Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Проблема изучения лексики религиозно- мифологических текстов в тюркском языкознании 8
1.1 .История изучения мифонимической лексики в тюркском языкознании 8
1.2 .Проблема классификации мифонимической лексики тюркских языков 32
ГЛАВА 2 , Деривационное развитие мифонимической лексики кумыкского языка 45
2.1.Лексико-семантический способ образования мифонимической лексики 47
2.2. Морфологический способ образования мифонимической лексики 48
ГЛАВА 3 . Словосложение в системе мифонимической лексики кумыкского языка 95
3.1 .Синтаксический способ словообразования мифонимов 96
3.2 .Конверсионный способ словообразования мифонимов 98
3.3 .Сложные мифонимы, адъективные по первому компоненту 107
Заключение 117
Список использованной литературы 125
Список условных сокращений 133
Словарь-приложение 134
- .История изучения мифонимической лексики в тюркском языкознании
- .Проблема классификации мифонимической лексики тюркских языков
- Морфологический способ образования мифонимической лексики
- .Конверсионный способ словообразования мифонимов
Введение к работе
Актуальность темы исследования определяется недостаточной разработанностью проблемы, обозначенной в названии диссертации, и отсутствием монографических трудов по комплексному изучению мифонимической лексики в кумыкском языке, её систематизации и классификации, стратификации и этимологизации, определению принципов номинации.
Системное исследование мифонимических названий, лексем в текстах религиозно-мифологического содержания, представляющих один из самых древних лексических пластов, имеет не только историко-лексикологическую, но и историко-культурную значимость как отражение развития материальной культуры кумыкского народа, истории социальных и духовных отношений в обществе, языковых и культурных связей с другими народами. Необходимость сбора и изучения лексики духовного развития народа, формировавшейся в течение многих веков, определяется ещё и тем, что она может дать ценный материал о лексико-семантическом и структурном развитии словарного состава кумыкского языка, позволяет решать отдельные вопросы теоретической лексикологии.
В целом, актуальность избранной темы определяется общетеоретической значимостью, с одной стороны, и её слабой разработанностью в кумыкском языкознании, с другой.
Объект исследования - мифонимическая лексика кумыкского языка.
Предмет исследования - понятийно-тематические и морфологические особенности лексических единиц религиозно-мифонимического содержания в кумыкском языке.
Цель исследования. Основой целью диссертационной работы является выявление, систематизация и полиаспектный анализ мифонимической лексики кумыкского языка. В соответствии с поставленной целью определяются следующие задачи:
- систематизация и описание мифонимической лексики кумыкского языка в семантическом плане;
- установление основных историко-генетических пластов религиозно-мифонимической лексики кумыкского языка;
- изучение структурных и словообразовательных типов путем морфологического и семантического анализов;
- выделение наиболее продуктивных с точки зрения современного кумыкского литературного языка типов и моделей словосложения.
Степень изученности проблемы. Лексико-семантические и морфологические аспекты мифонимической лексики кумыкского языка в монографическом аспекте исследуются комплексно впервые. В работе сделана попытка установить происхождение и описать пути развития исконной и заимствованной мифонимической лексики кумыкского языка.
Источники и материал исследования. Основными источниками послужили кумыкский литературный язык и фольклор. Кроме того, привлекаются данные диалектов кумыкского языка, а также других родственных тюркских языков. Вместе с тем в работе использованы данные старописьменных памятников и материалы словарей кумыкского и контактных языков. Собрано и подвергнуто классификации по лексико-семантическим группам свыше тысячи лексических единиц.
Основные положения исследования, выносимые на защиту:
1. Историческое освещение вопросов мифонимической лексики кумыкского языка позволяет дать характеристику многих общетюркских лексем, классифицировать лексику в системе различных религиозно-мифологических текстов, выявить их общие закономерности и особенности.
2. Лексико-семантическая классификация мифонимической лексики кумыкского литературного языка и его диалектов, в которой сохраняются древнейшие лексемы, различные мифологические структуры и понятия, проливаюет свет на возникновение и развитие различных религиозно-философских определений и терминов.
3. Процесс деривационного развития мифонимической лексики кумыкского языка предствляет собой основной способ обогащения мифонимической лексики путем образования новых наименований на основе внутренних ресурсов кумыкского языка.
4. Словосложение в системе мифонимической лексики кумыкского языка, представленное соотношением сложного слова и словосочетания, разграничение которых вызывает определенные затруднения, ведет к образованию парных и собственно сложных наименований.
5. Этимологическая характеристика мифонимической лексики кумыкского языка позволяет установить фонетико-семантические связи ее с общетюркскими параллелями и предположить, что в большинстве случаев первичные термины восходят к общему этимону, являющемуся основой дальнейших семантических видоизменений.
Научная новизна работы заключается в том, что мифонимические лексемы впервые являются объектом системного полиаспектного лингвистического исследования в монографическом плане. Установлены генетические пласты названий мифологии, прослежено их распространение в других тюркских и нетюркских языках. В данной работе впервые определены принципы номинации мифонимических наименований, подробно рассматриваются структура и основные способы их образования на материале кумыкского языка.
Методологической и научно-теоретической базой исследования явились труды ученых, занимавшихся и занимающихся вопросами тюркской лексикологии, семасиологии и ономасиологии В.В. Радлова, Н.А. Баскакова, Р.А. Будагова, Н.К. Дмитриева, А.К. Курышжанова, К.М. Мусаева, И.А. Халипаевой, А.-Х.М. Аджиева, Э.В.Севортяна, А.А. Уфимцевой, Г.В. Колшанского, Е.С. Убрятовой, С.Ш. Гаджиевой и др.
Методы исследования. Научно-методическую основу работы составляют описательный, сравнительно-исторический и сопоставительно-типологический методы, а также приемы лексико-статистического и этимологического анализов. Изучение мифонимических наименований не может быть полным без выявления мотивировочных признаков, лежащих в основе их образования. Мифонимические наименования образуются лексико-семантическим, морфологическим, конверсионным и синтаксическим способами.
Теоретическая значимость диссертации заключается в том, что исследование мифонимических терминов кумыкского языка на лексико- понятийном и морфологическом уровнях имеет первостепенное значение для разработки вопросов описательной и сравнительно-типологической лексикологии кумыкского и других тюркских языков. Результаты исследования способствуют выяснению ряда нерещенных вопросов лексикологии и морфологии кумыкского языка, дают возможность проследить историю развития мифонимических терминов кумыкского и других родственных кыпчакских ЯЗЫКОВ. І Практическая ценность работы состоит в том, что материалы и результаты исследования мифонимических терминов кумыкского языка могут быть использованы в школьном и вузовском преподавании современного кумыкского языка, в проведении спецкурсов и спецсеминаров по кумыкской лексикологии в вузах, при составлении учебников и учебно-методических пособий для студентов филологических факультетов, в ходе подготовки различного типа лингвистических словарей, а также в исследованиях по истории, этнографии, культуре.
Апробация работы. Основные положения и выводы диссертационного исследования обсуждались на кафедре турецкого языка Даггоспедуниверситета, научно-практических конференциях профессорско-преподавательского состава Даггоспедуниверситета (2003-2005), результаты исследования нашли отражение в преподавательской деятельности, в работе со студентами. По теме диссертации опубликованы монография, статьи и тезисы, в которых отражены основные положения исследования.
Структура исследования. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованного материала, списка условных сокращений и словаря-приложения использованной в работе религиозно-мифологической лексики.
.История изучения мифонимической лексики в тюркском языкознании
Мифонимия (мифонимжа) - раздел языкознания, изучающий лексику религиозно-мифологических текстов. Термином мифонимия обозначает также совокупность мифологических собственных имен - онимов. Мифонимия традиционно делится на разделы в соответствии с категориями объектов, носящих собственные имена: 1) мифологическая антропонимика -мифологические имена людей; 2) мифологическая топонимика - названия мифологических географических объектов; 3) мифологическая зоонимика -мифологические клички животных; 4) мифологическая астронимика -мифологические названия небесных тел и т.д.
Мифонимия делит собственные имена в мифологии по признаку реальности - нереальности на две большие группы: 1) реалионимы -мифологические имена реально существовавших или существующих объектов; 2) мифонимы - имена вымышленных объектов: а) религиозно-мифические термины; б) эпонимы - имена мифических героев; в) названия мифических предметов (одежда, оружие, утварь), названия мифических животных; г) клички мифических животных и т.д.
Исследование мифонимики связано с историей, этнографией, генеалогией, геральдикой, текстологией, литературоведением, географией, астрономией, а также она имеет отношение к геологии, геоморфологии, мелиорации, демографии и страноведению. Исследование мифонимической лексики кумыкской мифологии в сравнительно-типологическом освещении является актуальной задачей кумыкского языкознания. Сравнительное изучение мифонимической лексики кумыкского языка позволяет уточнить характеристику многих общих лексем, классифицировать лексику в системе различных религиозно-мифологических текстов, выявить их общие закономерности и особенности. Актуально установление общих кумыкских праформ в указанных мифонимических пластах языка. Вместе с тем необходимо иметь в виду, что данные слова ключают в свой состав и значительный общекыпчакский компонент, изучение которого также актуально. Сравнительное изучение позволяет охарактеризовать религиозно-мифонимическую лексику кумыкского языка не только в сравнительном или описательном, но и в типологическом и сравнительно-историческом планах. Кумыкская мифонимия прошла длительный путь исторического развития. Она представляют собой как бы сочетание различных тюркских языковых пластов - огузских, кыпчакских и в какой-то степени и древнетюркских. В то же время в составе указанных религиозно-мифологических пластов представлен материал, который можно классифицировать как собственно палеотюркский или палеотюркско-субстратный (Кадыраджиев 1985, 78).
Различные аспекты тюркской мифонимики исследованы в тюркологии с различной степенью полноты. До сих пор отсутствуют монографические исследования обобщающего характера по огузской, кыпчакской, карлукской и булгарской ономастике. Отсутствуют также региональные монографические исследования по общей тюркологии. Нет необходимости говорить, что в тюркологии отсутствуют также сравнительно-сопоставительные исследования по ономастике тюркских и других урало-алтайских языков.
Изучение мифонимов в кумыкском и в других тюркских языках ведется с установлением определенных семантических моделей, как и в исследованиях по общей лексикологии (Демирчизаде 1954,12) и типологиях (Базел 1976; Бертагаев 1969). Слабо исследована также морфологическая структура мифологической и религиозной лексики, что объясняется недостаточной изученностью морфологической структуры тюркских языков (Эроглу 2000, 15; Ergin 1994, 34; Хангишиев 1997, 74; 1998, 22; Султанмурадов 1997,18; Халипаева 1994).
Дифференцированность мифологических топонимов зависит от денотата, названий явлений и предметов окружающего мира (Ишбердин 1981, 23), географических объектов, их признаков и т.д. В кумыкской мифонимической лексике многие дифференциации утрачены, хотя можно провести некоторые параллели тюркских лексем в этом аспекте с данными других языков (Суник ПОЯЗ, 14; ЛЭС 1990).
Большое значение имеет проблема словообразования в системе исследуемых лексико-семантических разрядов ономастики кумыкского (Кадыраджиев 1999) и других тюркских языков (Будагова 1977; Кадыров 1999; Керимов 1967; Гаджиев 2002). В тюркологии многие вопросы словообразования в системе указанных терминов рассматривались с различных точек зрения (Садвакасов 1976; Хабичев 1971, 1989; Дмитриев 1940; Уметалиева 1953; Гузев 1990). В этом аспекте представляют интерес исследования и по нетюркским языкам (Алипулатова 1997; Бондарко, Беляева 1990). Особенно важно отметить труды А.Н. Кононова (1960, 1956) и Э.В. Севортяна (1962, 1966), которые проделали значительную работу в этом направлении, а также А.К. Боровкова (1963), Л.Будагова (1868,1871).
Исследования Н.А. Баскакова (1952), Т.М. Гарипова (1959), Поливанова (1968, 1933), A.M. Щербака (1977), Е.З. Кажибекова (1980), А.Т. Кайдарова (1969) и других тюркологов внесли в развитие тюркской лексикологии и ономастики значительный вклад. Необходимо отметить и новые направления в изучении структуры тюркских слов (Сулейманова 2002; Кадыраджиев 1999; Кадыров 2002
.Проблема классификации мифонимической лексики тюркских языков
Мифонимическая лексика исследовалась по различным параметрам. В этом отношении наиболее интересным является рассмотрение мифологического аспекта данной категории лексики, так как здесь сохраняются древнейшие лексемы и различные мифологические структуры и понятия, проливающие определенный свет на возникновение и развитие различных мифологических и религиозно-философских понятий у того или иного народа.
Структурные особенности характеризуют исследуемые лексические единицы с точки зрения соотнесенности последних с семантическими и синтаксическими уровнями тюркских языков. Тематические особенности представляют ономастические единицы в определенных классах и группах у формирующихся общностью значения. С этой точки зрения все мифологические онимы обладают общими однотипными признаками, это синонимы, обозначающие людей (антропонимы), обозначающие местности (топонимы, ойконимы, астионимы, полисонимы, оронимы) и т.д. Эту группу слов можно обозначить термином лексико-мифологические онимы, так как они локализованы в основном в рамках мифологических текстов. Наиболее древним по происхождению у всех народов является тотемистическая мифология. Основа тотемизма - перенесение кровнородственных отношений на внешний мир, т.е. наделение матерями, отцами, братьями, сестрами и пр. отдельных явлений природы (Токарев, 1964: 62). Весь социальный опыт первобытного человека сводился к тому, что каждый имел мать, а у стада-общества была мать-главарь. Спустя некоторое (в абсолютном измерении, видимо, очень значительное) время, стало известно о существовании отца и «великого отца», деда-патриарха. Вначале, вероятно, место личности в s обществе и ее место в системе родственных отношений полностью или почти полностью совпадали, т.е. великая мать была и по возрасту самой старшей, а " то просто являлась бабушкой-матерью группы сестер, образующей ячейку первобытного общества. Во многих языках мира, в том числе и в языках тюркских регионов, бабушка (мать отца или мать матери) буквально называется великой матерью, ср. кум. уллу ана, тат. зур она, башк. оло ине, чув. ман амай, манами. 1. Сув анасы «богиня воды», Сув анасы имеет параллели в ряде тюркских языков, тат. су анасы (ине-се), чув. шыв амаше, ног. сув анасы. Из тюркского источника эта типология проникла и в другие языки, ср. мар. вуд ава, морд. ведява (ведь ава) «мать воды»; 2. Ер анасы «богиня Земли», тат. жер анасе, чув. сер амаше ; 3. Ел анасы «богиня ветра», тат. диал. жел анасе (инесе), чув. сил амаше, мар. мардежава (мардеж ава) «мать ветра»; 4. От анасы «Богиня огня», чув. вут ама, вут амаш, мар. тул ава «мать огня»; 5. Чечек анасы «Богиня оспы», тат. чичэк анасе (инесе), чув. чечче амаше «мать оспы» (богиня оспы) имелась у народов Индии и Китая; у алтайцев энэ-кижи «мать-оспы», «мать-человек» (Токарев 1964: 111; Алексеев 1958: 77); Древнее происхождение образов матерей природы подчеркивается и тем, что во всех вышеприведенных выражениях употребляются лишь слова с наиболее общим значением «мать». 6. Основа Эне выступает в составе производных энечи «акушерка», энем «ведьма, баба-яга». Слово эне имеет общетюркские параллели, ср. тат. инеке, чаг. инака, узб. диал. энэгэ, кирг., алт., туркм. энеке «кормилица, кормящая мать»; «повивальная бабка», см. также эвенк, энекэ, энэкэ «бабушка; бабушка-медведица (в мифологии)». Очевидно, инэ-кэ была когда-то мифологической великой матерью. Культ матери, поднятый на недосягаемую высоту, выступает еще в выражении тат. диал. енкебез -чув. анне кепе «мать наша Кааба» - под этим подразумевалась богоматерь Мария; ср. также тат. диал. оло эюараткан анна «великая сотворившая мать» и кече жараткан анна «малая (младшая) сотворившая мать» (Ахметьянов). Кум. ана// эне (с % морфологическими модификациями) относится к другому, менее распространенному общеалтайскому корню. Наряду с матерями у кумыков и других тюркских народов явления природы имеют и отцов. 7. Абай «бабушка, мать». Есть все основания утверждать, что если не зарождение, то лингвистическое оформление названий богинь-матерей у тюркских народов возникло в процессе взаимовлияния тюркских и древних среднеазиатских народов. Считается, что мар. и удм. Ава «мать» заимствованы из древнечувашского, т.е. булгарского аба, откуда, очевидно, тат. эбе «бабушка» и чув. ana, ама «мать, женщина» (чув. anna тат. ana «старшая сестра» является другой линией развития этого слова). Тюркское аба// абе - это одно из многочисленных семантических модификаций общеалтайского корня аба с общим значением «старший родственник» (Севортян 1974: 220-221). 8. Баба «отец, дедушка, прародитель», ср. кум. ата-бабасы «предки». Во многих мифологических системах мира четко противопоставлены божество земли (мать-земля) и бог неба и грома (отец-небо). Следы такой мифологии можно найти и в тюркских языках, ср. чув. сер тура «божество земли» и аслати «-дедушка (гром)». В татарском языке гром называется еще тэнре бабай, алла бабай «бог-дед» (Остроумов 1876: 55), чему соответствует чув. папай, папай тура (Ашмарин. Сл. IX: 95). У древних скифов были бог грома (неба) Папай и богиня земли Апи, которые изображались в виде кукол (Граков 1971: 81-82). Исследователи усматривают между скифскими Папай и Апи и тюркскими Бабай «дед, тесть» и эбе «бабушка, теща» генетические связи (Абаев 1958: 229). Между тем эти слова имеют общеалтайские параллели. Ср. ног. каз. кирг., тур. эбе «бабка, бабушка; повивальная бабка; мать-родительница; супруга», якут, аба, эбэ, абага, эбиге «медведица-предок» (Севортян 1974: 220-221). ы 9. Эбе// эпе. Кумыкская форма эпи от звательной формы эбей сохранилась в производных словах эпиш, апиш «тетя» и имеет параллели в башк., каз. эбей, эбий, удм. аби «бабушка, теща; повивальная бабка», кирг. диал. эбий «старуха».
Морфологический способ образования мифонимической лексики
Важную роль в формировании мифонимической лексики кумыкского языка играет аффиксальный способ словообразования. Способ аффиксации издавна использовался в образовании лексем и терминов и остается активным до сих пор. В образовании мифологической лексики используется несколько десятков аффиксов, при этом степень их продуктивности неодинакова. Продуктивные аффиксы Основными продуктивными аффиксами, образующими термины и лексемы мифонимии от различных частей речи, являются следующие: 1. -лыкьН -лик Аффикс —лыкъ является высокопродуктивным словообразующим формантом во всех тюркских языках (за исключением якутского). (Харитонов 1947: 101). Это один из распространенных аффиксов, при помощи которого образуются новые слова, как в области терминологии, так и лексикологии. В тюркологии нет единого мнения об этимологии данного аффикса. По мнению Дмитриева Н.К. «аффикс - лыкъ связан со словом «лик», встречающимся в новоуйгурском и др. языках в значении «обильный, полный». (Дмитриев 1948: 68). Более убедительным кажется предположение Левитской Л.С. о том, что «аффикс -лик составной и включает два элемента: -л с собирательным значением и -к» (Левитская 1976: 128). 2. -чы//-чи Аффикс -чы встречается во всех тюркских языках с древнейших времен. Однако остается нерешенным вопрос о его происхождении. Исследованию аффикса -чы посвящены работы В.В. Радлова, Н.А. Баскакова, Г.И. Рамстедта и др. Г.И. Рамстедт этот аффикс возводит к китайско-корейскому слову ша в значении «мужчина», «человек», «лицо», «персона» (Рамстедт 1957: 109), однако это предположение отвергнуто Н.А. Баскаковым и А.Н. Кононовым (Кононов I960: 100). По мнению большинства тюркологов, «в определенное время развития тюркских языков при помощи данного аффикса образовались имена прилагательные, позднее этот аффикс из сферы прилагательных был перенесен в сферу существительных» (Серебренников, Гаджиева 1986: 100). В тюркских языках при помощи данного аффикса образуются существительные, обозначающие «лицо по характеру занятия, действий или привычек, социальную принадлежность, место жительства» (Щербак 1977: 103). При помощи аффикса -чы образованы наименования профессий: оракьчы «жнец», сабанчы «пахарь», чалгъычы «косарь», мамукъчу «хлопкороб» и др.; Авамчы -авам + -чы. 3. -чылыкъ// -чилик Аффикс -чылыкъ с ясным этимологическим составом (-чы + -лыкъ) окончательно стабилизовался на положении особого словопроизводного форманта в новейшее время и распространился во многих тюркских языках. Существительные на -чылыкъ называют в кумыкском языке род занятия лица по характеру значения исходной основы: сабанчылыкъ «хлебопашество» и др. 4. -гъыч/l -гич/1 -вуч Происхождение и развитие этого аффикса исследовали многие тюркологи (Н.А. Баскаков, Г.И. Рамстедт, Э.В. Севортян, А.Н. Кононов, Б.А. Серебренников). Н.А. Баскаков соотносит -гъыч со сложным аффиксом -гъу+ -чы (Баскаков 1952: 406). От глагольных основ этот аффикс образует имена существительные со значением инструмента, прибора, орудия, средства для совершения действия, указанного основой: тырнавуч (тырна- «сгребать» +афф. -вуч) «борона; грабли»; чёкюч «молоток», гесгич «резец» (гее- «резать» + гич). 5. -акъ//-ек//-к Тюркологи возводят его к -къакъ// -кек (Баскаков 1952: 402). Он образует от переходных глаголов названия орудий, средств действия: оракъ (ор - «жать» + -акъ) «серп»; къайракъ (кьайра - «точить» + -къ) «точило»; кюрек (кюре - «сгребать» + -к) «лопата»; элек (эле- «просеивать» + -к) «сито». 6. - маІІ -ме Аффикс -ма// -ме малопродуктивен, присоединяясь к глагольным основам образует наименования продуктов питания, различных блюд: ярма «крупа, сечка» (от яр- «раскалывать»); къатлама «жареная слоеная лепешка» (от къатла - «слоить»); яйма диал. «раскатанное тесто» (от ли- «расстилать»). 7. - ым11 -им Аффикс -ым// - им - продуктивный, учатсвует в образовании от глагольных основ существительных с отвлеченным и предметным значениями: оъсюм(люк) «растение» (от оъс - «расти»), батам «вязанка» (от бата - «вязать»), тилим «ломтик» (от шил - «резать ломтями»), къошум «привесок, довесок» (от къош - «добавлять»), телим «доход» (от кел-«приходить») и др. 8. -лаш-Н -леш Аффикс -лаш// -лет- глаголообразующий, формально представляет собой сочетание афф. -ла + -ш (залоговый аффикс). Присоединяясь к основам существительных, образует новые производные: тамурлагимакъ «укореняться» и др.
.Конверсионный способ словообразования мифонимов
Конверсия распространена во многих языках мира (романских, германских), в том числе и тюркских. Однако в осмыслении ее сущности мнения ученых расходятся. Одни из них (И.А. Батманов, Н.А. Баскаков, Э.В. Севортян, А.Т. Кайдаров) указанное явление объясняют слабой дифференцированностью многих тюркских слов с точки зрения их лексико-грамматического строя, другие (Н.К. Дмитриев, А.Н. Кононов, А.И. Исхаков, Ф.Р. Зейналов и др.) считают ее функциональным явлением, не затрагивающим исконной принадлежности слова к той или иной части речи. Только в работах последних 30 лет, посвященных проблеме полифункциональных слов в тюркских языках, конверсия рассматривается как особый способ словообразования (Т.М. Гарипов, Ф.А. Ганиев, А.А. Юлдашев, И.П. Павлов, А. Ахундов и др.).
Переход слов или словоформ в другую часть речи сопровождается определенными лексико-грамматическими изменениями. Критерием различия перехода в таких случаях являются: позиция (сочетаемость); лексико-грамматическая семантика; синтаксическая функция; морфологическая парадигма (ЛЭС 1990:235). В языкознании конверсионный способ словообразования называют по-разному: морфологический, морфолого-синтаксический, лексико-грамматический, конверсия, транспозиция (Ахманова 2004; Немченко 1984; Юлдашев 1972; Ганиев 1974; Хабичев 1989). Наиболее продуктивна при образовании земледельческих терминов субстантивация. Сущность этого способа состоит в переходе слов, принадлежащих различным частям речи, в разряд существительных. При переходе слов из одной части речи в другую не образуется новая звуковая оболочка. При субстантивации происходят изменения, во-первых, в семантике, во-вторых, изменяются грамматические свойства исходного слова, в результате чего образуются новые слова - омонимы (Гузеев 1985 62-75). Основным типом субстантивации является образование земледельческих наименований от глагольных форм: къыр «поле» (от къыр- «соскребать»), дюпо «рис» (от тюй- «толочь»), тари «просо» (др. -тюрк, tar і -«пахать»), къычы «сурепка» (от къычы- «чесать»), къычыткъан «крапива» (от кьычыт- «заставляющий чесать»), чырмавукъ «вьюнок» (от чырма-«виться»), эгев «напильник», билев «оселок// брусок// точило» и др. Словообразовательные модели с повторяющимся первым или вторым компонентом представляют собой сложившиеся схемы для дальнейшего словообразования. «Все сложившиеся модели сложных слов, - отмечает А.А. Юлдашев, - обладают характером устойчивой конструктивной грам- матической формулы. Носители языка осознают их как некий стереотип, по аналогии с которым они воспринимают .и воспроизводят данную группу t производных слов, отличающихся друг от друга лишь по составу производящей основы и по индивидуальному лексическому значению» s (1972: 191) Рассмотрим каждую частную словосложительную модель в отдельности: 1. Модель со вторым повторяющимся компонентом бае, характерная для большинства тюркских языков, в кумыкском языке образует серию сложных слов с общим типовым словообразовательным значением «приспособление для завязывания того, что обозначено первой производящей основой»: белбав «пояс, кушак» (бел «талия, поясница» + бае «завязка, шнур»), башлыкьбав «тесемочный шнурок для завязывания баш лыка у горловины» (башлыкъ «башлык»- + -бае). 2. Модель со словом уьй выражает общее типовое словообразовательное значение «помещение или вместилище для того, что обозначено первой производящей основой»: аш уьй «кухня» (аш «еда» + уьй «дом», помещение»), туснакъ уьй «камера заключения» (туснакъ «арест, арестант» + -уьй). Эта модель образована на базе слов типа белбав, но в ней компоненты уже не обнаруживают между собой явно выраженных отношений принадлежности, в то же время первый компонент не является качественным определением, так что модель имеет собственно словообразовательную структуру, вовсе не характерную для живых определительных словосочетаний. 3. Модель со словом от «трава, злак» обладает типовым словообразовательным значением «средство от того или против того, что обозначено первой производящей основой», или «разновидность трав»: тиш от «дурман обыкновенный» (тиш «зуб»+от), ел от «аконит» (ел «ревматизм» + от), йылан от «очиток кавказский» (йылан «змея» + от), беззек от «валериана лекарственная» (беззек «малярия, лихорадка» + от). 4. Модель слов, имеющих общий второй компонент агъач «дерево», объединяются типовым словообразовательным значением «орудие труда или детали к нему»: сабан агъач «плуг, соха» {сабан «пашня, поле» + агъач «дерево»), едя агъач «носилки для переноса покойника» (сал «труп» + агъач), сув агъач «коромысло» (сув «вода» + агъач) и т.п. 5. Модель сложных существительных с повторяющимся первым компонентом агъач «лес, дерево» называют «место, где обычно находится предмет, обозначенный вторым компонентом»: агъач бит зоол. «тля» (агъач «дерево» + бит «вошь, паразит»), агъач хурт зоол. «дровосек» (агъач «дерево» + хурт «червь») и т.п. 6. Модель сложных существительных с повторяющимся вторым компонентом таракъ «гребень» объединяются общим типовым словообразовательным значением «приспособление для расчесывания того, что названо первой основой»: чач таракъ «гребень, расческа» (чач «волосы» + таракъ «гребень»), юн таракъ «чесалка» (юн «шерсть» + таракъ) и т.п. Модель малопродуктивна. Разновидностью этой модели является модель с повторяющимся вторым компонентом таракъ «гребень», имеющая общее типовое словообразовательное значение «приспособление, имеющее форму гребня, употребляемое на разных производствах»: чепкен таракъ «ткацкий гребень» (чепкен «домотканое сукно» + таракъ), бал таракъ «рамка с сотами».
