Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Статус образа в публичной коммуникации: общая характеристика 24
1.1. Характеристика подходов к определению смежных категорий: образности, эмоциональности, эмотивности и экспрессивности в публичной коммуникации 24
1.2. Образ как конституирующий компонент публичной коммуникации 33
1.2.1. Образность фразеологической единицы как конституирующего компонента публичной коммуникации. 33
1.2.2. Образность зооморфной метафоры как конституирующего компонента публичной коммуникации. 48
1.2.3. Образный контраст как конституирующий компонент публичной коммуникации 59
1.2.4. Образность топосов как конституирующего компонента публичной коммуникации 68
Выводы по главе 1 75
Глава 2. Публичная коммуникация: характеристика и дифференциация 78
2.1. Дискурс – коммуникация – текст: соотнесение и характеристика понятий 78
2.2. Дифференциация сфер коммуникации: формирование системных отношений 97
2.2.1. Разграничение публичной
и приватной сфер коммуникации 97
2.2.2. Роль образного контента в процессе дискурсивных трансформаций 111
2.2.3. Разграничение публичной и политической сфер коммуникации 116
2.3. Специфика формирования публичной политической коммуникации 126
2.4.Соотнесение образа и особенностей публичной коммуникации 132
Выводы по главе 2 138
Глава 3. Статус образа: синхроническая и диахроническая системность 141
3.1. Возможности исследования языка сквозь призму синхронической и диахронической системности 141
3.2. Взаимодействие границ между синхроническими срезами и диахроническим вектором 165
3.3 Возможности исследования лингвистических феноменов в синхронической и диахронической системности 179
3.4.Виды взаимодействия синхронической и диахронической системности в образном конституировании 189
Выводы по главе 3 201
Глава 4. Исследование образа как конституирующего компонента публичной коммуникации в плане языковой динамики 204
4.1. Религиозная лексика как конституирующий компонент образности публичной коммуникации: основа синхронических и диахронических взаимодействий 204
4.2. Возможности исследования образа как конституирующего компонента в плане языковой экономии: диахронический вектор 214
4.2.1. Религиозная лексика как конституирующий компонент образности в процессе речевой компрессии и декомпрессии (экспансии): диахронический вектор русского языка XI–XVI вв . 220
4.2.2. Религиозная лексика как конституирующий компонент образности в процессе речевой компрессии и декомпрессии (экспансии): диахронический вектор
русского языка XVII–XIX вв. 244 4.2.3.Номинация божественного как конституирующий компонент образности в процессе речевой компрессии и декомпрессии (экспансии): диахронический вектор
английского языка XVII–XXI вв. 256
Выводы по главе 4 269
Заключение 272
Библиграфия 282
Список использованных словарей
- Образ как конституирующий компонент публичной коммуникации
- Дифференциация сфер коммуникации: формирование системных отношений
- Взаимодействие границ между синхроническими срезами и диахроническим вектором
- Религиозная лексика как конституирующий компонент образности в процессе речевой компрессии и декомпрессии (экспансии): диахронический вектор русского языка XI–XVI вв
Образ как конституирующий компонент публичной коммуникации
В плане феноменологии образная сущность представлена четырьмя проявлениями: образным контрастом, зооморфными метафорами, фразеологизмами и топосами. С участием этих явлений реализуются связи «индивидуальное–типовое», которыми пронизано образное пространство в исследуемой коммуникативной сфере.
Конституирующий статус образа в исследуемом материале в плане общего и особенного соотносится со спецификой религиозной лексики. В публичной коммуникации, в частности в инаугурационных речах, проявляется система установок, естественно обеспечиваемых религиозными номинациями. Ведущей является установка сформировать, укрепить ментальное и эмоциональное единство адресатов дискурса. Конституирующий статус у образа определяется в силу двух видов взаимодействий. Во-первых, избирательно представлены системные семантические отношения; особенно активны ассоциативно-деривационные, формирующие образное пространство. Во-вторых, функции религиозных номинаций, прежде всего сакральная и идентификационная, взаимодействуют между собой так, что актуализируется дискурсивный потенциал образа.
Конституирующий статус образа определяется в плане языковой экономии. Наблюдается соотнесенность между процессами семантической компрессии и декомпрессии. В диахронической протяженности IХ–ХХI вв. существует сложное единство двух этих процессов. Как в английском, так и в русском языке прослеживаются и сжатие, и экспансия образного лексического конституента, причем оба процесса соотносятся с двумя различными приоритетами публичной коммуникации. В английском языке растет дифференцированное использование образного конституента в зависимости от типа, вида, подвида дискурса. Для русского языка характерны совмещения в одном типе, виде, подвиде дискурса различных образных конституентов. Эти два приоритета реализуют двуединую тенденцию «дифференциация + интеграция».
Конституирующий статус образа в диахроническом плане также обеспечивается сложным единством признаков. Выявляется такая черта образного конституента, как витальность (жизнестойкость). Ее определяет система критериев, в которой ведущими являются диахроническая устойчивость и аспект экономии. При этом специфика образа как особой сущности системно связана с полиадресатностью публичного дискурса. Образная креативность, характерная для языка вообще, в исследуемом объектном пространстве носит моноадресатный или полиадресатный характер, соответственно выделяются два вида такой креативности. В различных синхронических срезах и делениях дискурса преобладает тот или иной вид креативности, следовательно, существует воспроизводимое взаимодействие между этими видами. Полиадресатность публичной коммуникации выступает как одно из объяснений воспроизводимого взаимодействия между двумя видами образной креативности.
Научная новизна работы заключается в следующих направлениях. Во первых, показано, что феномен дискурса близок коммуникативному событию и реализуется посредством коммуникативного действия (динамики) в фиксированных хронологических рамках. Он представляет собой комплексную взаимосвязь многих текстов (типов текста) как средств и единиц коммуникации, функционирующих в пределах одной и той же коммуникативной сферы (приватной или публичной). Это позволило осуществить концептуальную конкретизацию понятий «публичный дискурс», «специфическое образное средство», а также сущностной связи между ними. Во-вторых, выделены и охарактеризованы соотношения между признаками публичного и приватного дискурса.
В-третьих, обоснована и систематизирована конституирующая роль носителей образности в публичной коммуникации. Этому сопутствует введение понятия «подвид дискурса». На его основе определены роль и место типа продуцируемого текста в том или ином подвиде дискурса. Каждый текст в отдельности и самостоятельно, независимо от дискурса, характеризуется как завершнное целое, а по отношению к дискурсу – как составляющий компонент общего. Подвид дискурса – факультативное звено в цепи между видом дискурса и типом текста. Сущность подвида зависит от участника коммуникации, целей вида дискурса и от типа текста, продуцируемого участником коммуникации; в тот или иной временной промежуток возникает взаимозависимость между существованием подвида дискурса и типом продуцируемого текста. В процессе развития и становления общества рождаются новые подвиды дискурса и вместе с ними типы текстов, соответствующие этим подвидам. Устаревающие типы текстов могут постепенно отмирать при выживании иных подвидов. Разные типы текстов могут принадлежать к одному виду дискурса и в то же время к различным подвидам дискурса, не пересекаясь друг с другом. Один и тот же тип текста может выступать составляющим элементом различных подвидов дискурса.
Дифференциация сфер коммуникации: формирование системных отношений
Практическая ценность результатов подтверждена их востребованностью в различных условиях обучения, включая вузовские курсы общего языкознания, лексикологии, стилистики английского языка, социолингвистики, риторики, в том числе тренинга коммуникативно-ориентированных риторик у магистрантов филологических направлений, а также при создании особых лексикографических источников, в частности, словаря образов публичной коммуникации и религиозной лексики как носителя образности.
Апробация. Результаты данного исследования отражены в 56 публикациях, в том числе двух монографиях. Концепция, положенная в основу работы, основные идеи и фрагменты диссертационного исследования были представлены и обсуждались на научных конференциях различного уровня, среди которых: Международная научная конференция «Фразеология и межкультурная коммуникация» (Тула, 2002); Международная научно-практическая конференция «Языковые и культурные контакты различных народов» (Пенза, 27–28 июня 2006 г.); II Международная научно-практическая конференция «Проблемы лингвистики, методики обучения иностранным языкам и литературоведения в свете межкультурной коммуникации» (Уфа, 24–25 марта 2009 г.); II Международная научная конференция «Язык, литература, ментальность: разнообразие культурных практик» (Курск, 14–16 мая 2009 г.); III Международная научная конференция «Вопросы теории языка и методики преподавания иностранных языков» (Таганрог, 5–7 июня 2009 г.); Международная научная конференция «Активные процессы в различных типах дискурса» (Москва, 19–21 июня 2009 г.); Международная научная конференция «Язык – текст – дискурс: традиции и новации» (Самара, 21–23 сентября 2009 г.); Международная научная конференция «Лингвистика: традиции и современность» (Ростов-на Дону, 20–21 октября 2009 г.); Международная научная конференция
«Лингвистические основы межкультурной коммуникации» (Нижний Новгород, 10–11 декабря 2009 г.); научная конференция «Актуальные проблемы лингвистики – русистики, романистики, германистики (общетеоретический, переводческий, методический и лингвистический аспекты)» (Екатеринбург, 5–6 февраля 2010 г.); Международная научная конференция «Иностранные языки: лингвистические и методические аспекты» (Благовещенск, 26 февраля 2010 г.); Международная научно практическая конференция «Язык и межкультурная коммуникация» (Астрахань, 15 марта 2010 г.); IV Международная заочная научно практическая конференция «Язык. Культура. Коммуникация» (Ульяновск, март 2010 г.); Международная научно-практическая конференция «Современная лингвистическая ситуация в международном пространстве» (Тюмень, 11–12 марта 2010 г.); Международная научная конференция «Актуальные проблемы лингвистики XXI века» (Киров, 8–9 апреля 2010 г.); научно-практическая конференция «Культура речи и проблемы нравственного воспитания молоджи» (Москва, 16–17 апреля 2010 г.); V Международная конференция «Язык. Дискурс. Текст» (Ростов-на-Дону, 20 апреля 2010 г.); II Международная заочная научно-практическая конференция «Человек в системе образования: тенденции и перспективы» (Уфа, 11–12 мая 2010 г.); Международная научная конференция «Актуальные проблемы и современное состояние общественных наук в условиях глобализации» (Москва, 14–15 мая 2011 г.); Международная научно-практическая конференция «Динамиката съвременната наука» («Динамика современной науки») (Болгария, София, 17–25 июля 2011); Международная научно-практическая конференция «Aplikovan vdeck novinky» («Прикладные научные разработки») (Чехия, Прага, 27 июля–5 августа 2011 г.). Апробация проведенного исследования подтверждается также результатами конкурсов. В частности, соискатель стал лауреатом конкурса на лучшую научную книгу 2008 г., проводимого Фондом развития отечественного образования (www.fondro-sochi.ru), за словарь «Зоосемические компоненты устойчивых единиц: опыт словаря», представляющего одно из направлений диссертационного исследования. Другое направление поддержано публикацией материалов Всероссийской научной конференции с международным участием «Научное творчество ХХI века» (В мире научных открытий (Красноярск). 2010. № 4. С. 83–85).
Библиографический список насчитывает 389 источников, в том числе 54 на иностранных языках. В списке источников эмпирического материала (расположенных в алфавитном порядке) помещены 142 единицы описания и дискурсивных комплексов различных эпох на русском и английском языках. В конце исследования в приложении представлен диахронический вектор (VIII–XXI вв.), отражающий вариативность употребления образной религиозной лексики в публичной коммуникации (с опорой на английский и русский языки).
Взаимодействие границ между синхроническими срезами и диахроническим вектором
Это объясняется различием подхода к фразеологическим единицам, различием конкретных целей и задач их исследования. В современной лингвистике существует несколько классификаций фразеологических единиц. Традиционным считается принцип семантической классификации, предложенный швейцарским ученым Ш. Балли. В разработанной им классификации фразеологические единицы разделены на фразеологические группы и фразеологические единства [Балли, 1961, с. 394]. Идеи Ш. Балли были в дальнейшем развиты академиком В.В. Виноградовым. Его классификация основана на мотивированности единиц, т.е. отношении, существующем между значением целой фразы и значением отдельных ее компонентов. По принципу мотивированности В.В. Виноградов различает следующие фразеологические группы: фразеологические сращения; фразеологические единства; фразеологические сочетания [Виноградов, 1977, с. 142]. Не случайно в последнее время эта идея, особенно в работах В.И. Шаховского, развивается в новых понятийно-терминологических координатах, причем современные исследователи активно обращаются к концепции В.В. Виноградова и его последователей, например Н.М. Шанского. Д.Н. Шмелев, М.И. Фомина и Н.М. Шанский предложили несколько иную классификацию, деля фразеологические единицы на фразеологические сращения, фразеологические единства, фразеологические сочетания и фразеологические выражения [Шанский, 1977, с. 195]. Первые две группы составляют семантически неделимые обороты. Они эквивалентны с точки зрения своего значения одному какому-нибудь слову. Две другие группы – семантически членимые обороты. Таким образом, фразеологические сращения – это такие семантически неделимые фразеологические обороты, в которых целостное значение совершенно несоотносительно с отдельными значениями составляющих их слов. Это единая, неразложимая смысловая единица. Весьма многочисленные фразеологические единства являются образными выражениями, целостная семантика которых уже мотивирована отдельными значениями составляющих их слов. Понимание фразеологических единиц связано с пониманием того внутреннего образного стержня, на котором они строятся. Фразеологическими выражениями следует называть устойчивые в своем составе и употреблении фразеологические единицы, которые состоят целиком из слов со свободным значением. Но специфическая черта фразеологических выражений в том, что в процессе общения они не образуются говорящим, а воспроизводятся как готовые единицы с постоянным составом.
А.В. Кунин разработал детальную классификацию фразеологических единиц английского языка с учетом различных критериев – структурных, семантических, функциональных. Она основана на совмещении структурного и семантического принципов. С учетом стабильности фразеологических единиц ученый выделяет: номинативные фразеологические единицы; междометные и модальные фразеологические единицы; номинативно-коммуникативные фразеологические единицы; коммуникативные со структурой простого и сложного предложения [Кунин, 1996]. Показательно, что эта классификация соотносится с новейшим анализом соответствующего материала в других языках, причем данное соотнесение определяется и конституирующей ролью образности. А.В. Кунин подчеркивал, что «фразеологическое значение – это устойчивое сочетание слов с полностью или частично переосмысленным значением, содержащее две стороны: план содержания; план выражения, т.е. материальную оболочку фразеологических единиц» [Кунин, 1996, с. 8]. Он также выделял три фактора, обусловливающих фразеологические единицы: структуру и ее функции в контексте; отношение к обозначаемому; зависимость между компонентами фразеологических единиц.
Для фразеологического значения типична система отличительных свойств. Обобщая исследования лингвистов по этому вопросу, М.И. Фомина выделяет несколько отличий фразеологического значения от лексического. Основное отличие – обобщенность семантики фразеологизма в целом, вне зависимости от того, является она полностью или частично мотивированной значением составляющих компонентов. Другое отличие фразеологического значения от лексического по сравнению со значением идентичных слов или слов-синонимов в том, что семантика многих фразеологизмов характеризуется заметным усилением степени интенсивности проявления признака действия. С этим тесно связаны еще два отличительных признака фразеологического значения от лексического: специфическая экспрессия; особая образность, интегрирующая собственно фразеологическую и «дофразеологическую». Это позволяет фразеологической единице выполнять в языке выразительно-изобразительные функции [Фомина, 2008].
Однако различия между фразеологическим и лексическим значением не исключает сходства между ними. Оно выражается в том, что некоторые типы лексических значений можно выделить среди фразеологических. Так, по соотнесенности с предметом бльшая часть фразеологизмов обладает переносно-метафорическим значением, которое является производным от приемного значения тех или иных свободных словосочетаний.
Например: аs high as a kite – мертвецки пьян (досл. высокий, как коршун) [Патюкова, 2008, с. 82]. Таким образом, фразеологические единицы обладают особым значением, причем его признаки находятся в зависимости от степени идиоматизации данной фразеологической единицы. Фразеологические единицы отражают как лингвистические, так и экстралингвистические особенности данного языка. Они – зеркало истории народа, его быта и уклада, особенностей его образного мышления. Из сказанного вытекает, что одним из основных категориально-существенных признаков фразеологизма является наличие особого, экспрессивного, фразеологического значения. Также можно определить основные отличительные признаки фразеологических единиц. Для исследуемого материала наиболее актуальны такие взаимосвязанные признаки, как раздельнооформленность и контекстуальная обусловленность употребления [Кунин, 1996, с. 11]. Приведенные характеристики ФЕ находят конкретное преломление в публичной коммуникации. Еще раз, заостряя внимание на ее признаках, отмеченных П. Уилби, А.П. Чудиновым и систематизированных в предшествующих параграфах настоящего исследования, укажем на такую ее черту, как функционирование «в условиях множественности точек зрения в обществе» [Чудинов, 2008, с. 4]. Эта черта повышает и без того значительную целесообразность закрепления контекстов публичной коммуникации специальными способами, поэтому в последнее десятилетие дискурсы такого типа отражаются в особых источниках [Rhodes, 1974, p. 4]. Это создает предпосылки для систематики рассматриваемых объектов в новых плоскостях [Krichun, 2009, p. 58–62]. По влиянию на аудиторию современная публичная коммуникация благодаря использованию средств массовой информации занимает главенствующее положение в системе коммуникации. По мнению отечественных и зарубежных ученых, в настоящее время язык средств массовой информации имеет нормотворческую значимость, т.е. формирует стереотипы публичного речевого поведения. Профессор Массачусетского технологического института Л. Пай полагает, что «политическая жизнь в любом обществе невозможна без устоявшихся методов политической коммуникации» [Pye, 1987, p. 442]. Политическая коммуникация относится к публичной сфере общения, и вс сказанное показательно и для публичной коммуникации.
Религиозная лексика как конституирующий компонент образности в процессе речевой компрессии и декомпрессии (экспансии): диахронический вектор русского языка XI–XVI вв
Особенности, выявленные при исследовании образного конституента, дают основание сформулировать систему выводов.
С отмеченной дифференциацией соотносится логическая структура опорных понятий анализа. В понимании принципа экономии современные исследователи вс чаще опираются на его двуединство: 1) экономию на уровне отдельных слов, словосочетаний и предложений в отдельных языках; 2) экономию как общее понятие, на основе которого стремятся объяснять важнейшие процессы развития и функционирования языка. Эти два вида экономии соответствуют двум основным истолкованиям, характерным для новейших изысканий: количественному и более широкому, связанному с отождествлением экономии с совокупностью многих факторов. Понятийной дифференциации сопутствует и термин «компрессия». В работах ряда ученых он распространяется только на синтаксический уровень; при этом компрессия определяется как особый вид преобразований, который основывается на имманентных свойствах языковой системы и способствует приведению развернутых синтаксических конструкций к менее сложному виду, способных, однако, передавать и передающих тот же объем информации, что и полные развернутые построения. Соответственно, во многих исследованиях выделяют закон экономии речеслуховых усилий, закон эмфазы и закон стабильности. При этом закон экономии, проявляющийся в стремлении максимально минимизировать речеслуховые усилия, по мнению ученых, противопоставлен закону эмфазы, отражающему стремление говорящих придать своим высказываниям максимальную выразительность. Рассматривая общелингвистический уровень существенных характеристик, необходимо отметить не только самодостаточность каждой из них, но и взаимообусловленность. Последняя отражает взаимодетерминацию в объектном пространстве: в эволюции любого языка переплетаются и взаимодействуют самые разнообразные факторы, соответствующие двум основным направлениям. Первое направление связано с назначением языка и реализацией коммуникативных нужд общества, а второе – с принципами организации языка, с его воплощенностью в определенную субстанцию и его существованием в виде особой системы знаков. Анализ двух уровней характеристик, т.е. общегносеологического и общелингвистического, приводит к третьему, тесно с ними связанному, а именно конкретно объектному. Он относится к определенным единицам языка, его подсистемам и тенденциям. Для материала существенна такая характеристика эволюции, как усиление или ослабление аналитизма.
На основании исследования образного конституента в аспекте языковой динамики дискурсивного пространства следует заключить, что религиозная лексика в статусе образного контента оказывается адекватным средством реализации установок, принципиальных для таких проявлений публичного дискурса, как тронная речь, инаугурационная речь.
Соответствующие номинации благодаря своей семантической структуре и системным связям, прежде всего, ассоциативно-деривационным, выступают, как необходимый способ нацелить аудиторию, адресатов на единение. Подтверждается предположение об избирательном использовании системных связей, а именно об особой активности ассоциативно-деривационных связей. Исходная сакральная функция религиозной лексики выступает как закономерная опора для идентификационной функции. Номинации области веры становятся естественным импульсом к восприятию установки на единение в сложном, многомерном дискурсивном пространстве.
В рамках исследования образного конституента в хронологическом аспекте одиннадцати веков показательна времення динамика в развитии соответствующего пространства. Сообразно принципу языковой экономии религиозная составляющая подвергается как компрессии, так и экспансии (декомпрессии). Первый вектор характеризуется компактностью и с течением времени становится более ограниченным, упорядоченным, что делает данную область исследуемого пространства же. Второй вектор, декомпрессия, касается других областей: изъявлений Божьей воли, милости и т.п. Это подпространство, наоборот, со временем включает вс более разнообразные образные средства – налицо экспансия религиозной составляющей.
