Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Субъективная репрезентация лексикона 13
1 Понятие категории в лингвистике и в психолингвистике 13
2 Проблема субъективной репрезентации лексикона 22
3 Традиционные представления о субъективной репрезентации лексикона 23
4 Методы исследования эксплицитной и имплицитной памяти 35
5 Данные исследований восприятия речи 63
ГЛАВА 2. Субъективные категории. структурное описание 75
1 Исследования субъективных категорий 75
2 Имплицитная репрезентация лексикона и структура субъективных категорий 102
3 Нормативные данные в.н. маскадыни 124
ГЛАВА 3. Сопоставительный анализ данных эмпирического исследования структуры субъективных категорий носителей русского и английского языка . 128
1 Процедура сбора материала 128
2 Обработка результатов 130
Заключение 242
Литература 247
Приложение 275
- Понятие категории в лингвистике и в психолингвистике
- Проблема субъективной репрезентации лексикона
- Исследования субъективных категорий
- Процедура сбора материала
Введение к работе
Понятие категории является одним из базовых в науках, изучающих познание мира человеком. Окружающий человека мир бесконечно разнообразен, и практически бесконечно разнообразны впечатления, посылаемые познающему субъекту его органами чувств. И для того, чтобы ориентироваться в этом бесконечном разнообразии впечатлений, в частности, давать им имена, субъект как бы сводит их в меньшее количество единиц, причисляя каждое впечатление к одной из таких единиц и трактуя причисленные к одной единице впечатления как одинаковые. Такие единицы получили в психологии название категорий - мы, однако, чтобы подчеркнуть, что нашим объектом являются категории обыденного, житейского сознания, будем употреблять термин "субъективные категории"1. Как синонимичный ему будет использоваться термин "репрезентация категорий".
Подобными приведенным выше несложными и очевидными соображениями начиналась книга Брунера Гудноу и Остин "Изучение мышления". Со времени ее выхода около полувека назад различные аспекты образования и функционирования категорий в языковом сознании были предметом интенсивных исследований (см. Abdi, 1987; Hampton, 1979; В.
Это - психолингвистический подход, другие лингвистические дисциплины имеют иной объект и, соответственно, наполнение понятия категории в них отлично; данный вопрос рассматривается в первом разделе первой главы. Необходимо, однако, сразу оговорить, что объектом настоящего исследования являются психические представленности лексико-семантических, или, для краткости, лексических категорий, в него не входят возможные психические представленности таких категорий, как глубинные падежи Филлмора (Филлмор, 1981а;б), понятийно близких им категорий, используемых при компьютерном моделировании речевой деятельности (см., напр., Ленерт, Дайер, Джонсон, Янг, Харли, 1989) и т.п., т.е. того, к чему можно вслед за Е.С. Кубряковой адресоваться "логико-понятийные содержательные категории" (Кубрякова, 1981,194). Подробнее об этом см, в первой главе.
Hayes-Roth, F. Hayes-Roth, 1977, Rosch, 1973; 19756; Smith, Medin, 1981; Smith, Shoben, Rips, 1974; Storms, De Boeck, Ruts, 2000 и мн. другие). Важной вехой в этих исследованиях было признание того, что субъективные категории являются не просто множествами однородных элементов, но структурированными образованиями. И, примерно с начала 70-х годов, структура субъективных категорий находилась под пристальным вниманием исследователей, причем основным объектом исследования являлись т. наз. суперординатные категории (такие как "Фрукт", "Птица", "Мебель"), членами которых являются т. наз. категории базового уровня (яблоко, воробей, стол и т.д.). Структурность субъективных категорий вводилась утверждением неэквивалентности их состава, проявляющаяся различным образом и основывающаяся на градативном отношении "центр-периферия" -градации членов категории от "центральных" к "периферийным".
Среди множества проблем, стоящих в области исследований структуры субъективных категорий, в круг интересов психолингвистики, как раздела языкознания, входит вопрос о соотношении структуры субъективных категорий с одной стороны, и языка и культуры с другой; в какой мере субъективные категории являются структурно независимыми от языка и культуры образованиями. Некоторые данные говорят о том, что для отдельных типов категорий такая независимость имеет место (см. гл. 2). Однако, систематических межъязыковых и межкультурных сопоставлений структуры субъективных категорий, в частности суперординатных, с целью выявления, что является в этих структурах общим, а что меняется от языка к языку и от культуры к культуре, не проводилось.1 Это контрастирует с
Пилотажное исследование такого рода было сделано в выполненной под нашим руководством дипломной работе Г.С. Антоновой. В 80-х годах нормативные данные по варианту метода перечисления членов категории были собраны В.Н. Маскадыней. К сожалению, возможность привлечения ее данных в сопоставительный анализ в нашей
количеством сопоставительных исследований коммуникативного поведения (см., напр., список работ только одной проблемной группы и только по проблемам американского коммуникативного поведения в книге "Очерк американского коммуникативного поведения", 2001) и ассоциативных структур в языковом сознании (см. гл. 3) носителей различных языков и культур. Между тем, помимо значения, которое имеют межэтнические сопоставления субъективных категорий для этнопсихолингвистики и теории межкультурной коммуникации, их данные могут быть использованы для более подробных структурных описаний субъективных категорий и объяснения выявленных феноменов.
Для обеспечения большей эффективности сопоставлений представляется целесообразным использовать данные из смежных областей исследований. Объектом, более общим, чем рассматриваемые в данной работе субъективные категории, которые и сами имеют лексическое выражение, и лексически представлены их члены, является субъективная репрезентация лексикона, и выявленные в ней закономерности приложимы к субъективным категориям. А для изучения субъективной репрезентации лексикона большое значение имеют результаты, полученные в других областях психолингвистики и психологии познавательных процессов.
Пожалуй, наиболее важным для теории субъективной репрезентации лексикона результатом проводившихся в последние 20 - 25 лет исследований в психологии познавательных процессов и психолингвистике является представление о существовании двух принципиально различных видов репрезентации информации субъекту, получивших название эксплицитной и имплицитной репрезентации. В рамках представлений о субъективной репрезентации лексикона, которых мы придерживаемся в данной работе,
работе является проблематичной в силу процедурных отличий (см. об этом в гл. 2). В исследовании Б. Молт и др. (см. гл. 3) изучается лишь одна категория.
более корректным будет адресоваться к ним как к "формам репрезентации" (см. гл. 1).
Обе эти формы репрезентации в настоящее время активно изучаются в двух исследовательских областях - в области исследования памяти и в области исследования восприятия речи. К сожалению, обмен данными по данной тематике между этими областями исследований отсутствует. Между тем, помимо того, что полученные данные являются, зачастую, взаимодополняющими и могут, будучи восприняты в смежной области, служить там источником дальнейшего развития, построение на основе их совокупного учета общей теории субъективной репрезентации лексикона представляется крайне актуальным.
В связи с только что сказанным может возникнуть вполне правомерный вопрос: в чем может состоять значение данных, полученных в исследованиях памяти, для изучения субъективной репрезентации лексикона? Ведь в этих исследованиях испытуемые запоминают ограниченное количество некоторого материала (например, ряд слов родного языка), а исследователи фиксируют воспроизведение этого материала в экспериментальной ситуации. То есть, в этих исследованиях моделируется, скорее всего, повседневное запоминание и воспроизведение текущих событий. При чем же здесь организация знаний о языке и о мире в сознании?
Мы исходим из предположения, что существуют характеристики, релевантные любой субъективной репрезентации, будь то знания о языке, обеспечивающие правильное протекание речевой деятельности, или же информация, нужная для выполнения мелкой преходящей задачи. Такой характеристикой является форма репрезентации. И данные, полученные в исследованиях восприятия речи (см. гл. 1), свидетельствуют о ее приложимости к знаниям о языке.
В данной работе представления о субъективной репрезентации лексикона, к которой приводят данные исследований памяти и восприятия
речи, используются для объяснения феномена градации доминантности членов субъективных категорий и при интерпретации распределения значений доминантности в конкретных категориях. Это делается соотносительно с различиями выделяемых в разных источниках классов лексических категорий.
Целью диссертационной работы является выявление ряда структурных отношений в репрезентации суперординатных категорий и интерпретация выявленных структурных отношений, основываясь на новейших релевантных данных, полученных в различных областях психолингвистики и психологии познавательных процессов. Эта цель реализуется в результате выполнения следующих задач.
1. Выбор, адаптация и, в случае необходимости, разработка некоторых
компонентов понятийного аппарата и теоретических положений для
соотнесения и систематизации данных из различных областей;
Обзор, анализ и оценка возможности включения в концепцию субъективной репрезентации лексикона данных исследований эксплицитной и имплицитной памяти;
Обзор, анализ и оценка возможности включения в концепцию субъективной репрезентации лексикона релевантных данных исследований восприятия речи;
Обзор и анализ данных исследований структуры субъективных категорий;
Эмпирическое исследование структуры субъективных категорий носителей русского языка и сопоставление полученных данных с аналогичными нормативными американскими данными, собранными Баттигом и Монтегю (Battig, Montague, 1969).
Объектом исследования являются репрезентация 23-х суперординатных категорий в языковом сознании носителей русского и репрезентация 21-й сопоставимой категории в языковом сознании носителей
английского языка (американцев). Список рассматривающихся категорий см. в гл. 3.
Предметом исследования является структура этих категорий. Как структурность в данной работе, вслед за Э. Рош (см. Rosch, 1973), трактуются градативные отношения членов категорий, выявляемые различными методами.
Актуальность работы определяется возрастающей ролью исследований субъективного образа мира, единицами которого являются субъективные категории. Структура и содержание субъективных категорий интенсивно исследовались многими психолингвистами, как отечественными, так и зарубежными. В последние годы, благодаря использованию новых методов исследования, в разных областях психологии познавательных процессов и психолингвистики были получены данные, позволяющие предполагать существование различных видов субъективной репрезентации лексикона, что, в свою очередь, создает возможности для объяснения структурных закономерностей, фиксируемых при исследовании субъективных категорий. Эмпирическая апробация этих возможностей в сопоставительном исследовании структуры субъективных категорий может явиться важным шагом в изучении субъективного образа мира. Кроме того, актуальность полученных в ходе межкультурного сопоставительного исследования конкретных данных обуславливается той ролью, которую играют такие данные в оптимизации межкультурной коммуникации.
Новизна диссертационной работы заключается в комплексном использовании данных, полученных в исследованиях восприятия речи, субъективных категорий и памяти. Также впервые были собраны данные о структуре субъективных категорий носителей русского языка с помощью варианта метода свободного перечисления членов категории, совпадающего с использованным зарубежными исследователями, что дает возможность проведения межкультурных сопоставлений. Новым является и проведение
таких сопоставлений. Кроме того, предложены и апробированы некоторые способы количественного анализа данных, в частности вариант неультраметрического кластерного анализа.
Теоретическая значимость диссертационной работы состоит в соотнесении теоретических положений различных областей психолингвистики и психологии познавательных процессов и введении, основываясь на результатах этого соотнесения, в концепцию субъективной репрезентации лексикона ряда понятий, в обосновании множественности форм субъективной репрезентации лексикона и в формулировании положения о смене этих форм при актуализации знаний субъекта, что позволяет пересмотреть традиционные представления о субъективной репрезентации лексикона, а также в объяснении на основе предложенных понятий и положений феномена градации типичности членов субъективной категории.
Практическая значимость работы заключается в том, что, используя результаты проводящегося в ней сопоставительного анализа структуры и содержания субъективных категорий носителей русского языка и американцев, можно существенно изменить систему обучения английскому языку, сделав ее не только системой преподавания иностранного языка, но и системой усвоения, в определенной степени, иноязычного языкового сознания. Современная система преподавания иностранного языка не в должной мере учитывает разнообразные различия языкового сознания носителей разных языков. Это относится, в частности, к знаниям о составе категорий и положении в категориях их членов. В результате у обучающихся образуется искаженные представления о категориях изучаемого языка, обычно соответствующие их собственным субъективным категориям. Проведенный в настоящей работе сопоставительный анализ выявил ряд расхождений в структуре и составе субъективных категорий носителей русского и английского языка. Полученные данные могут быть учтены при
создании учебных материалов. В настоящее время под руководством автора выполняется работа, в которой эти данные используются при оценке компьютерных программ для обучения английскому языку. Кроме того, полученные в настоящем исследовании данные могут использоваться при переводе.
Основные положения, выносимые на защиту.
Понятие категории в лингвистике и в психолингвистике
Понятию категории принадлежит очень важная роль в лингвистических работах (см., напр. Бенвенист, 1974; Булыгина, 1980; Виноградов, 1986; Лабов, 1983; Лайонз, 1978; Лакофф, 1981; Уорф, 1972; Хомский, 1972; Языковые категории в лексикологии и синтаксисе, 1991), причем и во многих работах, где сам термин "категория" (по крайней мере, "по адресу") не используется (см. напр. Булыгина, 1982; Степанов, 1981). С этим можно соотнести то значение, которое придается в лингвистике классификационным исследованиям (см. Голубева-Монаткина, 1999). Но, в психолингвистических работах, посвященных исследованию представленности лексических значений "в голове" рядового носителя языка, этот термин приобретает (по крайней мере, должно приобретать) несколько иное наполнение. Его конкретно-исследовательская трактовка в психологии и психолингвистике будет рассмотрена ниже. В данном же разделе мы попытаемся обозначить различие лингвистического и психолингвистического понятия категории. В лингвистике понятие категории считается традиционным. "Термин «категория» - лишь один из многих используемых в лингвистике традиционных терминов, которые обязаны своим происхождением тому факту, что западноевропейская грамматическая теория развилась на базе конкретной философской системы" (Лайонз, 1978, 286). В психологии и, соответственно, в психолингвистике этот термин связывается (по крайней мере, в т. наз. "классическом" подходе) с той же философской системой, но там он отнюдь не считается традиционным. В лингвистике с его традиционностью можно соотнести его разработанность. Лингвисты говорят о фонологических, грамматических, семантических, грамматико- семантических, понятийных и др. категориях. Имеется много синонимичных терминов. Внутри видов категорий осуществлялись классификации. Так, сложная классификация грамматических категорий, из которой научным сообществом было воспринято понятие скрытых категорий, была сделана в свое время Б. Уорфом (Уорф, 1972). Виды категорий соотносятся (см. Булыгина, 1980). Психологов и психолингвистов вопросы классификации и соотнесения занимали меньше, хотя некоторые авторы подразделение категорий проводили (см. Bruner, Goodnow, Austin, 1956; Barton, Komatsu, 1989). Но главное различие заключается, конечно, не в этом. Рассмотрим это различие, взяв релевантную для этой цели лингвистическую дисциплину -семантику. Объектом семантики являются лексические значения, т.е. абстрактные объекты, конституируемые понятиями, аксиомами и логикой, принятыми используемым подходом к анализу. Так, в компонентном анализе значение предстает как набор просто соотносящихся "компонентов" - это было охарактеризовано А.А. Уфимцевой как пример «подмены языковых сущностей единицами описания ... определения изучаемого объекта не по его природным свойствам, а по методике, по единицам его анализа, чисто методически» (см. А.А. Уфимцева, 1976, 32-33); «"формальная семантика"...», как утверждает А. Вежбицкая, «... видит свою цель в том, чтобы переводить определенные тщательно отобранные типы предложений в форму логического исчисления» (Вежбицкая, 1999, 9). А.А. Леонтьев придавал значению онтологический статус, вводя категорию, названную им «объективным содержанием знака» - это «существующая вне и до отдельного знака система связей и отношений предметов и явлений действительности», рассмотренная «в ее отнесенности к отдельному знаку» (А.А. Леонтьев, 1976, 49). Но тогда конституирующую роль будет играть логика подхода к анализу связей и отношений элементов действительности. Объекту семантики соответствуют ее методы (см. Принципы и методы семантических исследований, 1976; Найда, 1983; Скворцов, 2001). Объектом же психолингвистических исследований значения (на наш взгляд, это именно разные объекты, а не разные предметы) является (точнее, в объект психолингвистики входит; о разграничении "областей интересов" психолингвистики, семантики и прагматики см. Allan, 1986) вся совокупность субъективных репрезентаций, связанных со знаками как носителями значений1. Введенные А.А. Леонтьевым категории идеального содержания знака и субъективного содержания знака (там же) можно рассматривать как две части объекта психолингвистических исследований в данной области. Психолингвисты пытаются эксплицировать субъективные репрезентации с помощью, главным образом, эмпирических процедур, в том числе экспериментальных. Конечно, в других лингвистических дисциплинах эмпирические процедуры тоже используются (см., напр., Лич, 1983), но при этом информация, полученная с их помощью, рассматривается как сырой материал, который должен быть "переработан" в рамках концептуальной системы исследовательского подхода. Конечно, и психолингвист не сможет избежать "искажающего" влияния эмпирической процедуры и системы интерпретации, различие здесь - в ориентации подхода. Употребляя термин Ж. Пиаже, можно сказать, что лингвист "центрирован", преимущественно, на языке описания, в то время как психолингвист - на сознании носителя языка.
Проблема субъективной репрезентации лексикона
Исследование структуры субъективных категорий целесообразно начать с рассмотрения более общего вопроса - проблемы субъективной репрезентации лексикона1. Это обусловлено тем, что, благодаря полученным в последние десятилетия в области исследования восприятия речи и в области исследования памяти данным, стало возможным пересмотреть традиционные воззрения на субъективную репрезентацию лексикона, а такой пересмотр, в свою очередь, приводит к инновациям в теории субъективных категорий. Чтобы оценить привносимую этими данными в традиционные представления о субъективной репрезентации лексикона новизну, представляется целесообразным вначале очень кратко охарактеризовать эти традиционные представления (подробный обзор соответствующих работ зарубежных авторов был сделан авторами книги "Исследование речевого мышления в психолингвистике", 1985, в главе "Информационный тезаурус человека как база речемыслительной деятельности"), а затем провести подробный обзор полученных данных, ориентированный на выявление важных для теории субъективной репрезентации лексикона импликаций.
Традиционные представления о субъективной репрезентации лексикона Для традиционных концепций субъективной репрезентации лексикона была характерна тенденция рассматривать ее как единую по своей природе. При этом, как правило (и обычно неявно), привносилось представление, что субъективная репрезентация лексикона состоит из некоторых единиц, или элементов, соотносимых со словарными (иногда неявно вводится, что здесь имеет место чуть ли не взаимно однозначное соответствие); сами часто используемые термины "внутренний лексикон" "ментальный лексикон" показательны в этом отношении.2 Характерно следующее утверждение: "Каждый раз, когда ребенок (или взрослый) слышит новое слово и усваивает связанное с ним значение, новая единица опознания образуется в аудиторном входном лексиконе (auditory input lexicon) (один из видов внутреннего лексикона по классификации, используемой авторами - А.Г.)" (Ellis, Beattie, 1986, 213). Эти авторы даже оценивают объем ментального лексикона: они утверждают, что он, вероятно, состоит из 20000-30000 единиц (items) (р. 149). В то, что подобные подсчеты могут кем-либо производиться, трудно поверить, абсурдность такого подхода представлялась очевидной сразу (см. А.А. Леонтьев, 1969), но реальность требовательна.
Сходные представления о "мыслекоде", на котором "люди думают", наличествуют в недавно вышедшей на русском языке книге С. Линкера (2004).
Представления, согласно которым субъективная репрезентация лексикона состоит из соотносимых со словарными элементов, были и остаются весьма влиятельными. Т. наз. "сетевые" модели категориальных структур (см. Collins, Quillian, 1969; 1972, см. также Линдсей, Норман, 1974; Miller, Johnson-Laird, 1976, А.Г. Шмелев, 1978) фактически находятся в их рамках. Более того, в последние годы благодаря успехам, достигнутым в области разработки моделей, воспроизводящих некоторые черты устройства нервной системы, их обоснованность, вроде бы, повысилась (см. напр. Becker, Moscovitch, Behrmann, Joordens, 1997)1. В последнее время споры ведутся относительно того, является ли репрезентация лексикона только фонологической, или же есть "орфографический входной лексикон" (см. Frost, Ahissar, Gotesman, Tayeb 2003).
По нашему мнению, однако, такой подход, сводящийся к сополаганию "реальным объектам" гипотетических психических объектов, сталкивается с серьезными трудностями. Как определить множество реальных (или "квазиреальных", напр., значений) объектов, которым соответствуют объекты психические? Создатели компьютерной разработки, с помощью которой "проигрывается" опознание зрительно воспринимаемых слов, Мак-Клеланд и Румельхарт, включают в такое множество слова и буквы (цит. по Ellis, Beattie, 1986)1. Эллис и Бити допускают включение во множество "единиц опознания" и значений слов (т.е. они допускают, что каждому словарному значению соответствует такая «единица»). Если (говоря уже о восприятии цельной речи) добавить сюда морфемы и словосочетания, множество гипотетических психических объектов становится почти необъятным. Необходимо также сказать, что эти психические объекты представляются как простейшие элементы, способные находится лишь в двух состояниях: активирован / не активирован, а соотношение их с "реальными" объектами, как уже говорилось, имеет тенденцию мыслиться как взаимно однозначное. Сомнения в адекватности аналогичного подхода в психологии восприятия уже высказывались специалистами (см. Solso, 1988) .
Исследования субъективных категорий
Некоторые общие понятия, которыми оперируют в данной предметной области, уже были введены в гл. 1. Рассмотрим их более подробно. Как уже говорилось, субъективные категории - это классы, в которые "сводится" бесконечное разнообразие внешней и внутренней действительности. Категоризация рассматривается рядом авторов как универсальный психический акт, который только и делает возможным ориентировку субъекта в мире, сводя необозримое море индивидуального к допустимому числу единиц - субъективных категорий. Категоризация имеет место при восприятии (см. Брунер, 1977) и мысля, субъект оперирует категориями (Bruner, Goodnow, Austin, 1956). Разумеется, среди категорий существуют отношения. Брунер, Гудноу и Остин в качестве таких отношений называли суперординатные и причинные (там же, 13). Другие авторы впоследствии выделяли больше отношений в системах субъективных знаний (см. Graesser, L. Clark, 1985). Субъективные категории, таким образом, образуют некоторые структуры. Совокупность образующих эту структуру отношений мы и имели в виду, когда говорили о субъективных категориальных структурах. Этим отношениям вроде бы должен подчиняться любой объект, включенный в состоящую в них категорию. В действительности это, однако, не так, и чтобы полнее обрисовать картину, необходимо критически рассмотреть некоторые положения подхода к исследованию категорий, получившего впоследствии название "классический".
Этот подход проистекает из воззрений, берущих свое начало от Аристотеля и ставших методологией научного осмысления мира. Согласно этим воззрениям, все факты действительности следует описывать в терминах классов, или категорий, задаваемых определениями. Определения представляют собой перечни свойств объектов, позволяющие принимать решения о включенности их в эти классы. Критическим моментом является то, что возможны лишь два решения: объект может быть либо включен, либо не включен в класс (то, что могут существовать случаи, когда само включение признается бессмысленным, в контексте проводимого здесь анализа роли не играет). Таким образом, классы, или категории представляются как однородные относительно задающего критерия (или совокупности критериев) множества объектов - все фрукты в одинаковой степени фрукты, все птицы в одинаковой степени птицы и т.д., и случаев, когда объект занимает как бы промежуточное положение, также быть не должно: границы категорий мыслятся четкими.
Сказанное вызывает впечатление чрезмерного упрощения, однако эта схема систематизации и описания универсума длительное время бытовала в сознании широких научных масс как единственно возможная, бытует она и сегодня. Она «работает» в тех областях, где определяемые категории никак не соотносятся с категориями обыденного сознания. Математиков, например, нисколько не беспокоит, как определение предела в математическом анализе соотносится со значением этого слова в русском языке. Но когда имеет место адресация к обыденному сознанию (обычно в форме «проверки определения» путем соотнесения с ним объектов «явно входящих» или «явно не входящих» в определяемую категорию), возникают трудности. Известными примерами являются попытки определения «живого», «движения», «психического». Вспомним также примеры Л. Витгенштейна, иллюстрирующие невозможность определения через «общие признаки», основываясь на обыденном словоупотреблении (см. Витгенштейн, 1994, ПО и след.). Подобные представления все более уверенно признаются многими лингвистами неадекватными при анализе естественного языка, например: "нереально ожидать от естественного языка абсолютной предсказуемости -многое является градуированным" (Лангакер, 1992, 6).
Психологи, работающие в рамках «классического» подхода к исследованию субъективных категорий, не только принимали традиционные воззрения, но и распространяли их на все функционирование обыденного языкового сознания: предполагалось, что называние или не называние некоего объекта, например, фруктом определяется некоторым списком свойств (признаков, атрибутов), который во всех случаях позволяет принять однозначное решение. Характерно, что исследователи, работавшие в русле этого подхода, как бы чувствуя его неадекватность, предпочитали использовать в качестве материала не естественные категории языкового сознания («фрукт», «птица», «дерево» и т.п.), а искусственные (например, множества фигурок, образованных на основании таких признаков, как цвет, форма и т.д.; ссылки на некоторые из таких исследований см. в Schyns, Rodet, 1997). Категоризация, исследуемая на таком материале, представала как чисто рациональный процесс, и исследователи именно в таком ключе ее и описывали. При этом открывался широкий простор для создания "моделей" процесса категоризации, что, хотя эти модели очевидно неадекватно упрощали дело, вело, если можно так выразиться, к дальнейшему "плетению паутины" деятельности исследователей.
Процедура сбора материала
Одной из наших задач было собрать материал, сопоставимый с нормативными данными Баттига и Монтегю. Поэтому мы старались, по возможности, воспроизводить использованную ими процедуру сбора данных.
Из 56-и исследовавшихся Баттигом и Монтегю категорий мы отобрали первоначально 21-у: "Драгоценный камень", "Единица времени", "Четвероногое животное", "Вид ткани", "Цвет", "Предмет мебели", "Часть человеческого тела", "Фрукт", "Профессия", "Вид спорта", "Овощ", "Предмет одежды", "Часть здания", "Птица", "Вид транспортного средства", "Цветок", "Наука", "Кухонная посуда", "Дерево", "Рыба", "Родственник". К ним были добавлены еще две категории: "Ягода" и "Часть лица". Первая из них была введена для более полного охвата состава категории "A Fruit", вторая казалась нам представляющей интерес как сама по себе, так и в своем отношении к категории "Часть человеческого тела". Категории "Ягода" и "Часть лица" предъявлялись испытуемым после категорий "Фрукт" и "Часть человеческого тела". Таким образом, всего исследовалось 23 категории. В ходе эксперимента было признано целесообразным включить в этот набор еще три из исследовавшихся Баттигом и Монтегю категорий, "Металл",
"Инструмент плотника" и "Музыкальный инструмент", а три категории, "Единица времени", "Часть человеческого тела" и "Часть лица", исключить.
Испытуемым раздавались тетради (в линейку, 12 листов) и предъявлялась инструкция примерно следующего содержания: "Целью этого эксперимента является выяснить, какие объекты люди включают в различные классы, или категории. Процедура будет состоять в следующем. Я вам называю имя категории. Вы в течение 30 секунд после того, как я его назову, записываете в розданных вам тетрадках входящие в эту категорию объекты в том порядке, в каком они приходят вам в голову. Например, я говорю "обувь", а вы записываете: "ботинки", "сапоги", "тапочки" и т.д. По истечении 30 секунд я скажу: "Стоп". Вы прекращаете работать. Затем я называю имя следующей категории, и вы в течение 30 секунд записываете входящие в нее объекты и т.д. Используйте для каждой категории отдельную страницу. Всего будет 23 категории. Теперь откройте первую страницу тетрадки и приготовьтесь работать". Интервал между командой "Стоп" и именем следующей категории составлял 15 секунд. Примерно за 2 секунды до называния имени очередной категории экспериментатор говорил "Внимание!". По окончании работы экспериментатор просил испытуемых указать на первой странице обложки свой пол, возраст, учебное заведение, факультет, курс и является ли русский язык для него единственным. К сожалению, эта информация фиксировалась не всегда и не полностью. Ответы одной испытуемой были не в тетради, а на одном листе - все категории (она участвовала в эксперименте по своей инициативе).
Испытуемыми были студенты разных вузов. Эксперимент проходил в группах численностью от 7-й до 22-х человек. Всего в эксперименте участвовал 121 испытуемый.
Первый набор категорий предъявлялся 35 испытуемым (3 группы), остальные 86 (5 групп) работали со вторым набором. Последовательность предъявления двух наборов различалась, кроме того, в одной из групп, которой предъявлялся первый набор, последовательность была слегка изменена по ошибке экспериментатора.
Просмотр работ показал, что у ряда испытуемых встречаются ответы, явно не соответствующие инструкции. Характер этих ответов не оставляет сомнений в том, что отклонение от инструкции совершалось намеренно. Когда таких ответов у одного испытуемого было достаточно много, все его ответы исключались из общей обработки. На этом основании были забракованы ответы 7-й испытуемых. Были также исключены из общей обработки ответы 13-летней девочки, оказавшейся во время эксперимента в учебной группе и принявшей в нем участие. Таким образом, в общую обработку пошли ответы 113-й испытуемых, Обработиа результатов
Обработка данных, полученных методом перечисления в произвольном порядке, как и ассоциативной методикой вообще (обзор методов количественного анализа данных ассоциативной методики см. Горошко, 2001), является сложной, разноплановой и нестандартной задачей. Рассмотрим ее подробнее. Начнем с характеристик, которые могут представлять интерес.
Во-первых, субъективные категории могут характеризоваться объемом, т.е. количеством включаемых в них носителями языка членов, и легкостью актуализации членов категории в процессе перечисления. О первой из этих характеристик можно судить, прежде всего, по общему количеству различных (неповторяющихся) членов категории, перечисленных всеми испытуемыми. Здесь, однако, встает проблема представительности выборочных данных. Вопрос о представительности (репрезентативности) данных имеет две стороны: а) "Насколько состав выборки отражает состав популяции?" - это вопрос не к обработке данных и б) "Достаточен ли объем данных?" Для ответа на этот вопрос необходимо рассмотреть зависимость количества названных различных (неповторяющихся) членов категории от количества всех названных членов категории. Таким образом можно и оценить ожидаемое число различных членов категории при увеличении числа всех названных (а на основе зависимости от числа испытуемых - при увеличении выборки испытуемых). Показателем второй характеристики может быть, конечно же, среднее арифметическое упомянутых одним испытуемым членов данной категории.
Во-вторых, субъективные категории могут характеризоваться распределением значений показателей по их членам и соотношением этих распределений. Например, одни категории могут характеризоваться очевидной доминантностью одного члена по общему числу упоминаний, в то время как у других различия по этому показателю между несколькими доминантными членами не столь значительны; отсутствие доминантности одного члена по общему числу упоминаний может сопровождаться и не сопровождаться доминантностью одного члена по числу упоминаний первым и т.д.
В-третьих, в сопоставительных исследованиях центральное значение приобретают проблемы, связанные с оценкой близости. Если сопоставляемые данные разноязычные, возникает проблема перевода: не всем лексемам есть подходящие, в контексте данного сопоставления, соответствия. Поэтому значительное место при разноязычных сопоставлениях принадлежит оцениванию близости значений показателей отдельных членов категорий -когда перевод не вызывает сомнений. И оценивание близости рядов значений может производиться на подмножествах таких членов категорий; мы, однако, вели расчет с использованием всех значений.
