Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Диалектическая связь западной и восточной традиций аргументации 12
1.1. Эволюция западноевропейской теории аргументации 12
1.1.1. Теория аргументации в античных учениях: от красноречия к убеждению 12
1.1.2. Средние века и Новое время: становление теории аргументации как самостоятельной дисциплины 19
1.1.3. Теория аргументации в XX веке: от логической доминанты к практической рациональности 23
1.1.4. Прагма-диалектическая теория аргументации как утверждение универсального принципа рациональности 30
1.2. Становление восточной модели аргументации 38
1.2.1. Древнеиндийская логическая традиция 39
1.2.2. Протологическая традиция Древнего Китая 41
1.2.3. Тибетское влияние на восточную логическую традицию 43
1.2.4. Восточная традиция аргументации на современном этапе 45
Выводы по первой главе 55
Глава II. Место аргументации в политическом дискурсе . 57
2.1. Уточнение содержания понятия «аргументация» 57
2.2. К определению понятия «политический дискурс» 60
2.3. Диалектика рациональных и иррациональных смыслов в политическом дискурсе 63
2.4. Политический дискурс как диалектическое взаимодействие аргументации и манипуляции 78
2.4.1. Коммуникативное событие как контекст диалектического взаимодействия аргументации и манипуляции 78
2.4.2. Пример диалектического взаимодействия: манипулятивный «флюс» в коммуникативном событии «предвыборная кампания» 83
Выводы по второй главе 89
Глава III. Аргументативные стратегии политического дискурса: между универсальным и этнокультурным 90
3.1. Понятие универсальньж и этнокультурных аргументативных стратегий в политическом дискурсе 90
3.1.1. Содержание понятия «аргументативная стратегия» 90
3.1.2. Универсальные и контекстуальные (этнокультурные) аргументативные стратегии в политическом дискурсе 94
3.1.3. «Ad arguments», или ошибки аргументации 100
3.2. Универсальные аргументативные стратегии в политическом дискурсе 102
3.2.1. Стратегия дискредитации оппонента (argumentum ad hominem) как универсальная аргументативная стратегия политического дискурса 102
3.2.2. Классификация видов argumentum ad hominem 103
3.2.2.1. Абъюзивный (оскорбляющий) argumentum ad hominem 104
3.2.2.2. Обстоятельственный тип («tu quoque») аргумента к личности 106
3.2.2.3. Аргумент от предвзятости (обстоятельственный) 109
3.2.2.4. «Tu quoque» (и ты тоже...) 113
3.2.3. Argumentum ad hominem в предвыборном политическом дискурсе 115
3.2.3.1. Обращение к семиотической оппозиции «свои» - «чужие» как способ дискредитации оппонента 122
3.2.3.2. Ценностные основания argumentum ad hominem в политическом дискурсе 126
3.2.4. Argumentum ad populum как универсальная аргументативная стратегия предвыборного политического дискурса 130
3.3. Этнокультурные стратегии аргументации в политическом дискурсе: argumentum ad misericordiam и argumentum ad baculum 134
3.3.1. Argumentum ad misericordiam как аргументативная стратегия 134
3.3.2. Виды argumentum ad misericordiam 137
.3.3. Argumentum ad misericordiam ad Alteram и косвенный argumentum ad baculum как варианты апелляции к состраданию в предвыборном политическом дискурсе 142
3.3.4. Argumentum ad misericordiam ad Ipsum как характерная этнокультурная стратегия южнокорейского политического дискурса 150
3.3.5. Тема страдания в корейской культуре как основа argumentum ad misericordiam 154
3.3.6. Argumentum ad misericordiam ad Ipsum как средство создания круга «своих» в южнокорейском политическом дискурсе 156
3.3.7. Историко-культурные основания отсутствия argumentum ad misericordiam ad Ipsum в российском политическом дискурсе 159
Выводы по третьей главе 162
Заключение 164
Список использованной литературы 167
Список использованных словарей и принятые сокращения к ним 183
Список источников примеров 184
- Теория аргументации в XX веке: от логической доминанты к практической рациональности
- Диалектика рациональных и иррациональных смыслов в политическом дискурсе
- Argumentum ad hominem в предвыборном политическом дискурсе
- Argumentum ad misericordiam ad Ipsum как характерная этнокультурная стратегия южнокорейского политического дискурса
Введение к работе
Актуальность проистекает из необходимости теоретического осмысления универсальных средств убеждения в политической сфере, равно как и специфических приемов, релевантных лишь в рамках определенной культуры, а также преде-
лов их корректного функционирования. Актуальность также обусловлена недостаточной освещенностью общетеоретических принципов политической аргументации, несмотря на большое количество исследований в этой области в целом.
Научная новизна исследования заключается в том, что впервые на материал столь разных языков и культур выявляются и описываются общие принципы и уни кальные особенности политической аргументации и представляются их историко культурные основания. Новыми также являются результаты, характеризующие осо бенности перехода от аргументации к манипуляции сознанием адресата.
Объектом данного исследования является совокупность текстов, представ ляющих российский и южнокорейский политический дискурс.
Предмет исследования - аргументативные стратегии, используемые россий скими и южнокорейскими политиками в ходе политической борьбы.
Материалом исследования послужили тексты предвыборных выступлени" современных южнокорейских и российских политиков - кандидатов в президенть 2007 (РК) и 2008 (РФ) годов.
Такой отбор материала мотивирован тем, что предвыборный дискурс, во первых, представляет собой наиболее яркий пример аргументативного высказыва ния в политической среде, а следовательно, обнаруживает наиболее репрезентатив ные черты политической аргументации, и, во-вторых, дает адекватное представле ние о современной политической культуре страны.
Цель настоящего исследования заключается в том, чтобы выявить универсаль
ные и уникальные стратегии аргументации в политическом дискурсе и в перво
приближении определить границы их применения, не нарушающего принципы ра
циональности. '*'
Достижение поставленной цели предопределило постановку следующих за
дач:
на основе анализа западных и восточных риторических традиций установит характерные черты соответствующих моделей аріументации;
уточнить содержание понятий «политический дискурс» и «аргументативн; стратегия»;
изучить соотношение аргументативного и манипулятивного компонентов исследуемом политическом дискурсе;
уточнить содержание понятий универсальной и этнокультурной аргумента тивной стратегии;
описать основные универсальные и этнокультурные аргументативные страте гии в исследуемом политическом дискурсе;
указать пределы, в которых анализируемые аргументативные стратегии мо гут считаться соответствующими принципам рациональности.
Теоретическую базу исследования составили труды зарубежных и отечествен ных ученых в области теории аргументации (А. Н. Баранов, В. Бенуа, Д. А Бокмельдер, И. А. Герасимова, В. 3. Демьянков, Ф. ван Еемерен, Р. Гроотендорст А. А. Ивин, Г. И. Рузавин, А. Ю. Мордовии, X. Перельман, Л. Ольбрехт-Тытека Д. Уолтон, Ч. Хамблин), логики (А. А. Ивин, Н. И. Кондаков, А. О. Маковельский) теории речевого воздействия (В. 3. Демьянков, О. И. Иссерс, С. Г. Кара-Мурза, О. Л Михалева, А. П. Чудинов), теории дискурса (Т. ван Дейк, В. И. Карасик, М. Л
Макаров, С. Н. Плотникова), теории коммуникации (Т. ван Дейк, О. И. Иссерс, Ч. Кэмпбелл, Р. Каплан), теории речевых актов (Дж. Серль), теории политической коммуникации (Р. Водак, В. 3. Демьянков, А. П. Чудинов, Е. И. Шейгал, О. Л. Михалева, О. Н. Паршина).
Целевые установки и задачи исследования определили применение, наряду с общетеоретическим индуктивным методом, включающим непосредственное наблюдение, анализ, сопоставление и классификацию языковых фактов, методов аргумен-тативного анализа в терминах прагма-диалектической теории аргументации Ф. X. ван Еемерена и Р. Гроотендорста, риторического и контекстуально-композиционного анализа, методов прагматического анализа, включающих исследование цели, намерений, коммуникативных стратегий протагониста, особенностей речевого взаимодействия участников в той или иной коммуникативной ситуации, дискурс-анализа «как интегральной формы изучения общения с точки зрения ее формы, функции и ситуативной, социо-культурной обусловленности» [Макаров, 2003, с. 98]. В работе также используется процедура исчисления речевых актов по
Дж. Серлю.
Теоретическая значимость настоящей диссертации заключается в том, что ее результаты вносят вклад в исследования политического дискурса с точки зрения анализа его аргументативных стратегий. В частности, прирастает фундаментальное знание об универсальных и специфических механизмах воздействия на электорат. Исследование имеет общетеоретическое значение и в целом предоставляет возможности для более глубокого научного осмысления феномена политической аргументации. Теоретическая значимость заключается также в дальнейшем развитии и углублении теории аргументации, заключающихся в уточнении понятий универсальных и этнокультурных стратегий аргументации, в системном описании национально-культурных оснований политической аргументации.
Практическая ценность работы состоит в возможности использования ее результатов и положений в практике преподавания ряда дисциплин: теории аргументации, теории речевого воздействия, риторики, теории политической коммуникации, теории межкультурной коммуникации, культурологии, а также при разработке учебных пособий, руководстве курсовыми и дипломными работами по соответствующей проблематике.
На защиту выносятся следующие теоретические положения:
-
Исторически сложившаяся западная модель аргументации следует линейному построению высказывания по схеме: тезис - аргумент - вывод. Восточная ар-гументативная модель предполагает циркулярное развитие дискурса с высоким содержанием метафорических образов. Однако в условиях современного политического дискурса восточная модель приближается к западной.
-
В сфере речевого воздействия политический дискурс представляет собой диалектическое взаимодействие аргументации и манипуляции. Соотношение аргу-ментативного и манипулятивного компонентов определяется характером коммуникативного события, в рамках которого происходит порождение дискурса. Определяющее значение при этом имеют цель общения, состав участников и временные рамки коммуникативного события. Стремление к достижению согласия, наличие в составе участников события членов экспертного сообщества, неограниченность же-
сткими временными рамками предопределяют преобладание в дискурсе рациональной аргументации. Изменение целевой установки на завоевание власти, сокращение количества экспертов, а также сужение временных рамок коммуникативного события неизбежно влечет вытеснение аргументативной составляющей манипуляцией.
-
Апелляция к рациональной сфере адресата преимущественно осуществляется в условиях реализации стратегий argumentum ad hominem и argumentum ad populum, применение которых обуславливают универсальный характер аргументации.
-
Обращение к эмоциональной сфере аудитории опосредовано стратегиями argumentum ad misericordiam и argumentum ad baculum. При этом обнаруживается преобладание национальных, культурно обусловленных аргументативных конфигураций.
Апробация работы. Основные результаты исследования обсуждались на заседаниях кафедры перевода, переводоведения и межкультурной коммуникации Иркутского государственного лингвистического университета. По материалам диссертационного исследования бьши сделаны доклады на научных конференциях ИГЛУ в 2007-2011 годах, на всероссийском научно-практическом семинаре преподавателей корейского языка вузов Российской Федерации в мае 2011 года. По теме диссертации опубликовано 7 печатных работ, в том числе 2 работы в ведущих изданиях, рекомендованных для публикации результатов кандидатских диссертаций. Общий объем публикаций составляет 3,7 печатных листа.
Структура работы. Поставленная цель и задачи исследования определили структуру и содержание работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, списка литературы, списка использованных словарей, списка источников примеров и пяти приложений. Общий объем работы составляет 209 страниц. Список использованной литературы включает 142 наименования, в том числе 45 работ на иностранных языках.
Теория аргументации в XX веке: от логической доминанты к практической рациональности
Господство логики в аргументации продолжается вплоть до середины XX века, когда в 1958 году одна за другой выходят две книги, открывшие новый этап в теории аргументации: «Использование аргументов» («The uses of argument») английского философа Стефана Тулмина и «Трактат об аргументации: новая риторика» Хейма Перельмана и Люси Ольбрехт-Тытеки.
Как справедливо отмечает Е. Н. Лисанюк, «риторический подход, главными представителями которого являются X. Перельман и С. Тулмин, исторически возник как реакция на доминирование логического подхода к рассуждениям» [Лисанюк, 2004, с. 223]. Подобным образом объясняет возрождение риторического направления И. А. Герасимова, подчеркивая, что «пафос авторов состоял в необходимости переключения внимания исследователей с идеальных логических конструкций на реальные процессы доказывающего мышления, обнаруживаемые в различных областях гуманитарного знания и практик» [Герасимова, 2009, с. 7].
Сам С. Тулмин во введении к дополненному изданию своей книги «Использование аргументов» признается, что его целью была «критика заявлений большинства англо-американских академических философов о том, что любой значимый аргумент может быть изложен в формальных терминах: не в виде силлогизма, а у Аристотеля любое умозаключение может быть названо силлогизмом, или цепью утверждений, а в виде строго демонстративной дедукции, вроде той, что представлена в эвклидовой геометрии» [Toulmin, 2003].
С. Тулмин отрицает математическую модель аргументации, предлагая вместо нее не что иное, как юридическую модель. Он призывает отказаться не только от математики, но также и от психологии, социологии и прочих дисциплин, взяв за основу юриспруденцию. Логика, по мнению С. Тулмина, это «обобщенная юриспруденция» [Toulmin, 2003, р. 7].
Автор проводит параллель между актом аргументации и судебным процессом, сопоставляя доводы, приводимые в ходе аргументации, со свидетельствами в суде. По аналогии с тем, как юриспруденция описывает правила ведения судебного процесса, С. Тулмин видит свою цель в том, чтобы «охарактеризовать так называемый «рациональный процесс» (the rational process), процедуры и категории, в соответствии с которыми приводятся и утверждаются аргументы» [Toulmin, 2003, р. 7]. Более того, автор приходит к мнению, что «судебные процессы представляют собой лишь особый вид «рациональной дискуссии» (rational dispute), для которой правила и процедуры аргументации утверждены институционально [Toulmin, 2003, р. 8].
Рассматривая процесс аргументации через призму юридической науки, С. Тулмин называет предметом своего исследования пруденцию, но не юридическую, а в более общем смысле, рациональную. (Our subject will be pru-dentia, not simply of jus, but more generally of ratio) [Toulmin, 2003, p. 8]. В данной связи необходимо отметить, что и сам латинский термин «prudentia» имеет значение «благоразумие», «рассудительность», «разумное отношение». Очевидно, автор намеренно подчеркивает необходимость рационального, разумного подхода к проблемам аргументации.
Таким образом, С. Тулмин выступает против логической модели аргументации, главным недостатком которой считает опору только на дедуктивные основания. В качестве альтернативы логическому подходу автор предлагает новую рациональную модель, опирающуюся на несколько иные стандарты оценки аргументов, прежде всего, на необходимость интерпретации любых аргументов в контексте их отношения к практической деятельности. Философ объясняет подобную смену методологии тем, что традиционно используемая в логике модель дедуктивной аргументации не может быть применена к рациональным процедурам доказывания, наблюдаемым в реальной жизни.
Для анализа аргументации С. Тулмин предлагает использовать модель, состоящую из шести взаимосвязанных компонентов: утверждение (точка зрения), улики (данные), основания, поддержка, опровержение (контраргумент, оговорка), определители (квалификаторы), первые три из которых являются обязательными составляющими практической аргументации. Используя эту модель, по замыслу автора, можно определить успешность и правильность практической аргументации, которая зависит не от формальной обоснованности, а, прежде всего, от того, насколько сильна поддержка и насколько убедительным делают утверждение основания.
В качестве иллюстрации приведем аргументативное высказывание, соответствующее требованиям предлагаемой С. Тулмином модели. Министр иностранных дел РФ С. В. Лавров следующим образом отвечает на вопрос журналиста о своей репутации независимого человека.
(3) Министр, па самом деле, не может позволить себе быть независимым. Министр иностранных дел является членом правительства и проводит внешнюю политику, которую определяет президент. Если ты этого не делаешь, ты не можешь быть министром (Лавров. Интервью телеканалу «Russia Today»).
Данный ответ содержит в себе 3 компонента практической аргументации, которые С. Тулмин считает обязательными: 1) утверждение, или точка зрения, тезис аргументации: «министр не может позволить себе быть независимым», 2) улики, или данные, являющиеся базой для утверждения: «министр иностранных дел является членом правительства и проводит внешнюю политику, которую определяет президент», и 3) основание, обеспечивающее переход от данных к утверждению: «если ты этого не делаешь, ты не можешь быть министром».
Помимо трех необходимых компонентов аргументации, данный фрагмент содержит еще один элемент, обозначенный С. Тулмином как «ква-лификатор» (определитель) и выражающий степень уверенности автора в утверждении. В данном случае в роли квалификатора выступает вводное словосочетание «на самом деле», показывающее убеждение автора в заявленной точке зрения. Очевидно, что словосочетание «на самом деле» выражает намного большую степень уверенности, нежели, например, такие слова, как «вероятно», «может быть» и т.п., а, следовательно, и все высказывание в целом приобретает большую убедительность.
В рассматриваемом примере не представлены 2 компонента модели С. Тулмина: поддержка и опровержение. По мысли С. Тулмина, поддержка должна служить подтверждением основания. В данном случае роль поддержки могла бы выполнить ссылка на Положение о Министерстве иностранных дел РФ, согласно которолгу руководство деятельностью МИДа осуществляет президент РФ. Что же касается опровержений, или контраргументов, задача которых показать ограничения, то есть указать случаи, в которых поддержка может не иметь силы, то в рассматриваемой ситуации привести их представляется практически невозможным, поскольку речь идет о государственных законах и нормах, четко регламентированных и не терпящих исключений.
Отсутствие двух указанных компонентов ни в коей мере не снижает убедительной силы высказывания, тем более, что сам создатель модели не считает данные составляющие обязательными. Таким образом, рассмотренное высказывание, с точки зрения С. Тулмина, вполне может считаться успешным и правильным примером практической аргументации.
Как было отмечено выше, практически одновременно со «Способами использования аргументации» С. Тулмина выходит работа X. Перельмана и Л. Ольбрехт-Тытеки «Новая риторика: трактат об аргументации», однако, известность эта книга получает лишь спустя 10 лет, после выхода в 1969 году ее перевода на английский язык.
Диалектика рациональных и иррациональных смыслов в политическом дискурсе
Если, как было отмечено выше, цель политического дискурса - завоевание и сохранение власти, то его основная функция на пути к достижению этой цели - борьба за власть, овладение властью, ее сохранение и осуществление. Посредством дискурса политические деятели стремятся убедить слушателей (в первую очередь, потенциальных избирателей) в собственной правоте, привлекая их тем самым на свою сторону и заручаясь поддержкой. Иными словами, политический дискурс призван «внушить адресатам - гражданам сообщества - необходимость «политически правильных» действий и/или оценок» [Демьянков, 2002, с. 38], «убедить аудиторию в правильности нарисованной автором картины мира» [Михалева, 2009, с. 34].
Принимая во внимание рассмотренное выше положение о том, что средством разумного убеждения, призванного изменить картину мира адресата в соответствии с интенциями говорящего, является аргументация, приходил! к выводу, что именно аргументация и должна служить основным орудием реализации главной задачи политического дискурса. Иными словами, свойственная политическому дискурсу интенция борьбы за власть предполагает использования в нем приемов аргументации.
На особую функцию аргументации в политической коммуникации указывает Т. В. Юдина, отмечая, что именно аргументация способствует осуществлению демократического участия граждан в выборе власти, и называя ее неотъемлемой частью современной общественной жизни и единственным легитимным способом разрешения общественных конфликтов [Юдина, 2001, с. 98].
Рассмотрим в качестве примера аргументации в политическом дискурсе отрывок выступления председателя правительства РФ В. В. Путина на заседании Генерального совета ФНПР России 18 сентября 2010 года.
(11) Сейчас экономика страны постепенно восстанавливается после кризиса ... В течение года было создано около миллиона новых работа мест или воссоздано утраченных ранее рабочих мест. Безработица сократилась до 7% экономически активного населения: в конце 2009 года было 8,6%, сейчас - 7%, как я уже сказал. Рост реальной заработной платы (за минусом инфляции) составляет 4,9%. Кстати говоря, мы с вами и в кризисное время, когда практически во всех странах отменяли индексации, понижали заработную плату и так далее, обеспечили небольшой, но всё-таки рост реальной заработной платы в целом по стране. Сегодня он составляет 4,9%. Промышленное производство выросло на 9,6%. Напомню, что в кризисное время рухнуло, просто рухнуло почти до 10%, а в обрабатывающей промышленности был спад до 15,3%. Сегодня, кстати, обрабатывающая промыишенность растёт более быстрыми темпами, чем весь промышленный сектор (Путин. Выступление на заседании Генерального совета ФНПР России).
Данный отрывок являет собой типичный пример сочинительной сложной аргументации, где тезис (Т: Сейчас экономика страны постепенно восстанавливается после кризиса) защищается при помощи ряда аргументов (A1: были созданы и воссозданы рабочие места, А2: сократилась безработица, A3: повышается рост заработной платы, А4: растет промышленное производство), каждый из которых выступает как отдельная часть защиты точки зрения и только все они в совокупность обеспечивают достаточное основание для принятия тезиса. Если хотя бы один из аргументов окажется ложным, аргументация уже не будет выглядеть столь убедительно.
Примечательно, что в процессе аргументации политик неоднократно подкрепляет утверждения цифровыми данными, сопоставляя прошлые и нынешние экономические показатели. А. Н. Баранов определяет такую стратегию через понятие количественной оценки и отмечает непосредственное участие последней в процессе принятия решений [Баранов, 1989]. Необходимо отметить, что, когда речь идет о политической коммуникации, следует говорить не о принятии решения, что является весьма широким понятием, а о принятии адресатом точки зрения протагониста, поскольку именно это и является целью политического дискурса.
По мнению Н. А. Евстегнеевой и О. Н. Паршиной, подобная количественная оценка (в их терминологии «цифровая модель») является сильным средством убеждения и одним из самых надежных аргументов доказательства [Евстегнеева, 200, с. 159].
Отметим, что приведение в качестве аргумента количественной оценки обусловлено манипулятивным потенциалом последней, поскольку, количественные сведения всегда представляются выборочно. Иными словами, ар-гументатор использует только те показатели, которые поддерживают его точку зрения.
В данном примере приведенная в качестве доказательства количественная оценка наглядно иллюстрирует превосходство описываемой ситуации над предыдущим состоянием дел, тем самым повышая иллокутивную силу акта аргументации.
Помимо чисто аргументативных высказываний, в приведенном отрывке наблюдаются элементы иррациональной аргументации, иными словами, апелляции не к разуму, а к чувствам аудитории.
Так, путем употребления инклюзивного «мы с вами», политик заявляет о своем единении с аудиторией и разделяет с адресатом заслуги в экономической жизни страны. А использование так называемого «argumentum ad ignoratium» («Напомню, что...»), представляет следующий далее аргумент как не вызывающий сомнения, всем известный факт, о котором оратор лишь напоминает, на тот случай, если вдруг кто-то об этом забыл (но знать это все должны непременно). В совокупности с рациональными аргументами, подобное вкрапление иррациональных средств подкрепляет убедительность аргументации. Таким образом, сочетая приемы рациональной и иррациональной аргументации, политик последовательно доказывает заявленный тезис. В целом подобная аргументация выглядит весьма убедительно.
Необходимо отметить, что данный пример аргументации имеет форму информирования слушателей, когда оратор, предоставляя определенные сведения, вносит изменения в картину мира адресата, что в дальнейшем должно обеспечить необходимый перлокутивный эффект. Справедливо в этой связи замечание О. Н. Паршиной о том, что «в политическом дискурсе вряд ли может преследоваться цель «информировать» без желания сформировать при этом положительное или отрицательное отношение адресата к чему-либо или изменить его мировоззрение, повлиять на его образ мыслей» [Паршина, 2007, с. 12]. Поэтому, несмотря на то, что аргументация в рассмотренном выше случае принимает вид информирования, основной целью политика остается воздействие на адресата, внедрение определенных изменений в его картину мира.
Помимо рассмотренного выше случая сочинительной сложной аргументации, политический дискурс изобилует примерами сложной подчинительной и множественной аргументации.
Приведем в качестве иллюстрации сочетания подчинительной и множественной аргументации выступление на заседании Думы председателя ЦК КПРФ Г. А. Зюганова. Поскольку объем работы не позволяет привести полный текст выступления политика, ограничимся лишь выдержками из транскрипта выступления (Приложение 3).
Критикуя проект Федерального бюджета на 2011 год и плановый период 2012-2013 годов, Г. А. Зюганов заявляет тезис о недопустимости принятия данного проекта бюджета. В качестве аргументов выдвигаются следующие положения: (12) А1: «нынешний бюджет лишает будущего не только всю страну, но и следующие поколения», А2: «.данный бюджет является глубокой долговой ямой», A3: «этим бюджетом модернизация отменяется на ближайшие 3 года, то есть не будет реализована главная задача, которую поставил перед всеми партиями и Думой президент страны», А4: «в этом бюджете заложен бойкот стратегических интересов страны», А5: «это антисоциальный бюджет по своей сути», А6: «под угрозу попадает целостность страны» и пр. (Стенограмма заседения Государственной Думы РФ).
В данном случае отдельные аргументы являются альтернативными вариантами защиты заявленной точки зрения, каждого отдельного аргумента уже могло бы быть достаточно, чтобы обосновать тезис. Однако политик намеренно использует множественную аргументацию, так как приведение как можно большего числа не связанных между собой аргументов обеспечивает максимальную силу убеждения.
Подобная структура аргументации может носить риторический характер. Ф. ван Еемерен и Р. Гроотендорст объясняют использование множественной аргументации в риторических целях тем, что «благодаря выдвижению целого ряда аргументов защита выглядит сильнее, создается впечатление, что говорящий осознает все возможные возражения по поводу выдвигаемой точки зрения» [Еемерен, 1992, с. 72].
Argumentum ad hominem в предвыборном политическом дискурсе
Выступления и обращения политических деятелей, особенно в период предвыборной борьбы, изобилуют примерами атаки на личность. Подтверждение этому можно найти в дискурсе как русских, так и корейских политиков, активно использующих все обозначенные выше виды argumentum ad hominem.
Несмотря на то, что абъюзивный, или оскорбляющий, вариант argumentum ad hominem является довольно грубой формой проявления агрессии и из-за отсутствия реальных доказательств может показаться неубедительным, политики, увлеченные борьбой за власть, не пренебрегают такими приемами аргументации и используют их весьма часто.
Как в российском, так и в южнокорейском политическом дискурсе чаще всего критике и сомнению подвергаются такие человеческие качества, как честность, надежность, законопослушность. Оппоненты выставляются лжецами, ненадежными людьми, преступниками. Приведем лишь некоторые характерные номинации из дискурса российских и южнокорейских политиков.
Жириновский: аферисты, авантюристы, преступники, лжецы, жулики, проходимцы, ничего не знают, ничего не умеют (обнаружено 36 подобных употреблений на 430 стр. текста), жулики (87 употреблений на 430 стр. текста) фальшивый провокатор (о Богданове); Зюганов: правительство дилетантов, воры, безответственные люди (45 употреблений на 470 стр. текста); Богданов о Жириновском: политический террорист, человек, который предает своих избирателей (18 употреблений на 200 стр. текста).
Порой атака на личность принимает очень резкие формы, и тогда, в отличие от приведенных выше номинаций, отражающих несоответствие кандидата нравственным или этическим нормам, политиками используются ин-вективная лексика, показывающая ментальную или психологическую неадекватность оппонента: партия придурков и сумасшедших (Жириновский о ДПР), больной, шизоид, сумасшедший, очковтиратели, подонки и др. (Жириневский), беспомощное правительство, люди, неспособные управлять страной (Зюганов), -Т-ТГ Ш Л} W (неспособные люди), #/S] (неразумные) ( ЬЦЩ. -Мун Гук Хен). Однако поскольку политический дискурс является институциональной формой общения, где правила и нормы четко регламентированы, такие примеры, хотя и имеют место, встречаются не особенно часто.
Более активно в ходе предвыборного дискурса эксплуатируются второй и третий варианты argumentum ad hominem, а именно обстоятельственный и аргумент от предвзятости.
Следующие примеры иллюстрирует обстоятельственный вариант argumentum ad hominem, когда протагонист выражает сомнение в честности, надежности политического оппонента в связи с тем, что в его действиях или словах наблюдается противоречие.
Еще вчера во время, так называемой, «прямой трансляции» он (Ли Мён Бак) сам (доел, своим собственным ртом) уверенно заявлял: «Это я основал компанию ВВК1», «Я добился того, что доходы за первый год составили 28%», «Обучившись в Америке, я вернулся и основал инвестиционную интернет-группу», но не проишо и нескольких лет, как он отрицает все это: «Я не имею к этому никакого отношения», «Я вне подозрений прокуратуры» (Чон Дон Ен. Выступление на канале МВС).
Подобно примерам, рассмотренным в предыдущем параграфе в качестве иллюстрации к обстоятельственному типу argumentum ad hominem, данное высказывание построено на основе противопоставления «минусового» (Т-): Ли Мен Бак является основателем ВВК, и «плюсового тезиса» (Т+): Ли Мен Бак не имеет отношения к компании ВВК, каждый из которых подкрепляется аргументами, представленными в виде цитат высказываний самого оппонента: (А1-) «это я основал компанию ВВК», (А2-) «я добился того, что доходы за первый год составили 28%», (A3-) «обучившись в Америке, я вернулся и основал инвестщионпую интернет-группу», (А1+) «я не имею к этому никакого отношения», (А2+) «Я вне подозрений прокуратуры».
Необходимо отметить, что подобное цитирование усиливает аргументацию, поскольку, являясь воспроизведением исходной иллокутивной силы, затрудняет контраргументацию со стороны оппонента.
Таким образом, подчеркивая непоследовательность и противоречивость заявлений своего соперника по предвыборной гонке, Чон Дон Ен пытается сместить оценку кандидата избирателями к отрицательному полюсу.
Н. В. Гоца, доверенное лицо кандидата в президенты от Демократической партии России А. В. Богданова, в ходе предвыборных теледебатов на канале «Звезда» подобным образом обвиняет В. В. Жириновского в том, что он противоречив в своих действиях и заявлениях и, тем самым, предает своего избирателя. (26) ...всячески отрицая очередную какую-нибудь инигщативу правительства, будь то налоговый новый кодекс, трудовой кодекс или еще какой-нибудь, ругая всех, упрекая и всячески отрицая важность того документа, который выносится на обсуждение Государственной Думы, его системность, затем Вы предаете, по сути, всех Ваших избирателей...Ваша фракция, как один, кроме Вас, это очень важно отметить, Владимир Вольфович лично не предает, он дает команду, чтоб предала целая фракция, так вот затем все голосуют за этот закон, даже антинародный закон, а Владимир Вольфович «чистенький и пушистенький» говорит: «А я не голосовал» (Гоца. Теледебаты на канале «Звезда»).
Особенность данного примера состоит в том, что сначала сталкивая два тезиса: (ТІ) Жириновский выступает против правительства (отрицает инициативы правительства) и (Т2) Жириновский дает команду поддержать правительство (предлагаемый правительством закон), оратор затем создает двойное противоречие, вводя противоречащий второму, но поддерживающий первый тезис аргумент (А1) Жириновский не голосует за правительственный закон.
Таким образом, дважды подчеркивая непоследовательность оппонента, Н. В. Года пытается разоблачить лидера ЛДПР, который фактически, оставаясь верным своему слову, и не поддерживая законопроект, на самом деле отдает тайные указания, противоречащие его позиции.
Что касается аргумента от предвзятости, то, когда речь идет о предвыборных баталиях, оппонент чаще всего обвиняется в том, что заинтересован в своей победе, а не в реальном обсуждении и решении тех проблем, о которых он говорит. Иными словами, приводимые им аргументы направлены не на разрешение критической дискуссии, а приводятся лишь с целью привлечь на свою сторону как можно больше потенциальных избирателей.
Argumentum ad misericordiam ad Ipsum как характерная этнокультурная стратегия южнокорейского политического дискурса
Второй тип argumentum ad misericordiam, выделенный нами, можно условно обозначить как «апелляция к сочувствию адресанту», или argumentum ad misericordiam ad Ipsum. Этот тип аргумента к жалости является очень распространенным в южнокорейском предвыборном дискурсе, в то время как в русском практически не встречается. Его суть заключается в том, что протагонист пытается вызвать чувство жалости к своей личности, взывает к сочувствию, описывая какие-либо печальные события из собственной жизни. Это могут быть подробные описания несчастливого детства, тяжелой юности или нелегких трудовых буден. Освещаются как душевные, так и физические страдания протагониста или его семьи. «Лд5» (невзгоды, лишения, трудная жизнь), «Л-Ц-» (боль, мука, страдание), «Л1 » (мука, страдание, переживание), «Л\+» (трудности, лишения), «1 Щ --» (трудности, сложности, тяжелая ситуация), « Щ» (раны, душевные и физические) - вот далеко не полный перечень лексических единиц, являющихся непременными атрибутами подобных высказываний. Судя по признаниям корейских политиков, они «.терпят невыносимые страдания» { "г Т WITT JZ## &Ч), живут «в мире бесконечных страданий, заговоров и интриг, мире сложностей» ( г& М -Щ -g-S-Q W-4 r}14 ї$& Ф//АІ), «жертвуют собой ради своей страны» (WS ir $Щ } & #i- 4MjM/ ЧІЧЧ) (Ли Мен Бак), их «мучают многочисленные душевные раны» (-& } Ш1 с"Ч), они «много страдают» ( Ш] -Л ЧЇЩ-rf) (Чон Дон Ен).
Достаточно часто предметом описания становятся события из прошлого, которые протагонисту пришлось пережить. Так, кандидат в президенты РК Вон Хи Рён начинает свое выступление с подробного описания жизненных трудностей, которые выпали на его долго в молодости.
Дорогие (доел, любимые) товарищи! Я вырос в семье бедного крестьянина на маленьком острове Чечжудо. Я верил, что только образование поможет мне выбраться из этой беспросветной нищеты. Поэтому я усердно учился и даже занял 1-ое место в стране по единому государственному экзамену. Я хотел преуспеть в жизни и позаботиться о своих несчастных (доел, страдающих) родителях. Но в 1980-е годы суровая действительность изменила всю мою жизнь. За участие в демонстрации я был временно отстранен от учебы, я стал посещать вечерние занятия, но вскоре попал в тюрьму. Я стал чернорабочим на заводе. Я глубоко ранил души своих родителей (доел, забил большой гвоздь им в сердце), но я верил, что все делаю правильно (Вон Хи Рен. Выступление в ходе предварительных выборов кандидата от партии Великой страны на пост президента РК).
Бедность, сложности с обучением, тюремное заключение, тяжелая работа - все это, несомненно, стало тяжелым испытанием для политика. Причем протагонист описывает не только свои собственные страдания, но и ту тяжелую ситуацию, в которой оказались его родители («несчастные, страдающие родители», «ранил души родителей»). А благополучие родителей в восточной культуре имеет для человека очень большое значение. Их страдание порой может переживаться тяжелее, чем собственное. Вероятно, поэтому, данный пример апелляции к сочувствию родителям не является единичным, и подобные употребления argumentum ad misericordiam встречаются и в выступлениях других политиков. Так, вспоминая о покойной матери, другой кандидат в президенты, Чон Дон Ен, пытается вызвать у слушателя жалость и сочувствие.
Самая уважаемая мной женщина — моя мать. Она умерла в позапрошлом году, но при жизни у нас с ней были очень теплые отношения (доел. как у пары влюбленных). Как и все матери на земле, моя мама прожила жизнь, полную лишений и трудностей. Когда я учился в старших классах, умер мой отец. И с тех пор на протяжении 36-и лет мама являлась главой нашей семьи, заботилась о 4-х сыновьях, обеспечивая нам достойную жизнь и образование (Чон Дон Ен. Интервью с кандидатом в президенты от Новой объединенной демократической партии).
Упоминая о покойных родителях, Чон Дон Ён пытается вызвать сочувствие и к себе самому. Ведь потеря отца в раннем возрасте означает, что его семье пришлось преодолеть массу трудностей, связанных, прежде всего, с недостатком средств к существованию. А теперь из жизни ушла и мать, которая была поддержкой для всей семьи на протяжении многих лет.
В другом своем выступлении, рассказывая о своем тяжелом детстве, политик повествует о том, как они вместе с матерью шили и продавали на рыке одежду для того, чтобы оплатить его обучение: (42) - / W Sr ЧИРЦ- #ЛЗА fe l г Ш вЧ .-Д Чон Дои Ен, вместе с матерью шил одежду, которую мы продавали потом на рынке, чтоб оплатить мое обучение (Чон Дон Ен. Объединение партий - путь к победе).
Таким образом, argumentum ad misericordiam ad Ipsum как характерная этнокультурная аргументативная стратегия южнокорейского политического дискурса имеет иллокутивную цель изменить эмоциональную установку адресата, вызвав сочувствие и жалость к личности протагониста. Объектом сочувствия может выступать как сам протагонист, так и члены его семьи.
