Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. История основания и программные установки журнала «Набат» 19
1. Путь П.Н. Ткачева к «Набату». Состав редакции журнала . 19
2. Идеология издания и его информационный формат 36
3. «Набат» и «Общество народного освобождения» 49
Глава II. Основные сюжетные линии журнала 60
1. Критика тактики революционеров-пропагандистов 63
2. Оценка анархистского течения в русском революционном движении 81
3. Агитационный натиск на российское самодержавие 92
Глава III. «Набат» в Европе и в России 111
1 Трудности распространения «Набата» 111
2 Современники об издании русских «бланкистов» и его редакторе 123
Заключение 138
Список использованных источников и литературы 144
- Путь П.Н. Ткачева к «Набату». Состав редакции журнала
- Критика тактики революционеров-пропагандистов
- Агитационный натиск на российское самодержавие
- Современники об издании русских «бланкистов» и его редакторе
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Эпоха либеральной модернизации в России 1860-х – начала 80-х годов насыщена противоречивыми событиями. Эволюционный переход от феодальных отношений к буржуазным, основанным на применении свободного труда, не дал видимых позитивных сдвигов российской экономики в первые два десятилетия после отмены крепостного права в 1861 году. На этом фоне в обществе, в среде разночинной интеллигенции, студенчества, усиливались оппозиционные настроения, активизировалось революционное подполье. В сознании его участников идеи теоретиков классического народничества, А. Герцена и Н. Чернышевского, перевоплощались к началу 1870-х г. в призывы к крестьянской революции, к практическим действиям для ее подготовки под флагом общинного социализма. Однако понимание тактики борьбы за социализм в России было, как известно, различным. Пребывавшие заграницей в Европе идеологи русской революции, П. Лавров, М. Бакунин, П. Ткачев, пропагандировали свои взгляды на страницах учрежденных ими изданий. Они отражали специфику каждого из трех основных течений в народничестве этого периода: пропагандистского (журнал и газета П. Лаврова «Вперед!»), анархистского (издание сторонников М. Бакунина «Община» и «Работник») и бланкистского (журнал П. Ткачева «Набат»). Все эти три издания сосуществовали в непрерывном идейном конфликте. Каждый был обращен к России, искал и находил своего читателя, эпатируя его сознание призывами или к революционной пропаганде, или к народному бунту, или к организации партии «революционного меньшинства» для осуществления «заговора» против самодержавного государства.
«Набату» П. Ткачева в этом соперничестве за лидерство принадлежала особая роль, поскольку именно вокруг него формировался полюс крайнего радикализма. Целевые установки «Набата» были направлены на немедленный захват власти и установление «партией меньшинства» революционной диктатуры, способной обеспечить построение социалистического общества в России.
Изучение феномена «Набата» в контексте истории российского и международного революционного движения обусловлено в настоящее время рядом обстоятельств. В XXI веке произошла коренная смена идеологических установок, в связи, с чем революционная тематика фактически утратила свое прежнее значение в современной исторической науке. Потеря интереса к данной проблеме обусловлена, прежде всего, тем, что в революционном движении происходили события, связанные с насилием, терроризмом и кровопролитием. Однако нельзя забывать, что они составляют весомую часть российской истории, которую необходимо изучать, как и любой другой опыт прошлого для того, чтобы в дальнейшем избежать его повторения.
В публицистике «Набата», несмотря на кратковременность его издания (1875 -1881 гг.), идеи Ткачева, как идеолога бланкистского, заговорщического направления в русском народничестве нашли свое концентрированное воплощение. Изучение и целостный исторический анализ содержания «Набата» в сопоставлении с другими документами эпохи дает возможность увидеть причины непопулярности проповеди «Набата» на рубеже 1870 – 80-х годов в революционной среде и ее востребованность в начале XX века. История «Набата» ведет к пониманию роли революционной печати, являвшейся для теоретиков русского социализма не столько информационным, сколько пропагандистским ресурсом их деятельности.
Выделение истории «Набата», как темы диссертационного исследования, открывает перспективу более предметного рассмотрения процесса формирования лево-радикального центра в среде русской революционной эмиграции, синхронного процессу радикализации народнического подполья на рубеже в 1870- 80-х г., когда в России была учреждена партия «Народная Воля», также нацеленная на политическую, борьбу против государства.
Цель исследования заключается в определении роли журнала П.Н. Ткачева «Набат» в истории революционного движения в России 1870-х - начала 80-х г., когда идеология и практика революционного народничества достигли своей кульминации.
В соответствии с поставленной целью в диссертации определены следующие задачи:
Проанализировать обстоятельства создания журнала «Набат»; выявить мотивацию и суть его программных установок; определить информационный формат издания;
рассмотреть программные документы «Общества народного освобождения», учрежденного редакцией «Набата»;
раскрыть смысл пропагандистских атак «Набата» против российского самодержавия;
показать специфику публицистических приемов редакции журнала; представить аргументацию передовиц «Набата», адресованную прессе П. Лаврова и анархистским заграничным изданиям;
проанализировать факты о распространении журнала в Европе и в России в 1875 – 1881 гг.;
рассмотреть оценки деятельности редакции «Набата» современниками.
Хронологические рамки диссертационного исследования охватывают период с 1875 по 1881 гг. Нижняя граница определяется началом издания журнала «Набат» (1875 г.), верхняя (1881 г.) соответствует времени его прекращения. При этом реализация целей и задач диссертации в ряде случаев диктовала необходимость выхода за указанные хронологические пределы, чтобы реконструировать вехи биографии П.Н. Ткачева и его путь к «Набату».
Методологическую основу и методику исследования составили научные принципы историзма, объективности, приоритета источника, системности анализа и др. Настоящее диссертационное исследование проведено с использованием общенаучного диалектического метода познания политических и социальных процессов, а также ряда частных научных методов, в том числе сравнительно-исторического, лингвистического, социологического, системно-структурного, проблемно-хронологического и др.
Степень изученности темы. До настоящего времени заявленная тема эпизодически освещалась в составе исторических трудов советских и современных авторов, посвященных революционному народничеству, в историко- биографических работах о П.Н. Ткачеве, в общих трудах по истории журналистики, а также в исследованиях по истории революционной печати.
До 1917 года появились лишь краткие сведения об издателе «Набата» в «Хронике социалистического движения в России», а также в энциклопедическом словаре Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона, в заметке близкого родственника Ткачева, Н.Ф. Анненского. Планомерное изучение деятельности Ткачева начинается в советское время. Первые более подробные факты из истории «Набата» были выявлены Б.П. Козьминым, который в 1920 – 30-е годы изучал творческое наследие Ткачева. В 1928 г. Б.П.Козьмин выпускает небольшой сборник избранных литературно-критических статей П.Ткачева. С 1932г. начинают издаваться избранные сочинения П.Ткачева, преимущественно на социально-политические темы. Работы Б.П. Козьмина открыли новый этап в изучении общественно-политических взглядов Ткачева, которое базировалось и на публицистике «Набата». Тогда же, в годы становления историографии народничества, история «Набата» привлекла внимание таких исследователей, как Б.И. Горев, Б.И. Николаевский и В.И. Невский. Б.И. Горев высказал убеждение в том, что влияние «Набата» в революционной среде было без всякого преувеличения огромным. Он считал, что Лавров попал под влияние статей Ткачева, пропаганда которого причастна к подготовке и созданию партии «Народная воля» . Б.И. Николаевский писал об одном из сподвижников Ткачева – К.М. Турском. Он признавал руководящую роль Ткачева в издании «Набата». Кроме того, исследователь указывал (без комментария) на свидетельство К.М. Турского о том, что П. Ткачев в 1877г. «горячо боролся против проповеди террора» . В 1930-е годы была опубликована работа Е. Кушевой «Из истории Общества народного освобождения», в которой автор проанализировала устав, инструкции и правила этого общества, предположив, что оно было детищем «Набата».
После двадцатилетнего перерыва, в послевоенные годы, наступил новый период в изучении идеологии народничества. Взгляды П. Ткачева рассматривались в статьях и ряде кандидатских диссертаций, подготовленных в основном философами, экономистами и литературоведами. В них лишь кратко упоминаются отдельные статьи «Набата» и содержащаяся в них полемика . История журнала заслонена именем Ткачева и его философскими трудами.
Интерес к революционной доктрине издателя «Набата» заметно возрос в 1960-70-е годы. Она получила освещение в работах В.Д. Лазуренко, в исследованиях М.Г. Седова, С.С. Волка, В.А. Твардовской, Е.А. Рудницкой и других. В трудах по истории «Народной воли» раскрыто влияние Ткачева на разработку её программы и тактики. Огромное внимание уделено проблеме заговорщичества в интерпретации П. Ткачева.
Первооткрывателем «Набата» после Б.П. Козьмина следует считать Б.М. Шахматова. В его работах осуществлен прорыв в изучении темы. Это глубоко новаторские работы, отмеченные тщательностью анализа мировоззрения Ткачева. Б.М. Шахматов описал ситуацию создания журнала «Набат», попытку редактора сблизиться с «Народной волей». Автор показал роль политической и общественной деятельности Ткачева заграницей.
Исследования Е.Л. Рудницкой советского периода и относящиеся к новейшему времени посвящены идеологии русского бланкизма, в связи с чем ею осуществлялся анализ ряда статей «Набата». Автор утверждала, что «именно в «Набате» под пером Ткачева русский бланкизм получает свое окончательное завершение», что именно в статьях журнала «все более усиливалось заговорщическое начало, противопоставление революционного меньшинства народу».
В новейшей историографии предложен вывод о том, что между тремя направлениями русской революционной мысли не было «принципиальных разногласий в определении целевой направленности эволюции общества». Разногласия в тактических вопросах, по мнению В.В. Зверева, вызывались «изменением обстановки в стране и необходимостью определения конкретных форм деятельности в конце 1870-х гг.». Такая констатация не снимает вопроса о различиях тактических установок «Набата» и других изданий русской революционной эмиграции 1870 – 1880 гг.
В работах А.Ю.Минакова сопоставлены взгляды П. Ткачева и С. Нечаева, сделаны выводы о том, что «сущностное тождество взглядов Ткачева и Нечаева в сфере революционной морали было налицо». Он считает, что в 1870-х годах именно Ткачев в журнале «Набат» «отстаивал и развивал воззрения Нечаева на характер и принципы построения революционной организации». Исследователь так же утверждает, что «Нечаев явился одним из организаторов и теоретиков бланкистского кружка за границей, на базе которого впоследствии возникло «Общество народного освобождения» Ткачева и стал издаваться журнал русских бланкистов «Набат».
Монографии В.А. Исакова посвящены завершающему этапу поиска русскими социалистами эффективного революционного метода, разработка которого связана, прежде всего, с именем Ткачева и другими лидерами народничества. Автор подробно рассматривает «теорию заговора» Ткачева, привлекая статьи «Набата». Исследователь показал соотношение категорий заговора и террора в политической программе «позднего» Ткачева и его взаимоотношения с К. Турским.
Историография темы включает работы, посвященные революционной прессе. В работе Б.П. Веревкина подчеркнута исключительно позитивная роль нелегальной печати, на страницах которой, по мнению автора, можно было говорить «прямо и открыто» в отличие от легальных изданий. Подобная оценка касалась и ткачевского «Набата».
В исследовании И.С. Вахрушева показана история появления «Набата», представлены персоналии сотрудников редакции, содержится избирательный анализ публикаций. Автор затронул тему распространения «Набата» в России, поставил множество неразрешенных вопросов, связанных с изданием «Набата», таких, как вопрос о существовании «Общества народного освобождения», причастность журнала к организации террористических актов, которые совершались в России народовольцами.
В «Истории русской журналистики XVIII-XIX веков», изданной под редакцией А. В. Западова, «Набату» Ткачева уделено внимание в очерке «Нелегальная революционная журналистика 1870-х годов». «Набат» показан в эпицентре теоретической борьбы с прессой П. Лаврова и сторонников М.А. Бакунина. В ряде других работ по этой проблематике заметна сосредоточенность авторов на идейных столкновениях редакции «Набата» с активистами русской эмиграции, принадлежавшими к пропагандистскому или анархистскому течениям (В.А. Алексеев, Б.И. Есин и другие).
В зарубежной историографии XX века интерес был направлен на изучение революционного народничества и только несколько работ касаются самого П. Ткачева. В них подчеркивалась преемственность отрицательных черт народничества и большевизма, где главный акцент делался на изучение программ С.Нечаева и П. Ткачева (R.Daniels). Американский исследователь, утверждал, что П. Ткачев это человек своего времени, а не безродный «иконоборец», деятель революционного процесса середины XIX века в России, представлявший радикальную ветвь движения молодежи против истеблишмента, ее тяготение к Западной философской мысли.
Интерес к П. Ткачеву так же виден и в работе японского исследователя М. Хаясаки, где представлен материал о формировании революционного органа «Набат» с участием польских эмигрантов с точки зрения международного взаимодействия революционных организаций. Работа Т. Симасото «П.Н. Ткачев и современность» (1996), представляет краткий историографический обзор существующей литературы в Японии, подчеркивая интерес японских исследователей к данной проблеме..
Подводя итоги историографического обзора можно заметить, что усилиями исследователей XX – начала XXI вв. основные вехи в истории «Набата» выявлены, даны общие сведения о содержании номеров журнала, определена его идейная принадлежность к бланкистскому течению в русском народничестве. Вместе с тем, очевидно, что история журнала не была выделена в самостоятельную тему; она освещалась как эпизод в составе работ, посвященных истории социалистической мысли, историческому портрету П.Ткачева, движению русского народничества пореформенной эпохи и отечественной журналистике. В то же время рассмотренные труды составляют серьезную научную базу для монографического изучения истории «Набата».
Источниковая база исследования. Тема диссертационного исследования предполагает изучение источников различных типов.
Первая группа источников выявлена в различных коллекциях фонда Третьего Отделения Государственного Архива Российской Федерации (ГА РФ). Несомненной ценностью обладают агентурные записки и выписки из перлюстрированной частной корреспонденции, отражающие настроения авторов писем, представлявших разные социальные слои. В этой коллекции особое значение для темы диссертации имеют документы, связанные с распространением «Набата» в России, донесения А.Н. Молчанова о деятельности Ткачева и его соратников заграницей. Указанные документы частично были введены в научный оборот отечественными историками. В качестве источника использовались материалы того же архива из фонда № 5802 за 1920 – 1938, где хранится переписка К.М. Турского и В.Л. Бурцева. Здесь содержатся некоторые подробности о деятельности редакции «Набата» и «Общества народного освобождения». Использованы документы фондов П.Л. Лаврова В.Н (№ 1762). Смирнова (№ 1737) - соредактора журнала «Вперед!», его переписка с В.Н. Фигнер.
Вторую группу источников составили статьи, опубликованные в журнале «Набат» в 1875 – 1881 гг. Для анализа публикаций был использован полный комплект оригинальных номеров «Набата», хранящийся в «Государственной общественно-политической библиотеке». Отдельные номера журнала имеются в фондах «Российской государственной библиотеки» в отделе «Редкой книги». Особенностью журнала является то, что практически все его публикации анонимны. Однако благодаря работе Б.М. Шахматова установлено авторство статей, опубликовано содержание всех имеющихся в наличии выпусков журнала с указанием даты выхода в свет.
Публицистика «Набата» отражает взгляды его редактора и автора большинства статей. Статьи «Набата» раскрывают характер полемики сторонников «теории заговора» с пропагандистами и анархистами; информируют о мотивации революционной пропаганды, направленной против самодержавного государства, об отношении русских бланкистов к событиям в международном революционном движении. Кроме публицистики «Набата» в работе представлена публицистика других эмигрантских изданий, выходивших в это же время, «Громада» М. П. Драгоманова, П.Л Лаврова журнал и газета «Вперед!», Н.И. Жуковского и З.К. Ралли «Община», М.К. Элпидина «Общее дело»
Третью группу источников представляют публицистические труды Ткачева, изданные до «Набата», а также работы программного характера его главных оппонентов, П.Л. Лаврова и М.А. Бакунина. Данные произведения дают представление о донабатовском периоде журналисткой и литературной деятельности П. Ткачева, вызревании его политических взглядов.
В четвертую группу источников вошли воспоминания современников, известных деятелей революционного движения, В.Н. Фигнер, Л.Г. Дейча, Н.А. Морозова, Н.С. Русанова, И.С Джабадари, П.Б Аксельрода, С.Ф. Ковалика, А. Тверитинова, М.П. Сажина и других. Они запечатлели встречи с П.Ткачевым в Женеве, где было организовано издание «Набата». Отличающиеся различной степенью объективности и объемом информации, они в совокупности создают достаточно достоверную картину жизни русской эмиграции и отношение этой среды к редактору «Набата» П. Ткачеву.
Комплекс выявленных документов и материалов репрезентативен, он позволяет раскрыть различные стороны избранной проблемы и служит основой для объективного освещения темы диссертации.
Научная новизна определяется, прежде всего, тем, что это первое комплексное исследование, опирающееся на широкую базу источников, дающее полное представление о печатном органе русских бланкистов, журнале «Набат». В работе применен анализ всего комплекса статей «Набата», выявляющих идейные разногласия его редакции с теоретиками других течений в русском народничестве – П. Лавровым и М. Бакуниным. В самостоятельный сюжет выделена характеристика публицистики «Набата», направленная против российского самодержавия.
Практическая значимость исследования определяется тем, что его содержание и выводы могут найти применение непосредственно в учебном процессе при чтении лекционных курсов, проведение семинарских занятий и спецкурсов, при подготовки дипломных и курсовых работ, а также рекомендованы для более углубленного изучения вопросов истории общественно-политического движения второй половины XIX века.
Апробация работы. Содержащиеся в диссертации выводы и обобщения отображены в ряде публикаций в сборнике «Вопросы отечественной истории» и «Вестнике МГГУ им. М.А. Шолохова», а также в выступлении на заседаниях кафедры отечественной истории МГГУ им. М.А.Шолохова
Структура диссертационного исследования определена его целью и задачами. Она состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованных источников и литературы, примечаний.
Путь П.Н. Ткачева к «Набату». Состав редакции журнала
Задача параграфа предполагают воссоздание последовательности событий жизни П.Н. Ткачева, предопределивших его появление в эмиграции и создания им журнала «Набат». Не менее важно указать круг лиц, составивших «партию» «Набата».
Выходец из семьи небогатых дворян, Петр Никитич Ткачев принадлежал к поколению, мировоззрение которого формировалось на переломе двух эпох — крепостнической и буржуазной. 17-летним юношей он после окончания гимназии поступил на юридический факультет Санкт-Петербургского университета, где оказался в водовороте студенческих «беспорядков». Университет накануне и в год отмены крепостного права (1861 г.) являл собой эпицентр общественной оппозиции старому николаевскому режиму: и студенты, и профессура выступали против административной опеки, за гражданские права и свободы личности. Правительство в лице министра народного просвещения В.А Путятина пыталось усмирить протестующих закрытием университета, исключениями и арестами.
Юный Ткачев не избежал такой участи. Он активно включился в акции протеста, участвовал в сходках, собраниях, демонстрациях. 12 октября 1861 года в числе других студентов его арестовали и заключили в Крон-штадскую крепость. За арестом последовало увольнение из университета и выселение в Псковскую губернию в имение матери. При либеральном министре А. В. Головніше университет был открыт и разрешен экстернат. Ткачев стал готовится к государственным экзаменам по юридическому факультету, которые успешно сдал, получив вскоре звание кандидата права. В это время он усиленно работал над собой, изучал литературу, пробовал свои силы в поэзии. Одно из его стихотворений отразило воинственную готовность юноши к борьбе с рабством:
«Нет, не смиренье, не любовь
Освободят нас от оков,
Теперь нам надобен топор,
Нам нужен нож - чтоб свой позор
Смыть кровью притеснителей!...
Мы будем рушить, рушить все,
Не пощадим мы ничего!
Что было создано веками,
Мы сломим мощными руками
И грязью в идол ваш священный
Рукою бросим дерзновенной!
Мы строем церковь и дворец,
Пусть с рабством будет и конец
Всему отжившему, гнилому,
Пусть место новому, живому
Очистит наше разрушенье... ».39
По мнению историка Б.М. Шахматова, так впервые была высказана «экстремистская программа» Ткачева, созревшая к 1862 г. Уже тогда сформировался такой стиль его мышления, который исключал примирение с действительностью, политикой реформ, осуществлявшихся самодержавным монархом Александром П. В восемнадцатилетнем юноше созрел революционер. Ткачев присоедишшся к революционному кружку студента Л. Ольшевского. Настроен он был, как и все члены кружка, решительно. Революция казалась не за горами. Но вскоре кружок был разгромлен. 17 ноября 1862 г. он был арестован в связи с делом Ольшевского и заключен в Петропавловскую крепость. В конце 1864 г. Сенат признал недоказанными обвинения Ткачева «в сообществе со студентом Ольшевским в преступных его замыслах», но все же приговорил к заключению на 3 месяца за «имение у себя возмутительного воззвания под заглавием «Что нужно народу?» и за «недонесение о том кому следует»40.
После освобождения Ткачев сблизился с организацией НА. Ишути-на. В ноябре 1864 года он участвовал в попытке сорвать в Александровском театре антинигилистическую оперетту «Проказы студентов», за что был арестован и до февраля 1865 г. вновь заключен в Петропавловскую крепость. Покушение Д. Каракозова на императора Александра II 4 апреля 1866 г. и последовавший за этим разгром ишутннской организации привели следствие к Ткачеву. Опять арест и освобождение за неимением улик. Вспоминая свои молодые годы Ткачев говорил: « С гимназической скамьи я не знал другого общества, кроме общества юношей, то увлекающихся студенческими сходками, то таинственно конспирирующихся, то устраивающих воскресные школы и читальни, то заводящих артели и коммуны, то опять и опять конспирирующихся; я всегда был с ними и среди них -всегда, когда только меня не отделяли от них толстые стены каземата Петропавловской крепости»41.
Во второй половине 1860-х- начале 1870-х годов Ткачев плодотворно сотрудничал с редакциями петербургских журналов и приобрел широкую известность как литературный критик и публицист. При этом он строго не придерживался идейной избирательности относительно направления того издания, куда отправлял свои статьи. Он печатался в журналах «почвенников» М.М. и Ф.М. Достоевских «Время» и «Эпоха», в 1864 г. - в либеральной «Библиотеке для чтения» П.Б. Бобрыкина, позднее в «нигилистическом» «Русском слове» Г.Е. Благосветлова, в котором Д.И. Писаревым была выведена формула борьбы за эмансипацию личности и «разумного общественного развития». Позднее, после запрещения «Русского слова», статьи Ткачева та же редакция печатает на страницах нового издания -журнала «Дело».
Для легальной публицистики Ткачева этого периода характерно соединение юридических и социальных вопросов («Статистические этюды. Бедность и благотворительность, преступление и наказание» (Библиотека для чтения. 1864. №10, 12); «Тюрьма и различия системы тюремного заключения» («Эпоха». 1864 г. №3) и др.).
В своих критических статьях Ткачев уделял большее внимание анализу общественных проблем, чем литературным достоинствам произведений. По цензурным условиям времени, обсуждать злободневные темы только и можно было в статьях, посвященных литературным явлениям. К такой форме прибегали и Чернышевский и Добролюбов, ее использовал и Ткачев. Как литературный критик, он боролся с мещанством и консерва 41 Ткачев П.Н. Избранные сочинения в двух томах. М. 1976. Т.2. С. 10. тизмом, рисовал пути к светлому будущему человечества. Ткачев создал идеальный образ «людей будущего»: «Отличительный признак людей будущего состоит в том, что вся их деятельность определяется одним желанием, одною страстную идеею - сделать счастливым большинство людей, призвать на пир жизни как можно больше участников. Осуществление этой идеи становится единственною задачей их деятельности, потому что эта идея совершенно сливается с понятием о их личном счастии. И этой идее все подчиняется, все приносится в жертву» .
Литературная деятельность Ткачева не ограничивалась журнальными публикациями. Под его редакцией был издан научно-литературный сборник «Луч» (СПб. 1866.), сделаны переводы следующих зарубежных книг: «Судебные ошибки» с подзаголовком «Посвящается присяжным заседателям» (СПб. 1867.); «Рабочий вопрос в его современном значение и средства к его разрешению» Э. Бехера (СПБ. 1869-1871.); «История крестьянской войны в Германии» В. Циммермана (СПБ. 1865 - 1868. 2-е издание. СПб. 1872.).
В 1868 г. произошло знакомство Ткачева С.Г. Нечаевым. К этому времени Ткачев был уже известным авторитетом среди публицистов демократического лагеря. «Нечаеву льстило знакомство с Ткачевым», видным литератором, имеющим «опыт революционной деятельности» и широкие связи. Для Ткачева же Нечаев был «олицетворением того образа, который он себе представлял в статьях» .
Вместе с Нечаевым Ткачев вошел в комитет, который должен был руководить революционным движением молодежи. Деятельность комитета определялась «Программой революционных действий», разработанной, как предполагают исследователи, Нечаевым при участии Ткачева. Главная цель программы - политическая революция в России. По мнению Б.М. Шахматова, в программе «в сжатой форме сформулированы почти все основные идеи якобинской доктрины социальной революции в России, в подробностях развитой Ткачевым в 70-е годы, намечен конкретный план подготовки восстания»44. Несмотря на жесткую конспирацию полиции удалось обнаружить нити, ведущие к подпольной организации. Нечаев успел скрыться за границу, а Ткачев 26 марта 1869 г. был арестован по обвинению в участии в антигосударственном заговоре: ему приписывалось составление прокламации «К обществу», выпущенной Нечаевской организацией45.
Критика тактики революционеров-пропагандистов
Публицистика «Набата» отразила весь спектр разногласий пропагандистов и заговорщиков по вопросам революционной тактики. Однако интрига заключалась в том, что к моменту издания «Набата» столкновения Лаврова с Ткачевым прошло свою высшую фазу. Более того, в 1875 г., то есть в год основания «Набата», Лавров уже работал над сочинением «Государственный элемент в будущем обществе»141, в котором, как подчеркивает современный исследователь, он вынужденно признает «неизбежность применения заговора». «Лавров, - пишет В.А. Исаков, - разрешает противоречие между неизбежностью применения заговора и неприглядными сопутствующими ему явлениями в пользу заговора, как бы ни было это ему антипатично»142. Следует также подчеркнуть, что тогда же (1875 г.) в ответах на вопросы Л.С. Гинзбурга, возглавлявшего петербургский кружок пропагандистов, Лавров говорил о целесообразности существования «централизованного элемента», необходимого «по самой сущности тайного революционного дела». На этом основании еще в советской историографии был сформулирован вывод: «Лавров теперь изменил свой взгляд на роль диктатуры. Если раньше в полемике с Ткачевым он полностью отрицал ее необходимость, то теперь он писал в ответах [Л.С. Гинзбургу - М.Ш.], что в процессе «социальной революции едва ли возможно обойтись без вре меннои диктатуры социально-революционной партии» .
Эволюция позиции П. Лаврова привела его к фактическому разрыву с «лавристами», то есть теми революционерами, которые остались привержены тактики «мирной пропаганды». На съезде лавристов в ноябре -декабре 1876 г. в Париже Лавров передал редакцию газеты «Вперед!» В. Смирнову и Н. Кулябко - Корецкому144. Его поступок Н. С. Русанов, пер вый биограф Лаврова, объяснял нежеланием «авторитетом своего имени прикрывать тот процесс внутреннего разложения, который постигает вся-кую партию, когда она перестает развиваться».
Один из участников революционного движения конца 1870-х годов утверждал, что «те, кого в Петербурге называли «лавристами», не имели ничего общего с Лавровым, ни с его программой146. Они привносили новые черты в тактику «мирной» пропаганды: воплощая опыт немецкой социал-демократии, «лавристы» направили свою пропаганду на городских рабочих147.
Все эти обстоятельства должны быть учтены при рассмотрении обращенной к пропагандистам публицистики «Набата».
Появившаяся в 1875 г. в первом номере «Набата» статья П. Ткачева «Итоги» приводит доказательства того, что главная установка пропагандистов на постепенность пропаганды идей революции и ее подготовку, рассчитанная на 20 лет и более, когда нужны и возможны решительные действия, весьма губительна для дела. «Революционеры пропагандисты, - писал Ткачев, - откладывают дело революции в долгий ящик. Революционеры кое-чего добились, но зато по части осуществления революции, ее целей не сделано ровно ничего, мало того, сами цели революции отошли на задний план, спутались, затерялись в общем хаосе движения в народ» Такая позиция воспитывает в молодежи пассивность, тем самым упуская подходящий момент для осуществления социальной революции: «Эти преданные и честные революционеры», пропагандируя и отстаивая «теорию выжидания», сами того не подозревая, становятся пропагандистами реакции и препятствуют ходу революционного дела»149. Такие идеи более опасны, чем идеи реакционеров «сознательных», - заключал редактор «Набата».
Он пытался анализировать причины, в силу которых некоторые деятели революционного подполья, совсем недавно готовые к решительным действиям, вдруг испугались. Ткачев объяснял их скептицизм защитной реакцией на репрессивные действия правительства, аресты пропагандистов. «Скептики» сначала только устранялись от революционной деятельности, затаив свой скептицизм в глубине души. Они не стали высказываться открыто, они парализовали деятельность революционеров и, «в конце концов, перетянули на свою сторону большинство, оставив тех, кто был верен идеи, в «меньшинстве». Очевидно, имея ввиду программу, «Всероссийской социально-революционной партии», «Набат» оценивал ее следующим образом: «Революционеры -реакционеры» не имеют шансов произвести успешно восстание и еще меньше имеют шансов в случае успеха. Революционные организации, образующиеся ими, развалятся так же, как распадались все организации их предшественников. Он относили революцию к отдаленному будущему, так как она, будет возможна,.по их мнению, лишь тогда, когда сам народ примет участие в ее организации. Чтобы привлечь народ к революционной организации, «интеллигентная молодежь» должна предварительно «слиться» с народом и вести социальную пропаганду. Для этого необходимо убедить молодое поколение в необходимости тесной организации, и как только она установится, она сможет «парализовать» силы своих противников и призовет народ к «революции»151. Эту логику «Набат» называл лживой и нелепой 2. У «реакционеров нет веры», поэтому они все свои надежды возлагают на будущее, отказываются от всякой активной революционной деятельности в настоящем, то есть от борьбы с государством. Они действуют «деморализующие на молодежь», подрывают ее веру в возможность революции и заставляют «опускать руки» прежде еще, чем она успеет серьезно взяться за дело. При этом редактор «Набата» не отрицал пользы пропаганды для революционного просвещения молодежи, доказывая ошибочность ее абсолютизации в отношении народа.
Роль народа в революции была для партии «Набата» вторичной, производной. Ткачев рассуждал так. Народ решится на насильственное противостояние существующей власти при условиях, когда страсти возбуждены до такой степени, что он уже перестает отдавать отчет в своих действиях (он действует «очертя голову»); когда народ уверен в успехе или безнаказанности своего протеста; когда он понимает всю «скверность и безвыходность» своего положения и осознает необходимость выйти из него. Из этих условий только два способны вызвать «среднего человека» на насильственный протест - это либо возбудить его страсти до полного накала, либо дать уверенность в успехе дела и полной безнаказанности. Но второе практически невыполнимо. Вековое рабство сделало человека «послушным и аморфным». Для того, чтобы выполнить второе условие необходимо показать, что власть, перед которой «средний человек» привык трепетать, «поругана, расстроена, дезорганизована, обессилена — и тогда ему нечего будет бояться» ш. Для того, чтобы расшатать народ, необходимо, прежде всего, расшатать власть, и это может сделать только единая, мощная, дисциплинированная организация, преодолевшая все «иллюзии» пропагандистов.
Отсюда в центре внимания русских бланкистов оказывается не народ, а молодежь, с которой они связывали надежды на расшатывание власти. Журнал Ткачева утверждал, что в молодом поколении есть готовность к самым решительным действиям: «Молодежь, верующую в свои силы, молодежь, готовую на всякие жертвы ради народного блага, не остано вить» . he не запугать никакими опасностями, она не отступит ни перед каким риском, как бы ни был он велик, если только он представляет хоть один шанс на успех. «Найти тысячу не сложно - утверждал Ткачев - за людьми дело не станет, а если так, то нечего и медлить. За работу товарищи, скорее за работу»155.
Полемизируя с мирными пропагандистами, «Набат» отводил важное место разъяснению отличий в понятиях революции социальной от революции политической. Отвергая мысль о революции политической (захват власти), «реакционеры», писал Ткачев, считали, что социальная революция, должна свалиться на землю, как «Минерва из головы Бога». Он убеждал в обратном, в том, что «перестройка заново всех наших экономических, юридических, всех наших общественных, частных, семейных отношений, всех наших воззрений и понятий, наших идеалов и нашей нравственности произойдет не в «один» и даже не в «два года», а медленно, постепенно, «шаг за шагом». Переворот потребует работы целого поколения»156. Таким образом, «Набат» допускал постепенность только в отношении социальной революции. Но она невозможна без захвата власти, без революции политической. В ответ на высказанные в 1874г. обвинения Лаврова в том, что бланкистская революция не пойдет дальше захвата власти, то есть дело не доведет до социальных и общественных реформ, «Набат» декларировал: «Мы будем иметь полную возможность провести в жизнь целый ряд общественных реформ - реформ, которые подготовят почву для торжества коммунизма, которые логически обусловят собою практическое осуществление всех великих принципов социальной революции» .
Агитационный натиск на российское самодержавие
Специфику содержания «Набата» определяли, как уже отмечалось, публикации, относящиеся к теме борьбы с государством, российским самодержавием. В исторической литературе статьи этого ряда являлись документальной основой для анализа взглядов «позднего» Ткачева. Сохраняется дискуссионность в вопросе об отношении Ткачева к террору, как к вынужденному (Б.И.Николаевский, В.Д. Лазуренко, В.А. Исаков) или логически обусловленному (Б.М. Шахматов, Е.Л. Рудницкая) компоненту его революционной программы. Сторонники первой точки зрения отдают «пальму первенства» в признании «Набатом» террора, как наиболее эффективного средства революционной борьбы с государством, К. Турскому. В.А. Исаков ссылается на свидетельство самого Турского, утверждавшего много лет спустя (в 1925 г.), что первые статьи о терроре были помещены в «Набате» именно им, а не Ткачевым, который «в начале был даже против террора и признавал только террор по отношению к птионам. Но позже он должен был или выйти из «Набата», или признать террор - и он признал». Отсюда исследователь заключает: «Налицо явная вынужденность такого признания в тот момент». Момент определяется 1878 г., когда «надломленный» Ткачев (из-за неудач заговорщической деятельности «Народной Воли») отказался «от подготовки классического развитого заговора, при котором террор являлся скорее помехой»219.
Обозначенный историографией аспект несомненно важен при рассмотрении тех статей «Набата», в которых мотивировались цель и средства борьбы с государством. В этом отношении примечательны публикации 1876 года («Сильны ли наши враги» неустановленного автора и «Решительный шаг» П. Ткачева); 1877 года («Война и революция» П.Ткачева, «Революционная пропаганда» К. Турского, «Предисловие» П. Григорьева); 1878 года («Новый фазис революционного движения» П. Ткачева); 1879 года («Поучительный урок» П. Ткачева); 1881 года («Казнь Тирана и ее последствия» П. Ткачева и «Борьба с царизмом» К. Турского).
Все указанные статьи были откликом на события в России, которые набатовцам давали повод призвать молодое поколение к революционному низвержению государства. При этом следует подчеркнуть, что в сознании революционеров-семидесятников всех направлений образ самодержавной власти был наполнен исключительно мрачными красками, но только наба-товцы, а в конце десятилетия и народовольцы, превратили ее в главную мишень революционно удара.
Под прицелом набатчиков оказалась и внешняя, и внутренняя политика государства. Анализируя природу Русско-турецкой войны 1877 - 1878 гг., Ткачев писал о стремлении империи взять реванш за поражение в Крымской войне (1853 - 1856 гг.), получить контроль над проливами Босфор и Дарданеллы. Призывы помочь народам Балкан, «братьям славянам» вызывавшие энтузиазм в обществе, он называл «красивой мишурой», прикрывающей скрытую причину войны, с помощью которой правительство, стремилось отвлечь молодое поколение от революционной борьбы.
Разоблачая власть, «Набат» призывал молодежь не «клевать на уловку правительства». Он предполагал, что власть может пойти на уступки «буржуазно-либеральной партии», что для революционеров будет иметь в «высшей степени гибельное последствие». «Легальный исход» имеет цель не допустить продолжения «нелегальной революционной пропаганды», и тем самым усилить позиции «правительственной власти»220.
Однако эту «уловку» правительства можно, по мнению Ткачева, использовать для целей революции. Во-первых, это поможет очистить ряды «набатовцев» от всех тех «нерешительных», «ненадежных», «мнимых ре волюционеров», которые попали в лагерь заговорщиков случайно, потому, что «им решительно некуда было пристроиться». Во-вторых, «все новое», как правило, вызовет в обществе «брожение», «сумятицу», которые будут благоприятствовать деятельности «набатовцев»221.
Война выгодна революционерам и с другой точки зрения. Она, по убеждению Ткачева, при любом исходе неизбежно отразится на народной массе. Расстройство расстроенных финансов, повышение цен на предметы первой необходимости, всеобщее безденежье, увеличение налогов, разорение крестьянских хозяйств при усилении административно-полицейского произвола, поставят новые и новые «точки» над старыми и без того уже искалеченными реформами. Все это должно будет одновременно «возбуждать недовольство и негодование» как в низших и средних, так и в высших слоях населения. «Нам останется - писал Ткачев - только воспользоваться: мы не должны терять ни минуты времени. Всякая проволочка будет уменыпать выгоды положения, созданного войною и реакцией» . Извлекая «выгоды», главное не упустить момент революционного накала, иначе придется перейти к легальной борьбе, что совсем не входило в планы «набатовцев».
В целях мобилизации революционных сил, «Набат» устами П. Григорьева обращался к читателям с агитационным призывом: «Народ обманывают — пусть он знает это. Народ хотят продолжать обманывать, проливая его кровь, расточая деньги. Мы, братья, не потерпим этого! Мы предлагаем тебе вслед за нами: «Долой Дунайского вора!», «Долой всю поганую семейку Романовых, семейку, которая принесла так много несчастий нашей Родине» . Этой публикацией «Набат» рассчитывал призвать молодежь к активным действиям, по сути, к революционному насилию, терро Помимо темы войны в «Набате» использован цензурный сюжет для агитации против правительственных сил. Во второй половине 1870-х годов самодержавие ограничивало диапазон гласности, отказывалось даже от тех незначительных льгот, которые были предоставлены российской печати реформой 1865 года. Отдельные периодические издания либерального направления запрещались или подвергались административным взысканиям. Конфликт власти и прессы углублялся.
Редакция «Набата» иронизировала над попытками правительства оказать давление на журналистов и побудить их писать в свою поддержку в канун Русско-турецкой войны: «Правда ли, что Главное управление по делам печати внушило органам российской «независимой» прессы, в видах содействия «мудрой политике» «мудрого монарха», употреблять свои усилия для подогревания «великодушного патриотизма» верноподданных и для приведения их в состояние воинственного экстаза?».
Набатовцы укоряли российскую власть за то, что она в своей цензурной политике обращалась за помощью к Австрии и Пруссии: «Правда ли, что императорское правительство отчаялось в возможности собственными средствами прекратить вывоз из заграницы запрещенных цензурою русских книг и журналов и, ожидая «содействия» Австрии и Пруссии, «обещает взамен понизить пошлину на продукты германской и австро-венгерской промышленности, в ущерб промышленности отечествен ной» .
Имея в виду оппозиционную прессу, Ткачев пояснял, что как только она выходила из нелегального состояния, начинала обнаруживать хоть какие-нибудь «признаки жизни», «подмостки рушились», то есть принимались новые ограничительные меры против печати. Следовательно, мирная борьба за свободу печати в России была обречена.
Признавая существование либеральной оппозиции в России, Ткачев заявлял в «Набате» о недоверии ей, как и всем «легальным партиям». Ли бералы раздражали набатовцев своей апологией политики реформ «сверху». Перспектива «победы либералов» представлялась Ткачеву катастрофой для революционеров: «Если мы упустим благоприятную минуту, если под влиянием оптимистических иллюзий или вследствие разрозненности и дезорганизации наших сил мы станем ждать, медлить и заниматься мирною пропагандою, то разумеется мы, наконец, дождемся того, что революционная почва исчезнет из - под наших ног, и нам волею неволею придется вступать на легальную дорожку немецких и английских социалистов» .
Для расшатывания власти русские бланкисты поощряли любые проявления революционного протеста. Одной из новых его форм стала первая политическая демонстрация 1876 г. на площади у Казанского Собора в Петербурге. Ткачев оценил ее, как «доброе семя, падавшее на каменистую почву». Такие демонстрации, разъяснял он, могут привести к большим революционным потрясениям: «Самые пустяшные и даже невинные», начинающиеся при самых неблагоприятных условиях, благодаря случайному вмешательству какого-нибудь обстоятельства, такие события принимают «грозный характер», увлекают массу людей и «могут перерасти в революцию» Значимость демонстрации Ткачев видел в ее публичности. Жертвы открытого сопротивления, пояснял он, замечаются гораздо быстрее, чем жертвы, исчезнувшие невзначай. Кроме того, всякий открытый протест, каков бы ни был его исход, может расшевелить сонное «апатичное общество» .
Современники об издании русских «бланкистов» и его редакторе
Воспоминания современников позволяют увидеть реакцию на пропагандировавшуюся «Набатом» тактику заговора в тех кругах, которым был адресован журнал и где его редакция стремились завоевать популярность. Они принадлежат известным участникам народнического движения, высказанным ими в начале XX века, когда полемические страсти уже давно ушли в прошлое. Их рассмотрение составляет основную задачу параграфа.
Наиболее полные сведения содержат воспоминания Л.Г. Дейча «Русская революционная эмиграция 70-х годов», в которых редактор «Набата» представлен в двух «измерениях». Дейч утверждал, что с одной стороны «решительно все признавали» Ткачева чрезвычайно талантливым и довольно сведущим публицистом и полемистом, имевшим за собою значительное революционное прошлое и «занимавшим известное положение в легальной литературе»: его уважали, как соратника знаменитого критика Д. Писарева в «Русском слове», публицистика которого отличалась «хлестким, забористым стилем». Блестяще владел им и П. Ткачев, что создавало ему среди «тогдашней молодежи большую популярность», а побег за границу, при участии П.Л. Лаврова, «поставил его в ряд наиболее круп-ных эмигрантов - вожаков» . Его появление в Европе в 1874 году вселило надежды в революционной среде, а Лавров даже пригасил его к сотрудничеству в своем журнале «Вперёд!».
С другой стороны, по оценке Дейча, Ткачев занял «совершенно исключительное положение в революционном движении семидесятых годов», чему способствовал издававшийся им с 1875 г. журнал «Набат». Статьи этого журнала выявили принципиальные разногласия между Ткачевым и «преобладающим большинством тогдашних деятелей», которые «пришли в ужас» настолько, что даже стали избегать каких-либо личных с ним сношений. Причину такой реакции Дейч объяснил так: «Известно, что социалисты первой половины 70-х годов отличались резко отрицательным отношением к политической борьбе - к вопросу о завоевании для России конституции. Они считали совершенно безразличным для экономического положения трудящихся существование самодержавной, конституционной монархии или республики, и были глубоко уверены, что социальные условия нашей родины настолько во многих отношениях благоприятны, что нам удастся из неограниченной монархии прямо перейти в коммунистическо-анархический строй. Диаметрально противоположную проповедь нес Ткачев» .
В этой «проповеди» «Набата», как показано выше, осуждалась тактика лавристов и бакунистов, декларировались постулаты «бланкизма». Дейч выделил в программе «Набата» ключевую мысль: «Единственной плодотворной задачей русских революционеров может и должен стать заговор с целью захвата государственной власти революционерами. Эта задача легко осуществима в России, так как государственная власть не имеет в нашей стране никаких твердых основ, за ней нет исторических традиций, она висит в воздухе и держится исключительно благодаря лишь привычке масс к повиновению, но при малейшем натиске со стороны революционеров она разлетится, как пыль. Несколько тысяч молодых революционеров, составят заговор и, расшатав путем цареубийства и других террористических актов власть, легко смогут захватить ее в свои руки. Революционер должен проникнуться сознанием, что не пропаганда делает возможной революцию, а наоборот, только после революции пропаганда станет возможной. Пока же необходимо не подготовлять революцию, а делать ее. Для этого следует создать крепкое, сплоченное, централизованное и основанное на строгой иерархии тайное общество, наподобие всех тех, ко-торые с древних времен возникали для борьбы с деспотами» .
Мемуарист ретранслировал программу «Набата», чтобы подчеркнуть, на какой почве возникла необратимая идейная вражда между Ткачевым и эмигрантской средой, где придерживались революционной аксиомы: «Освобождение народа должно быть делом самого народа» . Идеи, проповедуемые «Набатом», стали в этой среде называть «якобинскими».
Не поддержали русские социалисты и призывы «Набата» создать тайное общество на принципах жесткого централизма. Дейч и его соратники видели в этом повторение «нечаевщины». Явившись «на политическую арену» Европы вслед за скомпрометировавшими себя нечистоплотными приемами Нечаевым, Ткачев, пояснял Дейч, предложил похожую идею о тайном обществе. «По нашему убеждению, с задачами, которые выдвигал Ткачев, и с предложенной им организацией, неразрывно связаны были мистификации, обманы, всякого рода недостойные приемы, даже тайные убийства и другие преступления». Близость Ткачева «к мистификациям С. Нечаева», писал Дейч, вызывала у тогдашних революционеров, «судороги от злости, негодования и возмущения Ткачевым». Одним своим именем он вызывал к себе такое озлобление и негодование, какого не было к другим эмигрантам. С ним не полемизировали, все «отвернулись от него» .
Раздражал Ткачев и тем обстоятельством, что его соредактором стал К. Турский. Дейч считал его и как политического деятеля, и как частного человека, «нечистоплотным», за которым, по слухам, водились «дела чисто уголовные». В биографии Турского он отметил факт его участия в Парижской Коммуне (1870 г.). Он призывал тогда к тайным убийствам некоторых членов «белой» польской партии, с чем не соглашались остальные «крайние» польские эмигранты. Обладая значительными материальными средствами, взятыми в приданое за богатую невесту, он, как во Франции, так и в Швейцарии, «вел очень широкий образ жизни, совершенно не соответствующий политическому эмигранту»318. Дейч полагал, что благодаря встрече с Ткачевым Турский увлекся идеологией бланкизма. Здесь требуется уточнение, поскольку, как известно, тот увлекся идеей заговора до встречи с Ткачевым и был лично знаком с Нечаевым, проживавшим у него длительное время до ареста
Сильное возмущение в среде народников - эмигрантов вызвало заявление в «Набате» о том, что В.Засулич стреляла в петербургского градоначальника Ф.Трепова по решению тайной «бланкистской» организации.
Было принято решение опубликовать опровержение. Оно появилось в эмигрантской газете русских анархистов «Община» (№ 8-9) за подписями И. Бохановской, Л. Дейча, В. Засулич, С. Кравчинского, Я. Стефановича. «Ткачев, - вспоминал Дейч, - не опровергал наших доводов и доказательств лживости его сообщения. Он с присущей ему развязностью и хле-стаковством заявил, что наша заметка как раз на руку Ш-ему Отделению. Отношения после этого еще больше обострились» .
Однако, завершая рассказ о «Набате», Дейч сделал неожиданное признание: «Тогда, летом и осенью 1878 г., мы все были глубоко убеждены, что русские революционеры, не только далеки от «якобинства», по что к нему они впредь будут относиться с глубокой апатией. Но, увы, неимоверно скоро оказалось, что мы глубочайшим образом заблуждались насчет стойкости как взглядов, так и чувств тогдашних наших товарищей. В этом же отношении Ткачев обнаружил куда большую дальновидность, чем мы все. Пример 1879 г., создание «Народной воли» и ее метод террора. В виду чрезвычайно крупного значения, которое в истории нашей страны сыграли народовольцы, приходится признать, что пропагандистская роль «Набата» оказалась далеко не безрезультатной. Напротив, программные статьи Ткачева в его журнале имели огромный успех в течение нескольких десяти летии» .
Таким образом, Дейч в 1920 г. вынужден был согласиться с тем, что дальнейшая практика борьбы за социализм в России складывалась под влиянием «набатовской» или бланкистской «проповеди» Ткачева. Именно поэтому, говоря о лидерах народнического движения, мемуарист поставил редактора «Набата» в один ряд с ними.
Обратимся к воспоминаниям В.Н. Фигнер. В годы Шлиссельбург-ского заключения (1884 - 1905) она начала писать записки, которые потом вышли под названием «Запечатленный труд». В нем есть страницы, посвященные П.Н. Ткачеву и «Набату». Встреча Ткачева и Фигнер произошла в Швейцарии, в Берне. Давая оценку личности Ткачева, Фигнер отмечала, что «он был веселый и занимательный собеседник, очень живой и общительный», поэтому она не пренебрегала общением с ним323. Отсюда утверждение Дейча о полной изоляции Ткачева в эмигрантской среде представляется несколько преувеличенным.
Для - Фигнер личность Ткачева и идеи его «Набата» были разделимы. Человеческое обаяние редактора «Набата» не удержало Фигнер от жестких констатации в отношении его позиции в революционном движении и здесь ее мнение во многом созвучно мнению Дейча. «Ткачев явился к нам, - писала Фигнер, - с программой якобинской и централистической, и так как он пользовался репутацией человека, признающего фикции полезными в революционном деле, а мы были против политики Нечаева, то после нескольких бесед с Петром Никитичем мы отказались от предлагаемого сою- . , за» .
