Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Фонетическая адаптация русизмов в калмыцком языке 29
1.Типологическая характеристика фонологических систем калмыцкого и русского языков 29
1). Полсистемы гласных фонем калмыцкого и русского языков 29
2). Полсистемы согласных фонем калмыцкого и русского языков 32
3). Гласные фонемы. Артикуляторно-акустические характеристики .36
4).Согласные фонемы. Артикуляторно-акустические характеристики.36
5). Закономерности дистрибутивных отношений в рамках слова 38
6). Типологическая характеристика суперсегментных средств 46
7). Словесное ударение в калмыцком языке 48
8). Словесное ударение в русском языке 52
9). Основные принципы трансформации ударения в заимствуемых словах 53
10). Субституция русских безударных гласных в калмыцком языке 54
11). Адаптация предударных гласных в русизмах в калмыцком языке.57
12). Типология слоговых структур в калмыцком и русском языках 64
Выводы по главе 70
ГЛАВА II. Морфологическая адаптация русизмов в калмыцком языке 73
1. Краткий обзор морфологических систем русского и калмыцкого языков 73
2. Морфологическая адаптация русизмов в калмыцком языке 75
3. Категория грамматического рода в заимствованных словах 80
4. Прилагательные, образованные от заимствованных слов 82
5. О некоторых аффиксах, употребляемых в заимствуемых прилагательных 83
6. Образование глаголов от заимствованных основ 85
7. Различные частицы речи 88
Выводы по главе 90
ГЛАВА III. Семантическая адаптация русизмов в калмыцком языке 92
1. Заимствование как способ пополнения лексического состава языка...92
2. Влияние заимствований на семантику калмыцких слов 95
I). Заимствование и образование новых синонимов 99
2). Образование нового семантического поля в языке-адресате 105
Выводы по главе 110
Заключение 112
Библиография 119
- Полсистемы согласных фонем калмыцкого и русского языков
- Субституция русских безударных гласных в калмыцком языке
- Морфологическая адаптация русизмов в калмыцком языке
- Влияние заимствований на семантику калмыцких слов
Введение к работе
Актуальность работы. Калмыки, как известно, являются одним из крупных монголоязычных народов вообще и представляют собой ветвь ойратов. Вместе с бурятами они составляют монголоязычные народы России. С начала XVII в. калмыки, после выхода из Джунгарии и продвижения через Казахстан и Южный Урал, населяют степные пространства Нижней Волги, Предкавказья и северную часть Ставропольского плато. В настоящее время они компактно живут в Республике Калмыкия, граничащей на востоке с Астраханской областью, на юге - с Дагестанской, на юго-западе - со Ставропольским краем, на северо-западе - с Ростовской, на севере - с Волгоградской областями. Небольшие группы калмыков проживают в Астраханской и Волгоградской областях, отдельные семьи в Ростовской области [см. Эрдниев 1980, с. 3]. До переселения в пределы России предки калмыков - ойратские племена дербеты, торгуты, хошуты, мингаты и ряд других - входили, как и все монголоязычные племена, в состав империи Чингисхана, а затем Джунгарии. Выйдя из Джунгарии и расселившись на территории степей Южного Урала, Южного Поволжья и Северного Кавказа около 400 лет тому назад, предки калмыков в течение всего этого процесса сталкивались с народами и племенами различного этнического происхождения. Основными из них были тюрки, причем в Туркестане это были уйгуры, а в Казахстане, Урале и Поволжье - кыпчаки: казахи, башкиры, татары и ногайцы. Кочуя в степях Северного Кавказа, калмыки сталкивались с разными горскими народами: аварцами, кабардинцами, ингушами, чеченцами и т. п.
Кроме того, калмыки столкнулись и со славянским населением Южной России - украинцами и русскими, различные взаимоотношения с которыми у них продолжались, развивались, расширялись и углублялись в течение четырех столетий. Особенно быстро они стали развиваться после 1607 г., когда начался процесс добровольного вхождения разных групп калмыков в состав
Российской империи и принятия калмыками российского подданства. Таким образом, из истории калмыцкого народа видно, что связи калмыцкого и русского народов насчитывают уже четыре столетия. За это время развилось бытующее сейчас устойчивое массовое калмыцко-русское двуязычие, характеризующееся активным владением калмыками русским языком. Ясно, что эти давние разносторонние связи калмыков и русских не могли не отразиться на языке калмыков, ибо, как справедливо отметила А.А. Дарбеева, специально исследовавшая процессы национально-русского двуязычия у монгольских народов, калмыки были пришельцами в России, поэтому они вынуждены были усваивать язык местных жителей, т.е. русских и украинцев [см. Дарбеева 1984, с. 36].
В настоящее время языковая ситуация в Калмыкии характеризуется тем, что в ней, согласно Степному Уложению (Основному Закону) Республики Калмыкия, принятому в 1994 году, два государственных языка: русский и калмыцкий. Это предполагает проведение разносторонних исследований как калмыцкого языка, так и вопросов взаимодействия калмыцкого и русского языков, изучения процесса влияния русского языка на калмыцкий. В то же время следует ради справедливости отметить, что эти вопросы и процессы оказываются наименее изученными в калмыковедении. Несмотря на наличие многочисленных статей по проблемам калмыцко-русских языковых взаимоотношений, до сих пор отсутствует монографическое исследование, посвященное вопросам влияния русского языка на развитие калмыцкого, русским по происхождению элементам в калмыцком языке, хотя большое научное значение, теоретическая и практическая важность такого рода исследования не вызывает никакого сомнения. Эта проблема выдвигается жизненной необходимостью, давно назрела и ждет своего безотлагательного решения. В свете всего изложенного выше, научная важность и актуальность темы данного исследования не вызывают сомнения.
Состояние изученности проблемы. Контакты монгольских языков с другими алтайскими и иноструктурными языками давно уже находятся в сфере внимания монголоведов. Так, в научном плане эту проблему впервые начал изучать академик Б.Я. Владимирцов, который в 1911 г. посвятил специальную работу тюркским элементам в монгольском языке [Владимирцов 1911]. Затем он исследовал иранские [Владимирцов 1925] и арабские [Владимирцов 1930] заимствования в монгольском языке. В этих работах он вывел методику исследования иноязычных заимствований в монгольских языках и на конкретном материале показал, как ее применять. Из позднейших работ, в которых рассматриваются различные общие аспекты контактирования монгольских языков с другими языками, в основном с русским, можно для примера назвать исследования Т.А. Бертагаева [1969], А.А. Дарбеевой [1978; 1984; 1988], Ю.Д. Дешериева [1966].
В то же время нельзя сказать, что монгольские языки, представленные в России, - бурятский и калмыцкий, - не изучались в плане контактов с другими языками. Ради объективности следует отметить, что хотя исследования такого рода и имеются, но это в основном работы статейного характера, монографий, в которых были бы комплексно разобраны проблемы и вопросы, к примеру, контактов бурятского и тюркских языков, бурятского и тунгусо-маньчжурских языков, бурятского и русского языков, а также калмыцкого и тюркских, калмыцкого и русского языков и т. п., пока нет. Многочисленные же статьи, в которых освещаются отдельные конкретные вопросы влияния на развитие и обогащение калмыцкого и бурятского языков под влиянием русского, тюркских, тунгусо-маньчжурских и иных языков, положения не спасают. Необходимы комплексные монографические исследования контактов калмыцкого, бурятского и других монгольских языков с другими языками.
Из монгольских языков России бурятский язык в этом аспекте изучен более всего. Здесь можно назвать работы Д.А. Алексеева [1955], В.В. Базаровой [1995, 2001], Т. А. Бертагаева [1935; 1948], А.Н. Боржоновой
[1927], Ц.Б. Будаева [1969; 1978], Ц.Б. Будаева и П.Ф. Калашникова [1969], Л.А. Дарбеевой [1978], У.-Ж. Ш. Дондукова [1974], Ж.С. Сожинова [1984], Р.Х. Харташкиной [1977], Ц.Б. Цыдендамбаева [1959; 1972], ЩП. Цырендоржиевой [1988], К.М. Черемисова [1956], в которых исследованы различные аспекты контактов бурятского языка с русским, бурятско-русского двуязычия, влияния русского языка на развитие бурятского. Кроме того, изучалось влияние тюркских языков на бурятский [Будаев 1973; 1978; Рассадин 1969; 1987; Цыдендамбаев 1972]. Рассматривалось также влияние тунгусо-маньчжурских языков (конкретно - эвенкийского) на бурятский язык [Будаев 1978; Рассадин 1987; 1989; Цыдендамбаев 1978], а также тибетского языка [Хазуев 1978].
В плане контактологии калмыцкий язык изучен меньше бурятского. Но и здесь имеется ряд исследований о влиянии различных языков на развитие и обогащение калмыцкого языка. Так, о тибетских и санскритских заимствованиях в калмыцком языке писали Ц.-Д. Номинханов [1967] и Э.Ч. Бардаев [1985, с. 89-90], Л.Ш. Арланов [1988]. Тунгусо-маньчжурские, китайские и иные заимствования в калмыцком языке рассматривал Э.Ч. Бардаев [1985, с. 88-89, 90-93]. Тюркские элементы в калмыцком языке изучались Ц.-Д. Номинхановым [1975], Э.Ч. Бардаевым [1985, с. 87-88], В.И. Рассадиным [1983], С.С. Харьковой [1983; 1987; 1988].
Взаимодействие калмыцкого языка с русским, влияние русского языка на калмыцкий тоже изучалось калмыцкими учеными. Здесь следует назвать работы И.К. Илишкина [1960; 1967], который написал и опубликовал также сопоставительную грамматику русского и калмыцкого языков [Илишкин 1973]. На эту тему писали также Б.Дж. Муниев [1972], Ц.-Д. Номинханов [1964], Л.Б. Олядыкова [2002], В.Э. Очир-Гаряев [1987], Д.А. Павлов [1973; 1981; 1987; 1994], Г.Ц. Пюрбеев [1981; 1988]. Отдельно следует сказать о деятельности калмыцких ученых по сопоставительному исследованию строевых элементов калмыцкого и русского языков, по созданию учебных пособий, посвященных
сопоставлению различных частей речи и грамматических категорий калмыцкого и русского языков. Особенно активно в этом плане работали Н.У. Очирова [1976; 1978; 1981; 1984; 1985; 1987; 1989; 1995; 2002], Д.А. Сусеева [1993; 1994], Р.П. Харчевникова и М.К. Кульгина [1994], В.Н. Мушаев [1999]. В то же время, как уже говорилось выше, до сих пор нет работы, обобщающей все эти сопоставительные исследования и дающей всесторонний анализ русским заимствованным элементам в калмыцком языке на разных уровнях его системы. Эта цель предопределила решение следующих конкретных задач:
Цель и задачи диссертации. Целью данной работы является исследование проблем, связанных с проникновением и адаптацией.
1. Определение исторических предпосылок и условий для
проникновения русизмов в калмыцкий язык.
Уточнение теоретических проблем заимствования в современном языкознании.
Провести сопоставительное исследование звукового и грамматического строя калмыцкого и русского языков, чтобы выявить условия для адаптации русских элементов в калмыцком языке.
4. Дать временную и локальную характеристику русизмам в калмыцком
языке.
5. Выявить процессы адаптации русских заимствований калмыцким
языком и дать при этом анализ их фонетического, морфологического и
лексико-семантического освоения и включения в систему калмыцкого языка.
Материал исследования. Фактический материал как по калмыцкому, так и по русскому языкам, на котором базируется наше исследование, взят из имеющихся словарей современного русского языка, из калмыцко-русских и русско-калмыцких словарей различных авторов, в том числе и калмыцкого словаря Г.И. Рамстедта, из научных грамматик калмыцкого и русского языков, из специальных исследований по отдельным вопросам строя калмыцкого языка и его диалектов, из личных наблюдений над калмыцким языком.
Методы исследования. Основными методами исследования в диссертации являются сравнительно-сопоставительный, описательно-аналитический, включая наблюдение, сопоставление, описание, обобщение. Исследование материала диссертации основано на подходе к анализу языковых явлений с позиций теоретических и методологических положений, принятых в каждом сопоставляемом языке в отдельности.
Научная новизна диссертации состоит в том, что в ней впервые в калмыцком языкознании и шире - в монголоведении, предпринята попытка комплексного монографического исследования проблемы влияния русского языка на развитие и обогащение калмыцкой лексики, вопросов адаптации русских элементов в фонетическом, морфологическом и лексико-семантическом аспектах, вхождения их в структуру калмыцкого языка.
Теоретическая и практическая значимость проведенного диссертационного исследования состоит в том, что его результаты могут послужить уточнению теории взаимодействия языков в многонациональном государстве, особенно в таком, каким является Россия, где русский язык издавна стал языком межнационального общения и в то же время представляет собой государственный язык как во всей Российской Федерации, так и в Республике Калмыкия наряду с калмыцким языком. Такое же положение и в других республиках России, где приняты два государственных языка - русский и национальный, например, в Бурятии - второй после Калмыкии монголоязычной республики в России. Поэтому проблемы взаимодействия, взаимовлияния и взаимообогащения национальных и русского языков очень актуальны в настоящее время, а их исследования имеют большую теоретическую и практическую значимость. Материалы и частные выводы могут быть использованы при дальнейшей разработке теоретических проблем лексикологии, истории калмыцкого языка, в учебных курсах по типологии калмыцкого и русского языков, по калмыцкой лексикологии, теории перевода и
вообще в переводческой деятельности, а также в практике преподавания калмыцкого и русского языков в национальных школах и вузах.
Апробация работы. Диссертация обсуждалась на заседании кафедры калмыцкого языка Калмыцкого государственного университета, ее основные положения докладывались на научных форумах, в том числе и международных. По теме исследования опубликованы три работы.
Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы.
Полсистемы согласных фонем калмыцкого и русского языков
В количественном отношении расхождения в обоих подсистемах не так заметны - в калмыцком языке 26 согласных фонем, а в русском 35. Вместе с тем рассматриваемые подсистемы имеют ряд различий и общих характерных для них черт. Так, в подсистеме согласных фонем русского языка деление согласных по признакам непалатализованности-палатализованности проходит через всю подсистему согласных, благодаря чему число согласных фонем значительно больше, чем в калмыцком языке. В калмыцком языке также имеются мягкие согласные [ть, дь, нь, ль], которые характеризовались в школьных учебниках и научных изданиях как переднеязычные палатализованные согласные. Эта квалификация не имеет достаточного научного обоснования, она была в свое время заимствована, когда калмыцкий язык не был в достаточной мере исследован, из учебников русского языка, т.е. фонологические признаки, свойственные другому языку, были механически перенесены в системные отношения калмыцкого языка. На деле оказалось, что калмыцкие мягкие согласные фонемы являются по своим артикуляционным данным среднеязычными, соответственно чему активным органом артикуляции при их образовании является средняя часть спинки языка, а не передняя часть языка, как предполагалось раннее. Анализ всей фонологической системы показал, что именно среднеязычная артикуляция является фонологическим признаком, отличающим их от переднеязычных согласных ( Биткеев П.Ц. Согласные фонемы калмыцкого языка. Улан-удэ, 1965, с. 20-23). Следовательно, признак палатализованности для согласных калмыцкого языка не является фонологическим. Поэтому переднеязычные палатализованные согласные русского языка типа ть, дь, нь, ль находят соответствие в калмыцком языке при заимствовании в среднеязычных согласных ть, дь, нь, ль. Остальные же палатализованные согласные в русских заимствованиях в калмыцком интерферируются по другим законам языка.
Другим фонологическим признаком согласных фонем русского языка, который отсутствует в калмыцком языке, является деление согласных по признакам глухости, звонкости, сонорности. Надо сказать, что этот признак также был перенесен в калмыцкую грамматику первоначально из учебников русского языка, а затем он, по-видимому, механически использовался в некоторых научных изданиях. При практическом пользовании этими терминами, соответственно и понятиями на начальной ступени не вызывает особых противоречий. Видимо, это обстоятельство побуждало иногда не проводить различие между делением согласных калмыцкого языка по глухости и звонкости, по силе и слабости.
Однако в монголистике традиционно давно уже проводят классификацию согласных по степени напряженности органов артикуляции при их образовании. Г.И. Рамстедт делил согласные монгольского языка, а также и калмыцкого языка на сильные (Fortes) и слабые (Lenes) (Рамстедт. Сравнительная фонетика..., 1908, с.6,13). Б.Я.Владимирцов тоже делил согласные халхаского наречия на сильные и слабые. «Самым существенным делением шумных смычных в халхаском наречии является, - писал он,-разделение не на звонкие и глухие, как в русском языке, на ряд слабых и ряд сильных, т.е. на ряды, различающиеся по силе выдыхания» (Владимирцов. Сравнительная грамматика.... 1929, с.60). И этот признак деления согласных в равной мере относится и к калмыцким согласным, поскольку Б.Я. Владимирцов считал, что «общего же монгольского языка не существует вовсе. Говорить по-монгольски значит говорить на одном из многих монгольских наречий; если можно сказать, что по-монгольски говорит халхас из под Урги (Улан-Батор), то с таким же основанием можно признать, что по-монгольски говорит калмык из под Астрахани, бурят из Прибайкалья и хошут на тибетских нагориях. Все монголы по языку говорят на монгольских наречиях, на монгольских говорах, в той или другой степени отличающихся друг от друга» (Владимирцов, там же, с. 3). Согласно результатам исследований П.Ц. Биткеева, согласные калмыцкого языка делятся по степени напряженности на три группы, «соответственно чему имеются три фонематически противопоставляемые между собой группы: сильные, слабые и сверхслабые» (Биткеев П. Ц. Согласные фонемы..., с. 16).
К частным случаям различия согласных в подсистемах сопоставляемых языках относятся разного рода несовпадения фонемных единиц- наличие или отсутствие определенных фонем в том или другом языках. К ним относится наличие в русском языке таких фонем, как губно-губная, щелевая, глухая фонема [ф], переднеязычная, щелевая, двухфокусная, звонкая согласная фонема [ж], переднеязычная, щелевая, двухфокусная, глухая фонема [щ]. Таких фонем в калмыцком языке нет. Поэтому наличие этих согласных в словах из русского языка, естественно, сильно сказывается на характер их произношения калмыками. С другой стороны, в подсистеме согласных фонем калмыцкого языка имеются согласные, которых нет в подсистеме согласных русского языка. Это заднеязычный, носовой, смычный согласный [нг], среднеязычный, смычно-шелевой, слабый согласный [дж] и увулярные согласные фонемы [X, Г, гъ].
Общими для подсистем согласных в сопоставляемых языках чертами являются фонологические деления согласных по активному органу артикуляции. Так, в русском языке согласные делятся на: губные - [ф, п, б, м, в] ( твердые), [фь, пь, бь, мь, вь] ( палатализованные), переднеязычные - [т, д, н, з, л, р, ц, с, ж, ш, щ] (твердые), [ть, дь, нь, зь, ль, рь, сь, ч] ( палатализованные), среднеязычный согласный [й] , заднеязычные [к, г, х] (твердые), [кь, гь, хь] (мягкие).
В калмыцком языке согласные также делятся по активному органу артикуляции на: губные согласные фонемы - [п, б, м, в] , переднеязычные -[т, д, н, з, л, р, с, ш, ц] , среднеязычные - [ть, дь, нь, ль, дж, ч, й] , заднеязычные - [к, г, нг], увулярные - [X, Г , гъ]. Как можно видеть из сопоставляемых данных, фонологическое деление согласных по активному органу артикуляции является общим для обоих языков. Согласные фонемы в сопоставляемых языках одинаковы или очень близки и в отношении их деления по способам образования. Так, в обоих языках согласные делятся по характеру образования преграды: на смычные, щелевые, смычно-щелевые, дрожащие. Правда, полную линейную систему выстроить удается только в отношении переднеязычных согласных: [т] - [с] -[ц], всем согласным противопоставлена дрожащая согласная фонема [р]. Кроме того, имеется ряд частных случаев, когда отдельные согласные противопоставлены между собой только по характеру свойственному им артикуляции, например, согласные [с] и [ш] различаются между собой тем, что первая образуется однофокусной преградой, а вторая - двухфокусной преградой. Согласным сопоставляемых языков свойственны и другие фонологические признаки, например, назальность - ртовость. Фонемы [м, мь, н, нь] в подсистеме русских согласных являются назальными и воздушная струя при образовании выходит через носовую полость. Они противопоставлены всем другим согласным, произношение которых осуществляется путем выхода воздушной струи через ротовую полость. То же самое свойственно и калмыцкому языку, где согласные [м, н, нь, нг] являются назальными или носовыми согласными. Они также противопоставлены остальным согласным калмыцкого языка как назальные ротовым. Одинаковыми в обоих языках является фонологическое противопоставление по признакам латеральности-серединности. К латеральным относятся, как известно, согласные [л, ль] в русском языке, [л, ль] в калмыцком языке.
Субституция русских безударных гласных в калмыцком языке
Ударенные гласные в середине многосложного слова в произношении калмыков часто заменяется соответствующим кратким гласным благодаря тому, что заударный гласный следующего за ним слога редуцируется полностью или частично, например, ангина - ангин, аптека - аптэк, аренда -арэнд, сметана - исмэтан, погода - пагод, окурок - акуркъ, перемена -пэремэн.
Ударенные гласные в первом слоге многосложного слова, если последний сохраняет многосложность, заменяется, как правило, долгими соответствующими гласными, например, паспорт — па:сурт, норма — но:ръм, булка - бу:лкъ, банка - ба:нкъ, осень - о:сень, баня — ба:нь, баба - ба:бъ, дура - ду:ра, хата - ха:та или хат. Однако бывают случаи, когда ударенный гласный заменяется кратким гласным, например, лавка - лавкъ, жалъв «жалованье», дегед "дёготь", катъг "хатка", также как и ударенные гласные в непервых слогах иногда заменяются неясными гласными, например, кувцъ «купец», ьорцъс «горчица», берецке «воронка». В некоторых случаях при утрате в калмыцком варианте произношения гласного второго слога слово становится односложным и тогда ударный гласный заменяется кратким гласным, например, пара - пар.
Безударные гласные в русском языке являются редуцированными количественно, соответственно и качественно. Длительность безударного гласного зависит от ударенного гласного слова. Экспериментально установлено, что русские ударенные гласные в среднем в полтора раза длиннее безударного первого предударного слога. «Степень редукции зависит и от места безударного гласного относительно ударения: а) наименьшей редукции подвергается гласный первого предударного слога, а также и гласный в абсолютном начале слова, независимо от его места относительно ударения, это так называемая первая степень редукции; б) гласные остальных предударных, а также заударных слогов подвергаются большей редукции, это так называемая вторая степень редукции; в) при второй степени редукции наиболее редуцируется первый заударный гласный, причем особо сильно между глухими согласными, где он может (по восприятию на слух) стать глухим и дойти до нуля; г) гласный абсолютного исхода всецело зависит от стиля речи» (Матусевич 1974. С.97). Редукция безударных гласных осуществляются по двум артикуляционным направлениям: редукция по ряду - движению языка по горизонтали, редукция по вертикали - движению языка по вертикали или ступени подъема языка. Эти движения языка по вертикали и горизонтали при образовании редуцированных гласных зависят от сочетающихся с ними согласных. После мягких согласных гласные имеют артикуляцию, при которой происходит движение языка вперед и вверх, после твердых согласных -движения языка назад.
По своей физической природе русские безударные гласные во многом сходны с неясными гласными калмыцкого языка, которые, как уже известны по имеющимся научным исследованиям, артикулируются при очень слабой напряженности органов звукообразования, поэтому подвержены различного рода влияниям соседних согласных, гласного соседнего слога. Качество их зависит еще от позиции в слове, от общей протяженности всего слова, свойства самого гласного, от стиля произношения и, естественно, от сингармонической рядности слова, в составе которого они выступают, поскольку именно сингармонизм в калмыцком языке определяет употребительность тех или иных гласных в одном слове. Поэтому распознать неясные гласные в различных позициях слова и в разных фонетических условиях не всегда просто, а в некоторых случаях это весьма затруднительно. Так, не вызывает большой сложности определить наличие неясного гласного в абсолютном конце двухсложного слова, например, эне «этот», а:въ «дедушка», эке «мать», тахъ «подкова», у.тъ «кожаный мешок», особенно наглядны неясные гласные в двухсложных словах после сочетания двух согласных: энде «здесь», тэмне «большая игла», тэрзе «окно», атхъ «горсть», тамГъ «клеймо, печать», а также в закрытых двухсложных словах: кэрег «дело», худъг «колодец», бэдер « кожаный сосуд», хавдър «опухоль», хамър «нос», худъл «ложь» и др. Однако степень распознаваемости неясных гласных в многосложных словах понижается, например, тэмдеглехшлем « ведь не отмечает». В таких случаях выявление неясных гласных и правильное их обозначение возможно путем членения слова на слоги.
В количественном отношении неясные гласные характеризуются некоторой, а иногда значительной редукцией длительности. При этом меньшей степени редукции подвергаются неясные гласные в двухсложных словах, а в абсолютном конце слова неясные гласные могут обладать даже большей длительностью, чем соответствующие краткие гласные. Однако артикуляция неясных гласных от этого не становится более четкой ее неопределенность в отношении кратких гласных, естественно, это отражается на акустическом восприятии неясных гласных. Они воспринимаются носителями языка как особые гласные, которые принципиально отличаются от гласных полного образования, в том числе и от кратких гласных.
На первый взгляд кажется, что при усвоении русских слов калмыками безударные гласные должны были бы заменяться соответствующими по своим акустическим характеристикам неясными гласными фонемами. Однако не во всех случаях такая адекватность реализуется. Безударные гласные обычно заменяются неясными гласными в непервых слогах слова, где и выступают последние в калмыцком слове. Однако в первом слоге слова, где неясные гласные не употребляются, безударные гласные заменяются обычно соответствующими по звучанию краткими гласными.
В заимствуемых из русского языка словах редуцированные гласные заменяются адекватными по звучанию краткими гласными калмыцкого языка, если редуцированный гласный является первослоговым и в отношении ударного гласного предударным.
Морфологическая адаптация русизмов в калмыцком языке
Как было сказано выше, калмыцкая морфологическая система типологически относится к агглютинативному типу, т.е. характеризуется прозрачностью и простотой в своих структурах. Это имеет большое значение для процесса заимствования. Ведь заимствованное слово должно употребляться, оно должно стать такой же используемой единицей, как и остальные составляющие лексики. Иными словами, оно должно войти в морфологическую систему языка. Для языков флективного типа характерно то, что они часто сталкиваются с такой проблемой, когда заимствованное слово должно вступать в новые для него разряды склонения и спряжения. Так возникают несклоняемые слова, как, например, в русском языке слова кино, метро, кашне, «Fairy», пари, суши, и также женские личные имена, заканчивающиеся на согласный, или названия предметов грамматически женского рода (ср., например, название зубной пасты со/gate («я пользуюсь /калгейт/»)) и т.д. В калмыцком языке подобные проблемы не возникают, а такие слова, как кино, метро, кашне и т.п., гладко входят в системы словоизменения и словообразования.
Проникшие в калмыцкий язык русизмы ограничиваются не только лексическими единицами, но уже давно включают и элементы словообразования. Огромное количество слов заимствовано в «комплекте», где сохраняются деривационные формы исходного слова, как, например, реванш, реваншист, реваншистск; фашизм, фашист, фашистск; коммун, коммунальн, коммунист, коммунистк, коммунистическ и т.д. Вообще говоря, заимствование словообразовательных средств далеко не редкое явление. Из приведенных выше примеров видно, что многие словообразовательные аффиксы русского языка используются вместе с проникающими в калмыцкий язык словами (-ист-, -изм-, -аль-). В монгольских языках, в том числе и в калмыцком, вероятно, тоже присутствует определенное количество заимствованных словообразовательных аффиксов, преимущественно тюркского происхождения.
Однако нет примеров того, чтобы средства словообразования русского языка, изобилующих в русизмах калмыцкого языка, были полностью освоены и стали продуктивными аффиксами. Они ограничены теми лексическими единицами, «в придачу» к которым они были заимствованы. Таким образом, словообразовательные элементы, попавшие в калмыцкий язык, воспринимаются как иноязычные, еще не освоенные.
Поскольку современный носитель калмыцкого языка, как правило, в той или иной степени свободно владеет русским языком, то нет основания сомневаться в том, что он распознает и при желании может выделять все словообразовательные элементы русского происхождения в калмыцком языке. Но это происходит на основе (подсознательного) знания морфологической структуры русского языка, и на основе калмыцкого языка он - судя по тому, что было сказано выше - не придает данным элементам самостоятельного морфологического значения, т.е. они не обретают статуса морфемы. Таким образом, с точки зрения калмыцкого языка, и фашист и фашистск -одноморфемные слова.
Если придерживаться мнения, что русские деривационные формы русизмов в калмыцком языке представляют собой одноморфемные слова, то обнаруживаем большое количество таких деривационных групп, где семантическая связь поддерживается за счет русского языка. Ср., например, калм. гражданин, гражданк, мн.ч. граждане, гражданск, гражданств, где русская основа граждан- заменена пятью разными основами (гражданин-, гражданк-, граждан-, гражданск-, гражданств-), этимологически составленными русскими словообразовательными аффиксами.
Несмотря на то, что русские словообразовательные элементы не усвоены калмыцким языком, но в словах, где они присутствуют, благодаря выше описанным свойствам калмыцкой морфологии, гладко присоединяются аффиксы флексии и деривации. Также индифферентно восприятие формы множественности заимствуемых слов. Хотя калмыцкому языку не чужды формы множественности, передаваемые с помощью аффиксальных морфем, последних, правда, немного: -д, -с, -уд, -уд, -муд, -муд, -чуд, -чуд, например, ход «овцы», хорхас «букашки», малмуд «скоты», укрмуд «коровы», залус «мужчины», берэчуд "невестки". Они склоняются, сохраняя аффиксы множественного числа. И в этом отношении существительные в калмыцком и русском языках обнаруживают сходство.
Но в русском языке имеются, как известно, лексические единицы, которые употребляются только во множественном числе, - это названия предметов, состоящих из двух частей, например, ножницы, щипцы, часы, очки, сани, вилы, штаны, жмурки, кокки, с собирательным значением, например, белила, детвора, родня, люди, деньги, жмыхи, харчи, дети, а также и такие, как щи, джунгли и др. Однако показатели множественного числа при заимствовании таких слов калмыками не воспринимаются, поэтому при произношении суффиксы множественного числа редуцируются, если на них не приходится словесное ударение, например, часы в калмыцком варианте произношения час - часъ (орфогр.час), вожжи - бо:жъ (орфогр. боож), жмыхи - ижмих (орфогр. жмых). В слове штаны суффикс мн.ч. -ы сохраняется и в калмыцком варианте произношения благодаря ударению, но он не воспринимается как самостоятельная языковая единица, отделяющаяся от основы слова морфема. В некоторых случаях может употребляться слово деньги (произн. дэ:нег - дэ:нге) вм. калм. мецгн. Множественность, содержащаяся в этом слове в калмыцком их варианте произношения не заметна ни на грамматическом, ни на семантическом уровнях. Она может быть выражена путем прибавления калмыцких аффиксов множественного числа.
В калмыцком языке, как известно, нет категории грамматического рода, поэтому, естественно, нет и соответствующих грамматических форм их передачи, как в русском языке, например, мужской, женский и средний роды. Поэтому окончания женского рода -а, -я, среднего рода -о, -е являются для калмыцкого языка индефферентными, воспринимаются как не имеющая самостоятельного значения часть лексической единицы, независимо от того, находится ли окончание в ударном или безударном положении. Ясли же окончание женского или среднего рода находится в заударном положении, то оно подвергается редукции, иногда полной, но если же ударенным является окончание, то оно сохраняет качество своего звучания. (См. следующую таблицу).
Влияние заимствований на семантику калмыцких слов
Существенное значение имеет влияние заимствованной лексики на лексическую систему калмыцкого языка, а именно: какое место в ней занимают заимствования и сохраняют ли они в другом языке свои связи с однокорневыми вариантами? Наличие или отсутствие семантических и грамматических связей заимствований можно наблюдать при их детальном анализе.
Заимствование катг (произнош. катъг) от русского слова хатка, которое является уменьшительной формой от хата - крестьянский дом в украинской и южнорусской деревне. Однако в калмыцком языке значение слова хатка сужено. За катг закрепилось значение «небольшое сооружение для подсобной работы в хозяйстве или сарай для содержания скота, складское помещение». При этом никакой семантической связи заимствования катг с хата не наблюдается. В данном случае это обусловлено, возможно, тем, что произношение хатка сильно изменилось при его усвоении калмыками, хотя наличие такой формы может быть оправдано, ибо х в калмыцком может быть заменена фонемой [к], а -ка может иметь реализацию -къ или -ъг. Возможно, что здесь получило отражение местное русское произношение катук или хатук, хотя допустимо, что местное русское катук - хатук являются обратным заимствованием уже из калмыцкого. Здесь смещение семантики этого заимствования произошло благодаря изменению функциональной роли объекта, называемого катъг, и, естественно, благодаря изменению его фонетического облика. От этого слова образуется новое слово - катглх «загнать в подсобное помещение, поместить в подсобное хозяйственное помещение». Калмыки, которые ранее в качестве жилья использовали в основном только юрту гер «юрта», «жилище», а также и «семья», теперь уже жили и в доме. Последний различался по своему устройству, объему, стационарности, материалу постройки, а стационарные большие построения назывались по-калмыцки бээшн, первое значение которого «дворец». Когда же калмыки стали переходить на полуоседлый и оседлый образ жизни и жить не только в юртах, но и в домах, то последние стали получать дифференцированные наименования: модн гер «деревянный дом», чолун гер «каменный дом», шавр гер «глинобитный дом», ьазр гер «землянка». Любопытно, что теперь уже и юрты стали называться не просто гер, а ишкэ гер "войлочный дом" или "войлочное жилище". Кроме того, и другие виды жилища, которые раньше назывались, например, как жолм "юрта из жердей и кошмы", деглэ "юрта без дымового отверстия", теперь уже стали называться соответственно жолм гер, деглэ гер. Основы такой дифференциации были заложены в самом калмыцком языке, в частности, в довольно широком семантическом поле слова гер , которое содержало , кроме отмеченных выше, еще и значение "футляр".
Вторым аспектом этой основы является закономерность языка образовывать терминологические единицы путем сочетания слов способом примыкания или сочетания существительного в родительном падеже + существительное в именительном падеже типа утхин гер "футляр ножа", хустгин гер "спичечный коробок". Таким образом, благодаря употреблению слова гер применительно к отдельным объектам путем сочетания его с другими словами, семантическое поле его расширилось, что в свою очередь потребовало дифференциации значений сочетаний с основным компонентом гер. Этому процессу способствовали новые жилищные условия быта калмыков, а также усвоение слова катъг.
Заимствование би:ле (орфогр. биил) русское вилы сельскохозяйственное орудие в виде нескольких длинных зубьев на длинной рукояти. В русском языке вилка «приспособление для еды в виде ручки с несколькими зубьями» и вилы однокорневые слова. Однако в калмыцком языке такая семантическая связь не прослеживается, поэтому вилка не заимствована, для передачи его было к тому же собственное слово серэ. А вот такого орудия для уборки сена у калмыков, видимо, не было. Поэтому они приняли этот инструмент с его названием, разумеется, в калмыцком варианте произношения би:ле, где [в], который не встречается в начале калмыцкого слова, заменено губно-губным б, ударенный и - долгим и:, а показатель множественного числа -ы опущен как недифференциальный для калмыцкого языка элемент. От этого существительного образуется глагол с помощью соответствующих калмыцких аффиксов: биил — биилдх (бииле — биилдхе) «орудовать, действовать вилами»,
Многие заимствования подверглись сильной адаптации соответственно фонетическим законам калмыцкого языка и теперь уже по своему звучанию нисколько не отличаются от исконно калмыцких слов, например, куутр (произн.: ку:тер от рус. хутор), яршг (произн.: яршъг от рус.ящик), пеегр или пеегур (произн.: пеегер или пеегур от рус. погреб), ичмэн «ячмень» от рус. ячмень. Если закономерность адаптации слова хутор объяснима с фонетической точки зрения, то остается не совсем ясной адаптация слов ящик, погреб, точнее появление от ящик формы яршъг с согласным р в первом слоге, в пеегур закономерна долгота гласного первого слога и в какой-то мере и появление огубленного узкого гласного во втором слоге. Однако труднее объяснить почему слово стало мягкорядным, если ударение в исходном варианте слова падает не на второй слог, а на первый, и почему исчез конечный согласный б. От этих существительных могут быть образованы глаголы: яршглх (яршгълхъ) "поместить, положить в ящик," ичмэлх (ичмэглхе) "посыпать, разбавить ячменем", пеегурлх (пе:гу:рлхе) «положить, поместить в погреб».
Заимствование турва. Исходная основа труба. Согласно фонетическому закону калмыцкого языка, в начале слова невозможно сочетание двух согласных, поэтому сочетание «тр» получило «разрядку» путем переноса гласного [у ближе к согласному [т. Согласная фонема [б в середине слова и в таком сочетании обычно не употребляется, поэтому она заменена также губной, но щелевой фонемой [в].
Различают, как известно, трубу дымовую, подзорную, музыкальный духовой инструмент, водосточную трубу, пустотелый предмет, канал в организме и др. Эти предметы объединены одной словоформой труба по общему для их всех признаку, а именно пустотелости. В какой мере калмыцкий русизм турва понятийно соотнесен с другими словами, начинающимися с основы труб-? Иными словами, заимствованы ли при усвоении слова труба калмыками и семантическое поле взаимосвязи значений, передаваемых основой слова труб- в производных от нее словах типа трубач, трубить, трубчатый, трубка и др.?
В калмыцко-русском словаре зафиксировано заимствование турва и даны следующие значения: ус гуулгльнэ турва «водосточная труба», газин турва « газовая труба», бешин турва «печная труба». Там же: турвач «трубач», с пометкой муз. турва-бас «труба-бас».
