Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Теоретические основания разграничения стиха и прозы. Методики анализа 10
1. Стих и проза 10
2. Сочинение и подчинение 26
3. Точные методы в филологии 51
Глава IІ. Сочинение и подчинение в стихе и прозе русских авторов XVI1-XX вв 67
Глава III. Сочинение и подчинение в стихе и прозе французских авторов XVIII-XX вв . 89
Заключение 105
Список литературы 109
Приложение 130
Таблицы 131
- Стих и проза
- Точные методы в филологии
- Сочинение и подчинение в стихе и прозе русских авторов XVI1-XX вв
- Сочинение и подчинение в стихе и прозе французских авторов XVIII-XX вв
Введение к работе
В предлагаемой диссертации сравнивается количество связей с сочинительной и подчинительной семантикой1 между предложениями в стихе и прозе в русском и французском языках. Несмотря на широко распространенное интуитивное ощущение, что сочинения в стихе больше, чем в прозе, до сих пор не существовало строгого научного доказательства этого утверждения.
Стих обычно определяется как «речь, расчлененная на относительно короткие отрезки - строки, сопоставимые и соизмеримые между собой» [Гаспаров 2001:4-6]. Повышение количества связей с сочинительной семантикой в позиции между стихотворными строками - один из лингвистических способов обеспечения сопоставимости и соизмеримости стихотворных строк. Сопоставимость же (или парадигматичность) стихотворных строк является одним из основных понятий во всех современных подходах к общей теории стиха [М.Л.Гаспаров 1974, 1994, М.И.Шапир 1996, 2000, Т.В.Скулачева 1996, 2007].
В 1994 году М.Л.Гаспаровым и Т.В.Скулачевой была разработана программа исследований под названием «Лингвистика стиха», предполагавшая изучение различий в строении стихотворной и прозаической речи на всех лингвистических уровнях [Гаспаров 1994, 1996, Скулачева 1996, Гаспаров, Скулачева 2004]. Известно, что такие характеристики стиха, как метр, рифма, аллитерация и ассонанс, синтаксический параллелизм, синтаксические повторы, поэтический перенос и так далее, не являются обязательными и отсутствуют в значительном количестве стихотворных текстов. Единственная особенность, которая сохраняется во всех стихотворных текстах вплоть до самой границы с прозой, — это деление на
1 Здесь и далее в тексте под связями с сочинительной семантикой подразумеваются связи между частями сложносочиненных предложений и связи между частями бессоюзных предложений с сочинительной семантикой. Под связями с подчинительной семантикой подразумеваются связи между частями сложноподчиненных предложений и бессоюзных предложений с подчинительной семантикой.
строки. Тем не менее, до сих пор не ясно, что такое стихотворная строка и каковы ее отличительные лингвистические признаки. М.Л.Гаспаровым и Т.В.Скулачевой была начата работа по исследованию лингвистических особенностей стихотворной строки, и определены некоторые фонетические, синтаксические, семантические признаки строки как основной единицы стихотворной речи [Гаспаров, Скулачева 2004].
Т.В.Скулачевой была выдвинута гипотеза, что сочинения в стихе больше, чем в прозе [Скулачева 1996]. Дело в том, что одним из характерных признаков стихотворной строки является ее сопоставимость, соизмеримость, психологическая равноправность с другими строками. Очевидно, что строки, соединенные связью с сочинительной семантикой в большей степени ощущаются как равноправные, сопоставимые, равновесные, чем строки, соединенные подчинительной связью, так как суть сочинительной связи -перечень равноправных единиц текста, суть подчинительной связи - задание иерархии между семантически и синтаксически главными и второстепенными единицами речи. Проверить это она впервые решила в своей публикации «Лингвистика стиха: структура стихотворной строки» [Скулачева 1996]. Были подсчитаны сочинительные и подчинительные союзы между частями сложного предложения в «Евгении Онегине» и «Пиковой даме». Оказалось, что, действительно, сочинительных союзов в стихе больше. Кроме того, были подсчитаны связи между строками в «Евгении Онегине» и между синтагмами в «Пиковой даме». Выяснилось, что в стихе 26% связей между строками - связи между частями сложносочиненного предложения и только 7% - связи между частями сложноподчиненного предложения. Сложносочиненных предложений в стихе оказывается в 4 раза больше, чем сложноподчиненных. В прозе сложносочинённых предложений — 14%, сложноподчинённых - 11%, то есть почти поровну. Таким образом, в стихе растёт количество сочинительных
связей, обеспечивающих сопоставимость строк стихотворного текста [Скулачева 1996].
Другой лингвистический механизм, обеспечивающий сопоставимость стихотворных строк был описан Л.В.Златоустовой [Златоустова 1981] и, позднее, аспиранткой М.Л.Гаспарова и Т.В.Скулачевой А.Е.Ерешко [Ерешко 1996]. Л.В.Златоустова выделяла четыре типа интонационных завершителей: перечислительный (как при перечислении однородных членов), завершения (как при точке), незавершенности и вопросительный. А.Е.Ерешко и Т.В.Скулачева предположили, что перечисленные интонационные типы распадаются на два класса. К одному классу относятся такие интонационные типы, которые возникают только там, где этого жестко требует синтаксис. К другому классу относятся интонационные типы, которые возникают независимо от синтаксических условий, а иногда их появление противоречит самому синтаксису. Это типы перечисления и завершения высказывания: они являются самыми частотными в стихе. При этом обе эти интонации используются в прозе для оформления перечислений. На заседании международной группы по изучению славянской метрики при Польском Институте литературных исследований ПАН Мирослав Червенка высказал предположение, что интонация перечисления является наиболее близкой к общестиховой интонации. Ясно, что не все отрезки стихотворного текста перечисляются с одинаковой легкостью. Не всегда можно перечислить, например, строки, связанные тесной подчинительной связью. Как правило, разрывы тесных подчинительных связей маркируются интонацией незавершенности. Легче всего перечисляются строки, на конец которых приходится разрыв сочинительной связи, то есть связи между однородными членами предложения или между частями сложносочинённого предложения. Такие конструкции можно перечислять в тексте любого типа, поскольку такая интонация является для них наиболее естественной. Очевидно, что употребление связей с сочинительной семантикой между строками в стихе
способствует возникновению общестиховой интонации перечисления [Ерешко 1996; Скулачева 1996].
Продолжив работу в данном направлении, мы расширили материал исследования, сопоставляя связи с сочинительной и подчинительной семантикой в стихе и прозе в русском и французском языках. Речь идет о связях с сочинительной и подчинительной семантикой между частями сложного предложения. В стихе рассматривались только те связи между частями сложного предложения, которые приходились на концы стихотворных строк. В прозе рассматривались все связи с сочинительной и подчинительной семантикой между простыми предложениями в составе сложного.
Материалом исследования в русском языке служили стихотворные и прозаические тексты 12 авторов: Симеона Полоцкого, М.В.Ломоносова, В.А.Жуковского, А.С.Пушкина, М.Ю.Лермонтова, Ф.И.Тютчева, А.А.Фета, М.А.Кузмина, В.Хлебникова, А.А.Блока, А.А.Ахматовой, А.Т.Твардовского, И.Бродского. Для того чтобы представить, как выглядели исследуемые явления на раннем этапе развития стиха, а также, чтобы иметь возможность опознать влияние фольклора в исследуемой нами литературной поэзии, мы взяли в качестве сравнительного материала стихотворные и прозаические фольклорные тексты.
Материалом исследования во французском языке служили стихотворные и прозаические тексты 8 авторов: Ф.М. і.Вольтера, В.Гюго, Ж. де Нерваля, Ш.Бодлера, С.Малларме, П.Верлена, П.Валери, П.Элюара.
Общий объем исследованного материала составил 27 600 предложений.
Метод исследования. Сплошной статистический анализ большого объёма стихотворных и прозаических текстов.
Цель нашей работы. Данная работа предполагает выявить путем сплошного статистического анализа большого объема стихотворных и
прозаических текстов одну из общих синтаксических закономерностей, регулярно воспроизводимых в стихе и исчезающих в прозе.
В связи с поставленной целью необходимо было решить следующие задачи:
1. Определить количество связей с сочинительной и подчинительной
семантикой в стихе и прозе каждого из 12 русских и 8 французских авторов,
отобранных для анализа.
Отдельно проанализировать бессоюзные сложные предложения. Выявить, какой тип бессоюзия более характерен для стиха и прозы: бессоюзие с сочинительной семантикой или бессоюзие с подчинительной семантикой. Посмотреть, каким образом бессоюзные конструкции влияют на сочинительность и подчинительность текста.
Проанализировать типы придаточных в сложноподчиненных предложениях. Выяснить, какие типы: определительные, изъяснительные, обстоятельственные - преобладают в стихотворных и прозаических текстах в русском и французском языках.
На защиту выносится следующее положение:
- в стихе между частями сложного предложения устойчиво больше связей с сочинительной семантикой, а в прозе - с подчинительной семантикой. Количество связей с сочинительной семантикой в стихе всегда преобладает над их количеством в прозе того же автора, причем эта разница не заключается в нескольких процентах, а носит капитальный характер.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, свода таблиц, и списка литературы. Во Введении дается постановка проблемы лингвистических различий стиха и прозы, обосновывается выбор предмета исследования, определяются цели, задачи и методы исследования. Глава I посвящена обзору литературы (стиховедение, синтаксис, количественные методы) и теоретическому обоснованию выбранного направления. В Главе II описывается
соотношение количества связей с сочинительной и подчинительной семантикой в русском стихе и прозе XVII-XX вв; отмечается, что преобладание связей с сочинительной семантикой в стихе, а с подчинительной — в прозе носит устойчивый характер и прослеживается на всем изученном материале без исключения. В Главе III описывается соотношение количества связей с сочинительной и подчинительной семантикой во французском стихе и прозе XVIII-XX вв; гипотеза о преобладании сочинительных связей в стихе по сравнению с прозой проверяется на материале языка другой группы (романской) и других систем стихосложения (силлабический, освобожденный, свободный стих). Делается предположение об общестиховом характере выявленной закономерности. В Заключении содержатся основные выводы работы и объясняется теоретическая значимость найденной синтаксической закономерности в лингвистической теории стиха. В приложение вынесены таблицы, включающие подробные подсчеты по каждому автору.
Актуальность исследования заключается в том, что при возросшем за последнее время числе публикаций, посвященных различным языковым аспектам организации стихотворной строки, синтаксис стихотворной строки, имеющий непосредственное отношение к построению любых произведений речи, остается недостаточно изученным. Кроме того, среди публикаций, посвященных стихотворному синтаксису, очень мало работ, в которых описываются устойчивые синтаксические закономерности, регулярно воспроизводимые в стихе и исчезающие в прозе.
Научная новизна работы. В качестве особенностей стихотворного текста назывались большая свобода расположения слов в стихе, синтаксический параллелизм, повторы, анжамбман, постпозиция прилагательных по отношению к определяемому слову и так далее (Жирмунский В.М., 1975, Ковтунова И.И., 1980, она же 1986, Поспелов Н.С. 1960, Томашевский Б.В., 1959 и многие другие). Тем не менее, присутствие
всех этих особенностей в синтаксисе стиха не является обязательным. Наша
работа посвящена исследованию одной из наиболее устойчивых
синтаксических закономерностей, синтаксической универсалии
стихотворного текста, нацеленной на поддержание сопоставимости стихотворных строк.
Теоретическое значение работы заключается в том, что в ней доказано существование одного из синтаксических механизмов обеспечения сопоставимости стихотворных строк. Психологическая равноправность, равновесность стихотворных строк, подчеркнутая всеми доступными языку лингвистическими механизмами на всех лингвистических уровнях, является одной из главных особенностей стиха в отличие от прозы.
С одной стороны, синтаксическая и семантическая связность стихотворного текста говорит о том, что стих логически организован; с другой стороны, не-логическая стиховая сегментация текста на стихотворные строки, сочинительность, перечислительная интонация [Златоустова 1981:76-79; Ерешко 1996:99-103], равномерное распределение семантически значимых слов по всей строке подсказывают, что те же самые сегменты текста равновесны, равноправны, сопоставимы друг с другом, как в перечне, списке, отличающемся гораздо более слабой логической организацией, чем обычная прозаическая речь [ср. Скулачева 1996, 2007]. Двойная сегментация стихотворного текста выполняет роль триггера, заставляющего как бы пробуксовывать наше логическое мышление и приводящего к описанной еще Ю.Н.Тыняновым «деформации смысла ритмом» [Тынянов 1924:37-43].
Теоретические выводы работы могут быть использованы в дальнейшем при построении единой теории стиха, выработкой которой занято современное стиховедение [ср. Шапир 1996, 2000; Скулачева 1996, 2007], а также при создании обобщающих исследований по истории
стихотворного языка, необходимость которой неоднократно отмечалась стиховедами.
Практическое значение диссертации — в возможности использования её выводов при чтении лекций и ведении семинаров по стиховедению и синтаксису стихотворных текстов.
Достоверность выводов обеспечивается объёмом проанализированного материала и использованием точных методов исследования. Устойчивость закономерностей проверялась промежуточными подсчетами после каждых ста предложений.
Апробация работы. Работа докладывалась на стиховедческих чтениях памяти М.Л.Гаспарова в ИВГИ (РГГУ) (Москва, 2006), на Гаспаровских чтениях в РГГУ (Москва, 2007), на международной научной конференции «Лингвистика и поэтика в начале третьего тысячелетия» (Москва, 2007), на международной филологической конференции к 45-летию М.И.Шапира в Институте мировой культуры МГУ им. М.В.Ломоносова (Москва, 2007), на Гаспаровских чтениях в РГГУ (Москва, 2008) на международной конференции «Славянский стих: стиховедение и лингвистика» (Москва, 2008).
Стих и проза
Согласно наиболее общепринятому современному определению, стих -это речь, делящаяся на относительно короткие отрезки - строки, сопоставимые и соизмеримые между собой. Определение специфики стиха в отличие от прозы всегда было одной из главных задач стиховедения.
Лингвистическому сопоставлению стиха и прозы были посвящены работы М.М.Кенигсберга [1923], Ю.Н.Тынянова [1924], Б.В.Томашевского [1959], М.Л.Гаспарова [1979, 2000, 2002, 2004], Ю.Б.Орлицкого [1993, 2002], М.ШИапира [1996, 2000], Т.В.Скулачёвой [1996, 2004, 2007].
В начале 1920-х годов три ученых практически одновременно пришли к выводу о том, что деление на строки — главный признак, отличающий стихотворный текст от прозаического.
Ю.Н.Тынянов в своей книге «Проблема стихотворного языка» [1924] утверждал, что главным конструктивным фактором стиха является ритмизация речевого материала, и в том числе его деление на «стиховые ряды» - ст роки. Основными признаками воз действия стихового ритма на речевой материал Ю.Н.Тынянов называл следующие: 1) единство стихового ряда; 2) тесноту стихового ряда; 3) динамизацию речевого материала; 4) сукцессивность речевого материала в стихе.
Разумеется, Ю.Н.Тынянов не имел в тот момент достаточного арсенала лингвистических инструментов для описания лингвистической структуры стиха в отличие от прозы. Качественное изучение функционирования языка как системы в синхронии в отличие от развития отдельных языковых явлений в диахронии только зарождалось, - «Cours de linguistique generale» (1916) Ф. де Соссюра была опубликован менее чем за 10 лет до появления книги Ю.Н.Тынянова. Поэтому большинство его терминов - метафорические и представляют собой то более, то менее успешные попытки точно сформулировать интуитивно ощущаемые семантические различия между стихом и прозой. Тем не менее, эти понятия оказались на редкость продуктивными - на протяжении почти ста лет возникают все новые работы с попытками формализовать интуитивно ощущаемые Тыняновым лингвистические отличия стиха от прозы.
Так, сам Ю.Н.Тынянов, говоря о «единстве и тесноте стихового ряда», вероятно, имел в виду более тесные семантические связи между словами стихотворной строки. В 1965 году появилась работа С.П.Боброва «Теснота стихотворного ряда» (опыт статистического анализа литературоведческого понятия, введенного Тыняновым»). В этой работе понятие стихового ряда толкуется не с семантической, а с ритмической точки зрения, а точнее с точки зрения распределения словоразделов в строке. С.П.Бобров определяет статистическую корреляцию между длиной первого слова в строке и расположением словоразделов в ней. В 1979 году М.Л.Гаспаровым было предложено синтаксическое толкование данного понятия [Гаспаров 1979]. М.Л.Гаспаров пришёл к выводу, что синтаксическая структура строки, а именно, распределение относительно более и относительно менее тесных синтаксических связей внутри нее, подчиняется отчетливым закономерностям: более тесные связи наблюдаются к границам строки, более слабые - ближе к центру. Это показано М.Л.Гаспаровым на примере анализа синтаксической структуры четырехуд арного стиха В.Маяковского и четырехстопного ямба М.В.Ломоносова, А.С.Пушкина, Н.А.Некрасова.
«Единство и теснота стихового ряда» обусловливают деформацию семантики слова в стихе. Свои взгляды на эту проблему Ю.Н.Тынянов подробно изложил в главе «О смысле стихового слова» [Тынянов 1924]. В стихе наиболее выдвинутыми и акцентированными семантически окажутся слова, приходящиеся на конец стихового ряда. Если на конец такого ряда приходится какое-нибудь служебное слово, то оно, выдвинувшись на стихоразделе, становится практически равноправным с окружающими полнозначными словами. При попытке переписать тот же самый стих прозой смысловые акценты неминуемо сместятся. Интересно и замечание Ю.Н.Тынянова о «бессодержательных» словах в стихе, которые внутри тесных стиховых рядов получают «кажущуюся семантику». «Одно слово подсказывает другое и, хотя оно ровно ничего не значит, но, кажется, будто что-то и значит» [Эккерман 1905: 285-286].
М.М.Кенигсберг [1923] в статье «Анализ понятия "стих"», опубликованной СЮ.Мазуром и М.И.Шапиром в 1994г., дает свое определение стиха в отличие от прозы. Выводы, к которым приходит М.М.Кенигсберг, во многом совпадают с основными постулатами Ю.Н.Тынянова. Оба исследователя почти одновременно, независимо друг от друга, формулируют чрезвычайно близкие стиховедческие концепции. При этом М.М.Кенигсберг нередко излагает свои взгляды строже и последовательнее Ю.Н.Тынянова. Ка к и Ю.Н.Тынянов, М.М.Кенигсберг в качестве главного признака стиха называет деление стиха на строки. При этом, в отличие от других исследователей, М.М.Кенигсберг считает строку единицей языка, а не только единицей речи, и вводит для строки как единицы языка особый термин - «стихема». Наиболее интересным в концепции Кенигсберга было то, что в эпоху борьбы последователей «филологии для слуха» («Ohrenphilologie») с более старой «филологией для глаз» (Augenphilologie) М.М.Кенигсберг придерживался практически современного взгляда на соотношение письменной и устной формы речи. Как и в современном стиховедении, он считал главными особенностями стихотворной строки и ее графическую репрезентацию, и соответствующее ей интонационное оформление, при приоритетном значении графического представления. М.М.Кенигсберг пишет, что «стихотворной речью мы должны признать речь, разбитую на ряд заключенных в себе единств, не связанных обязательной связью с логическим или синтаксическим членением, — единств, объединенных (графически) однородной системой разделения и (акустически) однородной интонацией концов. Это объединение единств таково, что даже в случае совпадения отдельных стихов с синтаксическим членением выделение их имеет особый материальный знак: интонацию, графему» [Кенигсберг 1923]. Таким образом, экспериментальные произведения П.Фора, Клоделя, Сен-Поля-Ру, где текст с неравномерно распределенными рифмами записывается без деления на строки, считаются им прозой: «En ces henves соиіемг de tresor d eglise, des joues d anges que Гоп mangera sourient sur les bras verts des candelabres dont les bobeches d herbe seche vocalisent...» (Сен-Поль-Ру). Чтение стихов, при котором отдельные стихи сливаются вместе и оформляются интонационно в соответствии с логикой и синтаксисом, а не в соответствии с графическим стиховым членением, является, по М.М.Кенигсбергу, в корне неверным и говорит лишь о том, что декламирующий не осознает стиха в его автономности.
Б.В.Томашевский в статье «Стих и ритм» [1928] пишет: «Ощутимость конструктивного принципа дробления речи на эквивалентные ряды-стихи есть первое условие стиховой речи». В статье «Проблема стихотворного ритма» [1923] он утверждает, что «...дробление стихотворной речи на отрезки, звуковая потенция которых сравнима между собой, а в простейшем случае просто равна, и является специфической особенностью стихотворной речи» [Томашевский 1923:128]. Он утверждает, что интонационно не только стих, но и проза распадается на отдельные отрезки, но механизм этого членения различен [Томашевский 1923:128].
Точные методы в филологии
Из всех областей филологии стиховедение раньше других и шире других стало использовать точные методы количественного анализа разных лингвистических явлений. По утверждению М.Л.Гаспарова (см. «Современный русский стих», 1974), на то были две причины. «Во-первых, элементы звукового уровня в структуре литературного произведения (слоги, ударения, долготы) значительно легче поддавались выделению и подсчёту, чем элементы высших уровней (стилистические фигуры, сюжетные мотивы и прочее). Во-вторых, эти элементы звукового уровня образовывали в стихосложении сложную систему. В этой системе различные стихообразующие элементы проявляются по-разному: одни из них носят обязательный характер (константы), другие лишь преобладают в данной позиции (доминанты), третьи более или менее свободно варьируют (с различными тенденциями). Определить и описать систему стиха — значит сделать её структурный анализ, который подразумевает выделение среди стихообразующих признаков констант, доминант и тенденций. Задача, на первый взгляд, простая, но так как между константами, доминантами и тенденциями имеется множество переходных ступеней, трудно различимых на слух, то здесь исследователь не может обойтись без статистики» [Гаспаров 1974:18-19].
Как известно, статистический метод впервые был применён в XIX веке в классической филологии. Этот метод был использован для разрешения проблем литературной хронологии и атрибуции и показал очень хорошие результаты. В частности, было отмечено, что в ямбическом триметре ранней аттической трагедии распущение стоп встречается реже, а в поздней - чаще; и этот признак до сих пор остается одним из самых надежных критериев датировки пьес Софокла и Еврипида. Таким образом, впервые результаты подсчетов в стиховедении были использованы для сравнения показателей одного периода с показателями других периодов и для констатации эволюционных изменений.
Одними из первых использовали эти методы на материале современной поэзии начала XX века филолог и педагог Л.Поливанов и поэт, теоретик искусства А.Белый. Следует, однако, отметить, что они оба были знакомы с методами классической филологии. Итак, в 1892 году филолог и педагог Л.Поливанов опубликовал перевод книги «Гофолия» (трагедия Ж. Расина), которая сопровождалась его статьёй под названием «Русский александрийский стих» [Поливанов 1892]. В этой статье Поливанов исследовал и описал историю дактилической цезуры в русском 6-стопном ямбе. [Гаспаров 1974:20]
Следующим, кто занимался изучением русской поэзии с помощью квантитативных методов, был А.Белый. В своей статье «Лирика и эксперимент» (Сборник «Символизм», 1910) А.Белый дает обоснование использованию точных методов в литературоведении и приводит примеры их применения. Вот что он об этом пишет: «если эстетика возможна как точная наука, то материал исследования её собственный: таким материалом может служить форма искусств; например, в лирике этой формой являются слова, расположенные в своеобразных фонетических, метрических и ритмических сочетаниях и образующее то или иное соединение средств изобразительности» [Белый 1910:179]. Теоретические изыскания А.Белого вылились в масштабное для своего времени исследование ритма 4-стопного ямба. Им были выбраны лирические произведения двадцати восьми поэтов, и у каждого из них проанализировано по 596 строк. Все авторы распределялись по трём группам: От Ломоносова до Жуковского, от Жуковского до Тютчева, от Тютчева до модернистов. Подсчитав пропуски ударений на отдельных стопах: I, II, III - ей, А.Белый так же, как и Л.Поливанов, увидел отчетливую разницу между стихом XVIII и XIX веков. А.Белый учел все возможные сочетания пропусков ударений в 4-стопном ямбе, то есть все возможные ритмические формы, а также все их последовательные сочетания. Такие сочетания А.Белый назвал фигурами, их насчитывалось 6: крыша, опрокинутая крыша, крест, ромб, квадрат, лестница. Эти ритмические фигуры, наглядно описывающие ритмические отступления 4-стопного ямба от метрической схемы заносились в особую графическую сетку. Получавшаяся в результате кривая характеризовала ритм данного стихотворения. Нередко эта кривая, описывая индивидуальные отступления от метра, образовывала различные геометрические фигуры (о них и шла речь выше).
Однако несостоятельность именно этой части теории А.Белого может считаться доказанной после критического анализа В.Жирмунского («Введение в метрику». Теория стиха. Л., 1925) и статистической проверки в работах Б.Томашевского («Пятистопный ямб Пушкина». О стихе. Л., 1929). В этих работах отмечен целый ряд недостатков графического метода Белого.
Однако, несмотря на такую критику работы А.Белого, трудно не признать его заслуги в области изучения русского стиха. А.Белый впервые показал читателю реальное многообразие ритмических вариантов русского 4-стопного ямба, наглядно отражающее особенности индивидуального ритмического стиля данного автора или произведения. Кроме того, для изучения ритма автором был указан метод, в основе совершенно правильный: ритм, как фактор меняющийся, индивидуальный, изучался на фоне метра, как явления общего, постоянного, неизменного.
Такая широта исследования и яркость достигнутых результатов произвели большое впечатление на современников: год издания работы А.Белого считается началом русского научного стиховедения.
Сочинение и подчинение в стихе и прозе русских авторов XVI1-XX вв
В этой главе исследованы сочинительные, подчинительные и бессоюзные связи в русском стихе и прозе XVII-XX веков. Материалом исследования служили тексты 12 авторов: Симеона Полоцкого («Вертоград многоцветный» (силлабический 13-сложник; «Вечеря душевная»), М.В.Ломоносова (оды (Я4); «Краткое руководство к красноречию»); В.А.Жуковского (лирика (Я4); художественная проза и критические статьи); А.С.Пушкина («Евгений Онегин» (Я4); «Капитанская дочка»); М.Ю.Лермонтова (поэмы (Я4); «Герой нашего времени»); Ф.И.Тютчева (лирика (Я4); письма); А.А.Фета (лирика (Я4); «Воспоминания. Ранние годы моей жизни»); М.Кузмина («Александрийские песни» (свободный стих); «Приключения Эме Лебёфа», «Чудесная жизнь Иосифа Бальзамо, графа Калиостро»); В.Хлебникова (поэмы (полиметрия); ряд рассказов); А.А.Блока (стихотворения (Я4); лирическая проза); А.А.Ахматовой (лирика (Я5); воспоминания о современниках); А.Т.Твардовского (лирика (Я4), поэма «За далью-даль»; ряд рассказов); Бродского (лирика (Я5) и эссе). В качестве сравнительного фольклорного материала были взяты «Демократическая поэзия XVII века» под редакцией В.П. Адриановой-Перетц [М.-Л., 1962] и «Сказки Белозерского края» под редакцией Б.М. и Ю.М. Соколовых [М., 1915].
Нами подсчитывались сочинительные, подчинительные и бессоюзные связи между простыми предложениями внутри сложного в стихотворных и прозаических текстах. При подсчётах использовалась классификация сложных предложений, принятая «Русской грамматикой» [1980] и «Грамматикой русского языка» [1954] (см. Глава II «Методика синтаксического анализа сложных предложений»).
В стихе учитывались только те связи, которые приходились на концы стихотворных строк. В начале работы нами были произведены два пробных подсчета: в одном в стихе учитывались все связи между частями сложного предложения, в другом — только те, которые совпадали с концами стихотворных строк. Подсчеты различались не очень значительно, так как в классическом стихе границы предложений приходятся чаще всего именно на границы стихотворных строк [ср. Ярхо 2006; Гаспаров, Скулачева 2004]. Оба подсчета показали одну и ту же закономерность: в стихе связей между предложениями с сочинительной семантикой больше, чем в прозе. Однако данные при подсчете связей, приходящихся на концы стихотворных строк, были более контрастными и отчетливыми. Видимо, сама закономерность имеет своей целью именно оформление стихотворных строк как равноправных, равновесных, сопоставимых между собой единиц текста. Поэтому для нашей работы мы предпочли подсчитывать в стихе только те связи, которые приходятся на концы стихотворных строк. Устойчивость результата проверялась подсчетами после каждой сотни предложений. Подсчеты прекращались, когда с добавлением каждой следующей сотни результаты менялись не более чем на 5%. Исключение составлял четырехстопный ямб В.А.Жуковского и свободный стих М.Кузмина, подсчеты по которым были прекращены, когда был взят весь известный на настоящий момент материал. Подсчеты отдельно по каждой сотне предложений приведены в Приложении.
Данные по русским авторам даны в Таблицах I, П. За 100% принимается общее количество сочинительных, подчинительных и бессоюзных связей между частями сложного предложения у каждого автора. Под связями с сочинительной семантикой понимаются сочинительные связи, оформленные сочинительными союзами, и бессоюзные связи с сочинительной семантикой. Немногочисленные случаи, в которых у нас имелись сомнения по поводу принадлежности бессоюзных предложений к группе с сочинительной или подчинительной семантикой, исключались из подсчета (3-4%). Как видно из Таблиц I и И, в нашем материале чётко прослеживается следующая закономерность. У всех 12 исследованных авторов в стихе больше сложносочиненных предложений и бессоюзных предложений с сочинительной семантикой.
В прозе же всех авторов, кроме Жуковского и Лермонтова, преобладают связи с подчинительной семантикой (см. Таблицу II). При этом и у Жуковского, и у Лермонтова сочинительных связей в стихе больше, чем в прозе.
В XVII веке процент сочинения в стихотворных текстах достаточно высок (92,2% в фольклоре и 62,3% - у Симеона Полоцкого - «Вертоград многоцветный»). Затем происходит резкий спад сочинения и увеличение количества подчинения в одах Ломоносова (54,7%). Как известно, классицистические жанры, и особенно ода, отличаются более выраженным логическим построением. С конца XVIII и до середины XX века сочинение в стихе держится на очень высоком уровне - около 75%, (чуть более низкий процент отмечен только в свободном стихе Михаила Кузмина - 62,5% сочинения в «Александрийских песнях»), и лишь во второй половине XX века наблюдается его постепенное снижение. Теперь рассмотрим подробнее соотношение связей с сочинительной и подчинительной семантикой в стихотворных и прозаических текстах каждого из 12 исследованных русских авторов.
Сочинение и подчинение в стихе и прозе французских авторов XVIII-XX вв
Итак, из проделанной работы можно сделать следующий основной вывод: связи с сочинительной семантикой преобладают в стихе, а связи с подчинительной семантикой - в прозе. Данная закономерность встречается как в русском, так и во французском стихе разных периодов и литературных направлений, как в русской силлаботонике, так и во французской силлабике, кроме того, она подтвердилась на очень большом материале. (Нами были исследованы стихотворные и прозаические тексты 12-ти русских и 8-ми французских авторов. Общий объём проанализированного материала составил более 27000 предложений.) Тот факт, что это явление прослеживается в разных языках, периодах, литературных направлениях и системах стихосложения позволяет предположить, что мы имеем дело с одной из общестиховых закономерностей, отличающих стих от прозы на синтаксическом уровне. Выявленная закономерность усиливает один из основных признаков стиха, а именно: сопоставимость, соизмеримость, психологическую равноправность строк в стихотворном тексте. Ведь суть сочинительной связи - перечень равноправных единиц текста, а суть подчинительной связи - задание иерархии между главными и второстепенными единицами речи.
Описанная нами закономерность более слабо выражена на раннем этапе развития русской поэзии (ранний фольклор, литературный стих XVII-XVIII вв. - сочинительных связей больше в стихе на 15-25%). Она становится вдвое-втрое более отчетливой в XIX веке в пору расцвета русской поэзии (у А.С. Пушкина сочинительных связей больше в стихе на 37,8%). Выявленная закономерность достигает своего пика в середине XIX века у Тютчева и Фета (около 50%) и затем ослабляется в XX веке (30-23%), давая отдельные возвраты к более высокому уровню у классически-ориентированных авторов (40% у Ахматовой).
Романтически ориентированная проза (Жуковский, Лермонтов, Блок) склонна к большей поэтичности и напевности, что достигается, среди других приемов, и обилием сочинительных конструкций, напоминающим поэтический текст. Тем не менее, у всех этих авторов, сочинения больше именно в стихе, и контраст между стихом и прозой по количеству связей с сочинительной семантикой сохраняется и у них.
Данные, описывающие преобладание сочинения в стихе над его количеством в прозе (ГлаваУ, Таблица На) показывают, что во французском стихе данные по различным авторам более единообразны, чем в русской поэзии. Объясняется это тем, что к XVIII веку (Вольтер) французский стих, в отличие от русского, уже достиг своего расцвета. Исследование средневековой французской поэзии, когда описываемая закономерность только формировалась, выходит за рамки нашей работы. Тем не менее, при сопоставлении данных по двум языкам становится очевидным, что своего максимума сочинительность во французском стихе достигает так же, как и в русском в середине XIX века (у В.Гюго). Резкое падение сочинительности в стихе наблюдается только у С.Малларме. Он строит свою поэтику на контрастном сочетании формального подчинения, выраженного подчинительными союзами, и крайней алогичности текста, наполняющего эти формально-подчинительные конструкции. Поэтому формальное количество подчинительных конструкций у Малларме больше, чем у какого-либо другого автора, но, несмотря на это, логическая организация текста оказывается ниже, чем у большинства из них. Значит, такая организация текста не мешает появлению не-логической перечислительной интонации. Тем не менее, даже у Малларме не исчезает описываемая нами закономерность: у него связей с сочинительной семантикой больше в стихе, чем в прозе. Уровень сочинительности стихотворного текста несколько снижается в освобожденном стихе (le vers libere) Верлена (сочинительных связей лишь на 30% больше в стихе, чем в прозе). Наконец, существенное увеличение сочинительности отмечается в верлибре Элюара, где границы строк практически всегда совпадают с границами предложения (сочинения в стихе на 42,5% больше, чем в прозе).
Кроме того, нами было отмечено, что у всех русских и французских авторов от прозы к стиху увеличивается количество бессоюзных связей. Значит, бессоюзная связь более характерна для стиха, чем для прозы. Так как среди бессоюзных сложных предложений преобладают бессоюзные предложения с сочинительной семантикой, высокий процент бессоюзия в стихе напрямую влияет на сочинительность стихотворного текста.
У всех авторов как в русском, так и во французском языке от стиха к прозе увеличивается количество придаточных изъяснительных. Чаще всего придаточные изъяснительные передают косвенную речь. Очевидно, что косвенная речь более характерна для прозы, чем для стиха.
Выяснилась ещё одна удивительная закономерность. У всех русских поэтов в стихе стабильно преобладают придаточные обстоятельственные. В прозе русских авторов поочерёдно преобладают придаточные определительные и обстоятельственные. А у всех французских авторов как в стихе, так и в прозе преобладают придаточные определительные. Известно, что конструкции с qui, que очень продуктивны во французском языке, тогда как в русском языке слово «который» - трехсложное, а его формы «которая», «которого» и т.д. и вовсе четырехсложные, и поэтому плохо укладываются в стихотворную речь, предпочитающую более короткие слова. Построить определительное придаточное, избегая союза «который», в русском языке можно (например, используя «что» в значении «который»), но только в именительном и винительном падежах (ср. где эта барышня, что я влюблён). Кроме того, французской конструкции с qui в русском языке нередко соответствует не финитное предложение, а причастие или причастный оборот, которые в наш подсчёт не входят, (ср. данные Д.В.Сичинавы по сравнительной частотности причастий и лексемы «который» в стихе).
