Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Повседневная жизнь провинции в период обсуждения, принятия и реализации Конституции СССР 1936 года
1.1. Участие населения в обсуждении проекта Конституции и выборах в высшие органы законодательной власти советского государства и местные Советы 20
1.2. Отношение советских граждан к массовым политическим репрессиям 1930-х годов 58
Глава II. Политические настроения населения Центрального Черноземья в предвоенные годы
2.1. Реакция различных слоев советского общества на начало второй мировой войны и внешнеполитический курс коммунистической партии и правительства 102
2.2. Российская провинция в период укрепления обороноспособности СССР 136
Заключение 163
Примечания 170
Список источников и использованной литературы 189
- Участие населения в обсуждении проекта Конституции и выборах в высшие органы законодательной власти советского государства и местные Советы
- Отношение советских граждан к массовым политическим репрессиям 1930-х годов
- Реакция различных слоев советского общества на начало второй мировой войны и внешнеполитический курс коммунистической партии и правительства
Введение к работе
Актуальность темы исследования. В современную эпоху «демократизации» общественно-политической жизни естественным становится повышение интереса к теме отдельной личности и групп населения. Кроме того, в условиях, когда Россия в очередной раз переживает потрясения в экономической, социальной и политической сферах, возрастает роль изучения социально-психологических особенностей населения, его политических взглядов и настроений. Именно поэтому изучение повседневной жизни российской провинции в сложнейшие периоды советской истории представляется вдвойне актуальной темой.
Реалии современной России показывают, что трудности модернизационного процесса напрямую связаны не только с политическим кризисом и ростом социальной напряженности в обществе, но и с болезненностью и замедленностью адаптации населения к новому социальному порядку и порождаемым им ценностям. Вместе с тем, социальные и политические процессы, происходящие в обществе, напрямую связаны с теми событиями, которые уже имели место в отечественной истории. Это повышает значение исследования подобных исторических периодов.
Оно повышается еще и потому, что сложный процесс развития Советского Союза в эти годы получил неоднозначную оценку в ряде научных трудов. В связи с этим необходимы исследования, которые учитывали бы различное отношение к фактам, событиям и явлениям, опирались на новую, более широкую источниковую базу, а главное — позволяли бы сделать объективные, непредвзятые и не политизированные выводы. В периоды радикального реформирования общества особое значение приобретают проблемы обеспечения законности и правопорядка. Поэтому вполне объяснимо, что они являются одними из наиболее актуальных, так как
возрождение российской государственности, переход к демократическому общественному устройству предполагают не просто повседневную борьбу с преступностью, различными формами девиантного поведения граждан, но и осуществление качественных изменений правового поля в процессе формирования правового государства, в котором человек, его права и свободы являются высшей ценностью.
Один из удивительных парадоксов сталинского режима заключается в появлении самой прогрессивной и демократической в мире Конституции буквально накануне пика массовых политических репрессий, пришедшихся на 1937-1938 годы. Официальная пропаганда с восторгом и пафосом славила сталинскую Конституцию от имени «благодарных советских людей».
Как же на самом деле восприняли граждане появление проекта новой Конституции СССР? Были ли они «очарованы» её содержанием и действительно ли их наивность была настолько беспредельной, что они поверили в громкие слова Основного закона страны? Правдивый ответ на такие вопросы тщательно скрывался под грифом «Совершенно секретно» специальных сообщений областных управлений НКВД СССР, которые готовились для секретно-политического отдела Главного управления государственной безопасности НКВД СССР и предназначались исключительно для узкого круга лиц в высшем руководстве страны.
В 1930-е годы секретно-политические отделы ОГПУ-НКВД на первый план своей деятельности выдвигали борьбу с так называемыми контрреволюционными элементами города и деревни, а также сбор информации о политических настроениях во всех слоях населения страны. На основе обобщения получаемой информации, в том числе и от секретных осведомителей, чекистами готовились доклады, специальные сообщения и сводки в партийные и советские органы практически по всем аспектам жизни общества.
Изучение фондов государственных и ведомственных архивов, прежде всего спецслужб, показывает, что масштаб репрессий был несоразмерен с имевшимся в те годы проявлениям недовольства, а также оппозиционными настроениями отдельных советских граждан.
Особый размах репрессии приобрели в 1930-е годы, когда органы государственной безопасности, выполнявшие функцию защиты завоеваний революции, стали ведущим звеном в системе карательных органов тоталитарного государства. Борьба с «врагами народа», по сути, превращалась в подавление всякой оппозиции, критики и недовольства властью, в расправу с политическими противниками режима. Печальным итогом этого явилось фактическое упразднение конституционных прав и свобод и тотальный контроль государства над обществом, возрастание роли политического сыска и превращение органов безопасности в охранку.
Степень актуальности диссертационной работы значительно повышается за счет введения в научный оборот целого ряда архивных документов из государственных и ведомственных архивохранилищ Москвы, Белгорода, Воронежа, Курска, Орла, Тамбова, доступ к которым исследователям до начала 1990-х годов был крайне затруднен, а то и просто невозможен. Интересы личности, общества и государства требуют полной правды, какой бы она ни была.
Выбор темы обусловлен также слабой её изученностью с новых позиций общественного развития, и попыткой автора частично восполнить имеющийся пробел на примере Центрального Черноземья. Кроме того, по мнению автора, современное общественное сознание остро нуждается в воссоздании исторической правды, абстрагировании от социальных мифов и фальсификаций, связанных с нашим недавним прошлым.
Историография проблемы исследования представлена рядом работ, посвященных рассмотрению составных частей политики советского государства в 1930-е годы целом по стране, и в частности в Центрально-Черноземном регионе.
Из всех этапов советского периода российской истории именно годы, начавшиеся с «великого перелома» (1929 год) и продолжавшиеся до конца 1930-х годов, в традиционной отечественной историографии были подвергнуты наибольшей лакировке и приукрашиванию. В концепции советской истории, впервые сформулированной в «Кратком курсе истории ВКП (б)»[1], этот период характеризовался эпохой фундаментальных преобразований в экономике, коренных сдвигов в социальной сфере, политической и духовной настройке, свидетельствующих о построении в СССР основ социалистического общества, которое всецело поддерживало политику коммунистической партии и правительства. Чуть позже, после выступления И. Сталина на XVIII съезде ВКП (б), в официальную концепцию был внесён небольшой, но существенный штрих. Вторая половина 1930-х годов стала связываться с построением социализма в СССР, а не только его основ, как в предыдущие годы.
Л в работе «Об основах ленинизма»[2] И. Сталиным упор был сделан на принуждении как важнейшем средстве социалистических преобразований, что нашло отражение в характеристике задач революции и диктатуры пролетариата. Советское государство в данной работе рассматривалось не как выразитель воли народа, а, в первую очередь, как орган насилия.
В таком виде данная концепции истории советского общества во второй половине 1930-х годов существовала вплоть до середины 1980-х годов, несмотря на попытки историков после XX съезда КПСС критически переосмыслить сталинскую историографию. Однако все усилия исследователей периода «оттепели» свелись к перечислению ошибок, совершённых лично Сталиным, и не коснулись оценки данного периода в целом.
Начиная с середины 1960-х годов, во многом благодаря «усердию» официальной историографии во главе с Б.Н. Пономарёвым, СП. Трапезниковыми и др.[3], была постепенно восстановлена сталинская точка зрения на состояние советского общества 1930-х годов.
Следует отметить, что «протаскивание» данной оценки даже в 1970-е — первой половине 1980-х годов в отечественную историографию было непростым делом, свидетельством чего явился невыход соответствующих томов некоторых многотомных изданий по всемирной, отечественной истории и истории КПСС. Попытку представить историю страны в 1930-е годы, как только поступательное развитие, бескризисное, при полном отсутствии недостатков трудностей, было очень трудно подтвердить фактическим материалом.
Переосмысление отечественной истории послеоктябрьского периода, начатое во второй половине 1980-х годов, тоже не сразу привело к радикальным результатам и объективным оценкам. Сначала оно велось в рамках верности «социалистической идеи». Историки пытались уточнить: какое же общество было построено в СССР к концу 1930-х годов? При этом исследователи оперировали различными терминами: «основы социализма», «социализм, построенный в основном», «ранний социализм», «переходный период от капитализма к социализму» и т.п.
Одновременно ученые-обществоведы обратились к изучению новых, ранее засекреченных и поэтому малодоступных источников. Это позволили им по иному оценить социально-политические процессы, протекавшие в советском обществе в 1930-е годы.
В работах В.П. Данилова, Л.А. Гордона, Э.В. Клопова, О.Р. Лациса, B.C. Лельчука и др.[4] переосмысливались показатели экономического развития страны в предвоенные годы, высказывались сомнения о завершённости построения социализма во второй половине 1930-х годов. Заслуга этих исследователей заключалась и в том, что они привлекли внимание читателей к тем трудностям, которые сопровождали процесс переустройства советского общества в рассматриваемый период.
Постепенно на первый план стала выдвигаться личность И. Сталина. В выступлениях М.С. Горбачёва, в публикациях Ю.С. Борисова,
Д.А. Волкогопова, Г.А. Бордюгова, В.А. Козлова и др.[5] была восстановлена оценка Сталина, прозвучавшая на XX съезде КПСС. Суть её сводилась к тому, что наряду с положительными сторонами его деятельности в 1920-1930-е годы, были озвучены и отрицательные моменты, в частности его роль в организации массовых политических репрессий. Однако в условиях быстро растущей радикализации общества такая оценка деятельности Сталина уже не могла устроить многих исследователей.
Опубликованные работы Ю. Афанасьева, Ю. Буртина, М. Гефтера, Ю. Карякина, А. Ципко и др.[6] во многом опирались на оценки деятельности И. Сталина, издавна существовавшие в зарубежной историографии. Негативная оценка партийно-государственной деятельности Сталина была перенесена и в целом на 1930-е годы, которые стали характеризоваться как период «государственного социализма», «казарменного социализма», а затем как «сталинизм», «тоталитаризм» и «административно-командная система».
Утверждению этой точки зрения в массовом сознании способствовала публикация в России произведений западных авторов Дж. Боффа, Н. Верта, И. Дойчера, Р. Конквеста, С. Коэна[7], а также представителей эмигрантской литературы А. Авторханова, А. Амальрика, Н. Валентинова, М. Восленского, Р. Медведева и др.[8].
Особенностью научных дискуссий по отечественной истории, которые развернулись во второй половине 1980-х - 1990-е годы, было то, что в них самое активное участие принимали не только профессиональные историки, но и политологи, философы, экономисты, публицисты и представители широкой общественности. Осмысление «белых пятен» истории специалистами чаще всего делалось в контексте общего анализа событий, и носило преимущественно публицистический, философский характер[9].
Эволюцию современной историографии по исследуемой теме, по мнению В.Д. Камынина[10] можно представить по следующей схеме: пересмотр традиционной концепции истории 1930-х годов был начат с
критики ошибок Сталина, затем системы, им созданной, а в конечном итоге была поставлена под сомнение идея, положенная в основу данной системы.
В работах В.А Волкогонова, О.Е Волобуева, Л.А. Гордона, А.А. Данилова, П.В. Загоровского, Е.Ю. Зубковой, В.Н. Земскова, О.Р. Лациса, Ю.Ф. Лукина, О.Ф. Сувенирова, О.В. Хлевнюка и др.[11] содержится значительный фактический и аналитический материал по исследуемой теме, рассматриваются причины, приведшие к сталинскому произволу. Вместе с тем повседневной жизни провинции, политическим настроениям населения в период стабилизации советского общества вышеназванные авторы достаточного внимания не уделили.
Во второй половине 1980-х годов в исторической литературе появились книги, изданные не за рубежом, а в нашей стране. В них анализировались не только причины, генезис сталинизма как одной из разновидностей тоталитаризма, но и показывалось сопротивление ему, приводились факты и примеры протеста и осуждения репрессивной политики государства[12].
Обновленные оценки событий 1930-х годов, сформировавшиеся в ходе перестройки в отечественной исторической науке, сегодня утвердились на страницах как научных, так и учебных изданий[13].
Важную роль в исследовании истоков репрессивной политики государства, осознания необходимости восстановления исторической правды сыграло введение в научный оборот закрытых ранее архивных документов, ставших достоянием общественности благодаря деятельности Комиссии Политбюро ЦК КПСС по дополнительному изучению материалов, связанных с репрессиями, имевшими место в период 1930-х - 1940-х и начала 1950-х годов[14].
Правда о драматических событиях советской истории в 1939-1941 годы долгое время оставалась особо охраняемым секретом. Но постепенно и с большими усилиями освобождаясь от цензурных ограничений и идеологических догм, российскими историками были предприняты попытки
пересмотреть концепцию советской внешней политики 1930-х годов. Внимание многих исследователей по-прежнему привлечено к проблеме советско-германских отношений в рассматриваемый период, к напряженной международной ситуации, которая сложилась накануне второй мировой войны.
Отечественным учёным приходилось учитывать влияние западной историографии, которая основную вину за развязывание второй мировой войны возлагает либо на СССР, либо на Гитлера и Сталина одновременно. Подобные взгляды высказываются, в частности, Н. Вертом[15], которым внешняя политика СССР в 1930-е годы подаётся исключительно под углом дестабилизации положения в Европе и попустительства агрессору. И особенно в книге В. Суворова «Ледокол»[16], имеющей характерный подзаголовок «Кто начал Вторую мировую войну?». Своим содержанием книга подводит к однозначному ответу на поставленный вопрос.
Принципиальное значение для оценки событий лета 1939 года имели сообщение Комиссии по политической и правовой оценке советско-германского договора о ненападении, сделанное её председателем А.Н. Яковлевым на II Съезде народных депутатов СССР, соответствующее постановление Съезда, а также статья первого заместителя министра иностранных дел СССР А.Г. Ковалёва, подтвердившие существование секретного протокола к советско-германскому договору от 23 августа 1939 года[17]. Важную роль сыграли изданные Министерством иностранных дел СССР документы и материалы о кризисе в 1938-1939 годах, сборник документов об отношениях СССР с Латвией, Литвой и Эстонией по сообщениям советских полпредов в этих странах[18].
Указанные обстоятельства, взвешенный и объективный анализ фактов и шагов, предпринятых всеми субъектами международных отношений, в определённой степени повлияли на работы М.И. Семиряги, Г.Л. Розанова, Л.А. Безыменского, О.А. Ржешевского, A.M. Самсонова, А.О. Чубарьяна и
др.[19], посвященные анализу внешней политики СССР накануне второй мировой войны.
Заслуживают внимания исследования А.Г. Донгарова, В.Г. Фёдорова, Н.И. Барышникова, В.Н. Барышникова, А.С. Орлова[20] об обстоятельствах советско-финляндской войны 1939-1940 годов, В.К. Абаринова, Ю.Н. Зори, В.А. Парсадановой и др.[21] о трагедии в Катыни, о взаимоотношениях между СССР и территориями, которые отошли к нему по советско-германскому пакту 1939 года.
Обстоятельства, приведшие к заключению советско-германского договора о ненападении, а также его влияние на международные отношения в предвоенные годы, в настоящее время известны хорошо. Вряд ли можно ожидать каких-то новых документов по этим вопросам. Их трактовка зависит от позиции, которую занимает исследователь, характеризуя советскую внешнюю политику. Мнения по этому вопросу кардинально расходятся у различных исследователей, основываясь на политических симпатиях и антипатиях, а не на объективном рассмотрении фактов. В то же время отношение населения к событиям международной жизни накануне войны требуют дополнительного изучения. Источниковая база для этого всё пополняется.
В числе работ, затрагивающих проблему политических настроений населения, его реакция на мероприятия ВКП (б) и советского правительства в 1930-е годы, прежде всего, следует назвать книгу «Документы свидетельствуют. Из истории деревни накануне и в ходе коллективизации. 1927-1932 гг.»[22] В ней собраны письма трудящихся, которые со всей очевидностью демонстрируют политические взгляды населения различных регионов СССР, в том числе и Центрального Черноземья.
Под тем или иным углом зрения изучаемая проблема рассматривается в монографиях региональных исследователей В.П. Загоровского, О.Н. Мигущенко, Б.Д. Беспарточного, З.Д. Ильиной, В.Г. Карнасевича и др. [23].
В целом, анализируя социально-экономическую и политическую ситуацию в регионе в 1920-1930-е годы, последствия экономических преобразований этого периода, авторы затрагивают и проблему эволюции политических взглядов сельского населения Центрального Черноземья. К примеру, О.Н. Мигущенко подробно исследует выдвигаемые в конце 1930-х годов крестьянами политические требования, а именно: невмешательства партии в решение экономических вопросов, недопущение коммунистов в Советы, тайное голосование при перевыборах Советов всех уровней и др. В целом, автор приходит к выводу, что, не имея возможности вести парламентскую борьбу за свои права, крестьянство исследуемого региона вынуждено было браться за оружие.
В статье М.А. Фельдмана[24], исследуются политические настроения рабочих промышленных предприятий Урала. На основании архивных данных автор приходит к выводу о том, что уже в конце 1920-х гг. в стране была создана определенная почва для пересмотра рабочими и крестьянами своих политических взглядов; население исследуемого региона самой жизнью было вынуждено сверять лозунги и обещания большевиков и реалии 1920-х гг. Уже тогда, по мнению историка, трудящиеся чаще всего ставили вопрос о том, кто виноват в бедствиях народа?
Особо следует отметить книгу А.Г. Ошерова «Над пропастью во лжи»[25]. В ней автор воспроизвел в жанре публицистики рассекреченные архивные материалы органов госбезопасности Курской области, касающиеся проблемы репрессий и характеризующие настроения населения.
В диссертационных исследованиях С.А. Винниковой, В.Г. Карнасевича, О.Л. Шашковой[26] рассматривается организационно-правовое обеспечение репрессивной политики советского государства в 1930-е годы, механизм массовых репрессий, развитие распределительной системы и кризис снабжения в предвоенные годы на материалах Центрального Черноземья. Однако вне поля изучения авторов осталась политика
законодательной и исполнительной власти советского государства по стабилизации общества, реакции населения российской провинции на практическую деятельность партийно-советских органов СССР во второй половине 1930-х-начале 1940-х годов.
Заслуживает внимания и диссертационная работа М.И. Варфоломеевой[27], в которой автор, одной из первых, на региональном уровне поднимает проблему политических настроений населения Курской области в 1930-е годы.
Настроения населения Центрального Черноземья в 1930-е годы анализируются в работах А.Ю. Друговской, З.Д. Ильиной, В.Г. Карнасевича, Е.В. Карнасевич, В.М. Кузьминой, Г.А. Салтык и др.[28]
Из мемуарной литературы следует остановиться на книге М.Н. Иванова[29], в которой воспроизводится реальная картина общественно-политических событий 1930-х годах в Курске. Автор подробно излагает политические настроения заключенных, находящихся вместе с ним в тюремной камере. Данное издание является важнейшим источником при анализе политических настроений той части населения, которая была подвергнута незаконным репрессиям.
Проведённый анализ литературы показывает, что вышеназванными авторами был заложен прочный фундамент для дальнейшего изучения и переосмысления проблемы политических настроений населения в 1930-е годы в целом в стране и в провинции, в частности.
Цель диссертационный работы заключается в изучении политических настроений населения советской провинции во второй половине 1930-х годов в Центрально-Черноземном регионе с решением следующих конкретных задач:
- исследовать ход обсуждения советскими гражданами проекта Конституции СССР 1936 года на региональном уровне и осветить повседневную жизнь россиян в период реализации Основного закона страны;
показать степень участия населения в выборах в высшие органы законодательной власти и местные Советы в исследуемый период;
изучить отношение населения провинции к изменениям в государственном устройстве и к массовым политическим репрессиям во второй половине 1930-х годов;
проанализировать реакцию различных слоев советского общества на начало второй мировой войны и внешнеполитический курс ВКП (б) и правительства.
Объектом исследования автор избрал провинциальное общество в условиях партийно-государственной политики, направленной на стабилизацию социалистического строя во второй половине 1930-х - начале 1940-х годов.
Предметом настоящего исследования является изучение политических настроений и реакции населения российской провинции на практическую деятельность партийно-советских органов СССР.
Географические рамки исследования очерчены границами исторически сложившегося Центрально-Черноземного региона предвоенного территориального деления, в настоящее время представленного шестью областями — субъектами Российской Федерации: Белгородской, Воронежской, Курской, Липецкой, Тамбовской и Орловской.
Выбор областей Центрального Черноземья обусловлен рядом причин.
Во-первых, географическим положением. Располагаясь в центре страны, исследуемый регион занимает важное, с точки зрения геополитики, положение, как по площади территории и численности населения, так и по экономическому потенциалу.
Во-вторых, политика местных партийно-советских органов, отклики населения провинции на важнейшие внутренние и международные события 1930-х годов имели как общие черты со столичными, так и свои особенные, присущие только региону.
В-третьих, по материалам Центрально-Черноземного региона подобные исследования проведены впервые.
Хронологические рамки исследования охватывают период с принятия в 1936 году Конституции СССР и до начала Великой Отечественной войны в 1941 г., прервавшей процесс социально-политических и экономических преобразований в советском обществе. Период включает всенародное обсуждение проекта и принятие Конституции СССР, провозгласившей «завершение построения социализма», выборы в высшие органы законодательной власти советского государства и местные Советы, апогей массовых политических репрессий в стране, начало второй мировой войны, мероприятия партии, правительства и местных властей по стабилизации советского общества и укреплению обороноспособности государства. Изучаемые годы изобилует трагическими и героическими страницами отечественной истории, повлиявшими на ход развития не только нашей страны, но и всего мира в целом.
Таким образом, исследование приведенных в диссертации временных рамок имеет не только теоретическую, но и практическую ценность.
Источниковая база диссертационной работы представляет собой широкий круг различных материалов, в том числе и ранее неопубликованных. Условно их можно следует разделить на следующие группы. Первую группу составляют документы из фондов Российского Государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ), Государственного архива Воронежской области (ГАВО), Государственного архива Курской области (ГАКО), Государственного архива социально-политической истории Курской области (ГАСПИ КО), Центров документации новейшей истории Белгородской (ОДНИ БО), Воронежской (ОДНИ ВО) и Тамбовской областей (ОДНИ ТО).
Так важное значение для раскрытия темы исследования имели документы фонда «Курский областной комитет КПСС» (Ф.1) ГАСПИ КО, в
котором содержатся постановления обкома ВКП (б), докладные записки райкомов партии, переписка с местным управлением НКВД изучаемого периода. Интересные сведения, касающиеся отношения населения к политическим репрессиям, были почерпнуты из не так давно рассекреченного фонда «Управление КГБ при СМ СССР по Воронежской области» (Ф.9353) ЦДНИ ВО. В этом же фонде сосредоточены докладные записки по обсуждению населением проекта Конституции СССР 1936 года.
Немало ценной информации по рассматриваемой проблеме содержит переписка Тамбовского обкома ВКП (б) с УНКВД, прокуратурой и областным судом, сосредоточенная в ЦДНИ ТО (Ф.1045).
Важную группу источников представляют документы и материалы из ведомственных архивов управлений Федеральной службы безопасности России по Белгородской (АУФСБ РФ БО), Воронежской (АУФСБ РФ ВО), Курской (АУФСБ РФ КО) и Орловской (АУФСБ РФ 00) областям, а также управления внутренних дел Курской области (АУВД КО): приказы, указания, отчеты, справки, докладные записки о настроениях и реакции населения на мероприятия центральных и местных властей, обзоры политических настроений населения Центрального Черноземья, реакция на те или иные события внутри страны и за её пределами. Письменные свидетельства невинных жертв террора, их отношения к репрессивной политике государства сосредоточены в архивных уголовных делах. Для раскрытия темы привлекались материалы Центрального архива Федеральной службы безопасности Российской Федерации (ЦА ФСБ РФ). Значительная часть использованных в диссертационном исследовании архивных документов, позволяющих дать объективный анализ карательной политики центральных и местных органов власти и управления в условиях реконструкции советского общества, вводится в научный оборот впервые.
Отдельную группу источников составили сборники документов, справочных и статистических изданий, а также воспоминания участников и
очевидцев событий второй половины 1930-х годов. Из опубликованных официальных документов следует выделить, в первую очередь, законодательные и нормативные акты ВКП (б) и советского правительства, ведомственные приказы и указания НКВД СССР, определяющие размах и порядок проведения репрессий в стране и в Центральном Черноземье, мероприятия местных властей по реализации положений Конституции СССР 1936 года и стабилизации советского общества[30].
Ценный фактический материал по проблеме, дополняющий архивные источники, взят из центральной и местной печати. Газеты и журналы выступали и как носители информации об отдельных фактах, событиях, и как отражение политических отношений, идеологической и организаторской работы правящей партии. Особый интерес представляют областные газеты: «Курская правда», «Тамбовский рабочий», «Коммуна», на страницах которых публиковались материалы, отражающие повседневную жизнь населения региона. Безусловно публикации центральных и местных периодических изданий, оказывали существенное влияние на формирование общественно-политической мысли, раскрывающей официальную точку зрения властей на происходящие события в стране и за рубежом.
Использование разнообразных по полноте и степени достоверности источников позволило решить поставленные в исследовании задачи.
Методологическая основа исследования. В основу исследования положен принцип историзма, помогающий установить причинно-следственную связь с учетом конкретных фактов и явлений в их движении и взаимосвязи. Базовым методологическим принципом стала научная объективность, дающая возможность отойти от конъюнктурно-политических оценок событий, рассматривая их в реальном развитии.
В процессе исследования были использованы системный, ретроспективный и сравнительно-исторический методы исследования.
Научная новизна диссертации заключается в том, что проблематика исследования впервые становится предметом комплексного изучения. Привлечение широкого круга источников, в том числе вводимых в научный оборот впервые, позволило показать реальное отношение населения российской провинции к мероприятиям коммунистической партии и правительства по стабилизации советского общества в 1930-е годы, а также выявить реакцию наших соотечественников на важнейшие внутренние и международные события: принятие Конституции СССР 1936 года, выборы в Советы различных уровней, массовые репрессии, начало второй мировой войны.
Главным аспектом научной новизны данной работы является процесс переосмысления проблемы в свете современных достижений отечественной исторической науки, возможность взглянуть на неё без идеологических офаничений и запретов, существовавших ранее, объективно оценить изученные источники и весь собранный материал.
Практическая значимость работы состоит в том, что её положения и выводы, значительный фактический материал могут быть использованы в процессе подготовки и преподавания отечественной истории в высших и средних специальных учебных заведениях. Они применимы и для разработки специальных лекционных курсов по проблемам жизни страны и Центрального Черноземья периода массовых политических репрессий и в предвоенные годы, а также для исследований краеведческого характера.
Апробация исследования. Диссертация обсуждена на заседании кафедры истории Отечества Курского государственного университета.
Основные положения диссертационного исследования изложены в научных публикациях автора общим объемом 6,9 печатных листа, включая научные издания: «Повседневная жизнь провинции в период обсуждения, принятия и реализации Конституции СССР 1936 года». — Курск: МУ «Издательский центр «ЮМЭКС», 2002; «Политические настроения
населения Центрального Черноземья в период стабилизации советского общества и в предвоенные годы». - Курск: МУ «Издательский центр «ЮМЭКС», 2004.
Материалы исследования докладывались на Всероссийских научно-практических конференциях в Белгороде и Курске.
Структура диссертации. Работа состоит из введения, двух глав (четырех параграфов), заключения, примечания, списка использованных источников и литературы.
Участие населения в обсуждении проекта Конституции и выборах в высшие органы законодательной власти советского государства и местные Советы
Исследуя проблему политических настроений населения советской провинции в 1930-е годы, необходимо, прежде всего, ответить на вполне закономерный вопрос: каким образом партийно-государственному руководству СССР на протяжении длительного времени удавалось поддерживать высокий жизненный тонус, трудовой энтузиазм значительной части советских людей, держать их всех в состоянии повышенной мобилизационной готовности? И здесь нельзя не согласиться с мнением ряда российских ученых (А.А. Данилов, М.М. Горинов, В.Д. Камынин, СВ. Леонов и др.), полагающихся, что ключевым фактором было тотальное идеологическое манипулирование, создавшее у многих людей чувство хозяина страны, а точнее - иллюзию этого чувства[1]. Помноженное на революционные традиции, русский патриотизм и «подкреплённое» массовыми репрессиями, оно побуждало население идти на материальные жертвы ради создания мощной индустриальной державы, ради «светлого» социалистического будущего. Страх за свою жизнь, семью или карьеру не только служил мощным стимулом к труду, компенсировавшим недостаточную материальную заинтересованность, но и делал людей (вольно или невольно) невосприимчивыми к любой информации, разрушавшей основы официальной идеологии. Немалую роль сыграли индустриальные достижения СССР и некоторое повышение материального благосостояния народа во второй половине 1930-х годов.
Из тяжёлых испытаний, связанных с насильственной коллективизацией, попыток выполнения непосильных заданий первого пятилетнего плана и ужасающего голода 1932-1933-х годов, страна вышла серьёзно ослабленной. Существенно снизилась производительность труда и темпы экономического развития, усилилась социальная напряжённость, уровень жизни катастрофически упал, в городах резко сократилась реальная зарплата рабочих, была введена карточная система. Советский Союз нуждался в передышке, чтобы предотвратить возможный социальный взрыв.
И комплекс мер по исправлению ситуации был намечен. Например, задания второго пятилетнего плана были более реалистичными, сообразовываясь с наличными ресурсами и возможностями. Как считает В.М. Курицын[2], поспешное заявление на XVII съезде ВКП (б) в 1934 году о победе социализма в СССР тоже было связано со стремлением убедить население в том, что победа уже достигнута и все самые трудные испытания остались позади. Аргументы в пользу подобного вывода были следующие: победила обобществлённая собственность, и из социальной структуры общества исчезли бывшие привилегированные классы и капиталистические элементы. Но нельзя было не учитывать, что существовала карточная система распределения продовольствия и промтоваров, и население жило крайне скудно. В связи с лозунгом о победе социализма нужны были меры как экономического, так и политического характера, которые бы дали населению какое-то осязаемое облегчение, чтобы этот лозунг мог быть им реально воспринят. Среди этих мер можно отметить решения ноябрьского (1934 года) пленума ЦК ВКП (б) о резком сокращении экспорта хлеба и переброске этого хлеба на внутренний рынок.
Отношение советских граждан к массовым политическим репрессиям 1930-х годов
Во второй половине 1930-х годов в Советском Союзе государственная власть оказалась отчуждённой от народа и была полностью сосредоточена в руках узкого круга партийных деятелей во главе с И.В. Сталиным. В стране утвердился жесточайший политический режим, характеризовавшийся полным свёртыванием демократии, утверждением единомыслия, массовыми репрессиями.
За последнее время наши представления об отечественной истории, дополненные новыми фактами и сведениями, претерпели значительные изменения. Обновлённые оценки и взгляды на советский период истории страны нашли своё отражение в научных и публицистических статьях, на страницах монографий и учебников. Во многом это связано с предоставлением широкому кругу исследователей и общественности рассекреченных документов из архивов коммунистической партии и органов государственной безопасности СССР, в том числе периода политических репрессий 1930-х годов.
За годы советской власти миллионы людей стали жертвами произвола тоталитарного государства, подверглись репрессиям за политические и религиозные убеждения, по социальным, национальным и иным признакам. Согласно Закону Российской Федерации «О реабилитации жертв политических репрессий» от 18 октября 1991 г., политическими репрессиями признаются «...различные меры принуждения, применяемые государством по политическим мотивам в виде лишения жизни или свободы, помещения на принудительное лечение в психиатрические лечебные учреждения, выдворения из страны и лишения гражданства, выселения групп населения из мест проживания, направления в ссылку или на спецпоселение, привлечение к принудительному труду в условиях ограничения свободы, а также иное лишение или ограничение прав и свобод лиц ... по классовым, социальным, национальным, религиозным или иным признакам»[1].
Чтобы оправдать «большой террор», Сталин организовал ряд открытых судебных процессов, главными участниками которых стали видные деятели партии и государства, его вчерашние соратники. Вождю «всех времён и народов» было важно, чтобы обвиняемые прилюдно оговорили себя, признались в измене Родине, что, в свою очередь, должно было убедить население страны в справедливости репрессий.
Не стало в этом плане исключением и Центральное Черноземье. Например, курские чекисты, докладывая летом 1936 года в обком ВКП (б) о настроениях и суждениях населения области в связи с широко освещаемым в печати так называемым делом «Антисоветского объединённого троцкистско-зиновьевского центра», отмечали, что «...масса рабочих и служащих Курска возмущена подлой контрреволюционной деятельностью террористического центра...». Поэтому они «...единодушно требует сурового приговора Зиновьеву, Каменеву и другим обвиняемым...»[2]. Одновременно руководство УНКВД вынуждено было признать, что часть населения области выражает симпатии обвиняемым. Например, в служебной записке в партийные органы оперативные работники приводят мнение курянина Нестерова, что «...их программа правильная, и если бы смогли её осуществить, то человечеству она принесла бы много пользы». В сводку попало и заявление административно-ссыльной жительницы г. Орла Зильберг: «...Нынешний процесс - это комедия или трагикомедия, разыгрывающаяся для того, чтобы дискредитировать Троцкого в глазах международного пролетариата, так как Троцкий за границей в связи с испанскими событиями начинает играть видную роль». Многие куряне не верили, что приговор будет столь суров и исполнен. «Это лидеры Советской власти и их не расстреляют...», — полагал техник-строитель отдела связи Курской области Жуков.
Реакция различных слоев советского общества на начало второй мировой войны и внешнеполитический курс коммунистической партии и правительства
Проблему политических настроений населения российской провинции в конце 1930-х годов, реакцию различных слоев общества на начало мировой войны мы решили рассматривать в контексте внешнеполитической деятельности ВКП (б) и советского правительства.
Исследователям, изучающим этот период, приходится учитывать появление новых документов, проливающих свет на проблему советско-германских отношений. (Например, в сборнике документов «Фашистский меч ковался в СССР»[1] приводятся убедительные доказательства того, что советское руководство помогло Германии создать свои вооружённые силы в обход Версальского договора). Приходится учитывать и влияние западной историографии[2], которая основную вину за развязывание второй мировой войны возлагает либо на СССР, либо на Гитлера и Сталина одновременно. Вот почему советско-германский пакт 1939 года и политика Советского Союза после его заключения требует взвешенного анализа историков не на основе идеологии, а на основе объективного изучения фактов и шагов, предпринятых мировым сообществом.
Деятельность СССР на дипломатической арене в середине 1930-х годов получила название «политика коллективной безопасности». Её эффективность в предотвращении угрозы мировой войны высоко оценивалась официальной советской историографией и подвергается сомнению в современной литературе[3]. Следует, однако, учитывать, что политика коллективной безопасности зависит от позиции всех сторон, участвовавших в её разработке. (Наглядный пример тому, недавние события вокруг Ирака). Важно определить степень заинтересованности этих сторон в создании системы коллективной безопасности в Европе.
На рубеже 1920-1930-х годов во внешней политике СССР произошли такие же радикальные изменения, что и внутри страны. Полностью изменилось руководство НКИД и Коминтерна, перед которым была поставлена основная задача — обеспечить благоприятные внешние условия для построения социализма в Советском Союзе. Нужно было предотвратить угрозу втягивания СССР в международные конфликты, а также максимально использовать выгоды экономического сотрудничества с развитыми странами Запада. Эта задача была выполнена.
До прихода Гитлера к власти в 1933 года основным политическим и экономическим партнёром СССР в Европе продолжала оставаться Германия. Именно в Германию шёл основной поток экспорта из советской страны, и из неё поставлялось оборудование для советской промышленности. И хотя в 1929 году удалось восстановить нормальные отношения с Великобританией, а в 1932 году подписать советско-французское соглашение о ненападении, эти ведущие на тот момент страны Запада не соглашались пойти на расширение экономических связей с Советской Россией. Поворот во внешней политике советского государства ССР произошёл после прихода в Германии Гитлера к власти.
Согласно концепции германского фашизма славянские страны стали рассматриваться в качестве первоочередного объекта агрессии, и советское руководство не могло с этим не считаться. У СССР существовала реальная угроза быть втянутым в войну на два фронта, и следовало предпринять решительные шаги во внешней политике, учитывая экономические, мягко говоря, неурядицы в стране. В этом контексте следует рассматривать активизацию внешней политики СССР, приведшей к установлению нормальных отношений с США, вступлению в Лигу Наций, заключению ряда соглашений с Францией, Чехословакией и другими государствами. Несомненно, что события в Германии доказали Сталину, что его политика в Коминтерне оказалась недальновидной, и он был вынужден внести в неё существенные коррективы.
