Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Состав и образование инфинитньгх форм глагола монгольского и турецкого языков 18
1.1. Состав и образование причастных форм глагола монгольского и турецкого языков 19
1.1.1. Причастия временного плана монгольского язьжа и их соответствия в турецком языке 26
1.1.1.1. Причастия прошедшего времени 26
1.1.1.2. Причастия настоящего времени 34
1.1.1.3. Причастия будущего времени 40
1.1.2. Причастия видового характера монгольского язьжа и их соответствия в турецком язьже 44
1.1.2.1. Многократное причастие 45
1.1.2.2. Однократное причастие 48
1.1.2.3. Постоянное причастие 51
1.1.3. Монгольские причастия модального плана и их соответствия в турецком языке 53
1.1.3.1. Причастие возможности 53
1.1.3.2. Причастие долженствования 56
1.1.3.3. Причастие будущей меры степени возможности совершения действия 58
1.1.4. О способах выражения страдательных отношений в причастных формах глагола монгольского и турецкого языков 59
1.2. Состав и образование деепричастных форм глагола монгольского и турецкого языков 61
1.2.1. Монгольские сопутствующие деепричастия и их соответствия в турецком языке 71
1.2.1.1. Соединительное деепричастие 71
1.2.1.2. Разделительное деепричастие 75
1.2.1.3. Слитное деепричастие 76
1.2.1.4. Отрицательное деепричастие.. 78
1.2.2. Монгольские обстоятельственные деепричастия и их соответствия в турецком язьже 80
1.2.2.1. Условное деепричастие 80
1.2.2.2. Уступительное деепричастие г 82
1.2.2.3. Предварительное деепричастие 83
1.2.2.4. Последовательное деепричастие 84
1.2.2.5. Деепричастие цели 86
1.2.2.6. Деепричастие причины 87
1.2.2.7. Попутное деепричастие 89
1.2.2.8. Деепричастие прерванности действия 90
1.2.2.9. Цитатное деепричастие 91
1.2.3. Монгольские деепричастия со смешанной функцией и их соответствия в турецком языке: 92
1.2.3.1. Продолжительное деепричастие 92
1.2.3.2. Деепричастие предела 95
1.2.4. Турецкое деепричастие на -casina 97
1.3. Инфинитив в турецком языке и его соответствия в монгольском языке 98
1.4. Имена действия в турецком языке и их соответствия в монгольском языке 100
Глава II. Синтаксические функции инфинитньгх форм глагола монгольского и турецкого языков 104
2.1. Синтаксические функции причастий монгольского и турецкого языка 105
2.1.1. Причастия монгольского и турецкого языков в функции подлежащего 106
2.1.2. Причастия монгольского и турецкого языков в функции дополнения 111
2.1.3. Причастия монгольского и турецкого языков в функции определения 115
2.1.4. Причастия монгольского и турецкого языков в функции обстоятельства 128
2.1.5. Причастия монгольского и турецкого языков в функции сказуемого 140
2.2. Синтаксические функции деепричастных форм монгольского и турецкого языков 148
2.2.1. Деепричастия монгольского и турецкого языков в функции обстоятельства 149
2.2.2. Деепричастия монгольского и турецкого языков в функции сказуемого 151
2.3. Синтаксические функции инфинитива турецкого языка и его соответствия в монгольском языке 160
2.3.1. Инфинитив турецкого языка в функции субъекта и его соответствия в монгольском языке 160
2.3.2. Инфинитив турецкого языка в функции дополнения и его соответствия в монгольском языке 161
2.3.3. Инфинитив турецкого языка в функции обстоятельства и его соответствия в монгольском языке 163
2.4. Синтаксические функции имен действия турецкого языка и их соответствия в монгольском языке 165
2.4.1. Имена действия турецкого языка в функции субъекта и их соответствия в монгольском языке 165
2.4.2. Имена действия турецкого языка в функции объекта и их соответствия в монгольском языке 166
2.4.3. Имена действия турецкого язьжа в функции определения и их соответствия в монгольском языке 168
2.4.4. Имена действия турецкого языка в функции обстоятельства и их соответствия в монгольском языке 169
2.4.5. Имена действия турецкого языка в функции предиката и их соответствия в монгольском языке 170
Заключение 172
Библиография 180
Список принятых сокращений 201
Приложение 202
- Состав и образование деепричастных форм глагола монгольского и турецкого языков
- Инфинитив в турецком языке и его соответствия в монгольском языке
- Причастия монгольского и турецкого языков в функции подлежащего
- Имена действия турецкого языка в функции объекта и их соответствия в монгольском языке
Введение к работе
Актуальность исследования. Проблема тюрко-монгольских языковых связей является одной из наиболее спорных в алтаистике - науке, которая, как известно, стала самостоятельной областью сравнительно-исторического языкознания еще в XVIII веке Основанием для возникновения теории о существовании в древности тюрко-монгольского праязыка послужило большое количество языковых соответствий, найденных в указанных языках Но, несмотря на это, В Л Котвич считает, что «В эпоху гуннов (начиная с IV-III веков до нашей эры) уже существовали совершенно обособленные тюркский, монгольский и тунгусский языки с различным словарным фондом и морфологией, близкие друг другу только типологически, то есть в основном только с синтаксической точки зрения Сходство и совпадения чаще всего связывали между собой тюркские и монгольские языки, что соответствовало также тюрко-монгольским территориальным, экономическим и политическим отношениям
Что же касается конкретных отношений между вышеупомянутыми совпадениями и сходством, то на основе существующего, очень неполного материала можно вообще полагать, что в монгольском языке имеется около 25% лексичес-ких и около 50% морфологических элементов, общих с тюркскими, в тунгусском чуждых (монгольских и тюркских) лексических элементов имеется, по-видимому, не более 10%, а морфологических элементов около 5% Можно ли исходя из этих данных говорить о существовании особой алтайской языковой семьи*7 На этот вопрос следует отвечать утвердительно Однако ее основу составляют не генетические связи, а типологическое сходство, которое объясняется тем, что тюркские, монгольские и тунгусские языки идут в своем развитии по одному пути, с незначительными отклонениями Они находятся теперь на разных стадиях развития вперед выдвинулись тюркские языки, за ними непосредственно следуют монгольские, забегая иногда вперед, и, наконец, довольно далеко позади них идут тунгусские Контакты способствуют углублению сходства этих языков, которое выражается во взаимном проникновении лексических и морфологических элементов» [Котвич 1962, с 351-352]
Другую точку зрения представляют сторонники гипотезы генетического родства тюркских и монгольских языков, которые предполагают, что алтайская языковая общность распалась вначале на тюрко-монгольский и тунгусо-маньчжурский праязыки, затем уже из тюрко-монгольского общего праязыка развились тюркские и монгольские языки [Владимирцов 1929] Сторонниками гипотезы генетического родства между указанными языками являются Г И Рамстедт, Н Н Поппе,
НА Баскаков и др Другие же, например, В Л Котвич,АМ Щербак, Г Д Санжеев, Б А Серебренников отрицают данное родство
Наличествующее большое количество научных работ по исследованию тюрко-монгольских языковых параллелей выполнено преимущественно в области лексики и фонетики Однако следует отметить, что большое научное значение и несомненную актуальность приобретают системные сравнительные исследования грамматических элементов монгольских и тюркских языков При этом, для сравнения должны быть взяты конкретные элементы и части грамматического строя определенных монгольских и тюркских языков, но не абстрактные части грамматики взятых в отдельности монгольских и тюркских языков Подобным элементом для сравнения могут стать инфинитные формы глагола, которые занимают исключительно важное положение в грамматическом строе как монгольских, так и тюркских языков
Кроме этого, следует уделить особое внимание выбору сравниваемых монгольских и тюркских языков, так как результаты исследования могут дать определенные ответы на вопросы, касающихся тюрко-монгольских языковых параллелей В данном исследовании совершенно обоснованно взяты для сравнения современный монгольский и турецкий языки Прежде всего, эти языки являются наиболее отдаленными друг от друга территориально и хронологически На протяжении уже более полутора тысяч лет они не имели каких-либо непосредственных контактов и, соответственно, взаимовлияний, каждый из этих языков прошел свой путь исторического развития, и если среди тюркских и монгольских языков и были какие-либо общие элементы, присущие им изначально, то они должны были бы сохраниться и в каждом из указанных языков Сравнение грамматического строя монгольского и турецкого языков имело бы большое значение для более глубокого изучения тюр-ко-монгольской языковой общности и выявления общих грамматических элементов в обоих сравниваемых языках Это позволило бы оценить реальность существования единого тюрко-монгольского праязыка
Актуальность данной темы, кроме того, обусловливается еще и тем, что, благодаря именно сравнительно-сопоставительному и сравнительно-историческому направлению языкознания, становится возможным выявить в конкретных языках те частности и языковые особенности, которые могут быть не замечены при исследовании только одного языка
Состояние изученности проблемы. В монголоведении, также как и в тюркологии, отсутствуют специальные монографические исследования, посвященные сравнительному анализу инфинитных форм глагола языков монгольской и тюркской групп алтайской семьи языков Большинство работ, посвященных срав-
нительным, сравнительно-сопоставительным или сравнительно-историческим исследованиям монгольских и тюркских языков, носят общий характер, при этом, наличие материалов из турецкого языка обычно минимально
Изучению причастных и деепричастных форм монгольских языков посвящено довольно большое количество работ Следует отметить, что данные формы рассматривались в специальных монографических исследованиях, либо в статьях, посвященных отдельным причастным (Алексеев 1967,1971,1981, Орловская 1958, Касьяненко 1966,1971, Карабаева 1978, Дамбинова 1979, Скриб-ник 1980, Рассадин 1999, Харчевникова 2004 и др ) и деепричастным формам (Козырев 1958, Алексеев ДА 1963, Скрибник 1980,1988, Пюрбеев 1993, Харчевникова 1997, Рассадин 1999 и др ), либо в специальных разделах грамматик монгольских языков (Бобровников 1849, Попов 1847, Тодаева 1951, Санжеев 1941,1963, Бертагаев 1964, Цыдыпов 1972, Дораева 1983 и др)
Ц Цэдэндамба [1970] посвятил свое исследование грамматической характеристике и структурно-семантическим особенностям причастий в монгольском языке в сопоставлении с причастиями русского языка, отдельно причастию будущего времени посвящена работа В Д Дамбиновой[1983] Сравнительно-историческое исследование деепричастных форм монгольских языков проведено Т Б Цыреновой [2000,2000а] В сопоставительно-типологическом аспекте рассмотрены неличные формы глаголов бурятского и русского языков М Р Сандановой [1998], сравнительно-сопоставительное исследование деепричастных форм проведено Д С Цыденовой [2006]
В связи с тем, что в синтаксисе монгольского языка инфинитные формы глаголов полифункциональны и выступают в предложении в роли фактически всех членов предложения (причастия), занимают особое положение при выражении обстоятельственных значений (причастия, деепричастия) и в образовании сложносочиненных и сложноподчиненных предложений (причастия, деепричастия), при исследовании синтаксиса предложений, простых и сложных, ученые не обходят стороной указанные глагольные формы Совершенно обоснованно причастия и деепричастия упоминаются практически во всех фундаментальных работах по синтаксису монгольских языков (Пюрбеев 1979,1981, 1983,Черемисина 1979,1980,1984, Скрибник 1980,1988,Цыдендамбаев 1979, Цыдыпов 1988 и др )
Что касается инфинитных форм глагола тюркских языков, то им также уделялось большое внимание Основные признаки причастных и деепричастных форм тюркских языков были раскрыты в трудах тюркологов М Иванова, AM Казембека, ПМ Мелиоранского, В В Радлова, Г И Рамстедта,Ж Дении
др Достаточно детально исследованы причастные и деепричастные формы в грамматиках тюркских языков
В рамках других исследований или специально рассматривались проблемы происхождения причастий и деепричастий [Корш 1907, Дени 1921, Кононов 1951, 1954], их классификации [Баскаков 1969, Убрятова 1976], инфинитные формы глаголов рассматривались в связи с другими формами глагола [Насилов 1963] Имеются специальные работы с описанием инфинитных форм в отдельных тюркских языках Причастия стали объектом исследования в казахском [Ж Болатов 1955], кара-калпакском [Насыров 1954], узбекском [Иванов 1957, 1959], якутском [Филиппов 1999] языках Деепричастия в казахском языке изучены Н Т Сауранбаевым [ 1944], в туркменском -AM Хосрови [ 1950], в узбекском-М Аскаровой[1950] идр
Тюркские инфинитные формы, также как и в монгольских языках, занимают важное положение в синтаксическом строе языков, это и обуславливало обращение к ним ученых тюркологов при исследовании синтаксиса тюркских языков [Покровская 1964, Убрятова 1976, Гаджиева, Серебренников 1979, Гузев 1990, Попова 1992 идр]
Помимо причастий и деепричастий в разряд инфинитных форм глагола тюркских языков входят еще инфинитив и имена действия Некоторые тюркологи [Дмитриев 1948] считают, что инфинитив, как особая форма глагола развит не во всех в тюркских языках Тем не менее, существуют исследовательские работы, посвященные инфинитивам тех тюркских языков, в которых они наличествуют, например, Л А Покровской [1990] указаны форманты инфинитива гагаузского языка, инфинитив узбекского языка в сопоставительном аспекте рассмотрен М Нишановым [1978], Б Боровков [ 1935] указывает на наличие инфинитива в уйгурском языке Наличие инфинитива в турецком языке как особой глагольной формы не ставится под сомнение, однако спорные вопросы возникают по поводу его названия, а также неясности возникают относительно его грамматического статуса, например, А Н Кононов [1956], определив форму на-makJ-mek, какинфини-тив, в той же работе, рассматривая синтаксические функции имен действий, относит данную форму к последним Здесь следует отметить, что форма инфинитива тюркских языков вообще нередко рассматривается вместе с именами действия, от которых его часто не отличают В действительности, в некоторых тюркских языках эти формы являются синонимами Подробно имена действия, также как и инфинитив в тюркских языках рассмотрены в работах ГФ Благовой [1976], ЭА Груниной[1963],ВГГузева[1976,1990],ФГИсхакова[1960],Х Неталиевой [1963], Б К Кутлымуратова[1963],К Мелиева [1964] идр
В сравнительном освещении инфинитные формы глаголов монгольских и тюркских языков, как отмечалось выше, не исследовались Непосредственно сравнению инфинитных форм глагола современного халха-монгольского и турецкого языков и шире инфинитных форм глагола тюркских и монгольских языков не посвящалось ни одно монографическое исследование
Целью настоящей работы является проведение сравнительного анализа инфинитных форм глагола монгольского и турецкого языков на уровне языка, и их синтаксических функций на уровне речи для выявления степени их сходства и различий и определения характера их общности В соответствии с намеченной целью в работе ставятся следующие задачи
описать и определить состав и формы инфинитных форм глагола монгольского и турецкого языков,
проанализировать значения инфинитных форм глагола монгольского языка в сравнении с аналогичными формами турецкого языка,
-рассмотреть специфические инфинитные формы турецкого языка, не имеющиеся в монгольском языке,
- провести сравнительный анализ речевых функций инфинитных форм глаго
лов монгольского и турецкого языков
Предметом исследования являются причастия, деепричастия, а также инфинитив и имена действия в турецком как особые формы глагола монгольского и турецкого языков
Объектом исследования является состав, структура и формы выражения инфинитных форм глагола монгольского и турецкого языков и их речевые функции
Материалом исследования послужили оригинальные произведения монгольских и турецких авторов, выборка причастных и деепричастных форм из опубликованных работ по грамматике сравниваемых языков, изданных в России, Монголии и Турции Произведена также выборка из имеющихся словарей, научных работ, художественной и учебной литературы В процессе работы над диссертацией использованы материалы авторских лекций профессора В И Рассадина по теоретической грамматике современного монгольского языка, теоретической грамматике турецкого языка, сравнительной грамматике тюркских и монгольских языков, алтаистике, сравнительной грамматике монгольских языков (курсы читались на восточном факультете Бурятского госуниверситета с 1999 по 2004 гг), а также использовались личные наблюдения диссертанта над грамматическим строем монгольского и турецкого языков
Методы исследования. При работе над диссертацией были использованы в комплексе различные методы, основными из которых являются сравнительный, описательный, метод компонентного анализа, а также такие исследовательские приемы, как аналогия, противопоставление, наблюдение и обобщение Исследование материала основано на подходе к языковым явлениям с точки зрения монгольского и турецкого языков с опорой на теоретические и методологические положения, принятые в монголоведении и тюркологии
Научная новизна исследования заключается в том, что в нем впервые в монголоведении осуществлена попытка целостного системного монографического сравнительного анализа состава и синтаксических функций инфинит-ных форм глагола современных монгольского и турецкого языков
Научная и теоретическая значимость диссертации состоит в том, что выполненное в ней сравнительное исследование состава, а также синтаксических функций инфинитных форм глагола монгольского и турецкого языков позволит яснее и глубже понять природу форм глагола, отражающих типологическое сходство сравниваемых языков Полученные результаты могут дать основание для предположения, что существование и распад гипотетической алтайской языковой общности в целом, а в частности тюрко-монгольской языковой общности, отодвигается глубоко в древность, т е в тот период, когда в общем праязыке только начали складываться отдельные части речи, их грамматические формы и категории, при этом инфинитные формы глаголов еще не сложились в самостоятельные системы глагольных форм
Выработанная в процессе анализа методика и полученные в диссертации результаты и выводы могут быть использованы для дальнейшего сравнительного изучения прочих форм и грамматических категорий глагола, а также и частей речи и классов слов монгольских и тюркских языков
Практическая ценность работы заключается в возможности использования ее положений при подготовке курсов лекций, учебных пособий и спецкурсов по грамматике монгольского и турецкого языков, по сравнительной грамматике монгольских языков, по сравнительной грамматике монгольских и тюркских языков Подобное сравнение может быть применено и в переводческой практике
Положения, выносимые на защиту:
1 Процесс сложения систем инфинитных форм глагола каждого из сравниваемых языков представляет собой результат исторических процессов, потому что основу форм этих грамматических систем представляют формы давно состоявшиеся, а некоторые из них являются новообразованиями
-
Как в монгольском, так и в турецком языках наличествуют формы, находящиеся на «промежуточной» стадии становления, еще окончательно не перешедшие в тот или иной разряд неличных форм глагола
-
Турецкий язык имеет более развитую по сравнению с монгольским языком систему неличных форм глагола, в котором помимо причастий и деепричастий получили свое развитие инфинитив и имена действия
-
Отсутствие материальных сходств в системе инфинитных форм глагола монгольского и турецкого языков, но большой процент синтаксических соответствий указывает на типологический характер общности указанных языков
Апробация работы. Основные положения диссертации докладывались на международной конференции «Восточное общество Интеграционные и дезин-теграционные факторы в геополитическом пространстве АТР» (г Улан-Удэ 2007 г), международной конференции «Чингисхан и судьбы народов Евразии-П» (г Улан-Удэ 2007), международной конференции «Живой язык» (г Элиста 2007 г), международной конференции «Проблемы исторического развития монгольских языков» (г Санкт-Петербург, 2007), на постоянно действующем семинаре «Этнокультурная концептология и современные направления лингвистики» (г Элиста, 2008) Основные положения диссертации обсуждались на расширенном заседании «Научного центра монголоведных и алтаистических исследований» (г Элиста 2008) По теме диссертации опубликовано научные статьи, 2 тезисов, 1 статья находятся в печати
Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, библиографии и приложения
Состав и образование деепричастных форм глагола монгольского и турецкого языков
В отношении турецкого причастия на -тц можно утверждать, что оно, несомненно, ориентировано в план прошедшего времени [СИГТЯ 1988, с. 463]. В значительном объеме своего атрибутивного применения прошедшее причастие турецкого языка обозначает характерный (отличительный) признак предмета или лица, например: окитщ Ыг adam «учёный (грамотный, образованный) человек», в этом случае, соответственно, данное причастие теряет своё временное значение. Что касается причастия прошедшего времени монгольского языка, то оно определяет субъект через процесс во времени, то есть «сделавший что-то» в прошлом, если образовывается от глаголов действий, например, уншсан хун «читавший, прочитавший человек». В отличие от турецкого причастия на -тц, монгольское прошедшее причастие не может выражать постоянный признак, то есть, например, дуулсан хун это человек «певший/спевший», а не «поющий».
Несмотря на то, что причастие прошедшего времени монгольского языка относится к плану прошедшего времени, в некоторых случаях его временное значение может ослабевать. Например, в случаях, когда причастие, выполняя функции определения, описывает внешний вид предмета или лица. Приведем примеры, шарсан наранд дулаацан суух бид дуртай «мы любим сидеть, греясь на теплом солнышке» (доел, греясь на жарящем, греющем солнышке), аалъхан орсон цасан доор ганцаараа зугаалаж явна «гуляет в одиночестве под тихо падающим снегом». В турецком языке, подобное значение имеет причастие на -(у)ап/-(у)еп, которое может выражать значение действия, по времени совпадающему с настоящим, например, goklerden sava sava diien kar altinda yalniz dola iyor «гуляет одна под тихо падающим с неба снегом».
Монгольское причастие прошедшего времени теряет свою временную окраску, когда обозначает действие, происходящее параллельно с другим действием в прошлом, например, хурдан явсан эмч юу ч харсангуй «доктор шёл быстро и ничего не видел» (доктор, шедший быстро, ничего не видел). В данном случае, действие прошедшего причастия является по отношению к действию предиката (харсангуй) происходящим в одно время, т.е. во временном плане оно является настоящим по отношению к главному действию. Несомненно, в целом высказывание относится к прошлому, здесь речь идет лишь о семантике причастия в самом прошедшем времени. В турецком языке в подобном значении употребляется причастие настоящего-будущего времени на -(у)ап/ -(у)еп, например, hizh giden doktor ЫдЬщеу gbrmedi «доктор, идущий быстро, ничего не видел», и в отличие от монгольского языка, план прошедшего времени придается предложению именно сказуемым, т.к. само причастие на -(у)ап/ -(у)еп не имеет строгой отнесённости к прошедшему или настоящему времени. Наиболее ярко временное значение монгольского прошедшего причастия выражается в случаях его атрибутивного употребления с отрицательными словами ул и эс, например, ул гарсан хун «не вышедший человек», ул хийсэн аэюил «невыполненная работа». Однако указанные формы употребляются редко. В живой речи в значении невыполненного действия, которое стоит определением к какому-либо лицу или предмету, предпочтительную альтернативу причастию прошедшего времени с отрицаниями ул и эс представляет форма причастия настоящего времени с отрицанием -гуй, например, гараагуй хун, хийгээгуй ажип в тех же значениях. Само же причастие прошедшего времени с отрицанием -гуй встречается преимущественно в предикативной функции, например, хулээж байгаахун нь ирсэнгуй «человек, которого ожидали, не пришел». В случаях, когда монгольское причастие прошедшего времени обозначает признак предмета, возникший в результате ранее совершённого действия, ему по своему значению полностью соответствует турецкое причастие на -тц, например: монг. шарсан вндвг «жареное яйцо»; тур. pimi bahk «вареная рыба». Будучи глагольной формой, причастия прошедшего времени и монгольского, и турецкого языков могут образовываться от залоговых основ глагола, например: ( побудительный залог - монг. намайг ээж тэр хунийг хулээлгэсэншуу «Меня заставила ждать того человека мама»; тур. Durumlari iyi degildi ve kizinin kagitlan agacin altina koyacagi bir kutuyii siislemeye harcamasi onu док sinirlendirmiti (3.O., с 8) «Положение у них было не очень, и расходы, связанные с украшением коробки, которую положат под ёлку, очень нервировали его» (доел, «...заставляли нервничать...»); страдательный залог - монг. олдсон нохой нь эзнээсээ илуу баяртай юм ишг «Кажется, что найденная собака радостней своего хозяина»; тур. Kagidin uzerinde kirmizi kalemle yazdmi kocaman bir sifir ve "dersten sonra beni gor" uyarisi vardi (3.O., с 48) «На листке красным карандашом были выведены ноль и запись «найдешь меня после урока»; взаимный залог - монг. тэврэлдеэн ээж охин хоёр гэнэт уйлаж эхлэв «Обнявшиеся мать и дочь, вдруг заплакали»; тур. о anda birbirine ЪаЩтщ qocuklar... «в тот момент дети, смотревшие друг на друга...»; совместный залог - монг. гар гараа баршцеан охидууд нь орж ирэв «Вошли его дочери, державшиеся за руки»; возвратный залог - тур. etrafina bahnmi insan «человек, осмотревшийся вокруг». Следует отметить, что значение страдательного залога придается как монгольским, так и турецким причастиям и без оформления специальными страдательными аффиксами, например, монг. миний бичсэнзахиа - тур. yazmi mektubum (yazdigim mektub) «письмо, написанное тобой», но не «мое писавшее (написавшее) письмо»; монг. узсэн газар - тур. gormu yerler (gordiigum yerler) «увиденные земли», но не «смотревшая (видевшая) земля».
Как в монгольском, так и в турецком языках причастия прошедшего времени нередко выступают в речи в функции подлежащего, прямого и косвенного дополнения, т.е. ведут себя как имя существительное. В этой связи и в монголоведении, так же как и в тюркологии, внимание ученых привлекает явление субстантивации причастий. В1 монгольском языке субстантивированные причастия, сохраняя все грамматические значения глагола (залог, вид, время), обладают морфологическими категориями, имени существительного (формой падежа, числа, принадлежности [Сусеева 1969, с. 55]. Такими же свойствами обладают и турецкие субстантивированные причастия.
Инфинитив в турецком языке и его соответствия в монгольском языке
Как свидетельствует Н.Т. Тыдыкова, понятие «инфинитив» пришло в тюркологию из индоевропеистики, где оно характеризуется либо- как, изолированное образование, не входящее ни в глагол, ни в имя, либо как номинативная форма глагола, которая не склоняется и не спрягается [2007, с. 666]. В5 тюркологии нет единого мнения относительно состава и терминов для обозначения форм, функционально соответствующих индоевропейскому инфинитиву. По мнению Н.К. Дмитриева [1948; с. 170] «в большинстве тюркских языков» отчетливый тип инфинитива ещё не установился, и само понятие инфинитива как грамматической категории достаточно шатко и неопределенно». Мы поддерживаем точку зрения исследователей, признающих наличие инфинитива в некоторых тюркских языках, в число которых входит турецкий язык, в котором эта форма образуется от основы глагола при помощи аффиксов -так/-тек и обозначает неопределённое, абстрактное действие. Кроме того, вслед за А.Н. Кононовым [1956]и Ю.В. Щекой [2007] мы разделяем инфинитив и имена действия в турецком языке на разные категории именных форм глагола, т.к. несмотря на близость и однородность данных глагольных форм между ними "существует отличие, заключающееся в их"семантико-функциональных признаках, так, инифинитив на -так... в отличие от имён действия на -та w -(у)г, не может принимать аффиксов личной принадлежности. А.Н. Кононов5 [1956] считает, что данная форма является отглагольными именем «именем действия», назьшающим процесс действия или состояние, которая ближе русскому «писание», чем «писать», однако как нам кажется, наоборот, по значению, инфинитив выражает абстрактное действие эквивлентное русскому инфинитиву, например, тур. ущатак - русс, житъ, в то время, как имена действия выражают абстрактное действие в процессе, например, уаата доел, «житие».
Вопрос о наличии инфинитива в монгольском языке не находит у исследователей однозначного ответа. В традиционном монголоведении наличие самого инфинитива в монгольском языке отрицалось (Т.Д. Санжеев, З.К. Касьяненко и др.). Однако, некоторыми учёными (А.В. Попов, Г.И. Рамстедт, Ц. Цэдэндамба, Р.П. Харчевникова и др.) форма причастия будущего времени на -х, являясь грамматической омонимией двух форм глагола, определяется как инфинитив.
Как отмечалось выше, возможно, традиция считать форму на -х инфинитивом и так подавать в словарях была заложена И.Я. Шмидтом [Schmidt 1831], который согласно традициям европейских грамматик выделил в монгольском языке инфинитив и отнёс к нему форму причастия будущего времени на -ху. Как считает А. Попов [1847, с. 134], инфинитив в монгольских языках лишь совпадает с формой причастия будущего времени, но представляет собой особую глагольную форму, обозначая действие без всякого ограничения времени, числа и действующих лиц. Т.А. Бертагаев [1961, 1964] также отмечает, что это не причастие, и вслед за Г.И. Рамстедтом [Ramstedt 1903] считает, что инфинитив в монгольских языках существует, и представляет собой начальную, исходную глагольную форму, лишённую значения времени, наклонения, лица и числа. Другое мнение о форме инфинтива в монгольских языках, как о форме совпадающей с формой второго лица, единственного числа, повелительного наклонения, имеют третьи учёные монголоведы (Дарбеева.1958).
Так или иначе, этот вопрос в монголоведении можно считать одним из наиболее спорных вопросов, которые ещё- не нашли своего однозначного решения. Таким образом, следует признать, что в монгольском языке на данном этапе его развития ещё не выработалось специальной, формы инфинитива. В какой-то мере в некоторых случаях его функцию выполняет причастие будущего времени на -х. В турецком языке инфинитивом (по турецкой терминологии masdar) традиционно называется форма глагола с аффиксами -так/-тек, например;\yazmak «писать», котак «бежать», havlamak «лаять». Таким образом, инфинитив турецкого языка, наряду с именами действия на -та..., -(у)г занимают срединное между глаголом и именами положение. Однако, в отличие от последних, инфинитив не принимает аффиксов множественности и принадлежности.
Инфинитив в турецком языке служит неопределённой формой глагола [Щека 2007,.с. 315]. На именной характер инфинитива, по мнению А.Н. Кононова [1956] указывает его способность присоединять словоизменительные аффиксы, в частности падежные аффиксы (кроме аффиксов родительного падежа), а также сочетаться с послелогами и модальными словами:
Несмотря на имеющиеся именные признаки, инфинитив, прежде всего глагольная- форма; означающая действие, состояние или процесс, таким образом, имеющая все глагольные признаки.
Инфинитив, может образовываться- не только- от основ, глагола в действительном залоге, например, almak «брать»,, kalmak «остаться», кадтак «убежать», но и от основ глагола в различных аспектах и залогах, например, almamak (отрицательный аспект) «не брать», alabilmek (аспект возможности) «смочь взять», alamamak (аспект невозможности) «не суметь взять», aldirmak (побудительный залог) «заставить взять»; кадтатак (отрицательный аспект) «не убегать», kagabilmek (аспект возможности) «уметь убежать», кадататак (аспект невозможности) «не суметь убежать», кадцтак (взаимный залог) «разбежаться».
При этом, темпоральное значение, также как и модальные оттенки, турецким инфинитивом, как правило, не выражаются.
Помимо инфинитива в турецком языке, также как и в остальных тюркских языках, наличествуют, так называемые имена действия — инфинитные глагольные формы, образующиеся от основ глаголов в одном из залогов или к аффиксам одного из глагольных аспектов путём присоединения аффиксов например, bekleme «ожидание», aldirma «повеление взять», alabilme «возможность взять», aglamama доел, «не плакание». А.Н. Кононов [1956] к именам действия относит также глагольные формы на -dik и (у)асак, которые у Ю.В. Щеки [2007] определены как герундии. При этом, если А.Н. Кононов, отрицающий наличие морфологических показателей причастий в турецком языке, всё же отмечает, что данные формы вьшолняют синтаксические функции причастий, то ЮЛЗ. Щека, выделяющий причастия в турецком языке, считает необходимым отличать указанные формы- от них, основываясь на использование последних без аффиксов личной принадлежности. На наш взгляд, данные формы являются причастиями, вьшолняющими" в предложении функции зависимой предикативной единицы, принимая аффиксы личной- принадлежности и падежные аффиксы.
Причастия монгольского и турецкого языков в функции подлежащего
Современные монгольский и турецкий языки, как представители языков агглютинативного строя, обнаруживают довольно большой объем общих моментов в синтаксическом строе. Это, например, порядок слов в предложении, предшествование определения определяемому, оформление падежными аффиксами зависимых членов предложения, предшествование обстоятельства сказуемому и т.п. В обоих сравниваемых языках главными членами предложения являются субъект и предикат, которые соответственно синтаксически выражаются подлежащим и сказуемым. Подлежащее и сказуемое, в свою очередь, различными синтаксическими способами сочетаются со своими определителями, образуя с ними отдельные синтаксические группы. При этом, главными в таких группах, конечно же, остаются сами подлежащее и сказуемое, а определители являются зависимыми от них словами: Как в монгольском, так и в турецком языке причастия в предложении могут занимать различные синтаксические положения, выполняя при этом функции любого члена предложения.
Речевые функции причастий в современном монгольском языке, также как и в турецком языке достаточно разнообразны. Благодаря тому, что в причастиях обоих языков сосуществуют как название предмета, так и его действие они способны выполнять в предложении любую функцию. Занимая промежуточное положение между глаголом и именем причастия- обоих языков одинаково демонстрируют как атрибутивность, так и предикативность: будучи глаголом, сохраняют глагольные признаки - залог, вид, время, в то же время совмещают именные признаки, выступая в речи в функции- атрибута, при субстантивации, получают категориальные признаки имени существительного - число, падеж, принадлежность, а также его роли членов предложения. Таким образом, употребление причастных форм в разговорных монгольском и турецком- языках является гораздо более частым и разнообразным, нежели в языках другого строя; например, в индоевропейских языках.
Причастия в монгольском и турецком языках нередко выступают в предложении в функции подлежащего. Эта способность свойственна причастиям обоих языков в силу их двойственной природы, обнаруживающей в себе признаки глагола и имени. Тем не менее, в роли пдлежащего причастия монгольского и турецкого языков могут выступать только» при определённых особых условиях, т.е. при условии субстантивации.
Длительное время субстантивация причастий не привлекала особого внимания со стороны монголоведов и тюркологов. В научной литературе имеются некоторые отдельные исследования, в которых затронут вопрос о субстантивации причастий и прилагательных. Так, например, МіН. Орловская- впервые обращает внимание на субстантивное употребление некоторых падежных форм причастий, проводя анализ использования причастий в «Сокровенном сказании монголов» [Орловская 1958, с. 105, 115, 120]. Ею же предприняты первые попытки выявления субстантивации имён прилагательных в халха-монгольском языке [она же, 1953]. Также о субстантивации причастий написано достаточное количество работ (см. Дарбеева 1958, Цэдэндамба, 1970, 1972, 1974, Сусеева 1969 и др.). Употребление прилагательных и причастий в монгольских и в тюркских языках в целом в падежных формах или при сопровождении показателей личной принадлежности, что является привилегией имени существительного, встречается в указанных языках повсеместно. Например, монг. ирсэп чинь сайн! «хорошо, что ты пришел!» (доел, «твой приход хорошо!»), тэр охины сайн дуулдагийг сонсов «услышал, что та девушка хорошо поет», тур. geldigime seving degil misin? «ты не рад моему приходу, bunuyapacagini bildim кі «яведь знал, что ты это сделаешь».
В процессе субстантивации, как известно, происходит переход слов, принадлежащих другим частям речи в класс имени-существительного. При этом различают разные виды субстантивации. 1. Полная субстантивация, при которой слово полностью переходит в разряд имен существительных, употребляется только в его качестве. 2. Частичная или неполная субстантивация наблюдается у тех субстантивированных причастий, которые употребляются в равной степени и в как существительное, и как причастие. 3. Окказиональная субстантивация, при которой слово употребляется как имя» существительное лишь в некоторых случаях и определённых контекстах [Санданова 1998, с. 74]. По мнению Р.П. Харчевниковой [2003, с. 123-124], существует только два типа субстантивации частей речи, в том числе и причастий: синтаксическая (или неполная) и лексическая (или полная). Причём при- синтаксической і субстантивации причастия сохраняют отчётливо свою глагольность. Этот тип субстантивации бывает двух видов: глагольная и окказиональная. 1. Если это глагольная субстантивация, причастие вместе с зависимыми от него словами представляет собой причастный оборот и в целом выступает в синтаксической роли имени существительного, т.е. развёрнутого -члена предложения. 2. При окказиональной субстантивации причастие не имеет при себе зависимых слов и больше тяготеет к именам существительным, приобретая категории падежа, числа, однако целиком зависит от контекста. Данные два вида синтаксической субстантивации близки между собой и различаются наличием или отсутствием зависимых слов при причастии, а также тем, что при окказиональной субстантивации возникает тенденция к лексической устойчивости, приобретению в большей степени значения предметности. При втором типе субстантивации, лексической, причастия полностью утрачивают свою глагольность и переходят в разряд существительных. При. этом они называют: а) лицо или предмет по его действию, характерному занятию или должности; б) лицо, подвергшееся действию; в) обобщенное название явления; г) научные термины.
Имена действия турецкого языка в функции объекта и их соответствия в монгольском языке
Как видно из сравнения, монгольские и турецкие причастия в функции определения лица или предмета через процесс, ш его действию, совпадают. Причём, несмотря на отсутствие в обоих языках страдательных причастий, значение пассивности выражается монгольскими и турецкими причастиями, не только при их образовании от переходных глаголов в форме любого (действительного, страдательного, побудительного) залога, но и зависит от определяемого. Другими словами, если определение выражено причастием, образованным от переходного глагола в действительном залоге, необходимо различить определяемое, что это - субъект или объект действия. Если это объект действия, то причастие действительного залога будет иметь значение страдательности при оформлении реального исполнителя действия родительным падежом, например, монг. чонын баръсан хонъ «пойманная- волком овца», багшгшн тавьдаг тэмдэг «оценка, которую ставит учитель»; тур. Ahmet in sattigi ev «Дом, проданный Ахметом», senin aldigin kitap «книга, купленная тобой» benim evlenecegim genq bu okidda ogretmenlik yapiyor (Э.Г. с 60) «Человек, который станет моим мужем (доел, с которым мы поженимся), работает в этой школе учителем».
В турецком языке также значении страдательности действия часто передается аналитической формой, состоящая- из причастия прошедшего времени на -mis и вспомогательного глагола ol- «быть, иметься» в форме причастия прошедшего времени на -dik с аффиксами личной принадлежности; например; Ahmet in satmis olduga ev «дом, проданный Ахметом», senin аітщ oldugun kitap «книга, купленная тобой». При этом реальный исполнитель, действия-сохраняет своё оформление родительным падежом. Если определяется субъект действия, в обоих языках употребляется причастие действительного залога: монг. алим авдаг охин «девушка, покупающая яблоки», «девушка, имеющая обыкновение покупать яблоки»; тур. evde kalan qocnk «ребенок, оставшийся в доме».
Если причастия образованы от непереходных глаголов состояния, то они могут определять через действие только субъект действия, например, монг. маш их баярласан оюутан «очень обрадовавшийся студент»; тур. benden когктщ olan Emine «испугавшаяся меня Эмине». В случаях использования причастия, образованного от непереходных глаголов движения, в качестве определения субъекта действия в монгольском и турецком языках употребляются причастия действительного залога, например, монг. гудамжаар явсан Алима «Алима, идущая по улице»; тур. yolda коап delikanh «молодой парень, бегущий по дороге». Если же определяется объект этого действия, то субъект при этом получает оформление родительным падежом, причём причастие действительного залога получит значение страдательности, например, монг. Алимаагийн явсан тэр гудамж «Та улица, по которой ходила Алима»; тур. delikanlmin kogtugu bu yol «Тот путь, по которому пробежал молодой парень».
Монгольские причастия в страдательном залоге от переходных глаголов образуют процессные определения грамматического субъекта действия, причём слово, называющее исполнителя действия оформляется дательно-местным падежом, например, Доржид автсан ном «книга, доставшаяся Доржи». В турецком языке в подобных случаях слово, называющее реального субъекта действия оформляется дательным падежом, например, Ahmet е verilen kitap «книга, данная Ахмету». Однако, если причастие определяет реальный субъект этого действия, то в данном случае залог будет действительным как в монгольском, так и в турецком языке, например, монг. ном авсан Дорою «Дорж, взявший книгу», тур. kitap alan Ahmet «Ахмет, взявший книгу».
Как в монгольском, так и в турецком языке, причастия, образованные от глаголов движения в форме действительного залога, могут иметь значение страдательности, например; монг. явсан зам - тур. gitmi$yol «пройденный путь», а не «прошедший путь». Причастные определения, образованные причастиями от переходных глаголов побудительного залога также могут иметь значение страдательности, например, монг. Дэлгэрт авуулсан ус «волосы, постриженные Дэлгэром». Слово, называющее субъект действия в данном случае оформляется дательно-местным падежом.
Если причастия, употребляемые в функции определения, образованы от переходных глаголов побудительного залога и определяют объект по этому действию, то они получают значение страдательности, например, Алимаагийн Дорэюоор авуулсан ном «книга Алимы, купленная Доржем». Реальный исполнитель действия оформляется орудным падежом, грамматический субъект -родительным. В турецком языке в подобных случаях причастие оформляется аффиксами не побудительного залога, как в монгольском языке, а страдательного залога, причём реальный исполнитель действия сопровождается словом taraf «сторона» в исходном падеже, а грамматический субъект, также как и в монгольском языке стоит в родительном падеже: Ауе tarqfindan ahnmi Ahmet in kitabi «Книга Ахмета, купленная Айше». Если же причастия монгольского языка являются атрибутивом к субъекту действия, ярко выражаются побудительные отношения, и слово, называющее реального исполнителя действия, оформляется-орудным падежом, например, монг. Дорэюоор ном авуулсан Алима «Алима, заставившая Доржо купить книгу». В турецком языке, если причастие в побудительном залоге определяет субъект действия, реальный исполнитель действия оформляется дательным падежом,, объект винительным, например, Ahmet е kitabi aldiran Ауе «Айше, заставившая Ахмета купить книгу».
Вариативные положения наблюдаются и при употреблении в функции определения причастий, образованных от монгольских непереходных глаголов в форме побудительного залога. Например, если процессное определение получает субъект действия, то на русский язык это переводится причастием действительного залога, например, монг. Дорэюийг айпгасан Бат «Бат, испугавший Д6ржа»."Если причастное определение получает объект действия, то причастие будет соответствовать русскому страдательному причастию; например, Батын айпгасан Дорэю «Доржи, испуганный Батом» [Санданова 1998, с. 71]. Типологически аналогичное явление наблюдается и в турецком языке, например, beni korkutan karde «друг, испугавший меня» - причастие находится в форме побудительного залога, но переводится на русский язык в действительном залоге, потому что определение получает реальный исполнитель действия. Однако, несмотря на то, что эта конструкция является грамматически правильной, в разговорной речи она фактически не употребляется. В случае, если причастие определяет объект действия, слово, называющее реального исполнителя действия оформляется аффиксом винительного падежа и сопровождается словом taraf «сторона» в исходном падеже, а причастие оформляется аффиксом1 страдательного залога, например, Kardei tarqfindan korkutulandgrenci «студент, испуганный другом».
