Пасхальный праздник в повседневной жизни Петербурга и Москвы в конце XIX - начале XX века Рогожина Наталья Дмитриевна

Содержание к диссертации

Введение

ГЛАВА I. КАНУН ПРАЗДНИКА И САМ ПРАЗДНИК. ПРОБЛЕМА СВЕТСКОГО ДОСУГА 41

1. Вербный базар 41

2. Предпраздничные хлопоты 49

3. Развлечения на страстной неделе 52

4. Домой на праздник 58

5. Пасха 60

6. Праздничный отдых и развлечения 74

ГЛАВА II. РАЗНЫЕ ТИПЫ БЛАГОЧЕСТИЯ 92

1. Как к Пасхе готовились 92

2. Как праздновали (Пасха в Петербурге) 102

3. Что изменилось 108

ГЛАВА III . ПАСХАЛЬНАЯ МОСКВА 112

ГЛАВА IV. ПРОБЛЕМЫ ПРАВОПОРЯДКА 128

ГЛАВА V. ТОРГОВОЕ ОБЕСПЕЧЕНИЕ ПРАЗДНИКА 137

ГЛАВА VI. ОФИЦИАЛЬНАЯ ПРОПАГАНДА ПРАЗДНИКА В ПРЕССЕ. 151

1. ТОНАЛЬНОСТЬ И АКЦЕНТЫ 151

2. ИМПЕРАТОРСКАЯ ПАСХА 169

3. Символы ПАСХИ 178

4. БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТЬ 188

ГЛАВА VII. ПАСХАЛЬНЫЙ ПРАЗДНИК И ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ СИТУАЦИЯ В СТРАНЕ ПОСЛЕ 1905 ГОДА 193

ЗАКЛЮЧЕНИЕ 206

ИСТОЧНИКИ 213

ЛИТЕРАТУРА 219

ИЛЛЮСТРАЦИИ 226

• Вербный базар
• Как к Пасхе готовились
• . ПАСХАЛЬНАЯ МОСКВА

Введение к работе

Роль православия в легитимации самодержавной российской государственности традиционно была исключительно высокой. Поэтому представляется закономерным обращение верховной власти к использованию элементов церковной жизни в официальной государственной идеологии и пропаганде. Если же принять во внимание, что в православной Российской империи церковная жизнь тесно переплеталась с жизнью общественной и семейной, в которой праздники играли исключительно важную роль, то представляется закономерной предпринятая самодержавием в конце XIX -начале XX века попытка придать новое - политически значимое и социально-ориентированное - значение главному празднику православных христиан — Пасхе.

Собственно говоря, на событии, вспоминаемом в Пасху, зиждется весь смысл христианства. Ни в какой другой религии не празднуют то, что исповедуемый бог есть на самом деле Бог . Пасха — праздник сбывшихся пророчеств, любви, жизни, воскресения, прощения грехов и обновления. Это праздников праздник и торжество из торжеств, как поют православные христиане в Светлую ночь. Так или иначе, он занимал определенное место в жизни практически любого человека в дореволюционной России. Этот праздник был всенародным, имел не только сугубо религиозную и обрядовую сторону, «но и вполне светские традиции, соблюдавшиеся в городской среде и заметно отличавшиеся от деревенских» .

По словам апостола Павла, «если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера наша» (1 Кор. 15:14). См. об этом: Значение воскресения Христова для нашей нравственной жизни (Размышления по поводу св. Пасхи) // Христианское чтение. 1900. №4.

² Орлова В. Празднование Пасхи в городах России в начале XX в. // Кредо. Тамбов. 1994. №2.

Любой праздник, и Пасха в том числе, кроме идейной смысловой своей нагрузки, которая в религиозном торжестве бесспорно доминирует, содержит в себе и досуговый компонент. Сам же по себе досуг занимает особое место среди российских ценностей. Он является частью традиционной русской культуры и в последнее время все чаще оказывается объектом исследовательского внимания. Впервые как предмет изучения досуг появился в поле зрения культурологов . И это не случайно, еще И. Хейзинга в начале XX в. обратил внимание на связь досуга и культуры. Нидерландский исследователь показал, что любая культура первоначально разыгрывается⁴, иными словами, культурные ценности на начальном своем этапе возникают в формах досуга, а сфера культуры - это сфера отдыха. Следовательно, «досуг культуротворен» и поэтому не может не представлять научного интереса⁵.

В настоящем исследовании рассматривается, как происходило празднование Пасхи в Петербурге и Москве в период с 1881 года по 1914 год. Выбор такого временного промежутка обусловлен следующими обстоятельствами. С воцарения в 1881 г. Александра III начинается кардинальная трансформация образа самодержавия и соответствующих этому образу презентаций. Прежде - начиная с Петра I и до Александра II -официальная государственная идеология, несмотря на сохранение в этот период роли Православной церкви как важнейшего государственного института, ориентировалась на секулярные ценности, присущие европейскому абсолютизму. Теперь политическим идеалом становилась Московская Русь XVII века со свойственными ей представлениями о

Каргин А. С, Хренов Н. А. Традиционные досуговые ценности в их исторических и современных формах функционирования // Сохранение и возрождение фольклорных традиций. Традиционные формы досуга. История и современность. Вып. 7. М., 1996. С. 10 -11.

⁴ Хейзинга Й. Homo Ludens II Хейзинга И. Homo Ludens. В тени завтрашнего дня. М.,
2004. С. 84, 278.

⁵ Каргин А. С, Хренов Н. А. Там же; Кожевников С. Б. Аксиология повседневности.
Краснодар, 2003. С. 224; Немиро О. В. Праздничный город: искусство оформления
праздников. История и современность. Л., 1987. С. 9.

5 сакральном характере верховной власти и, следовательно, об особой роли православия и Православной церкви в деле легитимации самодержавия.

Как утверждает Ричард Уортман, символом религиозной добродетели власти, по замыслу первого российского императора, стал св. Александр Невский, в результате канонизации которого появился образ воинственного святого князя, а не монаха. Этот образ, по словам исследователя, стал соответствовать образу самого Петра, и военным заслугам с этих пор «придавалось большее значение, чем благочестию» . Во все последующие царствования такая символика и такой «сценарий»⁷ повторялись и развивались. Ко второй половине XIX века у русского императора был образ космополитичного, в первую очередь европейского, монарха⁸. Но Александр III не захотел соответствовать этому образу. По мнению Уортмана, это произошло из-за сильного влияния матери Александра, императрицы Марии Александровны, которая привила сыну глубокую религиозность⁹.

Подобная же установка - даже в еще более усиленном виде - была характерна и для эпохи Николая II. Святых за время царствования последнего российского императора было канонизировано больше, чем за все предыдущее послепетровское время. Знаковой фигурой здесь можно назвать канонизированного по воле императора преп. Серафима Саровского. Скромный инок, живший в лесу и молившийся на камне, стал полной противоположностью св. Александру Невскому. Конечно, ни Александр III, ни даже Николай II не собирались возвращать церкви все утраченные ею в послепетровскую эпоху полномочия, но вопрос престижа православной веры получил по их воле особую важность.

Проблема совершенствования общественного благочестия в новой системе политических ценностей приобретала особое значение и становилась одним из важнейших объектов внимания со стороны официальной

⁶ Ричард С. Уортман. Сценарии власти: Мифы и церемонии русской монархии. М., 2004.
Т. 1.С. 95.

⁷ Термин Р. Уортмана. См.: Там же. С. 17 — 28.

⁸ Там же. С. 185-191.

⁹ Там же. Т. 2. С. 249.

идеологии. Отсюда - дальнейшая политизация православия, которое и прежде было предельно политизировано как одна из несущих конструкций государственной идентичности. Результатом этой политизации становилось заметное усиление в самодержавных ритуалах церковных компонентов, а также обратное явление - идеологизация непосредственно самой церковной жизни, в частности ее кульминационных моментов - праздников, и особенно главного праздника православных христиан - Пасхи.

Конечный рубеж исследования - начало Первой мировой войны, которая существенно повлияла на сложившуюся культуру городской повседневности и традицию празднования Пасхи в обеих столицах Российской империи. Поэтому продление исследования и на эпоху 1914— 1917 годов, то есть вплоть до Февральской революции, потребовало бы совершенно иного проблемного рубрикатора, в результате чего была бы нарушена цельность рассматриваемого материала.

Таким образом, предметом работы является роль церковных праздников и традиций в повседневной жизни и менталитете жителей крупных городов Российской империи в конце XIX - начале XX века.

Тогда объектом исследования становятся особенности празднования Пасхи в Петербурге и Москве, а также специфика восприятия этого празднования в различных социальных группах, проживавших в названных городах в рассматриваемый период. То есть фактически исследуемый объект состоит из двух уровней. Первый уровень — это непосредственно сама содержательная сторона обычаев, перешедших из традиционной культуры в культуру городскую и подвергнувшихся в пореформенный период трансформации под воздействием развития научно-технического прогресса и капиталистических отношений. Второй уровень — это отражение процессов и феноменов первого уровня в общественном сознании жителей обоих мегаполисов вообще, а также основных социальных групп, составлявших их население, в частности.

Целью работы является выявление и анализ традиций и особенностей празднования Пасхи в разных слоях общества Петербурга и Москвы в конце XIX - начале XX века и интерпретация характерных способов восприятия этого торжества основными столичными социальными группами.

Задачи работы обусловлены ее предметом и подчинены ее цели. Они состоят в рассмотрении и реконструкции порядка и последовательности традиционных мероприятий, связанных с празднованием Пасхи в Петербурге и Москве. Среди задач исследования - определение взаимоотношений между формальными общепринятыми церковными мероприятиями и укоренившимися общественными обычаями, соотнесение официальной идеологии кульминационного события христианского календаря с проявлениями низовой культуры, выяснение эффективности дидактического содержания торжества и его пропагандистского обеспечения (главным образом в периодической печати) на фоне усиливающейся в рассматриваемый период секуляризации городского населения России. Отдельно рассматривается специфика празднования Пасхи в Петербурге и Москве по той причине, что в контексте нового - допетровского - образа российского самодержавия роль первопрестольной в презентациях верховной власти существенно возросла. Также освещаются проблемы соблюдения правопорядка в течение пасхальных дней и организации торгового обеспечения праздничной торговли. Наконец, рассматриваются новшества, привнесенные в празднование Пасхи после первой русской революции на фоне проводившихся в Российской империи политических реформ.

Источники

Источником по заявленной теме может послужить самый разный материал. В качестве основных источников мы остановимся на прессе, а так же привлечем по мере возможности мемуаристику и художественную литературу, которая носит характер воспоминания о том времени. Эти воспоминания могут облекаться в художественную форму, а ситуации и

8 герои - часто вымышленные, но общая атмосфера праздника, его чувства и бытовые подробности рассказывают нам о Пасхе XIX - начала XX вв.

1. Пресса. Данная работа будет основана на газетах и журналах, издававшихся в Санкт-Петербурге и Москве в период 1881-1914 гг. При этом мы используем материалы самой разной прессы: как ориентированной на широкий круг читателей разных политических взглядов, так и специфической. Это юмористические, детские, женские, духовные журналы. Просматривать мы будем все издания, и основной интерес для нас представляют те из них, которые дают праздничный материал. При работе с ними для нас решающим фактором будет степень реакции изданий на культурную и бытовую сторону жизни общества, и, конечно, наличие публикаций, приуроченных к празднику Пасхи.

Более всего календарного материала публиковалось в консервативных, лояльных режиму изданиях и аполитичной периодике для домашнего чтения, именно там есть заметки, фельетоны и рассказы о том, как именно встречали Пасху столичные обыватели. В силу соответствия интересам власти первых и при слабой политизированности вторых церковное торжество выходило на первое место в этих изданиях. Но это совершенно не значит, что мы не будем привлекать либеральные и оппозиционные печатные органы. Как уже было отмечено, основной критерий при отборе - праздничные публикации. При работе с дореволюционной прессой мы будем в первую очередь обращать внимание на следующие факторы:

1) Взаимосвязь между идеологической направленностью и тем, куда обращено внимание каждого издания. В официозных, полуофициозных и консервативных изданиях, например, в «Санкт-Петербургских ведомостях», «Гражданине», «Новом времени», «Московских ведомостях», «Наблюдателе», «России» в основном говорили о царском и народном благочестии, об общественном отдыхе и досуге. В центре их внимания — сам праздник, его церковность и его светскость. Достаточно подробно сообщалось о гуляниях, официальных торжествах, мерах безопасности,

9 продовольственной ситуации и об официальных кампаниях, например, по борьбе с пьянством. К этой же группе отнесем и религиозные периодические издания - это «Воскресные беседы», «Воскресный день», «Душеполезное чтение», «Кормчий», «Пастырский собеседник», «Православное обозрение», «Православный благовестник», «Русский паломник», «Христианское чтение», «Чтение в обществе любителей духовного просвещения», т. к. они, в подавляющем большинстве, консервативны. В них мы прочитаем проповеди (в большинстве своем не злободневные), записки священников и паломников о пасхальной радости.

Либеральные издания - такие, как «Биржевые» и «Русские ведомости», «Утро России» - основное свое внимание уделяли проблеме правопорядка и торговли. К этой же группе отнесем и «информационные газеты» — это «Курьер» и «Новости дня». После 1905 года в них можно увидеть восторженные ноты появившейся надежды на либеральные преобразования, в частности, проводились символические аналогии между Воскресением Христовым и «грядущим» воскресением России. Так же для этих изданий характерна критика существующих порядков и некоторая сатира. Подчеркнем — именно некоторая сатира, так как общий тон пасхальных публикаций проникнут если не верой, то почтением к Пасхе.

Сюда же можно отнести и юмористические журналы. Даже пасхальные материалы там очень часто с политическим подтекстом. И если в «Стрекозе» и «Развлечении» шутки, в целом, не скабрезные и легкие, и высмеивались там в основном нелепые ситуации во время праздничных визитов, переедание в первый день Пасхи, конфузы с подарками, дамами и выпивкой, а политики до 1905 г. практически не было, то в «Будильнике» и «Осколках» все совсем не так. Там очень много сарказма и пошлости в тех же визитных анекдотах¹⁰. Множество политических карикатур на тему Пасхи. Очень часто использовалась аллегория с пасхальными яйцами, которые символизировали те нелицеприятные «подарки», которые людям приготовило правительство.

¹⁰ Типичная шутка: «На Пасхе и жену целовать приходится!» // Будильник. 1889. № 14.

10 После событий первой русской революции и в «Сатириконе» (раньше назывался «Стрекоза»), и в «Развлечении», и, конечно же, в «Будильнике» на первый план даже в праздничных номерах вышли политические баталии, шутки везде стали более жесткими и количество пасхальных материалов сократилось.

Оппозиционные газеты, например, «Путь правды», дают обильный материал критического характера, а нередко и антипасхального. По всей видимости, религиозные вопросы считались в редакциях этих газет маловажными и даже отвлекающими от политических дел, поэтому данные издания мало реагируют на церковные праздники, основное их внимание направлялось на революционную борьбу и на преодоление сопряженных с ней трудностей. И такие газеты, как «Искра», «Рабочая мысль», «Революционная Россия» и т.д. практически не публиковали интересующего нас материала.

2) Преимущественный характер публикаций на пасхальную тему. Прежде всего, хроника — большинство изданий так или иначе сообщали о Пасхе. Но «Санкт-Петербургским ведомостям», «Русским ведомостям» и «Биржевым ведомостям» это характерно в большей степени: информационная хроника там занимала основное место. В «Новом времени», «Гражданине», и в меньшей степени в «Московских ведомостях» и «Наблюдателе» все самое важное о Пасхе можно прочитать в передовицах. А также очень интересны и крайне информативны «Малая хроника» «Нового времени» и «Дневник» «Гражданина». В «Новом времени», «Московских ведомостях», «Биржевых ведомостях» и «Санкт-Петербургских ведомостях» также большое количество фельетонов на пасхальную тему.

Что же касается аполитичных журналов, то здесь несколько иная картина. Для нас представляют основной интерес массовые издания, ориентированные на домашнее чтение, т. к. именно там публиковались зарисовки в прямом и переносном смысле о том, как именно городское население праздновало Пасху (в либерально-народническом журнале «Мир

Божий», например, календарный материал крайне скуп). Их реакция на праздник - это иллюстрации и комментарии к ним, рассказы и стихи, реже появлялись небольшие заметки. И это, в основном, в лояльных режиму журналах (таких, как «Нива», «Родина», «Север», «Огонек», «Живописное обозрение», «Всемирная иллюстрация»).

К группе аполитичных изданий отнесем также женские и детские журналы - это «Журнал для женщин», «Мир женщины», «Детский отдых», «Задушевное слово», «Мирок», «Путеводный огонек», «Родник», «Светлячок». Там нет никаких политических материалов, а вот пасхальных -множество. Для детей это в основном стихи и рассказы, иногда пасхальные игры. Для дам, как не сложно догадаться, печатали рецепты, новости последней моды, примеры подарков, актуальные в каждом сезоне.

3) Особенность работы с этим источником. Пресса отражает повседневную жизнь общества, и подчас больше внимания там уделяется деталям, нежели главному. Но если собрать весь спектр хроник, редакторских статей, заметок обозревателей и фельетонов воедино, начинает вырисовываться картина жизни общества. С каждым из этих материалов надо работать отдельно. В редакторской статье следует всегда иметь в виду личность самого редактора, фельетоны и заметки важны своими подмеченными, увиденными и «зарисованными» картинками столичной жизни. Ну, а хроника - это чаще всего не то, что общество хотело узнать, а то, что общество должно было знать с точки зрения издания.

2. Мемуары. Для полноты картины мы попытались привлечь воспоминания людей разных слоев общества. Высший свет представлен

мемуарными зарисовками князей С. Голицына и Е. Трубецкого ,

1 "3

воспоминаниями В. Ф. Джунковского . Первые два - это очень личные воспоминания. Философские размышления кн. Трубецкого относятся уже к

¹' Голицын С. Вслед за Иваном Великим. Воспоминания // Памятники отечества. 1997. № 1 (37).

¹² Трубецкой Е. Н. Смысл жизни. М., 1994.

¹³ Воспоминания Джунковского за 1898 - 1904 гг. ГА РФ. Ф. № 826. Оп № 1. Д. № 45.

12 революционному времени, описывают всеобщий нравственный упадок этого нелегкого периода русской истории, непростое отношение к религии- и церкви в целом. Воспоминания кн. Голицына - коротенький набросок о встрече Пасхи маленьким мальчиком. Трогательно описано замирание детского^ сердца- и радостный восторг, а семейные пасхальные традиции служат фоном рассказа.

Записи В. Ф. Джунковского как человека, приближенного к императору, интересны для нас своими подробностями пребывания царя- в Москве на Пасху. Автора описал организацию этих торжеств, а также уделил внимание религиозному настрою государя,- его набожности.

О' праздновании Пасхи купеческим» сословием - воспоминания Е. Андреевой-Бальмонт и Н. А. Лейкина¹⁴. Здесь дается подробнейшее описание купеческих* традиций, связанных с Пасхой. Купечество - одна из самых консервативных и набожных (во^ всяком случае - демонстративно) групп населения дореволюционной России. Это напрямую было связано с их профессиональной деятельностью. Купец прежде всего должен был быть человеком солидным и надежным. Купеческое слово не должно ни в коем случае подвергаться сомнению, иначе он не сможет вести дела*. Имидж глубоко верующего человека, старался иметь каждый купец. Е. Андреева-Бальмонт и Н. Лейкин, выросшие в купеческих семьях, описали в. своих воспоминаниях основательную подготовку к-празднику, в которой одинаково сильно; были заняты и хозяева дома, и многочисленные домочадцы: тщательная' уборка всех помещений, приготовление пасхального стола, посещение заутрени, разговление, прием гостей, и исключительно

Лейкин Н. А. в его воспоминаниях и переписке. СПб., 1907. Строго говоря эти воспоминания не подходят для нашего исследования по хронологическому признаку, т. к. автор описывает в них свое детство, прошедшее в первой половине XIX в. Одако, следует принять во внимание тот факт, что купеческое сословие было самым консервативным в русском обществе, и семейная обстановка, представленная- Н. А. Лейкиным, принципиально не отличается от традиций купеческих семей более позднего периода, например, семьи Е. К. Андреевой-Бальмонт.

13 купеческие традиции, например, привоз на светлой неделе Иверской иконы для особого молебна на дому .

Пасха в среде творческой интеллигенции описана в воспоминаниях А. Бенуа, М. Добужинского¹⁶. Тема праздника здесь так же затрагивается в описаниях детства и детских впечатлений. Художникам больше всего запомнились пасхальные гуляния с их горками, качелями, балаганами и Петрушкой. Мемуаристы дают невероятно красочные описания столичных забав простонародья, рассказывают об известных артистах, их номерах и декорациях. Праздники «на балаганах» остались для них ярким театральным, переживанием детства. А. Н. Бенуа так же высказывает собственное мнение о возможных причинах исчезновения балаганных развлечений¹⁷. Непосредственно о гуляниях очень информативны воспоминания А. Я. Алексеева-Яковлева, столичного антрепренера. К сожалению, они лишены яркости и красочности в отличие от остальных рассказов о балаганных представлениях. Но это, на наш взгляд, объясняется тем, что в данном случае — это мемуары о профессиональной деятельности; а не о развлечении детства. А. Я. Алексеев-Яковлев рассказал о том, как организовывались и ставились спектакли в балаганах, об известных артистах (например, клоунах А. Л. Дурове и К. А. Варламове), какие были особенности и сложности в этом деле¹⁸. Примерно такая же информация содержится в воспоминаниях еще одного,артиста того времени — Ф. И. Шаляпина — о том, какими были правила концертных выступлений на Пасху и какие здесь поджидали трудности. Но, в отличие от Алексеева-Яковлева (а оба эти деятеля искусства выросли в простых семьях), праздник Воскресения Христова, а точнее его

Андреева-Бальмонт Е. К. Воспоминания. М., 1997. С. 115-117.

¹⁶ Добужинский М. В. Воспоминания. М., 1987.

¹⁷ Бенуа А. Н. Мои воспоминания. В 5 кн. М., 1990. Кн. 1. С. 296 - 297.

¹⁸ Русские народные гулянья. По рассказам А. Я. Алексея-Яковлева, в записи и обработке
Евг. Кузнецова. Л. - М., 1948.

14 богослужение, остался в памяти Шаляпина еще и сильным музыкальным переживанием детства .

В воспоминаниях столичного простого люда доминируют бытовые стороны праздника. Это достаточно подробные описания жизни рабочих и простых артистов во время Великого поста²⁰, гуляний на вербах и на Светлой неделе²¹, пасхальной распродажи - так называемой «дешевки»²², пасхальной ночи в столице , ну и, конечно же, обилия работы в предпраздничные дни: мастерские были просто завалены заказами на новое платье, приданое к свадьбам, предстоящим на Красной горке, праздничное угощение, подарки и

Мемуары духовенства не выделяются ничем особенным для нашего исследования. Там, конечно же, тоже есть детские воспоминания о празднике в семье, они практически не отличаются от остальных: та же трогательность, детский восторг, искренность . Но во взрослом возрасте этим людям запомнились больше какие-то моменты и детали богослужения, гуляния же и вообще бытовая сторона праздника - в меньшей степени, что и понятно²⁶. В этой связи также стоит упомянуть о записках С. М. Соловьева. Выросший в семье духовенства в первой половине XIX в., он оставил очень яркое и

Шаляпин Ф. И. Маска и душа: Мои сорок лет на театрах // Шаляпин Ф. И. Страницы из моей жизни. М., 1990. С. 239.

²⁰ Белоусов И. А. Ушедшая Москва // Московская старина: Воспоминания москвичей
прошлого столетия. М., 1989. С. 347 — 350; Телешов Н. Д. Москва прежде // Там же. С.
450.

²¹ Богатырев П. И. Московская старина // Там же. С. 170; Слонов И. А. Из жизни торговой
Москвы // Там же. С. 240 - 242; Белоусов И. А. Там же. С. 356, 370; Засосов В. А., Пызин
В. И. Из жизни Петербурга 1890 - 1910-х гг.: Записки очевидцев. Л., 1991. С. 126 - 128;
Гиляровский В. А. Москва и Москвичи. Очерки старомосковского быта. М., 1935.

²² Слонов И. А. Там же.

²³ Ключева М. И. Страницы из жизни Санкт-Петербурга. 1880 - 1910. // Невский арив:
Историко-краеведческий сборник. СПб., 1997. Вып. 3. С. 191 - 192; Засосов В. А., Пызин
В. И. Там же. С. 85 - 86.

²⁴ Белоусов И. А. Там же. С. 344; Ключева М. И. Там же. С. 186.

²⁵ Булгаков С. Н., прот. Автобиографические заметки. Дневники. Статьи. Орел, 1998. С.
14; Митрополит Вениамин (Федченков). На рубеже двух эпох. М., 1994. С. 108 - 109.

²⁶ Арсений (Стадницкий)., митр. Дневник. Т. 1: 1880 - 1901. По материалам ГА РФ. М.,
2006. С. 242, 244. - О говений и пленительности и трогательности служб страстной
седмицы; Праведное житие и апостольские труды святителя Николая, архиепископа
японского. По его своеручным записям. Ч. 1,2. СПб., 1996.

15 своеобразное описание их быта, а так же причин незавидного положения простых священников в обществе, во многом предвосхитив те проблемы взаимного непонимания и неприятия, с которыми столкнулись духовенство и интеллигенция в конце XIX в .

К этому разделу стоит отнести и заметки С. Ф. Светлова. Этот простой петербургский чиновник решил написать не мемуары, а, занявшись этим в 1892 г., описать столичную жизнь со всех сторон такой, какая она была на тот момент времени. В предисловии к своему труду автор объяснил это очень просто: «Будучи любителем бытовой истории, я хочу сослужить маленькую ей службу и оказать пособие тому лицу, который впоследствии, быть может, вздумает описывать быт нашего времени, т. е. последнего десятилетия XIX в. <...> Цель моя - показать как жили обыватели русской столицы в исходе XIX в., показать те мелочи жизни, которые, быть может, не оставят по себе следа и умрут вместе с нами» . В этих записках действительно сделана попытка описать все бытовые аспекты петербургской жизни, также приведено множество уточняющих рисунков тех вещей и деталей, о которых идет речь (например, нарисован вагон трамвая с империалом и с объяснением того, как можно было за меньшую плату проехать на крыше).

Начинаются заметки с церковной жизни. Автор говорит о религиозном подъеме последних лет, подробно описываются традиции, церковные обряды и праздники. О Пасхе, разумеется, говорится отдельно и достаточно подробно: о всесторонней подготовке, походе в храм (тут отмечается, что в эту ночь церковь посещало абсолютное большинство - отсюда многочисленные нарушения норм поведения во время богослужения, -приходили и те люди, которые просто не привыкли, не хотели и не умели

Соловьев С. М. Записки для детей моих, а если можно, и для других // Соловьев С. М. Собрание сочинений. В 3 томах. Т. 1. Ростов н/Д., 1997.

²⁸ Светлов С. Ф. Петербургская жизнь в конце XIX столетия (в 1892 году). СПб., 1998. С. 11. Надо отметить, что интерес к бытовым сторонам заурядной обывательской жизни был достаточно высок в столичном обществе еще с середины XIX в. См.: Сухих И. Н. Петербургские типы: Гоголь, Григорович и другие... // Заметки петербургского зеваки: Очерки. СПб., 2007. С. 7 - 11.

соблюдать правила поведения в храме), затем описаны разговенье, походы в

гости и прием их, подарки и т. д . Надо отметить, что своей цели С. Ф. Светлов достиг: его заметки действительно всесторонне и подробно рассказывают и показывают жизнь столичного обывателя того времени.

3. Художественная литература. Для нашего исследования мы возьмем, прежде всего, произведения-воспоминания, самое яркое и информативное из которых - роман И. С. Шмелева «Лето Господне»³⁰. Он был создан в эмиграции в Париже на рубеже 30-40-х гг. XX в., но описана там жизнь семьи московского подрядчика в конце XIX в. (именно в такой семье вырос сам Шмелев). Сначала это были небольшие зарисовки на тему праздников Православной церкви для русских детей во Франции, которые выходили периодически в детских изданиях как раз с той целью, чтобы напомнить, а маленьким ребятам и вовсе поведать о родных традициях и культуре. Когда был закончен полный цикл, то есть были написаны рассказы обо всех заметных православных праздниках годового круга, автор решил объединить их в одно произведение. Как утверждает О. Г. Третьякова, у Шмелева нет разделеннности на «здешнее и горнее, быт пронизан благодатью так же, как и дух, потому стиль в его рассказах един». Взгляд на мир персонажей «Лета Господня» — это мироощущение ребенка, «чистой душой воспринимающего лучшую сторону жизни». Предметом изображения у Шмелева становится само религиозное переживание. Поэтому в произведение активно включается литургический материал, в романе преобладает описательность, которая получает большую смысловую нагрузку . Конечно, Пасха занимает особое место в романе, который начинается с Чистого понедельника - первого дня Великого поста. По словам О. Н. Калениченко, «сквозь призму Великого

^ Там же. С. 12-20.

³⁰ Шмелев И. С. Лето Господне. М., 2003.

³¹ Третьякова О. Г. Стилевые традиции святочного и пасхального жанра в русской прозе
рубежа XIX - XX вв. Диссертация на соискание ученой степени кандидата
филологических наук. М., 2001. С. 127 - 128, 156 - 157.

17 праздника Шмелеву удалось ярко высветить основные опоры православия и раскрыть духовный потенциал русского народа» ².

Так же будут использоваться воспоминания М. Макарова «Из жизни Православной Москвы XX века» , сборник В. А. Никифорова-Волгина «Мягкий свет детства» , роман М. В. Имшенецкой «Забытая сказка»³⁵, и некоторые другие, более мелкие произведения. В основном они дополняют прессу и мемуары, главное в которых — факты, а из художественной литературы мы возьмем фон для этих фактов, атмосферу праздника.

У трех перечисленных выше произведений есть одна общая черта - все они облечены в форму детских воспоминаний. Здесь есть определенная специфика церковных праздников - они всегда ближе сердцу, если вошли в жизнь человека в его детстве. И наоборот, одни из самых светлых, радостных детских воспоминаний - о праздниках. Конечно, детское восприятие торжеств — статья совершенно особая, и заслуживает отдельного исследования, но для нас важно то, что это как ни что другое ярко передает чувство праздника, искренней, как у ребенка, пасхальной радости.

«Забытая сказка» М. В. Имшенецкой стоит здесь несколько особняком: это роман-воспоминание уже не только о детстве, но и о годах зрелости героини, прототипом которой стала сама писательница. Действие в этом произведении происходит в Москве и на Урале в конце XIX - начале XX века. В книге рисуется крепкая своими православными устоями дореволюционная старина, раскрывается основополагающее религиозное начало русской культуры.

В описываемое нами время наблюдался рост числа и, что немаловажно, художественного качества пасхальных произведений. Это относится в

³² Калениченко О. Н. Судьбы малых жанров в русской литературе конца ХГХ - начала XX
вв. (Святочный и пасхальный рассказы, модернистская новелла). Диссертация на
соискание ученой степени доктора филологических наук. Волгоград, 2000. С. 134.

³³ Макаров М. Из жизни Православной Москвы XX века. Воспоминания православного
христианина. М., 1996.

³⁴ Никифоров-Волгин В. А. Мягкий свет детства. Избранное. М., 1998.

³⁵ Имшенецкая М. В. Забытая сказка: Письма об ушедшей любви: Об ушедшей России.
М., 2007.

18 принципе ко всем произведениям малых жанров в русской литературе описываемого периода, однако в 80-е гг. XIX в., по словам О. Н. Калениченко, «пасхальный жанр преображается» в России . И это отнюдь не вторичный жанр. Как пишет О. Г. Третьякова, календарная, то есть приуроченная к празднику, литература «под видимой "наивностью" и лубочностью формы скрывает в себе идеи, фундаментальные для человеческой духовной практики»³⁷.

Критерии у этих произведений следующие: основное действие должно происходить в промежутке между началом Великого поста и до праздника Троицы. Особое внимание авторов обращено к эмоционально-психологическому и духовно-нравственному состоянию личности в дни Пасхи с ориентацией на ее философский смысл. В таких произведениях поставлены значительные духовные, психологические и философские проблемы. Все герои раскрывают свое сердце. Это приводит, по мнению О. Н. Калениченко, к усилению лирического начала при возможности сохранить острую конфликтность произведений . Пасхальный рассказ назидателен: он учит добру и христианской любви, он призван напомнить читателю евангельские истины. Его сюжеты: «духовное проникновение», то есть общение людей на душевном уровне; «нравственное перерождение человека»; прощение во имя спасения души; воскрешение «мертвых душ», то есть умервщленных грехами; «восстановление» человека.

Обязательные признаки пасхального произведения: приуроченность времени действия к пасхальному циклу праздников и «душеспасительное» содержание. Без этих ограничений, по мнению В. Н. Захарова, если не все, то многое в русской литературе окажется пасхальным. Оба вышеперечисленных

Калениченко О. Н. Там же. С. 91. Третьякова О. Г. Там же. С. 213 — 216. Калениченко О. Н. Там же. С. 150.

19 признака важны в их взаимосвязи. Так как немало приуроченных к Пасхе

произведении не являются пасхальными по своему содержанию .

Стихи и рассказы этой тематики выходили из-под пера многих русских авторов начиная с 80-х годов XIX века.⁴⁰ Как утверждает В. Н. Захаров, пасхальный рассказ стал в это время массовым жанром газетно-журнальной беллетристики. Редакторы заказывали такие произведения для праздничных номеров своих изданий. Многое в этой беллетристике осталось малоизвестным или вовсе неизвестным, но есть и признанные шедевры русской литературы: это «Мужик Марей» Ф. Достоевского (из «Дневника писателя»), «После бала» Л. Толстого, «Студент» и «Архиерей» А. Чехова, «Легкое дыхание» И. Бунина⁴¹.

4. Также весьма информативным источником для настоящей диссертации явились разного рода очерки и популярные статьи современников интересующего нас периода. Это, прежде всего, публикации о существовавшем положении дел: о традициях и нормах общественных увеселений, о том, как следует по всем правилам готовиться к празднику, о порядке и тонкостях продовольственного обеспечения столиц на Пасху, о вреде пьянства и мерах по борьбе с ним, о нечеловеческих условиях жизни населения Хитрова рынка - самого крупного места скопления бродяг и разного рода маргинальных элементов (брошюры на эти темы были частью реализации официальной программы по борьбе с пьянством и бродяжничеством). Кроме этого очень полезными оказались историко-популярные статьи о традициях говения в Древней Руси, о праздновании Пасхи при царе Алексее Михайловиче, о патриархальных устоях

³⁹ Захаров В. Н. Пасхальный рассказ как жанр русской литературы // Евангельский текст в
русской литературе XVIII - XX вв.: Цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр. Вып. 1.
Петрозаводск, 1994. С. 256 - 257.

⁴⁰ Светлое Воскресение: Произведения русских писателей. / Сост. С. Ф. Дмитренко. М.,
1994.; Пасхальные рассказы. М., 2002.; Пасхальные рассказы. М., 2007.; Вифлеемская
звезда. Рождество и Пасха в стихах и прозе. / Сост. М. Письменный. М., 1993; См. об
этом: Захаров В. Н. Там же. С. 249 - 261; Тарасов К. Г. Пасхальные мотивы в творчестве
В. И. Даля // Евангельский текст в русской литературе XVIII — XX вв... Вып. 2.
Петрозаводск, 1998. С. 298 - 301.

⁴¹ Захаров В. Н. Там же.

20 старомосковского быта, которые появились на волне возросшего интереса к XVII в. при Александре III и Николае II и носили явный пропагандистский характер .

5. Кроме того, к работе были привлечены делопроизводственные
документы московской полиции, в которых содержатся сведения о
предпринятых мерах по охране царственных особ во время их посещений
Москвы на Пасху , а так же циркуляры приставам с запретом «принимать
подарки» на Пасху от населения . Никак по-другому празднование Пасхи в
документах московской полиции не отразилось, особо заметного всплеска
преступлений в это время не зафиксировано.

6. Наконец, исключительно значение для работы имеют
иллюстративные материалы — недавно изданные каталог пасхальных
почтовых открыток⁴⁵ и альбом дореволюционных фотографий, на которых
запечатлены многие памятники архитектуры интересующего нас времени, не

сохранившиеся до наших дней . Историография

Говоря о степени исследованности данной темы следует сразу отметить, что в разные периоды нашей истории интерес к отечественной повседневности менялся. Дореволюционных исследований на тему

Бахтиаров А. А. Брюхо Петербурга. Общественно-физиологические очерки. СПб., 1888; Булгаковский Д. Г. Эхо. Пьянство и его последствия в рисунках. СПб., 1898; Бухарев Д. И. По поводу общественных увеселений под воскресные и праздничные дни. М., 1870; Георгиевский Г. П. Из старомосковской жизни. Начало и конец великого поста. М., 1896; Георгиевский Г. П. Праздничные торжества в старой Москве. М., 1896; Гиляровский В. А. Московские нищие. М., 1896; Даль В. И. Петербургский дворник // Заметки петербургского зеваки: Очерки. СПб., 2007; Дмитриев В. К. Критические исследования о потреблении алкоголя в России. М., 1911; Икономов В. Ф. Накануне реформ Петра Великого: Очерки государственного, общественного и частного быта Московской Руси XVII века. М., 1903; Москва в ее прошлом и настоящем. М., 1911. Вып. 10 - 12; Смирнов С. И. Как говели в древней Руси? СПб., 1901; Шамборант А. В. Русский царь и царица на поклонении московским святыням. О Николае II и Александре Федоровне. СПб., 1909; Кони А. Ф. Петербург. Воспоминания старожила. Пб., 1922.

⁴³ ЦИАМ. Ф. 475. Оп. 17. Д. 91. Л. 2, 31.

⁴⁴ ЦИАМ. Ф. 475. Оп. 17. Д. 69; Д. 773. Л. 13.

⁴⁵ Сурнин С. С, Киркевич Г. В. Пасхальные символы на почтовых открытках: Каталог.
Киев, 2007.

⁴⁶ Православный мир России в фотографиях конца ХГХ - начала XX в.: Альбом. СПб.,
2001.

21 религиозных торжеств крайне мало и они в основном описательные, к тому же предметом их изучения являлись празднества более раннего периода⁴⁷.

Обширная советская литература о ситуации в России в конце XIX — начале XX века практически оставляет без внимания повседневную сторону религиозной культуры. Это обусловлено в первую очередь тем, что этот временной отрезок был насыщен множеством важнейших политических событий в российской истории. Послереволюционная историография, как правило, описывала революционную ситуацию в стране: политические, социально-экономические и классовые проблемы. Культурный же аспект рассматривался как отражение более фундаментальных экономических и политических явлении . А по мнению некоторых современных исследователей, он просто игнорировался . Однако со временем внимание к повседневности начало усиливаться.

В последнее десятилетие существования СССР интерес к бытовой стороне жизни стал возрастать. А. И. Мазаев одним из первых констатировал, что по вопросам праздничной культуры в советской науке совсем нет обобщающих работ⁵⁰. В своем исследовании ученый рассматривает праздник через призму социально-художественных явлений общественной жизни, исходя из марксистко-ленинского тезиса о том, что «праздники - составная часть идеологической работы КПСС»⁵¹. Праздник, по мнению А. И. Мазаева, — это свободное общение добровольно собравшихся людей, благодаря чему последнее превращается в ценность культуры, но при этом он может выполнять чисто техническую, служебную роль, навязанную властью.

Кондратьев И. К. Седая старина Москвы. М., 2006; Пыляев М. И. Старая Москва. Рассказы из былой жизни первопрестольной столицы. СПб., 2005; Пыляев М. И. Старый Петербург. Рассказы из былой жизни столицы. СПб., 2003.

⁴⁸ См. напр. Грекулов Е. Ф. Церковь, самодержавие, народ. М., 1969.

⁴⁹ Фриз Г. Л. Церковь, религия и политическая культура на закате старой России //
История СССР. 1991. № 2. С. 107.

⁵⁰ Мазаев А. И. Праздник как социально-художественное явление: Опыт историко-
теоретического исследования. М., 1978. С. 5.

⁵¹ Там же. С. 3.

О. В. Немиро уже предпринял попытку отойти от такой марксистской интерпретации. По его мнению, праздник - это социально-художественное явление духовной культуры и специфическая форма организации общественного бытия в свободное время. Таким образом выражается потребность людей в коллективном общении, по поводу как радостных, так и скорбных событий, во время которых смерть одного человека отрицается бессмертием общества, и тем самым, по мысли исследователя, «праздник укрепляет веру в жизнь» . Но в интересующем нас разделе «Художественное декорирование праздничного города XVIII - начала XIX вв.» наблюдается существенный недостаток исследования: сначала дается описание праздничного города при Петре I, сразу после этого автор переходит к юбилею Романовых в 1913 году, тем самым опуская все торжества, которые происходили между этими событиями без каких-либо пояснений.

Тема религиозных торжеств в этих монографиях пока еще не затрагивалась. Правда, появление научного интереса к праздничному поведению людей отмечалось в это время и выходом небольших статей, которые по своей тематике были смежными с этнологией, социологией, искусствоведением, культурологией и, конечно же, по идеологической установке были антирелигиозными⁵⁴.

Примерно в это же время стали появляться работы Н. А. Хренова. Этот исследователь так же занялся разработкой теоретических вопросов досуга, во

⁵² Немиро О. В. Указ. соч. С. 14.

⁵³ Бернштам Т. А. Будни и праздники: поведение взрослых в русской крестьянской среде
(XLX - нач. XX в.) // Этнические стереотипы поведения. Л., 1985; Егоров Б. Ф. Труд и
отдых в русском быту и литературе XIX в. // Культурное наследие Древней Руси: Истоки,
становление, традиции. М., 1976; Ермолин Е. А. Символы русской культуры X-XVIII вв.
Ярославль, 1988; Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы. Конец
XIX- нач. XX вв. Весенние праздники. М., 1977; Лотман Ю. М., Успенский Б. А. «Изгой»
и «изгойничество» как социально-психологическая позиция в русской культуре
преимущественно допетровского периода. («Свое» и «чужое» в истории русской
культуры) // Труды по знаковым системам. XV. Вып. 576. Типология культуры. Взаимное
воздействие культур. Тарту, 1982; Толстой Н. И. Из «грамматики» славянских обрядов //
Там же.

⁵⁴ Снигирева Э. А. Социально-психологический анализ великопостных богослужений // В
кн.: Социально-философские аспекты критики религии. Л., 1988.

23 многом отталкиваясь от идеи И. Хейзинги о том, что культура в своем начале проигрывается⁵⁵, что уже упоминалось выше. Основное свое внимание Н. А. Хренов уделяет социально-психологической деятельности людей, эмоциональности свободного времени XVIII - XIX вв. Ученый утверждает, что русская культура ориентируется преимущественно на духовные ценности, и досуг не исчерпывается простым восстановлением сил для дальнейшей работы, но он невероятно важен сам по себе, и человек трудится для того, чтобы с большим удовольствием проводить свободное время. Более того, именно на досуге исторически берет свое начало творчество и — шире — культура. Следовательно, как уже отмечалось выше, «досуг культуротворен». В сферу внимания Н. А. Хренова попадает любой досуг, и религиозные праздники в том числе, поэтому его исследования для нас особенно интересны. По его утверждению существует особое праздничное поведение, которое исследователь назвал лиминарным, т. е. пограничным между мифом и реальностью, где отменяются все общепринятые правила и появляются совершенно другие ценности⁵ . Это наблюдение представляется весьма интересным и перспективным для дальнейшей разработки.

А. Ф. Некрылова сконцентрировалась на народных формах досуга, изучив самое грандиозное по масштабам явление русской городской жизни конца XVIII - начала XX века - праздничные гуляния. В ее исследовании⁵⁷ обработан богатейший материал народных уличных забав. В книге дана информация где, когда, по какому случаю проходили гуляния, подробно описаны основные их достопримечательности (качели и горки, игрушки, которые там можно было купить), а основное внимание исследовательница уделила видам народных увеселений. Это медвежья комедия, кукольные

⁵⁵ Хейзинга Й. Там же.

⁵⁶ Хренов Н. А. Мифология досуга. М., 1998. Так же об этом: Хренов Н. А. Социальная
психология искусства: Теория, методология, история. М., 1998; Хренов Н. А., Соколов К.
Б. Художественная жизнь императорской России (субкультуры, картины мира,
ментальность). СПб., 2001.

⁵⁷ Некрылова А. Ф. Русские народные городские праздники, увеселения и зрелища: конец
XVIII - начало XX вв. СПб., 2004.

24 представления, раек, или потешная панорама, балаганы и карусели с их дедами-зазывалами.

Тогда же историографами было отмечено, что книга А. Ф. Некрыловой явилась первой научной работой по данной тематике для широкого круга читателей⁵⁸. До настоящего времени это исследование остается самым значительным и обстоятельным трудом по народной развлекательной культуре интересующего нас периода.

По вопросам гуляний так же существует несколько специальных работ А. М. Конечного. Основное внимание этот ученый уделил истории балаганной культуры в России, ее развитию и трансформациям, подробно рассказывая о деятельности известнейших антрепренеров: Лемана, А. Лейферта, А. Я. Алексеева-Яковлева и др. Отдельное внимание уделено развитию балаганного репертуара: от итальянской арлекинады к многожанровой программе, близкой к репертуару садовых театров для простонародья. Также ученым описаны популярные русские развлечения: горки, качели, карусели. В начале XX века народные гуляния стали переносить с места на место, пытаясь при этом их «окультурить», что, по мнению А. М. Конечного, ничего не дало, кроме фальши, так как с этой искусственностью переставал биться пульс народной низовой культуры, несколько грубоватой, но живой, что и обусловило постепенное исчезновение балаганов .

Несколько иную точку зрения на проблему угасания балаганных представлений высказали Е. Д. Уварова, Е. А. Сариева и Н. М. Зоркая. По их мнению уход этой формы общедоступных развлечений в прошлое -закономерный этап развития досуговой культуры. И простые народные увеселения не пропали бесследно, на смену им пришла развлекательная сеть разнообразных садово-парковых увеселений. «В последние десятилетия

⁵⁸ Левинсон А. Новый этап в изучении городских гуляний // Декоративное искусство
СССР. 1986. №1.

⁵⁹ Конечный А. М. Петербургские народные гулянья на масленой и пасхальной неделях //
Петербург и губерния: Историко-этнографические исследования. Л., 1989.

25 своего существования многие формы народных зрелищ сближаются с легкими жанрами профессиональных подмостков,» - утверждают Е. Д. Уварова и Е. А. Сариева . И этот процесс был обоюдным: с одной стороны в репертуаре балаганов стали появляться куплетисты, шансоньетки и танцовщицы, с другой стороны - многие балаганные исполнители стали переходить в профессиональный садово-парковый сектор. Кинематограф, например, и вовсе начинал свое шествие в России в театре Шарля Омона как аттракцион, ярмарочная забава '.

В постсоветский период существенно усилился интерес к изучению как религиозных вопросов, так и повседневности. Изучение истории Русской Православной церкви возымело огромное научное значение в последнее время. Резко возросла заинтересованность к истории церкви и проблемам религии как важнейшей духовной ценности народа. Стало очевидно, что без изучения истории РПЦ российская история существенно обеднена: без научного познания сущности православия на Руси не могут быть раскрыты глубинные процессы русского национального сознания. С этой точки зрения подошел к изучению Русской церкви В. А. Федоров. В его книге рассмотрены все ключевые моменты русской церковной истории синодального периода, подробно рассказано о конфессиональной политике российских императоров. Исследователь уделил особое внимание роли церкви в нравственном воспитании народа, психотерапевтической функции торжественных богослужений, значительному ее участию в культурной жизни страны. В частности, В. А. Федоров описал стремление церкви поднять нравственный уровень населения путем запрета увеселений в Великий пост. Так же в книге затронута тема усиления интереса к церкви

Уварова Е. Д. Как развлекались в российских столицах. СПб., 2004. С. 85 - 86; Сариева Е. А. Городская развлекательная культура пореформенной Москвы. Автореф. дис. на соиск. уч. ст. канд. искусствоведения. М., 2000.

⁶¹ Зоркая Н. М. На рубеже столетий: У истоков массового искусства в России 1900 - 1910
гг.М., 1976.

⁶² Федоров В. А. Русская Православная Церковь и государство. Синодальный период. 1700
- 1917. М., 2003.

26 последних российских императоров. Ученый обратил внимание на увеличение начиная с 80-х годов XIX в. числа новых храмов и монастырей, а также на восстановление в это время приходов, упраздненных ранее. Описано возрождение византийского стиля в церковной архитектуре и живописи, церковной благотворительности, затронут такой интересный и перспективный для дальнейшего изучения вопрос, как проблема взаимоотношений интеллигенции и церкви: здесь утверждается, что на рубеже веков началось возвращение интеллигенции в церковь.

Как и В. А. Федоров, М. А. Бабкин и С. Л. Фирсов одной из главных церковных проблем интересующего нас периода назвали ее огосударствление в результате петровских преобразований ³. И здесь, по мнению исследователей, возникал своего рода замкнутый круг: власть пыталась использовать церковь для восстановления своего падающего в революционной обстановке авторитета, в то время, как церковь сама была

«заложницей монархии» , исполняя функции духовного ведомства и тем

самым будучи неразрывно связанной с правительством в глазах народа. Этим
исследователи объясняли сильный антирелигиозный настрой в широких
слоях общества в предреволюционные годы .
* Тема повседневности стала актуальной в последнее время и во многих

областях гуманитарных наук: истории, философии, социологии, эстетике,

Бабкин М. А. Духовенство Русской православной церкви и свержение монархии (начало XX в. — конец 1917 г.). М., 2007. Так же о переплетении религиозного и государственного начал: Мчедлов М. П. Российская цивилизация: религиозные аспекты // Проблемы политической и экономической истории России. М, 1998.

⁶⁴ Фирсов С. Л. Православная Церковь и государство в последнее десятилетие
существования самодержавия в России. СПб., 1996. С. 14.

⁶⁵ Впрочем, существует и иная точка зрения на эту проблему: протоиерей В. В. Асмус
считает, что значение церковного огосударствления в этом вопросе преувеличено. По его
мнению, жесточайший кризис церкви рубежа веков в основном объясняется
внутрицерковными проблемами. Асмус В. В., прот. Бабкин М. А. Духовенство русской
православной церкви и свержение монархии (начало XX в. - конец 1917 г.) // Вопросы
истории. 2008. № 2. Схожее мнение об отсутствии церковных реформ как решающего
фактора в падении религиозного сознания в народе высказано в исследовании: Барабаш
М. Н. Религиозное сознание православного населения в Ярославской и Костромской
губерниях (вторая половина ХГХ - начало XX вв.) Автореф. дис. на соиск. уч. ст. канд.
ист. наук. Ярославль, 2006.

культурологии. И такой многосторонний интерес к ней, по- мнению- С. Б. Кожевникова, объясняется тем, что «повседневность — креативная матрица культуры»⁶⁶, и насущной потребностью современного гуманитарного знания является изучение этого культуротвоного потенциала повседневности. Иными словами через описание и изучение быта можно выйти на исследование фундаментальных основ народного сознания* и культуры, человеческой социальности. А как утверждает Н. Л. Новикова, такой сильный интерес к повседневности связан еще и с «восстанием против навязывания идеологии в науке» .

Однако эта тематика только начинает разрабатываться, и на данный момент мы располагаем значительным количеством работ, большинство из которых, по сути, только открывают многие проблемы для изучения⁶⁸.

Одной из подобных проблем повседневности является тема досуга, российского-досуга в^том числе⁶⁹, но о религиозных праздниках серьезных

⁶⁶ Кожевников С. Б. Там же. С. 224.

⁶⁷ Новикова Н. Л. Культура повседневности: Теоретический аспект. / Учебник. Саранск,
2004. С. 10.

^б8Воронина Т. А. Пост в традиционном питании русских XIX века // В кн.: Расы и народы. Вып. 25. М., 1998; Захарова О. Ю. Власть церемониалов и церемониалы власти в Российской империи. М., 2003; Кириченко Е. Священная топонимика российских столиц: взаимосвязь и взаимовлияние // В кн.: Культурные практики в идеологической перспективе. Россия, XVIII — нач. XX вв. М., 1999; Лаврентьева Е. В: Культура застолья

19. века: Пушкинская пора. М., 1999; Николай и Александра. Двор последних русских императоров. Кон. XIX - нач. XX вв. СПб., 1994; Пак М. Е. Служащие московских промышленных предприятий в кон. XIX - нач. XX вв. // Отечественная история. 2006. № 2; Попова О. Д. В стенах конвикта... (Очерки повседневной жизни женских епархиальных училищ). Рязань, 2006; Сергеева А. В. Русские: стереотипы поведения, традиции, ментальность. М., 2004; Сметанников И. С. Символика пасхального яйца // Гербоведъ. 2000. № 1; Соболев П. В. «Потешные» в 1913 г. // В кн.: Когда Россия молодая мужала с гением Петра. Всероссийская научная конференция 1992. Труды. Вып. 1. Переславль-Залесский, 1992; Ульянова Г.Н. Национальные торжества (1903 - 1913) // Россия в начале

20. века. М., 2002; Цимбаев К. Ы. Православная церковь и государственные юбилеи императорской России // Отечественная история. 2005. № 6; Шангина И. И. Русские девушки. СПб., 2007; Якеменко Б. Г. Быт и традиции Москвы 12 - 19 вв. Т. 1-2. М., 2003. ⁶⁹ Хренов II. А. Мифология досуга...; Хренов Н. А., Соколов К. Б. Художественная жизнь императорской России...; Сариева Е. А. Указ. соч.; Литягина А. В. Досуг в городах России во 2 пол. XIX - нач. XX вв. // Вопросы истории. 2007. № 10; Котлярчук И. С. Официальные праздничные церемонии великорусского города XVI - XVII вв // Проблемы социальной истории Европы: от Античности до Нового времени. Брянск, 1995; Литягина А. В. Досуг в городах России во второй половине XIX — начале XX вв. // Вопросы истории. 2007. № 10.

трудов пока не вышло , спорадически стали появляться лишь отдельные

статьи или учебные пособия .

В числе статей отметим в первую очередь серию сборников научных работ, выпускаемую группой историков, культурологов и искусствоведов

под руководством Н. А. Хренова , а также сборник «Развлекательная

культура России XVIII - ХІХвв» . К теме досуга и культуры обратились и архивисты⁷⁴. Эти работы явились результатом многолетнего плодотворного труда многих ученых. Там мы можем найти большое количество интересных и крайне информативных статей, как теоретических, так и фактологических.

Одним из перспективных наблюдений для дальнейшего изучения нам представляется идея конфликтности религиозной торжественности и увеселения в идеологическом пространстве праздника. А. М. Яковлева обратила свое внимание на то, что исторически развлечение было противопоставлено святости, т. к. старая языческая культура с ее буйным весельем испокон веку была антиподом христианских ценностей. В качестве самого яркого примера исследовательница привела старинную забаву — скоморошество, которое являлось превращенной формой священной

⁷⁰ Точнее говоря, они только начали выходить, единственное известное нам исследование
на эту тему см: Стенникова П. А. Цсрковно-театрализованные действа в России XVI —
XVII вв. (На примере «Пещного действа» и «Шествия на осляти» в Вербное воскресение).
Автореф. дис. на соиск. уч. ст. канд. ист. наук. Челябинск, 2006.

⁷¹ Например: Белоновский В. Н.; Реснянский С. И. Праздники церковного календаря и их
отражение в народных преданиях, традициях, обычаях, поверьях. Учебное пособие. М.,
1994; Августин (Никитин)., архим. Православный Петербург в записках иностранцев //
Памятники Отечества: Альманах. № 34. М., 1995; Лихачева О. О. «Царские дни» и их
влияние на религиозную жизнь Петербурга 1 четв. XIX в. // В кн.: Православие в русской
культуре. Вып. 1. СПб., 1998; Глушкова В. Г. Православные святыни Москвы. М., 2007;
Пасха / Сост. П. Будур. М., 2005; Коккинаки П. Фаберже. Пасхальные сюрпризы
державного ювелира // Истина и Жизнь: ежемесячный христианский журнал. 2001. № 4;
Мчедлов М. П. Российская цивилизация: религиозные аспекты // Проблемы политической
и экономической истории России. М., 1998.

⁷² Сохранение и возрождение фольклорных традиций. Традиционные формы досуга:
история и современность. М., 1994 - 1998. Вып. 5-8.

⁷³ Развлекательная культура России XVIII - XIX вв.: Очерки истории и теории. СПб.,
2000.

⁷⁴ Московский архив: М., 1996. Вып. 2: 2 пол. XIX - нач. XX в. М., 2000. В этом сборнике
опубликованы материалы с комментариями к ним о проведении некоторых столичных
торжеств, а так же о появлении такого феномена как хулиганство.

29 обрядности древних славян-язычников. По утверждению исследовательницы, эти две культуры - языческая (она так же именуется «нулевая», как существующая на подсознательном уровне) и христианская - мирно сосуществовали на Руси вплоть до XVII в., а затем перешли к «борьбе на смерть», т. к. в народном сознании забава претендовала на место

сакрального . С иной стороны подошел к этой проблеме Л. И. Бурдиян. Рассматривая* вопрос о настороженном отношении православной мысли к разного рода развлечениям, он пришел к выводу, что основная причина этого-заключается в том, что развлечение практически всегда мешает духовному совершенстванию индивидуума , иными словами отвлекает от сакрального. Следует тут отметить, что по замечанию Н. В. Сиповской, слово «развлечение» в конце XVIII в. начало употребляться также со значением

«отделять, отвлекаться» . Более того, к религиозному торжеству необходимо приготовляться, и процесс этот особый, т. к. он подразумевает полный отказ от любых развлечений как раз с той целью, чтобы сосредоточиться на духовных переживаниях, на божественном. Это отметила Р. М. Байбурова, обращая внимание на то, что пост (или иные формы самоограничения и психологической концентрации) предшествовал большим

праздникам абсолютно во всех культурах .

Неотъемлемой частью большого количества русских праздников была ярмарка. По мнению Н. И. Ижиковой и Н. А. Хренова, в основе этих явлений была сакральность, ярмарка содержала в себе не только экономический смысл⁷⁹, но и уходящий в языческую старину священный обмен⁸⁰, который с принятием христианства старались заменить не менее важными духовными

⁷⁵ Яковлева А. М. «Устав о жизни по правде и с чистой совестью» и проблема развлечений
в России XVI — XVII вв.- // Развлекательная культура России... С. 14.

⁷⁶ Бурдиян Л. И. Православная мысль о развлечении. По материалам журналов
«Странник» (1860 - 1870) и «Вера и разум» (1880 - 1890). // Там же.

⁷⁷ Сиповская Н. В. Праздник в русской культуре XVIII в. // Там же.

⁷⁸ Байбурова Р. М. Праздники в Москве 100 лет назад // Там же.

⁷⁹ Хренов Н. А. Ренессанс праздничной площади в контексте активизации
предпринимателя в русской культуре XIX в. // Сохранение и возрождение... Вып. 8.

⁸⁰ Ижикова Н. И. Ярмарка в контексте отношений игры, религии и экономики. (По
материалам Карелии). // Сохранение и возрождение... Вып. 8.

ценностями. Однако пасхальной ярмарки не было, как отметила Н. И. Ижикова, при этом она предложила отличать ярмарку, с ее прикрепленностью к религиозным праздникам, от рынка или базара (которые Пасху; безусловно, сопровождали). На наш взгляд этот вопрос нуждается в дальнейшем изучении, т. к. не ясно, куда в таком случае отнести вербный торг. Современники очень часто называли «вербу» ярмаркой, у торговцев существовало поверье, что надо обязательно поучаствовать в вербном базаре для удачи в делах, а простые обыватели считали традицией хоть что-нибудь там купить, таким образом, сакральность «вербы» очевидна.

Н. А. Хренов сделал еще одно любопытное наблюдение: «Массовые гуляния в Петербурге - отнюдь не то же самое, что массовые гуляния в Москве»⁸¹, и связано это было с тем фактом, что в Петербурге исторически преобладала протестантская этика, в рамках которой, по мнению исследователя, возникала угроза существованию традиционной русской культуры. Схожую точку зрения высказали Е. Э. Келлер и Э. Д. Тихонова, утверждая, что российская столица XIX в. предполагала особую атмосферу праздничности, петербургской ментальносте скорее соответствовали не традиционные народные увеселения, а грандиозные имперские торжества. Петербург - особый феномен в русской культуре, одной из отличительных черт которого является элитарность любой профессиональной среды. И здесь необходимо выявить, чем являлся праздник для каждой социальной группы населения столицы . Без сомнений, здесь открывается очень интересная перспектива дальнейшего изучения особой праздничности Петербурга.

Однако в конце XIX в. город Петра начал отходить от своей рафинированной европеизированности. По наблюдениям Н. А. Хренова, в это время произошел «взрыв» традиционной культуры на площадях Петербурга, в то время, как массовые гуляния в Москве продолжали

⁸¹ Хренов Н. А. Там же.

Келлер Е. Э., Тихонова Э. Д. Празднично-досуговая жизнь в контексте петербургской ментальное // Сохранение и возрождение... Вып. 8; Келлер Е. Э. Праздничное пространство Петербурга (XVIII — XIX вв.) // Там же; Келлер Е. Э. Праздничный Петербург: Альбом. СПб., 2001.

31 оставаться неким «оазисом Средневековья» . На праздничной площади столицы ожили традиции, поддерживаемые торговыми и ярмарочными формами общения, длительное время продолжающими сохраняться на некоторых провинциальных ярмарках, а также и в Москве.

Одной из таких традиций по праву можно назвать балаган. В вопросе истории этого вида площадных увеселений особого расхождения во мнениях не наблюдается. А. Ф. Некрылова , А. М. Конечный , О. В. Немиро и Ю. А. Дмитриев полагают, что первые балаганные труппы были заграничные, и до 80-х годов XIX в. балаганное представление - это чаще всего арлекинада. С восшествием же на престол Александра III владельцами балаганов все больше становились русские, которые стали переименовывать свое занятие в

«народные театры» . Репертуар и место расположения увеселений стали меняться, а затем его стали пытаться окультурить, т. к., как утверждает Э. Свифт, «для интеллигенции массовая культура была низшей культурой»⁸⁸, что, по мнению А. М. Конечного, постепенно привело к исчезновению балаганов как яркого элемента народной низовой культуры⁸⁹.

Карусели же, по мнению А. Г. Левинсона, не воспринимались как неприличные и низкопробные развлечения, исследователь назвал их фольклорным повторением идеалов красоты «высокой культуры»⁹⁰. Это спорная точка зрения, на наш взгляд, так как наряду с осуждением балаганной пошлости, нередко критике подвергались и крепкие шутки карусельных дедов, а также наличие «размалеванных девиц» на каруселях,

Хренов Н. А. Там же.

⁸⁴ Указ. соч.

⁸⁵ Указ. соч.

⁸⁶ Немиро О. В. Из истории организации традиционных форм праздничного досуга в
Петербурге второй половины ХГХ в. // Сохранение и возрождение... Вып. 5.

⁸⁷ Дмитриев Ю. А. Балаганы в России конца XIX — начала XX вв. // Сохранение и
возрождение... Вып. 7.

⁸⁸ Свифт Э. Развлекательная культура городских рабочих конца ХГХ — начала XX вв. //
Развлекательная культура России XVIII - ХГХ вв... С. 301.

⁸⁹ Конечный А. М. Там же.

⁹⁰ Левинсон А. Г. Карусель на городских гуляньях ХГХ в. // Сохранение и возрождение...
Вып. 7.

32 которые тоже исполняли функцию зазывал . Но стоит все же отметить, что описанное выше окультуривание затронуло карусели в меньшей степени.

Интересное наблюдение об уровне досуга городских жителей сделала Е. В. Кащеева. Отдых крестьян-отходников и бедных мещан, которые по своему быту были близки к деревенским жителям, морально оставался сельским. Пьянство, хулиганство, драки, кулачные бои - это стало нормой для жителей городских слобод . Именно этот социальный слой столичного населения был основной публикой на балаганных представлениях, и именно его -данный слой, - как нам представляется, интеллигенты считали нужным перевоспитывать.

Как считает Е. В. Дуков, из-за феноменальной сохранности множества архаических черт в отечественной культуре в России в XIX в. наблюдалось отсутствие личной раскрепощенности, а также меньше веселья, чем в Европе (в доказательство этого тезиса автор ссылается на свидетельства иностранцев, что говорит само за себя), при наличии значительного числа развлекательных по своему предназначению культурных форм . Но на наш взгляд, такая точка зрения нуждается в доработке, и ключевым моментом здесь должна стать как раз разница российского и европейского менталитетов: во-первых, в России, в отличие от Запада, существенно разделены понятия счастья и веселья, во-вторых, стоит учитывать и влияние протестантской этики с ее категорическим отрицанием увеселений, как в Европе, так и в России (на волне петровских преобразований).

В дополнение к вышеперечисленному необходимо назвать еще одну статью В. Орловой. В этой работе, целиком посвященной Пасхе, можно почерпнуть массу сведений о том, как горожане готовились к встрече праздника и как его справляли в интересующий нас период времени. В этом

⁹¹ Гражданин. 1894. 17 апреля.

⁹² Кащеева Е. В. Быт и досуг крестьянина-мигранта в городе и деревне в конце XIX -
начале XX вв. // Сохранение и возрождение... Вып. 7; Кащеева Е. В. Городские формы
досуга: московское мещанство // Там же. Вып. 5.

⁹³ Дуков Е. В. Полихрония российских развлечений XIX в. // Развлекательная культура
России...

33 исследовании не упущено ни одной детали: пост, исповедь, торговля, покупки, убока, стол, подарки, поход на церковную службу, досуг в выходные, уборка и посещение кладбищ, гости, открытки, праздничные награждения, христосования, благотворительность. Вероятно из-за того, что объем данного труда ограничен рамками статьи, обо всех этих сюжетах говорится достаточно конспективно. В некоторых случаях, например, в вопросе об исповеди, лишь намечается круг проблем. Также автор высказывает и спорную точку зрения по вопросу о посещении богослужений на Пасху, утверждая, что «большой сутолоки в храмах не было» ⁹⁴. Однако по имеющимся у нас многочисленным свидетельствам с полным основанием можно говорить о большом наплыве людей в церкви на Пасху, а в Петербурге и Москве во всех храмах наблюдалась давка.

Однако все вышеописанные исследования подходят к изучению пасхального праздника с точки зрения его досуговости. Отдых, бесспорно, является важным атрибутом любого праздника. Но, на наш взгляд, сам досуг

не главное в церковном торжестве. Религиозный праздник - это, в первую очередь, духовный труд, а, ни в коем случае, не время праздное. Развлечения сопровождают Пасху, как любой другой праздник, и это является тем элементом, который объединяет все праздники вообще, с этой точки зрения мы будем подходить к пасхальному досугу. Возможно, именно здесь кроется первопричина той конфликтности религиозной торжественности и отдыха, о чем шла речь выше. Описанные нами работы оставляют без внимания такой важный аспект этой проблемы, как благочестие. В то время как на наш взгляд это один из ключевых моментов в нашей теме: то, как люди справляли именно Пасху. Пасхальное говение, пасхальная радость, пасхальный звон и христосование - особая форма поздравления, применяемая только на Пасху,

вот те элементы, без которых этот религиозный праздник можно было бы не отличать не только от Рождества, но даже и от Нового года. Естественно, в каждом социальном слое населения двух столиц имелись свои пасхальные

⁹⁴ Орлова В. Там же.

34 традиции. Исследование этих вопросов представляется нам крайне перспективным для реконструкции традиций пасхального праздника в дореволюционной России, связанных с этими традициями бытовых деталей, характерных для данного события особенностей досуга и обыденных представлений об этических нормах общественного поведения на Пасху.

В последнее время усилился интерес к работам иностранных исследователей по данной тематике. В качестве примера здесь можно назвать перевод на русский язык вышедшей в США в 1997 году книги о купеческой Москве⁹⁵. В этом сборнике опубликованы статьи американских ученых, которые склонны видеть историю московского делового мира пессимистично: они считают, что русские бизнесмены рубежа XIX-XX веков с их хрупкой организацией в решающий для страны момент оказались во власти всеобщего хаоса 1917 года и ничего не смогли адекватно противопоставить большевикам, которые и пришли к власти на волне ненависти к «буржуям» . По мнению же их русских коллег, настроенных оптимистичнее, работы которых так же присутствуют в сборнике, только социальная изоляция, в которой оказалась отечественная буржуазия- в обстановке общенационального кризиса 1917 г., парализовала демократическую альтернативу общественного развития и придала трагический оттенок судьбе московских лидеров отечественного предпринимательства, разделивших историческую участь своего класса⁹⁷. При этом и русские исследователи, и их американские коллеги одинаково высоко оценили вклад московского купечества в российскую культуру, отмечая при этом особую купеческую религиозность и связанные с ней традиции этого сословия.

Кроме того, при написании данной диссертации оказались полезными некоторые труды представителей русской эмиграции: как исторические,

⁹⁵ Купеческая Москва: Образы ушедшей российской буржуазии. М., 2007.

⁹⁶ Уэст Дж. Судьба Москвы купеческой // Купеческая Москва... С. 240 - 241.

⁹⁷ Петров Ю. А. К российскому читателю. Московский деловой мир на рубеже XIX — XX
вв. //Там же. С. 19.

35 богословские, так и публицистические. По< их мнению, церковь и власть в России' всегда были мистически связаны. Как утверждал И. К. Смолич, Русская церковь никогда не претендовала на главенство (политика патриарха Никона здесь представлена как исключение). Для нее, по мысли историка, всегда была важнее подготовка к смерти, чем управление жизнью. И эту свою эсхатологическую позицию церковь не утратила и в синодальный период⁹⁸. В свою очередь сохранение и поддержание «византийской традиции имело государственно-политическое значение для российских императоров»⁹⁹. Как видно, такая точка зрения противоречит мнениям В. А. Федорова, С. Л. Фирсова и М. А. Бабкина, о которых было упомянуто выше. А вот протоиерей Георгий Флоровский высказал соображения, во многом схожие с наблюдениями В. А. Федорова о начавшемся к XX в. возвращении интеллигенции в церковь. При этом Г. В. Флоровский указал, что» это происходило на волне вспыхнувшей жажды веры¹⁰⁰.

Следует упомянуть недавно вышедший многолетний труд американского историка Ричарда Уортмана «Сценарии власти»¹⁰¹. В этой работе рассматриваются мифология, церемониал и ритуалы российской монархии* от Петра Великого и до Николая П. Автор подробно анализирует идеологический разворот двух последних императоров от вестернизированного образа монархии к традициям допетровской России XVII века и свойственным той эпохе формам презентации верховной власти, в том числе апеллировавшим к особому статусу русского самодержца в Православной церкви. По мнению автора «Сценариев власти», для Александра III основной целью этих преобразований было восстановление нравственного влияния церкви, которая, в свою очередь, должна была способствовать укреплению и поддержанию государственной власти в

^J* Смолич И. К. История Русской Церкви. 1700 - 1917. В 2 ч. М., 1996. Ч. 1. С. 40.

⁹⁹ Там же. С. 126.

¹⁰⁰ Флоровский Г. В., прот. Пути русского богословия. Киев, 1991. С. 425, 452. Об этом же:
Зернов Н. М. Русское религиозное возрождение XX века. Париж, 1991.

¹⁰¹ Ричард С. Уортман. Сценарии власти... Т. 1-2.

36 условиях набирающего обороты революционного движения¹⁰². Николай II в мистическом плане пошел гораздо дальше своего отца: по мысли Р. Уортмана, православие в представлении последнего самодержца должно было обеспечить его личную связь, с народом в обход всех министерств и Думы¹⁰³.

Автором проделана титаническая работа по сбору огромного количества материалов, обработку которых не удалось завершить полностью. Да это и не представляется возможным: слишком широки хронологические рамки темы, и сама тема очень велика и многогранна по обилию различных нюансов и проблем в ней самой. При всей грандиозности исследования аргументированность многих ярких и интересных тезисов книги выглядит недостаточной¹⁰⁴. Работа Уортмана представляется, скорее, своего рода энциклопедией. Тем она и ценна - она закладывает начало, очерцивает источниковую базу для такого рода исследований. Фундаментальная' аргументация и выводы - следующая стадия разработки этой темы.

Также для настоящей работы оказались полезными филологические исследования* Є. Ю. Николаевой¹⁰⁵, X*. Барана, О. Н. Калениченко, Л. Е. Петровой¹⁰⁶, О Г. Третьяковой и др. В отличие- от историков, литературоведы несколько раньше обратились к изучению пасхальных памятников словесного ^творчества;, а через них- и религиозно-нравственных основ творчества русских писателей и поэтоврубежа ХГХ-ХХ веков.

В филологии эта тематика только начинает, разрабатываться. Например, не решенным пока остается вопрос о развитии пасхального жанра в XX веке:

¹⁰² Зайопчковский П. А. Кризис самодержавия на рубеже 1870 - 1880-х гг. М., 1964;
Зайончковский П. А. Правительственный г аппарат самодержавной России в XIX в. М.,
1978.

¹⁰³ Так же об этом есть статья исследователя: Уортман Ричард. Николай II и образ
самодержавия // История СССР. 1991. № 2.

¹⁰⁴ Богомолов А. И. «Сценарии власти» Ричарда Уортмана: Обзор зарубежных и
отечественных рецензий // Нестор. 2005. № 7.

¹⁰⁵ Николаева С. Ю. Пасхальный текст в русской литературе XIX века. М. — Ярославль,
2004.

¹⁰⁶ Петрова Л. Е. Весенний цикл в поэзии Ф. И. Тютчева и А. Н. Майкова, (проблема
преемственности пасхальных настроений). Диссертация на соискание ученой степени
кандидата филологических наук. М., 2007.

37 О. Н. Калениченко, полемизируя с X. Бараном о причинах возникновения пародий на пасхальные рассказы, появившиеся в первые годы XX века, отрицает мнение американского исследователя о том, что пародии свидетельствуют об изжитости жанра¹⁰⁷, аргументируя свою точку зрения тем, что пародия возможна лишь там, где есть что адекватно ей противопоставить . В то же время О. Н. Калениченко утверждает, что полная исчерпанность жанра календарной прозы в творчестве крупных русских мастеров слова все же наступила, но несколько позже, и пасхальный рассказ прекратил свое развитие после 20-х годов XX века. Литература же русского зарубежья, по мнению исследовательницы, не внесла ничего существенно нового в его развитие . В то же время О. Г. Третьякова считает, что в советский период пасхальный жанр продолжил свое развитие, и скорое завершение этого процесса в России объясняется только идеологической установкой большевиков. В доказательство широчайшего потенциала пасхального текста исследовательница как раз приводит в пример литературу русской'эмиграции 30-х годов XX века. Это серьезные календарные тексты В. Набокова, Н. Берберовой, И. Шмелева¹¹⁰.

Данной теме посвещены многие работы, опубликованные в сборниках «Евангельский текст в русской литературе XVIII-XX веков»¹¹¹, где наиболее информативными для нас оказались статьи Захарова В. Н. и Тарасова К. Г. Внимание этих литературоведов акцентировано на появлении календарных мотивов у русских писателей, а также на их развитии в XIX веке. Исследователи начали разрабатывать критерии пасхального рассказа, его философскую и смысловую нагрузку, культурную значимость .

Баран X. Поэтика русской литературы начала XX века. М., 1993. С. 290 - 299.

¹⁰⁸ Калениченко О. Н. Там же. С. 5 - 6.

¹⁰⁹ Там же. С. 205.

¹¹⁰ Третьякова О. ПТам же. С. 217.

¹¹¹ Вып. 1-2. Петрозаводск, 1994- 1998.

¹¹² Захаров В. Н. Православные аспекты этнопоэтики русской литературы // Евангельский
текст в русской литературе... Вып. 2. Петрозаводск, 1998; Захаров В. Н. Пасхальный
рассказ как жанр русской литературы. // В кн.: Проблемы исторической поэтики. Вып. 3.
Петрозаводск, 1994; Тарасов К. Г. Пасхальные мотивы в творчестве В. И. Даля //

В дополнение к историографическому обзору необходимо упомянуть работу М. М. Бахтина «Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса» . По теме эта книга очень далека от интересующих нас проблем, однако по ходу изучения литературы Рабле в контексте средневековых народных праздников М. М. Бахтин вышел на теоретические вопросы, касающиеся принципиальных основ культуры гуляний. И здесь ученым были сделаны интересные наблюдения об исчезновении любых иерархических и сословных преград в праздничном времени и пространстве. По его утверждению, во время карнавала царило полное равенство, фамильярное веселье являлось не только нормой, но даже и обязательным поведением . По ходу изучения пасхальных гуляний в России мы можем констатировать, что такой взгляд представляется обоснованным и подтверждается материалом настоящего исследования.

Кроме филологических исследований оказалась весьма полезной и информация по истории музыки в России, которая также обнаружила возросший интерес к религиозным мотивам в интересующий нас временной

период .

Таким образом, собственно исторических исследований по праздничному пасхальному быту в обеих столицах Российской империи конца XIX - начала XX века на сегодняшний день имеется крайне мало. Эти работы представляют собой лишь первый подступ к анализу темы повседневности русского церковного праздника и связи этого праздника с официальной идеологией и общественным сознанием эпохи двух последних российских императоров.

Научная новизна. В перечисленной сравнительно небольшой историографии проблемы преимущественное внимание уделяется

Евангельский текст в русской литературе XVIII-XX вв.: Цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр. Петрозводск, 1994. Вып. 2, 1998.

¹¹³ Бахтин М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и
Ренессанса. М., 1990.

¹¹⁴ Там же. С. 15-23,272.

¹¹⁵ История русской музыки. В 10-и т. М, 1997. Т. 10а.

39 пасхальному празднику именно как одной из форм общественного досуга. Но религиозный праздник - это в том числе и феномен глубоко личного духовного опыта. Церковь же как институт социальный (а в Российской империи рассматриваемого периода - еще и государственный) неизбежно приобретает черты и свойства, присущие конкретному обществу в конкретное время его существования. Поэтому в настоящей работе впервые - предпринята попытка проанализировать ценностный конфликт между нормативно должным и актуально сущим в праздновании Пасхи в конце XIX - начале XX века, рассмотреть на основе данного конфликта состояние российского общества (на примере населения Петербурга и Москвы) и в итоге оценить адекватность нового идеологического курса самодержавия, основанного на «рецепции» допетровских образов власти и апеллировавшего к усилению церковного компонента своей пропаганды, в том числе и через политизацию пасхальных торжеств.

Методология работы. В основе методологического подхода автора лежат принципы историзма, объективности и системности. Используемые диссертантом методы научного познания - проблемно-хронологический, сравнительно-исторический и метод реконструкции — позволили выявить и полноценно проанализировать наиболее важные составляющие праздничной повседневности. Работа строится на том, что пресса отражает и одновременно формирует общественное мнение, систему представлений о признанных обществом нормах поведения. При этом отдельные, наиболее значимые, черты и особенности мышления, редакторов, обозревателей и авторов газет и журналов, отразившиеся в их трактовках традиций и норм поведения, анализируются не как случайные явления, но как характерные проявления господствующих в рассматриваемый период тенденций общественной жизни. Именно поэтому издания периодической печати явились, для настоящего исследования основным источником. Мемуары и художественная литература как источники, которым в большей степени присущ авторский субъективизм, использованы в качестве дополнительных

40 материалов для воссоздания более полного и всестороннего образа пасхального праздника. Герменевтический подход к текстам названных категорий обеспечивает выход в пространство интерпретаций, позволяющих на основе частной феноменологии праздничной повседневности реконструировать более общие тенденции социально-политической истории.

Практическая значимость работы Результаты исследования, рассмотренный в нем фактический материал, а также сделанные на основе проведенного анализа выводы могут быть использованы в работах по истории внутренней политики самодержавия, Православной церкви и русской культуры, а также при подготовке учебных курсов, пособий и обобщающих монографий по истории России конца XIX - начала XX века.

Апробация результатов исследования. Диссертация была обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры истории России XIX — начала XX вв. Исторического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова. Основные ее положения и отдельные выводы публиковались в научных статьях. По материалам диссертации опубликовано 2 статьи общим объемом 1 п. л. в научных изданиях, рекомендованных Высшей аттестационной комиссией Министерства образованя и науки РФ.

Вербный базар

Пасху предваряет Вербное воскресенье. Гуляние «на вербах» - на базаре в Вербную неделю - очень старая традиция, «начало праздника», если можно так сказать. По словам А.Ф. Некрыловои, настоящего гуляния «на вербах» еще не было, так как еще продолжался Великий пост, но события этих дней воспринимались как своего рода репетиция перед большим гулянием на саму Пасху116.

До отмены патриаршества крестный ход в Москве на Вербное воскресенье выделялся из всех церковных празднеств особой торжественностью117. Это был религиозный обряд, главными участниками которого выступали царь и патриарх. Во время крестного шествия патриарх ехал из Успенского собора Кремля в Покровский собор на белом коне, «снаряженным наподобие осла», вел коня при этом сам царь или близкий царю родственник в сопровождении всего духовенства и бояр. Действо это совершалось при великом скоплении народа . Как доказывает П. А. Стенникова, вплоть до конца XVII в. символически это не означало главенства духовной власти над властью светской, как впоследствии этот обряд стали интерпретировать под влиянием протестантских идей, что в итоге и побудило Петра I прервать традицию таких выходов. Напротив, исследовательница утверждает, что изначально царь во ремя «шествия на осляти» «демонстрировал свою причастность к сакральному, что еще более повышало его авторитет» , ведь патриарх здесь уподоблялся Христу, и, демонстрируя свое смирение перед Богом, государь подтверждал свой образ праведного, следовательно, идеального христианского правителя .

По Евангелию (Мф. 21: 1 - 11), Христа, въезжающего на осле в Иерусалим, восторженно встречал весь город, и люди по древнему обычаю держали в своих руках пальмовые ветви, на Руси замененные на вербу. После окончания праздника эту освященную вербу приносили домой и, прежде чем украсить ею иконы, стегали ею детей и скот для придания им здоровья и жизненной силы .

После крестного хода народ не расходился сразу. На Красной площади устраивались гулянья и торг. Эта традиция была настолько сильна, что люди продолжали приходить на Красную площадь в этот день и после упразднения патриаршества. В XIX столетии это гуляние многими воспринималось как воспоминание того старого вербного торжества в Москве . И, в отличие от других народных увеселений, места проведения которых власти могли переносить, вербное гулянье в Москве всегда происходило именно на Красной площади. Исключения, конечно, были. Например, в годы возведения там троговых рядов в конце XIX века «публика ... отвыкла видеть Вербный торг на Красной площади». Однако, после окончания строительства Вербное гулянье вернулось на свое историческое место123.

В XIX веке «вербы», как их сокращенно называли, устраивались ежегодно и в Петербурге - перед Гостиным двором по Невской и Садовой линиям и также при большом скоплении самой разной публики. Как и многое другое, питерские и московские «вербы» регулярно подвергались сравнению между собой в прессе.

То, что в Петербурге вербный базар проходил обычно только в одном месте - в Гостином дворе (впрочем, не только это), - обуславливало необыкновенную давку, в которую ежегодно попадали не только пешеходы, но и конные экипажи, что доводило полицию «до белого каления», и в результате к Гостиному двору не было «никакого подступа». Описывая это все, обозреватель «Гражданина» задается вопросом: «почему бы это не перенести на какую-нибудь площадь, Царицын луг, например? Раньше так и было, а в Москве и доселе так же» . В этом московские «вербы» превосходили питерские.

Но так обстояли дела по мнению «Гражданина», а в «Новом времени» мы находим статью, в которой с другой точки зрения сравнивается московский вербный базар с петербургским: в Петербурге все это проходит блестяще и эффектно, с чем московские «вербы» не идут ни в какое сравнение: «там все самое простое и топорное». И люди туда ходят по привычке, чтоб «потолкаться», и с течением времени там все реже и реже можно встретить интеллигентного человека, как утверждает газета, «в последние годы снизился "образовательный ценз" вербной публики»125.

Как к Пасхе готовились

Как уже было сказано выше, для любого человека, особенно если он жил в городе, Страстная неделя - самая хлопотная. Как писал «Журнал для женщин», «хозяйка дома, более, чем одинокая, холостая женщина, должна владеть собою» . Так много всего необходимо было успеть перед Пасхой по дому, а тут еще и в церковь надо попасть. Ведь начиная со Страстной среды, в храмах уже шли предпасхальные богослужения, на которых благочестивый человек должен был присутствовать. В среду вечером - всенощное бдение перед Чистым четвергом, в сам Чистый четверг - утром литургия, а вечером читаются 12 евангелий — 12 отрывков из 4 евангелий, где описываются взятие под стражу, допрос и казнь Иисуса Христа. В четверг совершался чин «Омовения ног», а в Москве был еще и чин «Омовения мощей». В Страстную пятницу - утром Царские Часы, днем - вынос плащаницы, вечером или ночью - погребение плащаницы. В Великую субботу утром — уже первая пасхальная служба, и в ночь на сам праздник — Светлая воскресная заутреня396. Но на деле выходило совсем иначе. Как писали «Московские ведомости», «у нас нет времени - в четверг на 12 евангелиях мы спим после трудов» (т. к. Страстная среда обычно у многих была последним рабочим днем перед Пасхой. - Н. Р.), в пятницу - «домашние заботы, подготовка к празднику», тут тоже не до молитвы. И далее автор статьи давал совет, как надо бы проводить эти дни. Надо, что бы никто не работал, а торговля велась бы в четверг, пятницу и субботу только между службами, при этом водкой аканчивали бы торговать уже со среды . Получается, что если бы людям не надо было идти в магазины, то все бы пошли в храмы. Но в это верится с трудом.

Митрополит Арсений (Стадницкий) в своем дневнике назвал службы Страстной недели очень трогательными и пленительными и выделил самоуглубление, самопознание и раскаяние в своих грехах как самое главное в последние дни перед Пасхой398. Самыми значительными богослужениями Страстной можно назвать чтение 12 евангелий в четверг, а также вынос и погребение плащаницы в пятницу. Как раз на них вспоминалась крестная смерть Христа - в евангелиях читалось об этом, а потом, в пятницу, символизировалось погребение Иисуса Христа. Это, без сомнения, самые трагические богослужения всего годового круга.

И пенье длится до зари,

И, нарыдавшись вдосталь,

Доходят тише изнутри

На пустыри под фонари

Псалтирь или Апостол.39 Об истинно верующих людях говорилось следующее: «На Страстной неделе тише ходили, тише разговаривали, и почти ничего не ели»400. У И. С. Шмелева об этих днях есть замечательные слова пятилетнего мальчика: «Кажется мне, что на нашем дворе Христос. И в коровнике, и в конюшнях, и на погребце, и везде. В черном крестике от моей свечки — пришел Христос. И все для Него, что делаем. Двор чисто выметен, и все уголки подчищены, и под навесом даже, где был навоз. Необыкновенные эти дни - страстные, Христовы дни. Мне теперь ничего не страшно: прохожу темными сенями - и ничего, потому что везде Христос» . А затем, в пятницу, «в церкви выносят плащаницу. Мне грустно: Спаситель умер. Но уже бьется радость: воскреснет, завтра!»

Однако вот что писал об этом времени обозреватель «Санкт-Петербургских ведомостей»: «Для верующих эти дни величайшего самоуглубления. Для большинства же Страстная неделя — просто хлопотливая пора - приготовление к праздникам. Многие начинают поститься с исключительной целью — повкуснее разговеться. Бросают есть мясо, чтобы с большей жадностью накинуться на него в день Пасхи»

Пасхальная Москва

Говоря о Москве на Пасху, никак нельзя было не затронуть тему самой московской пасхальной ночи. Общее мнение в прессе и мемуарах на эту тему было таковым, что в Москве встреча Пасхи проходила более эффектно и проникновенно, чем в Санкт-Петербурге. Многие издания не раз на своих страницах описывали московскую Пасху, всякий раз подчеркивая особую красоту и благостную торжественность этого события, и что традиции эти не менялись уже очень давно. И вот именно это, по словам корреспондента «Нового времени», было особенно ценно. Там из года в год повторялось вроде бы одно и то же, все тот же «освященный традициями порядок», те же лица, даже погода та же, только ежегодная радость это все обновляла, т. к. радостное пасхальное чувство всегда ново .

Регулярно в прессе отмечается и то, что иностранцы специально приезжают на русскую Пасху именно в Москву и что совершавшееся там действо производило на них глубочайшее впечатление . А обозреватель

«Гражданина» добавлял, что в «многие иностранцы приезжают посмотреть на московскую торжественную пасхальную ночь», ведь там была тишина, -то самое важное, чего обычно не удается сохранить при большом скоплении народа, «а у Исаакиевского собора - гул, шутки, немецкая речь».

Слова В. А. Никифорова-Волгина об этом особенно лиричны: «Московская Пасха — могучая. Кто раз увидал ее, тот до гроба помнить будет. Не живописать словами пасхальную Москву!».

Обобщим наиболее характерные описания.

Суета утихала, впрочем как и везде, обычно только под вечер Великой субботы. И вот тут приходило ощущение наступающего праздника. Магазины закрывались, продуктовые - конечно последними, вокруг церквей к этому времени были уже сооружены деревянные настилы (весной на Пасху толпы людей обычно растаптывали сильную грязь вокруг храмов), для освящения куличей и другой пасхальной снеди поставлены палатки с длинными деревянными столами на козлах. А дома - уже «не знаешь что делать, все дела как бы не подходят к торжественности этого дня» .

В 11 часов вечера в Москве начиналось движение к церквам.

В тишине ночи весь город заливался огнями, самым ярким из них был храм Христа Спасителя. Больше всего людей собиралось на Красной площади в ожидании пасхального торжественного благовеста. В тишине ночи раздавался бой часов на Спасской башне - она возвещала о том, что время пришло. Затем тихонечко, но, конечно, всем было слышно, звенел колокольчик — есак — у алтарной стены Успенского собора, подавая знак, и ... раздавался первый удар Ивана Великого. Мерно и громко разливался его благовест в ночной тишине.

Это был очень торжественный и мистический обычай. В прессе регулярно появлялись размышления о том, что в этот момент поневоле можно было задуматься о вечном, почувствовать связь времен и «увидеть как тут, сливаясь с этой «современной» Москвой, поднимается, встает другая, древняя, подспудная Москва. Этот благовест говорит о вечности, о том, что жизнь всегда сильнее смерти. И именно теперь это понимание доходит до сердца» .

Похожие диссертации на Пасхальный праздник в повседневной жизни Петербурга и Москвы в конце XIX - начале XX века

Преподаватели общеобразовательных средних учебных заведений Москвы в конце XIX - начале XX векаШаркова Галина Александровна

Экономическая политика царизма в Киргизии в конце XIX - начале XX векаКененсариев, Ташманбет

Дачные поселки Подмосковья в конце XIX - начале XX векаТараканов Денис Викторович

Политическая оппозиция как явление социальной истории России конца XIX - начала XX векаГречко Татьяна Александровна

Духовные академии в России в конце XIX - начале XX векаТарасова Вера Александровна

Охрана государственных границ России в конце XIX - начале XX векаСухова Элина Константиновна

Консервативные концепции переустройства России в контексте исторического процесса конца XIX - начала XX вековРепников Александр Витальевич

Социальный портрет министров Российской империи конца XIX - начала XX вековДыдычкин Андрей Валерьевич

Общество ревнителей военных знаний (конец XIX - начало XX века) : Историческое исследованиеАбашидзе Теймураз Лерьевич

Споры современников о христианской семье и браке в России конца XIX - начала XX вековКотовская Елена Игоревна