Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Теоретические аспекты системной организации знаний в лексике и фразеологии . 10
1.1. История фразеологических исследований в узком освещении 10
1.2. Лексическое значение слова 16
1.3. Фразеологическая единица: определение, структура значения, функция, основания классификации 32
1.4. Паремиологизм: определение, структура значения 43
1.5. К вопросу о соотношении языка и культуры 49
Выводы 59
ГЛАВА 2. Образ человека в турецкой языковой картине мира 61
2.1. Внешнее/внутреннее 61
2.2. Образ «внешнего человека» 63
2.3. Образ «внутреннего человека» 124
2.4. Пространство и время 169 Выводы 172
ГЛАВА 3. Семасиологическое исследование соматической лексики 174
3.1. Принципы описания соматической лексики 174
3.2. Структура значений лексемы «голова» 176
3.3. Структура значений лексемы kafa «голова» 182
3.4. Структура значений лексемы aim «лоб» 188
3.5. Структура значений лексемы goz «глаз» 190
3.6. Структура значений лексемы burun «нос» 200
3.7. Структура значений лексемы kulak «ухо» 204
3.8. Структура значений лексемы agvz «рот» 208
3.9. Структура значений лексемы dil «язык» 213
3.10. Структура значений лексемы ciger «печень» 215
3.11. Структура значений лексемы уйгек «сердце» 218
3.12. Структура значений лексемы kalp «сердце» 221 Выводы 225 Заключение 226 Библиография 228
Приложение 1.Идеографическое представление концепта «Человек»
- История фразеологических исследований в узком освещении
- Паремиологизм: определение, структура значения
- Образ «внешнего человека»
- Структура значений лексемы «голова»
Введение к работе
В последние годы, в связи с углубившимся интересом к исследованиям о соотношении языка и мышления, языка и культуры, стал активно разрабатываться вопрос о национально-культурной специфике языка. Идею о национальной специфике языка высказывал В. фон Гумбольдт, выразив убеждение в особом способе обозначения каждым народом явлений действительности, отраженном в языке. Им также высказан постулат о частичной обусловленности мировидения народа благодаря свойствам своего языка [Постовалова, 1982; 54-56]. Этот тезис был впоследствии развит Л. Вайсгербером и другими учеными в Германии и Э. Сепиром и Б. Уорфом в США.
Идея о том, что роль самого познающего индивида в концептуализации действительности значительна, и исследование значения языковых единиц необходимо проводить с учетом человеческого фактора, впоследствии высказывалась в известных работах Дж. Лакоффа, Л. Витгенштейна и других исследователей. Познавательный процесс не задан изначально извне, а несет отчетливый отпечаток когнитивной деятельности человека. Кроме того, даже при учете универсальности основных процессов когнитивной деятельности, например, метафоры, их конкретное «исполнение» является отражением национальной специфики каждого народа, имеющего, наряду с универсальными, индивидуальные сферы опыта, релевантные для категоризации [Лакофф, 1995; 144].
Определенный вклад внесла в развитие данной тематики Э. Рош своей теорией прототипов и категорий базового уровня. По результатам психолингвистического эксперимента ею было установлено, что понятия в человеческом сознании структурируются не по критерию общих признаков, а, напротив, на основе разных признаков. Кроме того, каждая категория имеет прототип, который может быть национально-культурно специфичен.
На важность вопроса о категоризации действительности указывает Дж. Лакофф: «Категоризация требует весьма серьезного отношения. Трудно представить что-то более важное для нормального функционирования нашего мышления, восприятия, деятельности и речи. Когда бы мы не размышляли о классах сущностей (things) - стульях, нациях, болезнях, эмоциях и вообще о любых разновидностях вещей - мы обращаемся к категориям. ... Вне способности к категоризации мы не смогли бы функционировать вообще - ни в материальном мире, ни в социальной и интеллектуальной жизни» [Там же; 144]. Дж. Лакофф подчеркивает, что при трактовке значения необходимо учитывать роль когнитивных процессов в категоризации и роль культурных моделей в определении значения [Там же; 144].
Таким образом, формирование понятий в человеческом сознании обусловлено процессом мышления человека. Понятие может включать в себя признаки, характерные только для данного лингвокультурологического общества. В структуре понятия, зафиксированного даже в родственных языках, могут проявляться разные физические характеристики объекта. С другой стороны, в сознании носителей языка могут возникать ассоциации, связанные с объектом, которые не присущи этому объекту как таковому. Это дает основание рассматривать наименование с целью выявления в семантике соответствующего слова денотативных или сигнификативных признаков, а также выяснения, каким образом отражается идея, попадая в поле действия различных культурно обусловленных представлений, ценностных ориентиров.
Наиболее ярко национально-культурная специфика проявляет себя в группе безэквивалентной и частично эквивалентной лексики, в частности, во фразеологизмах. Эти единицы являются консервативным классом, так как имеют глубокие исторические корни и репрезентируют архаические смыслы познания человеком окружающего мира, поэтому именно «фразеологизмы как свернутые культурные тексты позволяют реконструировать архаические представления» [Дутова, 2004; 185]. Во фразеологии конкретного народа богато представлен национально-специфичный материал. «Язык окрашивает через
систему своих значений и их ассоциаций концептуальную модель мира в национально-культурные цвета» [Телия, 1996; 135], и в языке «закрепляются и фразеологизируются именно те образные выражения, которые ассоциируются с культурно-национальными эталонами, стереотипами, мифологемами и т. п. и которые при употреблении в речи воспроизводят характерный для той или иной лингвокультурной общности менталитет» [Там же; 233]. По словам В.Н. Телия, исследование фразеологического фонда языка помогает раскрыть средства и способы проникновения культурных традиций и ценностей в язык [Телия, 1999; 15].
В последние годы в российском и мировом языкознании усилился интерес к фразеологическим единицам, содержащим в своем составе слова, обозначающие части тела человека или животного. Соматизмы, по выражению В.Г. Гака, «не имеют заранее обусловленных национально-культурных коннотаций» [Гак, 1999; 261], и в силу этого условия обладают большим потенциалом фразеологизации - фразеологические единицы с этим компонентом составляют самую многочисленную группу среди всех тематических групп, так как обозначают универсальные, неотъемлемые атрибуты тела человека или животного. По утверждению P.M. Вайнтрауба, все они (или почти все) относятся к семантическому макрополю «человек» и обозначают человека, его умственные способности и морально-волевые качества, его эмоции, психическое и физическое состояния, его деятельность и поведение, а также взаимоотношения между людьми и относятся к соответствующим семантическим микрополям, на которые подразделяется семантическое поле «человек» [Вайнтрауб, 1980; 55].
Этот пласт фразеологии является языковой универсалией и присутствует во всех языках, что объясняется известной эгоцентричностью человека - в лингвистической литературе уже неоднократно указывалось на то, что человек
осваивает окружающую действительность «от себя» (Ю.Д. Апресян, Н.Д. Арутюнова, Г.И. Берестнев, В.Г. Гак и др.). Очень емко по этому поводу выразилась A.M. Эмирова: «Само человеческое тело является наиболее
доступным и изученным объектом наблюдения человека с первых его жизненных шагов. Свою ориентацию в пространстве, свою оценку окружающего человеку «удобнее» соотносить, прежде всего, с частями своего тела» [Эмирова, 1972; 141]. Подобная выраженная тенденция проецировать в процессе познания окружающей действительности на мироздание и социум структуру собственного тела выражается в абсолютной антропоцентричности соматических фразеологизмов как единиц особого характера. Принцип антропоцентричности, как указывает Г.И. Берестнев, на материале соматической фразеологии проявляется в демонстрации связи языкового сознания с мифологическими представлениями о строении окружающего человека реального мира [Берестнев, 2001; 67].
Картина мира, выстроенная из заведомо антропоцентрических понятий, не может быть ничем иным, как «умноженным отпечатком единого первообраза человека» [Габышева, 2003; 24]. Потому соматический код во фразеологии ярко демонстрирует универсальность и своеобразие языка, впитавшего национальные традиции понимания и осмысления человека и явлений окружающей действительности.
Актуальность работы определяется недостаточной изученностью проблем национально-культурного своеобразия устойчивых выражений турецкого языка, что вызвало необходимость выявить, систематизировать и описать тюркскую соматическую фразеологию, изучение которой ранее носило фрагментарный характер, а также вскрыть весь спектр переносных значений некоторых слов турецкого языка, обозначающих части тела человека, и объяснить причины, лежащие в основе этих тропов.
Объектом исследования являются соматические фразеологические единицы турецкого языка.
Предметом исследования выступают этнолингвистические и лингвокультурологические особенности соматических фразеологизмов турецкого языка как источников информации о национально-специфических особенностях наивной картины мира данного народа, а также особенности реализации полисемантизма соматической лексики турецкого языка.
Целью работы является отражение тех способов осмысления, категоризации и оценки явлений окружающей действительности, которыми пользовался носитель данной культурной традиции, познавая мир и взаимодействуя с ним в своей практической деятельности.
Намеченная цель определила задачи:
Освещение понятийно-фразеологичесих аспектов исследования соматических ФЕ: взаимодействие языка и культуры в свете этнолингвистики и лингвокультурологии;
Систематизация и идеографическое описание соматических ФЕ;
Воссоздание облика «наивного турка» на основе исследуемого материала;
Определение круга значений, кодируемых конкретным соматизмом;
Вскрытие мотивированности переносных значений у конкретного соматизма.
Научная новизна диссертации состоит в том, что впервые на материале соматической фразеологии турецкого языка было проведена идеографическая разработка концепта «человек» с детальным описанием систематизированных фразеосемантических объединений. Кроме того, впервые группы слов турецкого языка, обозначающие части тела, были исследованы семасиологическим методом.
Теоретическая значимость диссертационного исследования заключается в дальнейшей разработке и конкретизации общих положений теории языковой картины мира, в том числе и в методологическом аспекте. Результаты настоящего исследования могут быть использованы в этнолингвистике и лингвокультурологии, при составлении лексикографических и фразеографических словарей, в теории и практике перевода фразеологических единиц, в сфере исследований по межкультурной коммуникации.
Практическая ценность предлагаемого подхода заключается в том, что он позволяет на конкретном материале разработать методику описания соматических фразеологизмов с последующей реконструкцией некоторых особенностей национальной картины мира. Результаты исследования могут быть использованы при составлении вузовских курсов по этнолингвистике, лингвокультурологии, лексикологии и семасиологии тюркских языков.
Материалом для исследования послужила картотека соматических фразеологических единиц турецкого языка, выделенных нами методом сплошной выборки из толковых фразеологических и двуязычных (русско-турецких, турецко-русских) словарей, и апробированных на носителях языка.
Основными методами являются классификационный и дескриптивный метод, метод компонентного анализа.
На защиту выносятся следующие положения:
1. Соматический код как один из ключевых кодов культуры, актуализируется при категоризации действительности, участвуя в описании многих сфер жизнедеятельности человека. Человек отражает окружающую действительность, проецируя на мироздание и социум структуру своего тела и функции его частей. Языковые тропы
используются как один из инструментов семиотической фиксации и выражения национально-культурного мировидения народа.
Полисемантизм соматической лексики основан на особенностях концептуализации топографических и функциональных свойств той или иной части тела.
Фразеология турецкого языка отражает способы категоризации окружающей действительности, релевантные для данной этнокультуры.
Апробация работы: Основные положения и результаты исследования были освещены в докладах на конференции, посвященной 50-летию Стерлитамакской государственной педагогической академии и 100-летию X. Давлетшиной (Стерлитамак, 2005), Всероссийской научной конференции «Урал-Алтай: через века в будущее» (Уфа, 2005), Постоянной Интернациональной Алтаистической конференции (Москва, 2005), Всероссийской научной конференции «Башкирская филология: история, современность, перспективы» (Уфа, 2005).
Содержание исследования отражено в 8 научных публикациях.
Структура и объем работы: Структура диссертационного исследования определяется его целями и задачами. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы и двух приложений: 1. Идеографическое описание семантического поля «Человек» на материале соматических ФЕ турецкого языка; 2. Семантическая структура лексем, обозначающих части тела человека, в турецком языке.
История фразеологических исследований в узком освещении
Современное состояние семантических исследований языковых единиц характеризуется многомерностью подходов. Последние десятилетия явились свидетелями бурного расцвета новых направлений в лингвистике, таких как когнитивная лингвистика, культурологический, лингвокультурологический и др. подходы.
Фразеологический фонд языка всегда представлял интерес в качестве объекта лингвистических исследований. История изучения фразеологии восходит к трудам Ш. Балли, А.А. Потебни, А.А. Шахматова, А.В. Щербы, Е.Д. Поливанова, В.В. Виноградова.
Одним из первых лингвистов, предпринявших попытку детальной классификации фразеологических единиц (далее - ФЕ), был Ш. Балли [Балли, 1961]. В русской лингвистике первая попытка изучения устойчивых сочетаний слов принадлежит А.А. Шахматову, обратившему внимание на семантическую целостность и синтаксическую устойчивость некоторых словосочетаний [Шахматов, 1941; 271].
Основы изучения русской фразеологии были заложены В.В. Виноградовым. Ученый дал подробную классификацию фразеологического корпуса, в основе которого лежит степень спаянности и мотивированности значений ФЕ. В статье «Об основных типах фразеологических единиц в русском языке» ученый выделил три типа ФЕ: 1) фразеологические сращения, или идиомы, являющиеся «абсолютно неделимыми, неразложимыми ФЕ, значение которых абсолютно независимо от их лексического состава, от значений их компонентов», например, как пить дать, кузькина мать; 2) фразеологические единства, представляющие собой «тип устойчивых, тесных фразеологических групп, которые тоже синтаксически неделимы и тоже являются выражением единого, целостного значения, но в которых это целостное значение мотивировано, являясь произведением, возникающим из слияния значений лексических компонентов», например, выносить сор из избы, стреляный воробей; 3) фразеологические сочетания, определяемые как «фразеологические группы, образуемые реализацией несвободных, связанных значений слов», например, расквасить нос, обагрить кровью [Виноградов, 1947; 21-28]. Большая заслуга В.В. Виноградова состоит в том, что он заложил основы теории фразеологии, в центре внимания которой находится слово. В одной их своих работ ученый писал: «Тесная связь идиоматики и фразеологии с лексикологией обусловлена не только структурной близостью понятий слова и идиомы, но и постоянным движением внутри языка от слов к идиомам и фразам - и обратно - от фраз и идиом к словам» [Виноградов, цит. по Телия, 1966; 21].
Таким образом, фразеологическая концепция В.В. Виноградова - сегмент более широкой проблемы: слово и система его значений. Виды значений и употреблений слова легли в основу приведенной выше классификации ученого.
Позже Н.М. Шанский сформулировал понятие фразеологических выражений, или устойчивых фраз (предложения с переосмысленным составом), которые не только являются семантически членимыми, но и состоят целиком из слов со свободным значением, основную массу которых составляют пословицы и поговорки [Шанский, 1985; 12].
В этот период своего развития, который В.Н. Телия назвала «классическим» [Телия, 1996], фразеология оформляется в самостоятельную лингвистическую дисциплину, в задачи которой вошли такие вопросы как определение объема фразеологического фонда языка, определение фразеологической единицы, отличия и сходства со свободными словосочетаниями и словами, типология фразеологических единиц.
Благодаря исследованиям Г.Л. Пермякова, в отдельную отрасль лингвистики оформилась паремиология. Ученый определил круг паремиологического фонда языка, его отношение к фразеологическому фонду языка, сформулировал определения паремий, разработал их классификацию.
Вопросы фразеологии турецкого языка получили освещение в трудах отечественных лингвистов. Так, проблемы формирования турецких идиоматических выражений, их типизации нашли отражение в работах Л.Н.Долганова [Долганов, 1952], вопросы фразеологической синонимии, полисемантичности, вариантности были рассмотрены в исследованиях Э.В. Мамулия [Мамулия, 1970], сравнительное исследование структурно-семантических особенностей глагольных фразеологизмов осуществлено в работах Д.М. Мардановой [Марданова, 1997], А.Ш. Хамматовой [Хамматова, 1999], Л.Г. Мифтахутдиновой [Мифтахутдинова, 2003], сопоставительному анализу турецких фразеологизмов с общим компонентом (космоним и орнитоним соответственно) посвящены работы Г.М. Сафиной [Сафина, 1998], Н.Д. Пименовой [Пименова, 2002].
Что касается группы слов со значением части тела человека или животного, то описанием культурной семантики тела человека занималась А. Вежбицкая [Вежбицкая, 1999], «наивную анатомию» человека описала Е.В. Урысон [Урысон, 2003]. Исследование значений основных названий головы на материале славянских и германских языков осуществил П.М. Аркадьев [Аркадьев, 2002]. Описанию переносных значений соматической лексики тюркских языков посвящена работа Д.Х. Базаровой [Базарова, 1967]. Нельзя не отметить исследование А.В. Дыбо, посвященное семантической реконструкции соматических терминов в алтайских языках [Дыбо, 1996]. На материале тюркских языков Сибири и казахском языке соматические фразеологизмы, характеризующие человека, описаны Е.В. Николиной [Николина, 2002].
В последнее время актуальность приобрели работы, посвященные вскрытию и описанию национально-культурной специфики ФЕ, и выполненные на основе этнолингвистического и лингвокультурологического подходов. Из работ подобного плана на материале тюркских языков отметим работу З.М. j Раемгужиной [Раемгужина, 1999], Р.Х. Хайруллиной [Хайруллина, 1999].
Вопросы номинации человека на материале карачаево-балкарского языка освещены в работе А.И. Геляевой [Геляева, 2002], фразеологической концептуализации понятия «человек» на материале этого же языка посвящена работа Ж.Х. Гергоковой [Гергокова, 2004]. Что касается работ подобного плана на материале турецкого языка, то их нам, к сожалению, известно очень немного, например, работа В.В. Павлова [Павлов, 2004].
Отдельные образцы малых жанров фольклора были зафиксированы уже в самых ранних письменных памятниках тюркских народов. Особую ценность в этом плане представляют орхонские рунические памятники, связанные с жизнью Тюркского каганата (VI-VIII вв.), Малая и Большая надписи в честь Кюль-тегина (732 г.), надписи Бильге-кагану (735 г.) и др. В ткань рассказов этих надписей вплетены различные образные выражения языка, что придает повествованию большую выразительность и эмоциональность.
Паремиологизм: определение, структура значения
В современной отечественной паремиологии вопрос языкового статуса пословицы является достаточно разработанным (см. работы В.В. Виноградова, Г.Л. Пермякова, В.П. Жукова, М.Н. Шанского, В.Н. Телия и др.). Пословицы и поговорки входят в паремиологический пласт языка. Что касается проблемы включения пословиц и поговорок во фразеологический фонд языка, то мы, вслед за Г.Л. Пермяковым, М.Н. Шанским, В.Н. Телия и др., полагаем, что паремиологический фонд языка входит в состав его фразеологического фонда.
В состав паремий исследователи традиционно включают языковые клише различных видов: афоризмы, крылатые слова и выражения, пословицы, поговорки, народные приметы, загадки и др. И.Г. Татаровская понимает клишированность как «способность выступать как семантически целое, воспроизводимое без каких-либо существенных изменений в соответствующих коммуникативных ситуациях» [Татаровская, 2004; 90-91]. Д.Б. Гудков определяет языковое клише как «всякую готовую речевую форму, критерием для выделения которой служит регулярность ее появления в определенных повторяющихся языковых ситуациях» [Гудков, 2000; 80]. Сам автор использует термин «прецедентное высказывание», характеризуя, например, пословицы и поговорки как автономные прецедентные высказывания, которые либо потеряли связь с породившим их прецедентным текстом, либо не имели таковой [Там же; 84].
Вслед за В.Н. Телия [1996] мы считаем рациональным (в рамках данного исследования) использование термина «паремия» как гиперонима, т.е. родового понятия, по отношению к пословицам и поговоркам, выступающими в данном случае как гипонимы, т.е. видовые понятия.
Основы отечественной структурной паремиологии заложил выдающийся советский фольклорист Г.Л. Пермяков. В своем труде «Основы структурной паремиологии» он трактует термин «паремия» достаточно широко и предлагает подробную классификацию этих языковых знаков, разграничивая прежде всего паремии, имеющие форму замкнутых предложений, клишированных от начала и до конца (пословицы, приметы и т.п.) и паремии, имеющие форму незамкнутых клишированных предложений, которые можно пополнять словами из речевого контекста (поговорки, пожелания и т.п.) [Пермяков, 1988; 17].
Исследователь рассматривал паремии с позиций явления языка (устойчивые сочетания, во многом сходные с фразеологическими оборотами), явления мысли (логические явления, выражающие те или иные суждения) и явления фольклора (художественные миниатюры, в яркой, чеканной форме обобщающие явления самой действительности) [Там же; 14]. Несомненная заслуга его заключается в установлении знакового характера паремий. Паремии - «не что иное, как знаки определенных ситуаций или определенных отношений между вещами». Взаимную противоречивость многих пословичных выражений Г.Л. Пермяков объясняет тем, что какими бы «неправильными» не казались изречения, они оказываются верными, когда их применяют к месту», т.е. в соответствующей ситуации [Там же; 21].
На основании знакового характера паремий, то есть по типу моделируемых в паремиях ситуаций, ученый разработал языковую, логико-семиотическую и предметно-образную классификации. В рамках языковой классификации ученый определяет пословицу как замкнутое предложение, состоящее из одних постоянных членов, а поговорку - незамкнутое предложение, пополняемое из речевого контекста, причем оба типа изречений характеризуются образной мотивировкой смысла. Логико-семиотическая классификация представляет собой тематику паремий, заключающуюся в инвариантной паре противоположных сущностей, к которым сводится смысл употребляемых в той или иной паремии образов. Предметно-образная классификация строится по типам представленных в паремиях вещей.
На основании признака «известное постоянство облика», Г.Л. Пермяков ввел по отношению к паремиям термин «клише». Используя понятия конструктивного типа предложений и мотивировки общего значения, ученый разделил все типы фольклорных клише на синтетические и аналитические формы и описал их. К синтетическим, т.е. допускающим расширительное толкование, или многозначным, формам Г.Л. Пермяков отнес пословицы и поговорки, народные афоризмы, присловья, загадки. К аналитическим, т.е. не допускающим расширительного толкования, или однозначным, формам он отнес все «пословицеподобные и поговоркоподобные» изречения - приметы, поверья, пожелания, проклятья и др. [Там же; 98].
Выработанная им система формообразующих и предметно-тематических групп вместе с введенными ранее типами логических трансформаций дает верную картину всего пословичного фонда в целом и исчерпывающую характеристику каждой отдельной группы. При этом изречение, занимающее в системе строго определенное место, оценивается в логико-семиотическом плане в качестве знака и модели логической ситуации, а в плане реалий - в качестве образного текста.
Изоморфизм паремий и фразеологизмов Г.Л. Пермяков видел в синтаксической форме и в наличие у обоих типов языковых знаков образной мотивировки общего значения.
М.Ю. Котова в работе «Славянская паремиология» представляет семантическую структуру пословицы эквивалентной семантической структуре лексемы или фразеологизма, то есть различает в значении пословицы денотативный, сигнификативный и коннотативный аспекты. Денотативный аспект - это прямое значение суждения (предложения), сигнификативный аспект — это определение ситуации, понятой на основе прямого плана пословицы, то есть ее иносказательный план, коннотативный аспект - это обязательные семантические сопроводители сигнификативного плана, т.е. языковые, культурологические, контекстные ассоциации, формирующие семантику пословицы как языковой единицы [Котова, 2004; 27].
Образ «внешнего человека»
Основное значение лексемы голова - «верхняя часть тела человека (передняя часть тела некоторых животных), в которой расположены лицо, рот, мозг и некоторые орган чувств» [Аркадьев, 2002; 56].
Bas в значении «голова человека» широко представлена в паремиях и ФЕ турецкого языка: ayaginda donu уок, basina feslegen takar - без порток, а в шляпе (букв.: «на ногах трусов нет, а на голове шляпу носит»); ecel geldi cihana, has agrisi bahane - поел, смерть причину найдет (букв.: «головная боль - предлог»).
Среди ФЕ и паремий со значением головы как анатомического органа, выделяется ряд ФЕ и паремий, в которых голова осмысляется как часть тела, покрытая волосами (ср.: -in saqi basi agarmak - состариться (букв.: «его волосы, голова побелели»); -in sagini basini (tistunu basini) yolmak - рвать на себе волосы (убиваться, сокрушаться), казнить себя за что-л., раскаиваться (букв.: «рвать волосы, голову»)).
Голова как носитель волос соответственно может быть и лысой. Лысая голова в народном сознании осмысляется как атрибут внешности, делающий своего владельца достойным презрения (ср.: basim kel mi benim? — чем я не вышел? Что во мне вам не нравится? (букв.: «разве голова моя лысая?»); kel basa simsir tarak- (букв.: «на лысую голову расческа из самшита»)).
Психоэмоциональные состояния описываются при помощи передачи пантомимики головы, которая является знаком-индексом (ср.: -in basi asagida -а) пристыженный; понуривший голову; б) понурив голову (букв.: «его голова внизу»); -in basi onde (oniinde) — опустив голову (букв.: «его голова впереди»)).
В ряде ФЕ и паремий лексема употребляется в контекстах, отражающих специфические этнокультурные реалии. Так, в паремии basini acemi berbere teslim eden, pamugunu cebinden eksik etmez (etmesin) — (букв.: «доверяющий новичку-парикмахеру свою голову (пусть) не лишит свой карман ваты») отражается традиция не только стричься, но и бриться в парикмахерской. ФЕ -in basina toprak koymak (saqmak) - посыпать голову землей, пеплом в знак траура; пребывать в глубокой печали; быть в трауре (букв.: «класть на голов землю») отражает традиционное поведение в состоянии горя, вызванного потерей близкого. Паремия dost evinde basim bagla, dusman evinde tirnagini kes -(букв.: «в доме друга повяжи голову, в доме врага отрежь ноготь») отражает поверье, согласно которому между человеком, отрезавшим ноготь в гостях, и хозяевами дома возникнет вражда.
Регулярно употребление bas в значении «голова животного». На примере данного материала это змея и рыба: yilanin basi ktigiikken ezilir - (букв.: «змее сворачивают голову, пока она еще маленькая»); bahk bastan avlamr — (букв.: «рыба ловится с головы») о том, что для того, чтобы получить что-л., необходимо прежде убедить в этом начальство.
На положении головы как верхней и главной части тела человека основано метонимическое значение «лицо»: dost bas a bakar, dusman ayaga -(букв.: «друг смотрит на твою голову, враг смотрит на ноги»),
С верхним положением головы (у человека) связываются значения метафорического характера «верхушка дерева» (ср.: agag, meyvasi olunca basini asagi salar — (букв.: «когда у дерева появляются плоды, оно клонит голову вниз»)), «верхушка горы» (ср.: dag basina kis gelir, insanin basina is gelir - (букв.: «на верхушку горы приходит зима, на голову человека приходит работа»)), «исток реки» (ср.: su basindan kesilir- (букв.: «вода перекрывается у головы») о том, что прежде чем что-л. делать, необходимо договориться с начальством), «точка отсчета» (ср.: -in basindan askin olmak - слишком много (букв.: «быть выше головы»)).
Ввиду того, что голова - передняя часть у животных, зарождается метафорическое значение «перед» (ср.: adam (adamin iyisi) is basinda belli olur -мастера видно no работе (букв.: «человек (лучшее человека) проявляется за работой»)). Совмещение значения «перед» со значением голова свидетельствует о зооцентрическом восприятии [Дыбо, 1996; 25 и след.], [Рахилина, 2000; 13-15].
Перекрещение значений «верх» и «перед» порождают «основа, основание» (ср.: her iin basi saglik - основа всего — здоровье (букв.: «голова каждого дела — здоровье»)), «суть, сущность» (ср.: -in bai aqik-e) совершенно ясный, очевидный (букв.: «его голова открытая»)), «начало» (ср.: batan balamak - начинать сначала (букв.: «начинать с головы»)), «точка отсчета» (употребляется без указания на исходность или конечность точки отправления) (ср.: bir batan Ыг Ъаа - на всем пространстве; все, полностью, из конца в конец (букв.: «от одной головы к одной голове»)).
Оба эти аспекта («верх», «перед») с оттенком «самая важная часть целого» порождают также переносное значение «глава, руководитель» (ср.: ayagi уйгШеп batir - двигатель ног - голова (букв.: «ноги заставляет двигаться голова»); nefesine elverirse (guvenirsen) borazanci bai ol - (букв.: «если это подходит твоему дыханию (если ты доверяешь своему дыханию), будь главным трубачом») тот, кто верит в себя, добивается успеха).
Большинству культур свойственно восприятие головы как главной и наиболее жизненно важной части тела. Турецкий язык не является исключением. Метонимическое отношение (синекдоха) проявляется в обозначении лексемы Ьа человека в целом (ср.: -in baina tedarik gormek — искать выход из положения; думать о своей судьбе, заботиться о себе (букв.: «смотреть обеспечение для своей головы»); akla gelmeyen (gelen) baa gelir — чего не ждешь, то и случается (букв.: «не приходящее (приходящее) на ум приходит на голову»)), и количество таких контекстов многочисленно. На основании значения «человек» мотивированно употребление лексемы Ьа в составе ФЕ и паремий со значением «участь, судьба» (ср.: -in baina yazilmak — быть написанным народу (букв.: «быть написанным на голову»)).
Представляя человека в целом, Ьа употребляется и в качестве счетного слова в отношении людей, исчисляемых продуктов питания, скота (ср.: adam baina - на человека (букв.: «на голову человека»); otuz ba koyun - (букв.: «тридцать голов овец»)).
Структура значений лексемы «голова»
Вторая группа значений лексемы нос сформирована на основе функционального переноса и определяется характером физиологической функции носа как органа обоняния: -in burnu keskin - имеющий острый нюх (букв.: «его нос острый»).
Расширение значения, определяющего нос как орган обоняния, ведет к возникновению значения, связанного с представлением о ментальном «обонянии», или восприятии окружающей действительности: -in burnunda kokmak (tutmek) - а) тосковать no кому/чему-л.; жаждать встречи с кем/чем-л.; очень соскучиться по кому/чему-л. б) сильно желать, стремиться к кому/чему-л.; быть предметом вожделения (букв.: «в его глазах (носу) тянет дымкой»).
Представляется, что в ряде ФЕ отразился животноцентрический аспект восприятия мира. Наблюдение за поведением и реакцией таких непременных участников кочевого образа жизни, как лошади и верблюда, реализовалось через образы чувствительных ноздрей (лошадь) (ср.: -in burnun diregi sizlamak -страдать, мучиться (физически или морально) (букв.: «ноздри его носа болят»)) и тяжелого носового дыхания (верблюд) (ср.: -in burnundan solutmak — мучить, изводить (букв.: «(сильноутомлять) заставлять тяжело дышать от носа»)).
Метафора, основанная на местоположении носа как выступающей части лица, рождает значение «Нос как индикатор направления», которое с свою очередь, формирует различные производные смыслы. Так, на основе рождается синекдоха, где лексема нос используется для обозначения человека в целом: mlavuzu karga olanin burnu boktan kalkmaz (kurtulmaz, qikmaz) — (букв.: «mom, кто водится с плохим человеком, из плохих дел не выберется»).
Нос также является индикатором отношения человека к кому/чему-либо. На примере материла отражение получило негативно окрашенное отношение. Так, отворачивающийся нос свидетельствует о презрительном, пренебрежительном отношении человека: -а Ъигип btikmek — воротить нос, относиться с пренебрежением (букв.: «скручивать нос»).
Нос является и локусом воли, пожелания человека. Следование человеком по «направлению» своего носа, и против «направления» носа другого, характеризует человека своевольного, строптивого, то есть следующего на поводу своих желаний: -in burnunun dogrusuna gitmek -поступать наперекор; делать по своему (букв.: «идти по направлению своего носа»).
С носом связываются и некоторые психоэмоциональные состояния. Ненормальное перемещение носа свидетельствует об усталости человека (ср.: agiz burun birbirine кагцтак - по лицу видно (как человек устал или огорчен) (букв.: «рот и нос смешались»)). Путем описания пантомимики и мимики человека осуществляется языковая фиксация той или иной эмоции: -in burnu asik - повесив нос (букв.: «его нос повис»). Размер носа, его местоположение, произошедшие с ним качественные изменения, являются критериями для определения самооценки человека: -in burnu buyumek - стать заносчивым, гордым, высокомерным (букв.: «его нос растет»); -in burnu havada olmak — самодовольный, кичливый, заносчивый (букв.: «его нос в воздухе»); -in burnu kabarmak- становиться заносчивым, задирать нос (букв.: «его нос погрубел»).
Метафорический перенос на основании местоположении носа как выступающей части лица, включает значения «Нос как пространственный маркер», где нос выполняет функции топологических характеристик для описания ориентации объекта, являясь близкой (в соответствие со своим местоположением) точкой отсчета: -in burnun dibinde - под носом (букв.: «под низом носа»); -in burnun ucunda - под самым носом; очень близко, поблизости (букв.: «на кончике носа»); -in burnunun ucundan ilerisini gormemek - не видеть дальше своего носа (букв.: «не видеть того, что /находится/ дальше кончика носа»).
В группу «Символические действия» мы отнесли действия, характеризующие различные состояния и действия, связанные с носом: -in agzina bumuna bulatirmak - погубить, завалить (дело) (букв.: «запачкать ко рту, к носу»), -in agzindan girip burnundan qikmak — заговаривать зубы кому-л., обхаэюивать, уговаривать, убеждать кого-л. (букв.: «войдя через рот, выйти из носа») и др. Как видно, ненормальные перемещения или действия, происходящие с носом, преимущественно характеризуют негативные изменения и результаты.
