Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Проблема "Восток-Запад" и общественно-политическое сознание русской интеллигенции в XIX — начале XX вв. Вопросы методологии, источниковедения и историографии 12
ГЛАВА II. Восток и пространственные представления русской интеллигенции в первой половине XIX века 72
1. Литературные журналы и восприятие окружающего мира русским "образованным обществом" в начале XIX века
2. Декабристы и их окружение на путях открытия Востока 79
3. Восточные аспекты российской общественно-политической мысли второй половины 20-30- гг. XIX в. 94
4. Восток в полемике западников и славянофилов 105
5. Новые явления в общественно-политическом движении России 40-х - начале 50-х гг. XIX в.: восточный вектор 120
Глава III. Восток в идейных исканиях русской интеллигенции во второй половине XIX в. 138
1. Русская интеллигенция в поисках своего места и "направления": основные особенности мировосприятия в начале эпохи реформ
2. Позднее славянофильство и консерваторы о Востоке: дума о Константинополе 147
3. Либералы против "азиатчины" 167
4. "Революционная Россия": оттенки нечувствия Востока 179
5. "Средний интеллигент": вдали от Востока. 199
6. Достоевский, Лесков, Чехов: взгляд на русского интеллигента в европейско-азиатском пространстве 219
7. Горизонты земского просвещения: из России в Европу помимо Востока 241
ГЛАВА IV. Восток в самосознании русской интеллигенции начала XX в. 252
1. Японское "окно" на Восток: "желтая угроза" или "образец культурности"?
2. Восток в путях России: расчеты и озарения интеллигентского
сознания 270
3. Левая интеллигенция и "пробуждение Азии" 288
Заключение 301
- Проблема "Восток-Запад" и общественно-политическое сознание русской интеллигенции в XIX — начале XX вв. Вопросы методологии, источниковедения и историографии
- Литературные журналы и восприятие окружающего мира русским "образованным обществом" в начале XIX века
- Русская интеллигенция в поисках своего места и "направления": основные особенности мировосприятия в начале эпохи реформ
Введение к работе
XIX век во многом оказался переломным в русской истории. К тому времени Россия достигла апогея своего державного могущества и территориального расширения. Она стала одной из главных величин в мировой политике. От нее зависело решение судеб многих государств и народов. Общественная и культурная жизнь страны достигает невиданного расцвета и многообразия. Казалось бы, все это сулило России обещающее будущее и в XX столетии. Но последовали две мировых войны и несколько российских катастроф.
XIX век оказался переломным для России не только во времени, но и в пространстве. Став самым крупным в мире государством по своей территории, наша страна вступила затем в полосу колоссальных потрясений, когда её «тело» не один раз кромсалось на части и ужималось до предела. На время и само имя России исчезало с географической карты, не упоминаясь в официальном названии государства.
Помимо всего прочего, опасности для России проистекали и в силу её особого положения — страны, лежащей между Европой и Азией. Точнее, и во времени, и в пространстве Россия находится между Востоком и Западом, что делает её положение не только рискованным, но и обещающим. В «восточно-западном» измерении России есть некая загадка, на разгадку которой едва ли стоит претендовать только с помощью средств исторической науки.
Но история, опыт прошлых поколений кое в чем может приблизить нас к ней — а тем самым — и помочь нам осознать свое нынешнее положение. В этой связи серьезного внимания заслуживает опыт русской интеллигенции XIX—начала XX вв. Её искания были не только значительным явлением общественно—политической жизни того времени, но и имели последствия, существенно повлиявшие на сознание и поведение граждан Российской империи в столь переломную для нашей страны эпоху.
Объектом нашего исследования в настоящей работе является русская интеллигенция. Наша трактовка понятия «интеллигент» в данном исследовании будет приближаться к его пониманию во второй половине XIX в. в русском «образованном обществе», когда оно и вошло в широкое употребление. С нашей точки зрения, интеллигент — это интеллектуал, не включенный вполне в сложившуюся систему власти и иерархических отношений. Напротив, стремившийся сохранить автономию от нее, а то и вообще освободиться от ее попечения. Но если он и состоит на службе, то не ограничивает себя только «государевым делом». Еще до появления самого понятия «интеллигент» суть этого явления одним из первых прояснил и утвердил в сознании «образованного общества» А.С. Грибоедов в комедии «Горе от ума». В ней ни Фамусов, ни Скалозуб, ни Молчалин не являются интеллигентами, но только Чацкий, который и определяет сущность своей позиции: «Служить бы рад, прислуживаться тошно». Таким образом, не всякий «образованный человек» является интеллигентом.
Мы используем термин «русская интеллигенция» более или менее в том же смысле, в каком он обычно применялся и в исследуемый нами период, когда это понятие не имело узко-национального или конфессионального значения. Поэтому и по определению, и по своему участию в общественно-политической жизни русскими интеллигентами были (и соответствующим образом воспринимались) лица разного национального происхождения и вероисповедания.
Предметом исследования в настоящей работе является общественно—политическое сознание русской интеллигенции XIX—начала XX вв., главным образом — его пространственно—временные ориентиры.
Нас будет интересовать самосознание русской интеллигенции в пространственно—временном плане — то, как она осмысляла и понимала свою роль и место своей страны в окружающем Россию мире, ее положение между Востоком и Западом. Мы не случайно делаем упор именно на эти, предельно общие понятия («Восток» и «Запад», а не только «Европа» и «Азия»), ибо именно они
с очень давних времен приобрели особый, очень многозначный смысл. Ведь «Восток» и «Запад» еще по «библейскому словоупотреблению означает целый свет с отдаленными его сторонами (Исход. 46,6; Малахия. 1,11)»'.
Но если западные искания отечественной интеллигенции уже основательно исследованы многими учеными (впрочем, здесь есть еще что открывать, уточнять и переосмысливать), то этого не скажешь об изучении понимания русскими интеллигентами XIX—начала XX вв. Востока. Тем более — об особенностях его восприятия Востока на определенных этапах данного периода различными слоями и идейно—политическими течениями в ее рядах. Настоящее исследование и призвано в определенной степени восполнить этот пробел.
Хотя в сфере нашего внимания был весь комплекс представлений и взглядов о Востоке в среде русской интеллигенции, исследованию подвергаются прежде всего общественно—политические воззрения российских интеллигентов, связанные с Востоком. В этом отношении мы сознательно отказывались от планомерной описательности восточных впечатлений, объем которых даже в известных нам источниках огромен. Он едва ли может быть охвачен и подвергнут исчерпывающей инвентаризации в такого рода работе. Тем более, что даже и решение подобной задачи, по нашему мнению, отнюдь не привело бы к достаточному прояснению восточного вектора русского интеллигентского сознания. В этом смысле едва ли было бы возможно не «утонуть» в собранном материале.
Поэтому для понимания именно общественно—политического сознания был необходим целенаправленный отбор информации для выявления парадигм интеллигентского мышления в разных слоях и группах, а также идейно—политических направлениях интеллигенции, в различных исторических обстоятель-
Евангелие от Матфея, Марка, Луки и Иоанна. На славянском и русском наречии. С предисловиями и подробными объяснительными примечаниями архимандрита Михаила. Кн. 1. Евангелие от Матфея. М., 1993. (Репр. воспроизв. изд. 1871г.). С. 137.
7 ствах. Очень важно было также выделить ценностные ориентиры и мотивации восточного измерения миропонимания русского интеллигента.
В данном контексте далеко не все, что имело отношение к Востоку в сознании и деятельности интеллигенции требует обязательного упоминания. И, наоборот, оказывается уместным использовать такой материал, в котором впрямую упоминания о Востоке нет. И все же такие сведения оказываются для нашего исследования совершенно необходимыми, так как они неявно включены в восточный контекст и без них затруднительно уяснение общих пространственно—временных ориентиров русского интеллигентского сознания. А его «западная» протяженность неизбежно, открыто или косвенно, была связана с «восточной» (и наоборот).
Не следует забывать также о том, что пространственные представления так или иначе связаны с временными.1 Если речь шла о Востоке, то всегда требовались уточнения, о чем именно — то ли о давнем прошлом, о впечатляющих страницах истории Древнего Востока, то ли о Востоке Х1Х-го и предшествующих столетий, воспринимавшемся нередко как образец отсталости, косности и деспотизма, или же о «молодой Азии» начала XX века, о новых общественно— политических движениях в странах Востока, ознаменовавших собой глубокие перемены в этой части света.
В сфере нашего внимания находились не только интеллигенты обеих столиц — Москвы и Санкт—Петербурга, но также и провинциальная интеллигенция, особенно в связи с анализом сознания так называемого «среднего интеллигента». Кроме того, территориальные рамки исследования раздвигаются за счет обозрения опыта осмысления восточной реальности русскими интеллигентами, в том числе и во время пребывания в странах Азии и Африки востоковеда И.П.
1 Впрочем, эту связь не следует детерминировать слишком прямолинейно. Как подчеркивал выдающийся немецкий философ Э.Гуссерль, «пространственно-временная форма имеет в царстве духа (например, в истории) существенно иной смысл, чем в физической природе(...)» - см.: Гуссерль Э. Статьи об обновлении // Вопросы философии. 1997. №4. С.114.
8 Минаева в Индии и Бирме, Вл. С. Соловьева в Египте, А. П. Чехова на Цейлоне, Н. В. Соколова в Китае, поэта Н. С. Гумилева в Черной Африке и т. д. Наконец, в контекст нашего исследования включены страны Запада, поскольку там находились в эмиграции многие русские интеллигенты.
Цель исследования - выявить, какое место занимал Восток в общественно-политическом сознании русской интеллигенции в данный период.
Основные задачи исследовательского поиска состояли в следующем:
Выявить основные взгляды о Востоке, сложившиеся в интеллигентском сознании в первой половине XIX века.
Проследить эволюцию этих представлений в последующие десятилетия, ее причины и направленность.
Выделить основные особенности распространения стереотипов о Востоке в среде русской интеллигенции Х1Х-начале XX вв.
Показать специфику понимания Востока различными идейно-политическими течениями русской интеллигенции.
Рассмотреть методологические, историографические и источниковедческие вопросы поставленной темы, с тем, чтобы включить в контекст исследования имеющийся научный потенциал по данной проблематике.
Хронологические рамки работы охватывают период с начала XIX в. по 1914 год. Начало этого периода мы связываем со вступлением на престол императора Александра I, что создало новые условия для развития русской интеллигенции, в частности, в сфере образования. Завершающим рубежом данного периода для нас является начало Первой мировой войны в 1914 году. Это было невиданное ранее в истории потрясение мирового масштаба, которое резко изменило положение в мире и оказало огромное воздействие на развитие всех стран, как на Западе, так и на Востоке. Катастрофические последствия война имела и для России. Именно в силу указанных причин мы ограничиваемся анализом процессов, происходивших с русской интеллигенцией до начала войны. Выходы за пределы этого периода были связаны с уточнением тех или иных
9 фактов и обстоятельств, сделанных позднее, но относящихся к указанному нами времени.
Научная новизна предлагаемой диссертации связана с малой изученностью пространственно-временных аспектов общественно-политического сознания русской интеллигенции ХГХ-начала XX вв., как в отечественной, так и в зарубежной историографии, особенно - в его восточном измерении. По данной теме нет специальных комплексных исследований. Кроме того, проблематика исследования сформулирована и ведется таким образом, чтобы избежать общих декларативных рассуждений о "судьбе России", "русской идее", "русской душе", подогнанных под очередную конъюнктуру сентенций о "дружбе народов", или же разоблачений тех или иных политических и идеологических "врагов". Вместе с тем исследование не было нацелено и на сухую описательность. Оно имеет в своей основе главную ценностную мотивацию - долговременные интересы российской государственности, а, значит, и интересы русского и других народов России.
Научная новизна диссертации включает применение нового историко-феноменологического подхода к изучению общественного сознания интеллигенции. Это позволяет открыть новое направление в "интеллигентоведении" -изучать представления интеллигенции об "окружающем Россию мире", в том числе в наименее изученном направлении - восточном. В работе показана этап-ность развития восточных представлений русской интеллигенции в рамках большого периода - от начала XIX столетия до Первой мировой войны. Выявляются основные черты и особенности образа Востока в пространственных представлениях русской интеллигенции первой половины XIX века, показываются его грани и оттенки в воззрениях различных общественных течений того времени. В диссертации отмечены специфические черты и особенности восприятия Востока русской интеллигенцией второй половины XIX века. Подчеркиваются выявившиеся глубокие расхождения различных течений в среде интеллигенции относительно восточной проблематики и выделяются узловые
10 элементы их видения Востока. В работе дан анализ ощущения Востока "средним интеллигентом". Немаловажной составной частью диссертации является исследование восточных исканий многих выдающихся мыслителей и писателей России: А.С.Пушкина, В. А. Жуковского, А. С. Грибоедова, А. С. Хомякова, П. Я. Чаадаева, Ф. М. Достоевского, К. Н. Леонтьева, Н. С. Лескова, А. П. Чехова, Вл. С. Соловьева, В. Г. Короленко, А. С. Блока, Н. С. Гумилева, П. Н. Милюкова, Л. Н. Толстого и других. Отмечены не только индивидуальные черты в их ощущениях Востока, но в связи с их творческими открытиями выделены и некоторые устойчивые черты, свойственные восприятию Востока всей русской интеллигенцией. Кроме того, в диссертации выявлены новые моменты в постижении Востока русской интеллигенцией в начале XX века вплоть до Первой мировой войны, когда восточный вектор русского интеллигентского сознания приобрел более сложные, противоречивые и хаотические очертания. В диссертации критически проанализирован значительный историографический материал не только по истории российской интеллигенции, но и по смежной тематике - истории культуры, общественной мысли, литературы, науки. Автор уточняет сложившиеся в науке взгляды и мнения о мировоззрении и общественно-политических ориентирах многих известных русских интеллигентов изучаемой эпохи и тенденциях развития массового сознания в интеллигентской среде.
Диссертация может представлять интерес для ученых, исследующих различные проблемы интеллигентоведения, истории общественной мысли России, взаимосвязи нашей страны со странами Востока. В ней предприняты усилия для прокладывания путей к новым изысканиям в данном направлении. Диссертация может быть полезной и для государственных органов, научных учреждений, различных организаций и структур, ведущих практическую работу со странами Востока, поскольку в исследовании выявляются основные стереотипы о Востоке в российском общественном сознании и - отчасти - опыт и возможности диалога русской культуры с культурами народов Востока.
Материалы диссертации могут быть использованы в обобщающих исследованиях исторической и другой гуманитарной тематике, при составлении учебных пособий, курсов лекций, специальных курсов.
По своей структуре исследование состоит из введения, четырех глав и заключения.
Во введении охарактеризованы актуальность темы, предмет исследования, цель и задачи работы, ее хронологические рамки, научная новизна и практическое значение.
В 1-ой главе рассматриваются методологические, источниковедческие и историографические аспекты изучения проблемы "Восток-Запад" в общественно-политическом сознании русской интеллигенции Х1Х-начала XX вв.
Во И-ой главе исследуется формирование пространственных представлений русской интеллигенции в первой половине XIX в. и то, какое место занимал в них Восток.
В Ш-ей главе выявляется восточных вектор в исканиях русской интеллигенции второй половины XIX столетия.
В IV-ой главе анализируется восприятие Востока в самосознании русской интеллигенции накануне и в ходе русско-японской войны, а также период после этой войны и революции 1905-1907 гг. вплоть до начала Первой мировой войны.
Итоги исследования подводятся в заключении, где также предпринята попытка определить главную тенденцию в восприятии Востока русской интеллигенцией XIX - начала XX вв.
Проблема "Восток-Запад" и общественно-политическое сознание русской интеллигенции в XIX — начале XX вв. Вопросы методологии, источниковедения и историографии
В течение последних десятилетий отечественные ученые предприняли немало усилий для исследования истории русской интеллигенции, в том числе и ее общественно-политического сознания1. В новейших работах можно особо отметить интерес к идейным исканиям русской интеллигенции, что подтверждается как многочисленностью откликов на републикацию программных выступлений тех или иных интеллигентских групп, так и появлением специальных исследований с анализом определенных периодов и особенностей идейной эволюции наиболее представительных течений в среде интеллигенции2.
Уяснение общественно-политического сознания русской интеллигенции предполагает прежде всего выявление главных ценностных ориентиров, мотивировавших ее общественную и профессиональную деятельность. Однако такого рода анализ был бы неполон без оценки пространственно-временных представлений образованной элиты российского общества. В противном случае выводы данного анализа оказались бы не вполне обоснованными, односторонними, не имеющими достаточной историко-культурной и геополитической перспективы.
Лишним свидетельством тому является возрастание интереса в отечественной науке к изучению места России в окружающем мире, в том числе через призму постижения тенденций и закономерностей развития цивилизаций1. Основательность таких исследований в значительной степени зависит от использования наследия прошлого. Это особенно важно в связи с появлением новейших интерпретаций на тему "российская цивилизация", тесно увязанных с сегодняшними идейно-политическими баталиями. Например, в одной из подобных версий сильный своим личностным развитием "европеизм" противопоставляется восточной стихии, не имевшей "даже начатков цивилизации, никаких элементов гражданского общества". Восточная стихия, как утверждается, в лице большевиков смела с лица земли в России "Петровско-Пушкинскую цивилизацию". При всем том остается не совсем понятно, почему восточная варварская стихия выступала как "псевдозападничество"2.
Вот почему опыт восприятия окружающего Россию мира русской интеллигенцией XIX — начала XX вв. столь ценен — и для понимания современной действительности, и как важный компонент самоопределения, саморазвития российского общества.
Нередко исследование подобной проблематики сводилось к рассмотрению двучлена "Россия-Запад", что недостаточно1. Существенное значение имеет и вектор "Россия - Восток", в том числе и в преломлении интеллигентского сознания в России прошлого — начала нынешнего столетия. В этом случае становится возможным более взвешенный и многосторонний подход к осознанию своеобразия России.
Выработать такой подход непросто. Здесь не обойтись только конструированием новых схем из старых шаблонов, поддаваясь конъюнктурным переменам. Как замечает известный востоковед Э.С. Кульпин, "поиск понимания представлений россиян о мире и о себе, ценностей распространенных в современном российском обществе нельзя вести традиционными методами - надо найти новые"2. Кроме того, снятие ограничений на обсуждение целого ряда проблем общественного развития, введение в научный оборот новых источников ставит под вопрос многие положения, ранее считавшиеся незыблемыми. Все это нередко порождает сумятицу в подходе ко многим значительным явлениям и личностям прошлого в современной науке.
Литературные журналы и восприятие окружающего мира русским "образованным обществом" в начале XIX века
Начало XIX века стало временем интенсивного формирования самосознания складывающейся русской интеллигенции, чему способствовала и политика императора Александра І в начале его царствования. Как отмечал несколько десятилетий спустя Н.А. Полевой, "деятельно, с чистыми филантропическими надеждами встретили Россия и царь ее XIX век (...) Благотворные учреждения касательно просвещения и образованности беспрерывно истекали в России от трона юного царя (...) учреждения университетов, умеренная цензура, благоволение царя к литературе — все радовало и веселило сердца".1 Уже в то время особенно значимой становится общественная функция прессы, на что указывал В.Г. Белинский: "Вся сфера современного общественного движения теперь выражается словом пресса: это живой пульс общества, по биению которого вернее, нежели по какому-нибудь другому признаку можно судить о состоянии общества во всех отношениях: политическом, административном, ученом, литературном, эстетическом, нравственном, в отношении к народному духу, братству, промышленности, ремеслам и пр. и пр.".
Особенно важное значение в этом смысле имела литературно-общественная деятельность Н.М. Карамзина и его журнала "Вестник Европы". Об этом единодушно свидетельствовали современники. Так, Ф.Ф. Вигель вспоминал, что Карамзин "сделался первым издателем первого у нас журнала, достойного сего названия. (...) Какое мужественное терпение и бескорыстие были потребны Карамзину! Какая бедность в материалах? Какой недостаток в со 1 Полевой Н. Баллады и повести трудниках! Какое малое число подписчиков и какая низкая цена? (...) Но великий писатель достигнул своей цели; он водрузил знамя, под которое стали собираться молодые таланты и развиваться под его сенью (...) "Вестник Европы" становился слишком приманчив, чтобы быстро не умножилось число его читателей и подписчиков; тогда только, когда Карамзин мог ожидать себе от него прибыли, предоставил он его людям, его учением образованным". Не менее высоко оценивал деятельность Карамзина в "Вестнике Европы" и В.А. Жуковский, подчеркивая, что журнал "направил внимание на политические темы и имел явное влияние на мышление современников".3
Уже само название журнала Н.М. Карамзина достаточно характеризовало его направленность, тем более, что журнал имел еще и девиз: "Россия есть Европа". В программном предисловии к первому номеру журнала за 1802 год сам Карамзин ясно определял свое положение в процессе просвещения в современном ему мире: "Я живу на границе Азии", но "если вкус к литературе может быть назван модою", то и "Отечество наше не будет исключением".4 Он очень определенно заявлял о намерении еще теснее подключить Россию к Европе, быстрее распространять ценности западной культуры: "Немногие получают иностранные журналы, а многие хотят узнать, что и как пишут в Европе: "Вестник" может удовлетворять сему любопытству, и притом с некоторою пользою для языка и вкуса. Нам приятно думать, что в Грузии или в Сибири читают самые те пиесы, которые двумя или тремя месяцами прежде занимали парижскую и лондонскую публику".5
Русская интеллигенция в поисках своего места и "направления": основные особенности мировосприятия в начале эпохи реформ
Во второй половине XIX в. русское общество пришло в движение. "Как только Крымская война кончилась, - вспоминал позднее известный публицист и общественный деятель Н.В. Шелгунов, - все что было в России интеллигентного с крайних верхов и до крайних низов, начало думать, как оно еще никогда прежде не думало. Думать заставил Севастополь (...) Все стали думать, и думать в одном направлении, в направлении разработки лучших условий жизни для всех и для каждого"1. Как видим, Шелгунов сводит все "интеллигентное" только к "одному направлению".
Тем не менее, внутренняя обстановка в Российском государстве во второй половине 50-х годов благодаря курсу императора Александра II в начале его царствования позволила выразиться всем основным имевшимся тогда "направлениям" в "образованном обществе". И если охранители, поборники официальной политики Николая I, имели в своем распоряжении достаточно печатных органов, то западники и славянофилы наконец-то смогли выйти за пределы салонной изоляции.
И вот в объявлении "Об издании "Современника" в 1858 году" в качестве одной из главных задач этого журнала И.И. Панаева и Н.И. Некрасова называлось "ближайшее знакомство с результатами европейской жизни, выражающи У мися в. естественных науках и современном положении главнейших народов Западной Европы, изучение русской жизни; применение к ее потребностям и условиям идей, внушаемых нашею и западноевропейскою историею и вырабо тайных европейскою наукою"1. Данное программное утверждение было практически полностью повторено и в объявлении на следующий год2.
Между тем начавший выходить в 1856 г. орган славянофилов "Русская беседа" на обложке имел эпиграф из окружного послания патриарха Гермогена времен Смуты начала XVII века: "Помяните одно: только коренью основание крепко, то и древо неподвижно; только коренья не будет, к чему прилепиться?".
Однако к началу 60-х годов споры западников и славянофилов, "к чему прилепиться" - к европейской науке или к русской старине - уже не могли быть стержнем общественной мысли. В Российском государстве и обществе происходят такие сдвиги, что подобные споры неизбежно отходят на второй план. Центр общественной мысли все более перемещается из аристократических салонов в редакции журналов и наемные квартиры не самого лучшего пошиба. Начинают сокрушаться прежние сословные рамки и на место дворянской элиты постепенно приходит та социальная группа, которая и стала наимено-ваться интеллигенцией в специфически российском смысле этого слова. Этот общественный слой складывался уже не на сословной основе. Напротив, в значительной степени - в ходе столкновения с прежними устоями, традициями и предрассудками, что не могло не отразиться на мироощущении интеллигенции.
Такая тенденция пробивает себе дорогу еще в первой половине века. Можно отметить, например, выпады Н.А. Полевого в "Московском телеграфе" по адресу "литературного феодализма" и "партии знаменитых" . Или постоянную неприязнь к аристократии, выражавшуюся М.П. Погодиным. Однако этих интеллигентов - выходцев из неродовитых дворян и разночинцев и в литературе, и в изящных искусствах, и на службе, и в обыденной жизни приходилось признавать "господами", особенно после реформ 60 - 70-х гг.
Понятно, что новым властителям дум такое повышение статуса не давалась легко. Много усилий уходило на то, чтобы "выдавливать из себя раба"1. Будь то "по-чеховски", "по капле", т.е., эволюционным путем. Или же наиболее радикальным образом, через то, что противники называли "нигилизмом" ("по-базаровски"), а марксистская критика - "революционной демократией". Все это так или иначе сопровождалось формированием новых комплексов в сознании радикальной интеллигенции, особым образом окрашивая ее понимание российских государственных интересов и способствуя нередким проявлениям неприязни или даже ненависти по отношению к самодержавию и дворянству вплоть до выпадов в бесцензурной печати по адресу "дворянской сволочи"2.
Несмотря на эти противоречия мировосприятие русской интеллигенции рубежа 50-60-х гг. имело общую европоцентристскую основу, во многом близкие ценностные ориентиры общественно-политического порядка. Данное обстоятельство удачно подчеркнуто в воспоминаниях одного из активных "шестидесятников" Г.З.Елисеева, отмечавшего, что до "эмансипации", т.е. до отмены крепостного права в 1861 г., "Современник" и возглавлявшийся М.И. Катковым "Русский вестник" были "двумя главными проводниками и столпами русского либерализма". По его словам, тогда в "том главном центральном резервуаре, из которого либерализм двумя рукавами лился на всю Россию" показалась только "маленькая трещина" .
Похожие диссертации на Восток в общественно-политическом сознании русской интеллигенции XIX - начала XX веков
