Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Национальная политика правительства в конце XIX - начале XX вв 35
1. Национальный вопрос в восприятии высшей бюрократии 35
2. Политика усиления «русского элемента» на окраинах 67
3. Административно-правовая унификация 97
4. Культурная «русификация» 126
Глава 2. Национальный вопрос во внутренней политике правительства в первый год революции: от указа 12 декабря к манифесту 17 октября 126
1.Указ 12 декабря 1904 г 126
2. Веротерпимость 144
3. Новый курс Комитета министров 170
4. «Инородцы» в представительном собрании 189
Глава 3. Национальная политика правительства после Манифеста октября: от кабинета СЮ. Витте к правительству П.А. Столыпина 217
1. Национальный вопрос в кабинете СЮ. Витте 217
2. Государственные преобразования 270
3. Национальный вопрос в кабинете П.А. Столыпина 284
Заключение 305
Библиография
- Политика усиления «русского элемента» на окраинах
- Культурная «русификация»
- Новый курс Комитета министров
- Государственные преобразования
Политика усиления «русского элемента» на окраинах
20 октября 1894 г. в Петербурге появились экстренные вечерние прибавления к газетам, извещавшие о кончине Александра III. Правительственные круги охватило всеобщее возбуждение и тревога за будущее империи. Член Государственного совета А.А. Половцев, навестив 29 октября вернувшегося из Ливадии великого князя Владимира Александровича, записал в дневнике: «Наследник по вступлении на престол выражал Владимиру Александровичу, в какой степени положение его затруднительно вследствие его неприготовленности и отдаления от дел, в коем его доселе держали». Великий князь как мог, успокоил наследника, напомнив ему, что при вступлении на престол его деда и отца «Россия находилась в совсем ином, весьма тяжелом, смутном положении, что теперь напротив, после тринадцатилетнего мира, все находится в ином положении». Стараясь рассеять страхи наследника, Владимир Александрович особо отметил, что «без сомнения, течение государственной и народной жизни потребуют изменений, но что торопиться этими изменениями, нет надобности.... на первое время переменами следует приостановиться, но, конечно, следовать тому, что было основою всей политики покойного: Россия для русских. Он мог ошибаться в подробностях, но основная, коренная мысль его была верна»1.
К середине 1890-х гг. лозунг «Россия для русских» прочно вошел в сознание правительственных верхов, став одним из ключевых принципов внутренней политики Российской империи. Выбор направлений и методов национальной политики зависел, прежде всего, от того, какой смысл вкладывали правительственные верхи в понятия «русский» и «русскость». В отечественной и иностранной историографии давно уже было отмечено существование в сознании высшей бюрократии множества, часто противоречащих друг другу, критериев понятия «русскости» - православие; русский язык и культура; русская государственность . Раскрывая содержание национальной политики правительства в 1880-х и 1890-х гг., председатель Комитета министров Н.Х. Бунге в «Загробных заметках» писал: «Император Александр III справедливо признал, что в русском государстве должны господствовать: русская государственность, т.е. русская государственная власть и русские государственные учреждения (конечно, примененные к бытовым условиям инородцев и окраин), русская народность, т.е. освобождение последней от иноплеменного преобладания, русский язык, как общий государственный, и, наконец, уважение к вере, исповедуемой русским народом и его государем» . Таким образом, главными направлениями национальной политики правительства были: административно-правовая унификация; социально-экономическая политика, направленная на усиление «русского элемента» на окраинах; культурная и образовательная «русификация» инородцев; политика покровительства православию.
В торжественном манифесте о восшествии на престол Николай II объявил подданным империи о своем твердом намерении следовать «по стопам своего родителя». Национальная политика правительства в первые годы царствования молодого императора не претерпела кардинальных изменений. В то же время в правительственных и придворных кругах отмечали некоторые колебания при проведении политики на окраинах империи. Удивляясь непоследовательности национальной политики правительства, СЮ. Витте писал: «В то время когда главноначальствующим на Кавказе было назначено лицо (Голицын, - В.М.), которое начало проводить там так называемую ультранациональную политику или, как, по моему мнению, ее правильнее назвать, «национальную политику гостиного ряда», в Царство Польское, наоборот, было назначено лицо (Имеретинский, -В.М.), которое на флаге своем имело лозунг политики культурной и примирительной» .
Отмеченные современниками колебания правительственного курса на национальных окраинах являлись следствием существовавших в правительственных верхах разногласий относительно национальной политики. У многих представителей высшей бюрократии большие сомнения вызывала целесообразность и эффективность жесткой русификаторской политики на окраинах. Председатель Комитета министров Н.Х. Бунге писал в «Загробных заметках»: «В государстве, опоясанном со всех сторон иноплеменниками и инородцами, и заключающем в составе своего населения 6 миллионов евреев, правительство должно следовать относительно окраин осторожной и обдуманной политике. Конечно, Россия, можно сказать, настолько сильна, что иноплеменные стихии для неё не опасны и в том случае, если бы они были ей враждебны. Конечно, государственной власти в России нетрудно заставить уважать себя, требовать знания русского языка от грамотного населения, приходящего в соприкосновение с русской администрацией, требовать уважения к господствующему исповеданию и проч. Но этого не достаточно; то, что достигается силою, не всегда прочно и если порождает озлобление и вражду, то ведёт к внутреннему и внешнему «Загробные заметки» Н.Х. Бунге. // Судьбы России. Спб., 1999 С. 200 -201. 4 Витте СЮ. Воспоминания. Т. 2 Таллин., Москва., 1994 С. 1 ослаблению государства.». Председатель Комитета министров призывал руководствоваться чувством здравого смысла и государственного прагматизма при проведении национальной политики.
Культурная «русификация»
Одной из первостепенных задач внутренней политики правительства на рубеже веков стало «сплочение отдельных частей Российской империи в одно неразрывное целое». Как указывалось в одном юбилейном ведомственном издании: «Предстояло в одних из наших окраин - остаток чуждой Русскому Государству старины заменить новым порядком, выросшим на национальной почве, в других - сблизить строй местного управления со строем, установленным у нас для внутренних губерний, наконец, в третьих - недавно присоединенных - водворить самые начатки культуры в духе русской гражданственности» . Преобразования, направленные на создание единого для всей империи административно-правового пространства, затронули все без исключения окраины Российской империи. Но особенно правительственные круги волновали западные окраины, где польский, немецкий и еврейский вопрос не давали покоя уже целое столетие.
Наиболее значительные реформы были проведены в Прибалтийском крае. В 1882 году сенатором Н.А. Манасеиным в Лифляндской и Эстляндской губерниях была проведена ревизия, которая вскрыла многочисленные злоупотребления немецких баронов в местном управлении. На основе анализа анкетных материалов, полученных из волостей, А.Н. Манасеин пришел к выводу, что деятельность местных органов власти, находящихся в руках остзейского дворянства имеет характер «систематического, но умело скрытого беззакония и преступления» и что правительство должно срочно провести ряд реформ в остзейских губерниях63.
Несмотря на полученные благодаря ревизии многочисленные данные о злоупотреблениях местной администрации в прибалтийских губерниях, в Петербурге не спешили с проведением административной реформы. Только участившиеся в середине 1880-х годов конфликты губернских властей с учреждениями местного сословного самоуправления заставили правительство снова обратить внимание на вопрос административных реформ64. Новые правила, утвержденные императором 14 сентября 1885 года, ввели в общих для всей империи учреждениях делопроизводство на русском языке, сохранив немецкий язык для местных учреждений, существовавших только в Прибалтийских губерниях. При переписке с коронными властями местные учреждения должны были всегда использовать русский язык65.
Летом 1886 г. великий князь Владимир Александрович посетил Дерпт и произнес речь перед местным обществом, в которой говорилось о непреклонной воле Александра III начать «органическое объединение
Прибалтийской окраины с остальной Россией». В 1888 г. была проведена реформа полицейского управления. Общее управление полицией сосредоточилось в губернском управлении полиции, подчиняющемся губернатору и МВД. Во главе уездной полиции был поставлен начальник. Кроме того в штат уездной полиции вводился институт становых приставов и урядников. Волостная полиция стала подчиняться уездному полицейскому начальнику, а не помещику. В городах были созданы городские полицейские управления во главе с полицмейстером. В результате полиция прибалтийских губерний превратилась из сословной в государственно-бюрократическую организацию 66. Преобразование прибалтийской полиции было необходимым шагом на пути к судебной реформе, проведение которой началось в 1889 году с упразднения всех сословных судов. Вместо них на всей территории губерний были открыты окружные суды и мировые съезды. Лифляндия и Эстляндия составили два отдельных судебных округа с окружными судами, с окружными судами, прокуратурой, судебными следователями
Новый курс Комитета министров
В 1881 г. Варшавский генерал-губернатор П.П. Альбединский предложил во всеподданнейшем докладе несколько смягчить политику «русификации» в школе. Генерал-губернатор обратил внимание на нежелание крестьян отдавать своих детей в начальные государственные школы, что объяснялось, по его мнению, крайностями существовавшей системы - устранением сельских обществ от избрания учителей, недопущение римско-католических священников к преподаванию Закон Божия, преподаванием всех предметов на русском языке. Чтобы изменить ситуацию генерал-губернатор предложил ввести обучение польскому чтению и письму в тех начальных школах, где среди учащихся преобладали поляки, а также предоставить сельским обществам право участвовать в назначении учителей и допустить к преподаванию Закона Божия католических священников. Но проект П.П. Альбединского подвергся резкой критике со стороны министра внутренних дел А.Д. Толстого и министра народного просвещения И.Д. Делянова. В результате 5 марта 1885 г. особым указом был подтвержден порядок назначения учителей учебным начальством. Этот же указ окончательно утвердил в школе преподавание всех предметов, кроме природного языка учащихся и Закона Божия, на русском языке .
Попытка смягчения политики «русификации» школы была снова сделана в 1899 г. Варшавским генерал-губернатором А.К. Имеретинским. В феврале этого года он внес в Комитет министров проект введения преподавания польской словесности на польском языке. Главным оппонентом генерал-губернатора выступил министр народного просвещения
Н.П. Боголепов, заявивший на заседании, что «он допускает только, что учитель, объясняя ученику, может, увлекшись, сказать два-три слова по-польски, и за это взыскивать нельзя»166. В своем дневнике А.Богданович со слов В.К. Плеве описала ход заседания: «В заседании Комитета министров по вопросу преподавания на польском языке в польских школах присутствовали все великие князья. Сергей Александрович специально приехал из Москвы к царю, чтобы ему сказать, чтобы великих князей послал в заседание для поддержания его ставленника Боголепова. Но Боголепов так неумело говорил, что в этом вопросе Имеретинский стал победителем. 13 человек высказались против Боголепова, в том числе и все великие князья»167. Но предложение генерал-губернатора не было осуществлено на практике.
Жесткий характер политика «русификации» школы приобрела в Западном крае. В мае 1864 г. Виленский генерал-губернатор М.Н. Муравьев внес на рассмотрение Западного комитета свои предложения об устройстве системы образования в Северо-западном крае. Суть предложений генерал-губернатора сводилась к максимальному уменьшению числа гимназий, прогимназий и дворянских училищ, и увеличению числа начальных русских школ в городах и сельской местности. Положением Комитета министров от 28 мая 1864 г. министру народного просвещения поручалось привести в исполнение программу, предложенную Виленским генерал-губернатором1 . В 1880-х и 1890-х гг. школьная политика в Западном крае была по-прежнему направлена на подчинение всех учебных заведений МНП, а также на продолжение политики «русификации» школы. В октябре 1887 г. в ведение учебного ведомства перешли иноверческие школы Юго-западного края. В
1892 г. в начальных школах Северо-западного края утверждено было преподавание Закона Божия римско-католического исповедания на русском языке. Но главной проблемой для учебного начальства стали тайные школы, все более распространявшиеся среди населения католического исповедания. После почти десятилетней межведомственной переписке по данному вопросу 3 апреля 1892 г. были изданы «Временные правила о взысканиях за тайное обучение в северо-западных и юго-западных губерниях». По этим правилам устройство и содержание тайной школы наказывалось штрафом в размере до 300 рублей или арестом до 3-х месяцев. Право возбуждать дела о тайном обучении получили местные дирекции и инспектора народных училищ при содействии полиции, а наложение взысканий предоставлено генерал-губернаторам или губернаторам .
Появление в 1860-е гг. литовского национального движения несколько осложнило для правительства проведение «русификации» Северо-западного края. Местная администрация толерантно относилась к литовскому населению, помня, что оно не поддержало в 1863 г. польское восстание. Беспокойство вызывало только восприимчивость литовской интеллигенции к польской культуре. Чтобы вбить клин между литовской и польской культурой русское правительство запретило печатать книги на литовском языке латинским алфавитом. Вместо литовского шрифта должен был использоваться кириллический. Однако нововведение не прижилось. Литовские книги, напечатанные латиницей, поступали в большом количестве контрабандой из Пруссии и получали широкое распространение среди населения. Поняв бесполезность запрета, министр внутренних дел В.К. Плеве в 1904 г. распорядился разрешить печатать литовские книги на латинском алфавите .
Государственные преобразования
Выше говорилось, что для политики правительства на национальных окраинах в 1880-х и 1890-х гг. принципиальное значение приобрел вопрос о школьном образовании нерусского населения. В Петербурге школа рассматривалась как самый мощный инструмент «русификации» окраин Российской империи. Единой программы использования школьного образования для ассимиляции «инородцев» не существовало, но постепенно сформировались два альтернативных подхода к делу просвещения «инородцев». В 1860-х гг. известным педагогом и миссионером Н.И. Ильминским разрабатывается специальная система «инородческих» училищ, получившая поддержку в лице министра народного просвещения Д.А. Толстого. Одним из главных принципов системы П.И. Ильминского было использование при начальном обучении нерусского населения местные языки, для облегчения усвоения русского языка и других учебных предметов. В 1870 г. система Н.И. Ильминского получила законодательное оформление в утвержденных правилах для инородческих училищ. В то же время в 1880-е гг. в западном крае и губерниях Царства Польского получает преобладание другой тип школы для нерусского населения, главным принципом которой было ведение всего преподавания только на русском языке. Идея чисто русской школы для ассимиляции населения национальных окраин активно поддерживалась Министерством народного просвещения. Между сторонниками двух по сути альтернативных систем обучения нерусского населения существовали острые разногласия, выливавшиеся в дискуссии. Ситуацию осложняло и сопротивление населения западных окраин жесткой «русификации» школьного образования. В губерниях северо-западного края, несмотря на репрессивные меры правительства, активно развивалось тайное обучение польскому языку и литературе. В прибалтийском крае в ответ на «русификацию» начального образования остзейское дворянство и духовенство перестало финансировать начальные школы и училища, которые стали закрываться.
В Петербурге должны были, наконец, определиться, какой тип школы наиболее отвечает задачам правительства на национальных окраинах. Что же предлагал СЮ. Витте для решения вопроса? Накануне заседания Комитета всем членам были разосланы «Вопросы подлежащие, по мнению Председателя Комитета министров, обсуждению по пункту 7...... В отношении девяти западных губерний СЮ. Витте предлагал очень неожиданное, с точки зрения предшествующей политической практики, решение вопроса о принципах школьного образования инородцев. Членам Комитета задавался следующий вопрос: «При разноплеменности состава живущего в пределах девяти западных губерний населения, из коего во многих губерниях лишь меньшая часть принадлежит к польской национальности, а большая или к племенам русскому, белорусскому и малороссийскому или литовскому и при замечаемом ныне стремлении литовцев освободиться от польского влияния, не следует ли в виде противовеса последнему, поддержать развитие национального сознания означенных племен, вместе с тем отменить действующие в западном крае ограничительные узаконения, сила коих распространяется на исповедующих римско-католическую веру литовцев и белорусов» .
Развивая мысль, председатель предлагал членам Комитета министров обдумать следующие преобразования в школьном образовании западного края: во-первых, разрешить в низших школах западного края преподавать на местных языках при обязательном изучении русского как государственного языка; во-вторых, позволить ввести в программу средней школы для местных жителей преподавание литовского языка и других местных наречий, а также историю литературы на этих языках. В делопроизводство волостных управлений предлагалось ввести местные языки, а также использовать их в административных и судебных органах наряду с государственным языком. В заключении СЮ. Витте выдвинул на рассмотрение Комитета вопрос о пересмотре административных распоряжений запрещающих употребление в публичных местах польского языка
