Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Создание механизма сталинских репрессий 17-95
1. Законодательная база репрессий 1930-х гг 17-50
2. Орудие сталинских репрессий 51-95
2.1. Образование и организация репрессивных органов 51-71
2.2. Правовое обоснование внесудебных полномочий. Начало террора 72-95
Глава II. Репрессивная политика советского государства в деревне в 1930-е гг 96-193
1. Сталинское наступление на деревню 96-140
1.1. Репрессии в период сплошной коллективизации 96-126
1.2. Репрессивная политика в ходе хлебозаготовительной кампании 1931-1932 гг. Голод 1932-1933 гг 127-140
2. Власть и деревня в 1934-1936 гг. Попытка стабилизации положения 141-155
3. Апогей сталинского террора в деревне 1937-1938 гг 156-192
Заключение 193-202
Источники и литература 203-215
Приложения 216-241
- Законодательная база репрессий 1930-х гг
- Орудие сталинских репрессий
- Сталинское наступление на деревню
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Социально-экономические и политические изменения, произошедшие в стране за последние 15 лет, заставляют по-новому взглянуть на историю СССР 1930-х гг. Перестройка, распад СССР и смена политического курса активизировали интерес исследователей к истории страны в начальный период становления социализма. Опыт исследования событий 1930-х гг. позволяет выявить последствия возможного перехода исполнительной власти на путь карательных мер в решении основных экономических и политических задач, что делает данную работу актуальной и на сегодняшний день.
Кроме того, актуальность темы исследования обусловлена рядом существенных факторов. Во-первых, необходимостью использования исторического опыта 1930-х гг. при попытке реформы законодательства и силовых структур. Во-вторых, рассекречиванием и частичным опубликованием документов сталинского руководства, еще не введенных в научный оборот. В-третьих, особой ролью органов госбезопасности в жизни российского общества и в рассматриваемый период, и в наши дни.
Объектом исследования является репрессивная политика Советского государства в деревне в 1930-е гг. Ограничение объекта исследования репрессивными мерами государства лишь в сельской местности Советского Союза обусловлено их особым размахом в этой области.
Предметом исследования является создание сталинского репрессивного механизма и его специфическое действие в деревне на протяжении 1930-х гг.
Хронологические рамки исследования охватывают 1930-е гг. Нижняя грань определяется началом массовых репрессий в деревне в связи с политикой раскулачивания, проводимой Советским государством во время сплошной коллективизации. При рассмотрении указанной проблемы диссертант исследует
процесс создания карательного механизма и юридическое обоснование его внесудебных полномочий. Верхняя грань связана с окончанием периода большого террора в деревне после отмены действия оперативного приказа № 00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов» от 17 ноября 1938 года.
В связи с тем, что в работе анализируются процессы, характерные для всей советской деревни 1930-х гг., территориальные рамки исследования расширены до пределов СССР. Исследуемые события рассматриваются на примере районов, в которых репрессивная политика имела наибольший размах: Украина, Белоруссия, Северный Кавказ, Центрально-черноземная полоса, Средне-Волжский край. Однако для показа целостной картины размаха репрессий, проводимых сталинским руководством в деревне в 1930-е гг., в качестве сравнения представлены данные по другим районам страны (Урал, Западная область).
Репрессии, проводимые сталинским руководством с середины 1920-х до начала 1950-х гг., затронули все стороны жизни страны, охватив всю территорию СССР; число жертв политики террора насчитывает несколько миллионов человек, поэтому интерес в научных кругах к данной теме вполне закономерен и до сих пор.
В целом историографию проблемы можно условно разделить на три этапа: в первый входят работы, написанные в период 1930-х - середины 1950-х гг.; во второй - работы периода середины 1950-х - середины 1980-х гг.; в третий -работы периода середины 1980-х гг. по наши дни.
Исследования первого периода в целом были посвящены аграрной истории СССР и лишь вскользь затрагивали репрессивную политику сталинского руководства по отношению к сельскому населению страны, при этом не раскрывая истинной сущности и считая ее необходимой мерой в борьбе с кулаками. Так, например, С. П. Трапезников отмечал, что «путем
вредительства, уничтожения производительных сил, срыва государственных заданий, разложения трудовой дисциплины классовый враг и его агентура брали ставку на разрушение молодого, только что возникшего колхозного строя».1
Начало второго периода связано со смертью Сталина и избранием Хрущева Н. С. первым секретарем ЦК: с этого момента начинаются попытки осмысления причин и последствий массовых репрессий в сталинскую эпоху.
Первым шагом в изучении указанной проблемы стал XX съезд КПСС, в период подготовки к которому Н. С. Хрущев дал указание выявить количество жертв репрессий 1930-1950-х гг. для последующего составления списка реабилитированных. Речь Хрущева на XX съезде партии в 1956 г. провозгласила начало процесса десталинизации и развенчания «культа личности», и широкие массы общественности стали интересоваться подлинными масштабами трагедии.2 Хрущевская оттепель положила начало более глубокому изучению истории периода репрессий. Кроме того, публикуются работы эмигрантов и бывших политзаключенных сталинских лагерей. Но они в основной своей массе посвящены изучению репрессий среди работников партаппарата и представителей интеллигенции.
В период конца 1950-х - начала 1980-х гг. в отечественной историографии исследовались в основном сталинские репрессии, затронувшие представителей партийного аппарата, Красной Армии и интеллигенции. Репрессивная политика Советского государства в деревне практически не изучалась, а литература, как и на предыдущем этапе, была посвящена анализу аграрной истории 1920-х -1930-х гг. в целом.3
Трапезников, С. П. Коллективизация крестьянских хозяйств и организационно-хозяйственное укрепление колхозов - 1927-1934 гг. : автореф. дис. ... док. истор. наук / С. П. Трапезников. -М., 1951. - С. 23.
2 См.: Реабилитация. Политические процессы 1930-1950-х годов. - М., 1991. - С. 7.
3 См. напр.: Трапезников, С. П. Исторический опыт КПСС в осуществлении ленинского
кооперативного плана / С. П. Трапезников. - М., 1965; Трапезников, С. П. Ленинизм и
аграрно-крестьянский вопрос. Т. 2 / С. П. Трапезников. - М., 1974.
В работах историков-аграрников, занимавшихся историей коллективизации и становлением колхозного строя в СССР, доминировал стереотип сталинской оценки влияния коллективизации и социально-экономической политики Советского государства на материальное положение крестьянства в 1930-е гг. Согласно этой оценке, высказанной Сталиным на объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) (январь, 1933) и Первом Всесоюзном съезде колхозников-ударников (февраль, 1933), крестьяне «навсегда забыли о нищете, голоде и разорении» и «уверенно шли к зажиточной жизни».1
В указанный период были опубликованы многочисленные статьи, монографии, коллективные труды, характеризующие ход коллективизации, колхозное производство, общественно-политическую жизнь советской деревни.2 Приведенные в них данные о размерах посевных площадей, урожайности, валовых сборах и заготовках сельскохозяйственных культур, численности скота, деятельности в сельской местности партийных, советских органов, политотделов МТС и других фактах заслуживают доверия. Их использование позволяет полнее осветить ряд аспектов, связанных с определением состояния сельского хозяйства в 1930-е гг. Большой интерес для исследователей коллективизации представляют вышедшие в 1963 г. под редакцией В. П. Данилова «Очерки истории коллективизации сельского хозяйства в союзных республиках». В них впервые достаточно критически было
1 Кондрашин, В. Голод: 1932 - 1933 годы в советской деревне (на материалах Поволжья,
Дона и Кубани) / В. Кондрашин, Д. Пеннер. - Самара ; Пенза, 2002. - С. 27.
2 См., напр.: Очерки истории коллективизации сельского хозяйства в союзных республиках. -
М., 1963; Зеленин, И. Е. Политотделы МТС (1933-1934 гг.) / И. Е. Зеленин // Исторические
записки. - М., 1965. - 76 т.; Мошков, Ю. А. Зерновая проблема в годы сплошной
коллективизации сельского хозяйства СССР (1929-1932 гг.) / Ю. А. Мошков. - М., 1966;
Каревский, Ф. А. Коллективизация сельского хозяйства в среднем Поволжье (1927-1937 гг.) /
Ф. А. Каревский. - Куйбышев, 1970; Ивницкий, Н. А. Классовая борьба в деревне и ликвидация
кулачества как класса (1929-1932 гг.) / Н. А. Ивницкий. - М., 1971; Кульчицкий, С. В.
Внутренние ресурсы социалистической индустриализации СССР (1926-1937) /
С. В. Кульчицкий. - Киев, 1979; Вылцан, М. А. Коллективизация сельского хозяйства в
СССР: пути, формы, достижения / М. А. Вылцан, В. П. Данилов, В. В. Кабанов,
Ю. А. Мошков. - М., 1982 и др.
сказано о хлебозаготовках 1932 г. и непосредственной ответственности Сталина и его ближайшего окружения за принудительный характер их проведения.
На рубеже 1980-1990-х гг. начинается новый этап в изучении рассматриваемой проблемы. Решающим фактором активизации исследований периода сталинских репрессий явилась политика гласности и демократизации общественно-политической жизни страны. Ликвидация идеологического диктата государственной власти и «архивная революция» создали исследователям благоприятные условия для творческой работы. Поэтому вторая половина 80-х - 90-е гг. XX в. стали временем повышенного интереса к истории сталинской политики, особенно 1930-х гг. Характерной чертой работ этого периода явилась попытка дать объективную оценку государственной политики в деревне в 1930-е гг. и пересмотреть устоявшиеся стереотипы в отечественной историографии.
В этот период продолжают публиковаться исследования, освещающие аграрную историю Советского государства1 и связанную с ней репрессивную политику в деревне на рубеже 1920-1930-х гг. Издаются работы, в поле зрения
См., напр.: Данилов, В. П. Коллективизация: как это было / В. П. Данилов // Страницы истории советского общества: Факты, проблемы, люди / под общ. ред. А. П. Кинкулькина. -М., 1989; Документы свидетельствуют: Из истории деревни накануне и в ходе коллективизации. 1927-1932 гг. - М., 1989; История Отечества в документах. 1917-1993 гг. - М., 1994. - Ч. 2: 1921-1939 гг.; Документы и материалы по аграрной истории России (Х-ХХ вв.) / под ред. В. М. Долгова. - Саратов, 1996. - Вып. 2. (XX в.); Еферина, Т. В. Налоговая политика и крестьянское хозяйство в 1920-х - начале 30-х годов / Т. В. Еферина, О. И. Марискин, Т. Д. Надькин. - Саранск, 1997 и др.
2 См., напр.: Винокуров, Г. Ф. К вопросу сокращения сельского населения на рубеже 20-х -30-х гг. (переписка писателя Ф. В. Гладкова как исторический источник) / Г. Ф. Винокуров // Новые страницы истории Отечества : межвузовский сборник научных трудов / Пензенский гос. пед. ин-т им. В. Г. Белинского. - Пенза, 1992; Осокина, Е. А. Иерархия потребления. О жизни людей в условиях сталинского снабжения. 1928-1935 гг. / Е. А. Осокина. - М., 1993; Гущин, Н. Я. Раскулачивание в Сибири (1928-1934 гг.): методы, этапы, социально-экономические и демографические последствия / Н. Я. Гущин. - Новосибирск, 1996; Осокина, Е. А. За фасадом «сталинского изобилия»: Распределение и рынок в снабжении населения в годы индустриализации. 1917-1941 / Е. А. Осокина. - М., 1997; Павлова, И. В. Механизмы политической власти в СССР в 1920-е - 1930-е годы / И. В. Павлова // Вопросы истории. - 1998. - № 11-12; Вылцан, М. А. Репрессии против крестьян 30-е годы / М. А. Вылцан // Власть и общество в СССР: политика репрессий (20-40-е гг.) : сборник
которых попадают московские показательные процессы. Также начинают публиковаться материалы, освещающие деятельность органов госбезопасности в рассматриваемый период. Выходят из печати работы, исследующие механизм сталинских репрессий и их юридическое обоснование.3
Значительный вклад в изучение проблемы внесли зарубежные исследователи. В частности, в вышедшей в 1994 г. в США книге Ш. Фицпатрик «Сталинские крестьяне. Социальная история Советской России в 30-е гг.: деревня», посвященной социальной истории Советского государства, порой критически анализируются результаты обобществления крестьянских земель и самих крестьян, рассматривается правовое положение колхозников. Особое внимание в работе уделяется событиям, связанным с проведением Второго съезда колхозников-ударников. Автор оценивает этот съезд не только как пропагандистское мероприятие, но видит в его работе своеобразную арену дискуссий между делегатами и правительством вокруг социальных вопросов колхозной жизни. Общая авторская оценка положения колхозного крестьянства
статей. - М., 1999; Ивницкий, В. С. Репрессивная политика советской власти в деревне (1928-1933 гг.) / В. С. Ивницкий. - М., 2000; Кознова, И. Е. XX век в социальной памяти российского крестьянства / И. Е. Кознова. - М., 2000; Кондрашин, В. Голод: 1932-1933 годы в советской деревне (на материалах Поволжья, Дона и Кубани) / В. Кондрашин, Д. Пеннер. -Самара ; Пенза, 2002 и др.
1 Роговин, Вадим. Партия расстрелянных / Вадим. Роговин. - М., 1997.
2 См., напр.: Рассказов, Л. П. Карательные органы в процессе формирования и
функционирования административно-командной системы в советском государстве (1917-
1941 тт.) / Л. П. Рассказов. - Уфа, 1994; Измозик, В. С. Глаза и уши режима (государственный
политический контроль за населением советской России в 1918-1928 годах) / В. С. Измозик. -
СПб., 1995; Полянский, А. И. Ежов. История железного наркома / А. И. Полянский. - М.,
2003; Данилов, В. П. Необычный эпизод во взаимоотношениях с ОГПУ и Политбюро (1931) /
В. П. Данилов // Вопросы истории. - 2003. - № 10; Мозохин, О. ВЧК - ОГПУ. Карающий меч
диктатуры пролетариата / О. Мозохин. - М., 2004 и др.
3 Маслов, В. П. Вопреки закону и справедливости / В. П. Маслов, Н. Ф. Чистяков // Знание. -
1990. - № 12; Павлова, И. В. Механизмы политической власти в СССР в 1920-е - 1930-е годы /
И. В. Павлова // Вопросы истории. - 1998. - № 11-12; Жуков, Ю. Н. Репрессии и конституция
СССР 1936 года / Ю. Н. Жуков // Вопросы истории. - 2002. - № 1; Павлова, И. В. Механизм
власти и строительство сталинского социализма : дис. ... док. истор. наук / И. В. Павлова. -
Новосибирск, 2002; Павлова И. В. 1937 год: выборы как мистификация, террор как
реальность / И. В. Павлова // Вопросы истории. - 2003. -№ 10 и др.
в эти годы в системе общества отражена уже в названии пятой главы - «Второе рабство». Ш. Фицпатрик проводит серьезную работу по изучению показательных процессов 1937-1938 гг. на местах, и в этом отношении ее исследования оказали неоценимую помощь при написании работы диссертанта.1
Из других зарубежных исследователей необходимо выделить Р. Маннинг и Р. Конквеста, - авторов многих работ по истории советской деревни. Труды Р. Конквеста в основном посвящены истории коллективизации и голода 1932-1933 гг. В них наиболее полно и аргументированно выдвинута гипотеза об «искусственно организованном голоде».2 Исследования Р. Маннинг посвящены государственной политике второй половины 1930-х гг. Сравнивая начало сталинского наступления на деревню в период начала сплошной коллективизации и его апогей в 1937-1938 гг., Маннинг говорит о более сдержанной политике руководства по отношению к крестьянам в конце 1930-х гг. По ее мнению, сталинское правительство более расторопно и щедро, чем во времена прежних кризисов, отреагировало на неурожай 1936 г., прекратив экспорт хлеба, списав с крестьян долги по ссудам и выдав сельскому населению продовольственные и семенные займы.3
Следует заметить, что ни в одной из перечисленных работ не ставилось целью проведение комплексного анализа репрессивного воздействия Советского государства на деревню в период всех 1930-х гг. Приведенный историографический анализ позволяет говорить о недостаточной степени изученности проблемы.
1 Fitzpatrik, S. Stalins Peasants. Resistanse and Survival in the Russian Village after Collectivization I
S. Fitzpatrik. - N. Y. : Oxford, 1994; Фицпатрик, Ш. Сталинские крестьяне. Социальная
история Советской России в 30-е годы: деревня / Ш. Фицпатрик ; пер. с англ. - М., 2001;
Фицпатрик, Ш. Как мыши кота хоронили. Показательные процессы в сельских районах СССР
в 1937 году / Ш. Фицпатрик // Россия XX век. Судьбы российского крестьянства. - М., 1996.
2 Конквест, Р. Жатва скорби. Советская коллективизация и террор голодом / Р. Конквест //
Новый мир. - 1989. - № 10.
3 Роберта Маннинг. Вельский район 1937 г. / Роберта Маннинг. - Смоленск, 1998.
Исходя из этого, были сформулированы цели данного исследования. Целью исследования является показ целостной картины создания и деятельности репрессивного механизма Советского государства в деревне, особенности карательной политики в различные периоды ее проведения, а также роль партийного аппарата в организации массового террора в советской деревне. В соответствии с целью исследования были выдвинуты следующие задачи:
рассмотреть особенности законотворческой деятельности государства в предшествующий массовым репрессиям период;
исследовать влияние политической обстановки в стране во время создания репрессивного механизма на его составляющие;
показать зависимость законопроектов 1930-х гг., легализирующих репрессии, от генеральной линии партии;
рассмотреть структурные подразделения органов ОГПУ - НКВД и специфику их деятельности в 1930-е гг. при проведении репрессивной политики;
показать размах репрессий в 1930-е гг. в деревне на примере основных зерновых районов СССР в сравнении с прочими районами;
выявить роль показательных политических процессов в проведении массовых карательных операций в стране;
показать динамику репрессий на протяжении 1930-х гг.;
определить последствия сталинской карательной политики для деревни 1930-х гг.
Основу источниковой базы исследования составили документы и материалы центральных и местных архивов. Многие из использованных нами фондов архивов являлись длительное время закрытыми и стали доступны для исследователей лишь в последнее десятилетие. В работе использованы материалы 22 фондов шести архивов. Кроме того, было исследовано
значительное количество опубликованных документов и материалов, статистических сборников и материалы периодической печати того времени.
Среди архивных источников прежде всего следует отметить материалы центральных архивов: Государственного архива Российской Федерации (Г АРФ), Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ), Российского государственного архива экономики (РГАЭ) и Центрального архива федеральной службы безопасности Российской Федерации (ЦА ФСБ РФ).
Так, по исследуемой теме в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ) были исследованы фонды Центрального исполнительного комитета СССР (ЦИК СССР) (1922-1938) (Ф. 3316); Управления делами СНК СССР (Ф. 5446); Прокуратуры СССР (1924-1991) (Ф. 8131); Главного управления мест заключения (ГУМЗ) Министерства внутренних дел СССР (1930-1960) (Ф. 9414), Верховного Суда СССР (1922-1991) (Ф. 9474).
В Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ) были изучены фонды Центрального комитета ВКП(б) (Ф. 17). Оп. 3 (Политбюро ЦК 1919-1952); Оп. 21 (Информационный отдел 1926-1929); Оп. 26 (Информационный отдел 1926-1933); Оп. 120 (Организационное бюро и Секретариат ЦК 1919-1952); Оп. 162 (Политбюро ЦК 1919-1974), Дзержинского Ф. Э. (Ф. 76), Кагановича Л. М. (Ф. 81), Молотова В. М. (Ф. 82), Восемнадцатого съезда ВКП(б), 1939 (Ф. 477), Сталина И. В. (Ф. 558).
Более подробно рассмотреть положение в деревне во время проведения сплошной коллективизации помог фонд Секретариата Наркомзема (1923-1933) (Ф. 7486), представленный в Российском государственном архиве экономики (РГАЭ).
Неоценимую помощь в работе оказали сводки Информационного отдела (ИНФО) и Секретно-политического отдела (СПО) ОПТУ и НКВД,
представленные в Центральном архиве Федеральной службы безопасности Российской Федерации (ЦА ФСБ РФ) - Ф. 2, 3 и 66.
Охарактеризовать влияние и последствия политики советского государства в деревне помогли материалы местных архивов: Государственного архива Пензенской области (ГАПО), представленные фондами Ф. р. 613 (Голицинского РК), Ф. р. 1078 (Бессоновского РК), Ф. р. 1141 (Шемышейского РК), Ф. р. 1282 (Башмаковского РК), Ф. р. 2090 (Больше-Вьясского РК) и Лунинского районного архива (ЛРА) Ф. 1 (Лунинского райисполкома) и Ф. 14 (Иванырсинского сельсовета).
Помимо архивных источников, при написании данной работы использовались и опубликованные материалы: сборники документов и материалов, работы руководителей большевистской партии и Советского государства, материалы пленумов, конференций и съездов партии, периодические издания тех лет.
Сборники документов и материалов представлены несколькими изданиями. В одно из них из серии Лубянка1 включены документы Политбюро ЦК ВКП(б), высших органов государственной власти и управления, судебных учреждений. Прежде всего, в них содержатся сведения о событиях, с которыми был ознакомлен, принимал участие в их обсуждении и часто давал свое заключение Сталин. Часть представленных документов отражает основные направления деятельности органов ГУГБ НКВД СССР. По своему типу это специальные сообщения, приказы, циркуляры, директивы, шифротелеграммы, информационные сводки, протоколы допросов, они необходимы для всестороннего освещения роли Сталина в организации и деятельности органов госбезопасности.
1 Лубянка. Сталин и ВЧК - ГПУ - ОГПУ - НКВД. Архив Сталина. Документы высших органов партийной и государственной власти. Январь 1922 - декабрь 1936 / под ред. акад. А. Н. Яковлева. - М., 2003; Лубянка. Сталин и Главное управление госбезопасности НКВД. Архив Сталина. Документы высших органов партийной и государственной власти. 1937-1938 / под ред. акад. А. Н. Яковлева. - М., 2004.
Сборник документов «Советская деревня глазами ВЧК - ОГПУ - НКВД» включает в себя информационные материалы органов госбезопасности, весьма конкретно отражающие характер своего времени - времени бедствий, обрушенных сталинским руководством на крестьянство - основную массу населения страны. Гибель миллионов людей от репрессий и голода, принудительный труд заключенных в концентрационных лагерях и спецпоселениях сказались не только на социально-политическом и экономическом развитии страны, но и на ее судьбе в будущем. Представленные документы говорят о сущности сталинизма. Не случайно они оформлялись как сверхсекретные и должны были оставаться таковыми навсегда, поскольку в них видны бесчеловечность и принимаемых политических решений, и средств их осуществления, несоответствие результатов не только жертвам и затратам, но и реальным возможностям. Эту особенность документов своего времени знал И. В. Сталин, о чем свидетельствует его «взбешенная реакция на оставление в захваченном немецко-фашистскими войсками Смоленске областного партийного архива в 1941 г. Документы партархива, по сталинскому определению, являлись самым «ценным оружием» против партии и государства, в действительности против репрессивной диктатуры вождя».1
На основе анализа документов, представленных в серии книг «Трагедия
советской деревни», нам удалось всесторонне исследовать положение на селе на протяжении всех 1930-х гг., что качественно улучшило и дополнило данную работу. Ценность указанных книг повышается за счет помещенных в них обстоятельных комментариев применительно к каждой подборке документов,
1 Советская деревня глазами ВЧК - ОГПУ - НКВД. 1918 - 1939. Документы и материалы. Т. 3:
1930-1934 гг. Кн. 1: 1930-1931 гг. / под ред. А. Береловича, В. Данилова. - М., 2003. - С. 7.
2 Трагедия деревни. Коллективизация и раскулачивание: Документы и материалы. 1927-1939.
Т. 1: Май 1927 - ноябрь 1929. - М., 1999; Т. 2: Ноябрь 1929 - декабрь 1930. - М., 2000; Т. 3:
Конец 1930 - 1933 / под ред. В. Данилова, Р. Маннинг, Л. Виолы. - М., 2001. - С. 1008; Т. 4:
1934-1936 / под ред. В. Данилова, Р. Маннинг, Л. Виолы. - М., 2002; Т. 5: 1937-1939. Кн. 1:
1937 / под ред. В. Данилова, Р. Маннинг. - М., 2004.
которые углубляют понимание местного варианта «крестьянской трагедии» и дают обстоятельную характеристику конкретных «действующих лиц».
Необходимыми источниками, характеризующими позицию сталинского руководства в 1930-е гг., стали опубликованные в последние годы сборники, содержащие переписку личного характера его главных представителей (И. В. Сталина, В. М. Молотова, Л. М. Кагановича). Большой интерес для понимания мотивов политических решений сталинистов в 1930-х гг. представляют интервью Молотова и Кагановича, данные ими уже в последующие годы писателю Феликсу Чуеву. Именно они ближе всех стояли к Сталину и принимали самое непосредственное участие в выработке его политического курса. Поэтому их мнение, на наш взгляд, в наибольшей степени позволяет понять истинные мотивы сталинских действий в 1930-е гг. Сюда же можно отнести сочинения самого Сталина и книги-воспоминания его заклятого врага Л. Д. Троцкого,2 давшего оценку репрессивной политике 1930-х гг. и указавшего на полную несостоятельность доказательств виновности жертв, пострадавших в политических процессах 1930-х гг.
Важным источником, помогающим сформировать целостную картину событий 1930-х годов, послужили письма, отправленные в адрес партийных руководителей жертвами массовых репрессий и сторонними наблюдателями процесса усиления массового террора в стране.3 В письмах видна реальная
1 См.: Сталин и Каганович. Переписка. 1931-1936 гг. / сост. О. В. Хлевнюк, Р. У. Девис и др. -
М., 2001; Чуев, Ф. Так говорил Каганович: Исповедь сталинского апостола / Ф. Чуев. - М.,
1992; Письма И. В. Сталина В. М. Молотову. 1925-1936 гг. : сборник документов. - М., 1995;
Чуев, Ф. Сто сорок бесед с Молотовым: Из дневника Ф. Чуева / Ф. Чуев. - М., 1991; Чуев, Ф.
Молотов: Полудержавный властелин / Ф. Чуев. -М., 1999.
2 См., напр.: Сталин, И. В. Сочинения : в 12 т. / И. В. Сталин. - М., 1948; Троцкий, Л. Д.
Дневники и письма / Л. Д. Троцкий. - М., 1994; Троцкий, Л. Д. Преступления Сталина /
Л. Д. Троцкий. -М., 1994.
3 См., напр.: Письма во власть. 1928-1939: Заявления, жалобы, доносы, письма в
государственные структуры и советским вождям / сост. А. Я. Ливший, И. Б. Орлов,
О. В. Хлевнюк. - М., 2002; Кондратьев, Н. Д. Суздальские письма / Н. Д. Кондратьев ; пред.
редкол. Ю. В. Яковец. - М., 2004.
картина трагедии в деревне в 1930-е гг., которая сильно отличалась от той, которую преподносило сталинское руководство.
Большую роль в написании данного исследования сыграло изучение материалов пленумов, конференций и съездов партии, на которых были сформулированы основные направления политики советского государства, нередко такие пленумы, как показала практика, становились идеологической платформой для развертывания массовых репрессий.1
При рассмотрении характера и сути показательных политических процессов над местными руководителями в 1937-1938 гг. необходимым стало использование в исследовании периодической печати: в первую очередь, газеты «Правда», как центрального органа печати партии, через который передавались политические настроения и приоритеты, а также ряда других газет как центрального, так и местного уровня.2
В качестве источника для написания исследования были использованы редакции кодексов, принятых в 1920-1930-х гг., анализ статей которых позволил выявить основные черты начального этапа правового оформления сталинских репрессий.3
Таким образом, обработанные в ходе исследования источники позволяют не только с достаточной степенью полноты охарактеризовать деятельность репрессивных органов в деревне в 1930-е гг., но и существенно дополнить уже опубликованные по данной проблеме работы.
Методологической основой диссертации послужил диалектический метод, который рассматривает исторические явления в развитии и взаимосвязи
1 См., напр.: Постановление Пленума Верховного суда СССР от 25 августа 1932 г. // Советская
юстиция. - 1932. - № 6; КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК
(1898-1986). Т. 3-6: 1924-1937. - М., 1985; Как ломали нэп. Стенограммы пленумов ЦК
ВКП(б). 1928-1929. Т. 1. - М., 2000; Материалы февральско-мартовского пленума ЦК ВКП(б)
1937 года // Вопросы истории. - 1991. - № 2; 1992. - № 2-12; 1993. - № 2, 5.
2 Рабочий путь. - 1937; Лунинская коммуна. - 1937.
3 Уголовный кодекс РСФСР. - М., 1950; Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР. С
изменениями на 1 мая 1935 г. - М., 1935.
с другими явлениями действительности. При анализе источников и оценке событий применялся принцип историзма и объективности в рассмотрении фактов. Использовались индуктивный и дедуктивный методы исследования, которые позволили рассматривать конкретные события во взаимосвязи с общими явлениями, происходившими в стране. Применение специальных методов (сравнительного и системного) позволило охарактеризовать особенности формирования репрессивного механизма в стране, выявить причинно-следственные и структурные связи. Статистический метод дал возможность рассмотреть динамику массовых выступлений и результаты репрессий 1930-х гг. в деревне.
Научная новизна исследования обусловлена обращением к вопросу о взаимоотношениях Советского государства с сельским населением страны с точки зрения политики репрессий, что является малоизученным аспектом в советской и российской историографии. В данной работе впервые была предпринята попытка комплексного анализа репрессивных мер воздействия на крестьян на протяжении всех 1930-х гг., выделены ее основные этапы и характеристики.
В диссертации использованы документы, большая часть которых длительное время была недоступна исследователям в связи со строжайшим режимом секретности, касавшимся всех аспектов деятельности репрессивных органов власти. В работе предпринимается попытка рассмотреть события в деревне в указанный период со стороны принятого ранее законодательства и контролем над соблюдением его норм правоохранительными органами на местах. Представленное исследование является еще одним шагом на пути осмысления реальных последствий репрессивной мер в деревне в 1930-е гг.
Впервые в рамках вопроса о карательной политике сталинского руководства были рассмотрены история создания и основные составляющие репрессивного механизма Советского государства. В целом, данное
исследование является первой работой обобщающего характера по указанному периоду.
На основании проделанной работы и опираясь на разнообразный комплекс источников, на защиту выносятся следующие положения:
1. Законодательная база для проведения массовых репрессий
окончательно была сформирована уже к началу 1930-х гг., что позволило в
кратчайшие сроки развернуть их повсеместно на территории всего государства.
2. Репрессивный механизм был создан с целью укрепления власти
правящей партии, а наделение его внесудебными полномочиями привело к
установлению авторитарной власти Сталина.
Репрессивные меры в советском государстве были введены в результате постановлений партийного руководства, которое во главе со Сталиным несет прямую ответственность за их последствия.
Проведение массовых репрессий в 1930-е гг. в деревне находилось в непосредственной зависимости от провозглашаемых политических и экономических кампаний, что не совпадает с официальной версией военной угрозы.
Период с 1934 по 1936 г. был лишь временным периодом уступок в проведении сталинской аграрной политики, необходимым для временного охлаждения накала массовых выступлений крестьян, а не отказом партийного руководства от массовых репрессий на селе.
6. Показательные политические процессы 1937-1938 гг. на местах
являлись, с одной стороны, попыткой восстановить некое подобие доверия
колхозников к партии, с другой - становились «донорами» для проведения
кулацкой операции согласно приказу № 00447, добавляя в списки
репрессированных новые имена.
7. Карательные операции правоохранительных органов, сопровождающие
проведение антикрестьянской политики в деревне, привели к упадку на селе.
Научно-практическая значимость исследования заключается в углубленном изучении, а зачастую пересмотре размаха репрессивной политики проводимой сталинским руководством на протяжении 1930-х гг. В связи с этим данная диссертация может быть использована при дальнейшем изучении политических и социально-экономических проблем советского общества в 1930-е гг., при разработке лекционных и специальных курсов по отечественной истории, а также обобщающих научных трудов. В процессе написания диссертации был выделен ряд перспективных направлений для дальнейшего научного исследования.
Основные положения диссертации прошли апробацию в ходе научных конференций - V и VI Лебедевские чтения, а также на заседаниях кафедры «Отечественная история и методика преподавания истории» Пензенского государственного педагогического университета им. В. Г. Белинского.
Законодательная база репрессий 1930-х гг
Широко развернутые в 1930-е гг. правительством Сталина массовые репрессии затронули все слои общества. Судя по их масштабам и характеру, они не были спонтанными и уж конечно не походили на ответную, чрезвычайную меру в борьбе с врагами революции, как об этом говорилось. То есть это, конечно, была борьба с врагами, но не с врагами народа или абстрактного понятия «дела революции», а с врагами конкретной партии и конкретного человека в этой партии.
Не секрет, что с самого начала своей политической карьеры Сталин хотел целиком и полностью подчинить себе весь аппарат власти в стране, чему нашлось немало противников как в рядах партии большевиков, так и за ее пределами. Однако, по мнению академика А. Н. Яковлева, к «середине 1930-х гг. обо всех оппозициях можно было однозначно говорить в прошедшем времени»,1 а политические процессы, в результате которых эта оппозиция была ликвидирована, являлись «результатом произвола и вопиющих нарушений законности».2 Для устранения политических оппонентов, сохранения личной власти и установления тоталитарного режима в обществе Сталину был необходим мощный, хорошо отлаженный репрессивный механизм, способный незамедлительно отреагировать на изменения политической ситуации в стране и распространить свое влияние на все слои общества, пресекая тем самым ростки недовольства среди населения страны на корню.
Таким образом, принимая на веру утверждение А. Н. Яковлева, в середине 1930-х гг. можно говорить об уже сложившемся карательном механизме, способном в любой момент выступить на стороне Сталина под его прямым руководством.
Подобного рода механизм, созданный с целью проведения в жизнь репрессивной политики, нуждался в грамотной юридической базе, способной подкрепить произвол органов госбезопасности реальными законопроектами и нормативными актами. Такая юридически грамотная законодательная база возникла не сразу, а путем кропотливого анализа с применением на практике методом проб и ошибок.
Историко-юридические исследования еще в 1950-1960-х гг. показали неосновательность утверждений о том, что законодательные основания для массовых репрессий стали создаваться после убийства С. М. Кирова, что первым нарушением принципов законности было Постановление ЦИК и СНК СССР от 1 декабря 1934 г. Продиктованная Сталиным директива об особом порядке расследования и рассмотрения «дел о террористических организациях и террористических актах против работников советской власти» не начинала, а завершала подготовку к массовым репрессиям. Поэтому ее осуществление, не требовавшее каких-либо дополнительных организационных или политических мер, началось сразу и повсеместно.
Орудие сталинских репрессий
Вся система власти, установленная коммунистическим режимом, была основана на насилии - физическом, политическом и моральном. Важнейшим орудием осуществления этой политики были органы ВЧК - ГПУ - ОГПУ -ГУГБ НКВД СССР.
Органы безопасности с момента их возникновения являлись в Советском государстве одним из важнейших инструментов власти правящей партии. Как отмечалось в феврале 1919 г. в обращении ЦК РКП(б) к коммунистам -работникам чрезвычайных комиссий, «ЧК созданы, существуют и работают лишь как прямые органы партии под ее директивами и под ее контролем».1 Этот принцип был закреплен постановлением Политбюро ЦК РКП (б) от 15 февраля 1922 г., в котором говорилось, что «ни один вопрос, связанный с Госполитуправлением», не должен поступать «на разрешение Президиума ВЦИКа без предварительного согласования с Политбюро».2
Данное решение явилось основополагающим для деятельности органов государственной безопасности на весь период существования советского государства. Все решения о направлениях оперативной деятельности, существенных реорганизациях, по вопросам кадровой политики, начиная с февраля 1922 года, первоначально принимались на заседаниях Политбюро, а затем утверждались решениями высших законодательных и исполнительных органов.
Характерной особенностью созданной репрессивной системы стало то, что вся ее деятельность базировалось на внутриведомственных актах, не подчинялась общегосударственному законодательству и была исключена из поля деятельности общественности.
На органы ВЧК - ГПУ - ОПТУ - НКВД возлагался широкий круг задач: борьба с деятельностью зарубежных спецслужб, ведение разведывательной работы в зарубежных странах, выявление и пресечение любой деятельности против существующей власти и государственного строя. В составе органов безопасности была вся система мест заключения - тюрьмы, лагеря спецпоселения, места ссылки. Но, в конечном счете, главной задачей органов безопасности было сохранение власти единственной правящей партии - партии большевиков, а значит и своей власти. Характер и сама сущность политического режима неотвратимо делали полным хозяином, как партии, так и органов безопасности первого человека в сложившейся системе власти, т.е. Сталина. Сталин довольно скоро, еще при тяжело больном Ленине, используя свое положение, стал, по существу, единственным руководителем органов безопасности.
На протяжении 1930-х гг. весь уклад жизни страны был неразрывно связан с органами ОГПУ - НКВД, т.к. не было ни одной отрасли хозяйства, не попавшей под контроль органов безопасности. Возведение карательных органов в ранг недосягаемых и вездесущих было одной из задач всей сталинской политики, и к 1930-м гг. в стране уже существовал единый многоуровневый и многофункциональный репрессивный механизм. И несмотря на периодические реформы и чистки внутри аппарата органов госбезопасности, работа по его созданию и укреплению была проведена задолго до большого террора 1930-х гг.
Сталинское наступление на деревню
Мощный, всеподавляющий репрессивный механизм, созданный Советским руководством в 1920-х - начале 1930-х гг., на деле являлся средством к осуществлению целей одного, «первого» человека страны. В его руках была сосредоточена власть над карательными органами, служившими в то же время и органами расправы с его личными врагами.
Добившись практически единоличной власти в стране, Сталин перешел к реформаторской деятельности, делая в ней упор на форсированную индустриализацию промышленности, одним из средств к осуществлению которой являлось сельское хозяйство.
Новая экономическая политика ознаменовалась действительным подъемом крестьянского хозяйства. За три-четыре года крестьяне восстановили сельское хозяйство после сильнейшей разрухи. Однако в 1925-1929 гг. производство зерна колебалось на уровне чуть выше довоенного. Рост производства технических культур продолжался, но он был умеренным и неустойчивым. Хорошими темпами увеличивалось поголовье скота: с 1925 по 1928 гг. - примерно на 5% в год. Одним словом, мелкое крестьянское хозяйство отнюдь не исчерпало возможностей для развития.
В 1930-е гг. сталинская группа, добившись большинства в политическом руководстве, пошла на слом нэпа и широкое применение чрезвычайных мер, а следовательно - дальнейшее усиление репрессий. Именно в усилении карательной политики Сталин и видел пути выхода из сложившегося на тот момент кризиса хлебозаготовок. Анализ происхождения кризиса хлебозаготовок и путей его преодоления был в центре внимания апрельского и июльского Пленумов ЦК ВКП(б) в 1928 г. На этих Пленумах выявились коренные расхождения в позициях Бухарина и Сталина в предлагаемых ими решениях возникших проблем. Для Сталина кризис хлебозаготовок объяснялся «кулацкой стачкой» - выступлением выросшего и окрепшего в условиях нэпа кулачества против Советской власти, так же, как «шахтинское дело» было якобы свидетельством выступления против Советской власти технической интеллигенции - агентуры международного капитала. Вообще, все трудности, по Сталину, создавались врагами: «Мы имеем врагов внутренних. Мы имеем врагов внешних. Об этом нельзя забывать ни на одну минуту».1 И средства преодоления трудностей виделись ему в беспощадном уничтожении врагов, среди которых на первом месте стояли кулаки.
