Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Эволюция кабардинской прозы и роман А.Шортанова «Горцы» 25
1.1. Общие сведения о писателе и характеристика времени написания романа 25
1.2. Онтологические истоки прозы А.Т. Шортанова 29
1.3. Историко-культурный контекст романа «Горцы». ,34
1.4. Творческие опыты создания романа (рассказ «Звезда героя», очерки) 47
Глава II. Роль художественного конфликта в создании персонажей романа 64
2.1. Образы Ш. Ногмова и А. Ермолова: действительность и романный персонаж . 66
2.2. Образы персонажей как средство создания художественного конфликта 81
2.3. Цельность и духовные искания личности (образ Шамиля) 114
Глава III. Особенности художественного языка романа 123
Заключение 141
Библиография 151
- Общие сведения о писателе и характеристика времени написания романа
- Онтологические истоки прозы А.Т. Шортанова
- Образы Ш. Ногмова и А. Ермолова: действительность и романный персонаж
- Образы персонажей как средство создания художественного конфликта
Введение к работе
Актуальность исследования. Жанр романа в адыгских литературах не имеет длительной истории. Первые попытки создания произведений данного жанра относятся к 30-50-м гг. XX века. Между тем в современной кабардинской литературе, как одной из адыгских, есть основание говорить о целом ряде разновидностей романа. Таковы романы-хроники X. Теунова «Род Шогемоковых» и А. Налоева «Всадники рассвета», историко-авантюрный роман М. Эльберда «Страшен путь на Ошхамахо», историко-революционная эпопея А. Кешокова «Вершины не спят», другая трилогия этого же автора «Сломанная подкова» о Великой Отечественной войне и др.
В тематическом плане выделяются такие разновидности этого жанра, как роман-хроника, бытовой роман, исторический, историко-революционный и т.д. Адыгскими литературоведами сделано немало для изучения особенностей и закономерностей данного жанра. В частности, заслуживают особого внимания труды Л.А. Бекизовой, К.Г. Шаззо, Ю.М. Тхагазитова и целого ряда других ученых, которые исследовали общие закономерности возникновения и развития адыгского романа или же некоторые важные частные проблемы, связанные с данным жанром в истории и современном состоянии адыгской (адыгейской, кабардинской, черкесской) литературы.
Вместе с тем недостаточно изученным остается этап формирования и становления кабардинского романа, связанный непосредственно с созданием первого кабардинского романа. Совершенно очевидно, что без основательного анализа обстоятельств его появления и его художественных особенностей в науке не может быть достаточно полного представления об истории и закономерностях развития и научных особенностях адыгского романа. Данным обстоятельством обусловлена актуальность избранной нами диссертационной темы. Кроме того, богатое прозаическое наследие А.Т. Шортанова также не становилось предметом монографического исследования.
4 Цели и задачи исследования определяются необходимостью установить значение романа в истории кабардинской литературы, дать исчерпывающую характеристику особенностей художественного отражения исторической действительности в романе. Особое внимание уделяется идейно-тематическому анализу, а также анализу особенностей повествовательного стиля, характера изображения персонажей, особенностей создания художественного конфликта.
Основная задача, которая ставится в настоящем исследовании -определить место романа «Горцы» в эволюции кабардинской прозы, характер использования традиционных фольклорных и литературных композиционных средств в архитектонике романа и в создании художественных образов. Также одной из важных проблем для решения вопросов теории и истории национальной литературы признается характер сочетания в романе художественного вымысла и правды конкретных фактов.
Научная новизна диссертационной работы определяется тем обстоятельством, что творчество такого значительного писателя впервые изучается монографически. Немаловажно, что конкретным предметом рассмотрения избрано самое значительное произведение данного автора, являющееся первым романом в истории кабардинской литературы.
Впервые в диссертации дается системный анализ обстоятельств появления первого романа в истории кабардинской литературы, роли народных и профессиональных письменных традиций в формировании данного жанра, сюжетных и композиционных особенностей, центральных персонажей и особенностей художественного языка романа «Горцы». Итогом всего исследования является определение места анализируемого произведения в истории литературы и комплексный анализ его художественных и идейных особенностей.
Степень научной разработанности темы. Прозаическим и
драматургическим произведениям А.Т.Шортанова посвятили
самостоятельные разделы монографических исследований или отдельные статьи Л.Кашежева («Кабардинская советская проза», 1962; «О кабардинском рассказе», 1965), В.Гоффеншефер («Кабардинская художественная проза», 1957), М.Сокуров («Чувство времени», 1963), Х.Теунов («Литература и писатели Кабарды», 1958), И.Тресков («К истории кабардинской советской литературы», 1953), Т.Чамоков («В созвездии сияющего братства», 1976), С.Липкин («Первая книга кабардинской прозы», 1950), М.Шакова («А.Т.Шортанов. Очерки. Доклады. Письма», 2000) и другие.
Однако до настоящего времени монографически роман «Горцы» не исследовался. Вместе с тем в статьях названных выше литературоведов и литературных критиков получили освещение такие аспекты проблемы как идейно-тематическое содержание романа или одной из его частей (которые выходили в свет в разные годы), особенности романной поэтики, стилистики и художественного языка.
Методологической основой диссертации являются работы таких ведущих отечественных литературоведов и критиков как Г.Гачев, К.Зелинский, В.Кожинов, Г.Ломидзе, Н.Надъярных, А.Овчаренко, П.Палиевский, а также Л.Бекизова, У.Панеш, К.Султанов, А.Схаляхо, Ю.Тхагазитов, Т.Чамоков, К.Шаззо и др.
К проблеме становления жанра адыгского романа, опираясь на разные факты и события, обращались многие исследователи кабардинской, черкесской и адыгейской литератур. Особенно ценные наблюдения содержатся в трудах Л.Бекизовой, А.Мусукаевой, Ю.Тхагазитова, Т.Чамокова, К.Шаззо и др. Нашей задачей было, опираясь на их основные наблюдения, более детально исследовать данный процесс на примере
анализа одного произведения, которое мы попытались рассмотреть в контексте общелитературных явлений 30-70-х годов XX в.
Теоретическая значимость диссертации состоит в разработке актуальных проблем современного литературоведения - своеобразия, поэтики адыгской прозы середины XX в., особенностей исследуемого произведения в свете общей теории романа, вклада конкретного автора в становление и развитие жанра романа в литературе народов Российской Федерации. В связи с тем, что роман «Горцы» вобрал в себя и традиционный для национальной литературы художественный потенциал, и опыт русской и мировой литературы, несомненный теоретический интерес представляет непосредственное конкретное выражение, которое автор находит для нового в кабардинском словесном искусстве явления, каковым является многоплановый роман-эпопея.
Практическое значение исследования заключается в том, что в нем подвергается обстоятельному анализу первый роман в истории кабардинской литературы, отмечаются его несомненные достоинства и просчеты, а также определяется место романа в истории национального словесного художественного творчества.
Результаты настоящего труда могут быть применены при изучении адыгской литературы и общего курса литератур народов РФ, при чтении специальных курсов на филологических факультетах гуманитарных вузов и использованы при составлении учебников, учебных пособий и программ по истории литератур народов РФ, адыгских литератур, а также учебных пособий для старшеклассников общеобразовательных школ, при изучении литературного творчества А.Т.Шортанова.
Апробация результатов исследования. Основные положения и выводы диссертации были изложены в научных статьях и тезисах и обсуждены на научно-практических конференциях: «Влияние объективных обстоятельств на эволюцию писателя (на примере тетралогии романа
7 А.Шортанова «Горцы») Кабардино-Балкарский институт гуманитарных исследований, г.Нальчик, 2001, «А.П.Ермолов: исторический и романный», «Искусство повествования. Рассказ», г.Нальчик, 2002, «Кабардинская проза 20-90 гг. XX в.», «Основные тенденции и перспективы» КБГУ, г.Нальчик, 2004, «Образы военных предводителей в романе А.Шортанова «Горцы».
Структура диссертации. Структура диссертационного исследования определена его основными целями и задачами. Работа состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии.
Во введении обосновывается актуальность исследуемой темы, отражается объект исследования, определяются цели и задачи работы, ее научная новизна, теоретическая и практическая значимость, излагаются методологические принципы исследования.
В первой главе - «Эволюция кабардинской прозы и роман А.Шортанова «Горцы» - исследуются основные этапы создания романа и отмечается его значение в истории национальной литературы и всей художественной культуры кабардинцев.
Адыгская литературная проза зародилась в XIX веке, но временем появления первых подлинно художественных письменных произведений (очерки, рассказы) на кабардинском языке принято считать 20-30-е годы XX века. Он отмечен произведениями М. Афаунова, 3. Максидова, Дж. Налоева, С. Кожаева и др. - в кабардинской, М. Дышекова, К. Карданова -в черкесской, Т. Керашева, А. Хаткова, И. Цея - в адыгейской литературе.
Разумеется, это были в большинстве случаев еще только первые пробы, поскольку в прозаических жанрах, как правило, отсутствие письменной традиции ощущается с гораздо большей остротой. Дело, как можно полагать, здесь в том, что поэтический текст обретает внешние признаки художественности уже своей звуковой, ритмической, строфической организацией. Принципы же эстетического наполнения прозаического текста более сложны и требуют достаточно развитой
8 стилевой традиции или же необычайно высокого художественного дара автора. Последнее мы можем отметить в творчестве А.А. Шортанова («Пуд муки», «Под старой грушей») и Т.М. Керашева (его первые рассказы и роман). Но на общую тенденцию они все же не оказали решающего влияния.
Первые прозаические произведения большинства авторов отличаются схематичностью, прямолинейностью, отсутствием психологической характеристики героев, что неудивительно, если учитывать отсутствие глубоких письменных традиций.
Главным достоинством и особенностью прозы 20-30-х годов было то, что писатели опирались на конкретные факты, события, преломляя их в авторском сознании и стремясь идти от жизненных фактов к искусству. Это было противопоставлено романтическо-фольклорному стилю, требующему большой степени подчинения канонам. Писатели пытались расширить рамки художественной прозы путем привнесения в фактический материал вымысла, что не только расширяло рамки повествования, но также и способствовало зарождению новых литературных жанров и выявляло закономерности формирования этих жанров.
Кабардинская литература этого времени в своем большинстве представляет лирические и лиро-эпические произведения Б. Пачева, А. Хавпачева, К. Сижажева и др. Издаются ранние поэтические произведения Б. Куашева, А. Кешокова, Ад. Шогенцукова. Иными словами, силы первых литераторов создающих свои произведения на родном языке, направлены на поэтические жанры.
На этом фоне успехи в прозе выглядят гораздо скромнее. Но все же первые попытки эстетического освоения материала в прозе были и имели немалое историко-литературное значение.
В очерках, рассказах, повестях С. Кожаева, Дж. Налоева, 3. Максидова и других шлифовался письменный язык, вырабатывались
9 каноны художественного самовыражения авторов в письме. Сквозь неизбежный поначалу схематизм, открытую публицистичность стиля то и дело пробивались формирующиеся в национальной литературе подлинно художественные тенденции. «Горцы» явились закономерным этапным произведением в этих поисках.
Во второй главе - «Роль художественного конфликта в создании персонажей романа» - дается анализ сюжетно-композиционных особенностей романа, рассматриваются способы изображения героев, их характеров в развитии, а также отмечаются признаки эволюции художественного мастерства самого автора. В частности рассматриваются образы центральных персонажей романа - Шоры Ногмова, генерала Ермолова, врача Солнцева, полковника Рощина, князя Аслангери, муллы Хаджи-Исмеля во всей сложности их взаимоотношений между собой и отношений к важнейшим историческим событиям.
Природа художественного конфликта трактуется во взаимосвязи с исторической действительностью и психологической мотивированностью поступков героев. Поэтому выделяются несколько видов конфликта. Как последователь метода социалистического реализма, Шортанов не мог избежать того, чтобы не поставить во главу угла социальные конфликты. В этом плане он акцентирует внимание на взаимоотношениях между представителями привилегированных и угнетенных классов (например, князь Аслангери и крепостной Бот), но как художник, творчески осваивающий любой метод, он воплощает теоретическую схему в конкретные образы и ситуации. Поэтому конфликт возникает не только в плане классовом, но и в плане мировоззренческом. В романе это проявляется с особой силой во взаимоотношениях между прогрессивно мыслящими русскими простыми людьми или офицерами и ортодоксальными сатрапами царского самодержавия. Наконец, еще одна линия конфликта - это противоречие между идеологией завоевателей и
10 идеологией защитников своей земли. Все это в романе переплетается в единый клубок, образующий основную сюжетную линию и целый ряд побочных линий в повествовательной системе романа.
Роман А. Шортанова никак нельзя отнести к разряду психологических или философско-аналитических. От исторического романа это и не требуется. Основной замысел романа и его концепция реализуются через действия, что особенно повышает роль конфликта для раскрытия авторской концепции.
Роман «Горцы» - историческое произведение, основанное на достоверных материалах, но созданное по законам художественного творчества. Сюжет его строится на сложных и многообразных взаимоотношениях России и Кавказа в XIX веке. В произведении воссоздаются события, сыгравшие важную роль в истории и России и народов Кавказа; они же являются опорными компонентами в построении художественной ткани романа.
Третья глава - «Особенности художественного языка романа» -посвящена анализу стилистических особенностей произведения.
Опираясь на тесную взаимосвязь языка, культуры и истории народа, нами исследуются стилистические и языковые средства в романе. Как один из признанных тонких знатоков родного фольклора, писатель использует арсенал народных изобразительно-выразительных приемов во всей полноте. В диссертационной работе отмечается, что авторская речь и язык персонажей пересыпаны пословицами и поговорками, устойчивыми идиоматическими выражениями, реминисценциями.
В диссертации приводится систематизированный перечень архаических и специальных слов и выражений, употребляемых А.Т. Шортановым в романе. Он не претендует на исчерпывающую полноту, но при этом призван и способен создать целостное представление о творческой манере писателя.
Еще с юношеских лет он принимал активное участие в сборе фольклорных и этнографических материалов. Вся его жизнь была связана с изучением народной культуры, истории и языка. Этим обстоятельством мы объясняем необычайное лексическое и стилевое многообразие романа. В последние годы жизни им были написаны два фундаментальных научных труда - «Адыгская мифология» и «Адыгские культы». Материалы же для них писатель собирал всю жизнь и широко использовал в романе «Горцы». Данным же обстоятельством можно объяснить и другую примечательную особенность романа. В нем с большой достоверностью описаны обряды, имевшие бытование среди адыгов. Это, например, шоршоко (целый комплекс обрядовых действий, совершаемых у постели раненого), свадьба, обряды похоронно-поминального цикла, описание ритуальных вечеринок молодежи (гадание на зеркале), обряды, связанные с древними адыгскими верованиями.
Особого внимания заслуживает использование пейзажа, как художественного приема в романе. Как известно, в адыгском фольклоре описания природы весьма редки. Столь же редки описания природы и в прозе первых кабардинских писателей. Поэтому в данном отношении Шортанов был здесь одним из первопроходцев. Он мог опереться разве что на отдельные произведения некоторых писателей старшего поколения (А. Шогенцуков, С. Кожаев, Дж. Налоев и др.) и на иноязычную, чаще всего русскую, традицию. Тем значительнее тот факт, что пейзаж в романе оказывается у А. Шортанова фактической частью художественного текста.
Событийная основа романа осмысливается не через глобальные социальные явления, а через судьбы и поступки конкретных лиц. Поэтому конфликт между имперской политикой царской России и стремлением местного населения к элементарному самосохранению обрастает многочисленными коллизиями - как социального, так и личностного плана. Естественно, как последовательный сторонник метода социалистического
12 реализма, А. Шортанов стремится держать центром внимания противоречия социального характера. Наряду с этим, причиной разногласий, а иногда антагонизмов могут быть противоречия между стороной завоевателей и стороной защищающейся, между сторонниками настоящего прогресса и консервативно мыслящими людьми, между персонажами, воплощающими идеи благородства и высокое достоинство, и персонажами, олицетворяющими лицемерие, коварство, предательство и другие отрицательные черты характера. Конфликт может быть не обязательно между людьми, противоположными по своим личным качествам. Особенно это очевидно, когда писатель изображает людей широкого общественного или государственного масштаба. Так, например, генерал Ермолов характеризуется как человек храбрый, по-своему не лишенный благородства, обладающий незаурядными умственными способностями. Как и в жизни, в романе ему противостоит фигура Шамиля, не уступающего ему в индивидуальных достоинствах. Эти две фигуры, во многом схожие и равновеликие, стали противниками волею исторических обстоятельств. Каждый из них по-своему прав, у каждого из них свои достоинства и недостатки, но ими движут разные объективные интересы. Это и лежит в основе конфликта. Трудно определить такого выраженного антипода для Ш. Ногмова. Он лично ни с кем открыто не враждует, он противостоит всяческому консерватизму, всякого рода отсталости, ретроградству. Данное обстоятельство в немалой степени делает данный образ довольно сложным и способствует тому, чтобы он раскрывался в развитии.
В романе переплетаются несколько центральных и более второстепенных сюжетных линий, которые в своей совокупности образуют живую ткань повествования. Названная глава диссертации посвящена анализу этих мнений, отдельных образов и установлению тех художественных приемов, с помощью которых писатель образует подлинное художественное единство всего произведения.
Помимо указанных персонажей, в главе рассматриваются также образы князя Асланджери, Бота, князя Бековича-Черкасского, офицера Рощина и др.
В заключении обобщаются результаты и подводятся итоги диссертационного исследования, излагаются выводы и основные положения.
Библиография включает список литературы, послужившей методологической, теоретической и практической основой настоящего исследования.
Наряду с быстро развивающимися поэтическими формами, малыми и средними жанровыми формами прозы, еще в 30-е годы в адыгской литературе появляются первые опыты романного осмысления исторических судеб народа на переломных этапах его истории.
Направленность содержания и проблематика их были предопределены методом социалистического реализма, ориентировавшего писателей на художественное осмысление важного события в исторической судьбе народов России - Октябрьской революции. Поэтому тема новой, счастливой жизни после Октябрьской революции и тяжелой судьбы народа до нее осмысливается только в связи с этим историческим событием. Революция, отношение к ней предопределяли не только пафос произведения, но также и судьбу его автора. Хотя, надо признать, даже самое лояльное отношение к революции и революционным преобразованиям в обществе далеко не всегда избавляло многих писателей от драматических и даже трагических поворотов в их судьбе.
Современный адыгский исторический роман, сформировавшийся как самостоятельное художественное явление, соответствует наиболее распространенному его определению, согласно которому исторический
14 роман есть самостоятельный литературный жанр, имеющий специфическое историческое содержание и обусловленную этим специфическую художественную форму. Основная цель его заключается в постижении исторического прошлого в художественных образах. Определяющие черты этого жанра - историзм, повествование о прошлом, документальность, сочетающаяся с художественным вымыслом автора.
Вместе с тем важной особенностью адыгского исторического романа является близость его к национальным традициям, связь с той системой бытийного мировосприятия, которая, в конечном счете, определяет этническую ментальность.
Таким образом, как пишут практически единодушно все исследователи, адыгский исторический роман имеет глубокую преемственную связь со всей предыдущей художественной мыслью этноса: с устным народным творчеством, с творческим наследием адыгских просветителей, в произведениях которых в какой-то мере был опробован исторический материал о жизни и судьбе народа в течение последних двух столетий, с первыми попытками в 30-50-е годы создания прозаических произведений больших форм.
Время зарождения кабардинского исторического романа не без основания определяется относительно даты появления первой книги «Горцев». Но расцвета своего данная жанровая разновидность все же достигает в 70-90-е годы XX в. Таким образом, между начальным этапом и временем, когда жанр получил достаточно высокое развитие, прошел период всего в несколько десятилетий, в течение которых вслед за первым романом появилось около десятка других, а позднее - еще больше.
Сложность и многообразие романа как жанра определяет разнообразие концепций его происхождения, интенсивность его исследования. Особую проблему составляет исследование путей формирования романа в разных национальных литературах в зависимости
15 от взаимодействия с национальными корнями - литературными, фольклорными, мифоэпическими.
Отсутствие письменности на родных языках у народов Северного Кавказа обусловило внедрение «фольклоризма», который на разных этапах и в разных национальных культурах проявляется неодинаково и не однотипно.
Размах социальных преобразований в жизни адыгов 20-30-х годов вызывает к жизни роман, обусловливает переход от малых форм прозы к роману, способному в эпоху бурных социальных преобразований и духовного перелома, умирания старого и рождения нового запечатлеть с наибольшей полнотой происходящие в обществе перемены, создать эпический образ человека и времени.
В предвоенные годы появляются романы «На берегах Зеленчука» X. Абукова (1930), «Зарево» М. Дышекова (1934), «Шамбуль» Т. Керашева (1937). Первые два написаны черкесскими авторами, третий - адыгейцем. Эти произведения написаны по «следам» непосредственных событий, главный пафос в них - изображение социальных преобразований. Авторы искренне стремятся к широкому панорамному изображению народной жизни.
Такой стиль полностью соответствовал пафосу революционных перемен в стране. Монументальность, вызванная к жизни потребностью самоутверждения большевистской социально-идеологической доктрины, не случайно стала одной из родовых черт искусства советского времени. Она была особенно востребованной в 30-40-е годы XX в.
Однако, как замечают многие исследователи, на этом этапе еще рано было говорить об утверждении романной формы в адыгских литературах. Это были только первые попытки создания подлинно художественных произведений широкого плана. Как отмечает У. Далгат, «не определившаяся литературная система подвержена изменению под
влиянием фольклорных факторов, она слабо воздействует на функциональное преобразование фольклорных элементов в литературные» [152:32].
Правда, приведенные суждения высказаны по иному поводу, но они в полной мере относятся и к перечисленным выше первым адыгским романам. Эстетические идеалы фольклора и художественная практика первых романистов не стали основой эстетически мотивированных характеристик героев. Поэтому никак не в обиду их авторам, которые достойны высокого почитания за свой труд, первые романы адыгских авторов были таковыми более по форме, нежели по сути. Конечно же, и «На берегах Зеленчука» X. Абукова, и «Зарево» М. Дышекова, и «Шамбуль» Т. Керашева не отвечали жанровым требованиям классического романа. Однако мы вправе считать, что история романа как жанра в адыгских литературах берет свое начало именно с этих произведений.
Важнейшей их особенностью является близость к этнической, национальной традиции народа. Характерно и закономерно, что литературно не определившаяся система удерживает первых романистов в рамках фольклорной поэтики и не дает возможности выхода на жанровое развитие. Это удается лишь гораздо позднее - Керашеву романом «Дорога к счастью» (в адыгейской литературе), а вместе с ним А. Шортанову и еще позже А. Кешокову (в кабардинской литературе). Именно им суждено было совместить пафос революции и подлинно художественное романное изображение. Так, впервые в «Горцах» А. Шортанова в центре внимания оказывается человек, его мысли, его характер, который не является основой событий, как это было в ранних романах, а события сами проявляют характеры людей.
А. Шортанов создал по своему размаху небывалое для кабардинской прозы широкое историческое полотно, которое отвечало требованиям того времени. Писатель, опираясь на произведения своих предшественников,
17 создал первый подлинно художественный исторический роман. Первоначально автор задумывал его как повествование о Шоре Ногмове. Но затем по мере написания оно переросло в роман и, наконец, в роман-тетралогию «Горцы», с выраженным полифоническим строем, сложной композицией, с четко намеченными основными и подчиненными сюжетными линиями, яркими персонажами (отрицательными и положительными), глубиной мысли, всеохватностью, глубокими психологическими образами, широтой концепции, самим художественным конфликтом, его многообразием.
Современный адыгский роман традиционно противопоставлялся прозе 30-40-х годов, без чего невозможно понимание тенденций развития литературного процесса 60-80-х годов. Переход от фольклора к мифу в адыгском романе связан с ростом национального самосознания народов, для которых становится необходимым освоение мира.
Своеобразие структуры адыгского романа определяется и тем, что миф и фольклор народов тесно взаимосвязаны, поскольку миф как сакрализованная картина воплощается в нарратив, фактически тут же обретающий признаки фольклора.
Одним из путей освоения того и другого является создание художественно обоснованной национальной картины мира. Этому способствует национальный миф с его общечеловеческими мотивами, с его отработанной веками структурой. Начало его сознательного воссоздания способами романного жанра явился именно автор «Горцев». Здесь, конечно же, необычайно важна роль индивидуальности: мало того, что какая-либо проблема созрела, а важно, чтобы нашлась личность, способная взвалить себе на плечи ее решение. В кабардинской литературе совершенно закономерно, как следствие эволюции данной области творчества, появился А. Шортанов. Опираясь на его творческие достижения, впоследствии произросло национальное историческое романное творчество.
В 60-80-е годы появились романы А. Кешокова, окончательно оформленные как две трилогии («Вершины не спят» и «Сломанная подкова»), X. Каширгова, С. Мафедзева, X. Шекихачева, М. Кармокова. Появились историко-философские романы М. Эльберда «Страшен путь на Ошхамахо» и «Щит Тибарда» Т. Адыгова. В 1990 году вышел второй роман М. Эльберда «Ищи, где не прятал». Помимо композиционных и структурных особенностей, отличающих три последних произведения от предшествующих адыгских исторических романов, эти романы («Страшен путь на Ошхамахо», «Щит Тибарда», «Ищи, где не прятал») имеют единую объединяющую их особенность, сближающую их с лучшими русскими историческими романами 70-80-х годов Ю. Трифонова, Л. Балашова, В. Чивилихина, Ю. Давыдова и др. Эта особенность - авторская оценка событий, авторские исследования и комментарии путем вплетения писателем в ткань произведения. Можно утверждать, что все названные романы адыгских писателей хоть чем-то обязаны своим появлением и признаками зрелости роману А. Шортанова.
Другой особенностью адыгского исторического романа 70-90-х годов, отличающей его от романов 30-50-х годов, является создание усложненного, объективного, комплексного (с положительными и отрицательными чертами) образа героя. Совершенно очевидно, что адыгская проза, начав с создания вполне однозначных, предельно типизированных и социально маркированных образов, пришла к изображению подлинно колоритных сложных личностей.
Есть веские основания считать верными следующие выводы.
Адыгский исторический роман имеет глубокую связь с историей и духовной культурой народа, с его устно-поэтическим творчеством, с творческим наследием адыгских просветителей (в чьих произведениях был аккумулирован исторический опыт народа, отражены его судьбы в течение последних двух столетий), с первыми романами 30-х годов.
Первые опыты создания романов об исторических событиях имели огромное значение и для создания «Горцев», и в дальнейшем литературном развитии, так как они стали первым опытом обращения к истории народа.
Становление и развитие исторического романа, глубина осмысления исторической темы в адыгских литературах неотделимы от принципов историзма художественного мышления. История - основной принцип мышления и художественного осмысления реальной действительности в исторических произведениях адыгских писателей.
Характерной чертой сформировавшегося как самостоятельный жанр современного адыгского исторического романа является создание органически цельного образа героя путем сочетания документализма и авторского вымысла (домысла), что начиналось именно с тетралогии А. Шортанова.
Углубление художественного историзма - закономерный процесс в эволюции национальной литературы. Он вызван большим интересом к жизни народа, к его истории. Сюжетное развитие событий вращается не столько вокруг выдающихся исторических личностей, сколько вокруг судеб народа и их отдельных представителей, которые наиболее ярко воплощают характеры и интересы этих людей. Поэтому художественный вымысел порою занимает в исторической художественной прозе гораздо большее место, чем характеристика и изображение реально существовавших лиц.
* * *
Временной промежуток, в который создавался роман «Горцы», вобрал в себя большое число событий. Они, бесспорно, оказали мощное влияние не только на отдельных писателей, в их числе и на таких, как А. Шортанов, но и на всю отечественную литературу и культуру. Достаточно обратить внимание на то, что первая книга романа создавалась задолго до XX съезда КПСС (январь 1956 г.), который явился эпохальным и для внутренней
20 жизни советского общества, и для поступательного высвобождения художественного творчества из-под жесточайшего идеологического пресса партии и государства. Правда, нельзя утверждать, будто после 1956 г. в области литературы и искусства моментально произошел перелом. Впереди были и кампания против Б. Пастернака, и разгром выставки художников-авангардистов, а также другие подобные акции. Но с названного съезда ведется отсчет необратимым демократическим преобразованиям в общественной жизни. Естественно, что подавляющее большинство из всего, что было создано писателями, представляющими так называемые младописьменные или новописьменные литературы, никак не могло избежать доминирующего в обществе идеологического влияния, реализуемого через пресловутый метод социалистического реализма. Дело не только в том, что писатели были запуганы или подвергались жестокому надзору со стороны официальных органов. Нельзя отрицать того очевидного факта, что в обществе, а в том числе и творческих кругах, еще была сильна вера в идеалы, провозглашаемые партией. Люди искренне верили в то, что страна неуклонно движется к созданию подлинно справедливого общественного устройства. Эта вера поддерживалась впечатлением от победы в Великой Отечественной войне, из которой страна вышла не только победительницей, а в глазах мирового сообщества -носительницей высоких гуманистических идеалов.
В нашем случае следует к этому добавить, что А. Шортанов был буквально воспитан советской системой. Неслучайно он стал членом компартии в декабре 1942 года, когда действительно решалось, сумеет ли Советская армия переломить ход войны, а значит - уберечь страну, или же будет разгромлена... В этом отношении он не составлял исключения, а, скорее, был типичен для своего поколения. Поэтому идейный пафос многих литературных произведений конца 40-х - начала 50-х годов XX века в немалой степени мотивирован и искренен. Кроме того, подавляющее
21 большинство рядовых граждан страны привыкло верить в т.н. «коллективный разум» партии и ее руководства.
А.Т. Шортанов, будучи по натуре человеком весьма неординарным, никогда не был замечен в откровенном конформизме. Напротив, будучи человеком творческого склада, он не стеснялся и не боялся открыто высказывать свои суждения, даже если они и шли вразрез с мнением высоких должностных лиц (хотя и не был выраженным «вольнодумцем»), а поэтому партийные деятели, ответственные за идеологическую работу, как правило, стремились соблюдать относительно А. Шортанова определенную дистанцию.
Иное дело - когда он верил в то, что провозглашается. Человек по своей натуре социально активный, он был готов принести свой незаурядный дар художника в жертву той идее, которая ему казалась справедливой. Нельзя сказать, что он не заблуждался, но заблуждения его были искренними. И это отчасти объясняет, почему многие суждения, постулируемые в первой книге романа, представляются несколько ортодоксальными, а образы многих героев - слишком однозначными и схематичными (об этом мы скажем в своей работе).
Время создания второй книги «Горцев» совпало с периодом, который вошел в историю как ранее невиданное время творческой свободы, «хрущевская оттепель», в период которой стало возможным печататься А. Солженицыну, В. Дудинцеву, В. Шаламову и мн. др. Многие из тех, кто был репрессирован в предвоенные годы и после войны, реабилитировались. Живые возвращались к новой жизни. О расстрелянных или замученных свободно писали. Но в те же годы предавался анафеме Б. Пастернак, разгонялась выставка художников-абстракционистов, в «черном теле» держали многих весьма одаренных и дерзких писателей, поэтов, художников, музыкантов.
В целом, как можно считать, процесс гуманизации был очевиден, хотя шел он очень медленно и не всегда поступательно. Однако же, как показало время, это был процесс принципиально необратимый: загнать общественную жизнь в прежние жесткие рамки оказалось невозможным, как невозможно силой вернуть в бутылку выпущенного из нее джинна. Естественно, что и в 60-е и в 70-е годы высшими партийными органами принимались грозные решения, призванные регламентировать деятельность творческих союзов и представителей литературной и художественной интеллигенции. Но остановить процесс, начавшийся в конце 50-х - начале 60-х годов оказалось просто не под силу даже такой могущественной организации, как КПСС.
Жаждущие не просто служения, а подлинного творчества, советские писатели, художники, композиторы - кто открыто и революционно смело, а кто неприметно даже для самих себя - взламывали каноны схематизма и все более расчищали поле творчества для того, чтобы их произведения являли собой акты подлинного самовыражения. Поэтому, какими сложными ни были пути искусства, но они знаменовали все же развитие (уж во всяком случае - от начала пятидесятых и до начала восьмидесятых годов, когда была завершена работа над четвертой книгой «Горцев»).
Главная проблема романа «Горцы» - изображение сложных и многообразных взаимоотношений Кабарды с Россией. Рассматривается она в разных аспектах.
В нем, помимо отмеченных выше, сильно сказалось влияние других литератур, в особенности исторического русского советского романа. Этим, как мы считаем, обусловлены многоплановость и многопроблемность «Горцев», что, естественно, явственно замечается прежде всего в принципах отбора и использования исторического материала.
Появление нового романа свидетельствовало о серьезных эволюционных изменениях в кабардинской литературе, в частности - прозе.
23 «Горцы» - это первое серьезное осмысление исторического прошлого народа в жанре романа.
Роман явился для истории кабардинской литературы событием огромной значимости не только потому, что от него ведется отсчет одного из важнейших жанров национальной художественной словесности. Это было поистине профессионально написанное произведение, которое можно назвать романом не только за большой объем самого произведения и не только за широкий охват событий.
Велико его значение при рассмотрении эволюции кабардинской художественной словесности в целом: это первое многоплановое произведение данного рода в истории национальной литературы. Более того, если взять в более широком плане, то во всем северокавказском регионе трудно найти другое произведение такого же эпопеиного размаха на данную тему, написанное в те же годы, что и «Горцы». Но главное было, пожалуй, в том, что всем этим сугубо романным признакам соответствовали архитектоника произведения, его стилистика и художественное совершенство языка.
Первый исторический роман в адыгской литературе явился поистине эпохальным для истории национальной прозы и хорошим началом в решении задач кабардинской историко-документальной литературы в пору ее становления. В истории кабардинской литературы впервые прошлое народа было художественно осмыслено и изображено через творческое восприятие писателя.
В пору появления отдельных частей романа в печати шли дискуссии о соотношении реальных событий, факта и вымысла в художественно-историческом повествовании. И хотя в этом споре стороны не приходили к единому мнению, для всех было ясно одно: автор волен апеллировать к своей фантазии, равно как и волен обращаться к подлинным свидетельствам.
24 Но и то и другое должно быть художественно мотивировано, что мы и видим в данном случае.
В романе Шортанова достаточно места и для документов, и реальных исторических лиц, и для авторской фантазии. Для сюжета и композиции романа характерна многоплановость, которая обусловлена стремлением автора правдоподобно, исторически и художественно убедительно воспроизвести эпоху описываемого времени через события и образы многочисленных реальных и вымышленных героев.
Действующие лица - крестьяне и князья, генералы и рядовые, герои и предатели. Кавказ в ту пору представлял важный военно-стратегический объект для России, Англии, Франции, Турции и Персии. Это было тяжелейшее время для всего Северного Кавказа, который не имел своего централизованного государства и больших сил для защиты и безопасности. Так началась Русско-Кавказская война, которая обернулась для адыгов большой трагедией. Гибель сотен тысяч людей, разрушение материальной и духовной культуры, депортация народа в Турцию - все это принесла народу война, отличавшаяся особой жестокостью со стороны российских генералов. Была и другая Россия - демократическая. Она несла европейскую культуру и прогресс. Шора Ногмов, первый кабардинский просветитель и ученый, мечтал именно об этом.
Главная особенность тетралогии состоит во всестороннем изображении взаимоотношений Кабарды и России в один из сложнейших периодов истории.
Общие сведения о писателе и характеристика времени написания романа
Аскерби Тахирович Шортанов, автор первого кабардинского романа, один из лучших кабардинских драматургов и ученых-гуманитариев широкого профиля, сделал многое для становления и развития национального драматического театра, литературы, литературоведения и искусствознания.
Чтобы дать более полное представление об обстановке, в которой формировались взгляды будущего писателя, нужно будет хотя бы бегло осветить начальный период его творчества.
Он родился в 1916 г. в с.Анзорово (ныне - Лескен-П). Отец погиб в гражданскую войну в 1921 году. В 1924-28 гг. был воспитанником Ленинского учебного городка.
«Здесь, в этом детдоме, - писал А.. Шортанов, - началось мое увлечение театральным искусством: мы ставили небольшие скетчи, одноактные пьесы, пробовали писать сами».
В 1928 году он поступил в Нальчикский педагогический техникум. В техникуме он принимал активное участие в самодеятельном театре; в 1932 г. назначен руководителем самодеятельного театра. В годы учебы в техникуме им были написаны драмы «Люди леса», «Мурат и Фатимат» и др. С 1930 по 1934 гг., до окончания техникума, А.Т. Шортанов руководил театральной агитбригадой. Участники агитбригады выезжали в села, аулы республики со спектаклями, выступали перед колхозниками, работниками МТС, рабочими первых промышленных предприятий. За активное участие в краевых, российских и всесоюзных олимпиадах коллектив самодеятельного театра неоднократно удостаивался первых, вторых и третьих премий.
Будучи студентом 3-го курса техникума, А.Т. Шортанов преподавал литературу и родной язык в театральной студии, одновременно был режиссером студии. В 1935 году весь коллектив студии был направлен на учебу в Москву, в ГИТИС. А.Т. Шортанов поступил на режиссерский факультет. В Гиттисе обучался около двух лет, а потом был отозван для организации колхозно-совхозного театра.
1 мая 1937 года при активном участии А.Т. Шортанова в Нальчике открылся Кабардинский колхозно-совхозный театр, который вплоть до реорганизации его в Государственный драматический театр фактически возглавлялся им.
Первая пьеса, поставленная театром, «Платон Кречет» А. Корнейчука переведена на кабардинский язык и поставлена также А.Т. Шортановым.
В 30-е годы была написана и поставлена в сезон 1939-40 гг. героическая драма «Аул Батыр».
В 1939 году ему, как драматургу и режиссеру, было присвоено только что учрежденное почетное звание «Заслуженный деятель искусств Кабардино-Балкарской АССР». В этом же году он был принят в Союз советских писателей.
А. Шортанов - активный участник Великой Отечественной войны. Он прошел путь от младшего офицера до начальника связи дивизии. Имеет боевые и трудовые награды. Демобилизован из армии в 1946 г.
В 1947 году им написана пьеса «Когда загорается свет», которая на Всесоюзном конкурсе была удостоена поощрительной премии.
Перу А.Т. Шортанова принадлежат также пьесы «Навечно» (1956), «В одной семье» (1958), «Мурат» (1963) и другие. Начиная с послевоенных лет, в печати республики стали появляться его рассказы и очерки о войне и мирном строительстве. Немалый успех имели небольшие одноактные пьесы, которые часто ставились на профессиональной и любительской сцене, а также юмористические рассказы. Многие его прозаические произведения конца 40-х - начала 50-х гг. можно рассматривать как пробу сил перед написанием самого большого, поистине эпического произведения, каковым являлся роман «Горцы». Его первая книга вышла в 1954 г., в 1975 г. - вторая книга романа «Горцы».
Пьесы его неоднократно ставились на сценах Адыгеи, Карачаево-Черкесии, Северной Осетии, Кабардино-Балкарии.
С 1949 г. и до конца своей жизни он работал в Кабардино-Балкарском научно-исследовательском институте (ныне - Институт гуманитарных исследований). За время своей работы в институте он многократно руководил экспедициями по сбору сказаний адыгского нартского эпоса и других жанров фольклора адыго-кабардино-черкесов.
В институте им написаны книги «Театральное искусство в Кабардино-Балкарии», «Казаноко Джабаги - общественный деятель Кабарды первой половины XVIII века», главы и разделы к первому изданию «Истории Кабарды», главы к «Истории литературы, театра и фольклора кабардинцев» для Большой Советской Энциклопедии. Здесь же было проведено глубокое исследование творчества Б. Пачева. В последние годы его жизни были завершены две монографии, над которыми ученый и писатель работал почти четверть века: «Адыгская мифология» (Нальчик, 1981) и «Адыгские культы» (Нальчик, 1991).
В 1963 году А.Т. Шортанов защитил кандидатскую диссертацию на тему «Театральное искусство Кабардино-Балкарской АССР» в Институте истории искусств АН СССР, получил ученую степень - кандидат искусствоведения.
Онтологические истоки прозы А.Т. Шортанова
Чрезвычайно важно обратить внимание не только на значительный временной промежуток, который заняло написание романа, но и на конкретные обстоятельства, сопутствующие его творческой истории.
С начала 50-х годов, т.е. со времени, когда писатель приступил к сбору материалов для своего романа, А. Шортанов работал в научно-исследовательском институте, возглавляя сектор фольклора и литературы. С 1949 года он на протяжении нескольких лет активно занимался сбором полевого фольклорного и этнографического материала, работал во многих архивах страны, издавал фольклорные тексты, публиковал исследования в области народного искусства, театра, литературы. Он составитель целого ряда фольклорных сборников, автор предисловий и отдельных исследовательских работ по фольклору, этнографии, истории. Таков, например, сборник сказаний о Ж. Казаноко, выпущенный в 1956 году, первая книга сборника «Адыгский фольклор» на кабардинском языке (1963), вторая книга этого же издания (1969), предисловия к фундаментальному изданию адыгских пословиц и поговорок (1965), к изданию адыгского нартского эпоса (1974) и т.д. Одновременно он написал кандидатскую диссертацию «Театральное искусство Кабардино-Балкарии» и защитил ее в 1953 году. Как писатель он создал значительное число рассказов, очерков и, что особенно важно, драматургических произведений. Ему принадлежит целый ряд пьес, которые фактически стали классикой национальной литературы. Так, в период, когда им создавался роман «Горцы», Шортановым написаны пьесы «Навечно» (1956 г.), «Мурат» («Посланец партии», 1959 г.), «Женихи да невеста» (1965 г.) и другие произведения. Каждая из них ставилась не однажды в кабардинском драматическом театре, и всегда с неизменным успехом.
Помимо того, А. Шортанов успевал руководить секцией литературоведения и литературной критики в Союзе писателей республики и принимал самое активное участие в общественной жизни. Такая многогранность научной и литературной деятельности писателя, несомненно, отражалась на характере его творчества при написании основного, самого большого его произведения. С одной стороны, работа в архивах и создание отдельных научных трудов исторического плана обогащала его знания о прошлом и, конечно же, помогала ему в воссоздании отдельных эпизодов, которые вошли в эстетически осмысленной форме в те или иные части романа. Его занятия фольклором были настолько серьезными, что в его лице адыгская фольклористика может видеть одного из первых наиболее фундаментально подготовленных профессиональных специалистов. Перу Шортанова принадлежат труды по проблемам систематизации и классификации адыгского фольклора, по паремиологии, по нартоведению, по другим областям изучения народного устно-поэтического творчества.
Несомненно, такое основательное знание фольклора значительно повлияло на художественные особенности романа. В частности, на художественный язык, повествовательный стиль, характер образотворчества. В этом мы видим прямую связь с появлением в романе не только отдельных фольклорных сюжетов, но и персонажей, во многом напоминающих героев нартского эпоса или исторических преданий. Так, например, романный кузнец Дабеч не только многими своими чертами напоминает эпического кузнеца Тлепша, но даже носит имя персонажа нартского эпоса, который в целом ряде эпических сказаний фигурирует рядом с Тлепшем или же замещает его. Явное фольклорное влияние обнаруживается и в образе крепостного Бота, певца-джегуако Ибрагима, иногда самого Шоры Ногмова и других персонажей.
Более глубокое взаимодействие писателя с устной народной традицией отмечается в области композиции, в частности, это проявляется в том, что отдельные главы романа строятся по типу устных преданий. Естественно, что автор не переносит механически закономерности устного нарратива в письменную литературу, но, заимствуя отдельные особенности народной повествовательной стилистики, писатель создает оригинальное, колоритное произведение, которое строится по законам профессионального словесного творчества, но в то же время отражает сугубо адыгский национальный колорит.
Для того чтобы понять истоки глубокого знания писателем народной культуры, необходимо обратить внимание на то, что А. Шортанов проявил себя как профессиональный ученый и в области этнологии. Еще с начала 50-х годов и до последних дней своей жизни он скрупулезно собирал сведения о народных обычаях, обрядах, верованиях. Неслучайно ему принадлежат две по объему небольшие монографии - «Адыгская мифология» и «Адыгские культы». Это фундаментальные исследования, выполненные на базе обширнейшего фактического материала, который был собран на территории исторического расселения адыгов - от Моздокских степей до Таманского полуострова.
Образы Ш. Ногмова и А. Ермолова: действительность и романный персонаж
Даже принимая во внимание то обстоятельство, что А.Т. Шортанов -автор драматургических произведений, повестей, рассказов, вошедших в золотой фонд национальной литературы, автор фундаментальных научных трудов по фольклору и этнографии, бесспорным остается одно: роман «Горцы» - самое значительное из всего, что он написал. Это исторический роман, основанный на достоверных материалах, но созданный по законам художественного творчества.
Основной сюжет романа, по замыслу писателя, строится на сложных и многообразных взаимоотношениях Кабарды с Россией.
Произведение отражает один из тяжелейших периодов истории Кабарды, когда в начале XIX века в борьбе между великими державами решалась судьба кабардинского народа. Стремясь к максимальной широте охвата периода действительности и событий того времени, автор переносит читателя в абсолютно разные места в Европе, Азии, на Кавказе: Турцию, Персию, Англию, Россию, Осетию, Чечню, Дагестан.
Пристальный интерес к жизни народа, к его далекой истории способствовал углублению художественного историзма в литературе. Сюжетное развитие событий происходит вокруг большого количества людей из простого народа и исторических личностей.
В романе воссоздаются события прошлых лет очень точно и убедительно, несомненно сыгравшие важную роль в истории развития кабардинского народа. Роман основан на реальных фактах и событиях, имевших место в жизни адыгов и других народов Кавказа.
«Горцы» - первый кабардинский исторический роман, первая попывтка художественного воссоздания и осмысления времени. Поэтому автор ввел в произведение подлинные исторические имена: русские генералы, адыгские общественные деятели и т.д. Такая теория, основанная на правде жизни, базируется на исторической идее присоединения горских народов к России и большого значения этого шага для жизни адыгского народа.
Богатый арсенал исторических фактов автор привлекает во всем его многообразии: это воспоминания героев, исторические документы, подлинные биографии исторических личностей.
Образ Шоры Ногмова - центральный и, пожалуй, самый сложный в романе. А. Шортанов в первой книге описывает юность Ш. Ногмова, процесс формирования его мировоззрения. Знаменателен в этом плане диалог Шоры с его другом Зачреем, когда князь Асланджери жестоко расправился с крепостным Ботом: «Тупой, щемящей болью ныло сердце Шоры... Проводив сочувственным взглядом удалявшегося Батоко, он сказал стоявшему рядом Зачрею: - Дурно поступает наш мулла!.. - Ну, а какой джин погнал этого Бота в Моздок? - Не джин, а жестокость князя. - По-моему, Шора, ты болтаешь лишнее. Если все последуют примеру Бота, что из этого выйдет? Мы должны сами оберегать свою веру, иначе кто ее будет беречь? - Да, друг, отчасти ты прав; но религия и человечность должны идти рука об руку. - Для меня религия и есть человечность. Шора вспыхнул: - А для меня человечность и есть религия».
Уже здесь, в первой книге тетралогии, сформировано философское и эстетическое кредо молодого Шоры - будущего просветителя. В следующих книгах автор показывает характер героя, его становление. С одной стороны, оно обусловлено ростом народного самосознания, с другой - влиянием передовых русских людей, с которыми встречается Ш. Ногмов. Его отношение к мусульманству как к религии связано с процессом его становления.
Образы персонажей как средство создания художественного конфликта
Среди образов русских людей в романе особое место занимает образ врача Степана Солнцева, с которым мы знакомимся с первых страниц романа.
«...Однажды Степан Игнатьевич пришел к Шоре со своей дочкой Наташей. А в руках он держал палку, через плечо была перекинута кожаная сумка с лекарственными и медицинскими инструментами. Когда лекарь появился в ауле, держа дочку за руку и немного прихрамывая, многие удивились его смелости. В те времена на дорогах было небезопасно. Даже самые отчаянные и бывалые джигиты не отваживались пускаться в путь безоружными и в одиночку. Мужество Степана Игнатьевича особенно поразило кузнеца Дабеча. Его восхищало, что русский лечил людей даром, был одинаково ласков и учтив со всеми».
Вылечив тяжело больного Ш. Ногмова, он отказывается от принятия дара Бекмурзы - гнедого коня кабардинской породы. Доброта и отзывчивость Степана оценены горцами, и они относятся к нему с искренней любовью. Характерен диалог между Солнцевым и Рощиным: «- А как ты попал на Кавказ, Степан Игнатьевич? - Служил в Чудове, в военном поселении, лекарем; заступился как-то за больного солдата, повздорил из-за него с полковым командиром и угодил за это сюда - в теплую Сибирь. - А теперь, - вставил Шора, - Степан Игнатьевич заступается за горцев и стремится узнать нас получше. Добрый он человек. Побольше бы таких к нам на Кавказ! - Да! - задумчиво произнес Степан Игнатьевич. - У горцев своя удивительная жизнь, своя культура, но мы ее еще не знаем. Древняя культура, во многом неведомая. И скажу вам, друзья: кавказцы - люди добрые, трудолюбивые и умные, хотя многого у них еще нет».
В разговоре с Шорой Солнцев упоминает черкесскую пословицу: «Как начнешь день, так и кончишь его». Он интересуется жизнью и бытом горского народа, с помощью Шоры собирает их фольклор и этнографический материал для статьи. Интерес к кабардинским обычаям приводит к мысли о необходимости написания книги «Этнографические очерки». Восхищаясь народной культурой и фольклором, которые не могут развиваться в условиях социальной несправедливости, Солнцев привлекает к своим занятиям и своего друга офицера Рощина. Он, как и другие просветители - демократы того времени, считает образование и торговлю единственными путями приобщения горцев Кавказа к современной европейской цивилизации.
Солнцев - мужественный и решительный человек, он идет на самопожертвование ради спасения горцев, которые оказались в беде. Когда возникла эпидемия чумы в горском селении, комендант крепости Волков приказал закрыть ворота крепости и даже хотел выстрелить из пушки по беззащитной толпе, которая просила помощи, Солнцев закрывает своим телом пушечный ствол...
В третьей книге Шортанов рисует сцену предотвращения дуэли врачом между Рощиным и Волковым, с этой целью он спешно выехал из города, погнав лошадей по дороге в Нартсану (Кисловодск).
«... Он очень спешил. Держась одной рукой за борт, сзади сидела жена его Зули (бывшая крепостная князя Асланджери).
...В тот момент, когда Степан Солнцев соскочил с тарантайки, соперники уже шли навстречу друг другу и целились. Лицо Волкова было угрюмым, глубоко сидящие темные глаза смотрели в упор, страха в них не было. Он шел к Рощину, плотно поджав тонкие заячьи губы, и весь его облик говорил о неукротимости нрава. Зули на бегу сорвала с головы платок, бросила его между мужчинами и сама, обессиленная, опустилась на землю.
- Господа! - крикнул срывающимся голосом Степан Игнатьевич. -Господа! Дуэль окончена».
Один из худождественных образов, который с наибольшей полнотой раскрыл Шортанов - это образ кузнеца Дабеча, который олицетворяет талант и мудрость народа. Он выдержан в фольклорно-романтическом стиле и явно навеян мифическими сказаниями о мифо-эпическом боге кузнечного ремесла Тлепше. Он мастер своего дела и прирожденный мыслитель. С большим вниманием и интересом он изучает впервые увиденную бричку, чтобы сделать такую же в своем ауле:
«...Между тем Дабеч тотчас же направился к бричке и стал внимательно ее осматривать. Словно боясь что-то повредить, он осторожно потрогал блестевшие на солнце колеса, потом взялся за дышло, с любопытством поворачивая его то в одну, то в другую сторону, затем залез под бричку и долго лежал там, разглядывая и ощупывая все части этого русского изобретения; потом он вылез и, ухватившись за заднее колесо, изо всех сил начал его трясти. Раздался перезвон железных деталей, задребезжала осевая втулка».
