Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Генезис добровольчества: военная контрреволюция в 1917 17
1.1. Предпосылки формирования Добровольческой армии: добровольческая кампания и Корниловское выступление . ... 17
1.2. Рождение армии: «Алексеевская организация» (октябрь - декабрь 1917 г.) 35
1.3. Добровольческая армия и вооруженная борьба на Дону (декабрь 1917-январь 1918 гг.) 60
Глава 2. Добровольческая армия в 1-м Кубанском походе 92
2.1. Отступление из Ростова 92
2.2. Добровольческая армия на Кубани: утерянные надежды 107
2.3. Штурм Екатеринодара: поражение или победа 128
Глава 3.1й Кубанский поход и Гражданская война 151
3.1. Военно-политические итоги 1-го Кубанского похода 151
3.2. Добровольцы-«первопоходники»: социальный облик, психология, политические идеалы и традиции 173
Заключение 194
Примечания 202
Использованные источники и литература 215
- Предпосылки формирования Добровольческой армии: добровольческая кампания и Корниловское выступление .
- Отступление из Ростова
- Военно-политические итоги 1-го Кубанского похода
Введение к работе
Актуальность темы. Всестороннее и детальное изучение всех обстоятельств и последствий русской революции и последовавшей за ней Гражданской войны, остается одной из важнейших задач, стоящих перед отечественной исторической наукой. События эти, насколько масштабные, настолько и драматичные, продолжают привлекать внимание историков, литераторов, публицистов. Однако повышенный общественный интерес и обусловленное им эмоциональное отношение к проблеме не всегда способствуют быстрому появлению новых, непредвзятых подходов.
(»• Избранную нами тему исследования со всеми основаниями можно отнести к категории вопросов и тем, не получивших в последние годы освещения, соответствующего современному уровню накопления исторических знаний. Советская историография неоднократно обращалась к проблеме возникновения очага контрреволюции в конце 1917 г. на юге России, однако 1-й Кубанский («Ледяной») поход Добровольческой армии оказывался в поле зрения отечественных историков, как правило, случайно и рассматривался ими весьма фрагментарно. Расширению проблематики и (tt формированию всесторонних подходов в тот период не способствовали известные идеологические ограничения. Открывшаяся с конца 80-х - начала 90-х годов возможность свободного использования огромного количества материалов эмигрантского происхождения знаменовало новый этап в отечественной историографии Гражданской войны. Возникшая в короткий срок мода на «белую» тематику, в тот момент привела к некритичному восприятию ряда трактовок и оценок, характерных для военно-исторического наследия эмиграции. Несомненное первое место среди них занимает «героическая» версия 1-го Кубанского похода. Учитывая ту заметную роль, ф которую 1-й Кубанский поход сыграл в становлении Добровольческой армии и его влияние на формирование самосознания белого добровольчества, а в дальнейшем и значительной части эмиграции, представляется важным изучение его действительных обстоятельств, значения и последствий для развития гражданского конфликта и участвовавших в нем групп и слоев населения.
Социально-политические перемены, произошедшие в жизни нашей страны в 1990-е гг. и вызванные ими конфронтационные процессы в обществе, настоятельно требуют обратиться к историческому опыту в аналогичной ситуации. По этой причине изучение периода формирования Добровольческой армии и 1-го Кубанского похода помимо чисто научной актуальности приобретает важное практическое значение. События, разворачивавшиеся вокруг 1-го Кубанского похода, носят все черты регионального конфликта, дальнейшая эскалация которого привела к возникновению одного из фронтов полномасштабной Гражданской войны. В связи с этим особое значение приобретает проблема генезиса Добровольческой армии как самостоятельной военно-политической силы. Опыт 1-го Кубанского похода позволяет исследовать особенности взаимоотношений добровольческого командования с местными властями и населением на начальном этапе гражданского конфликта, а также применявшиеся им методы комплектования, оснащения и финансирования армии.
Историография проблемы. Изучение военно-политических событий зимы 1917 - весны 1918 гг. на юге России началось сразу после окончания Гражданской войны их активными участниками и было представлено двумя направлениями: в Советском Союзе и в эмиграции. Основанные на широком круге источников, они не потеряли своего значения и в наши дни. В тоже время в основе многих выводов лежали личные воспоминания авторов, что делало их взгляды и оценки весьма субъективными. Наиболее яркими авторами этого периода развития историографии Гражданской войны можно считать В.А. Антонова-Овсеенко1 в Советской России, А.И. Деникина2 и П.Н. Милюкова3 в эмиграции.
Среди обширной эмигрантской литературы о периоде формирования Добровольческой армии и 1-го Кубанского похода работы исследовательского характера являются скорее редкостью и исключением. В качестве их общих черт следует выделить описательность и заведомо предвзятый подход, которые в полной мере относятся к знаменитым воспоминаниям-исследованию А.И. Деникина. Интересные выводы о личности Л.Г. Корнилова и его влиянии на политический облик Белого движения на этапе его формирования принадлежат П.Н. Милюкову. Авторы наиболее известных исследований, лишенных мемуарного компонента, Н.Н. Головин и А.А. Зайцов4 рассматривают, 1-й Кубанский поход, главным образом, с точки зрения его военных итогов, поэтому их выводы носят ограниченный характер. В то же время работу крупнейшего военного специалиста русского зарубежья генерала Н.Н. Головина отличает ряд неординарных оценок, несвободных, впрочем, от личных пристрастий автора.
Если обстоятельства возникновения очага военной контрреволюции на юге России неоднократно привлекали внимание отечественных историков, то собственно 1-й Кубанский поход при этом находил, как правило, лишь попутное освещение.
Среди советских исследований по истории Гражданской войны, появившихся в 1920-е гг., следует выделить работы, принадлежавшие видному военному специалисту Н.Е. Какурину5, офицеру Генерального штаба императорской армии, вступившему в 1920 г. в ряды Красной армии. Его книги «Как сражалась революция» и написанная в соавторстве с И.И. Вацетисом «Гражданская война» по сей день являются единственными, где действия Добровольческой армии в «Ледяном» походе рассматривались как самостоятельный эпизод. Не ограничиваясь анализом военного аспекта событий, Н.Е. Какурин сделал интересные выводы по социальным и политическим вопросам. Он впервые отметил, насколько несопоставимыми выглядели итоги похода в контексте развития гражданского конфликта на Северном Кавказе весной 1918 г., с одной стороны, и с позиции истории Гражданской войны в целом, с другой.
Начиная с 1930-х гг., действия антибольшевистских сил и формирований практически выходят из сферы внимания советских историков. По этой причине вплоть до конца 1980-х гг. в крупных работах по истории Гражданской войны 1-й Кубанский поход Добровольческой армии в лучшем случае заслуживал лишь упоминания6.
Вопрос о предпосылках формирования Добровольческой армии в советской историографии изучался преимущественно в контексте политической борьбы кануна Октябрьского вооруженного восстания и, прежде всего, событий августа 1917 г., именуемых «корниловским мятежом». Традиционная для отечественной историографии того периода трактовка его как попытки контрреволюционного военного переворота детально разрабатывалась в трудах многих авторов (Н.Я. Иванов, Г.З. Иоффе, М.И. Капустин, Е.И. Мартынов ). Данный, несколько однозначный подход, не помешал авторам ввести в оборот значительное количество источников и сделать интересные выводы. Примером могут служить работы Г.З. Иоффе, в которых была предпринята попытка учесть роль субъективно-личностного фактора в происходящих событиях, что было новым подходом при анализе событий 1917 г. С этой же точки зрения представляют интерес выводы и оценки, принадлежащие Е.И. Мартынову, знавшему Л.Г. Корнилова по совместной службе в Отдельном корпусе пограничной стражи.
Эмигрантская трактовка корниловского выступления, суть которой сводится к тому, что все свои действия Л.Г. Корнилов предпринимал только по согласованию с А.Ф. Керенским, подробно представлена Г.М. Катковым8.
Отдельным блоком следует рассматривать изучение вопросов, связанных с развитием в 1917 г. революционных событий в стране и армии, деятельностью ряда военных и государственных руководителей, обусловивших возникновение на юге России центра антибольшевистской борьбы. Темой многих научных публикаций стала добровольческая кампания в российской армии лета-осени 1917 г. Разными путями, несмотря на различия во взглядах и позициях, их авторы (А. Кибовский, А. Маслаков, Д.В. Ознобишин, Н.Г. Росс, А.С. Сенин, О.Н. Чаадаева9) приходят к выводу о том, что добровольческие формирования и деятельность военно-патриотических организаций стали одной из организационных предпосылок к возникновению вооруженных сил контрреволюции уже в конце 1917 г.
На рубеже 1950-1960-х гг. в советской историографии утвердилась точка зрения о том, что Гражданская война началась с мая 1918 г. Военные действия предшествующих месяцев рассматривались как неминуемая составляющая «триумфального шествия Советской власти». Военно-политические движения, противодействовавшие ему, трактовались как маргинальные явления, находящиеся на периферии происходивших в стране процессов. В появившихся в эти годы работах, посвященных борьбе революционного центра против калединского Дона, затрагивались вопросы формирования Добровольческой армии10. Сам же 1-й Кубанский поход оставался, как правило, за пределами внимания историков и не являлся объектом исследования. Этим событиям в отечественной историографии советского периода непосредственно были посвящены только две статьи, принадлежащие И. Разгону и Н.А.Ефимову11. Несмотря на то, что их разделяет почти четыре десятилетия, обе работы основаны на однотипных подходах, которые сказались на глубине анализа и объективности выводов. В то же время несомненной заслугой Н.А. Ефимова является привлечение большого количества отечественных и эмигрантских источников ранее не использовавшихся советскими историками.
Принципиальное значение для изучения рассматриваемой проблемы имеют исследования В.Д. Поликарпова. Он первым из отечественных историков обратился к исследованию вооруженной борьбы того периода, которую обозначил термином «предыстория Гражданской войны», и такого социально-политического феномена, как «военная контрреволюция» . В.Д. Поликарпову, таким образом, удалось увидеть очевидную преемственность Белого движения антидемократической оппозиции офицерства и генералитета в 1917 г.
Свидетельством плодотворности этого подхода стало обращение к проблеме участия офицерского корпуса императорской армии в Гражданской войне известного военного историка А.Г. Кавтарадзе. Исследуя роль «старых» военных специалистов в создании Красной Армии, он впервые в отечественной историографии дал анализ сословного и имущественного положения офицеров-участников 1-го Кубанского похода13.
Перемены начала 1990-х гг. обусловили заметные изменения в направленности исследований российских ученых, в результате чего на первый план в изучении истории Гражданской войны вышла проблематика антибольшевистских движений. На протяжении 1990-х гг. в научный оборот был введен значительный объем источников и фактического материала. Появились ценные справочные издания, обобщающие данные об организационной структуре Белого движения и биографические сведения высших чинов Добровольческой армии и ВСЮР14.
Вопросы, связанные с возникновением и становлением Добровольческой армии, не были обойдены вниманием в исследованиях последних лет, посвященных Белому движению (А.В. Венков, В.Д. Зимина, В.П. Слабодин, СВ. Устинкин, В.П. Федюк)15. Особого упоминания заслуживает монография В.П. Федюка, в которой было обращено внимание на значение 1-го Кубанского похода в формировании самосознания белого добровольчества.
Ряд исторических исследований последнего десятилетия посвящены биографиям активных участников Белого движения. Обстоятельства зарождения Добровольческой армии и 1-го Кубанского похода затрагиваются в работах о жизни и деятельности А.И. Деникина (Г.М. Ипполитов, Д.В. Лехович16). Д.В. Лехович излагает традиционную для эмигрантской литературы героическую версию событий, построенную, главным образом, на воспоминаниях самого Деникина. Более современные и взвешенные взгляды предложены в наиболее полной отечественной биографии А.И. Деникина, принадлежащей перу Г.М. Ипполитова, хотя его оценка 1 -го Кубанского похода как «сплошной цепи неудач» является, на наш взгляд, спорной17.
В исследовательской литературе последнего десятилетия значительное внимание уделялось анализу роли офицерского корпуса в становлении Белого движения и, вообще, судьбе офицерства в годы революции и Гражданской войны18. Большой фактический материал собран в трудах СВ. Волкова, признанного специалиста в области истории российского офицерского корпуса. Вопросы социального состава Добровольческой армии Ф в начальный период ее существования затрагивалась В.Ж. Цветковым в книге, посвященной проблеме комплектования Белых армий юга России . Оба исследователя считают себя наследниками традиций Белого движения, трактуя участие офицерства в Гражданской войне как пример патриотического служения.
Иной концепции придерживается P.M. Абинякин, исследующий социально-психологический облик и мировоззрение добровольческого офицерства. Он доказывает, что в условиях Гражданской войны произошло ( быстрое вырождение этой группы в специфическое маргинальное сообщество20.
Таким образом, несмотря на то, что тема возникновения Добровольческой армии и 1-го Кубанского похода была затронута в той или иной степени в работах по истории Гражданской войны, предпосылки, ход, значение и последствия этого военно-политического события до настоящего момента не получили должного освещения в отечественной историографии. В работах по историографии Гражданской войны последних лет обоснованно указывается, что многочисленные публикации, так или иначе касающиеся (fe этой темы, обращены преимущественно к ряду частных аспектов истории Белого движения . Задачу комплексной разработки этой важной проблемы еще предстоит решать отечественной исторической науке.
Объект исследования - история Гражданской войны на юге России в ее начальный период.
Предмет исследования - 1-й Кубанский поход Добровольческой армии.
Целью настоящего исследования является выяснение роли 1-го Кубанского похода в развитии гражданского конфликта на Северном Кавказе в феврале-апреле 1918 г. и его места в истории Гражданской войны, а также его значения как одного из начал и идеологических ценностей Белого движения.
В соответствии с объектом, предметом и целью были определены 1,УУ задачи исследования:
установить, каким образом процессы, происходившие в феврале - октябре 1917 г. на фронтах и в русской армии в целом, обусловили возникновение очага военной контрреволюции на юге России и быструю эскалацию гражданского конфликта;
восстановить картину действий Добровольческой армии в 1-м Кубанском походе на основе использования разнообразных источников;
- проанализировать деятельность вождей Добровольческой армии в период (Ц, ее формирования и 1-го Кубанского похода, их методы по организации комплектования, оснащения и финансирования армии;
исследовать характер взаимоотношений Добровольческой армии и населения территорий, на которых развернулись события 1-го Кубанского похода;
оценить степень влияния событий 1-го Кубанского похода на внутриполитическую обстановку страны весной 1918 г.;
проследить формирование образа 1-го Кубанского похода как идеологической ценности Белого движения и русского зарубежья.
(и Хронологические рамки исследования охватывают период от основания «Алексеевской организации» в октябре-ноябре 1917 г. до завершения Добровольческой армией 1-го Кубанского похода в апреле-мае 1918 г. При этом следует отметить, что всестороннее исследование проблемы потребовало обращения к событиям, относящимся, как к более ранним периодам (развитие ситуации в русской армии в 1917 г., кампания по формированию добровольческих частей, корниловское выступление), так и к много более поздним (влияние 1-го Кубанского похода на самосознание белого добровольчества, сохранение его традиций в Белом движении и русской эмиграции).
Методологическую основу исследования составили принципы объективности и историзма, предполагающие непредвзятый подход к анализу изучаемых проблем, критическое отношение к источникам, вынесение суждений в результате анализа совокупности фактов, а также показ явлений в развитии и контексте исторической обстановки. В ходе работы применялись такие общенаучные методы, как логический, классификационный, метод факторного анализа и др. Непосредственно при изложении диссертационного материала использовались как проблемный, так и хронологический подходы. Проблемный подход оказался оптимальным, так как обеспечил всесторонность анализа сложной и многоаспектной исторической обстановки революционного периода, в то же, время хронологический метод, будучи необходим в процессе восстановления событийного ряда, способствовал более полному освещению проблемы. Научная новизна исследования состоит в том, что:
выявлены предпосылки быстрого перерастания гражданского конфликта на юге России в вооруженное противоборство как следствие развития конфронтационных процессов в армии в 1917;
рассмотрено формирование ядра военной контрреволюции России -Добровольческой армии и его кульминации - 1-го Кубанского похода;
- проанализированы действия Добровольческой армии на Дону и Кубани в м январе - апреле 1918 г. как с точки зрения их значения для развития гражданского конфликта в регионе, так и с точки зрения их места в истории Гражданской войны в целом;
исследована военная и политическая деятельность Л.Г. Корнилова на посту командующего Добровольческой армией в период ее формирования и 1-го Кубанского похода;
подвергнут анализу социально-психологический облик добровольцев и его влияние на характер действий Добровольческой армии в период 1-го Кубанского похода;
определена роль 1-го Кубанского похода как фактора самоидентификации белого добровольчества и первой волны русской эмиграции и его влияние на общественную и культурную жизнь русского зарубежья;
- в научный оборот вводится ряд неопубликованных мемуаров и ДО документов штаба Добровольческой армии периода 1-го Кубанского похода, не использовавшихся ранее исследователями.
Источниковой базой исследования являются архивные документы и материалы, документы и материалы, опубликованные в сборниках и различных изданиях, а также многочисленные мемуары и переписка.
Архивные источники могут быть условно разделены на три группы. Для исследования периода возникновения и становления военной контрреволюции большое значение имели материалы Российского у% государственного военно-исторического архива (РГВИА, фонды 2000 главное управление Генерального штаба, 2003 - штаб Верховного главнокомандующего, 2067 - штаб главнокомандующего войсками Юго- Западного фронта, 725 - главное управление военно-учебных заведений) и Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ, фонд 1780 - чрезвычайная комиссия для расследования дела о бывшем верховном главнокомандующем генерале Л.Г. Корнилове и его соучастниках). Документы, хранящиеся в этих фондах, отражают ситуацию в русской армии в 1917 г., а также развернувшуюся кампанию по формированию различного рода добровольческих частей и роль, которую сыграло в ней армейское командование. Фонды нескольких добровольческих частей (РГВИА, фонды 16108 - Стрелковый увечных воинов полк, 15431 - Славянский ударный полк, 8002 - 1-й Георгиевский запасный полк, 14993 - Дивизион смерти Кавказской кавалерийской дивизии) позволяют получить данные о ходе их формирования, личном составе и его настроениях, участии в октябрьских событиях 1917 г., а также дают возможность уточнить ряд обстоятельств присоединения некоторых подобных частей к Добровольческой армии.
Важную роль в работе над исследованием сыграли многочисленные документы штаба Добровольческой армии и некоторых ее частей периода 1-го Кубанского похода, хранящиеся в фондах Российского государственного военного архива (РГВА, фонды 39540 - штаб главно-командующего Русской армией (бывший штаб главнокомандующего Добровольческой армией, штаб главнокомандующего Вооруженным силами на Юге России), 39720 - штаб Добровольческой армии, 39752 - штаб 1-го ударного генерала Корнилова полка). Приказы по армии, приказания частям, донесения командиров, сводки отделов штаба, фрагменты дневника военных действий Корниловского полка помогают восстановить событийный ряд похода и уточнить многие детали, не нашедшие отражения в мемуарных источниках. Сведения о действиях советских войск против Добровольческой армии в период 1-го Кубанского похода имеются в ряде телеграмм, поступивших от революционного командования на Кубани в Народный комиссариат по военным делам (РГВА, фонд 1 - управление делами (бывшая Канцелярия) Народного комиссариата по военным делам).
Не менее значимую группу архивных материалов составляют документы личного происхождения, находящиеся в ГАРФ, часть их до настоящего времени не использовались исследователями. Многие подробности 1-го Кубанского похода нашли отражение в переписке, которую А.И. Деникин вел с бывшими чинами штаба армии в период своей работы над «Очерками русской смуты» (Р-5827 - Деникин А.И.). Своеобразный взгляд на сложности взаимоотношений в верхушке Добровольческой армии в первое время ее существования содержится в некоторых письмах А.С. Лукомского (Р-5829 - Лукомский А.С.). Большую ценность представляют многочисленные неопубликованные воспоминания участников 1-го Кубанского похода Н.Н. Богданова, С.Н. Гернберга, Б. Ильвова, И.Ф. Патронова, С.Н. Ряснянского (Р-5881 - Коллекция отдельных документов эмигрантов). Ряд фондов содержит богатые коллекции публикаций белогвардейской и эмигрантской прессы о 1-м Кубанском походе (Р-5856 - Милюков П.Н., Р-5895 - Харжевский В.Г.). Наконец, значительный интерес для нашего исследования представляют документы, освещающие действия революционных войск против калединского Дона в декабре 1917-январе 1918 гг. (8415-Антонов-Овсеенко В.А.).
Среди использовавшихся в работе опубликованных документов следует выделить, как некоторые акты центральной Советской власти и военного командования, относящиеся к организации вооруженной борьбы с контрреволюцией22, так и разнообразные документы, отражавшие развитие гражданского конфликта на Дону и Кубани, - заявления и декларации местных контрреволюционных правительств и советских органов, директивы и сводки военного командования, материалы местной печати . Публикации документов интересующего нас периода в эмигрантских изданиях являются относительной редкостью, в их числе особого внимания заслуживают денежные документы генерала М.В. Алексеева и его письмо генерал-квартирмейстеру штаба Верховного главнокомандующего генералу М.К. Дитерихсу24.
Своей широкой известностью события, связанные с зарождением Добровольческой армии и 1-м Кубанским походом, обязаны многочисленным мемуарам, выходившим в эмиграции в течение длительного периода. Они также могут быть сгруппированы по ряду признаков. В первую очередь следует отметить воспоминания вождей и видных начальников Добровольческой армии А.П. Богаевского, А.И. Деникина, А.С. Лукомского, А.П. Филимонова . Безусловное лидирующее положение в их числе принадлежит мемуарам А.И.Деникина, которого можно считать автором официальной «добровольческой» версии, исследуемых нами событий, и основателем эмигрантской традиции их изложения. Вторую значительную группу мемуарных материалов составляют работы рядовых офицеров-добровольцев - участников 1-го Кубанского похода - Р.Б. Гуля, В.А. Ларионова, СМ. Пауля, С.Я. Эфрона26. Их свидетельства отличаются множеством весьма ценных деталей и подробностей, не перегружены пафосом и идеологическими конструкциями, свойственными генеральским мемуарам, хотя в целом они также следуют упомянутой традиции. Отдельная своеобразная группа представлена солидными изданиями 1960-70-х гг., посвященными истории наиболее известных частей Добровольческой армии и построенными на воспоминаниях их бывших чинов (В.Е. Павлов, М.Н. Левитова27). Несмотря на стереотипную для эмигрантских воспоминаний предвзятость и односторонность описаний и оценок, данные работы содержат богатый фактический материал. К четвертой группе относятся многочисленные публикации в 1960-70-х гг. в военно-исторических журналах русского зарубежья («Часовой», «Военная быль», «Вестник первопоходника», «Первопоходник» и т.п.). Имевшие, как правило, вид небольших статей или заметок ветеранов-первопоходников, эти воспоминания могут считаться последней волной белых мемуаров в эмигрантской печати и, хотя многие из них возникли по принципу «участия», ценность их для восстановления детальной картины событий также велика.
Мемуары представителей противоположного лагеря, касающиеся исследуемого периода, могут считаться редкостью28. Особое значение для нашего исследования имели воспоминания В.А. Антонова-Овсеенко29, в которых весьма обстоятельное отражение нашел первый период борьбы революционной власти против Центральной Рады и калединского Дона.
В качестве источника использовались, как центральные большевистские («Известия», «Правда»), так и небольшевистские газеты («Заря России», «Новое слово», «Новый луч», «Русские ведомости», «Утро России»). Анализ их публикаций позволил оценить степень информированности российской общественности и властей о событиях зимы весны 1918 г. на Северном Кавказе, а также место, которое Добровольческая армия занимала на фоне проблем, стоявших перед центральной Советской властью.
Практическая значимость диссертации состоит в возможности использования ее материалов в дальнейшей работе над обобщающим исследованием, посвященном возникновению и роли военной контрреволюции в Гражданской войне, а также в подготовке учебных пособий и курсов лекций по отечественной истории и социально-политической истории XX в.
Апробация результатов исследования. Основные результаты исследования изложены в 8 публикациях, а также нашли отражение в выступлениях на научных конференциях, проходивших в Рязани, Санкт-Петербурге, Уфе в 2002-2003 гг.
Структура диссертации. Настоящая работа состоит из введения, трех глав, заключения, примечаний и списка использованных источников и литературы.
Предпосылки формирования Добровольческой армии: добровольческая кампания и Корниловское выступление
Размышляя над тем, насколько быстро в 1917 году в России противостояние общественных сил и группировок перешло из плоскости политической в плоскость военную и что привело к образованию в короткий срок сразу нескольких внутренних фронтов, почему борьба практически с первых дней приобрела самые ожесточенные формы, нельзя не придти к выводу, что одной из важнейших причин и одновременно условием возникновения гражданского конфликта явилось участие страны в мировой войне. Ведение этой войны, ход которой к тому же трудно признать для России успешным, превратилось в «неподъемную» ношу для самодержавия, она же стала самым тяжким наследством доставшимся Временному правительству.
Среди всего комплекса проблем, связанных с войной, одной из сложнейших для новой власти оказалось само по себе наличие громадной армии военного времени. Даже уточнение ее численности явилось в дальнейшем непростой задачей. По подсчетам одного из крупнейших военных специалистов русской эмиграции генерала Н.Н. Головина с начала войны по декабрь 1916 года включительно в ряды армии было призвано 14,7 млн. человек (а до 1 ноября 1917 г. еще 800 тыс. человек)30 при численности кадровой армии до объявления мобилизации в 1914 г. - 1423 тыс. человек31.
Громадные изменения претерпел в годы войны и офицерский корпус. Согласно подсчетам крупнейшего отечественного исследователя истории русского офицерства СВ. Волкова, на начало войны русская армия насчитывала свыше 40 тыс. офицеров, еще около 40 тыс. было призвано по мобилизации. После начала войны военные училища перешли на сокращенный курс обучения (3-4 месяца, специальные - полгода), и их выпускники как офицеры военного времени производились не в подпоручики, а в прапорщики; с декабря 1914 г. так выпускались все V офицеры. Кроме того, было открыто более 40 школ прапорщиков с таким же сроком обучения. Наконец, свыше 30 тыс. человек были произведены непосредственно из вольноопределяющихся (лиц с правами на производство по гражданскому образованию) и унтер-офицеров и солдат за боевые отличия. В общей сложности за войну было произведено в офицеры около 220 тыс. человек, то есть за три с лишним года больше, чем за всю историю русской армии до мировой войны По оценке СВ. Волкова численность офицерского корпуса накануне
Февральской революции составляла 276 тысяч человек, что включает 13 тысяч находившихся в плену и 21-27 тысяч не вернувшихся в строй по тяжести ранений. В Действующей армии на 1 января 1917 г. находилось 146 тысяч офицеров и 48 тысяч чиновников, то есть не менее 70 % от числа всех состоявших в строю. При этом число кадровых офицеров в этой массе было ничтожным, так как с начала войны офицерский корпус сменился на 7/8 (в пехотных частях сменилось от 300 до 500% офицеров, в кавалерии и артиллерии - от 15 до 40 %)33. 4S С учетом понесенных потерь на начало 1917 г. под ружьем находилось 9,45 млн. человек, в том числе в действующей армии 6,9 млн34. Следует сказать, что осуществление контроля над армией так и осталось для Временного правительства задачей в полной мере не разрешенной.
Отступление из Ростова
Решение об отступлении из Ростова было трудным по многим причинам. Добровольческое командование, лишенное военной инициативы и не владевшее достаточной информацией, не вполне представляло характер предстоящего похода. Его цели также не были определены, кроме одной -ясной и очевидной - спасти армию от неминуемого разгрома и уничтожения в окруженном по существу городе. Излишним было бы говорить о том, что каких-либо специальных мероприятий по подготовке к дальнему походу, командованием не предпринималось. Они и не могли быть совершены, если учесть, что приказ об оставлении Ростова был отдан за несколько часов до выступления, при этом формирования были разбросаны по всему городу, а иные находились на позициях. Не меньшую проблему представляли лазареты, где находились сотни раненых и больных добровольцев, далеко не всех из них можно было взять с собой. Однако в создавшейся обстановке отступлению из Ростова уже не было приемлемой альтернативы. (т; Поздно вечером 9 (22) февраля Добровольческая армия оставляла
Ростов. Арьергардом по Большой Садовой в направлении Нахичевани прошел 1-й Офицерский батальон, удерживавший до этого позиции на железнодорожном вокзале. Воспоминания участников событий сохранили облик добровольцев, выступающих в поход. «Мы в шинелях, с винтовками, патронташами, с мешками на спинах...»234 «Офицерские шинели, штатские пальто, гимназические фуражки; в сапогах, валенках, опорках...» «С собою сумка, где одна пара белья, винтовка, сто двадцать патронов, наган. Вот и все имущество» . Импровизированные попытки снабдить части, людей, самих себя хотя бы в последний момент самым необходимым неминуемо принимали характер лихих реквизиций, которые принято было называть мобилизациями. Предметом мобилизации могло оказаться все что угодно: пара белья, лошади пожарной команды, шоколад из станционного буфета237.
Покинуть свою резиденцию на Пушкинской улице готовился и штаб главнокомандующего. Впервые за все время, проведенное на Дону, Корнилов предстал в военной форме с генеральскими погонами . С условностями последних месяцев было покончено. «Хмурые, подавленные, собрались в вестибюле Парамоновского дома чины армейского штаба, вооруженные винтовками и карабинами, построились в колонну и в предшествии Корнилова двинулись пешком по пустым, словно вымершим, улицам на соединение с главными силами... Мы шли молча, каждый замкнувшись в \) свои тяжелые думы. Куда мы идем, что ждет нас впереди »239 Впрочем, здесь же для характеристики того тревожного момента А.И. Деникин находит образы сколь романтичные столь и спорные: «Уходили от темной ночи и духовного рабства в безвестные скитания... - За синей птицей.»240 Сборным пунктом для отходящих частей были определены располагавшиеся в Лазаретном городке казармы Студенческого батальона генерала А.А. Боровского. Около 23 часов колонна войск с большим обозом тронулась в восточном направлении, к станице Аксайской. Первоначально в 7 v армейской колонне и в обозе было немало автомобилей, но все они были испорчены и брошены на переходе к Аксайской, который занял более четырех часов (24 версты). Дорогой колонну продолжали нагонять отставшие добровольцы и штатские лица пожелавшие отправиться с армией. Точно так же присоединился к ней генерал А.П. Богаевский с офицерами своего штаба, чей автомобиль безнадежно застрял в глубоком снегу241.
Военно-политические итоги 1-го Кубанского похода
Оценка итогов 1-го Кубанского похода как значительного эпизода начального периода Гражданской войны в полной мере отражает различия взглядов и позиций, которыми в течение десятков лет отличались советская и белоэмигрантская историография. Причины такого несовпадения в данном случае оказались обусловлены не только разницей идеологических установок советских и эмигрантских авторов. Несопоставимыми в реальности были значение похода для делавшего первые шаги белого движения, с одной стороны, и его итоги на фоне тех бурных событий, которые переживала страна весной 1918 г., с другой.
Общеизвестно краткое резюме, приводимое А.И. Деникиным. Оно включает лишь самые общие данные и не содержит каких-либо выводов: «Армия выступила 9 февраля и вернулась 30 апреля, пробыв в походе 80 дней. Прошла по основному маршруту 1050 верст. Из 80 дней - 44 вела бои. Вышла в составе 4 тысяч, вернулась в составе 5 тысяч, пополненная кубанцами. Начала поход с 600-700 снарядами, имея по 150-200 патронов на человека; вернулась почти с тем же; все снабжение для ведения войны добывалось ценой крови. В кубанских степях оставила могилы вождя и до 400 начальников и воинов; вывезла более полутора тысяч раненых...»469 В дальнейшем, характерной чертой «белых» мемуаров о 1-м Кубанском походе стало отсутствие каких-либо претензий на серьезный анализ. На первый план традиционно выступал героический пафос описываемых событий. В качестве результата антибольшевистской борьбы весной 1918 г. на юге России обычно подчеркивалось расширение ее масштабов, при этом известная роль Добровольческой армии в ней лишь подразумевалась, но никоим образом не исследовалась. Едва ли не единственное масштабное исследование, лишенное мемуарного компонента, «Российская контрреволюция в 1917 -1918 годах» принадлежит крупнейшему военному специалисту русского зарубежья генералу Н.Н. Головину. От многочисленных работ, появившихся в эмиграции, ее отличает ряд неординарных оценок, несвободных, впрочем, от личных пристрастий автора.
Несмотря на обилие публикаций о 1-м Кубанском походе, вышедших за рубежом, первенство в аналитической разработке этой традиционно «белой» темы все же принадлежит советским историкам. Известный военный историк Н.Е. Какурин, еще в 20-е годы рассматривавший в своих работах 1-й Кубанский поход как самостоятельный эпизод начального периода Гражданской войны, предложил выводы, дающие методологическую основу для изучения его итогов. «По существу и по форме выполнения корниловский поход явился партизанским набегом, военное значение которого было бы само по себе ничтожно, если бы не обстоятельства, которые спасли Добровольческую армию от окончательного разгрома. Обстоятельствами этими являлись: сдвиг в настроениях казачьей массы на Кубани и приближение волны германской оккупации с запада, что отвлекло внимание советского командования. В силу этих обстоятельств остатки Добровольческой армии сделались стержнем, вокруг которого начали нарастать и формироваться контрреволюционные образования Северного Кавказа, выросшие в дальнейшем в течение лета 1918 г. уже в настоящую армию»470. Выводы Н.Е. Какурина представляются нам наиболее удачными, так как с одной стороны, автор дает оценку похода в контексте развития гражданского конфликта на Северном Кавказе весной 1918 г., с другой -определяет его значение с позиции истории Гражданской войны в целом.
