Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Понятие, сущность, содержание вины и проблемы законодательной регламентации ее форм 23
1.1. Соотношение категорий сущности, содержания, формы, объема и степени вины 23
1.2. Понятие и социально-правовое содержание вины в уголовном праве России 32
1.3. Проблемы законодательной регламентации умышленной формы вины 48
1.4. Проблемы законодательной регламентации неосторожной формы вины 68
Глава 2. Уголовно-правовые и психологические аспекты мотивов преступного поведения 82
2.1. Соотношение преступления как объективного последствия психической деятельности лица и преступного поведения 82
2.2. Понятие и психологическое содержание мотива преступного поведения 91
2.3. Соотношение понятий мотива и мотивации поведения 128
2.4. Уголовно-правовая и психологическая классификация мотивов преступного поведения и ее прикладное значение 146
Глава 3. Значение мотивов преступного поведения для дифференциации и индивидуализации уголовной ответственности 177
3.1. Значение потребности для дифференциации и индивидуализации уголовной ответственности 178
3.2. Значение субъективной причины выбора преступного пути достижения цели для дифференциации и индивидуализации уголовной ответственности 233
3.3. Значение субъективной причины выбора способа совершения преступления и объекта посягательства для дифференциации и индивидуализации уголовной ответственности 256
Глава 4. Значение мотивов преступного поведения для определения формы, объема и степени вины лица, совершившего преступление 270
4.1. Значение мотивов преступного поведения для определения формы и объема вины 270
4.2. Категория степени вины в науке и правоприменительной практике. Критерии определения степени вины 290
4.3. Влияние мотивов преступного поведения на определение степени вины 306
Глава 5. Значение формы и степени вины для дифференциации и индивидуализации уголовной ответственности 320
5.1. Значение формы вины для дифференциации уголовной ответственности и квалификации преступлений 320
5.2. Дифференциация уголовной ответственности и квалификация преступлений с двумя формами вины 345
5.3. Значение степени вины для дифференциации и индивидуализации уголовной ответственности 364
Заключение 381
Список использованной литературы 395
Приложения 440
- Соотношение категорий сущности, содержания, формы, объема и степени вины
- Соотношение преступления как объективного последствия психической деятельности лица и преступного поведения
- Значение потребности для дифференциации и индивидуализации уголовной ответственности
- Значение мотивов преступного поведения для определения формы и объема вины
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Реализация принципа справедливости в сфере применения уголовного закона основывается, прежде всего, на дифференцированном применении мер уголовно-правового характера. Поскольку российское уголовное законодательство построено на принципе вины, что закреплено как в Конституции Российской Федерации, так и в Уголовном кодексе Российской Федерации , решение указанной задачи требует повышенного внимания законодателя к вопросам четкого отражения в уголовном законе института вины и субъективных причин преступного поведения в целях дифференциации уголовной ответственности, а также особого внимания правоприменителя к установлению формы и вида вины, мотивов конкретного преступного поведения, их взаимовлияния в целях индивидуализации уголовной ответственности.
В то же время существует ряд проблем практической реализации принципа вины по причинам как объективного, так и субъективного характера. Такое положение связано, в первую очередь, с тем, что субъективные процессы, происходившие в сознании лица в момент совершения им преступления, напрямую не наблюдаемы. Поэтому мотивы преступного поведения лица и его вина могут быть определены исключительно на основе анализа и оценки объективных обстоятельств совершения преступления, что напрямую зависит от правоприменителя. Указанный процесс осложняется существующим построением института вины в УК РФ, когда отдельные его элементы (например, осознание характера совершаемых действий) отсутствуют в определенных видах вины; использованием оценочных, абстрактных понятий при определении форм вины (например, общественная опасность). Нормы, регламентирующие институт вины, в их действующей редакции затруднительно применить в полном объеме к преступлениям, совершение которых не пред-
1 Далее-УК РФ.
полагает наступления видимых последствий (преступления с так называемыми формальными составами), в силу чего практически во всех учебниках и комментариях к УК РФ предлагается определять форму вины при совершении таких преступлений в зависимости от отношения лица к своим действиям (желал совершить), а не к последствиям, как указано в уголовном законе". Отсутствие в законе и в теории уголовного права четких критериев отграничения умышленной формы вины от неосторожной в виде легкомыслия влечет за собой многочисленные однотипные судебные ошибки . Не решен в уголовном законе вопрос о степени вины, хотя это понятие постоянно используется судами при постановлении приговоров4.
См., напр.: Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. А.В. Наумов. М., 1996. С. 332, 478, 527; Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под ред. Н.Ф. Кузнецовой. М., 1998. С. 119, 293; Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Под общ. ред. В.М. Лебедева и Ю.И. Скуратова. 4-е изд., перераб. и доп. М., 2002. С. 330-331, 360, 571; Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. Расширенный уголовно-правовой анализ / Под общ. ред. В.В. Мозя-кова. 2-е изд., перераб. и доп. М, 2003. С. 255, 529; Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть: Учебник / Под ред. Б.В. Здравомыслова. М., 2001. С. 83, 116, 223; Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть: Учебник / Под ред. Г.Н. Бор-зенкова и B.C. Комиссарова. М., 1997. С. 116, 322, 404; Курс уголовного права. Особенная часть / Под ред. Г.Н. Борзенкова и B.C. Комисарова. Т. 3. М., 2002. С. 470; Т. 4. М., 2002. С. 338; Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть: Учебник / Под ред. А.И. Рарога. М., 2001. С. 131, 264, 358; Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть: Учебник / Под ред. В.Н. Кудрявцева, А.В. Наумова. М., 2001. С. 101, 262, 295.
См., напр.: Определение Военной коллегии Верховного Суда Российской Федерации по делу Попова B.C. от 12 августа 1999 г. № 4н-0214 // Информационно-правовая система «КонсультантПлюс Судебная практика». Документ № 8263 (ARB); Обзор кассационной практики Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации за 1999 г. Дело Колоскова. Дело Строкова // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2000. № 9. С. 15-17; Действия виновного ошибочно квалифицированы по ч. 4 ст. 111 УК РФ: Обзор судебной работы военных судов гарнизонов и объединений за 1 полугодие 1999 года // Информационно-правовая система «КонсультантПлюс Судебная практика». Документ № 9084 (ARB); Уголовная ответственность за неосторожное причинение легкого вреда здоровью законом не предусмотрена: Извлечение из Постановления Президиума Мосгорсуда от 11 ноября 1999 г. // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2001. № 4. С. 16-17.
4 См., напр.: Приговор опротестован вследствие неправильной квалификации содеянного и чрезмерной мягкости наказания: Информация о деле // Законность. 1997. № 11; Определение № 77-096-19 по делу Мхитаряна, Саюрова и др.: Судебная практика по применению УК РСФСР и УПК РСФСР // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 1997. № 8; С работника железнодорожного транспорта, осужденного за нарушение правил безопасности движения, причиненный им транспортному предприятию матери-
Небесспорно законодательное решение вопроса о преступлениях с двумя формами вины, что выражается в использовании в тексте закона оценочного термина «тяжкие последствия», в отсутствии указания на возможность неосторожного отношения к иным квалифицирующим признакам преступления, хотя фактически возможность неосторожного отношения лица к ним на практике признается и в ряде случаев используется. Это порождает в теории уголовного права множество предложений по изменению данного института, осложняет практику применения соответствующих норм и влечет ошибки при квалификации преступлений.
Осознание лицом характера совершаемых им действий (бездействия) как компонент вины основывается на субъективных причинах его поведения -мотивах. Инициируя поведение человека, мотивы составляют основу для признания человека виновным в совершенных им действиях (бездействии). Выясняя истинное содержание мотивов совершенного деяния, можно сделать выводы о виновности или невиновности лица, совершившего преступление, о форме и степени его вины. Между тем, вина и мотивы преступного поведения в большинстве случаев рассматриваются в теории уголовного права как самостоятельные признаки субъективной стороны преступления, допускается существование «безмотивных» преступлений.
Ни в УК РФ, ни в разъяснениях Пленума Верховного Суда Российской Федерации не раскрывается понятие мотива, хотя последний нередко выступает в качестве обязательного признака того или иного состава преступления или обстоятельства, отягчающего или смягчающего ответственность. Наряду с термином «мотив» для характеристики субъективной стороны некоторых
альный ущерб мог быть взыскан с учетом степени его вины и материального положения (ст. 123 КЗоТ РФ): Извлечение из определения Верховного Суда Российской Федерации от 29 января 1996 г. // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 1996. № 11; Определение № 6-кп002-8сп по делу Садовничего: Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации за третий квартал 2002 года // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2003. № 3; Обзор законодательства и судебной практики Верховного Суда Российской Федерации за четвертый квартал 2002 года // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2003. № 7.
составов преступлений законодатель использует и другие термины: «побуждение», «заинтересованность», «цель», «в связи». Это говорит либо о том, что данные понятия описывают одно и тоже психологическое явление и используются законодателем для различной степени детализации, конкретизации субъективных причин преступного поведения лица, либо о несовершенстве понятийного аппарата уголовного права, если указанные термины характеризуют различные психические явления.
Отсутствие единообразия в используемой терминологии можно обнаружить и в Уголовно-процессуальном кодексе Российской Федерации5. Если ст. 73 УПК РФ к обстоятельствам, подлежащим доказыванию, относит виновность лица, формы его вины и мотивы, то при описании содержания обвинительного заключения (ст. 220 УПК РФ) и обвинительного акта (ст. 225 УПК РФ) речь идет лишь о мотивах и целях. В соответствии с требованиями ст. 307 УПК РФ описательная часть обвинительного приговора должна содержать описание формы вины, мотивов и целей. Вместе с тем, суд при постановлении приговора разрешает вопрос лишь о виновности подсудимого (ст. 299 УПК РФ).
Вследствие этого значительное количество уголовных дел, пересматриваемых в порядке надзора, содержат ошибки в установлении и анализе мотивов совершенного деяния6. 57 % опрошенных автором судей считают, что на
5 Далее - УПК РФ. См., напр.: Суд надзорной инстанции переквалифицировал действия осужденного с п. «н» ч. 2 ст. 105 УК РФ на ч. 1 ст. 107 УК РФ, признав убийство, совершенным в состоянии аффекта, вызванного противоправными действиями потерпевшей: Извлечение из Постановления Президиума Верховного Суда Российской Федерации от 9 июля 2003 г. № 341п03 // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2004. № 1. С. 9; Отсутствие у виновного хулиганских побуждений к совершению преступлений явилось основанием для переквалификации содеянного им с ч. 3 ст. 30, п. «и» ч. 2 ст. 105 на ч. 3 ст. 30, ч. 1 ст. 105 УК РФ и с ч. 3 ст. 213 на ст. 115 УК РФ: Извлечение из Постановления Президиума Верховного Суда Российской Федерации от 3 июля 2002 г. // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2002. № 11. С. 6-7; Определение № 49-002-5 по делу Ак-малова и Ивакина: Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации за второй квартал 2003 года (по уголовным делам) // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2004. № 1. С 15; Постановление № 1034п01пр по делу Волкова и др.: Об-
практике мотивы реально выясняются далеко не по каждому делу и только при осуждении лица за совершение умышленного преступления, а учет мотивов при определении лицу меры наказания 56 % опрошенных судей счи-тают правом, а не обязанностью суда . Таким образом, практические работники недооценивают значение мотивов преступного поведения для индивидуализации мер уголовно-правового характера. Выявление мотивов преступного поведения производится в большинстве случаев с целью привлечения лица к уголовной ответственности, а не для индивидуализации этой ответственности. Влияние же мотивов на вину, ее форму, объем, степень в большинстве случаев не выясняется.
Например, на вопрос: «Выяснялся ли мотив совершенного Вами преступления на предварительном следствии и в суде?», 48 % опрошенных автором осужденных ответили отрицательно, 25 % - считают, что выяснялся, но недостаточно полно. А из тех, кто положительно ответил на данный вопрос, лишь 44 % полагают, что установление судом мотива повлияло на характер и размер назначенного им наказания.
Если вопросам вины и в целом субъективного вменения в современной науке уголовного права традиционно уделяется достаточное внимание, то большинство исследований отечественных правоведов в области изучения мотивов преступного поведения проводились десятки лет назад8. Учитывая,
зор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации за II квартал 2002 г. (по уголовным делам) // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2002. № 12. С. 4-7; Действия осужденного переквалифицированы с покушения на убийство двух и более лиц на умышленное причинение тяжкого вреда здоровью двум лицам: Извлечение из Определения Судебной коллегии Верховного Суда российской Федерации от 28 февраля 2003 г. // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2004. № 3. С. 11-12; Постановление № 908п03 по делу Ершова: Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации за IV квартал 2003 г. // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2004. № 7. С. 19.
7 См. приложение 7 к настоящей работе.
8 См., напр.: Харазишвили Б.В. Вопросы мотива поведения преступника в советском
праве. Тбилиси, 1963; Филановский И.Г. Социально-психологическое отношение субъекта
к преступлению. Л., 1970; Тарарухин С.А. Установление мотива и квалификация преступ
лений. Киев, 1977; Котов Д.П. Мотивы преступлений и их доказывание. Воронеж, 1975;
что указанные исследования базируются на достижениях психологии мотивации, которая как наука в последние годы ушла далеко вперед и отказалась от многих, казалось бы, еще недавно незыблемых положений, связанных с пониманием мотивов поведения9, назрела необходимость внедрить современные психологические и юридические знания в ткань уголовного права, иначе правоприменительные органы рискуют быть необъективными (а может быть, излишне объективными), привлекая к уголовной ответственности человека и не уделяя достаточного внимания субъективным причинам его поведения.
Изложенные обстоятельства обусловили выбор темы диссертационного исследования и его структуру.
Объект и предмет исследования. Объектом исследования являются: психологическая концепция вины и ее отражение в уголовном праве России; существующие в науке уголовного права, криминологии и психологии мотивации определения понятий мотива преступления, мотива поведения, мотива преступного поведения; выявление соотношения понятий «мотивация поведения» и «мотив поведения»; уголовно-правовые и психологические критерии классификации мотивов преступного поведения и ее прикладное значение; влияние мотивов преступного поведения на определение формы и степени вины; значение вины и мотивов преступного поведения для дифференциации и индивидуализации уголовной ответственности.
Предметом исследования выступают: нормы Уголовного кодекса РСФСР 1960 г., УК РФ, УПК РФ; уголовное законодательство ряда зарубежных
Наумов А.В. Мотивы убийств. Волгоград, 1969; Волков Б.С. Мотив и квалификация преступлений. Казань, 1968.
9 См., напр.: Хекхаузен X. Мотивация и деятельность. Т. 1,2. М., 1986; Ковалев В.И. Мотивы поведения и деятельности. М., 1988; Симонов П.В. Мотивированный мозг: Высшая нервная деятельность и естественнонаучные основы общей психологии. М., 1987; Иванников В.А. Психологические механизмы волевой регуляции. М., 1991; Арлычев А.Н. Саморегуляция, деятельность, сознание. СПб., 1992; Вилюнас В.К. Психологические механизмы мотивации человека. М., 1990; Ситковская О.Д. Психология уголовной ответственности. М., 1998.
стран; судебная практика по уголовным делам; Постановления Пленумов Верховных Судов СССР, РСФСР и Российской Федерации; результаты анкетирования и интервьюирования осужденных, отбывающих наказание в виде лишения свободы за совершение различных преступлений; результаты опросов и экспертных оценок судей, работников прокуратуры; специальная правовая, психологическая и философская литература по анализируемой проблеме.
Цели и задачи исследования. Цель диссертационного исследования состоит в том, чтобы на основе анализа природы и сущности психической деятельности субъекта преступления разработать концепцию вины и мотивов преступного поведения как единого основания дифференциации и индивидуализации уголовной ответственности, отвечающую современному состоянию уголовного законодательства России и практике его применения, выявить влияние мотивов преступного поведения на определение формы, объема и степени вины лица, совершившего преступление, предложить пути реализации разработанной концепции вины и мотивов преступного поведения при дифференциации и индивидуализации уголовной ответственности.
Для достижения данной цели в диссертационном исследовании поставлены следующие задачи:
исследовать современное состояние института вины в уголовном законодательстве России, выявить проблемы законодательной регламентации ее форм с позиции психологии мотивации и принципов дифференциации и индивидуализации уголовной ответственности;
исследовать существующие в психологии мотивации, теории уголовного права и криминологии подходы к пониманию мотивов преступного поведения;
обосновать психологическую концепцию мотивов преступного поведения и ее практическое значение для дифференциации и индивидуализации уголовной ответственности;
- выявить значение мотивов преступного поведения для определения
формы, объема и степени вины лица, совершившего преступление;
обосновать значение формы, объема и степени вины для дифференциации и индивидуализации уголовной ответственности;
сформулировать на базе разработанных концептуально-теоретических положений конкретные предложения по совершенствованию уголовного законодательства и практики его применения.
Методологическая и теоретическая основы исследования. Методологическую основу диссертационного исследования составили методы материалистической диалектики и системно-структурного анализа, с позиций которых анализируются основные положения диссертации. В целях полноты и достоверности исследования использовались также общие философские положения, методы формальной и деонтической логики, общие и специальные методы научного познания: логико-юридический, историко-правовой, сравнительно-правовой, метод статистического анализа. Кроме этого, использовались: опрос в виде анкетирования и интервьюирования, методы экспертных оценок, социологического наблюдения и психологического анализа личности.
Различные аспекты субъективной стороны преступления нашли отражение в научных работах П.С. Дагеля, Р.И. Михеева, Д.П. Котова, Н.Ф. Кузнецовой, В.В. Лунеева, А.И. Рарога, О.Д. Ситковской, В.Н. Кудрявцева, Б.С. Волкова, Б.Я. Петелина, В.Д. Иванова, С.Х. Мазукова и других авторов.
К вопросам мотивации и мотивов преступного поведения обращались в своих работах Я.М. Кульберг, А.В. Наумов, С.А. Тарарухин, А.П. Тузов, И.Г. Филановский, Б.В. Харазишвили, А.Ф. Зелинский, A.M. Яковлев, В.П. Власов, Б.В. Сидоров, Б.А. Викторов, Ю.М. Антонян, У.С. Джекебаев, И.Н. Данышш, A.M. Яковлев, Н.Г. Иванов, А.А. Толкаченко и другие юристы.
Вопросы вины в разное время исследовались такими учеными-
правоведами, как: Я.М. Брайнин, Ф.Г. Гилязев, Т.Л. Сергеева, Б.С. Утевский, В.А. Якушин, В.А. Нерсесян, СВ. Векленко, Б.С Никифоров, В.Е Квашис, В.В. Лукьянов, В.Г. Макашвили, Г.В. Назаренко, В.И. Ткаченко, М.Г. Угре-хелидзе, В.Е. Квашис, Ш.Д. Махмудов, Н.И. Трофимов A.M. Трухин, и другими.
Научные исследования мотивов и мотивации поведения в рамках теоретической и экспериментальной психологии проводились СЛ. Рубинштейном, В.Г. Асеевым, К.К. Платоновым, Д.Н. Узнадзе, В.И. Ковалевым, В.А. Иван-никовым, А.Н. Леонтьевым, Д.А. Кикнадзе, К. Муздыбаевым, И.М. Якобсоном, В.К. Вилюнасом, А.Г. Асмоловым, Л.П. Гримаком, П.В. Симоновым, Ф. Клике, B.C. Магуном, И.Т. Бжалавой, У. Пиаже, X. Хекхаузеном, К. Обу-ховским, Дж. Миллером, Е. Галантером, К. Прибрамом и другими учеными-психологами.
В диссертационном исследовании также были использованы работы по философии, социологии и этимологии, в частности, Л.П. Станкевича, Г.Л. Тульчинского, Б.А. Ануфриева, Е.Л. Дубко, В.А. Титова, Л.Р. Серля, М.М. Бахтина, В.П. Фофановой, М.И. Бобневой, М.И. Боровского, И.Т. Фролова, И. Лингарта, А.Н. Арлычева, Г.-Х. фон Вригта, СИ. Ожегова, Н.Ю. Шведовой и других.
Информационную базу исследования составили: Конституция Российской Федерации; Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях; Гражданский кодекс Российской Федерации; Трудовой кодекс Российской Федерации; Кодекс внутреннего водного транспорта Российской Федерации; Кодекс торгового мореплавания Российской Федерации; Воздушный кодекс Российской Федерации; Водный кодекс Российской Федерации; Постановления и Определения Конституционного суда Российской Федерации; Постановления Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации.
Эмпирическую базу исследования составили: опубликованные резуль-
таты конкретно-прикладных исследований; опубликованная практика Верховного Суда СССР за 1985-1991 гг., Верховного Суда Российской Федерации за 1985-2003 гг.; Постановления Пленумов Верховных Судов СССР, РСФСР, Российской Федерации.
По специально разработанным автором анкетам были произведены:
интервьюирование и анкетирование 411 лиц, осужденных за совершение различных преступлений и отбывающих наказание в виде лишения свободы в тюрьме и исправительных колониях на территории г. Иркутска;
интервьюирование и анкетирование 118 судей федеральных судов общей юрисдикции из регионов от Красноярского края до Дальнего Востока, проходивших повышение квалификации в Иркутском юридическом институте (филиале) Российской правовой академии Министерства юстиции Российской Федерации, и судей федеральных судов общей юрисдикции г. Иркутска и Иркутской области.
При написании диссертационного исследования также были использованы:
экспертные оценки, полученные при проведении автором практических семинаров и круглых столов с участием 162 прокуроров городов и районов, 251 заместителя прокуроров городов и районов, 482 помощников прокуроров городов и районов, 391 следователя прокуратур городов и районов, проходивших повышение квалификации в Иркутском институте повышения квалификации прокурорских работников Генеральной прокуратуры Российской Федерации из различных регионов от Урала до Дальнего Востока;
экспертные оценки, полученные при проведении автором практических семинаров и круглых столов с участием 230 судей федеральных судов общей юрисдикции, проходивших повышение квалификации в Иркутском юридическом институте (филиале) Российской правовой академии Министерства юстиции Российской Федерации, и судей федеральных судов общей юрисдикции г. Иркутска и Иркутской области;
- экспертные оценки следователей, начальников следственных отделений районных отделов внутренних дел Иркутской области и их заместителей, полученные при проведении автором курсов повышении квалификации по проблемам квалификации преступлений в Главном следственном управлении при ГУВД Иркутской области.
Научная новизна диссертационного исследования заключается в том, что на основе обобщения новых данных психологической и юридической наук, с учетом продолжающейся интеграции России в международное сообщество, состоящее из стран с различными правовыми системами, опыта действия нового уголовного и уголовно-процессуального законодательства, изменившейся судебной практики впервые в отечественной доктрине уголовного права разработана концепция вины и мотивов преступного поведения как единого основания дифференциации и индивидуализации уголовной ответственности.
В рамках данной концепции предложено новое понимание вины, соединяющее в себе элементы психологической теории вины, оценочной теории вины и теории представления; обоснованы новое деление вины на формы и виды, использование в законе и практике его применения категории степени вины; разработан принципиально новый подход к пониманию мотивов преступного поведения, к определению их места в процессе мотивации; предложена новая классификация мотивов преступного поведения и обосновано ее прикладное значение.
В диссертационном исследовании впервые раскрывается значение мотивов преступного поведения для определения формы и степени вины лица, совершившего преступление, а также значение вины и мотивов преступного поведения в их взаимосвязи для дифференциации и индивидуализации уголовной ответственности.
Основные положения диссертации, выносимые на защиту:
1. Вина и мотивы преступного поведения являются единым основанием
дифференциации и индивидуализации уголовной ответственности. Мотивы преступного поведения выступают в качестве основных элементов вины, оказывают непосредственное влияние на ее содержание, форму и степень. Такое влияние проявляется вне зависимости от того, являются ли мотивы обязательным признаком основного состава преступления, квалифицирующим признаком или вообще не указаны в статьях Особенной части УК РФ;
Вина как уголовно-правовое явление представляет собой степень осознания лицом характера и содержания совершаемых им действий (бездействия) и их последствий, определяемую судом на основе собранных, проверенных и оцененных доказательств в порядке, установленном Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации;
Представляется целесообразным исключить из нормативного определения форм вины волевой момент. Формы и виды вины предлагается определять в зависимости от степени предвидения причинения вреда охраняемым уголовным законом интересам, либо наличия объективной и субъективной возможности такого предвидения. Отношение лица, совершившего преступление, к последствиям своих действий (бездействия) учитывать исключительно при назначении наказания;
Предлагается в нормативном определении форм вины заменить осознание лицом общественной опасности своих действий (бездействия) на осознание лицом того, что его действия (бездействие) нарушают определенные правила поведения, которое может включать осознание лицом как общественной опасности своих действий (бездействия), так и их противоправности или аморальности, либо осознание совершения социально неодобряемого поступка и т.д. Предвидение лицом неизбежности или возможности наступления общественных опасных последствий своих действий (бездействия) представляется целесообразным заменить на предвидение лицом неизбежности или возможности причинения вреда охраняемым законом интересам;
Неосторожность предлагается отличать от умысла непредвидением
лицом возможности причинения вреда охраняемым законом интересам. При предвидении лицом возможности причинения вреда охраняемым уголовным законом интересам, вне зависимости от того, рассчитывает оно или нет на его предотвращение, содеянное предлагается расценивать как умышленное преступление. Поэтому легкомыслие, по мнению автора, следует признать разновидностью умышленной формы вины. Неосторожная форма вины может быть представлена неосмотрительностью и небрежностью, общим признаком которых было бы непредвидение лицом возможности причинения вреда охраняемым законом интересам при том, что оно должно было и могло предвидеть причинение такого вреда. Различие заключалось бы в том, что при небрежности лицо осознавало, что его действия (бездействие) нарушают определенные правила поведения (в том числе и нормы права, но не уголовного характера), а при неосмотрительности - сознавало, что пренебрегает мерами предосторожности при совершении действий (бездействия), не нарушающих правила поведения, но могущих нанести вред охраняемым законом правам и интересам;
Учитывая частую употребляемость термина «степень вины» в судебных решениях, предлагается под степенью вины в уголовном праве понимать определяемую судом с учетом обстоятельств совершения преступления величину вины конкретного лица в совершении конкретного преступления по сравнению с виной в причинении вреда тем же охраняемым уголовным законом интересам при иных обстоятельствах, выражающуюся в выборе судом конкретного вида и размера наказания в рамках санкции статьи или ее части, по которой квалифицируется совершенное лицом деяние;
Для учета степени вины лица в совершении правонарушения при дифференциации ответственности предлагается «пошаговая» система построения различных отраслей права: при определенных обстоятельствах конкретные действия являются преступлением, при других обстоятельствах -административным правонарушением, при их отсутствии - дисциплинарным
проступком или гражданско-правовым деликтом. Указанными обстоятельствами могут выступать как объективные, так и субъективные факторы, влияющие на степень вины лица, т.е. непосредственно связанные с определенным правонарушением и осознаваемые лицом в момент его совершения;
8. Представляется целесообразным говорить об уголовно-правовом зна
чении мотивов преступного поведения, а не мотива преступления. По мне
нию автора, мотивы преступного поведения по своему содержанию ничем не
отличаются от мотивов правомерного поведения, за исключением осознания
лицом, совершающим преступление, что его действия (бездействие) нару
шают определенные правила поведения либо создают угрозу причинения
вреда охраняемым законом правам и интересам;
9. В целях дифференциации и индивидуализации уголовной ответствен
ности предлагается подразделять мотивы преступного поведения на три
уровня, где мотивом первого уровня является осознанная потребность, опре
деляющая общую цель поведения, к достижению которой стремится лицо, и
выступающая источником возникновения процесса мотивации и источником
физической активности индивида для достижения этой цели (целевой мотив);
второго уровня - устойчивое психическое образование, присутствующее у
лица в потенциальном состоянии, которое в результате актуализации побуж
дает его конкретизировать общую цель и выбрать тот или иной тип поведе
ния в рамках удовлетворения одной и той же потребности (ориентирующий
(собственно) мотив); третьего уровня - ситуативное психическое образова
ние, возникающее в результате взаимодействия субъективных особенностей
личности и объективных условий ситуации, побуждающее человека выбрать
конкретный объект и (или) конкретный способ действия (бездействия) в рам
ках избранного им типа поведения и четко определить конечную цель пове
дения (технический мотив);
10. Мотивы преступного поведения в рамках названных выше уровней
предлагается классифицировать на группы вне зависимости от содержания
совершенного лицом преступления. В основу классификации мотивов преступного поведения, по мнению автора, необходимо положить особенности процесса их актуализации или возникновения, т.е. характер взаимодействия объективных условий ситуации и потенциальных мотивов либо субъективных особенностей лица при выборе им объекта посягательства и (или) конкретного способа совершения преступления, в результате которого один из мотивов становится «реально действующим» или возникает и доминирует над остальными;
В целях единообразного толкования уголовного закона в части установления ответственности за умышленные и неосторожные преступления и избежания следственных и судебных ошибок представляется целесообразным: четкое указание во всех существующих статьях Особенной части на форму вины, с которой может совершаться конкретное преступление; дополнение УК РФ новыми статьями (статей - частями) аналогичного содержания с существующими, но предусматривающими ответственность за совершение того же преступления с иной формой вины и влекущими за собой применение иных, более суровых или более мягких мер, уголовно-правового характера;
Отношение лица к квалифицирующим обстоятельствам умышленного преступления, вне зависимости от того, представляет ли данный квалифицирующий признак тяжкое или иное последствие совершенного деяния, либо характеризует иные элементы состава преступления, может быть, по мнению автора, как в форме умысла, так и в форме неосторожности, поскольку причин для освобождения виновного от повышенной уголовной ответственности в силу неосторожного отношения к квалифицирующим обстоятельствам с позиции принципов справедливости и вины не усматривается;
Обстоятельства, смягчающие наказание, предлагается разделить на два вида: обстоятельства, уменьшающие вину, и обстоятельства, смягчающие наказание. К обстоятельствам, уменьшающим вину, по мнению автора, еле-
дует относить обстоятельства, непосредственно связанные с преступлением и осознаваемые лицом в момент его совершения, т.е. оказывающие влияние на степень вины лица. К обстоятельствам, смягчающим наказание, предлагается относить обстоятельства, непосредственно не связанные с совершенным преступлением, но признаваемые законом основанием для снисхождения к виновному;
С позиции принципа справедливости отягчать ответственность, по мнению автора, могут исключительно обстоятельства, непосредственно связанные с преступлением и осознаваемые лицом в момент его совершения. В этой связи представляется необходимым обстоятельства, отягчающие наказание, переименовать в обстоятельства, увеличивающие вину, исключив из их перечня рецидив преступлений, так как последний непосредственно не связан с преступлением, за которое лицо привлекается к ответственности, а также предоставить суду право признавать увеличивающим вину любое обстоятельство, если оно было непосредственно связано с совершаемым преступлением и осознавалось лицом в момент его совершения;
Предлагается проект комплексного изменения УК РФ, включающий в себя новые редакции: норм глав 1, 3, 4 в части использования категории общественной опасности; норм главы 5, регламентирующих институт вины; норм главы 10, устанавливающих общие и специальные начала назначения наказания; большинства норм Особенной части в целях реализации изложенной в диссертационном исследовании концепции вины и мотивов преступного поведения как единого основания дифференциации и индивидуализации уголовной ответственности.
Теоретическая и практическая значимость исследования. Теоретическое значение результатов диссертационного исследования состоит в разработке и обосновании концепции вины и мотивов преступного поведения как единого основания дифференциации и индивидуализации уголовной ответственности. В работе предлагается новый подход к пониманию вины и ее
форм, объединяющий элементы психологической теории вины, оценочной теории вины и теории представления, к пониманию мотивов преступного поведения, их классификации и определению места мотивов в процессе мотивации преступного поведения. Обосновывается влияние мотивов преступного поведения на определение формы, объема и степени вины лица, совершившего преступление. Диссертационное исследование призвано служить дальнейшему развитию теории вины и мотивов преступного поведения, повышению качества эмпирических исследований в этой области.
Практическое значение диссертационного исследования определяется его направленностью на формирование единого концептуального подхода к определению вины и мотивов преступного поведения, позволяющего разрешить существующие проблемы дифференциации и индивидуализации уголовной ответственности, а также комплексным подходом к изменению норм Общей и Особенной частей УК РФ.
Сформулированные в диссертационном исследовании выводы и предложения могут быть использованы:
в правотворческой деятельности при совершенствовании уголовного и иного законодательства в части регламентации института вины;
в следственной и судебной практике;
в учебном процессе юридических вузов при преподавании курсов уголовного права, криминологии, общей и юридической психологии, специальных курсов уголовно-правовой специализации, курсов повышения квалификации судей, прокуроров и следователей;
в научной деятельности для дальнейшего исследования вопросов вины, мотивации и мотивов преступного поведения.
Апробация результатов исследования. Диссертация подготовлена и обсуждена на кафедре уголовного права и криминологии Российской правовой академии Министерства юстиции Российской Федерации. Ее основные положения, выводы и рекомендации нашли отражение в 43 научных публика-
циях общим объемом более 60 п.л., в том числе: трех монографиях, одном учебном пособии, 39 статьях и тезисах, включая опубликованные в рецензируемых научных журналах и изданиях, входящих в Перечень, определенный Высшей аттестационной комиссией Министерства образования и науки Российской Федерации.
Полученные результаты диссертационного исследования излагались автором более чем на 30 научно-практических конференциях, семинарах и круглых столах в 1994-2004 гг., в том числе - на 9 международных: «Проблемы борьбы с преступностью в современных условиях» (Иркутск, 1995); «Борьба с организованной преступностью в Азиатско-Тихоокеанском регионе: проблемы организации и взаимодействия» (Иркутск, 1997); «Механизмы государственного и гражданского противодействия коррупции» (Хабаровск, 1999); «Современная уголовная политика в сфере борьбы с транснациональной организованной преступностью и коррупцией» (Иркутск, 1999); «Международное и национальное уголовное законодательство: проблемы юридической техники» (Москва, 2003); «Актуальные проблемы совершенствования российского законодательства на современном этапе» (Москва, 2003); «Уголовное право: стратегия развития в XXI веке» (Москва, 2004); «Социально-правовые проблемы становления правового государства» (Ижевск, 2004); «Соотношение преступлений и иных правонарушений» (Москва, 2004).
Результаты диссертационного исследования также использовались автором:
при работе в качестве эксперта Совета Европы по программе ТАСИС «Юридическая защита субъектов экономической деятельности» в 2000-2002 гг. (Иркутск, Сочи, Санкт-Петербург).
при чтении лекций и проведении семинарских занятий по Особенной части уголовного права студентам Иркутского юридического института (филиала) Российской правовой академии Министерства юстиции Российской Федерации, Иркутского юридического института Генеральной прокуратуры
Российской Федерации, Байкальского государственного университета экономики и права;
для разработки специальных курсов: «Проблемы квалификации преступлений против собственности», «Проблемы квалификации преступлений», «Мотивы индивидуального преступного поведения», изучаемых в разные годы в Байкальском государственном университете экономики и права, Иркутском юридическом институте (филиале) Российской правовой академии Министерства юстиции Российской Федерации;
при чтении лекций, проведении практических семинаров и круглых столов с судьями и судебными приставами, проходившими повышение квалификации в Иркутском юридическом институте (филиале) Российской правовой академии Министерства юстиции Российской Федерации;
при чтении лекций, проведении практических семинаров и круглых столов с прокурорами городов и районов, их заместителями и помощниками, следователями прокуратуры, проходившими повышение квалификации в Иркутском институте повышения квалификации прокурорских работников Генеральной прокуратуры Российской Федерации;
при чтении лекций и проведении практических семинаров с начальниками, их заместителями, следователями следственных отделений районных отделов внутренних дел Иркутской области в Главном следственном управлении при ГУВД Иркутской области;
- при подготовке автором экспертных заключений по уголовным делам
для следователей прокуратуры, следователей районных отделов внутренних
дел и адвокатов Иркутской и Читинской областей.
Структура работы обусловлена целями и задачами диссертационного исследования и состоит из введения, пяти глав, включающих в себя 17 параграфов, заключения, списка использованной литературы и восьми приложений.
Соотношение категорий сущности, содержания, формы, объема и степени вины
В научных работах, посвященных исследованию института вины, отмечается, что основными категориями, характеризующими вину, являются ее содержание, форма, сущность, степень и объем. Изучение феномена вины в различных отраслях права и его использование в целях субъективного вменения невозможно без исследования вопросов соотношения указанных категорий.
Основной характеристикой любого явления выступает его сущность, т.е. то, что составляет суть вещи, совокупность ее существенных свойств, субстанциональное ядро самостоятельно существующего сущего. К самостоятельно существующему сущему относится явление, которое, как философская категория, обозначает: применительно к объективной действительности - отдельный предмет или процесс, а применительно к сознанию — отдельное психическое образование (чувство, эмоцию, потребность, мотив, мысль и т.д.). Таким образом, сущность определенных явлений, к которым, как представляется, относится и вина, можно и необходимо рассматривать в двух аспектах: объективном и субъективном.
В субъективном аспекте вина представляет собой определенные процессы, протекающие в психике человека и выражающиеся в осознании им основных характеристик совершаемых действий (бездействия) и предвидении их последствий. В этом случае вина, мотивы, цели, чувства и другие психические образования представляют собой совокупность явлений, суть которых одна - все перечисленное относится к напрямую ненаблюдаемым психическим процессам, установить которые возможно исключительно по их проявлению в объективной действительности. При этом субъект, совершающий противоправные или аморальные действия (бездействие), может и не сознавать, что тем самым нарушает конкретные правила поведения. Однако при условии его психической полноценности он всегда будет осознавать основное содержание своего поведения и его влияние на реальную действительность. Сознание лицом основных характеристик своих действий (бездействия) и их влияния на объективную действительность основывается на субъективных причинах его поведения - мотивах, являющихся основной двигательной силой, заставляющей человека поступать определенным образом. Поэтому мотивы поведения неразрывно связаны с виной и более того — выступают ее основным элементом, на котором базируется как психическая активность человека, так и его внешнее поведение. По сути дела, субъективная сущность вины представляет собой определенные аспекты мотивации поведения, нарушающего нормы права, аспекты, достаточные для признания со-вершенных лицом действий (бездействия) уголовно-наказуемыми .
Как объективное явление, как некая реальность, вина представляет собой самостоятельный институт, использующийся в различных отраслях права. Вина является основным инструментом субъективного вменения, возведенным в ранг конституционного принципа.
В научных работах, посвященных изучению вины, говорится о социальной сущности вины13, которая, на наш взгляд, представляет собой определенные аспекты объективной сущности вины. В теории уголовного права существует две основных позиции по вопросу определения социальной сущности вины. Одни авторы полагают, что социальная сущность вины заключается в самом психическом отношении лица к преступлению, другие — в отрицательном либо пренебрежительном или недостаточно внимательном психическом отношении лица к основным социальным ценностям, выраженном в конкретном преступлении.
Приведенные позиции отличаются лишь наделением психического отношения лица определенными негативными свойствами. В целом же и те, и другие авторы, определяя социальную сущность вины, фактически говорят о психологической сущности вины, т.е. об определенных процессах, протекающих в психике человека. Небесспорность приведенных определений социальной сущности вины заключается также в том, что психическое отношение лица к определенным социальным ценностям само по себе не может характеризоваться как отрицательное или положительное. Такая характеристика психического отношения лица может иметь место при условии оценки его как отрицательного или положительного другими людьми применительно к совершенному конкретным индивидом конкретному поступку. Невозможно говорить об отрицательном отношении человека к каким-то ценностям, если тот, например, живет один на необитаемом острове, хотя его поведение может внешне соответствовать признакам противоправного или аморального поведения, признаваемого таковым в определенном социуме. Однако при отсутствии внешней оценки его поведения и соответствующего психического отношения лица к нему, его действия (бездействие) нельзя охарактеризовать как отрицательные, положительные или нейтральные.
Таким образом, социальная сущность вины как объективного явления состоит в оценке соответствующими органами, представляющими интересы общества и государства, психологической сущности вины в каждом конкретном случае, т.е. в определении, насколько лицо осознавало основные характеристики своих действий (бездействия), насколько предвидело их последствия и можно ли, учитывая объективные обстоятельства его поведения, привлечь данное лицо к ответственности за нарушение охраняемых законом интересов. В этом плане можно согласиться с высказанным в юридической литературе мнением, что сущность вины не может быть сведена лишь к психическому отношению лица к его поведению, она всегда включает кроме психического отношения также социально-правовую оценку отношения виновного к охраняемым уголовным законом ценностям.
Соотношение преступления как объективного последствия психической деятельности лица и преступного поведения
Под поведением в психологии понимается присущее живым существам взаимодействие с окружающей средой, опосредованное их внешней (двигательной) и внутренней (психической) активностью. Другими словами, жизнь человека представляет собой непрерывный поток активности и этот поток включает в себя не только разного рода действия, но и переживания - психическую активность в виде восприятий, мыслей, чувств и представлений. При этом психическая активность присутствует всегда, даже если она и недоступна внешнему наблюдению и не производит каких-либо непосредственных изменений во внешнем мире.
В рамках рассматриваемой проблемы невозможно ограничиться делением активности на внутреннюю и внешнюю, различать виды активности только по тому, исчерпываются ли они переживанием или включают также реальные действия. Активности следует разложить на произвольные и непроизвольные «в зависимости от их соответствия интенции переживающего или действующего субъекта, от контроля их целесообразности и коррекции (или возможности такой коррекции)».
При произвольной активности человеком осознается преследуемая цель и возможность контроля за ходом разворачивающихся процессов, как внешних, так и внутренних. Произвольная активность всегда проходит на фоне более или менее отчетливых ожиданий предполагаемого результата деятельности или возможных последствий такого результата. Наиболее явно эти ожидания выступают в волевых действиях, однако они прослеживаются и в сугубо импульсивных реакциях (например, при аффектах).
Среди единиц произвольного поведения необходимо различать действия111 и навыки. Действия - это произвольная преднамеренная опосредствованная активность, направленная на достижение осознаваемой цели. Одной из основных характеристик действия является его рефлексивность, т.е. самопознание субъектом внутренних психических актов и состояний. Человек до и во время действия может оценивать намеченную цель с точки зрения перспектив успеха, корректировать ее, чувствовать себя ответственным за возможные результаты, продумывать их последствия для себя и окружающих, осознавать, как они в действительности воспринимаются и оцениваются другими индивидами. Напротив, устоявшиеся способы действия (навыки, привычки), сформированные путем повторения, характеризуются высокой степенью освоения и отсутствием поэлементной сознательной регуляции и контроля. Но даже когда волевые действия автоматизируются до уровня навыков, ожидания предполагаемого результата или его последствий продолжают играть свою роль в регуляции активности. Лишенные рефлексивности они, однако, восстанавливают ее при нарушении протекания деятельности.
Непроизвольными являются единицы активности, представляющие собой биологически рефлекторные реакции. Объединяет непроизвольные действия одно — отсутствие сознательных намерений и плана их осуществления. Такие действия могут носить адаптивный характер (например, мигание, отдергивание руки при воздействии болевого раздражителя) и неадаптивный (например, хаотичные движения в ситуациях помрачения сознания). Отсутствие сознательных намерений при непроизвольной активности совсем не означает, что подобная активность беспричинна, нецелесообразна и не поддается объяснению. Ее объяснение связано с ответом на вопрос: почему, по какой причине произошло данное действие? Искать же мотивацию и ставить вопрос: зачем, с какой целью совершались действия, имеет смысл только применительно к произвольным единицам активности112.
Таким образом, в рамках рассматриваемой в настоящей работе проблемы интерес для исследования представляет произвольное поведение человека, т.е. взаимодействие человека с окружающей средой, опосредованное его внешней и внутренней активностями, при котором человеком осознается преследуемая цель и возможность контроля за ходом разворачивающихся внутренних и внешних процессов.
Активность человека можно различать также и по тому, насколько она нормативна или индивидуальна, т.е. отклоняется от правил, от привычного поведения. Нормативная активность - это поведение человека, соответствующее правилам, существующим в определенном социуме. Человек, как правило, ведет себя также, как все в его социальной группе. В принципе, почти к любым жизненным ситуациям применимы правила поведения, обязательные в данной субкультуре и восходящие к ее традициям. Индивидуальная активность - это поведение человека, отклоняющееся от правил, от привычного поведения.
Однако следует помнить, что деление активностей человека на нормативные и индивидуальные имеет относительный характер. Одна и та же единица поведения может быть нормативна по отношению к правилам, существующим в определенной социальной группе, но в то же время может быть индивидуальна в отношении правил поведения, существующих в обществе. В рамках настоящего исследования интерес представляет нормативная или индивидуальная активности человека с точки зрения соответствия их нормам права, либо нормам морали, обычаям, существующим в обществе в целом, а не в отдельно взятой социальной группе.
Деление поведения человека на нормативное и индивидуальное применимо, как правило, к его внешней активности, так как именно по реальным действиям человека можно сделать вывод, насколько его поведение отклоняется или соответствует общепринятым нормам. Мысли человека, его желания и стремления, какими бы крамольными они не были, не наказуемы и никто без анализа внешней активности человека (физической, вербальной) не может определить содержание внутренней активности и ее соответствие или несоответствие каким-то правилам. По крайней мере, думать мы можем о чем угодно и как нам хочется, однако наши реальные действия должны соответствовать нормам того общества, членами которого мы являемся.
Значение потребности для дифференциации и индивидуализации уголовной ответственности
Анализ УК РФ позволяет выделить ряд статей, из содержания которых можно сделать вывод о потребности, лежащей в основе поведения лица, совершившего преступление. Вывод о том, что потребность является неотъемлемым признаком определенного преступления, можно сделать на основании: - прямого указания законодателя на содержание потребности путем использования терминов «побуждение», «заинтересованность», «мотив», «месть», «ненависть», «вражда»; - сущности описываемого в норме УК РФ деяния; - использования законодателем в качестве признака преступления цели поведения.
При этом определить содержание потребности исходя из целей, которые ставит перед собой преступник, возможно только тогда, когда указанные в соответствующих статьях УК РФ цели содержат конечный результат в виде преступных последствий. Если же цель поведения состоит только в совершении действий, направленных на достижение преступного результата (например, организация вооруженного мятежа в целях свержения или насильственного изменения конституционного строя Российской Федерации (ст. 279 УК РФ); создание устойчивой вооруженной группы в целях нападения на граждан или организации (ст. 209 УК РФ); цель сбыта (ст. 186 УК РФ); подделка документа в целях его использования (ст. 327 УК РФ); совершение преступления с целью скрыть другое преступление или облегчить его совершение (п. «к» ст. 105 УК РФ) и т.д.), то установить содержание потребности, лежащей в основе поведения лица, при анализе норм уголовного законодательства невозможно. Цель сбыта, например, сама по себе не указывает на потребность, ради удовлетворения которой лицо совершает преступление. Поэтому в статьях Особенной части УК РФ, в диспозиции которых не указаны цели в виде определенных последствий, сформулированы преступления, причинами которых могут выступать различные потребности.
Обязательным признаком некоторых составов преступлений, является состояние сильного душевного волнения (аффекта) в момент совершения преступления. В УК РФ описаны признаки двух таких преступлений: убийства (ст. 107 УК РФ) и причинения тяжкого или средней тяжести вреда здоровью (ст. ИЗ УК РФ).
Следует отметить, что в ст. 104, ПО УК РСФСР, а также в п. 5 ст. 38 УК РСФСР речь шла не об аффекте, а о совершении преступления в состоянии сильного душевного волнения. Термин «аффект» появился лишь в новом УК РФ, но и здесь состояние аффекта фактически приравнивается законодателем к состоянию сильного душевного волнения. Поэтому необходимо определить, однозначны ли понятие аффекта и понятие сильного душевного волнения.
Впервые ответственность за совершение преступления в состоянии сильного душевного волнения в российском праве была предусмотрена в Уголовном уложении 1903 г. (ст. 458). С тех пор данный термин используется в нормах уголовного законодательства России, в том числе и в новом УК РФ. Между тем понятия аффекта и сильного душевного волнения не идентичны. В научных работах по данной проблеме указывалось, что состояние сильного душевного волнения - понятие более широкое, чем понятие аффекта, так как охватывает не только состояние аффекта, но и состояние эмоциональной напряженности.
Недостатком прежнего уголовного законодательства, как отмечали многие юристы, являлась неопределенность понятия «сильное душевное волнение». Поэтому трактовка сильного душевного волнения как обстоятельства, смягчающего уголовную ответственность (п. 5 ст. 38 УК РСФСР), и как обязательного признака соответствующих составов преступлений в юридической литературе и на практике была неоднозначной.
По мнению ученых, состояние сильного душевного волнения как обстоятельство, смягчающее ответственность, по своей психологической природе и юридическому значению являлось более широким понятием, чем психическое состояние виновного, с учетом которого законодатель относил некоторые составы преступлений в разряд привилегированных, по сути дела подразумевая под состоянием сильного душевного волнения аффект.
В судебно-следственной практике вопрос о соотношении аффекта и сильного душевного волнения решается несколько иначе. Суд в первую очередь обращает внимание не на заключение соответствующей экспертизы о наличии или отсутствии аффекта, а на обстоятельства дела, свидетельствовавшие о наличии у подсудимого состояния сильного душевного волнения. Ярким примером может служить дело по обвинению Климовой в совершении убийства.
Например, Климова была признана виновной в умышленном убийстве Г. с особой жестокостью. Не имея средств к существованию и возможности найти работу, она приехала из Владимирской области в г. Москву. Вместе со своей подругой с целью занятия проституцией сняла квартиру у Г. Он забрал у Климовой паспорт, в обращении с ней был груб и жесток, подвергал частым побоям, понуждал к действиям сексуального характера. Испытывая постоянный страх перед Г., который угрожал убить ее, мать и сестру, Климова ощущала себя незащищенной, а сложившуюся для нее ситуацию считала безысходной.
Вечером Г., узнав о том, что Климову разыскивают работники милиции, стал ее избивать, затем снял с себя и с нее одежду, порвав на ней нижнее белье, ударил головой о шкаф и, не обращая внимания на ее крик, совершил насильственные действия сексуального характера. Климова выбежала на кухню, взяла кухонный нож и из мести, с умыслом на убийство Г., сознавая, что своими действиями причиняет особые мучения и страдания, нанесла ему множественные удары двумя кухонными ножами и двумя вилками, причинив 78 колото-резаных ран лица, шеи, груди, живота, рук и ног, 28 из которых были проникающими в брюшную и грудную полость с повреждением сердца, легких, печени и правой почки, относящихся к тяжким телесным повреждениям по признаку опасности для жизни. От полученных ранений Г. скончался на месте происшествия.
Значение мотивов преступного поведения для определения формы и объема вины
Выяснение потребности, лежавшей в основе преступного поведения лица в отдельных случаях позволяет определить форму вины, с которой было совершено преступление, поскольку целевые мотивы, как уже упоминалось ранее, формируют общую конечную цель поведения человека, определяют ее содержание и содержание сформированного в процессе мотивации побуждения к действию. В случае совпадения содержания потребности и содержания наступивших вредных последствий налицо умышленная форма вины. Если содержание потребности не совпадает с содержанием вредных последствий, то в отношении данных последствий будет иметь место неосторожная вина.
Так, Попов, являясь начальником отдела ФСБ, в своем служебном кабинете вместе с подчиненными Коневым, Савиным и Юрьевым распивал спиртные напитки. После этого Попов достал из сейфа вверенный ему по службе пистолет ПМ и предложил Коневу проверить свою морально-волевую готовность к экстремальным ситуациям путем ведения стрельбы по мишени, установленной на его голове. Конев поставил на свою голову чашку, в которую Попов с расстояния 2-3 метров произвел выстрел, но промахнулся. Через некоторое время Попов вновь предложил Коневу занять то же положение, с чем последний согласился. Попов принял положение с упором локтем о стол и произвел второй выстрел в направлении Конева, в результате которого Коневу был причинен тяжкий вред здоровью в виде пулевого ранения черепа с повреждением правой теменной кости и вещества головного мозга, по поводу чего Конев 60 суток находился на стационарном лечении.
Приведенные действия Попова органы следствия и суд первой инстанции квалифицировали как умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, опасного для жизни человека, совершенное из хулиганских побуждений, т.е. по ст. 111 ч. 2 п. «д» УК РФ. Военным судом округа действия Попова были переквалифицированы с ч. 2 ст. 111 на ч. 1 этой же статьи УК РФ, как умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, опасного для жизни человека. Военная коллегия Верховного Суда Российской Федерации, рассмотрев дело по протесту председателя коллегии, не согласилась с юридической оценкой действий Попова и переквалифицировала их со ст. 111 на ст. 118ч. 1 УК РФ - причинение тяжкого вреда здоровью по неосторожности.
Квалифицируя действия осужденного как умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, указывается в определении коллегии, суды исходили из того, что Попов, употребивший значительное количество водки, при производстве выстрела из пистолета в чашку высотой 7-8 сантиметров, стоявшую на голове Конева, если и не желал причинения тяжкого вреда здоровью, то сознательно допускал наступление таких последствий либо относился к ним безразлично, т.е. преступление совершил с косвенным умыслом. Между тем такой вывод не основан на материалах дела.
В судебном заседании установлено, что между Поповым и Коневым неприязненных отношений не было. Во время распития спиртных напитков обстановка носила дружеский характер, а мотивом действий Попова явилось его желание проверить морально-волевые качества Конева. Последний в ответ на предложение Попова добровольно встал у стены и поставил себе на голову в качестве мишени чайную чашку, в которую Попов, в положении стоя, выстрелил, но промахнулся, после чего из этого же пистолета в сторону Конева произвел выстрел Юрьев. Вслед за этим Попов вновь предложил Коневу встать у стены, но уже чашку держать в руке, на что тот ответил отказом и по своему желанию установил чашку на своей голове. После этого Попов с упором локтем о стол с расстояния 2-3 метров произвел выстрел, в результате которого Конев был ранен в правую теменную область. Попов после случившегося сразу же стал оказывать помощь потерпевшему и о происшедшем сообщил командованию.
По утверждению Попова, он обладает хорошими навыками в стрельбе и ранее неоднократно в пьяном состоянии без промаха стрелял по мишеням, установленным на головах людей. Потерпевший Конев и свидетель Савин подтвердили эти обстоятельства. Конев, кроме того, показал, что, соглашаясь с предложением Попова, он рассчитывал на навыки Попова в стрельбе.
При таких обстоятельствах, указывается далее в протесте, вывод суда о том, что Попов, желая указанным выше способом проверить морально-волевые качества своего подчиненного, сознательно допускал причинение тяжкого вреда здоровью Коневу либо безразлично относился к таким последствиям, является необоснованным. Напротив, исследованные судом доказательства подтверждают, что Попов, производя повторный выстрел из пистолета с близкого расстояния в чашку, установленную на голове Конева, безусловно, предвидел возможность наступления общественно опасных последствий своих действий, но без достаточных к тому оснований самонадеянно рассчитывал на предотвращение этих последствий, т.е. действовал неосторожно.
