Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Сленг в системе общенационального языка 15
1.1. Дихотомия «стандарт/субстандарт» в аспекте экологии культуры и экологии языка 15
1.2. Демаркация понятий «субстандарт», «социолект», «арго», «жаргон», «сленг» 36
1.3. Сленг и дихотомия экономии/избыточности 51
1.4. Сленг как фактор развития литературного языка 71
1.5. Коммуникативное пространство: подходы к описанию 85
Выводы 92
Глава II. Сленг как экзистенциональная форма языка: степень автономности 95
2.1. Словообразование в сленге: принцип системности 98
2.2. Грамматика сленга 106
Выводы 132
Глава III. Сленг и эффективная коммуникация 139
3.1. Толерантность современной нормативности как основа функционирования сленга 139
3.2. Сленг как мировоззренческая и языковая подсистема: толерантность/ интолерантность 150
3.3.Сленг и дискурсивные практики 157
3.4. Убеждение и манипуляция в сленгонасыщенном дискурсе 172
3.5. Сленг и дихотомия экономии/избыточности 182
Выводы 191
Глава IV. Нарративные стратегии использования сленга в литературном языке 195
4.1. Сленг в художественном дискурсе: гармония и дисгармония 195
4.2. Эзотерическая функция сленгизмов 211
4.3. Сленгизмы как фондовые и контекстуальные экспрессемы 225
4.4. Переключение кода, омонимия сленга и узуса: проблемы понимания и каламбурное использование 239
Выводы 251
Глава V. Дискурсивные практики в межкультурной коммуникации 254
5.1. Национальное коммуникативное поведение и социальная стратификация языка в аспекте межкультурной коммуникации 254
5.2. Сленг и лингвоконтактология 268
5.3. Этнокультурная специфика сленга 277
5.4.Вторичные дискурсивные практики в межкультурной коммуникации 302
Выводы 325
Заключение 329
Библиографический список
- Демаркация понятий «субстандарт», «социолект», «арго», «жаргон», «сленг»
- Грамматика сленга
- Сленг как мировоззренческая и языковая подсистема: толерантность/ интолерантность
- Переключение кода, омонимия сленга и узуса: проблемы понимания и каламбурное использование
Введение к работе
Все более значительное место в современном коммуникативном пространстве занимает сленг, роль и степень влияния которого на литературный язык кардинально изменились. Как отмечают Н.Г. Московцев и С.М.Шевченко в предисловии к словарю американского сленга, «знание сленга помогает выглядеть во всех ситуациях понимающим, вовлеченным, а значит – заслуживающим уважения и интереса собеседником и партнером» [Московцев, Шевченко 2009: 28].
Сленг чрезвычайно важен для молодежи как генерационного социума. По мнению С. Г. Белоножкина, «… представитель студенческого социума, грамотно используя сленговые ресурсы, с успехом презентует себя остальным членам коллектива как человека с актуальным и современным мышлением и языком» [Белоножкин, 2010: 15].
Без знания сленга оказывается в значительной степени недоступным юмор, тиражируемый современными СМИ. В связи с этим представляется справедливым следующий вывод Ю.К.Волошина о том, что «нестандартная лексика, так же, как и остальная лексика, является лингвокультурным феноменом каждого развитого, живого, естественного языка», а единицы сленга являются носителями и трансляторами культурной информации», «таксонами культуры народа» [Волошин , 2000 : 7 – 9].
В отечественном и зарубежном сленговедении детально изучены многие общие и частные параметры сленга: охарактеризовано влияние субкультур на лексическую оформленность речи в соответствующих типах сленга (О.А. Анищенко, С.Г. Белоножкин, В.С. Елистратов, О.П. Ермакова, Е.Г. Борисова-Лукашенец, Е.Е. Матюшенко, В.М. Мокиенко, В.И. Новиков, Г.А. Судзиловский, В.В. Химик, L.Bauer, M.Bucholtz, B.K.Dumas, P. Guiraud, C. Eble, J.Lighter), определены лингвистически релевантные признаки сленга (Ю.К. Волошин, Л.А. Кудрявцев, М.М. Маковский, О.В. Олейник, И.В. Фищук, В.В. Хомяков, W. Labov, M.Lehnert, E. Partridge) и его возможности для социальной идентификации языковой личности (Б.Л. Бойко, В.Д. Бондалетов, М.А. Грачев, Е.А. Земская, Т.А. Кудинова, Л.К. Ланцова, С.И. Левикова, М.И. Солнышкина, Л.Н. Татаринов, J.R. Rickford, D.P. Costello). Идеографическое описание субстандарта позволяет определить универсальность как признак подобных наименований, что детерминировано экстралингвистически общностью социальных установок носителей субстандарта в различных языках и сходством их деятельности. Хорошо известны пути пополнения сленга, детально представлены наиболее разработанные в субстандарте концепты, тематические и лексико-семантические группы (Е.И. Беглова, А.Н. Колесниченко, М.М. Копыленко, В.П. Коровушкин, Н.А. Красавский, Д.С. Лихачев, С.А. Мегентесов, Т.Г. Никитина, В.Е. Перрон, С.В. Сидорков, J. Roth-Gordon, W.Whitman); подробно охарактеризованы сленговая метафора и сленговая фразеология (Э.М. Береговская, В.Б. Быков, Н.А. Джеус, А.В. Дорошенко, Н.А. Капранова, А.И. Марочкин, Т.С. Новикова, М.В. Окс, Л.О. Ставиньска, О.Б. Трубина), разработана – в теоретическом и практическом аспектах – лексикографическая проблематика (Х.Вальтер, Н.Г. Московцев, Т.В. Рябичкина, В. Салямов, М.Ю. Семенова, О.В. Цибизова, С.М. Шевченко, И. Юганов, Ф. Юганова, R.L.Chapman, P. Dikson и мн. др.). Вместе с тем, в лингвистике субстандарта имеется немало проблем, требующих дальнейшей разработки.
Актуальность данной работы обусловлена следующими факторами:
во-первых, в большинстве трудов сленг характеризовался с точки зрения его языковой закрытости от общества. Об этом свидетельствует, в частности, содержание субстандартной лексикографии: в ней практически нет опоры на письменные тексты, а немногочисленные иллюстрации, примеры сленгового словоупотребления – это записи речи информантов. Между тем, в современных коммуникативных условиях особый интерес представляет взаимовлияние подсистем общенационального языка, и прежде всего – литературного языка и сленга. Конечно, об этом взаимодействии тоже шла речь, прежде всего – в диахронии: отслеживалось, как сленгизмы частично усваиваются литературным языком, как субстандарт становится стандартом. Но этого явно недостаточно. На наш взгляд, интересное взаимодействие сленга и литературного языка осуществляется до и/или без этого перехода; это взаимовлияние как раз и основано на том, что носители языка четко представляют себе нестандартность сленга, разводят нормативное и противоречащее норме;
во-вторых, недостаточно изучена системность сленга, включая системность грамматическую;
в-третьих, современная языковая ситуация такова, что сленг не является ни исключительно, ни даже по преимуществу средством общения социальных низов. Ср. ставшие привычными в речи первых лиц государства (причем – в официальной ситуации!) слова типа кидалово, колбасить, мочить, тырить и под., то есть, возможности сленга в качестве важного компонента различных типов современной коммуникации еще предстоит изучить;
в-четвертых, необходимо уточнить функции сленгизмов в разнообразных дискурсах, в том числе и собственно дискурсивных практиках;
в-пятых, в связи с интенсивным развитием лингвокультурно ориентированных исследований важными оказываются проблемы этнокультурной специфики сленгизмов и способов их эквивалентной репрезентации во вторичных текстах.
Объектом исследования выступает сленг в современном коммуникативном пространстве.
Предметом исследования являются типологические признаки и функции современного сленга в дискурсивных практиках.
Материал исследования включает свыше 4000 контекстов использования сленгизмов в английском и русском, а в некоторых случаях и других языках, главным образом в синхроническом срезе. Данные контексты были отобраны из лексикографических источников, художественных произведений и материалов СМИ.
Цель исследования состоит в репрезентации сленга как системного, динамически развивающегося феномена и выявлении его функций в различных дискурсивных сферах современного коммуникативного пространства.
Достижение данной цели предполагает решение следующих задач:
-
уточнить статус сленга в современном коммуникативном пространстве;
-
уточнить специфику словообразования в сленге как подсистеме национального языка;
-
выявить основные тенденции развития сленга как языковой подсистемы;
-
выявить показатели грамматикализации сленга
-
определить функциональные особенности сленга как коммуникативного феномена в современной языковой ситуации;
-
обосновать корреляции типов дискурса и функций сленгизмов;
-
установить параметры использования сленга в различных дискурсивных практиках;
-
обосновать специфику функционирования сленга во вторичных дискурсивных практиках.
Методологической основой исследования послужили принципы системности (многовекторная репрезентация языковой системы и ее подсистем), исследования Ш.Балли, И.А. Бодуэна де Куртене, А.Мейе, А.А.Потенбни, Ф.де Соссюра, детерминизма (взаимообусловленность стандартных и субстандартных элементов языка) (работы В.М. Жирмунского, В.Л.Костомарова, Д.С.Лихачева, Д. Н. Поливанова).
Частнонаучной базой диссертации стали труды в области семиотики, когнитивной и антропоцентрической лингвистики (Ю.Д. Апресян, Э. Бенвенист, А. Вежбицкая, Е. Курилович, Вяч. Вс. Иванов, Ю.М. Лотман, Ч. Моррис, Ч. Пирс, Р.О. Якобсон), социолингвистики (З. Кёстер-Тома, М.А. Кронгауз, Р. Лакофф, Дж. Лич, Е.Д. Поливанов, Э. Пост, Ю.С. Степанов, И.А. Стернин, B.McHale, R. Rathmayr и др.), теории дискурса и теории коммуникации ( С.Г. Агапова, Р. Блакар, Х. Вайнрих, В.И. Карасик, В.Б. Кашкин, В.В. Красных, Ю.М. Лотман, М.Л. Макаров, А.В. Олянич, Д.А. Ольшанский, Г.Г. Хазагеров, D. Cameron, B.I. Wheeler), а также работы в области сленгологии ( Ю.А. Бельчиков, Л.И. Баранникова, В.Д. Бондалетов, С.Г. Белоножкин, В.Б. Быков, К.А. Войлова, Ю.К. Волошин, А.С. Гердт, К.С. Горбачевич, М.А. Грачёв, Т.А. Гуральник, В.Д. Девкин, В.С. Елистратов, О.П. Ермакова, Е.А. Земская, Н.А. Капранова, Т.А. Кудинова, Л.А. Кудрявцева, В.П. Коровушкин, С.И. Левикова А.Т. Липатов, М.М. Маковский, Л.И. Мальцева, С.А. Мегентесов, В.М. Мокиенко, Т.С. Новикова, Т.Г. Никитина, О.П. Олейник, С.П. Палий, Э.А. Петру, М.Ю. Россихина, Р.И. Розина Г.А. Судзиловский, О.Б. Трубина, А.А. Хафизова, В.В. Химик, В.А. Хомяков, А.Д. Швейцер, R.Antrobus,R.Baily,L.V. Berry, M. VandenBark, M. Haase, V. deKlerk, J. Lighter, J. Roth-Gordon E. A. Partridge, L. Soudek, N.Tweedle, T.Torn, H.Walter, W. Whitman и мн. др.).
Базовыми идеями считаем содержащиеся в теории В.С. Елистратова положения о том, что сленг «является сложнейшей и неотъемлемой частью не только любой человеческой жизни, человеческого поведения, но и всех атрибутов "высокой" культуры» [Елистратов, 1995: 592]; о том, что сленг может быть рассмотрен как система словотворчества, разновидность поэтики; о том, что в сленге осуществляется сложное взаимодействие языка и культуры. Как справедливо отмечает В.С. Елистратов, в сленге, несмотря на подчас «грубую» фактуру, «мы имеем дело с тонкой, деликатной материей» [Елистратов, 2000: 231].
Для достижения поставленной цели и решения частных исследовательских задач использовался комплекс методов:
- описательно-логические приемы сопоставления узуса и сленга;
- метод семантической и модальной экспликации речевых актов, содержащих сленгизмы;
- метод контекстуальной интерпретации роли сленгизмов и их лингвокультурологического истолкования;
- дискурс-анализ,
- лингвоэкологический подход к сленговым номинациям.
На защиту выносятся следующие положения диссертации:
-
В современном коммуникативном пространстве сленг, сохраняя в целом статус маркера границ «свое» – «чужое» выходит за пределы коллективного, социумно обусловленного, коммуникативного пространства, выполняет эту функцию уже применительно к коммуникативному пространству лингвокультурного сообщества, либо совокупности коллективных коммуникативных пространств различных социумов, в том числе и немаргинальных. При этом сленг маргинальных социумов как особый функциональный класс в данной подсистеме продолжает маркировать границы соответствующих коммуникативных пространств.
-
Современный сленг характеризуется имманентной системностью, одним из показателей которой служат типичные для него способы словообразования, словообразовательные гнезда и элементы. Так, в русском языке широко распространены лексические конденсаты с деривацией преимущественно прилагательных и существительных, а также дезаббревиатуры, выполняющие криптоллалическую и людическую функции. Типичными для русского сленга являются суффиксы -дзе, -ак(-як), -ан, -ар и словообразовательные гнезда типа бурый – буреть – прибуреть – обуреть – забуреть – бурнуть – бурость. В английском сленге употребляются лексические конденсаты и слова с формантами Mc, man, boy, -ee, а также слова, образованные по модели русского заимствования sputnik.
-
Основные тенденции развития сленга являются общими для этой подсистемы в национальных языках. Можно говорить о внешних и внутренних тенденциях развития сленга. Для сленга в целом характерна внешняя тенденция к расширению сферы использования в коммуникативном пространстве, своеобразная коммуникативная экспансия, усиление влияния на литературный язык, а также внутренняя тенденция к грамматикализации. Эти тенденции являются взаимоопределяющими. Экспансия сленга детерминирует необходимость спецификации сленга и на грамматическом уровне, а грамматикализация в определенной степени облегчает функционирование сленга в ранее не характерных для него дискурсивных практиках.
-
Сленгу как системному образованию присуще не только лексико-семантические, но и определенные грамматические характеристики, свидетельствующие о наличии тенденции к грамматикализации субстандарта. К их числу относятся следующие: большое количество слов группы pluralia tantum и собирательных существительных, класс которых постоянно пополняется в сленге, наличие собственно-сленговых междометий, включая междометия-эвфемизмы с четкой дифференциацией между эмоцианально-положительными и эмоционально-отрицательными; отсутствие собственных служебных слов, незначительное количество имен собственных, редкое употребление числительных, возможность вхождения в сленг только одной из словоформ грамматической парадигмы, наличие в русском сленге большого числа слов категории состояния и единиц, не имеющих форм словоизменения, наличие в английском сленге слов, не принадлежащих ни к одной части речи из-за расхождения между формой и функцией (нарративные средства), наличие в британском сленге такой формы представления актуального содержания, как рифма, наличие этноспецифических конструкций и моделей общения (в английском сленге это реактивные и вопросно-ответные диады, конструкции с двойным отрицанием, с отрицанием ain’t, вопросительные конструкции, структурированные как повествовательные, повелительные конструкции, в которых объект волеизъявления используется как подлежащее, конструкции, в которых опускается глагол-связка to be для придания высказыванию оскорбительной тональности.
-
Важным качеством современной коммуникации является усиление степени коллоквиальности публичного дискурса, особенно актуализирующейся в условиях возникновения серьезного уровня энтропии, связанного с ослаблением контроля государства за словоупотреблением и уменьшением авторитета художественной литературы. В подобной ситуации неравновесности языковой системы сленг особенно активно проникает в те сферы коммуникации, которые традиционно обслуживались книжной разновидностью языка, как это имеет место в отечественной лингвокультуре, в которой ситуация с нормативностью осложняется особенностями отечественной истории, обусловливающими повышенное неприятие нормы (норма, неизбежно связанная с запретом и принуждениями, ассоциируется с советским опытом, цензурой и даже тоталитаризмом).
-
К числу сленгонасыщенных дискурсов относятся современные бытовой, научно-популярный, газетно-публицистический (в его разновидностях), рекламный и Интернет-дискурсы, в рамках которых сленгизмы выполняют следующие функции: фатическую, текстообразующую, просветительскую (педагогическую и одновременно терапевтическую), криптоллалическую, людическую, экспрессивную, персуазивную и манипулятивную функции, также функции привлечения внимания и обеспечения языковой экономии.
-
Сленгизм, включенный в художественное произведение, способствует созданию художественного образа, документальной точности, созданию контраста с помощью сравнения, основанного на использовании сленгизма, выполняет эзотерическую функцию, участвует в создании хронотопа, стилистического контраста высокого и низкого, комического эффекта, каламбура, пародии, позволяет достичь интенсификации смысла. Игра с субстандартом осуществляется в нескольких вариантах: 1.переключение со стандарта на субстандарт, 2.травестирование высокого (перевод высокой поэзии на сленг или грубое просторечие), 3. «перевод» известных текстов с помощью сленгизированных англицизмов.
-
Важнейшим признаком современного сленга выступает его этноспецифическая кодированность, напрямую зависящая как от социальных факторов, так и от места его происхождения в сочетании с ареалом его распространения. В Великобритании этноспецифика сленга проявляется в наличии большого числа сленгизмов, характерных для диалектов Британских островов, в Северной Америке черный сленг является источником лексем и фразеологизмов, описывающих процесс табакокурения и потребления наркотиков, сексуальной невоздержанности. Характерной чертой афроамериканского сленга выступает его тенденция к своеобразному кодированию и декодированию пороков, связанных с сексуальной свободой, а также к конфликтности. Австралийские сленгизмы номинируют особенности жизни и быта как обитателей аборигенной Австралии и сельского населения (бушменов), так и каторжан, солдат, при этом австралийский сленг характеризуется ироничной семиотизацией явлений окружающего мира. Русскому сленгу свойственна амбивалентность в силу высокой зависимости коммуникации от контекста.
-
При использовании во вторичных дискурсивных практиках сленг должен передавать дух, ментальное и языковое своеобразие текста, сохранять эмоционально-стилистическую окраску оригинала, обеспечивать равнозначный коммуникативный эффект. Для достижения этого используются языковые единицы, имеющие в структуре значений семы, аналогичные семам оригинала, при этом сленгизмы исходного текста замещаются экспрессивными инвективами, общеязыковыми интенсификаторами и разговорными единицами, включая просторечие (горизонтальная компенсация), передают отклонения от нормы в языке оригинала элементами различных уровней языка вторичного текста, используют описательный перевод (вертикальная компенсация). Во вторичных дискурсивных практиках учитывается прагматику новизны и устаревания сленга, а также возраст людей, использующих сленг.
Научная новизна заключается в следующих основных аспектах: сленг впервые рассматривается как системное функционально-лексическое образование, представленное единицами различных уровней языковой системы от междометия до текста; выявляются грамматические параметры сленга, что позволяет преодолеть представление о нем лишь как о лексическом, периферийном образовании; описываются дискурсивно-детерминированные функции сленгизмов, реализуемые за пределами общения группы носителей субстандарта, в том числе в художественных произведениях; впервые сленг рассматривается как персуазивное, манипулятивное, художественно-изобразительное и когезивное средство; выявляется этнокультурная специфика сленга в англоязычном (британском, американском, австралийском, новозеландском и т.д.) и русскоязычном социумах; устанавливаются способы репрезентации сленгизмов во вторичных дискурсивных практиках при межкультурной коммуникации.
Теоретическая значимость работы заключается в расширении представлений о сущностных характеристиках сленга, их систематизации, взаимодействии сленга с языковым стандартом в целом и в условиях неравновесной языковой ситуации в тексте. В диссертации выявляются функционально-прагматические особенности сленга, уточняются тенденции развития сленга как целостной языковой подсистемы, обосновываются корреляции сленга и типов дискурса, рассматривается специфика репрезентации сленга в различных дискурсивных практиках. Работа вносит вклад в разработку проблемы прагматического потенциала сленгизмов во вторичных текстах. Проведенное исследование позволяет сделать определенные прогнозы относительно развития основных стратегий современной коммуникации.
Практическая ценность работы состоит в возможности использования ее результатов в курсах общего языкознания, социолингвистики, прагмалингвистики, межкультурной коммуникации, лексикологии, стилистики, теории и практики перевода, элективных курсах по проблемам лингвокультурологии, коммуникативистики, сленгологии, а также в лексикографической практике, в частности в субстандартной лексикографии, основным недостатком которой сегодня является абсолютная опора на материал полевых исследований, на записи устной речи и практически полное отсутствие в документирующей части материалов литературного языка, с которым сленг активно взаимодействует.
Апробация полученных результатов осуществлена в 52 публикациях научного и научно-практического характера, в том числе в 3 монографиях, 10 статьях, в изданиях, рекомендованных ВАК РФ, а также в докладах на следующих международных конференциях: «Язык, личность и общество в современном мире» (Болгария, 2008, 2010, 2012); «Язык, культура, общество» (Москва, 2009); «Язык. Дискурс. Текст» (Ростов-на-Дону, 2005 – 2012гг.); «Актуальные проблемы современной лингвистики» (2005); «Лингвистика: традиции и современность» (2009 г.); на трёх научно-методических конференциях в Донском юридическом институте «Личность, речь и юридическая практика» (2003, 2004, 2007 гг.), «Севастопольские Кирилло-Мефодиевские чтения» (Украина: Севастополь, 2013).
Структура диссертации определяется целью и задачами исследования. Работа состоит из введения, пяти глав, заключения, библиографии, списка использованных словарей и справочников, а также перечня источников языкового материала.
Демаркация понятий «субстандарт», «социолект», «арго», «жаргон», «сленг»
Наблюдая соотношение различных характеристик языка, его носителей и коммуникативного процесса, А.Д. Швейцер ввел понятие, в котором данное соотношение находит отражение. Это понятие «социально-коммуникативной системы», осознаваемой как «совокупность всех используемых данным языковым коллективом языковых систем и подсистем» [Швейцер, 1983: 31]. Очевидно, что отношения, в которых находятся между собой части системы (диалекты, сленг, жаргоны, стили) задаются не внутриструктурными связями, а комплексом различных социолингвистических и прагмалинвистических обстоятельств. В этой связи интересно следующее наблюдение В.Г.Костомарова: «Все естественные имманентные законы развития русского языка сейчас напряжены до предела, темп обновления зашкален, явно превышает допустимый предел. Границы литературного языка оказываются размытыми: периферийные явления завоевывают центр, нормы ослаблены и все более вариативны, резко меняются стилистические градации и стилевые закономерности» [Костомаров, 1998: 10].
Наиболее распространенная трактовка сленга связана с указанием на его периферийный характер (В.А. Хомяков, М.М. Маковский и мн. др.). Его называют «антиподом» литературного языка. «... Объединение неизбежно порождает языкового двойника, который живет в данном виде до тех пор, пока живет социум» [Елистратов, 2000 : 600]. Совершенно очевидна социальная обусловленность различных типов субстандарта. Так, вслед за катастрофически быстрым распространением наркомании во многих странах мира специфическая лексика потребителей наркотиков становится все разнообразнее. В современном английском языке насчитывается около трех тысяч лексических единиц, относящихся к особому языку наркоманов [Мирошниченко, 2002]. По мнению Л.Д. Мирошниченко, современная лексика потребителей наркотиков представляет собой котел, «варка словесного материала в котором находится в разгаре» [Мирошниченко, 2002 : 4]. Интересно мнение Дж. Е. Лайтера, автора и главного редактора авторитетнейшего издания словаря американского сленга (Dictionary of American Slang), которое он высказал в интервью журналисту известного американского издания «American Heritage Magazine» Хью Роусону:
«Slang is a reaction to standard language. To have slang, I think you need to have a tradition of education to emphasize the importance of the standard language. You also need to have a stratified society with a certain amount of mobility in it, so very different kinds of people have opportunities to mingle.» (October 2003, Volume 54, issue 5). (Сленг - это реакция на стандарт. Для существования сленга необходим языковой стандарт, понимание его традиционности и важности. Необходима также социальная стратификация общества и возможность общения и «смешения» представителей самых разных социальных слоев (Перевод мой. - Е.Р.).
Рассмотрим явление субстандарта в контексте современных идей лингвистической экологии, поскольку проблемы, связанные с сущностью и функционированием нелитературных языковых единиц, справедливо считаются сродни экологическим.
Термин «экология» первоначально (в XIX веке) использовался для именования науки, которая изучает все связи организмов с окружающим миром, все условия существования - как органические, так и неорганические. Сам термин в указанном понимании предложил в 1866 году немецкий биолог Э. Геккель [Скворцов, 1994 : 82-83]. До середины XX в. экология понималась прежде всего как часть биологии, еще не накопившая той суммы обобщений, которые необходимы для самостоятельного существования.
С середины XX века экология вовлекается в исследование процессов, охватывающих всю биосферу. В это же время выдвигается такая задача, как сохранение стабильности сообществ, их способность противостоять неблагоприятным факторам. С точки зрения экологии, человек, с одной стороны, воздействует на ландшафт, и результаты его деятельности подлежат исследованию. А с другой стороны, сам человек оказывается объектом таких воздействий, которые могут существенно повлиять на его безопасность.
Современная экология является системой различных комплексных научных знаний, направленных на изучение проблем взаимоотношения человеческого социума со средой обитания. Всестороннее обсуждение экологических вопросов в различных разделах гуманитарного знания -социологическом, природоведческом, историческом, этническом, юридическом, культурологическом и межкультурном - может способствовать не только непосредственному изучению соответствующих вопросов, но должно стать активной конструктивной частью менталитета многих людей.
В конце XX века в понятие среды обитания человека стали включаться и такие аспекты, как культурно-исторические ценности, что привело к появлению целого ряда новых терминов: экология сознания, экология детства, экология нравственности, экология души, экология этики и эстетики, экология цивилизации, экология мышления, экология отношений, экология слова, экологическая толерантность, экология человека, экологическое право, экологическая культура и субкультура и лингвистическая экология.
Грамматика сленга
Наиболее типичное представление об автономности различных типов общенационального языка состоит в следующем. Экзистенциальная форма языка как базовая категория реализуется в трех видах своего воплощения, представленных соответствующими реальными языковыми формами, различающимися степенью своей автономности: 1) полностью автономные формы существования языка - национальные языки и территориальные диалекты; 2) полуавтономные экзистенционаальные формы языка -этнолекты и социолекты, подчиненные литературному языку как ведущей автономной форме, обеспечивающей коммуникацию; 3) неавтономные формы существования языка - элементы лексического и грамматического просторечия, коллоквиализмы, сленгизмы, подчиненные целостному языковому коду - литературному языку, обеспечивающему коммуникацию в данной лингвокультур [см., например: Перрон, 2009: 11]. К второстепенным формам существования языка относил жаргоны В.Д. Бондалетов [1987: 45 -47].
Э. Партридж, основоположник теории сленга современного английского языка, и ряд других исследователей (Дж. Гринок и К.И. Киттридж) видят в сленге существующие в разговорной речи неустойчивые, некодифицированные совокупности лексем (выделено мной. - Е.Р.), способные отражать особенности индивидуального мироощущения людей, принадлежащих к различным социальным или профессиональным группам. При этом сторонники концепции Э. Партриджа квалифицируют сленговые единицы как особые элементы общелитературного словаря, выбор которых зависит от интенции говорящего. Причины, обусловливающие использование сленгизмов, связаны с реализацией той или иной задачи конкретной речевой ситуации - сократить дистанцию между собеседниками, придать высказыванию особую точность, сделать его выразительным, образным, лаконичным. Немаловажную роль играет стремление создать «эффект новизны», который исключал бы возможность употребления клише, штампов и позволил отделить речевое высказывание, включающее сленгизмы, от признанных образцов [Partridge, 1960: 6].
Итак, традиционное понимание сленга связано с рассмотрением только единиц лексического уровня, что находит отражение и в его дефиниции: типично определение сленга как нестандартного словаря, состоящего из -новых синонимов стандартных слов выражений.
Ср.: «Общий сленг - это относительно устойчивый для определенного периода, широко употребительный, стилистически маркированный (сниженный) лексический пласт (имена существительные, прилагательные и глаголы, обозначающие бытовые явления и предметы...)» [Хомяков, 1980 : 11]. В данной главе речь пойдет о том, что отнюдь не только словарь составляет особенность сленга, а также о том, что, кроме названных частей речи, специфические черты сленга формируются и с помощью иных частей речи и лексико-грамматических разрядов внутри части речи.
Рассмотрение грамматических свойств сленга следует предварить замечаниями об объеме самого понятия «грамматика», поскольку здесь существуют взаимоисключающие точки зрения.
В современной лингвистической науке существует широкое и узкое понимание грамматики: в широком смысле в это понятие входят фонетика, фонология, морфемика, словообразование, морфология, синтаксис, а в узком смысле грамматика включает в себя морфологию и синтаксис. Узкое понимание отражено, например, в «Русской грамматике» 1980 г. Существуют, однако, и иные подходы к данному вопросу. В частности, В.П. Даниленко [1993, 2005] в течение нескольких лет во многих работах доказывает неправомерность бесспорного для многих лингвистов противопоставления лексикологии и грамматики. В своих исследованиях ученый убедительно доказывает, что лексикология есть часть грамматики. С точки зрения В.П. Даниленко, укоренившееся определение объема понятия грамматика не связано с лингвистической традицией: как известно, Бодуэн де Куртене видел в лексикологии «отдельную ветвью грамматики», а Ф. де Соссюр утверждал о нелогичности исключения из грамматики научной отрасли, изучающей лексическую систему языка: «На первый взгляд может показаться, что слова, как они даны в словаре, как будто бы не поддаются грамматическому изучению, объектом которого обычно бывают отношения между отдельными единицами. Но одновременно мы замечаем, что многие из этих отношений могут быть выражены с равным успехом как грамматическими средствами, так и отдельными словами» [Соссюр, 1999: 167]. Теоретические обоснования Бодуэна де Куртене и Ф. де Соссюра о необходимости включения лексикологии в грамматику приняли практическую форму в работах В. Матезиуса и Л. Вейсгербера, которые включили в свои грамматики и раздел лингвистики, изучающий проблемы слова. С точки зрения основателя Пражского лингвистического кружка, нацеленная на создание новой синтаксической единицы (предложения) периодизация речевой деятельности говорящего должна лежать в основе структурирования дисциплинарной системы грамматики. В работах других авторов (прежде всего - Л.В. Щербы, В.В. Виноградова), несмотря на признание тесной связи лексикологии и грамматики, лексикология не включена в состав грамматики; более того, лексикология и грамматика противопоставляются по некоторым критериям. Во-первых, по мнению названных ученых, грамматика представляет собой свод правил использования лексических единиц в речи, в то время как лексика - это система слов, к которой данные правила применяются; во-вторых, строевые элементы системы находятся в распоряжении грамматики, в то время как знаменательные элементы относятся к области лексики; в-третьих, «грамматическое» и «лексическое» соотносимы как «общее» и «частное».
Сленг как мировоззренческая и языковая подсистема: толерантность/ интолерантность
Е.Г. Тонкова [2006] отмечает значительное увеличение в русском молодежном сленге количества слов, не имеющих форм словоизменения. Наши наблюдения относительно слов категории состояния подтверждают этот вывод. Заметим также, что рост аналитизма неизбежен в молоджном сленге, который ориентируется в том числе и на заимствования из языков с аналитической системой (в первую очередь - из английского). Кроме того, аналитический способ представления грамматической семантики является более динамичным и соответствующим принципу экономии ЯЗЫКОВЫХ и мыслительных усилий, что также немаловажно для сленговых образований.
В.Д. Бондалетов [1974: 8] писал, что в субстандартных образованиях специфическими являются только знаменательные слова, способные выступать в роли членов предложения, своих же служебных частей речи арго и жаргоны не имеют, эти части речи (как и грамматику) они «заимствуют» из общенародного языка. Интересна также мысль Е.Г. Тонковой о том, что просторечие имеет собственные служебные слова, а арго (в ее работе рассматривается тюремное арго. - Е.Р.) их не имеет [2006]. Еще одна часть речи, которая по понятным причинам широко представлена в сленге, - это междометия. Как известно, особняком в системе частей речи находятся междометия, которые не соответствуют критериям ни знаменательных частей речи, ни служебных. Считается, что они недифференцированно передают эмоциональные реакции (не называя их), не обладают лексическим значением и не охарактеризованы грамматически. Различные проявления субстандарта располагают собственными междометиями. В работе [Тонкова, 2006: 375 - 382] приводятся такие первообразные междометия, как авен, енгин, малк, пуль, роу, сека, хинш, шухер (сигналы опасности), ефиля (возглас, обозначающий «отходился, отгулял на свободе»), масс, пад (сигналы, обозначающие «будь осторожен»), тормак (восклицание, обозначающее «стой!»), хоп (сигнал, означающий «согласен»), и непервообразные, то есть восходящие к общеязыковым существительным и глаголам, которые в субстандарте приобрели особые междометные смыслы: в качестве одобрительного восклицания используется, например, существительное сметана.
Интересно, что субстандартные междометия (в отличие от недифференцированных общеязыковых междометий типа ах, способных передавать самые разные эмоции - от восторга до отчаяния) достаточно четко делятся на положительные и отрицательные. Положительные эмоции передаются с помощью междометий типа абажур, агач, лады, малье, хоп, пироги, сметана, отрицательные - золь («мало, плохо, неудачно»), ефиля, рога («ничего нет»). К недифференцированным можно отнести междометие в натуре, с помощью которого выражается насмешка, недовольство, клятва, возмущение, раздражение. В серии анекдотов о «новых русских» это междометие традиционно используется как речевая характеристика:
Колоритный персонаж из числа малообразованных «новых русских» находится в самолете, летящем в Германию. Слышит объявление стюардессы: «Уважаемые пассажиры, наш лайнер через несколько минут совершит посадку в одном из замечательных курортных мест Германии — Баден-Баден». Услышав объявление, пассажир недовольно отзывается: «Чё, в натуре, два раза повторять? Здесь же не лохи летят».
В криминальном жаргоне по понятным причинам преобладают междометия, обслуживающие сферу волеизъявления, побуждения к действию (обрыв в значении «беги», горох в значении «разбегайтесь», ша «молчи», мента «сигнал опасности, назад!», волга «условное восклицание перед началом драки»).
В последнее время особую популярность в молодежной речи приобретают междометия, которые можно назвать наиболее регулярной сленговой единицей в языке подростков. Ресурсом для пополнения этого класса единиц являются первообразные междометия и ономатопы, такие как хоп, дзынь, бам. Однако в сленге при этом происходит процесс преобразования исходных единиц, в результате которого данные слова звучат как бэми, хобана, бздыньк. Ср.: "Чуть поднажали, и хобана\ -получилось!" (эмоциональное междометие); "А ну-ка, хобана всем оттуда!" (междометие волеизъявления, = марш отсюда).
Современное коммуникативное пространство характеризуется наличием новых форм сленгизмов-междометий. Такие междометия возникают в составе прецедентных высказываний, которые отличаются явным просодическим компонентом, позволяющим осуществлять коннотативную связь с прецедентной ситуацией. С течением времени, как отмечает И.В. Привалова, «авторский» сленгизм-междометие как часть прецедентного высказывания может стать общеупотребительным и будет зафиксирован в составе национального языка [Привалова, 2006]. Так, Нео, герой Кеану Ривза в фильме «Матрица», произносит возглас «Whoa!», который звучит во всех рекламных роликах этого фильма. Первым же произнес это «Whoa!» другой американский актер Джо Лоуренс.
Переключение кода, омонимия сленга и узуса: проблемы понимания и каламбурное использование
Если основная коммуникативная стратегия СМИ - сенсационность (которая проявляется в том, что любое событие подается как особенное, по возможности -из ряда вон выходящее), то основная стратегия в выборе средств - нарушение норм и табу, что так же, как и сенсация, подлинная или надуманная, способна привлечь внимание. Газетный заголовок не только максимально обостряет тему сообщения, но нередко служит дотекстовым сигналом стилистической сниженности, что делается с помощью сленгизмов. Ср. ставшие обычными газетные заголовки типа Думу - на счетчик (о предложении штрафовать фракции, демонстративно покидающие Думу), Восемь тысяч - без базара (о покорении российскими альпинистами 8-тысячеметровой горной вершины), Погода пошла на мокрое дело (об урагане и его жертвах в Москве), Наш президент не будет «шестеркой» у «семерки», Распил бабла как искусство, «Обуть» государство, Конкретно чистые города (об итогах конкурса «Самый благоустроенный город России»), Кто заказал Америку? (о террористических актах в Нью-Йорке и Вашингтоне). «Подмосковные мошенники разводили пляжных отдыхающих по методу Остапа Бендера», Бабушка и бабки (о концертной рекордсменке Тине Тернер), Мэр в законе, Без лоха и жизнь плоха и под.
Наиболее типичный прием введения сленгизма - использование в качестве экспрессемы, обозначающей то, что уже передано средствами нормативного языка:
Есть большое количество видов спорта, которые в большом фаворе, хотя это не совсем заслуженно. Приезжает наша сборная по прыжкам на точность приземления, собрав весь пьедестал чемпионата мира, — на это в новостях даже не находится времени. Это не событие, хотя люди урыли всех. Зато биатлонистов наших несчастных везде показывают (Собеседник, 2011, № 25. С. 13).
Из контекста понятно, что речь идет о победе сборной по прыжкам. Глагол урыли передает фактически это же значение, но средствами субстандарта. Интересно, что у B.C. Елистратова фиксируются только два значения 1) избить, наказать и 2) уйти, убраться ; у СИ. Левиковой - три: 1) побить, избить к-л. ; 2) убить ; 3) унизить кого-либо, показав собственное превосходство, поставив его на место . Как видим, не все словари сленга фиксируют то значение, которое имелось в виду в тексте. Ср. использование сленгизма в единой номинации, состоящей из понятийных синонимов: У всех звезд, особенно у тех, в ком есть что-то от благородных жуликов-мазуриков, имеются свои кофейни-рестораны-таверны-«тошниловки» (Собеседник, 2011, № 21. С. 17). Авторы СМИ охотно используют прием конвергенции:
Тото Кутунъо — яркий (и грустный) еще один тому пример. ... Того гляди за косарь евро его выпишет на ДР Анфиса Чехова, а за десятку сверху так вообще заставит под «Лаша те ми кантаре» вприсядку пуститься. ... Ладно бы Араъи с его лицом грузинского борсеточника, ладно бы «Бони М» — в теперешнем виде патентованные лузеры... Но эти!!! Да, и наши, и «ихние» в равной степени навевают уныние, потому что ради бабла готовы на все (Собеседник, 2011, № 25. С. 18).
Особый прием - намеренное объединение в одной синтагме, сближение лексики сугубо книжной и сленговой:
Не надо превращать людей в свиней, лишая их всякой духовности, объявляя ее аксессуаром лохов (Советская Россия, 3 сентября 2011).
В текстах СМИ сленгизмы маркируются кавычками: Да и вообще сам факт передачи денег от пассажира водителю будет сложно доказать: если такого «бомбилу» решит остановить полиция, он всегда сможет сказать, что решил подкинуть пассажира по доброте душевной, то есть бесплатно (Советская Россия, 3 сентября 2011 ). Ср. также заголовок, где кавычками выделен только один сленгизм: Власть начинает бомбежки «бомбил» (Советская Россия, 3 сентября 2011 ). Однако, по нашим наблюдениям, такое маркирование становится все более редким. Очевидно, частотность сленгизмов делает их органичным компонентом СМИ, не нуждающимся в подобном маркировании. Наличие сленга есть непременный признак всякого живого языка, причем в СМИ практически нет никаких тематических ограничений на использование сленгизмов. Они обычны в текстах, посвященных экономике, политике, искусству, спорту. Они все чаще используются без комментариев, пояснительных замечаний и кавычек:
Коррупционер чувствует в России себя абсолютно спокойно, потому что у него всегда есть крыша (Аргументы и факты, 2011, № 34. С. 3).
Понятие стилистической нормы, а потом и жанровой нормы появилось в учебных пособиях по стилистике после появления в отечественной лингвистике работ Г.О. Винокура [1929]. Стилевая норма в первую очередь связана с таким понятием, как стилевая уместность. Дело в том, что сам стиль является разновидностью языка, которая уместна лишь в определенных условиях коммуникации. Но современные СМИ с точки зрения языка не представляют собой единства. Некогда единый публицистический стиль сегодня функционирует во множестве жанров, в числе которых наиболее отчетливыми признаками обладает реклама и политический дискурс.
В последнее десятилетие в отечественном языкознании появилось особое направление, которое получило название «политологическая лингвистика», или «политлингвистика». Объектом политологической лингвистики является политический дискурс, к которому относятся обусловленные ситуацией политического общения тексты, а также все их конституенты, как-то: семантика, прагматика, синтаксис и т.д. Политический дискурс мы рассматриваем как своеобразную систему знаков, где происходит модификация семантики и функционирования языковых единиц различных типов, речевых действий, соответствующих стандарту [Шейгал, 2004: 5-6]. Борьба за власть выступает в политическом дискурсе в качестве центрального тематического определителя. В работе И.В. Силантьева фиксируются «откровенно площадные, даже базарные очертания коммуникативного формата этого дискурса» [2006: 65].
