Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Николай I и Наполеон III 23
1.1. «Президент Республики ждет новостей из Санкт-Петербурга». 1848-1852 25
1.2. «Frere» или «sire et bon ami»? Проблема обращения между императорами 46
1.3. «... До сих пор у него смешение в голове...». Восточная проблема 51
Глава II. Россия в политике Наполеона III во время Крымской войны и Парижского конгресса. 1854-1856 78
II. 1. «...Мир зависит от пристрастного к приключениям ума этого человека...»: война 79
II.2. «Итак, вы будете с нами дружить?». Парижский конгресс 91
Глава III. Русско-французские отношения в оценке и восприятии Александра II и Наполеона III. 1856-1862 98
III. 1. «... Он будет столь же верен союзу со мной, как был верен Англии»: путь к встрече в Штутгарте 99
Ш.2. «Оба государя вполне солидарны...»: встреча в Штутгарте и секретный франко-русский договор 1859 г 117
Ш.З. «Я вполне полагаюсь на обещание, которое Вы мне дали». От итальянской войны 1859 г. до польского восстания 1863 г 128
Глава IV. Александр II и Наполеон III в 1863-1870 гг 149
IV. 1. «Вся Франция подымалась в братском порыве в защиту Польши». Польское восстание 1863 г. и его отголоски 150
IV.2. «Я горячо желаю, чтобы наши отношения... смогли бы стать прежними». Александр II и Наполеон III перед лицом европейских проблем. 1864-1870 161
Заключение 185
Приложение 187
Список источников и литературы
- «Frere» или «sire et bon ami»? Проблема обращения между императорами
- «Итак, вы будете с нами дружить?». Парижский конгресс
- «Оба государя вполне солидарны...»: встреча в Штутгарте и секретный франко-русский договор 1859 г
- «Я горячо желаю, чтобы наши отношения... смогли бы стать прежними». Александр II и Наполеон III перед лицом европейских проблем. 1864-1870
Введение к работе
Предмет и актуальность исследования. Для изучения истории Российской империи 1840-х - нач. 1870-х гг., ее положения на международной арене важно учитывать восприятие правящими кругами и России, и связанных с ней стран внешнеполитической ситуации и поставленных временем задач. Став во главе государства, личность может оказывать на ход и исход исторических событий разное, но всегда заметное влияние.
Предметом исследования в диссертации является изучение оценок и восприятия Николаем I, Александром II и Наполеоном III русско-французских отношений на протяжении всего периода правления Наполеона III, изменение этого восприятия во времени и его влияние на конкретные внешнеполитические действия императоров в связи с реальными политическими событиями. Необходимо отметить, что этот аспект истории русско-французских отношений до сих пор оставался малоизученным. Вместе с тем значительное внимание в диссертации уделяется анализу восприятия ближайшим окружением императоров отношений между двумя странами, что также не являлось предметом специального изучения. В настоящее время, когда предпринимаются попытки поиска новых подходов как к историческому исследованию в целом, так и к изучении внешней политики и международных отношений, такая задача представляется актуальной и современной, поскольку позволяет не повторять уже написанного об отношениях России и Франции второй половины XIX в. и во многом дополнить и расширить уже имеющиеся представления.
Хронологические рамки работы определены важным периодом в истории русско-французских отношений - революцией 1848 г. и началом правления Луи-Наполеона Бонапарта в качестве президента французской республики (1848-1852), затем - императора (1852-1870), вплоть до его пленения в результате поражения Франции в войне с Пруссией.
Научная новизна работы заключается в том, что проблема, поставленная в диссертации, впервые специально изучается комплексно. Для
этого при написании диссертации были исследованы как широко известные
источники, так и новые, в том числе из зарубежных архивов. Эти источники впервые вводятся в научный оборот.
Степень изученности проблемы. Прежде всего, необходимо отметить, что специальной подробной работы, в которой бы была поставлена подобная задача, в отечественной историографии нет. В англо- и франкоязычной литературе отношение императоров друг к другу и к взаимоотношениям государств также не являлось объектом специального изучения. В некоторых общих работах по истории внешней политики России и Франции и международных отношений второй половины XIX в. предприняты отдельные попытки осветить эту проблему, однако недостаточное количество источников не позволило до сегодняшнего дня раскрыть ее в полной мере.
Всю историографию, которая была изучена при написании диссертационной работы, можно условно разделить на несколько больших групп. Первая группа - это работы отечественных и зарубежных историков конца XIX - начала XX вв., например, СМ. Горяинова, А.Г. Жомини, A.M. Зайончковского, А.Н. Петрова, С.С. Татищева, Фр. Шарля-Ру, Н. Шильдера, и др. В трудах этих авторов часто уделяется некоторое внимание личному фактору в формировании внешней политики того или иного государства, подробно рассматриваются взаимоотношения императоров. Эти работы чрезвычайно ценны тем фактическим материалом, который в них приведен, однако имеют и ряд недостатков.
1 Goriainow S. Les etapes de l'alliance franko-russe II La revue de Paris. 1912, 1 Jan., 1 fev., 15 fev.; Etude diplomatique sur la guerre de Crimee. St-Petersbourg, 1878. T. 1-2; Зайончковский A.M. Восточная война 1853-1856 гг. в связи с современной ей политической обстановкой. СПб., 1908-1918; Петров А.Н. Парижский конгресс // Исторический вестник, 1891, № 1-3; Татищев С.С. Внешняя политика императора Николая I. Введение в историю внешних сношений России в эпоху Севастопольской войны. СПб., 1887; Он же. Император Александр П. Его жизнь и царствование. М., 2006; Он же. Император Николай I и иностранные дворы. Исторические очерки. // Исторический вестник. Т. XXXV. СПб., 1889; Он же. Русская дипломатия в польском вопросе (1856-1863). М., 1888; Он же. Дипломатический разрыв России с Турцией // Исторический вестник. Т. 47; Charles-Roux Fr. Alexandre II, Gortchakoff et Napoleon III. Paris, 1913; Шильдер H. Император Николай I. M., 1997.
Наиболее содержательной дореволюционной работой об отношениях России и Франции в период 1856 - 1861 гг. является работа СМ. Горяинова . Основываясь на материалах переписки A.M. Горчакова с послом в Париже П.Д. Киселевым, автор делает вывод о в целом успешном взаимодействии России и Франции после Крымской войны до Польского восстания 1863 года.
A.M. Зайончковский в своей работе небезосновательно считает, что, даже еще не став президентом французской республики, Луи-Наполеон уже сразу обдумывал возможность переворота с целью установления империи . Вместе с тем, историк явно подчеркивает, что ответственность за начало Крымской войны лежит на Франции и Великобритании.
Советские историки внесли свой вклад в изучение вопросов, которые так или иначе соприкасаются с поставленной нами проблемой. В работе П.Ф. Кухарского рассмотрены разногласия, которые возникали в отношениях Николая I и Наполеона III после провозглашения последнего императором Франции . Используя материалы дипломатической переписки и некоторые опубликованные источники личного происхождения, историк определенное внимание уделяет именно личностному фактору. Правда, вывод автора об изначальном намерении Наполеона III воевать с Россией кажется несколько поспешным.
Несомненно ценной и полезной для диссертационного исследования является работа Е.В. Тарле «Крымская война» . Что касается русско-французских отношений, Тарле, как и многие советские историки, полагал, что Наполеон III искал любой, самый незначительный предлог для войны с Россией и оценивал его деятельность весьма критически.
Отдельно следует отметить и монографию В.Т. Ревуненкова «Польское восстание 1863 г. и европейская дипломатия» , в которой автор, используя обширнейший комплекс отечественных архивных и опубликованных
Горяинов являлся директором Государственного и Санкт-Петербургского Главного
архивов. Зайончковский А. М. Указ. соч. Т. 1. С. 323.
Кухарский П.Ф. Франко-русские отношения накануне Крымской войны. Л., 1944. 5 Тарле Е.В. Крымская война. Т. 1-2. М.-Л., 1950. Ревуненков В.Т. Польское восстание 1863 г. и европейская дипломатия. Л., 1967.
зарубежных источников, сумел воссоздать не только картину дипломатической борьбы великих держав в 1863 г., но и проследить отношение Александра II и Наполеона III к польскому вопросу.
Определенное значение для диссертации имеют работы Л.М. Шнеерсона об австро-прусских, франко-русских отношениях и в целом дипломатии во второй половине 1860-х гг. , М.Т. Панченковой о Сирийской экспедиции и политике Франции на Ближнем Востоке и положении Россия, Франции и
о п
Турции в 1863 г. , Л.И. Нарочницкой об отмене нейтрализации Черного моря . В целом, несмотря на различные подходы и методологию исследования, историография XX века, как советская, так и зарубежная, основное свое внимание сосредоточила на проблемах изучения практически дипломатии и международных отношений, лишь периодически обращая внимание на личный фактор . Происходившие события во многом обезличивались, и главным действующими героями становились «Россия», «Франция», «Великобритания» и т.д.
Анализируя новейшую российскую историографию по проблеме, поставленной в диссертации, необходимо также отметить ряд работ, в которых отечественные историки обращают все больше внимания на личностный фактор при изучении как внешней, так и внутренней политики России.. Истории франко-русского сближения после Крымской войны посвящена
Шнеерсон Л.М. Австро-прусская война 1866 г. и дипломатия великих европейских держав.
Минск, 1962; Он же. Франко-прусская война и Россия. Из истории русско-прусских
и русско-французских отношений в 1867-1871 гг. Минск, 1976. Панченкова М.Т. Политика Франции на Ближнем Востоке и Сирийская экспедиция
1860-1861 гг. М., 1966; Панченкова М.Т. Россия, Франция и Турция в 1863 г. //
«Новая и новейшая история». 1970. № 6. С. 111-121.
9 Нарочницкая Л.И. Россия и отмена нейтрализации Черного моря. 1856-1871 гг. М., 1989.
10 Aubry О. Le Second Empire. Paris, 1957; Case Lynn M. French opinion on war and diplomacy
during the Second Empire. New York, 1972; Ibid. Edouard Thouvenel et la diplomatie du Second Empire. Paris, 1976; Goldfrank D.M. The origins of the Crimean War. New York, 1994; Henderson G. The Crimean War Diplomacy. Glasgow, 1947; Mosse W.E. The rise and fall of the Crimean system. 1855-1871. The story of a peace settlement. London, 1963; Wetzel D. The Crimean War: a diplomatic history. New York, 1985; William E. Echard. Napoleon III and the concert of Europe. Louisiana-London, 1983; Фейгин Л. Из истории русско-французских отношений (секретный договор 3-го марта 1859 г.) // Века. Исторический сборник. Т.1. Пг., 1924. С. 133-165.
статья О.В. Серовой , в которой автор на основе анализа некоторых опубликованных источников личного происхождения (в частности, воспоминаний А.Ф. Тютчевой, барона Ж.А. Хюбнера и др.) дает объективную оценку описываемых событий, основанную на тщательном изучении многочисленных источников. Историк приходит к выводу о том, что союз был выгоден как Франции, так и России в равной степени, но страны и их руководители должны были учитывать мнение международного сообщества, в частности, обязательства Наполеона III перед Великобританией. В работе, посвященной объединению Италии , Серова отмечает, что союз с Россией нужен был французскому императору прежде всего в связи с планируемой им войной за Италию . Анализируя условия заключенного в 1859 г. секретного франко-русского соглашения, историк верно отмечает, что «...достигнутый результат выглядел, конечно, весьма скромным. Добиваться же тогда большего значило неизбежно подвергнуть страну [Россию - Л.П.] угрозе вовлечения во всеобщую войну...» Здесь же надо упомянуть статью Л.Г. Захаровой об Александре II, в которой показана личная роль самодержавного монарха в выработке политического курса после Крымской войны. Однако на сегодняшний день подобных работ пока мало.
Интересной и полезной для диссертационной работы оказалась статья Ю.И. Рубинского, посвященная изучению политики A.M. Горчакова по отношению к Франции . Автор статьи полагает, что Александр II, как и вся петербургская аристократическая верхушка, испытывал инстинктивное недоверие к династии Бонапартов, а потому не слишком охотно шел на
Серова О. В. «Тесное единение с Францией является разумной политикой для России».
Из истории франко-русского сближения после Крымской войны // Россия и Франция
XVIII - XX века. Вып.2. М., 1998. С. 88-104. Она же. Горчаков, Кавур и объединение Италии. М., 1997. Там же. С. 29. Там же. С. 135. Захарова Л.Г. Александр II и место России в мире // Новая и новейшая история. 2005.
№ 2. С. 164-193. № 4. С. 129-161; Серова О.В. Горчаков, Кавур и объединение Италии.
М., 1997. Рубинский Ю. И. Отношения России с Францией в политике А. М. Горчакова // Канцлер
А. М. Горчаков. С. 150-167.
заключение союза с Францией . Что же касается позиции императора французов, Рубинский заключает, что после Парижского конгресса, который для Франции стал реваншем за Венский трактат 1815 года, Наполеон III не имел более претензий к России и начал предпринимать попытки к сближению, которые поначалу были весьма успешны, но окончились провалом после польского восстания 1863 года.
Наконец, информативной стала работа М.А. Чепелкина «Российская дипломатия и итальянский вопрос» , в которой личностному фактору во взаимоотношениях России и Франции уделено определенное внимание.
Для создания исторического фона в диссертационной работе было использовано большое количество общих работ по истории внешней политики таких историков, как Н.С. Киняпина, В.В. Дегоев, О.Р. Айрапетов и др. С той же целью были привлечены и различные биографические (в том числе новейшие) работы .
В зарубежной историографии одну из первых серьезных попыток осветить отношения России и Франции в 1850-х гг. предпринял французский историк
Э. Бапст . Однако историк больше внимания уделил изучению мнения российской стороны, верно отмечая, что перспектива избрания Луи-Наполеона президентом Французской республики отнюдь не радовала российского
императора . Впрочем, именно Бапст подробно описывает первые посольства Франции в России после избрания Луи-Наполеона президентом. В своей
Там же. С. 152.
Чепелкин М.А. Российская дипломатия и итальянский вопрос. 1856-1861. М., 1995.
См., напр.: Киняпина Н.С, Блиев М.М., Дегоев В.В. Кавказ и Средняя Азия во внешней
политике России. М., 1984; История дипломатии. М., 1959. Т. 1; Международные
отношения на Балканах. 1830-1856. М., 1990; Международные отношения на Балканах.
1856-1878. М., 1986; Ревякин А.В. История международных отношений в новое время.
М., 2004; Айрапетов О.Р. Внешняя политика Российской империи (1801-1914).
М., 2006; Дегоев В.В. Внешняя политика России и международные системы: 1700-1918.
М., 2004; История внешней политики России. Вторая половина XIX века. М., 1997. Cars J. des. Eugenie. La derniere Imperatrice. Paris, 2000; Milza P. Napoleon III. Paris, 2004;
Parturier M. Morny et son temps. Paris, 1969; William H.C. Smith. The Bonapartes. The
History of a Dynasty. London - New York, 2005; Ляшенко Л.М. Александр П. M., 2003;
Николаев Be. Александр П. М., 2005; Труайя А. Александр П. М., 2007. Bapst Ed. L'empereur Nicolas Ier et la deuxieme republique francaise. Paris, 1898; Bapst E.
L'empereur Nicolas Ier et la deuxieme republique francaise. Ibid. L'empereur Nicolas Ier et la deuxieme republique francaise.С 24.
следующей работе, посвященной теперь уже причинам начала Крымской войны , Бапст считает, что Наполеон III заботился лишь о восстановлении престижа своей страны, для чего и вступил в эту войну. Поведение же Николая I французский историк несколько драматизирует, явно стремясь только таким образом объяснить причины начала этой войны.
Одну из первых попыток рассмотреть взаимоотношения Александра II и Наполеона III после Крымской войны предпринял французский историк
Ф. Шарль-Ру . Автор использовал только французские источники, но богатый фактический материал компенсирует этот недостаток. Однако историк мало освещает самостоятельные действия российской власти, подчеркивая зависимость ее политики от действий Наполеона III, в то же время и не уделяя достаточного внимания отношению Наполеона к России.
Также следует отметить монографии В. Мосса, В. Эчарда,
9 S
Д.М. Голдфранка и др., которые посвящены в основном изучению дипломатической истории Крымской войны.
Если резюмировать, то можно отметить, что авторы рассмотренных трудов ввели в научный оборот богатый фактический материал, который, однако, является недостаточным при изучении оценок и восприятия русско-французских отношений Николаем I, Александром II и Наполеоном III и их личного влияния на проводимую внешнюю политику. Исследование этого вопроса требует расширения источниковой базы, особенно что касается личных материалов императоров.
Источниковая база диссертации. В диссертации был использован обширный комплекс источников различного происхождения: дипломатическая архивная документация (большая часть которой была неизвестна до этого времени), дневники, мемуары, записки и письма как российских, так и зарубежных участников тех событий.
23 Bapst Е. Les origins de la guerre de Crimee. La France et la Russie (1848 - 1854). Paris, 1912.
24 Charles-Roux Fr. Alexandre II, Gortchakoff et Napoleon III. Paris, 1913.
25 Mosse W. The Rise and Fall of the Crimean System. 1855 - 1871. London, 1963; Echard W.E.
Napoleon III and the Concert of Europe. Louisiana-London, 1983; Goldfrank D.M. The origins of the Crimean War. New York, 1994; Дебидур А. Дипломатическая история Европы. 1814-1878. В 2 тт. Т.2. Ростов-на-Дону, 1995.
Прежде всего, были использованы материалы четырех архивов:
Архива внешней политики Российской империи (АВПРИ) ;
Государственного архива Российской Федерации (ГА РФ) ;
Archive du Ministere des Affaires Etrangeres (AMAE) ;
- Centre historique des Archives nationales (CARAN) .
Разумеется, главный пласт документов в архивах АВПРИ и АМАЕ составляет официальная дипломатическая переписка (в форме донесений, телеграмм, инструкций и пр.), в которой встречаются письма, не предназначенные для разглашения и являющиеся личными.
Материалы изученных фондов архива внешней политики МИД Франции и CARAN до сих пор не были исследованы ни в отечественной, ни в зарубежной историографии и впервые вводятся в диссертации в научный оборот.
Еще одну группу источников составили публикации дипломатических материалов, как отечественные, так и зарубежные, касающиеся заключения секретного франко-русского союза в 1859 г., истории польского восстания и
Кроме того, было использовано большое число тех материалов личного происхождения, которые уже опубликованы. Сразу отметим, что значительная их часть также практически не введена в научный оборот в отечественной и зарубежной историографии. Это документы личного происхождения дипломатов и политиков Российской империи: великого князя Константина Николаевича, генерал-фельдмаршала Д.А. Милютина, графа П.Д. Киселева,
/ЬФ. 187; Ф. 133.
27 Ф. 678. Оп. 1.
ГА РФ. Ф. 721. Оп. 1.
ГА РФ. Ф. 722. Оп. 1.
ГА РФ. Ф. 728. Оп. 1. Т. 3.
28 «Correspondance politique. Russie»; «Memoires et documents. Pologne».
29 400 AP (Napoleon III).
30 К истории франко-русского соглашения 1859 года // «Красный архив». Т. 3 (88),
1938. С. 182 - 248; Affaires de Pologne. Documents diplomatiques. Paris, 1863; Confidential Correspondence of the British Government respecting the Insurrection in Poland. Paris, 1914; Correspondence relating to the affairs oh Poland («Blue-Book»). London, 1863; Documents diplomatiques sur les affaires de Pologne («Livre Jaune»). Paris, 1863; La France et la Russie. Question d'Orient. Paris, fevrier 1854.
князя А.И. Барятинского и др.; политических деятелей времен Второй империи, таких как Ш. Морни, Ж. Персиньи, Э. Тувенель и др.
Большую ценность для диссертации представляет переписка Александра II и Наполеона III, опубликованная нами в журнале «Исторический архив» . Оригиналы писем хранятся в архивах CARAN и ГА РФ. В переписке императоров отразились их личная оценка и восприятие различных вопросов отношений между Россией и Францией.
Были использованы и другие материалы личного происхождения .
Отдельную группу источников составили материалы, которые условно можно назвать «брошюрами на злобу дня». Это французские публицистические работы различных авторов 50-60-х гг. XIX в . Их изучение
31 Persigny J. G. V. F. de. Memoirs du due de Persigny. Paris, 1896; Morny C.A.Z. Une ambassade en Russie. Paris, 1892; Thouvenel L. Pages de l'Histoire du Second Empire. Paris, 1903; Ibid. Nicolas I et Napoleon III. Les preliminaires de la guerre de Crimee. Paris, 1891; 1857 - 1861. Переписка Императора Александра II с Великим Князем Константином Николаевичем. Дневник Великого Князя Константина Николаевича. М., 1994; Милютин Д. А. Воспоминания. 1843 - 1856. / Под ред. Л.Г. Захаровой. М., 2000; Он же. Воспоминания. 1856 - 1860. /Под ред. Л.Г. Захаровой. М., 2004; Он же. Воспоминания. 1860 - 1862. / Под ред. Л.Г. Захаровой. М., 1999; Он же. Воспоминания. 1863 - 1864. / Под ред. Л.Г. Захаровой. М., 2003; Он же. Воспоминания. 1865 - 1867. / Под ред. Л.Г.Захаровой. М., 2005; Он же. Воспоминания. 1868 - начало 1873. / Под ред. Л.Г. Захаровой. М., 2006; Заблоцкий - Десятовский А. П. Граф П. Д. Киселев и его время. СПб., 1882. Т. 3; Письма императора Александра II князю А.И.Барятинскому // Вопросы истории. 2006. №11. С. 131-143; №12. С. 124-137; 2007. №2. С. 130-146. «Европа пережила неспокойные времена». Переписка императоров Александра II и Наполеона III. 1856-1867 гг. (Л.А. Пухова) // Исторический архив. 2007. № 6. С. 155— 180. Воспоминания графа Оттона дэ Брэ «Император Николай I и его сподвижники» // «Русская старина», 1902, январь. С. 115-139; Bazancourt С.Г. Cinq mois devant Sevastopol: L'expedition de Crimee jusqu'a la prise de Sebastopol. Paris, 1856; Billot Fr. Lettres franques a Napoleon III, Empereur des Francais. Bruxelles et Leipzig, 1853; Earl of Malmesbury. Memoires of an ex-minister. London, 1885; Hubner I. Neuf ans de souvenir d'un ambassadeur d'Autriche a Paris sous le Second Empire. 1851 - 1859. Paris, 1909; Quentin-Bauchart. Etudes et souvenirs sur la Deuxieme Republique francaise (1848-1870). Paris, 1902; Saint-Amand I. de. Napoleon III et sa cour. Paris, s.d; Tascher de la Pagerie St. de. Mon sejour au Tuilerier. 1859-1865. Paris, 1894.
34 Baraut-Roullon C.-H. Dangres pour l'Europe. Origine, progress et l'etat actuel de la puissance russe. Question d'Orient au point de viel politique, religieux et militaire. Paris, 1854; Boyard N.I.B. La Russie et l'Empire Ottoman, tels qu'ils sont et qu'ils devraient etre. Paris, 1854; De la conduite de la guerre de l'Orient. Expedition de Crimee. Memoire adressee au gouvernement de S.M. l'Empereur Napoleon III par un officer general. Bruxelles, fevrier 1855; Deuxieme memoire addressee au gouvernement de Sa Majeste l'Empereur Napoleon III sur l'expedition en Crimee et de la conduite de la guerre de l'Orient par un officer general. Geneve, mai 1855.
позволило лучше представить общественное мнение во Франции по ключевым вопросам французской внешней политики и, в частности, по отношению к России. Следует отметить, что большинство подобных работ (особенно накануне и во время Крымской войны) характеризует яркая антироссийская направленность.
Таким образом, при написании диссертации была использована обширная и разнообразная база источников, основная часть которых недостаточно или совсем не введена в научный оборот. Именно комплексное использование всех возможных источников позволило создать полную картину и максимально проследить восприятие Николаем I, Александром II и Наполеоном III русско-французских отношений, влияние этого восприятия на их внешнюю политику и изменение этой политики в период с 1848 по 1870 г.
Цели и задачи диссертации. Цель диссертации - проследить восприятие русско-французских отношений Николаем I, Александром II и Наполеоном III, прояснить, как это отражалось на выстраивании двусторонних отношений, а затем, после столкновения с внешними факторами, на реальной внешней политике.
Для достижения цели диссертации сформулированы следующие задачи: раскрыть взаимоотношения Николая I и Луи-Наполеона Бонапарта до начала Крымской войны; проследить изменение отношения Наполеона III к России на протяжении Крымской войны и во время Парижского конгресса 1856 г., реакцию Александра II на это изменение; проанализировать восприятие Александром II и Наполеоном III русско-французских отношений в 1856-1863 и 1863-1870 гг., показать, каким образом оценка и восприятие императорами друг друга и отношений между странами влияли на их реальную внешнюю политику.
Методы исследования, использованные в работе, основаны на
принципах историзма и научной объективности, позволяющих комплексно
изучить поставленную проблему. При этом сама проблема восприятия
отношений России и Франции тремя императорами и влияние этого
восприятия на реальную политику рассматривается не изолированно, а в связи
с основными событиями как внешне-, так и внутриполитической жизни как России, так и Франции, что создает необходимый исторический контекст.
Практическая значимость исследования состоит в том, что его материал может быть использован при разработке курсов истории России середины XIX в., историографии, спецкурсов по истории внешней политики. Материалы диссертации могут применяться в будущем для дальнейшего изучения проблем, связанных с развитием международных отношений в середине XIX в., с исследованием деятельности и роли политических лидеров в реальной политике.
Апробация работы. Диссертация была обсуждена и рекомендована к защите на кафедре истории России XIX - начала XX века исторического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова. Основное содержание диссертации отражено в нескольких публикациях, докладах на научных конференциях студентов и аспирантов «Ломоносов», тезисах межвузовского круглого стола по проблемам международных отношений в исследовательских практиках и преподавании общей истории и т.д.
Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка источников и литературы, списка опубликованных работ по теме исследования.
«Frere» или «sire et bon ami»? Проблема обращения между императорами
Несмотря на различные подходы и методологию изучения, историография XX века, как советская, так и зарубежная, основное свое внимание сосредоточила на проблемах изучения практически собственно дипломатии и международных отношений 1850-60-х гг., лишь иногда обращая внимание на личный фактор24.
В работе П.Ф. Кухарского25, изданной под редакцией академика Е.В. Тарле, подробно рассмотрены проблемы, которые возникали в отношениях Николая 1 и Наполеона III после провозглашения последнего императором Франции. Используя материалы дипломатической переписки и некоторые опубликованные источники личного происхождения, историк большое внимание уделяет именно личностному фактору — фактору взаимоотношений двух императоров, взаимных обид и недовольствий, которые, возможно, и привели к обострению отношений между Францией и Россией на международном уровне. Правда, вывод автора об изначальном намерении Наполеона III воевать с Россией кажется несколько поспешным.
Несомненно ценной и полезной является работа Е. В. Тарле «Крымская война»26, которая, как пишет сам автор, посвящена в основном истории дипломатической борьбы в период 1853 - 1856 гг. Тарле, а вслед за ним и многие другие советские историки, полагал, что французский император искал любого, самого незначительного предлога для войны с Россией. Причиной же, во многом побудившей императора Наполеона к войне, послужило опасение многих, в том числе и не склонных к панике людей в окружении императора Франции, что загнанная в подполье «революционная партия» еще обязательно даст о себе знать. Таким образом, внимание французского общества необходимо было сосредоточить прежде всего на внешних проблемах, для чего и затевалась эта война, которая, разумеется, должна была быть успешной. Необходимо отметить, что отношение Тарле к Наполеону III можно в целом охарактеризовать как негативное, с оттенком насмешки, иронии. С удовольствием рассказывая о том, что часто у Наполеона III проявлялся определенный комплекс неполноценности перед своим великим дядей, историк, возможно, сам не смог избежать такого подсознательного сравнения, в результате чего он дает французскому императору весьма нелицеприятную характеристику, отказывая ему если не в уме, то в наличии каких-либо морально-этических норм и качеств: «...Он — упорный честолюбец и властолюбец, абсолютно лишенный каких-либо моральных сдержек в стремлении к основным целям...» . Тарле верно отмечает, что на завершающем этапе Крымской войны Наполеон III не спешил менять союз с Пальмерстоном на дружбу с Александром II, в то же время и не упрощая сверх меры задачу русских делегатов на мирных переговорах.
Следует отметить работы Л.М. Шнеерсона касательно австро-прусских, франко-русских отношениях и в целом дипломатии во второй половине 1860-х гг.28, работы историка М.Т. Панченковой о Сирийской экспедиции и политике Франции на Ближнем Востоке и положении Россия, Франции и
Анализируя российскую историографию за 1990-е годы, необходимо также отметить ряд работ. Истории франко-русского сближения после Крымской войны посвящена статья О. В. Серовой31, в которой автор дает объективную оценку описываемых событий, основанную на тщательном изучении многочисленных источников. Историк приходит к выводу о том, что союз был выгоден как Франции, так и России в равной степени, но страны и их руководители должны были учитывать мнение международного сообщества, в частности, обязательства Наполеона III перед Англией. В работе, посвященной объединению Италии32, О.В. Серова пишет, что союз с Россией нужен был французскому императору прежде всего в связи с планируемой им войной за Италию33. Анализируя условия заключенного в 1859 г. секретного франко-русского соглашения, историк убедительно заключает: «...достигнутый результат выглядел, конечно, весьма скромным. Добиваться же тогда большего значило неизбежно подвергнуть страну угрозе вовлечения во всеобщую войну...» .
Весьма полезным изданием оказался сборник, который был выпущен издательством «Международные отношения», и включил в себя материалы конференции, посвященной 200-летию со дня рождения канцлера A.M. Горчакова35. Вторая часть сборника содержит ряд интересных для нас документов. Наиболее полезной и интересной при изучении нашей темы оказалась статья Ю.И. Рубинского, посвященная изучению политики A.M. Горчакова по отношению к Франции36. Автор статьи полагает, что Александр II, как и вся петербургская аристократическая верхушка, испытывал инстинктивное недоверие к династии Бонапартов, а потому не слишком охотно шел на заключение союза с Францией . Что же касается позиции императора французов, Рубинский заключает, что после Парижского конгресса, который для Франции стал реваншем за Венский 1815 года, он не имел более претензий к России и начал предпринимать попытки к сближению, которые поначалу были весьма успешны, но окончились провалом после польского восстания 1863 года.
Также интересной оказалась статья В.Н. Виноградова, посвященная A.M. Горчакову, в журнале «Новая и новейшая история»38. Автор рассматривает деятельность A.M. Горчакова прежде всего как министра иностранных дел, давая ей в целом положительную оценку. Но, помимо министра иностранных дел, автор статьи большое внимание уделяет и остальным персонажам - в том числе французскому императору, отмечая его склонность получить большее в обмен на меньшее.
Наконец, информативной оказалась работа М.А. Чепелкина «Российская дипломатия и итальянский вопрос» , в которой личностному фактору во взаимоотношениях России и Франции отведено значительное место. Отдельно следует упомянуть и монографию В.Т. Ревуненкова «Польское восстание 1863 г. и европейская дипломатия»4 , в которой автор, используя обширнейший комплекс отечественных архивных и опубликованных зарубежных источников, сумел воссоздать не только картину дипломатической борьбы великих держав в 1863 г., но и проследить отношение Наполеона III к польской проблеме.
«Итак, вы будете с нами дружить?». Парижский конгресс
Для Франции восточный вопрос был идеальной ареной для того, чтобы продемонстрировать свои намерения утвердиться снова как великая держава безнаказанно при условии разумного решения этого вопроса143. В январе 1852 г. был издан фирман султана, по которому католики наряду с православными получали ключ от пещеры Рождества Христова в Вифлеемовском храме и некоторые другие права в Святой земле. Николай I поначалу согласился, но затем турецкое правительство сделало еще ряд уступок в пользу католиков. Но Францию это не устроило, и французский посол покинул Константинополь, уехав по официальной версии в отпуск. В конце апреля 1852 г. газеты Константинополя информировали своих читателей о предстоящем возвращении французского посла на место службы в Константинополь, но не просто так, а на 90-пушечном линкорне «Шарлемань». Английский и российский послы пытались этому помешать и апеллировали к тому, что это являлось прямым нарушением Лондонской конвенции о статусе проливов от 13 июля 1841 г. Тем не менее, «Шарлемань» с французским послом на борту в начале июля прошел через проливы. В ответ российский канцлер Нессельроде от лица Николая I заявил, что Россия не потерпит полученного от Османской империи оскорбления. Началась мобилизация российской армии на границе с Молдавией и Валахией.
Примерно в это время, как мы показали, между Николаем I и Наполеоном III началось обострение отношений по поводу формы обращения российского императора к французскому. И Николай I понимал, что обострение восточного вопроса может быть напрямую связано с обидой на него Наполеона III, о чем он и писал в начале 1853 г. Ф.И. Паскевичу: «Думаю, что Луи-Наполеон будет на меня очень зол [по поводу «frere» — Л.П.], хотя явно, может быть, и не покажет, но искать будет вредить из-под руки. Уже и теперь видно его дурное влияние в Царьграде по делам Святых мест. Турки сходят с ума и вынуждают меня к посылке чрезвычайного посольства для требования удовлетворения; но вместе вынуждают к некоторым предварительным мерам осторожности. Почему я теперь же сбираю резервные и запасные баталионы и батареи 5-го корпуса» . То есть, с одной стороны, для Николая I восточный вопрос имел, разумеется, принципиальную важность, а с другой, он как нарочно предпринимал действия, неприятные Наполеону, сознательно или несознательно со своей стороны провоцируя конфликт. Как отмечает А.А. Левандовский, «сейчас, задним числом, кажется очевидным, что Россия была обречена на поражение и что для нее было бы лучше этой войны избежать. А между тем инициатором войны являлся именно Николай I...» 45. Действительно, восточный вопрос, отражая, подобно лакмусовой бумажке, все изменения в отношениях Николая и Наполеона, становился постепенно все более для французского императора, как и для русского, вопросом чести и достоинства страны. Уже 17 февраля 1853 г. министр иностранных дел в письме к Де Кастельбажаку с раздражением отмечал: «На наши искренние и дружеские шаги кабинет Санкт—Петербурга отвечает только обвинениями...» . Вероятно, дружественными шагами французская сторона считала переговоры в принципе.
Россия 24 февраля направила в Константинополь генерал-адъютанта А.С. Меншикова с чрезвычайной миссией1 17. Николай поручил ему в самой категорической форме потребовать обнародования фирмана о привилегиях православной церкви и признании Портой прав православных, а также об особом покровительстве им со стороны русского императора. Кроме того, Меншиков был уполномочен предложить Турции заключить оборонительный договор против Франции. Разумеется, эта часть договора оставалась в высшей степени секретной. 28 февраля 1853 г. линкор «Громоносец», на котором плыл Меншиков, причалил к берегу Босфора. Началась дипломатическая игра, которая, по меткому определению академика Е.В. Тарле, при сложившейся обстановке могла окончиться кровавой развязкой; меньше трех месяцев понадобилось на то, чтобы из возможной война стала неизбежной .
События в Константинополе заставили действовать и английское, и французское правительства, несмотря на симпатии премьер—министра Англии лорда Эбердина (которые, впрочем, не совпадали с чувствами министра иностранных дел) к России и колебания Наполеона III, который еще до конца не решил, к какой стороне ему примкнуть - к Англии или России. Впрочем, французский император испытывал постоянно растущее раздражение не только по поводу обращения «bon ami», но и по поводу миссии Меншикова, поскольку все более и более переставал верить в ее мирный характер. Позволить же России увеличить свое влияние в Турции французский император не мог.
Впрочем, расхожее мнение советской историографии о том, что только узнав о первых шагах Меньшикова в Константинополе, Наполеон III решил воевать с Россией, кажется все же несколько поспешным . Очевидно, что Наполеон III постепенно склонялся к мысли о невозможности договориться с Россией для решения задач, стоящих перед Францией, и о полезности для его государства союза с Англией вообще: «Мое самое ревностное желание поддерживать с вашей страной, которую я всегда так любил, самые дружеские и самые интимные отношения», - писал он в феврале 1853 г. министру иностранных дел Великобритании лорду Мэмсбери130.
В феврале 1853 г. английский министр иностранных дел Кларендон и французский посол в Лондоне граф Валевский заключили устное соглашение, по которому обе стороны обязывались отныне не предпринимать ничего в разрешении восточного вопроса без предварительной консультации между собой. Саксонский представитель в России, а с 1853 г. — в Лондоне — граф Фитцум фон Экштедт пишет в своих записках, что в феврале 1853 г. в Константинополь был послан новый французский посол — снова Лавалетт, целью которого было провоцировать дальнейшее развитие конфликта .
«Оба государя вполне солидарны...»: встреча в Штутгарте и секретный франко-русский договор 1859 г
Очарованный общением с российским императором, Морни, который после Вильдбада считал, что «русский, привитый немцу, глубоко их [французов] ненавидит», стремительно менял свое мнение: «В конце концов, я видел в Вильбаде старый двор, оставшийся под впечатлением горестных и почтенных воспоминаний; здесь же, в Петербурге, доброе расположение, высказываемое к Франции, представляется мне более искренним, и я не думаю ошибаться, утверждая, что слова, сказанные мне императором, выражают чувства, одушевляющие большинство русского общества»305.
Российская сторона делала все, чтобы понравиться новому французскому послу: Александр II общался с ним, как ни с одним другим послом, а политическая программа князя Горчакова глазами Морни выглядела следующим образом: «Никогда России не следовало воевать с Францией, ее естественной союзницей, по множеству причин, которые перечисляет князь Горчаков. Франция — великая нация, прекрасно управляемая. К императору Наполеону питает он полное сочувствие и восхищение... Император Александр в бытность великим князем не одобрял политики императора Николая» . Союз же с Францией, по мнению Горчакова, был лучшим вариантом для России307.
Всем в глаза в Санкт-Петербурге бросилось поведение французского посланника во время коронации Александра II 26 августа 1856 г. Морни остановил свои кареты очень далеко от Успенского собора, и все расстояние французское посольство прошло с непокрытыми головами. Другие посольства так не поступали. Морни сопровождали генералы и офицеры, наиболее отличившиеся под Севастополем . Явное сближение России и Франции не могли не вызвать беспокойства со стороны англичан. Впрочем, пока Наполеону III и его правительству удавалось, видимо, это беспокойство гасить: в письме к Пальмерстону Валевский в сентябре 1856 г. утверждал, что у Франции и в мыслях нет не то что дружить, но даже и сближаться с Россией309. Сложно сказать, были ли эти слова достаточно убедительны на фоне всех действий французского правительства. 29 сентября 1856г. Александр II писал Наполеону III: «Я считаю, что мы на верном пути. Ваше Императорское Величество предоставили мне доказательства непоколебимости, с которой Вы держите свое слово. Под вашим покровительством мне трудно усомниться в тесном и продолжительном взаимопонимании между нами, которое обеспечит спокойствие в мире, делая тем самым наши империи великими» .
В условиях нарушения статей Парижского мирного договора (Австрия не осуществила к 28 октября 1856 г. эвакуацию своих войск из Княжеств, а английский флот оставался в водах Босфора и Черного моря) и ожидающейся международной конференции в связи с этим нарушением Горчаков в ноябре 1856 г. выступил инициатором переговоров, настаивая на подписании конвенции в качестве предварительного условия заключения союза. Морни горячо отреагировал на инициативу Горчакова, но настоял на строжайшей секретности этих переговоров. Российская сторона подготовила проект конвенции, которая предусматривала обязательство обеих держав воспротивиться любому нарушению (которое уже состоялось) условий Парижского договора. В записке, которую Горчаков лично диктовал Морни (именно он отказался пригласить писца), выражалась готовность России пойти на ряд уступок, но только в обмен на подписание Францией конвенции311.
Морни, вернувшись в декабре 1856 г. обратно в Петербург, писал: «Между нами сказать, нельзя быть любезнее этого государя. Все, что я узнаю о нем, о его семейных отношениях, дружеских связях и, должен прибавить, о действиях его по внутреннему управлению, носит отпечаток прямодушия, справедливости, даже рыцарского духа. Он не злопамятен, полон уважения к старым слугам своего отца и своей семьи, даже когда они плохо ему служили. Он никого не оскорбляет, верен слову, чрезвычайно добр. Невозможно не полюбить его. Он, может быть, не столь театрален, как император Николай, но я не сомневаюсь, что он больше принесет пользы своей России во всех отношениях...»312. Такая положительная характеристика российского императора могла только еще больше уверить Наполеона III в правильности своего выбора.
Однако не все гладко было во вновь складывающихся отношениях, и атмосферу начавшихся переговоров нельзя назвать особенно благоприятной: в конце октября 1856 г. сын принца Наполеона просил руки племянницы Александра II. И получил отказ, который Александр мотивировал как юным возрастом избранницы, так и традицией, которой он придерживался в выборе союзов для членов семьи. Политическим соображениям он отводил второстепенную роль, на первое место ставя прежде всего «взаимную привязанность и сходство характеров, что обеспечивает семейное счастье»3 . Несложно было догадаться, что за этой формулировкой просто-напросто скрывалось вполне объяснимое нежелание Александра II отдавать свою племянницу за одного из Бонапартов.
Вместе с этим маршал Э.Ж.Ж. Пелисье получил титул герцога Малахова и дотацию в размере 100 тыс. франков314, что, как справедливо ожидали в Париже и о чем доносил Морни из Санкт-Петербурга, не могло вызвать одобрения в России315.
Кроме того, и в дипломатическом споре, который возник вокруг Неаполя, Россия заняла принципиальную позицию - выдвижение на первый план принципа «невмешательства» позволило ей выдвинуть против недавних противников их же собственное идейное оружие316. Через Морни Горчаков передал в Париж, что французский император создает трудности на пути установления взаимовыгодных отношений между Францией и Россией, вынуждая Петербургский кабинет осуждать его политику в отношении Неаполя .
Наполеон III теперь, помимо неуверенности в союзнической надежности Англии, рисковал ухудшить отношения с Александром II в тот момент, когда в Петербурге искренне желали сотрудничества. И французский император решил отложить исполнение угроз в адрес Королевства обеих Сицилии, французская эскадра осталась стоять наготове в Тулоне, а Валевский начал переговоры с неаполитанским посланником . Тем не менее, недовольство французского императора позицией России нашло свое отражение в секретном письме министра иностранных дел Франции Морни: «Император очень тронут предупредительностью и внимательным отношением императора Александра, но интимные отношения между двумя государствами не могут существовать иначе, кроме как основываясь на общности интересов и общей линии поведения... и если, как и в прошлом, мы
«Я горячо желаю, чтобы наши отношения... смогли бы стать прежними». Александр II и Наполеон III перед лицом европейских проблем. 1864-1870
Между тем, 1860 г. ознаменовался не только встречей трех государей в Варшаве и урегулированием европейских вопросов, но и началом беспорядков в Царстве Польском. В связи с этим в конце I860 г. Наполеон III в беседе с князем Чарторыйским лично объявил ему, что «не может взяться за польский вопрос, что необходимость сохранения хороших отношений с Россией принуждает его к крайней осторожности»42 . В последний день 1860 года граф Киселев получил из Петербурга предписание «предъявить императорскому правительству, что в Париже, под негласным покровительством принца Наполеона образовалось скопище польских эмигрантов», которые развили бурную деятельность по активной пропаганде идей восстановления Польши в польских и литовских землях421. Отложив это задание до нового 1861 г., 3 января Киселев отправился на аудиенцию к императору Наполеону.
Граф застал императора в «весьма хорошем расположении духа». Твёрдо, но в то же время очень доверительно Киселев изложил императору причины недовольства Петербурга. Наполеон III не сказал ничего определенного, однако уже 22 января принц Наполеон нанес неожиданный визит графу с оправданиями за свои слова. Оправдания были приняты, отчет был отправлен Горчакову422.
Ранее, в начале января 1861 г., министр иностранных дел Франции писал французскому послу: «Его Величество решил пригласить князя А. Чарторыйского и лично сказать ему в категоричных выражениях, что чрезвычайно недоволен интригами князя..., что император России является тем государем Европы..., с которым он [Наполеон III - Л.П.] более всех других желает оставаться в отношениях наиболее близких и дружественных»423. А спустя некоторое время сам Наполеон III говорил польской княгине Янине Четвертинской: «Я не могу этого сделать [заступиться за поляков - Л.П.], клянусь вам в этом. Я нуждаюсь в России, чего ваше разгоряченное воображение не в состоянии понять... Не пробуждайте моего нерасположения к России! Моя политика идет вперед. Как раз в этот момент, я повторяю вам, я ничего не могу для вас сделать» .
Поляки, со своей стороны, не дремали. Их надежды на помощь со стороны Франции были еще, несмотря на разочарование результатами Крымской войны и миром в Виллафранке, очень сильны. Подтверждением тому служит документ, датированный 1 марта 1861 г., который Д.А. Милютин в своих воспоминаниях называет «программой». В числе прочего эта «программа» высказывалась за посылку депутаций в Париж и Лондон: «Депутации эти сначала ничего не добьются; но это не должно охлаждать их рвение, ибо главная наша цель - заставить эти правительства скомпрометировать себя пред Россией, а нам иметь повод жаловаться пред светом на их равнодушие к нашему делу. Это совет людей, хорошо знакомых с тюильрийской политикой, и подтверждением ему служит пример итальянцев, которые в течение нескольких лет, надоедая своим патриотизмом, преодолели все затруднения дипломатии и убедили императора французов сделать то, чего он никогда не хотел и о чем никогда не помышлял, то есть — оказать помощь освобождению Италии...»425.
О людях, которые были так «хорошо знакомы с тюильрийской политикой», что позволяли себе пытаться просчитывать действия Наполеона III, знал, по всей видимости, в Париже и П.Д. Киселев. 7 апреля 1861 г. он записал в своем дневнике: «Поляки, находящиеся в Париже, говорят между собой, что на сих днях соберется в Варшаве серьезное скопище мятежников»426. И действительно, 8 апреля там произошли крупные беспорядки, закончившиеся разгоном мятежников с применением кавалерии и пехоты. Киселев, видимо, не без основания полагая, что такая осведомленность «французских» поляков может объясняться только тем, что они же сами и организовали это выступление из Парижа, поспешил провести переговоры с Тувенелем. По мнению российского посла, французская сторона должна была объявить, что никаких надежд на содействие Франции поляки не должны иметь .
Почти полуторанедельное совещание Наполеона со своими министрами дало результат. 10 апреля с утра к Киселеву приехал Тувенель с проектом «сообщения» для официального Moniteur касательно польского вопроса. Граф одобрил текст «сообщения», и на следующий день оно увидело свет: «Великодушный образ мыслей Царя, - в числе прочего утверждало оно, — служит верным ручательством того, что он желает провести на деле преобразования, возможные в настоящем положении Польши, и надо желать, чтобы этому не послужили помехой ему манифестации, которые способны раздражить его»428. В сообщении подчеркивалось, что периодическая печать и общественное мнение во Франции не должны увлекаться надеждами на то, что французское правительство поддержит Польшу, ибо осуществление мечтаний поляков не во власти Франции. апреля Киселев встретился с принцессой Матильдой (кузиной Наполеона III), с которой он обычно очень подробно обсуждал все дела касательно России (принцесса была известна своими прорусскими взглядами). Матильда заверила Киселева в том, что лично она верит в искренность заявления Moniteur и что сам Наполеон III свое мнение о поляках всегда выражал примерно так: «Эти поляки, — говорил он, -неисправимые и безумные поджигатели, их нелепые мечты не должны давать повода к нарушению спокойствия Европы. Я дорожу добрыми отношениями с Россией»
Тем временем 20 апреля 1861 г. Наполеон III написал императору Александру II письмо, в котором умолял царя не верить «вероломным инсинуациям»: «Мне нет необходимости говорить Вашему Величеству, насколько слухи бывают абсурдны... Что касается последних волнений в Варшаве... их развитие все больше касается моих интересов. Первым их результатом стало сближение России с Австрией и Пруссией и отдаление от Франции, поскольку в этих странах почти не отделяют движения в Венгрии и Италии от польского движения; с другой стороны, я не могу скрывать, что польский вопрос, возникнув, разбудил во Франции старые симпатии, которые ставят меня между общественным мнением в моей стране и моими чувствами к государю, который на протяжении последних пяти лет был моим самым верным и близким другом»430.
Прочитав письмо французского императора, Александр II в беседе с Монтебелло признал, что письмо Наполеона III произвело на него очень хорошее впечатление431. В ответном письме французскому императору Александр, однако, отмечал: «Неопределенность в Ваших
