Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Уголовно-правовой статус поддельного документа 12
1.1. Официальный, частный и поддельный документы: уголовно-правовое содержание 12
1.2. Признаки поддельного документа 31
1.3. Особенности нормативного закрепления поддельных документов в УК РФ: система и формы 46
Глава 2. Поддельные документы как признак состава преступления 60
2.1. Предмет и средства совершения преступления: понятие, виды, уголовно-правовое значение 60
2.2. Поддельный документ как предмет преступления 73
2.3. Поддельный документ как средство совершения преступления .ЛОЗ
Глава 3. Основные направления совершенствования уголовно- правовых норм об ответственности за действия с поддельными документами 121
3.1. Использование отечественного и зарубежного опыта при совершенствовании норм об ответственности за действия с поддельными документами 121
3.2. Системно-структурные и юридико-технические аспекты оптимизации норм об ответственности за действия с поддельными документами 146
Заключение 168
Библиографический список 174
Приложение 208
- Официальный, частный и поддельный документы: уголовно-правовое содержание
- Признаки поддельного документа
- Предмет и средства совершения преступления: понятие, виды, уголовно-правовое значение
- Использование отечественного и зарубежного опыта при совершенствовании норм об ответственности за действия с поддельными документами
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Документ и документооборот являются неизбежными спутниками современного общества. Однако в условиях научно-технического прогресса постоянно появляются новые и все более эффективные способы подделки и внедрения в документооборот поддельных документов. Как справедливо отмечал А.А. Жижиленко, «подлог документов становится возможным только с того времени, когда развитие известного общества достигает той степени, при которой является сознание необходимости особых способов такого удостоверения в интересах всего правопорядка, и когда охрана этих удостоверительных средств начинает представляться весьма существенной, как обусловливающая собой твердость и крепость всего правопорядка»1.
В действующем Уголовном кодексе РФ о подделке документов упоминается в целом ряде статей. В некоторых из них поддельный документ выступает предметом, в других — средством совершения преступления. Всего данная система норм включает 77 статей, что составляет 28% из 275 статей Особенной части УК. При этом в 11 статьях подложный документ является обязательным автономным признаком основного состава преступления, в 16 — альтернативно обязательным признаком основного или квалифицированного состава преступления, еще в 42 — типичным факультативным признаком состава преступления. Судебная статистика свидетельствует о широкой распространенности этих деяний. Только по общей норме (ст. 327 УК) и только в 2001— 2003 гг. динамика предусмотренного в ней преступления колебалась в пределах от 47 173 до 68 294 . Статистика МВД, впрочем, показывает качественно иные цифры (к примеру, зарегистрировано за 2004 г. 8699 преступлений, за 2005 г. — 6881 преступление, за январь — сентябрь 2006 г. — 6655)3. Такая диспропорция, очевидно, объясняется тем, что расследование данного преступления
1 Жижиленко А.А. Подлог документов: Историко-догматическое исследование. СПб.,
1900. С. 212—213.
2 Преступность в России начала XXI века и реагирование на нее. М., 2004. С. 108.
3 m/files/3157.pdf;
.
обычно происходит в связи с последующим использованием поддельного документа и чаще относится к компетенции органов прокуратуры.
Вместе с тем, практика подтверждает невысокую эффективность указанных норм. К примеру, несмотря на широкую распространенность преступлений, связанных с изготовлением и сбытом поддельных акцизных и специальных марок, на официальном уровне фиксируется крайне незначительное их число. То же можно сказать о фальсификации доказательств, фальсификации избирательных документов и документов референдума, хотя экспертные оценки, напротив, указывают на их высокую латентность.
Отчасти это обусловлено и недостатками уголовно-правовой характеристики преступлений, связанных с поддельными документами. Тщательный анализ системы названных преступлений показывает, что она не имеет единого основания. В некоторых случаях в качестве основного криминообразующего признака законодатель рассматривает предмет преступления (ст. 233 УК), в других — субъект преступления (ст. 292 УК), в третьих — совокупность этих и иных признаков (ст. 142 УК). Недостаточно согласованы между собой нормы, в которых поддельный документ выступает предметом и средством совершения преступления. Весьма спорно соотношение санкций в конкурирующих нормах.
Несмотря на обширное число исследований, посвященных подделке документов, служебному подлогу и другим видам подделки, в подавляющем большинстве из них анализируются проблемы уголовно-правовой регламентации конкретного состава преступления. Как правило, они не носят комплексного характера, поэтому до сих пор не выявлены внутренние взаимосвязи и закономерности формулирования и соотношения соответствующих преступлений. Пожалуй, только диссертационные исследования Е.Ю. Сабитовой были специально посвящены документам как объективному признаку составов преступлений. Однако указанный автор исследовала все виды документов, не акцентируя внимание на специфике уголовно-правовой конструкции и практики применения норм именно о поддельных документах.
Кроме того, в научной литературе до настоящего времени вне поля зре-
ния остаются серьезные просчеты законодателя, связанные с недостаточным учетом системообразующего значения принципов уголовного права (ст. 3—7 УК) при конструировании указанных составов преступлений. Далеко не полно изучен и воспринят богатый зарубежный опыт борьбы с подделкой документов.
Цель и задачи исследования. Основной целью исследования стала разработка научно обоснованной концепции уголовно-правового статуса поддельных документов.
Указанная цель обусловила и систему основных задач:
определение уголовно-правового содержания понятия «документ» и конкретных видов документов;
установление особенностей нормативного закрепления поддельных документов в УК РФ;
уголовно-правовая характеристика предмета и средств совершения преступления;
оценка поддельного документа как предмета и средства совершения преступления;
анализ следственно-судебной практики применения норм УК РФ об ответственности за деяния с поддельными документами и выявление типичных ошибок при квалификации этих деяний;
выявление позитивного опыта зарубежного и отечественного уголовного законодательства об ответственности за подделку документов.
Объект и предмет диссертационного исследования. Объектом настоящего исследования является система общественных отношений, складывающихся по поводу создания и последующего оборота поддельных документов.
Предмет исследования составляют:
совокупность нормативных правовых актов, связанных с установлением уголовной ответственности за деяния с поддельными документами;
разъяснения высших судебных инстанций страны, а также практика судов Краснодарского края по вопросам применения указанных актов;
— нормы зарубежного уголовного законодательства о преступлениях,
связанных с поддельными документами;
проблемы квалификации преступлений, связанных с поддельными документами, и пути их разрешения;
системно-структурные и юридико-технические аспекты оптимизации норм об ответственности за действия с поддельными документами.
Методологическая и информационная базы исследования. Методологической основой диссертационного исследования служит диалектический метод познания объективной действительности. Применялись также общенаучные и частнонаучные методы исследования: сравнительно-исторический, сравнительно-правовой, логико-юридический, конкретно-социологический и др.
Теоретической базой исследования стали труды таких ученых-юристов, как Е.О. Алауов, М.П. Бикмурзин, Г.Н. Борзенков, Л.А. Букалерова, В.А. Владимиров, Б.В. Волженкин, А.В. Галахова, А.С. Горелик, В.И. Гуров, А.А. Жи-жиленко, И.Ш. Жордания, Б.В. Здравомыслов, В.Ф. Кириченко, И.А. Клепиц-кий, Н.И. Коржанский, С.Ф. Кравцов, Л.Л. Кругликов, В.Н. Кудрявцев, А.В. Кузнецов, В.Д. Ларичев, Н.А. Лопашенко, В.Е. Мельникова, А.В. Наумов, Н.А. Неклюдов, Н.И. Панов, Н.И. Пикуров, Б.И. Пинхасов, СВ. Познышев, Г.Ф. Поленов, Р.А. Сабитов, В.И. Сахаров, Т.Л. Сергеева, Ю.В. Солопанов, СИ. Ти-хенко, А.Н. Трайнин, Б.С Утевский, И.Я. Фойницкий, MB. Шкеле, А. Эстрин, Б.В. Яцеленко и др. Кроме того, использовались диссертационные исследования С.А Бессчасного, Ю.В. Будаевой, Т.Н. Елисеевой, И.С Иванова, В.А. Ка-нунникова, А.С Колышницына, В.А. Майбороды, И.Е. Максимовой, Н.В. Образцовой, СВ. Петрова, А.В. Петрянина, B.C. Постникова, Т.Б. Румянцевой, Р.Д. Семеновой, В.А. Сергеева, Н.В. Терещенко, Л.Г. Чащиной, Ю.В. Щиголе-ва, посвященные различным аспектам борьбы с фальшивомонетничеством, подлогом документов и другими преступлениями, связанными с изготовлением и оборотом поддельных документов
Нормативная база исследования включает: а) современное (УК РФ 1996 г. по его состоянию на 1 ноября 2006 г.) и ранее действовавшее отечествен-
ное уголовное законодательство (Русская Правда, Псковская судная грамота, Судебники 1497 г. и 1550 г., Соборное уложение 1649 г., Воинский артикул 1715 г., Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г., Уголовное уложение 1903 г., Уголовные кодексы РСФСР 1922 г., 1926 г., 1960 г.); б) национальное уголовное законодательство всех постсоветских государств и целого ряда стран дальнего зарубежья (Австралии, Австрии, Аргентины, Бельгии, Болгарии, Голландии, Дании, Израиля, Испании, КНР, Кореи, Норвегии, Польши, Сан-Марино, Турции, ФРГ, Франции, Швейцарии, Швеции, Японии); в) нормативные правовые акты других отраслей российского права (Гражданский кодекс РФ, Кодекс РФ об административных правонарушениях, законодательство об информации, информатизации и защите информации и т.д.).
Эмпирической базой исследования послужили официальные статистические данные и результаты обобщения опубликованной судебной практики: разъяснения Пленумов Верховного Суда Российской Федерации и СССР; обзоры кассационной и надзорной практики Верховного Суда РФ; постановления Президиумов и определения Судебных коллегий по уголовным делам Верховных Судов РФ, РСФСР и СССР; материалы 130 уголовных дел о преступлениях, связанных с подделкой документов, рассмотренных судами Краснодарского края за 2001—2006 гг. По специально разработанной анкете проводился опрос 55 аспирантов, преподавателей и научных работников (в том числе 25 кандидатов и докторов наук) и ПО представителей судебных и правоохранительных органов Краснодарского края.
Научная новизна исследования заключается в разработке концепции «двойного» уголовно-правового статуса поддельных документов: 1) как предмета и 2) как средства совершения преступления. Благодаря этому удалось дистанцироваться от традиционного анализа подделки документов через призму общей и специальных норм о подлоге, закрепленных в УК РФ, и выявить внутренние закономерности и направления совершенствования уголовно-правовых мер по борьбе с самыми разнообразными формами ее проявления. При этом использовались последние достижения уголовно-правовой науки, новейший
опыт зарубежных стран и современные реалии следственно-судебной практики как на федеральном, так и на региональном (в Краснодарском крае) уровнях.
Научная новизна исследования отражается также в положениях, выносимых на защиту:
Понятия документа, официального документа, личного документа, поддельного документа являются бланкетно-оценочными. Законодатель в различных нормах толкует их по-разному, в результате чего идентичный документ (например, паспорт) в одной норме выступает в качестве личного, а в другой — официального. Признаками документа для целей уголовно-правового регулирования следует считать форму существования, наличие реквизитов, удостове-рительную функцию и сведения об авторе. Единственное общее требование к форме существования документа — объективная способность однозначно ее воспринимать, в том числе с помощью технических устройств (например, компьютера).
Различие между официальными и частными документами прослеживается на уровне их автора и вытекающего отсюда публичного статуса такого документа. Автором официального документа является должностное лицо, коллегиальный государственный (муниципальный) орган или учреждение. Документ, находящийся в делопроизводстве публичных органов власти, также относится к официальным. Частный документ исходит от любых других лиц, он должен содержать юридически значимую информацию, его можно идентифицировать с точки зрения достоверности и источника происхождения (автора). Личный документ отличается от прочих частных документов тем, что его составитель выступает от своего имени, а не в качестве служащего.
Опираясь на отечественный дореволюционный опыт и нормы зарубежного законодательства об ответственности за подделку документов, можно сделать вывод, что основным объектом данных преступлений является общественное доверие. С учетом структуры действующего УК РФ корректнее говорить об общественной нравственности. Поэтому общие нормы о подделке документов следует исключить из гл. 32 УК (ст. 325 и 327) и включить в гл. 25 УК
(ст. 245 и 245 ) с указанием в них в качестве предмета преступления не только на официальные, но и на частные (неофициальные) документы. Диспозиция вновь предлагаемой ч. 1 ст. 2451 может быть изложена в такой редакции: «По-хищение, уничтожение, повреждение или сокрытие официальных документов, штампов или печатей, а равно иных документов, совершенные из корыстной или иной личной заинтересованности». Диспозиция вновь предлагаемой ч. 1 ст. 245 может быть сформулирована следующим образом: «Подделка удостоверения или иного документа, предоставляющего права или освобождающего от обязанностей, в целях его использования либо сбыт такого документа, а равно изготовление в тех же целях или сбыт поддельных государственных наград Российской Федерации, РСФСР, СССР, штампов, печатей, бланков».
Преступления, предусмотренные ст. 3271 УК, обычно совершаются в отношении алкогольной продукции, то есть посягают, главным образом, на здоровье населения. Поэтому ст. 3271 следует исключить и ввести аналогичную по содержанию статью в гл. 25 УК с присвоением ей номера 238і. В СВЯЗИ с изменениями отраслевого (позитивного) законодательства из ст. 325 и 3271 УК (в нашей редакции соответственно ст. 245' и 2381 УК) должно быть исключено указание на знаки соответствия, защищенные от подделок. Кроме того, по той же причине в ст. 325 (245і), 327і (2381) и 1711 УК, термин «марка акцизного сбора» нужно заменить на термин «акцизная марка».
Нет необходимости в сохранении в санкции общей нормы о подделке документов (в настоящее время это ч. 1 ст. 327 УК) наказания в виде лишения свободы. Вместо него следует ввести более мягкие альтернативные наказания в виде штрафа и обязательных работ (с учетом фактической возможности суда их применять, в отличие от ареста и ограничения свободы).
Особенность норме о служебном подлоге (ст. 292 УК) в сравнении с общей нормой (ч. 1 ст. 327 УК) придают следующие признаки: предмет преступления, мотив (корыстная или иная личная заинтересованность) и специальный субъект (должностное лицо и иной государственный служащий, служащий органа местного самоуправления). Необходимость установления прямого умысла
при подлоге (так как состав сконструирован по типу формального) и особенности субъективной стороны общей нормы позволяют исключить указание на мотив из действующей редакции ст. 292 УК. Кроме того, законодатель необоснованно отказался в данном случае от дальнейшей дифференциации уголовной ответственности и выделения квалифицирующих признаков. В связи с этим желательно дополнить ст. 292 УК частью второй следующего содержания: «2. Те же деяния, совершенные группой лиц по предварительному сговору, с целью скрыть другое преступление или облегчить его совершение, а равно в интересах организованной группы или преступного сообщества, — наказываются ли-шением свободы на срок до пяти лет».
Ст. 170 УК содержит явно избыточное число бланкетных признаков, затрудняющих квалификацию соответствующих действий и их статистический учет. В то же время ее санкция существенно ниже, чем санкция общей к ней нормы (ст. 292 УК). В связи с этим ст. 170 должна быть исключена из УК РФ, что позволит сократить количество искусственно выделенных в нем специальных норм.
В диссертации обосновывается также необходимость внесения корректив в ряд других статей УК (ст. 142, 1421, 171, 185, 186, 187, 287, 303 УК), связанных с изготовлением или использованием поддельных документов: уточнение системы их конститутивных и квалифицирующих признаков, гармонизация санкций, а также более корректное соотношение с отраслевым (регулятивным) законодательством.
Теоретическая и практическая значимость исследования обусловлена возможностью использования его результатов в процессе дальнейшего совершенствования УК РФ, при подготовке соответствующих разъяснений Пленума Верховного Суда РФ, в ходе научных изысканий по данной проблематике, при преподавании курса уголовного права в юридических вузах страны. Проведенное исследование может быть полезным также при обеспечении правильного и единообразного применения уголовно-правовых норм об ответственности за преступления, связанные с поддельными документами, исключении из су-
дебно-следственной практики ошибок, связанных с неверным толкованием юридически значимых признаков этих и смежных с ними преступлений.
Апробация результатов исследования. Диссертация подготовлена на кафедре уголовного права и криминологии Кубанского государственного университета, где проводилось ее рецензирование и обсуждение. Основные положения диссертации нашли отражение в материалах одной международной («Право и правосудие в современном мире», 17-18 апреля 2006 г., Краснодар) и двух всероссийских научно-практических конференциях («Вопросы правовой культуры в сфере борьбы с преступностью», 29-30 сентября 2004 г., Краснодар; «Современное российское общество и проблемы безопасности, преступности и терроризма», 19-20 мая 2005 г., Краснодар), а также в 7 опубликованных работах автора.
Структура диссертации определена поставленными целью и задачами и состоит из введения, трех глав, объединяющих восемь параграфов, заключения, библиографического списка из 429 наименований, и приложения.
Официальный, частный и поддельный документы: уголовно-правовое содержание
Слово «документ» появилось в лексиконе русского языка в начале XVIII в. Исторически первым его значением было доказательство — «доказательные письма», прикладываемые к подаваемым в государственные коллегии прошениям (гл. 14 Генерального регламента 1720 г.). Таким образом, первоначально под документами понимались письменные акты, используемые не только для фиксации и сохранения сведений о каком-нибудь событии внутреннего и внешнего мира, но, прежде всего, являющиеся средствами их удостоверения1.
В действующем законодательстве содержатся многочисленные легальные определения документа, нередко противоречащие друг другу. Так, согласно Федеральному закону от 22 октября 2004 г. №125-ФЗ «Об архивном деле в Российской Федерации»2 архивным документом признается «материальный носитель с зафиксированной на нем информацией, который имеет реквизиты, позволяющие его идентифицировать, и подлежит хранению в силу значимости указанных носителя и информации для граждан, общества и государства».
Федеральный закон от 29 декабря 1994 г. № 77-ФЗ «Об обязательном экземпляре документов»3 называет документом «материальный носитель с зафиксированной на нем информацией в виде текста, звукозаписи (фонограммы), изображения или их сочетания, предназначенный для передачи во времени и пространстве в целях общественного использования и хранения».
Иное, хотя и сходное определение дается в ст. 1 Федерального закона от 29 декабря 1994 г. № 78-ФЗ «О библиотечном деле»4: «Материальный объект с зафиксированной на нем информацией в виде текста, звукозаписи или изображения, предназначенный для передачи во времени и пространстве в целях хранения и общественного использования».
Наконец, на отраслевом уровне рассматриваемое понятие закрепляется в ст. 2 Федерального закона от 20 февраля 1995 г. № 24-ФЗ «Об информации, информатизации и защите информации»1: «Зафиксированная на материальном носителе информация с реквизитами, позволяющими их идентифицировать». ГОСТ Р 51141-98 «Делопроизводство и архивное дело. Термины и определе-ния» в п. 2.1 воспроизводит это определение. Некоторыми учеными оно поддерживается в связи с наличием «широкого контекста», не ограничивающего круг документов каким-либо одним или несколькими видами носителей инфор-мации и не связывающего их с формами представления .
В то же время следует помнить, что определения терминов из других отраслей права могут не совпадать по своему содержанию с уголовно-правовым их пониманием4. Поэтому обратимся к анализу данного понятия в уголовно-правовой литературе.
Достаточно близка к законодательным определениям дефиниция А.В. Кузнецова, который под документами понимает «любые сознательно изготовленные человеком предметы, могущие при помощи письменных знаков служить доказательством определенных фактов или событий, имеющих юридическое значение»5. Интересно, что практически аналогично искомый термин определяется в германском праве — как овеществленное воплощение человеческой мысли, пригодное в правовом обороте для предоставления доказательств и указывающее на автора6. Сходный характер носит и трактовка документа в ст. 441-1 УК Франции — это «какой-либо письменный текст или любой другой носитель информации, который имеет целью или может в дальнейшем служить установлению доказательства какого-либо права или факта, имеющего юридические последствия».
На доказательственном значении документа аккумулирует внимание А. Бриллиантов, который относит к документам письменные акты, которые удостоверяют факты, имеющие юридическое значение, предоставляют права или освобождают от обязанностей1. Нет ограничения по автору и форме документа в дефиниции Н.А. Егоровой: «Документ, выданный любым юридическим лицом, независимо от его организационно-правовой формы, или физическим лицом, при условии, что государство признает за таким документом юридическое значение»2. К сожалению, здесь явно допущена тавтология: документ определяется как документ, что не проясняет вопрос о его сущности. Ряд исследователей считают принципиальным официальный источник происхождения документа и наличие реквизитов3.
Проведенный обзор мнений показывает, что нередко смешиваются два сходных понятия: «документ» и «официальный документ». В частности, для документа не имеет существенного значения наличие удостоверительной функции, его предопределенное доказательственное значение. Вряд ли правильно ограничивать данное понятие одними только публичными актами. Вместе с тем, невозможно корректно выявить сущность документа без анализа его признаков. К сожалению, и этот вопрос является дискуссионным. Для сравнения приведем мнения нескольких ученых по вопросу о перечне признаков, обязательных для документа, в том числе как предмета преступления.
Признаки поддельного документа
Уголовно-правовая значимость поддельного документа обусловлена, в первую очередь, его содержанием. Удостоверение им определенной информации само по себе либо в контексте всех преступных действий виновного причиняет или создает угрозу причинения вреда объекту уголовно-правовой охраны. Как и иные документы, поддельные документы в конкретных составах преступлений выступают в качестве предмета или средства совершения преступления. В то же время следует понимать, что это деление достаточно условно: один и тот же документ в момент своего создания выступает в качестве предмета преступления, а затем, при использовании, признается средством. Как правило, эта двойственная природа поддельных документов находит свое отражение в квалификации содеянного, в процессе которой самостоятельно оцениваются факт их создания и факт использования. Впрочем, судебная практика не всегда последовательна. К примеру, при фальшивомонетничестве Верховный Суд РФ в рамках ст. 186 УК квалифицирует и изготовление, и сбыт поддельных денег или ценных бумаг, оставляя без самостоятельной оценки причинение потерпевшему имущественного ущерба (п. 7 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 28 апреля 1994 г. № 2 в ред. от 17 апреля 2001 г. «О судебной практике по делам об изготовлении или сбыте поддельных денег или ценных бумаг» ). Аналогична практика и нижестоящих судов. Например, Сме-хотур сбыл поддельную купюру достоинством 1000 руб. Органами предварительного расследования содеянное было квалифицировано по совокупности ч. 1 ст. 186 и ч. 1 ст. 159 УК, однако суд усмотрел в содеянном лишь признаки ч. 1 ст. 186 УК2.
Позиция высшего судебного органа страны оспаривается отдельными учеными3. В ходе содержательной дискуссии между П.С. Яни и М.В. Феоктистовым обе стороны убедительно изложили все аргументы pro et contra. Более убедительной нам представляется позиция П.С. Яни, Н.А. Лопашенко и Б.В. Волженкина4. Состав фальшивомонетничества является формальным, возможный имущественный ущерб выходит за его пределы. Именно поэтому здесь нельзя усмотреть конкуренции части и целого, признавая фальшивомонетничество составным преступлением, как считает М.В. Феоктистов1. Пока указание на ущерб не будет прямо прописано в законе, «нельзя прийти к однозначному выводу о том, что термином "сбыт" в данном случае охватывается и причинение имущественного вреда обманутому собственнику, и законодатель решил защитить данной нормой отношения собственности» . В судебной практике, хотя и редко, также можно встретить такой подход. К примеру, в марте 2006 г. двое студентов краснодарского техникума изготовили на принтере поддельные купюры достоинством 1000 и 500 руб., после чего расплатились ими за сотовый телефон стоимостью 5500 руб. Прокуратура квалифицировала содеянное по совокупности ст. 159 и 186 УК3.
На базе этого частного примера можно выявить закономерности установления и дифференциации ответственности за преступные деяния с поддельными документами. Квалификация содеянного как единичного преступления или по совокупности преступлений зависит, в первую очередь, от характеристики объекта уголовно-правовой охраны. Если объект один, то фактически причиненный другому объекту вред требует самостоятельной правовой оценки. В многообъектном же преступлении законодатель уже учел вред другому объекту при конструировании санкции.
Таким образом, значимость поддельных документов при определении границ криминализации и в рамках квалификации общественно опасных деяний неизбежно приводит нас к необходимости уяснения того, что из себя представляет такой документ и каковы его свойства.
В научной литературе не сложилось общепринятого определения поддельного документа. Очевидно, что подложный документ, как и любой документ, должен удостоверять определенные сведения. Некоторые исследователи видят существенный признак подложных документов в том, что они, «в отличиє от документов истинных, удостоверяют события и факты, не существовавшие и не существующие в действительности, то есть ложные»1. В действительности это типичное, но не обязательное их свойство. Если лицо подделывает документ, удостоверяющий истинные сведения, содеянное все равно образует преступление, предусмотренное ст. 327 УК. Разновидностью интеллектуального подлога (о чем еще будет сказано ниже) является использование настоящих документов, не соответствующих тому праву или факту, который они удостоверяют. Например, применительно к контрабанде эти документы могут не соответствовать фактически перемещаемому грузу по наименованию, количеству, весу, объему товаров .
Предмет и средства совершения преступления: понятие, виды, уголовно-правовое значение
В 1980 г. Н.И. Коржанский писал: «Проблема предмета преступления в советской науке уголовного права является одной из наиболее спорных и мало изученных»1. Несмотря на прошедшее время, положительных изменений в этом вопросе немного. Как правило, сейчас предмет относят к объекту преступления, он признается его материальным воплощением. В то же время есть мнение, что именно предмет выступает в качестве непосредственного объекта. Существует и точка зрения, что это компонент объективной стороны. По-новому формулируется определение предметов отдельных преступлений, появившихся или существенно изменившихся с развитием информационных технологий. Поэтому для решения вопроса о статусе поддельного документа как предмета преступления следует вначале определиться с тем, что же последний представляет из себя.
В теории уголовного права почти единодушным можно считать мнение о том, что предметом преступления выступают вещи материального мира (ма-термальные феномены). В концентрированной форме суть этого подхода выражена в определении С.Ф. Кравцова, который признает предметом преступления «материальный (вещественный) элемент общественного отношения, прямо указанный или подразумеваемый в уголовном законе, путем противоправного воздействия на который нарушается общественное отношение, то есть совершается посягательство на объект преступления»3. Особой разновидностью предмета обычно называется потерпевший. Нередко ему отводят сравнительно самостоятельную роль, но чаще не из методологических, а лишь из этических позиций.
Впрочем, все чаще ученые не ограничивают предмет лишь свойствами вещи материального мира. Например, встречается отнесение к предмету вещей и деятельности субъектов общественного отношения , «различного рода материальных и нематериальных благ»3, «вещи или иные предметы внешнего мира, а также интеллектуальные ценности» (к последним Д.А. Семенов причислят различные виды информации)4. В развернутом виде аргументация этой группы ученых представлена О.Е, Спиридоновой; «...Классическое понимание предмета преступления как вещей и иных предметов материального мира требует усовершенствования ввиду наличия в УК РФ таких предметов преступного воздействия, как электрическая энергия (ст. 2151 УК), атмосфера (ст. 251 УК), авторские и смежные права (ст. 146 УК) и т.п. ... Необходимо рассматривать материю как объективную реальность, а не отождествлять ее с конкретными видами. С этой позиции и энергия, и интеллектуальные ценности, и различные права и блага составляют реальность, то есть они материальны, поскольку существуют здесь и сейчас, в этом мире»5. С.А. Яшков, полагая, что предметом могут быть как физические, так и не обладающие физической формой объекты реальной действительности, аргументированно показывает, что в качестве предмета преступления представлена как овеществленная (ст. 138, 142, 284 УК), так и не овеществленная (ст. 138, 144, 155 УК) информация6. Уже встречаются предложения расширить предмет хищения за счет включения в него имущественного права.
Обстоятельный анализ данной проблемы предпринял М.П. Бикмурзин. С учетом достижений философии, естествознания, юридических наук он пришел к выводу, что понятие «материальное» шире, чем только «вещественное», поэтому «предметом преступления должны признаваться любые материальные объекты, в том числе невещественной природы, поскольку и они могут быть подвергнуты воздействию, учтены и зафиксированы (энергия, поля, газы)»2. С позиций теории информации он убедительно показывает, что в настоящее время можно обеспечить количественный учет информации, единицей измерения которой является бит. Недопустимо и отождествление в уголовном праве информации с ее материальным носителем, так как ряд норм УК придает уголовно-правовое значение самой информации, независимо от материального носителя (например, в ст. 155 УК разглашение тайны усыновления возможно не только в письменной, но и в устной форме). Аналогичны и другие конструкции норм, охраняющие различные виды тайн (ст. 137, 138,183, 275, 276 УК). Кроме того, достоверность информации не зависит от качества материального носителя, которое может быть не ниже, чем у оригинала (например, поддельные деньги или ценные бумаги в ст. 186 УК)3. Ссылаясь на отдельных ученых и накопленный опыт законодательной охраны информации, М.П. Бикмурзин признает информацию предметом преступления и выводит следующие формы предмета преступления: «Объекты материального мира, имеющие социально значимые свойства, в том числе человек, либо объекты материального мира, содержащие социально значимую информацию.
Использование отечественного и зарубежного опыта при совершенствовании норм об ответственности за действия с поддельными документами
Установление уголовной ответственности за подлог документов предполагает достаточно высокий уровень развития товарно-денежных отношений и юридической техники. В первые века развития отечественного законодательства прообразом норм о подлоге документов выступал запрет лжесвидетельства и подделки граничных знаков1. В Псковской судной грамоте содержится процессуальное указание на то, что «князю и посаднику грамот правых не посужати, а лживых грамот и доски обыскавши правда судом посудить» (ст. 61).
Впервые уголовная ответственность за подделку была установлена в России в отношении различного рода носителей удостоверительных надписей, в первую очередь процессуальных документов (ст. 2—5, 59 Судебника 1550 г.). Как видно, подлог понимается законодателем лишь как специфическое преступление против правосудия, а не как посягательство на особую форму удостове-рения юридических отношений» . Напротив, в Соборном уложении 1649 г. содержалась целая глава «О подпищеках, и которые печати подделывают» (гл. 4). Хотя в ней содержалось всего четыре статьи, однако санкция была крайне суровой: «Будет кто грамоту от государя напишет сам себе воровски или в подлинной государеве грамоте и в и(ы)ных в каких приказных писмах что переправит своим вымыслом, мимо государева указу и боярскаго приговору, или думных и приказных людей и подъяческия руки подпишет, или зделает у себя печать такову, какова государева печать, и такова за такия вины по сыску казнити смертию» (ст. 1). Так же наказывались и другие преступления, состоящие в подделке официальных документов. Равной ответственности подлежали родственники и наследники виновного («у племяни, или у прикащиков его») в случае использования ими документов при знании их подложности (ст. 3). В то же время один лишь факт нахождения у лица поддельного документа без знания о го подложности преступлением не считался (ст. 4). Еще в нескольких статьях Соборного уложения были установлены своеобразные специальные нормы в зависимости от свойств предмета подлога: служилые кабалы, полностью подложные или с фиктивной записью, что они внесены в книги (ст. 23 и 28 гл. XX); подложная купчая или закладная на чужую вотчину (ст. 35 гл. XVII). Наказание за эти деяния было существенно более мягким — лишь битье кнутом и возмещение убытков, а по ст. 28 гл. XX — «что государь укажет».
Казуистическое законодательство XVIII в. не содержало общей нормы об ответственности за подлог документов. В нем были представлены лишь отдельные разновидности этого преступления применительно к разным субъектам и предметам преступления. К примеру, арт. 201 Артикула воинского Петра I включал такое положение: «Фальшивых печатей, писем и росхода сочинители, имеют на теле наказаны, или чести и имения, пожитков и живота лишены быть по состоянию, ежели обман велик или мал, или вредителей есть». Специальная разновидность этого преступления была предусмотрена в арт. 194: «Кто его величества или государственныя деньги в руках имея, из оных несколько утаит, украдет, и к своей пользе употребит, и в расходе меньше записано и сочтено будет, нежели что он получил, оный живота лишится и имеет быть повешен. Тую же казнь чинить и тем, кои ведая про то, а не известят»1.
Однако в момент кодификации уголовного законодательства на первое место вышла охрана частного интереса, что и обусловило появление в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. самостоятельной главы, в которой было сконцентрировано большинство норм о подлогах документов. Впрочем, как писал А.А. Жижиленко, «пестрота постановлений Уложения о подлоге, их разбросанность по всем разделам этого кодекса, несогласованность их между собой и необыкновенная их многочисленность, достигающая довольно значительной цифры, составляют характерные черты Уложения: представление о подлоге, как о едином преступлении, затерялось в нем, в массе отдельных положений»1. Отсутствие единого подхода привело к тому, что в Уложении содержались составы подлога и другого рода обманов в запрещенной или незапрещенной игре (ст. 991), участия в подлогах злонамеренного банкрота (ст. 1164) и др. Тем самым понятие «подлог» применялось в значении обмана вообще. Некоторые преступления приравниваются к подлогу документов: например, соединенная с каким-либо злоупотреблением утрата казначеем гербовых бланков для квитанций (ст. 480). Помимо этого, в целом ряде статей имеется в виду современное значение этого термина. В силу этого вряд ли правильно говорить о выделении в Уложении 1845 г. лишь двух видов подлога в зависимости от источника происхождения документа — подлоге официальных и неофициальных (частных) документов2.
О дореволюционном понимании документа отчасти было сказано в первой главе. Поэтому здесь мы ограничимся ссылкой на А.А. Жижиленко, который отмечал, что документ должен быть предназначен удостоверять известные правоотношения или имеющие правовое значение события. В то же время под частными разумеются лишь те документы, которые удостоверяют какие-либо права или правоотношения, тогда как документы публичные принимаются под охрану закона и тогда, когда ими удостоверяются и имеющие правовое значе-ние события .
Составы подделки документов в основном были сконструированы законодателем по типу формальных. Для квалификации даже не имело существенного значения, получил ли изготовленный документ в дальнейшем законную силу или же нет. Эта позиция была четко выражена Правительствующим Сенатом в определении от 30 сентября 1875 г. Фабула дела такова. Волостной писарь Р. и сельский староста Е. составили подложный приговор сельского общества о предоставлении крестьянину К. права открыть питейное заведение. В приговоре были обозначены крестьяне и домохозяева, которые на сельском сходе не участвовали, причем было указано, что эти лица якобы за неграмотностью просили их имена подписать под приговором. В последующем этот документ не был записан в книгу приговоров, не утвержден мировым посредником и, за безграмотностью волостного старшины, к нему не приложена печать последнего.
