Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Типология дискурса и иерархия потребностей 19
1. Концепции потребностей в философии, психологии и социологии 19
1.1. Потребности как объект изучения философии 20
1.2. Концепции потребностей в психологии 29
1.3. Концепции потребностей в социологии 32
1.4. Классификации потребностей 42
2. Потребности - дискурс - коммуникация: трансформации потребностей и их связь с типами дискурса 57
Выводы 62
Глава II. Прагматические характеристики массовой коммуникации 65
1. Прагматические параметры демонстрационной коммуникации в массово-информационном дискурсе 65
2. Понятия массовой коммуникации и массовой информации 75
3. Концепт как представление 80
4. Система концептов СМИ, подвергаемая смысловой рекомбинации 88
5. Информационная структура коммуникативного пространства текстов масс-медиа 119
6. Образ и имидж 131
6.1. Презентационная функция образа в дискурсе 131
6.2. Презентационная функция имиджа в дискурсе 146
Выводы 152
Глава III. Семиотика театральности и презентационная функция дискурса 157
1. Категории информативной насыщенности и точности / приблизительности как семиотическое основание презентационности дискурса 159
2. Лингвосемиотическая категория театральности как прагматическое основание презентационности дискурса 176
3. Роль, амплуа и маска как эмоциогенные презентационные компоненты дискурса 194
4. Семиотика одобрения как презентационная функция дискурса 206
5 Презентационная функция языка и речи 218
6. Презентационная функция языковой личности в дискурсе 242
Выводы 249 (
Глава IV. Презентема как дискурсивная единица воздействия 252
1. Понятие презентемы. Лингвосемиотический принцип типологизации презентем 252
2. Лингвосемиотическая типология презентем 255
2.1. Невербальные (лараязыковые) презентемы 257
2.2. Невербально-вербальные (лингвосемиотические) презентемы... 284
2.3. Вербальные лингвосемиотические презентемы 310
2.4. Системно-концептуальные презентемы 356
Выводы 371
Глава V. Презентационные коммуникативные стратегии в дискурсе 375
1. Игровое в массово-информационном дискурсе: манипулятивно- презентационные стратегии массовой коммуникации 379
2. Стратегии презентации «своих» и «чужих»: драматургия политического и военно-политического конфликта в массово- информационном дискурсе 394
3. Презентационные стратегии аргументации в массово- информационном дискурсе 415
4. Презентационные стратегии в религиозном дискурсе 437
5. Презентационные стратегии в рекламном дискурсе 450
Выводы 465
Глава VI. Глюттоническая коммуникация как модель презентационной структуры массово-информационного дискурса 468
1. Драматургия гедонистического дискурса 469
2. Когнитивная система глюттонии 473
3. Лингвосемиотическая система глюттонии 478
4. Презентационная функция глюттонии 500
Выводы 507
Заключение 509
Список литературы 514
Приложения 555
- Потребности как объект изучения философии
- Прагматические параметры демонстрационной коммуникации в массово-информационном дискурсе
- Категории информативной насыщенности и точности / приблизительности как семиотическое основание презентационности дискурса
- Понятие презентемы. Лингвосемиотический принцип типологизации презентем
Введение к работе
Повышенный интерес языкознания к коммуникативной прагматике на рубеже XX - XXI вв. привел к сосредоточению внимания исследователей на динамическом изучении использования языковых и параязыковых средств, реализующих индивидуально-личностный, интенциональный (потребности, мотивы и цели) и ситуативный аспекты сообщения. Изучение специфики коммуникативного поведения в разных социальных сферах становится одним из доминантных направлений исследований в сопряженных гуманитарных дисциплинах - социо- и когнитивной лингвистике, лигвокультурологии, аксиологической лингвистике, лингвистической концептологии, дискурсивной лингвистике.
В рамках революционного разворота внимания гуманитарных дисциплин к человеку и развития антропоцентрических подходов к изучению языка и речи бурное развитие получили исследования, в которых человеческий фактор занял доминирующую позицию: на передний план выдвинулись проблемы выявления закономерностей лингвосемиотического освоения Homo Sapiens окружающего его материального мира и информационного пространства, формулирования (формирования) ментальных сгустков этих сущностей в потребностном отношении, стратегического выстраивания коммуникации для реализации потребностных задач, структурирования выгодной для коммуникантов среды этой реализации.
Век бурного развития коммуникационных технологий заставил человека кардинальным образом изменить свое коммуникативное поведение: если в эпоху, предшествующую гиперинформационному буму, достижение прагматических целей коммуникации носило преимущественно вербальный характер, то наше время потребовало интенсивного внесения в коммуникацию визуальной составляющей. Мир стал ярче, иллюстративнее, демонстративнее, на его просторах возникла реальная опасность затеряться и не получить от него того, что задумала получить конкретная личность. В то же время возникли
6 колоссальные возможности заявить о себе и добиться реализации своих потребностей, «упаковав» намерения в привлекательный образ.
Смешанный (вербально - невербальный) характер коммуникации сегодняшнего дня непротиворечиво и неминуемо перевел общение в русло «демонстрации смыслов», усилив его интерактивный параметр. Соответственно, языковедческие дисциплины не могли не отреагировать на подобное веяние времени. В ситуации интенсивного и непрекращающегося воздействия потока информации на человека и общество, а значит, и взаимного воздействия продуцентов этой информации друг на друга, сформировался интерес к механизмам и анализу последствий такого воздействия. Так возникла благодатная почва для появления теоретических разработок вопросов о том, как языковая личность может спастись от вала информации, «мимикрировать» на ее многоцветном фоне, уберечь и развить культурные ценности, накопленные за тысячелетия своего существования, как выстраивать свою речь, чтобы самость конкретного носителя языковой культуры не оказалась заглушённой в условиях множества «коммуникационных фонов».
Разумеется, гиперинформативность бытия детерминирована особым состоянием сегодняшней коммуникации - ее массовостью. Именно массовая коммуникация породила такой широкий спектр потребностей и интенций у социума. Множественность выбора предопределила в человеке состояние, которое метко зафиксировала французская лингвокультура - embarrass de richess (затруднение вследствие большого выбора). В условиях множественности моделирования мира наиболее проблематичной оказывается возможность реализовать потребности, поэтому интерактивность коммуникации все явнее нуждается в особой экспликации воздейственных средств и инструментов. Потребность в выживании становится главенствующей, социум и отдельная личность все более нуждаются в самопрезентации, которая позволила бы максимально реализовать все прочие потребности. Именно это обстоятельство заставляет предположить, что
7 стремление выжить в информативном потоке включает в сознании человека особый «механизм» речепорождения, который позволяет такое стремление реализовать в полном объеме. Изучение этого «механизма» предопределило цель настоящего исследования - построение презентационной теории дискурса.
Объектом исследования является дискурс как «текст, погруженный в жизнь» (Арутюнова, 1999; Карасик, 1999-2000). В качестве предмета изучения рассматривается презентация дискурса - многоплановая и многоуровневая драматургическая организация коммуникативного поведения.
Актуальность изучения презентационной стороны дискурса обусловлена следующими обстоятельствами.
Массово-информационное общение является сегодня ведущим типом дискурса, проникая практически во все типы институционального и даже обиходного общения; важнейшей характеристикой массовой информации становится способ подачи материала. Такой способ представляет собой систему презентационных стратегий и соответствующих этим стратегиям речевых жанров. Рассмотрение дискурса с позиции его презентационных свойств еще не было предметом специального лингвистического анализа. Построение презентационной теории дискурса обусловлено логикой развития коммуникативной лингвистики, прагмалингвистики, лингвокультурологии, семиотики, психологии общения. Такая теория синтезирует достижения гуманитарных наук, фокусируя внимание исследователей на мотивационном аспекте общения.
В рамках презентационной теории дискурса получают новое освещение традиционные вопросы общей лингвистики, связанные с соотношениями интенции и реализации высказывания, имплицитного и эксплицитного содержания текста, планируемого и модифицируемого компонентов общения, рационального и эмоционального планов коммуникации.
Смешанный (вербально - невербальный) характер коммуникации сегодняшнего дня неминуемо перевел общение в русло «демонстрации смыслов», усилив его интерактивную сущность. В ситуации интенсивного и непрекращающегося воздействия потока информации на человека и общество сформировался интерес лингвистики к механизмам и последствиям такого воздействия. Именно массовая коммуникация породила чрезвычайно широкий спектр потребностей и интенций у социума. Потребность в выживании становится главенствующей, социум и отдельная личность все более нуждаются в самопрезентации, которая позволила бы максимально реализовать все прочие потребности. Именно это обстоятельство заставляет предположить, что стремление выжить включает в сознании человека особый «механизм» речепорождения, который позволяет реализовать подобное стремление в полном объеме.
В основу выполненного исследования положена следующая гипотеза:
Неотъемлемым качеством дискурса является презентационностъ, которая представляет собой одну из базовых категорий дискурса. Презентационностъ дискурса обусловлена потребностями общения. Будучи одной из функций дискурса, презентационностъ включает особые механизмы общения, вовлекая в коммуникацию специальные вербальные и невербальные средства воздействия, раскрывается как система особых семиотических характеристик общения и особых языковых признаков.
Цель настоящего исследования - построение презентационной теории дискурса. Для выполнения этой цели необходимо решить следующие задачи: установить мотивационную базу дискурса;
определить лингвосемиотические категории, формирующие мотивационную базу дискурса;
установить содержание функций презентации и самопрезентации в дискурсе;
разработать концептуальный аппарат для описания презентационного коммуникативного процесса;
выявить лингвосемиотические единицы дискурса, обеспечивающие презентацию, установить закономерности их функционирования и разработать их типологию;
определить, классифицировать и охарактеризовать
презентационные стратегии дискурса;
описать один из видов дискурса с позиций презентационной теории.
Научная новизна работы состоит в обосновании презентационного аспекта изучения дискурса, в определении и объяснении функций презентации в дискурсе, в комплексной характеристике лингвосемиотических презентационных категорий (театральность, точность / приблизительность, информационная насыщенность), в установлении базовой единицы презентационного дискурса - презентемы, в определении и описании презентационных стратегий на материале различных типов институционального дискурса, в характеристике языковых средств, реализующих презентационную функцию языка.
Методологической базой исследования избирается потребностно-информационный подход к явлениям массовой коммуникации, позволяющий определить, каким образом происходит преобразование потребностей в функции воздействия, которые, в свою очередь, предопределяют особую структурацию коммуникантами дискурсивных практик.
Теоретическая значимость выполненного исследования заключается в развитии теории дискурса, а именно: в обосновании мотивационного подхода к исследованию дискурса, в уточнении лингвосемиотических категорий дискурса, в определении презентации как организации коммуникативной деятельности и разработке понятийного аппарата презентационной теории дискурса.
Практическая значимость диссертации состоит в том, что ее положения и выводы могут найти применение в лекционных курсах общего языкознания, теории межкультурной коммуникации, лексикологии и стилистики, культуры речи, риторики, спецкурсах по теории дискурса, имиджелогии, лингвокультурологии, а также могут быть полезны журналистам, специалистам по связям с общественностью и рекламным технологам.
Материалом диссертации послужили тексты, взятые из печатных и электронных средств массовой информации, скрипты кинофильмов и тексты, собранные в картотеке записей устной речи. В качестве единицы исследования рассматривался текстовый фрагмент, в котором зафиксирована реализация презентационной функции дискурса. Для анализа были отобраны образцы дискурсов: аргументационного (речи и выступления политиков России и США), юридического (эпизоды судебных заседаний и допросов полиции из художественных кинофильмов), религиозного (проповеди), политического, военно-политического и предвыборного (речи политиков России и США), новостного (речь телеведущих), рекламного (реклама на ТВ) и гастрономического / глюттонического (кулинарные шоу на телевидении России и США), иллюстрирующие теоретические построения данной работы.
В диссертации использовались следующие методы исследования:
метод дискурс-анализа в той его части, когда необходимым представлялось пошаговое выявление воздейственных намерений коммуникантов и экспликация вербальных средств этих намерений;
метод компонентного анализа лексических единиц для вычленения в их словарных дефинициях лингвосемиотических и семантических индикаторов концептов и языковых образов, вовлеченных в коммуникацию и транспортируемых в коммуникацию;
метод алгоритмизации коммуникативно-информационного пространства изучаемого типа дискурса для выявления его презентационных
свойств и в целом для наглядности представления структурирования этого пространства;
метод дедуктивного и индуктивного логического анализа текста как продукта дискурса для выявления стратегических намерений коммуникантов, анализа стратегий и тактик коммуникативного поведения при реализации презентационного потенциала коммуникации;
метод анализа знаковой составляющей коммуникации - метод классической семиотики, заключающийся в выявлении и анализе свойств вербальных и невербальных знаков и их сочетаний (последовательностей), формирующих презентационное лингвосемиотическое пространство дискурса;
метод межкультурного сопоставления языковых и речевых проявлений специфики коммуникации для выявления видов и типов презентем как единиц презентационного общения.
На защиту выносятся следующие положения:
Мотивационной база дискурса являются потребности во всем их многообразии, модифицируемые в зависимости от культурных, социальных, ситуативных и личностных обстоятельств общения.
Обращаясь к когнитивно освоенному и ментально закрепленному информационному тезаурусу, человек извлекает необходимый кластер ментальных образований, облекает их в языковые формулы и, соответственно потребностям, структурирует свою речь, погружая эти формулы в коммуникацию, создавая дискурс, соположенный той или иной потребности, или нескольким потребностям сразу.
Основной потребностью, систематизирующей тот или иной тип дискурса, является потребность в информации, определяющая как весь спектр потребностей, так и репертуар используемых вербальных инструментов их реализации. Драматургическая организация коммуникативного поведения, обусловленного различными потребностями, выполняет презентационную функцию в процессе общения.
Коммуникация обладает презентационной структурой. Движущей силой презентационной структуры дискурса является презентационная функция языка, задача которой - транспортировка в дискурс воздеиственных языковых элементов, способных изменить поведение воздействуемого с выгодой для воздействующего.
Необходимость презентации концептов и образов действительности связана с категорией информативной насыщенности и категориями точности / приблизительности, которые, в свою очередь, определяют как визуальный, так и вербальный план семиотизации действительности. Информативная насыщенность языковой единицы определяется как результат выполнения ею важнейшей функции - кумулятивной, т.е. способности такой единицы содержать в себе целый ряд смысловых компонентов, отражающих тот или иной участок реальности и выполняющих жестко закрепленную за каждым таким компонентом задачу.
Исполнение презентационной функции обеспечивается прагматической категорией театральности, которая является лингвосемиотическим инструментом, реализующим потребности человека в формировании удобной для его существования среды обитания и коммуникации. Основными параметрами театральности являются ее следующие характеристики: сценарность, ритуальность, нарочитость, условность, обсессивность как проявление лжеэмоции, метафоричность, символичность, презентационная эмоциогенность. Театральность реализуется в ролевой структуре дискурса через введение в коммуникацию типизированных участников (коммуникативных типажей, масок, амплуа), вовлечение в демонстрационную коммуникацию знаков одобрения, таких как аплодисменты и овация.
На основании категорий информационной насыщенности, точности / приблизительности и театральности формируются лингвосемиотические элементы воздействия - презентемы. Они являются мельчайшими информационными единицами воздействия и представляют собой сложный
13 лингвосемиотический комплекс, состоящий из когнитивно освоенных субъектом концептов и образов окружающего мира и передаваемый визуально и вербально другому субъекту в ходе коммуникации с целью воздействия на него. Базовая функция презентемы состоит в передаче и фиксации концептов и образов действительности.
Весь комплекс презентем, представленный как невербальными знаками (кинесические и проксемические образования), так и вербальными (просодико-фонационные феномены, лексико-семантические кластеры семем, словообразовательные бленды, синтагматические паттерны и конструкции, феномены интертекстуальности, сложные концептуальные образования театрализованного характера), образует презентационную структуру дискурса, прочность которой зависит от успешной реализации в коммуникации всех ее узлов.
Презентационный потенциал, которым обладает дискурс, может быть успешно реализован при условии адекватного и эффективного выполнения воздействующими коммуникантами определенных стратегических задач. Обеспечение эффективности коммуникативного воздействия, таким образом, зависит от формирования коммуникантами презентационных стратегий, которые также составляют целую систему. Основными презентационными стратегиями являются: 1) адекватное и активное воплощение коммуникативного пространства в структуре коммуникационной среды безотносительно к задачам расширения или структурного изменения среды коммуникации; 2) смысловое изменение коммуникативного пространства, влекущее за собой изменение структуры коммуникационной среды (но не всегда ее расширение); 3) расширение и детализация структуры коммуникационной среды при неизменном, как правило, коммуникативном пространстве - расширение информационного присутствия.
Апробация результатов исследования. Основные положения работы освещались автором в докладах и сообщениях на заседаниях научно-
14 исследовательской лаборатории «Аксиологическая лингвистика» Волгоградского государственного педагогического университета (2001-2004 гг.), ежегодной научно-практической конференции преподавателей Волгоградского государственного технического университета (1995-2004 гг.), на международной научно-методической конференции «Актуальные проблемы языкового образования в России в XXI веке» (Воронеж, ВГУ, 2000 г.), на международной научной конференции ВолгГТУ «Человек, культура, цивилизация на рубеже П и III тысячелетий» (Волгоград, 2001г.), на международном семинаре «Методология исследования: дискурс в обучении иностранному языку» (Тамбов, ТГУ им. Г.Р. Державина, 2002 г.), на региональной конференции Нижнего Поволжья «Модернизация содержания и методов иноязычного обучения как приоритетное направление в условиях непрерывного языкового образования» (Волгоград, 17-18 января 2003 г.), на всероссийском семинаре «Проблемы прикладной лингвистики» (Приволжский Дом Знаний, Пенза, 2003 г.), на всероссийской научной конференции «Вопросы теории и практики перевода» (Приволжский Дом Знаний, Пенза, 2003 г.), на всероссийской научно-методической конференции «Эколингвистика: теория, проблемы, методы» (Саратов, СГАП, 2003 г.), на международном научном форуме СПбГУ, Музея антропологии и этнографии РАН РФ «Культурное пространство путешествий» (Санкт-Петербург, 8-10 апреля 2003 г.), на научной конференции «Аксиологическая лингвистика: проблемы коммуникативного поведения» (ВГПУ - Волгоградский социально-педагогический колледж, 22 апреля 2003г. - Волгоград, 2003 г.), на международном симпозиуме «Проблемы вербализации концептов в семантике языка и текста» (Волгоград, 22-24 мая 2003 г.), на XV Международном Конгрессе Международного Союза антропологических и этнологических исследований IUAES (ICAES 2КЗ) «Взаимодействие человека и природы: прошлое, настоящее и будущее» ("Humankind / Nature Interaction: Past, Present and Future" - г. Флоренция, Италия, 5-12 июля 2003 г.), на международной конференции «Политическая
15 лингвистика» (Уральский государственный педагогический университет, Российский Гуманитарный Фонд, г. Екатеринбург, 30 сентября - 3 октября 2003 г.), на научном семинаре Саратовского госуниверситета «Власть и жизненный мир личности» (8-Ю октября 2003 г., г. Саратов), на международной научной конференции «Актуальные проблемы современной лексикологии и грамматики славянских языков» (5-6 ноября 2003 г., Винницкий государственный педагогический университет им. М. Коцюбинского, Республика Украина, г. Винница), на всероссийской научной конференции «Интертекст в художественном и публицистическом дискурсе» (Магнитогорский государственный университет, г. Магнитогорск, 12-15 ноября 2003 г.), на международной научно-практической конференции «Дискурс в коммуникационных системах» в Киевском международном университете при поддержке Министерства образования США (г. Киев, 20-21 февраля 2004 г.), на 6-й Ежегодной конференции Университета штата Южная Каролина (США) по компаративным исследованиям в области языка и литературы «VOX POPULI: Locating and Constructing the Voice of the People» (26-28 февраля 2004 г., г. Колумбия, Южная Каролина, США), на всероссийской научной конференции «Языковая личность как предмет теоретической и прикладной лингвистики» в Тульском государственном университете при поддержке УМО МГЛУ (г. Тула, 18-20 марта 2004 г.), на международном научном форуме «Удовольствие как феномен культуры» в Центре изучения культуры при Санкт-Петербургском государственном университете (6-9 апреля 2004 г., г. Санкт-Петербург), на международной научной конференция «Язык. Система. Личность» в Уральском государственном педагогическом университете (23-25 апреля 2004 г., г. Екатеринбург), на региональной научной конференции по проблемам межкультурной коммуникации (Волгоградский государственный университет, 19-20 апреля 2004г.), на научной конференции «Аксиологическая лингвистика» Волгоградского государственного педагогического университета и Волгоградского социально-педагогического колледжа (27 апреля 2004 г.), на
16 Ш Международной научной конференции Института языкознания им. А.А. Потебни НАН Украины по вопросам языкознания, этноистории, журналистики «Межкультурные коммуникации: пространство и время» (25-29 мая 2004 г. Республика Крым, г. Симферополь, Таврический национальный университет им. В. И. Вернадского).
Основные положения диссертации нашли отражение в 45 публикациях общим объемом 60,25 п.л., в том числе в монографии «Презентационная теория дискурса» (объемом 31,8 п.л.).
Структура работы.
Диссертация состоит из введения, шести глав, заключения, списка литературы, лексикографических источников, а также 6 приложений. Положения диссертации иллюстрируются таблицами и схемами.
Во введении содержится обоснование актуальности, научной новизны, теоретической и практической значимости диссертации. Здесь же формулируются цель и задачи исследования, дается краткая характеристика применяемых методов изучения, обосновывается выбор материала исследования, излагаются положения, выносимые на защиту; приводятся сведения об апробации результатов диссертации.
В первой главе «Типология дискурса и иерархия потребностей» рассматриваются потребности вместе с их разнообразными классификациями в философии, психологии и социологии; анализируется содержание теорий потребностей и их связь с дискурсом в ходе трансформации потребностей и переходе из одного состояния в другое.
Во второй главе «Прагматические параметры демонстрационной коммуникации в массово-информационном дискурсе» рассматриваются прагматические характеристики массовой коммуникации, изучаются концепт, имидж и образ как элементы прагматической системы коммуникации, которые оказываются операциональными сущностями при реализации потребностей в дискурсивных системах.
Третья глава «Семиотика театральности и презентационная функция дискурса» посвящена исследованию лингвосемиотических категорий театральности, информативной насыщенности и точности / приблизительности номинации в их связи с обеспечением презентационной функции дискурса; в главе также рассматриваются роль, маска, амплуа, коммуникативные типажи как базовые элементы упомянутых лингвосемиотических категорий, используемые для выполнения дискурсом его презентационной функции; исследуются знаки одобрения, способствующие презентационности коммуникации, обосновывается теоретическая значимость выделения среди прочих языковых функций презентационной функции языка.
Четвертая глава «Презентема как дискурсивная единица воздействия» представляет собой последовательную разработку понятия презентемы как центрального элемента презентационной структуры дискурса; осуществляется обоснование лингвистического статуса презентемы как дискурсивной единицы воздействия и строится типология презентем на трех основаниях - лингвосемиотическом, семантическом и прагматическом; при этом учитывается функция презентемы как сущности, транспортирующей в дискурс важные для воздействующего концепты и образы.
Пятая глава «Презентационные коммуникативные стратегии в
дискурсе» посвящена изучению стратегической составляющей
презентационной коммуникации. В ней рассматриваются презентационные
коммуникативные стратегии и тактики, которые использует говорящий при
осуществлении воздействия на партнеров по коммуникации. Для изучения
избраны те участки массово-информационного дискурса, в которых
максимально явно просматривалась стратегическая составляющая -
политический, военно-политический, религиозный, рекламный,
аргументационный дискурсы.
В шестой главе «Глюттоническая коммуникация как модель презентационной структуры массово-информационного дискурса»
18 осуществляется попытка демонстрации презентационного потенциала коммуникации на примере модели коммуникации глюттонической, связанной с реализацией базовой потребности выживания - потребности в пище. В главе рассматривается феномен гедонистического дискурса и строится модель выполнения дискурсом презентационной функции (формирование представления о потребляемых объектах питания, образах пищи и образах ритуалов ее поглощения, транспортировка образов и концептов, связанных с удовлетворением потребности в питании, в массово-информационный дискурс).
Каждая глава завершается выводами, кратко суммирующими доказываемые в главах постулаты работы. В заключении подводятся итоги исследования и намечаются перспективы дальнейшей разработки его положений.
Потребности как объект изучения философии
Уже древние греки обращали внимание на присущее человеку желание переустроить мир сообразно своим представлениям о нем. Платон и Аристотель первыми заговорили о потребностях как о мотиве к достижению блага. Платон в «Определениях» к своим «Диалогам» представляет нужду (endeia) как «недостаток благ (agathon, beltiston)», т.е. причины «благополучия живых существ»; причины «всего, что направлено само на себя»; того, «из чего проистекает все, долженствующее быть избранным» (Платон, 1986, с. 433).
Аристотель в «Никомаховой этике» увязывал понятия нужды и потребности с рассуждениями о добродетели как мотивационной категории поступков, полагая, что именно потребности формируют этическое и социальное начала в человеке (Аристотель, 1984, с. 284). Потребности как категория этики оказались в центре изучения целого ответвления этической теории, такого, как фелицетология - наука о счастье (Воркачев, 2002).
Аристотель систематизировал понятие счастья в «Никомаховой этике» и в «Большой этике». С. Г. Воркачев отмечает, что в его этической теории «...в зачаточной, «свернутой» форме присутствуют, все последующие фелицитарные концепции: эпикурейская, стоическая, полноты жизни, гармонического развития и телеологическая (смысловая), вот почему аристотелевский идеал счастья сохраняет определенное значение и в наши дни» (Воркачев, 2002, с. 15). Аристотелевское понятие счастья, получившее название эвдемонии, зиждется на удовлетворении трех потребностей или благ: «Счастье... есть совместная полнота трех благ: во-первых (по значимости), духовных; во-вторых, телесных, каковы здоровье, сила, красота и прочие подобные; в-третьих, внешних, каковы богатство, знатность, слава и им подобные. Добродетели недостаточно для счастья - потребны также блага и телесные и внешние, ибо и мудрец будет несчастен в бедности, в муке и прочем» (Аристотель, op.cit.). В основу фелицитарного блага Аристотель кладет принцип деятельности: источником счастья для него является «деятельность души в полноте добродетели», приносящая человеку и наслаждение и моральное удовлетворение, «поскольку высшее благо - это счастье, и оно - цель, а совершенная цель - в деятельности, то, живя добродетельно, мы можем быть счастливы и обладать высшим благом» (Аристотель, op.cit.).
Отражение потребностей как стимулов к достижению такого состояния удовлетворения своей жизнедеятельностью, как счастье, весьма тщательно проанализировано С.Г. Воркачевым в его обзоре воззрений древних философов. Жизнь, как он совершенно справедливо замечает, может быть заполнена разнообразием деятельности, представленной в психике множеством интересов, потребностей, мотивов, желаний, целей, из которых определяющими для ощущения её полноты являются желания - «мера ценности» (Грасиан), «сама сущность и природа каждого» (Спиноза), результат осознания и переживания потребностей и мотивов деятельности и элемент целеполагания. Желание как «влечение с осознанием его» (Спиноза) и сопряженные с ним психологические категории (потребность, цель) отражено в целом ряде философских афоризмов: «Счастье имеет утвердительное содержание исключительно во влечениях» (Гегель); «Счастье есть удовлетворение всех наших склонностей» (Кант); «О великое и восхитительное счастье человека, которому дано владеть тем, чем он пожелает, и быть тем, чем он хочет!» (Пико делла Мирандола); «Счастье -такое состояние, при котором существо может беспрепятственно удовлетворять и действительно удовлетворяет его индивидуальные, характерные потребности и стремления» (Фейербах); «Счастье есть сумма удовлетворенных желаний, достигнутых целей и мирного преодоления потребностей» (Гердер). Существование жесткого одно-однозначного соответствия между потребностью/желанием, с одной стороны, и их объектом - «благом», с другой, «желание возбуждается благом, как таковым» (Юм) - дает, как представляется С.Г. Воркачеву, основания считать дезидеративные фелицитарные толкования переформулировкой гедонистических концепций (Воркачев, 2002). Однако, как отмечает исследователь, «если источниковые фелицитарные концепции принципиально кумулятивны, арифметичны, то представление счастья через желание и его исполнение скорее коэффициентно и алгебраично, поскольку родразумевает уже присутствие двух объектов: идеального - объекта желания и реального - результата исполнения этого желания. Это представление уже динамично: оно включает в себя понятие о достижении и сопоставлении, что особенно наглядно проявляется в определениях несчастья: «Суть несчастья в том, чтобы хотеть и не мочь» (Паскаль); «Несчастье людей заключается в противоречии, существующем между нашими состояниями и нашими желаниями (Руссо)» (Воркачев, 2002, с. 15).
Воркачев С.Г. также пишет о том, что дезидеративная концепция счастья процессуальна и дает возможность усматривать фелицитарное благо как источник счастья не только и не столько в результатах достижения цели/исполнения желания/удовлетворения потребности, сколько в самом процессе, в самой деятельности. Нельзя не согласиться с приводимыми в исследовании афоризмов древних: «Счастье заключается не столько в обладании, сколько в процессе овладения предметом наших желаний» (Гельвеций); «Счастье ... в вечном стремлении к новым наслаждениям и новым совершенствам» (Лейбниц); «Всегда чего-то желать - дабы не стать несчастным от пресыщенности счастьем» (Грасиан); «Счастье не в счастье, а лишь в его достижении» (Достоевский) (Воркачев, 2002).
Прагматические параметры демонстрационной коммуникации в массово-информационном дискурсе
Система средств массовой коммуникации современного общества разветвлена и весьма могущественна. Недаром, по мнению ряда современных исследователей массовой коммуникации (напр., Ситников, Гундарин, 2003, с. 10), одним из самых распространенных социальных мифов стала метафора «невидимого господства» - возможности установления тотального и скрытого контроля над человеком, полной победы над нежелательными («несанкционированными») проявлениями его индивидуальности. В этот миф поверили как сами масс-медиа, порождающие всеобъемлющую систему образов, которая вытесняет индивидуальное коллективным, так и «сильные мира сего», пытающиеся руководить коммуникациями и направлять их в требуемое русло (политтехнологи, политконсультанты, рекламисты, журналисты, переговорщики и пр.).
Как представляется, четкое и однозначное управление и тотальное распоряжение системами медийных образов сильно преувеличено. Масс-медиа настолько уверовали в тезис о том, что они есть «четвертая власть», что все чаще и чаще играют «свою игру», и помешать им при этом крайне сложно. Тотальное медийное воздействие в коммуникативных процессах макроуровня, процессах глобальных и общесоциальных, выбирая в качестве объекта «массового потребителя» коммерческих и политически санкционированных образов, не имеет субъекта. Как пишут А.П. Ситников и М.В. Гундарин, «и зритель телевизионного рекламного ролика, и его изготовитель, и его заказчик - все они принципиально равны в условиях тотального завораживания , которое мы называем массовой коммуникацией. Все они (мы) побеждены, и никто из них (нас) не является победителем» (Ситников, Гундарин, 2003, с. 10).
О всемогуществе массовых коммуникаций, создающих сегодня современную культуру и конструирующих современный социум, сказано немало. Само развитие коммуникационных теорий диктует необходимость углубленного изучения не отдельных точечных коммуникативных актов, а всей системы массовых коммуникаций, так как именно в массовой коммуникативной среде происходит формирование механизмов воздействия на общество в целом. В свою очередь, для того, чтобы осмыслить коммуникационные процессы современности, необходимо охарактеризовать все социальное поле, на котором разворачивается действие этих процессов. Как представляется, исследование массовой коммуникации в приложении к изучению особенностей вовлекаемого в эту коммуникацию дискурса требует определенной научной парадигмы, инструмента исследования, при помощи которой стало бы возможным построение собственной коммуникативной теории. Таких парадигм можно выделить как минимум две -функционалистская, рассматривающая коммуникативную прагматику как коммуникативную деятельность с утилитарных позиций достижения заданного результата, и социокультурная, рассматривающая коммуникацию как важную составляющую социальных процессов. Коммуникациям в этой парадигме исследования отводится глобальная социокреативная и социотрансформативная роль.
Н.Н. Богомолова полагает, что следует говорить о парадигмах «медиацентрированной» и «человекоцентрированной»: основанием для такой типологии оказывается преимущественный интерес исследователей к той или иной стороне массовой коммуникации. В случае «медиацентрированной» парадигмы исследуются социальные функции массовой коммуникации, выполнение ими социального заказа. «Человекоцентрированная» парадигма основное внимание уделяет реципиенту - потребителю массовой коммуникации, получателю сообщения коммуникатора (Богомолова, 1991, с. 29).
Так или иначе, массовую коммуникацию предлагается понимать как коммуникацию прагматическую, как процесс направленной передачи информации, жестко ориентированный на получение адекватного эффекта. Это наше понимание почти совпадает с мнением ранее упоминавшихся авторов - А.П. Ситникова и М.В. Гундарина, для которых в понятие «массовая коммуникация» включены, помимо сугубо прагматической коммуникации, еще и художественная коммуникация, и коммуникация межличностная. Прагматические коммуникации ими выделяются в особую форму коммуникации: мы же полагаем, что вся массовая коммуникация должна рассматриваться (особенно на современном этапе ее развития) как всецело прагматическая, ибо даже образчики художественного дискурса и дискурса межличностного (телефонного, бытового и пр.) в наш клипоподобный век несут на себе печать жесткого прагматизма. Иными словами, наше понимание массовой коммуникации ориентировано на прагматическое рассмотрение интегрированной воздейственной функции речи и визуального комплекса (знака или зрительного образа) на массовое и индивидуальное сознание. Массовая коммуникация получает свой прагматический потенциал уже потому, что вовлекает зрительный образ как особую инструментальную поддержку вербального общения - «проще или удобнее показать, нежели рассказать» , она становится в своей основе преимущественно визуальной, тем самым подтверждая присущую ей прагматически-ориентированную сущность. Возможно, именно поэтому сегодняшняя реальность такова, что индивид стремится к ее визуализации, и среди потребностей, связанных с удовлетворением интеллектуальных запросов, возникает потребность скорее к смотрению, наблюдению, нежели к чтению. Сегодняшний потребитель информации ориентирован скорее на видео и аудио, нежели на такой источник знания и ценностный ориентир, как печатное слово: эту ситуацию напророчили гении исследований в области массовых коммуникаций М. Маклюэн и Ж. Бодрийяр.
Массовая коммуникация стала объектом исследовательского интереса приблизительно в середине 20-го века. Издана масса работ, посвященных изучению закономерностей массовой коммуникации, однако говорить о наличии глобальной теории пока рано, да и не представляется возможным в принципе: слишком широка палитра подходов и средств воздействия на массы, кроме того, если известно действие СМИ, то пока неизвестно противодействие для «яда по имени СМИ», и это делает попытку построения мегатеории массовой коммуникации бесполезной. Речь может идти только о возможности выделения некоторых исследовательских парадигм, об изучении направлений взглядов, точек зрения, от изменения которых существенно меняется и объект анализа.
Категории информативной насыщенности и точности / приблизительности как семиотическое основание презентационности дискурса
Информативная насыщенность единиц языка и речи интересует нас в связи с тем обстоятельством, что кумуляция информации оказывается важным презентационным фактором, определяющим степень первоочередности/ факультативности сведений о мире, используемым человеком в целях самопрезентации и дескрипции того, что он стремится транслировать по коммуникативным каналам в социум с тем, чтобы успешно исполнить задачи влияния и воздействия на социум. Термин «информативная насыщенность» был введен Е.И. Шейгал и автором этой монографии в их совместном исследовании английских глаголов прекращения жизни в связи с проблемами их перевода (Шейгал, Олянич, 1980). Представляется, что информативная насыщенность как категория по преимуществу семантическая вполне подходит для описания смысловой наполненности образа, ибо образ получает двойное воплощение при его трансляции в социальное сознание: вначале он формируется ментально, и его компоненты приобретают информационную структуру, а затем сформированный информационный кластер вербализуется, т.е. получает языковое выражение (лексика) и реализуется в речи / тексте / дискурсе (словосочетания, предложения, фразы, сверхфразовые единства -коммуникативные или дискурсивные ситуации).
Понятие информативной насыщенности введено в лингвистический понятийный оборот в связи с целым рядом обстоятельств.
Вместе с понятием языковой номинации и в связи с поисками закономерностей между количественными (глубина семантического объема лексем) и качественными (смысловая уникальность) различиями в семантическом содержании лексических единиц, разработкой теории лексико-семантического варьирования на передний план исследований выдвинулось предположение о способности лексических единиц к варьированию как результате усложнения содержательной стороны единицы (Литвин, 1988, с. 84), затрагивающего структурно-смысловые изменения в означаемом, в том, что стоит за звуковой оболочкой слова (формативом). Изучение процессов языковой номинации в русле теории лексико-семантического варьирования вызвало к жизни такие понятия, как «динамизм лексического значения» (Солнцев, 1984), «глубина семантического объема лексемы» (Miller, 1964; Олянич, 1988), «степень неоднородности семантики лексем», «точность -приблизительность номинации» (Гак, 1980; Сахно, 1983; Морева, 1988; Пристинская, 1988; Gove, 1957; Вайнрайх, 1970), «шкала неоднозначности» (Апресян, 1974).
Лексическое значение глагола оказалось смысловой сущностью, которая обладает уникальной способностью к накоплению, хранению и изменению семантических элементов, номинирующих действия, состояния, события и процессы.
В ряде психологических исследований, связанных с когнитивными особенностями, спецификой человеческого мышления и проекцией его на лексический уровень, отмечаются следующие обстоятельства.
Во-первых, мышление характеризуется селективностью запоминания фактов и событий, налагающей ограничения на объем памяти. Как отмечает Д.И.Слобин, запоминание подвергается изменениям, вызванным словесной формой кодирования: хранящаяся в памяти информация подвергается уравниванию и приобретает короткий и схематичный вид. Одновременно происходит уточнение деталей информации и ее ассимиляция в соответствии с некоторой схемой, стереотипом, экспектациями (Слобин, 1976, с. 175). Дж. Миллер называет это явление схематизации запоминаемого «перекодированием информации в непосредственной памяти» и считает, что оно предельно: по мнению исследователя, количество «сгустков» информации может быть не более 7+2; в противном случае мышление теряет свойство экономности и информация большего объема, уходящего за пределы этого «магического числа», забывается (Miller, 1964).
Исследователи обратили внимание на то, что данное свойство памяти -«глубина» - соотносится со словарем языка. Действительно, человек является творцом словаря и одновременно пользователем той информации, которая в нем сконцентрирована. Словарь в целом есть своего рода модель памяти; продолжая аналогию, можно представить лексическую единицу во всей совокупности ее вариантов как единицу запоминаемой информации с предельным числом "сгустков" - ЛСВ. Анализ словарей достаточно большого объема показывает, что наибольшее количество слов имеет как раз такое количество ЛСВ - от одного до 7+2 (Олянич, 1988. с. 9-Ю).
Понятие презентемы. Лингвосемиотический принцип типологизации презентем
Под презентемой предлагается понимать мельчайшую информационную единицу воздействия, представляющую собой сложный лингвосемиотический (знаковый) комплекс, состоящий из когнитивно освоенных субъектом концептов и образов окружающего мира и переданный другому субъекту в ходе коммуникации с данным субъектом с целью воздействия на него. Процесс коммуникации может быть представлен в виде разворачивающейся во времени и в пространстве последовательности презентем как сугубо семиотически (визуально), так и дискурсивно (преимущественно вербально). В рамках презентационной теории дискурса презентема занимает центральное место и может быть обнаружена в любом виде и типе дискурса. Разумеется, выделяемую единицу, прежде всего, следует считать эпистемологической единицей - инструментом лингвистического описания. Естественным образом встает вопрос о предельности / непредельности и о воспроизводимости / невоспроизводимости выделяемой единицы дискурса. Поскольку под презентемой понимается единица воздействия, ее законченность может измеряться самим результатом воздействия - реакцией воздействуемого - и убежденностью воздействующего в том, что цель его воздействия достигнута (удовлетворение интенции воздействия). Специфика презентемы как комплексного знака состоит в его триадном характере: с одной стороны, это лингвистический знак или совокупность лингвистических знаков; с другой же стороны - это коммуникативная единица, реализующая в речи (дискурсе) заложенную в нее информацию, когнитивно освоенную коммуникантом, ее передающим; третья сторона этого лингвосемиотического и коммуникативно- информационного образования - интенция воздействующего коммуниканта. Цельность презентемы как предельного и воспроизводимого в дискурсе сложного комплекса знаков разного качества определяется как раз наличием этой, онтологически важной для его существования, природы. Полагая, что презентема - это, прежде всего, комплексный знак, базовым принципом ее выделения нам представляется именно лингвосемиотический принцип. Лингвосемиотический подход к выделению презентемы как эпистемологической единицы позволяет выявить группы концептов и образов, а также отражающих их знаков и символов, находящихся между собой в определенных отношениях и соположенных друг с другом. Разные конфигурации самих знаков и разные связи между ними дают возможность типологизации. Базовой функцией презентемы является передача и фиксация в сознании объекта когнитивного воздействия представления о концептах и образах, присущего субъекту когнитивного воздействия. В связи с этим исполнение данной функции в коммуникативном пространстве предполагает реализацию презентационных задач на разных уровнях языка и речи, и соответственно -делает возможным тшюлогизацию презентем. Лингвосемиотический подход к типологизации презентем, объяснительная сила и типологизирующий потенциал которого прежде всего заключаются в возможности определить наличие / отсутствие вербальной составляющей вовлеченного в коммуникацию комплекса знаков, позволяет уже по этому параметру выделить три обширных (гипер)типа презентем -невербальные (сугубо семиотические) презентемы, вербальные (лингвистические) презентемы и презентемы смешанного типа (вербально-невербальные или лингвосемиотические) (см. схему на с.254). Внутри этих гипертипов презентем выделяются несколько уровней типологии, на которых располагаются презентемы, выявленные нами при помощи ряда оснований. Такими основаниями, на наш взгляд, являются: 1. Экспликация презентационной функции языка и речи в разноуровневых языковых и параязыковых знаках (типологию презентем на данном основании можно, таким образом, именовать семиотическим уровнем). 2. Основание для типологизации презентем, базирующееся на экспликации смысла, т.е. семантический уровень типологии. Презентемы подвергаются типологизации, исходя из присущей им разной степени информативной насыщенности и точности / приблизительности фиксации смысла различной градации. 3. Наличие в смысловом содержании презентем компонента театральности, отвечающего за эффективность вербального воздействия (прагматический уровень типологии). На данном основании типологизация презентем производится в зависимости от того, как выражены в смысловом содержании презентем ролевая, эмотивная и хронотопическая составляющие, а также от того, какова ориентация вектора воздействия - на факт или на событие.
