Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Источники и историография 18
1.1. Источниковые возможности решения проблемы
1.1.1. Источники, авторами которых являлись мусульмане 18
1.1.2. Документация государственных органов как один из источниковых элементов 27
1.1.3. Статистические, социологические данные; нарративные источники и материалы «устной» истории – их роль в изучении проблемы 41
1.2. Историография религиозной жизни мусульман Поволжья 48
1.2.1. Духовная жизнь мусульманских общин как объект изучения историков советского периода 49
1.2.2. Изучение истории поволжских мусульман на современном этапе 60
Глава II. Условия для соблюдения норм мусульманской жизни . 94
2.1. Верующие мусульмане как объект воздействия новой власти (1917–1929 гг.) 94
2.2. Особенности существования исламских общин Поволжья в период репрессий (1929–1941 гг.)
2.3. Мусульмане – граждане СССР и их религиозная жизнь в условиях военного и послевоенного времени (1941 – середина 1960-х гг.) 159
2.4. Специфика духовной жизни мусульманских общин с середины 1960-х до середины 1980-х гг.
ГЛАВА III. Взаимодействие с мусульманами за рубежом для сохранения ислама в собственной среде 201
3.1. Активизация взаимодействий российских и зарубежных мусульман в конце 1910-х – начала 1920-х гг. 201
3.2. Влияние российских эмигрантов-мусульман на жизнь советских единоверцев в 1920-е –1930-е гг. 218
3.3. Сохранение связей с зарубежными мусульманами в послевоенный период 238
ГЛАВА IV. Верующие люди как хранители ислама 251
4.1. Деятельность Духовных управлений мусульман и рядовых имамов, направленная на сохранение ислама в Поволжье 251
4.2. Женщины – носительницы мусульманских бытовых норм 297
4.3. Ваисовство советского времени и его влияние на духовную жизнь верующих 314
4.4. Ишанизм как суфийская традиция Поволжья (1950-е – 1980-е гг.) 342
Заключение 365
Список сокращений 371
Словарь терминов 372
Список источников и литературы 378
- Документация государственных органов как один из источниковых элементов
- Особенности существования исламских общин Поволжья в период репрессий (1929–1941 гг.)
- Влияние российских эмигрантов-мусульман на жизнь советских единоверцев в 1920-е –1930-е гг.
- Ваисовство советского времени и его влияние на духовную жизнь верующих
Введение к работе
Актуальность темы исследования обусловлена характером общественно-политических и религиозных процессов в современном российском обществе. Десятилетия атеистической пропаганды ослабили религиозную мусульманскую традицию, которую сегодня часть населения РФ активно возрождает. Назревшая необходимость этого возрождения требует осмысления опыта жизнедеятельности мусульманских религиозных организаций в предшествующий советский период. Поэтому исследование имеет не только научную, но и практическую направленность.
Академический аспект актуальности определяется значимостью изучения закономерностей развития российской цивилизации. Ислам в Поволжье исторически укоренен с VII в., поэтому религиозные практики мусульман стали неотъемлемой частью социокультурной жизни российского сообщества. Без исламской конфессии не мыслится исследование истории России в целом и Поволжья в частности.
В настоящий момент проблема выстраивания адекватного модуля взаимоотношений государства с носителями исламского мировоззрения волнует как российское, так и мировое научное сообщество. Выработка приемлемой концепции взаимодействия невозможна без объективного анализа типичных проблем, присущих самой поволжской умме1, выявления закономерных черт российских государственно-исламских отношений. Поэтому внимание отечественных исламоведов приковано в том числе к истории взаимоотношения советского государства и мусульманских организаций Поволжья.
Общественно-политический аспект актуальности обусловлен
необходимостью понимания возможных преобразований внутри мусульманских махалля2 России на современном этапе, когда идет процесс конфессионализации сознания. Уяснение тенденций перемен в жизни мусульманского сообщества России может обеспечить эффективное движение к большей стабильности российского поликонфессионального сообщества. Понимание вектора развития махалля в будущем следует подкрепить глубоким исследованием опыта их взаимодействий с иными составляющими российского сообщества и властью предшествующего столетия. Задача формирования единого духовного и культурного пространства мусульман Поволжья и России, а также социокультурного пространства в границах бывшего СССР со странами мусульманского Ближнего Зарубежья, также актуализирует исследование, предпринятое диссертантом.
Значимость работы возрастает и в связи с тем, что на повестке дня обостренно стоит вопрос о борьбе с экстремизмом и терроризмом, и, следовательно, общество нуждается в четком понимании механизмов взаимодействия различных факторов влияния на повседневность жизни
Умма - в данном контексте: совокупность верующих мусульман региона. Махалля - локальная мусульманская община.
конфессий, на исламскую конфессиональную жизнь граждан РФ. Активные этнологические и этнографические исследования последнего времени подтверждают актуальность выбранной диссертантом тематики научной работы. Конфессиональные сюжеты вводятся в образовательное пространство в силу решения, среди прочего, проблем этнической безопасности.
Объект исследования - специфика духовной жизни мусульман России в XX веке.
Предмет - особенности существования поволжского ислама и динамики религиозной жизни мусульман Поволжья в советский период отечественной истории (на примере общин Нижегородской, Ульяновской и Самарской областей).
Хронологические рамки исследования определены спецификой советского периода отечественной истории. Исследуются исторические явления и процессы с 1917 по 1985 гг. Верхняя хронологическая граница объясняется началом существенных изменений общественно-политической обстановки в СССР, вызвавших заметную трансформацию духовной жизни мусульманских общин Поволжья.
Территориальные границы исследования - Поволжье в формате Нижегородской, Ульяновской, Самарской областей. Выбор конкретных областей (в виде Нижегородской (бывшей Горьковской), Самарской (Куйбышевской), Ульяновской) продиктован рядом обстоятельств: 1) принадлежностью их к относительно единому географическому пространству Средней Волги (Нижегородская - на границе Средней и Верхней Волги); 2) схожестью этноконфессиональных параметров; 3) в широком смысле -
общностью исторической судьбы . Этот выбор также объясняется отсутствием комплексной проработки темы в историографии. Исключение составляют Пензенская область, на материалах которой в большей степени базируются выводы докторской диссертации А.А.Королева, и Республика Татарстан, представленная обилием разнообразных по проблематике и уровню проработки темы статей и монографий (см. раздел «Историография религиозной жизни мусульман Поволжья»). Для сравнительного анализа и достижения большей глубины исследования автором по некоторым вопросам привлекался материал других территорий (Средняя Азия, Северный Кавказ, Крым).
Степень научной разработанности темы. Вопросы трансформации религиозной жизни махалля советского периода изучены недостаточно. В советский период эта тематика не только не была приоритетной, но и не поощрялась. По сути, существовал негласный запрет на изучение проблематики российского ислама. Только в постсоветские времена к этой теме стали обращаться все активнее. Подробное описание историографии по теме исследования изложено в первой главе диссертации.
По состоянию на 2002 г. численность татар в данных регионах достигала 347 390 человек. При этом мусульманское сообщество было представлено и другими тюркоязычными народами (башкирами, чувашами и пр.), которые в изучаемых областях в плане численности и общественно-политической активности заметно уступали представителям татарского этноса.
Гипотеза исследования. На основе ряда предварительно изученных материалов и наблюдений диссертант выдвинул гипотезу о сильном внутреннем потенциале поволжского ислама и, как следствие, возможности для мусульман противостоять сложным внутренним и внешним обстоятельствам, направленным на его уничтожение.
Цель и задачи исследования. Цель настоящей работы - исследование процессов трансформации религиозной жизни поволжских мусульман и анализ закономерностей сохранения ислама в общинах рассматриваемых областей Поволжья в период существования советского государства. Для достижения этой цели автором были поставлены следующие задачи:
- исследовать, каковы были возможности сохранения мусульманского
мировоззрения в условиях социальных перемен XX в. в регионе Поволжья;
- охарактеризовать, как складывалось взаимодействие государства,
религиозных организаций и верующих в годы в советский период;
выяснить, имелись ли взаимодействия у поволжских последователей Пророка Мухаммада с единоверцами за рубежом (тюрко-татарской4 эмиграцией) и, если имелись, то, как они влияли на религиозную жизнь общин; каким было это влияние - позитивным или негативным для сохранения ислама в Поволжье;
определить, какие силы и каким образом сопротивлялись влиянию государства, направленному на уничтожение исламского вероучения и мусульманских организаций;
- выявить поведенческие стереотипы мусульман Поволжья в
постреволюционный, довоенный и послевоенный период;
проанализировать, почему у части населения оставались сильными исламские традиции поклонения Аллаху, а у тех, кто вставал на путь атеизма, тем не менее, продолжала существовать потребность в исполнении наиболее важных религиозных обрядов;
проследить, какую роль в процессе удержания религиозных традиций сыграли различные группы и категории верующих (женщины, неофициальные духовные лидеры, приверженцы ваисовского учения).
Источниковая база состоит из следующих основных групп источников: источники, авторами которых являлись мусульмане; документация советских и партийных органов; статистические и социологические данные; нарративные источники и материалы «устной» истории.
Основу источниковой базы диссертации составили архивные документы, ранее неопубликованные. Кроме того, использовались сборники документов, извлеченных из архивов и опубликованных, материалы периодической печати,
«Тюрко-татары», «тюрко-татарская эмиграция» - термины, отражающие самоидентификацию по языку, культуре, характерную для подавляющего большинства диаспоры мусульманских тюркоязычных народов, выехавших за пределы Советской Республики в годы Гражданской войны, Первой и Второй мировых войн. В равной степени можно использовать термин «тюрко-мусульманская эмиграция». Термин «тюрко-татары» включает в себя и представителей иных тюркоязычных народов Поволжья и Приуралья, исповедующих ислам суннитского толка (башкиры, чуваши и др.).
справочники. Подробное описание источниковой базы содержится в первой главе диссертации.
Методологическая основа и методы исследования. Начиная исследование избранной темы, диссертант неизбежно столкнулся с необходимостью выбора методологического инструментария. Несмотря на критику цивилизационного подхода5, которая сопровождает его историю на всем пути существования, он является наиболее оптимальным для данного исследования по следующим параметрам:
- дает возможность понимания изменений религиозной жизни махалля
Поволжья в сравнении с общинами других мусульманских регионов, имевших
в своем прошлом общероссийскую историю (Кавказа, Закавказья, Средней
Азии);
помогает соотнести специфические черты истории развития общин казанских татар-мусульман с иными мусульманскими общинами Поволжья;
позволяет использовать антропоцентрический подход к изучению истории религиозных сюжетов;
-утверждает системность как важнейший принцип научного исследования;
- позволяет сопоставлять ценностные установки, формировавшиеся у
различных этносов, исповедовавших ислам, по мере их вхождения в российское
сообщество.
- нацеливает на многофакторность.
В своих рассуждениях диссертант исходит из того, что мусульмане Поволжья продемонстрировали в силу объективных причин развития их сообщества способность органично влиться в более крупное масштабное объединение людей - российское сообщество, интегрироваться в него. Причем, обладая общими чертами культуры с другими народами, живущими бок о бок с ними, татары сохранили способность мыслить и вести себя в соответствии со своей духовностью (специфический менталитет) и культурой в широком смысле этого слова6. Ориентируясь на казанских татар (своего рода центр тюркской северной периферии), татары-мусульмане периферийных районов Поволжья в силу большего соприкосновения с иными этносами обрели специфические черты, несколько отличающие их (например, в политическом поведении) от казанцев, сохранивших себя в исторической памяти как народ государствообразующий.
Ключевой задачей отечественного исламоведения С. М. Прозоров считает «выработку методологического подхода к изучению ислама, который позволил бы в историческом контексте понять механизм функционирования ислама как идеологической (в том числе религиозной) системы», и предлагает в качестве
См, например, Алаев Л. Б. Смутная теория и спорная практика: о новейших цивилизационных подходах к Востоку и к России // Историческая психология и социальная история. 2008. № 2. С. 87-112 и др. Подробнее см.: Сенюткин СБ. История татар Нижегородского Поволжья с последней трети XVI до начала XX вв. (историческая судьба мишарей Нижегородского края). Н.Новгород: Изд-во ННГУ, 2001; Кулъпин Э.С. Золотая Орда. (Проблемы генезиса Российского государства). М., 1998 и др.
подхода «признание регионального ислама как единственно объективной формы бытования этой религии». Важнейшей он предлагает считать идею общности и равноценности народов, внесших свой вклад в исламскую культуру. Известный исламовед санкт-петербургской школы востоковедения нашел решение проблемы подхода к исследованию сути модели ислама и реализации её в действительности в необходимости «понимания природы взаимодействия общеисламских принципов и региональных форм их бытования» . Диссертант считает подобный подход наиболее адекватным для уяснения общих и специфических черт развития мусульманских общин различных регионов России.
В арсенале средств диссертанта остаются принципы историзма и научной объективности. Следование этим принципам осуществляется в тесной увязке с исследованием ценностных ориентации членов российских махалля советского времени.
Классические общенаучные методы, такие как анализ и синтез, позволили автору вычленить основную проблематику жизнедеятельности мусульман в советский период и далее, имея глубокое знание о каждой группе проблем, синтезировать их в единую линию развития в конкретном пространстве и времени, определить основные тенденции этого развития.
Историко-типологический метод в совокупности с компаративистским, помогает выявлять сущностные, общие и специфические черты исследуемых процессов. Системный анализ изучения трансформации жизнедеятельности махалля советского времени предполагает применение междисциплинарного подхода.
Научная новизна исследования состоит в том, что
впервые осуществлено комплексное системное изучение трансформации духовной жизни мусульманских общин Поволжья в советский период;
уточнены этапы изменений религиозной жизни мусульман Поволжья в условиях существования советской власти;
впервые в научный оборот введен широкий круг архивных исторических источников из ряда столичных и региональных архивов;
изучен вклад исламоведов в изучение российского ислама; привлечены в качестве элементов историографической базы последние по времени выхода научные работы по истории ислама в России;
- проанализированы механизмы действия властей, направленные на
уничтожение религиозных знаний и практик российских мусульман;
- предпринят комплексный анализ негативных и позитивных факторов
влияния на жизнедеятельность махалля;
- автор использовал новый историографический ракурс: взгляд на процессы
социальной жизни общества и пребывание в нем, как составляющей части,
мусульманских приходов «снизу» - глазами рядового волжанина -
последователя ислама.
Прозоров СМ. Заметки об исламе //Исламоведение. 2010. № 1. С. 73-83.
Указанные положения соответствуют пунктам: 4. История взаимоотношений власти и общества, государственных органов и общественных институтов России и регионов, 15. Исторический опыт российских реформ, 25. История государственной и общественной идеологии, общественных настроений и общественного мнения Паспорта специальностей ВАК при Минобрнауки России.
Научно-практическая значимость. Полученные сведения, обобщения и выводы представляют интерес для использования исторического опыта при продолжении процессов мусульманского возрождения, развития татарской культуры, проведения поликонфессионального диалога.
Приведенные материалы могут принести пользу работникам администраций разного уровня при решении вопросов взаимодействия с современными религиозными организациями разной конфессиональной принадлежности, при выстраивании межконфессионального диалога, а также при определении стратегии и тактики этноконфессиональной политики.
При этом не следует сводить аудиторию, заинтересованную в исследованиях истории мусульманских общин Поволжья советского периода, только к представителям мусульманской конфессии и народов, традиционно исповедующих ислам. Практическая значимость исследования важна и для образовательной и просветительской сфер. Результаты исследования могут быть использованы при разработке общих и специальных учебных курсов по истории Отечества, всеобщей истории, истории Поволжья, при написании коллективных монографий обобщающего характера.
Теоретическая значимость. Исследование позволяет выявить типичные и уникальные черты государственно-исламских отношений в их исторической ретроспективе; шире - дает материал для сравнительного анализа конфессиональной политики российского государства; обозначает специфические черты существования исламских общин Поволжья в изучаемый период.
Рассуждения о нетипичных или исчезнувших явлениях внутри поволжского ислама в данном регионе (прежде всего, это ишанизм и ваисовство ) важны для осмысления проблемы исламской «реформации» в данном регионе, а именно: какие факторы затрудняют/облегчают проникновение
Ишанизм — явление внутри российского ислама: совокупность специфических действий волго-уральских ишанов (суфийских шейхов), имевшая тесную связь со среднеазиатской традицией суфийского ордена Накшбандийа и бытованием ислама в конкретном социокультурном пространстве (Подробнее см.: Гусева Ю. Н. Ишанизм как суфийская традиция Среднего Поволжья в XX веке: формы, смыслы, значение. М.: Медина, 2013. 214 с).
Ваисовство - учение Багаутдина Ваисова и его сыновей (Гайнанутдина и Газизяна) о необходимости «очищения» ислама, получившее распространение в Поволжье во второй половине ХГХ - первой трети XX вв. По мнению Б. Ваисова и его последователей, только потомки булгар являются настоящими мусульманами, так как татары (наследники Золотой Орды) «исказили» ортодоксальный ислам. Булгары же получили «чистую» веру от прямого наследника пророка Мухаммада.
фундаменталистских идей «очищения» ислама, постулатов «исламского социализма» и пр.
Материалы диссертации дают возможность рассуждать о механизмах воспроизводства и поддержания мусульманской религиозной традиции, потенциальной и реальной способности регионального поволжского ислама сосуществовать с проявлениями гражданской идентичности, светской культурой в ее западноевропейском варианте.
Основные положения, выносимые на защиту:
динамика развития мусульманских общин определялась объективными постоянно меняющимися социальными условиями, как внутри страны, так и за её пределами;
государственно-партийная политика в отношении ислама и его институтов на всем протяжении советского периода имела явную преемственность с дореволюционными, позднеимперскими, нормами государственно-исламских отношений, но при этом вполне соотносилась с общими атеистическими установками;
- советское государство, как и в случае с иными конфессиями,
способствовало утверждению модернистского, лояльного светским,
западноевропейским, ценностям, настроя у значительной части мусульманского
духовенства и верующих, что вкупе с иными обстоятельствами способствовало
усилению светской составляющей жизни тюркоязычных этносов Поволжья;
- степень активности мусульман влияет на возможности сохранения и
укрепления конфессии и характер её взаимодействия с властью, зарубежными
единоверцами;
факторы, воздействующие на махалля (как внутренние по характеру, так и внешние), могут быть, как позитивными для приходов, так и негативными, что зависит от внутреннего духовного состояния мусульманских общин и возможностей для их консолидации;
отсутствие организационного и идейного единства поволжских мусульман было обусловлено объективными, исторически сложившимися особенностями развития поволжской уммы предшествующего периода и поддержано комплексом обстоятельств существования общин в советское время;
механизмами, сыгравшими ключевую роль в сохранении ислама в регионе в данный период, следует считать культурные традиции поволжского ислама, его обрядовые практики.
Апробация исследования. Основные положения диссертации отражены в 49 публикациях, в том числе в 9-ти монографиях (из них 5 - в соавторстве) и 16 публикациях в изданиях, рекомендованных ВАК, 24 статьях (объем - более 60 печ.л.). Материалы исследований (в виде 39 статей) были опубликованы в энциклопедическом словаре «Ислам в Поволжье» (М.: ИД «Медина, 2013) серии «Ислам в Российской Федерации». Результаты докладывались на научных форумах разного уровня: международных и всероссийских научно-методических конференциях, проводимых в Москве, Нижнем Новгороде, Самаре, Перми, Уфе, Казани, Владивостоке в период с 1998 по 2013 гг.
Авторские наработки докладывались на мероприятиях и были использованы в просветительской деятельности Духовного управления мусульман Европейской части России (ДУМЕР), Духовного управления мусульман Нижнего Новгорода и Нижегородской области (ДУМНО), Духовного управления мусульман Самарской области (ДУМСО), Духовного управления мусульман Чувашской Республики (ДУМ ЧР).
Текст диссертации обсуждался на общеуниверситетской кафедре истории Института гуманитарных наук ГБОУ ФПО «Московский городской педагогический университет».
Структура диссертации определяется целью и поставленными задачами, включает введение, четыре главы, заключение, список источников и литературы, список терминов, сокращений, а также приложения.
Документация государственных органов как один из источниковых элементов
Законодательные документы советского времени необходимы диссертанту для понимания основных установок новой власти по отношению к мусульманам. Одна из групп документов законодательного характера – декларации, среди которых особенно известны Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа и Декларация об образовании СССР. Оба этих документа позволяют понять, почему многие мусульмане встали на сторону советской власти. Такого же рода документ – Обращение к трудящимся мусульманам России и Востока – дает возможность представить, на основании какого рода информации мусульмане получали представление о перспективах политической жизни в своем государстве. Кроме того, мусульмане СССР, как и другие граждане, знали текст основных законов разных лет (Конституций) и на основании этого знания имели возможность сопоставлять написанное в них и реальность повседневности, в которой они находились.
Дореволюционный период государственно-исламских отношений может быть изучен с опорой на статистические и законодательные акты, опубликованные Д. Ю. Араповым43. Механизм и попытки решения «мусульманского вопроса» имперскими органами отражены в сборнике документов И. К. Загидуллина44, здесь же приводится и проект устава Всеросийского мусульманского народного союза «Сыратуль-мустаким».
Возможности исследования поднятых диссертантом тем дают фонды таких партийных и государственных структур, которые занимались анализом деятельности мусульманских приходов, как Комиссия по делам отделения церкви от государства при ЦК партии, Антирелигиозная комиссия при Агитационно-пропагандистском отделе ЦК, Народный комиссариат по делам национальностей и Постоянная комиссия по вопросам культов при ВЦИК (ЦИК СССР).
Важную роль для изучения государственно-исламских отношений и взаимодействия мусульманских лидеров играют материалы центральных советских и партийных учреждений (Комиссия ВЦИК по вопросам культов, Центральный комитет РКП(б)–ВКП(б), фонд Емельяна Ярославского и др.).
Такие архивы, как ГА РФ, РГАСПИ и ЦА ФСБ, богаты материалами, которые дают основания анализировать сюжеты о взаимодействиях военнопленных турок-мусульман с российскими братьями по вере, попытки власти привлечь на свою сторону зарубежных мусульман разными способами на разных этапах45. Областные архивы помогают дополнить картину конкретными данными о положении турецких пленных в изучаемых регионах, их контактах с местным населением46. Например, в делах фонда 3 ЦГАСО есть паспорта (красиво оформленные и в хорошей сохранности) на арабском и французском турок, прибывавших в Российскую империю, на основании которых они получали вид на жительство47.
Вновь считаем необходимым подчеркнуть, что только комплексный подход при подборе источников даст больший эффект при изучении рассматриваемой проблематики. Например, источниковый поиск по ишанизму, осуществленный диссертантом, был связан с анализом деятельности отдельных ишанов, чьи имена стали доступны и известны в результате именно комплексного анализа соответствующих источников, о которых было сказано ранее. Большую роль в этой работе сыграли и документы официальных организаций.
Автором были использованы материалы местных административных органов региональных архивохранилищ (Нижний Новгород, Самара, Ульяновск). Делопроизводственные документы (отчеты, аналитические и докладные записки, дела о назначении ишанов имамами) по наблюдению за мусульманскими общинами и их лидерами отложились в фондах губернских правлений, канцеляриях губернаторов, а также в фондах жандармских управлений, работники которых по роду своей деятельности особое внимание обращали на нетипичные, выходившие за рамки привычного явления.
Официальные архивные документы, с нашей точки зрения, могут помочь в воссоздании объективной картины бытования суфийских групп и деятелей в советский период истории ишанизма. Ценная и содержательная группа источников – документация Восточного отдела ГПУ–ОГПУ, который отслеживал деятельность национально-религиозных деятелей, в том числе и ишанов. Докладные записки Татарского и Башкирского, Нижегородского, Пензенского, Самарского отделов ОГПУ, т. н. меморандумы (выписки из различных постановлений, сводок и докладов по определенному вопросу), а также аналитика работников отдела является серьезным подспорьем в изучении деятельности ишанов в 1920–1930-е гг.
Высокую познавательную ценность имеют свидетельства с мест, которые приоткрывают завесу над вопросом о неформальных связях и внутренних взаимоотношениях между ишанами, имамами и Центральным духовным управлением. Подобного рода информация не содержится более ни в одной другой группе источников.
Отметим, что в этом виде документации, отличающейся высокой степенью достоверности (чего нельзя сказать об оценках), а также логичностью выводов, имеется деление религиозных лидеров Поволжья на мулл и ишанов. Последние характеризовались как наиболее консервативная часть духовенства, но не представляли собой, по мнению чекистов, особого слоя, который бы требовал специфических форм воздействия. В целом их деятельность мало чем отличалась от общих усилий всего мусульманского духовенства.
Отдельные факты о деятельности ишанов в Поволжье и Средней Азии можно почерпнуть из уже опубликованных документов, которые, в свою очередь, представляют собой материалы того же Восточного отдела48.
В целом, по мнению исследователей и диссертанта, особое значение для написания диссертационного исследования имеет обращение к документам спецслужб – ВЧК (1917–1922), ГПУ (1922), ОГПУ (1923–1934), НКВД (с 1934): «Исследование истории советской политики в отношении ислама в течение первых десяти лет после Октября 1917 г. невозможно без обращения к документам органов государственной безопасности, поскольку в сфере, связанной с проведением этой политики, эти документы обладают принципиально важной, едва ли не первостепенной познавательной ценностью»49. Все документы данного ведомства, использованные в работе, вводятся в научный оборот впервые.
Отсюда следует со всей очевидностью позитив открытия, пусть частичного, документов спецслужб и дополнительные возможности, появившиеся у исследователей исторического прошлого. Перестройка позволила в силу новых возможностей, ею предоставленных, по-новому взглянуть на тот же источниковый материал советского периода. Эта новизна подхода предполагает в качестве обязательного принципа критическую интерпретацию имеющегося в исторических источниках советского времени содержания.
Особенности существования исламских общин Поволжья в период репрессий (1929–1941 гг.)
Интересны сравнительные исследования форм бытования ислама у разных народов. Например, проведенное А. А. Ярлыкаповым сопоставление региональных особенностей указанных процессов у народов Северного Кавказа и у татар убедительно подтверждает наличие регионального ислама182.
Специалистами подмечено и подтверждено социологическими исследованиями, что «с начала 2000-х годов наблюдается всплеск «новой» религиозности, в меньшей степени, в сравнении с 1990-ми годами, связанной с этнонациональным движением, национальными чувствами183.
Давая общую характеристику религиозным практикам в татарской среде в советский период, авторы труда «Татары» из серии «Народы и культуры» подчеркивали, что сохранялись в мусульманской среде такие обряды, как никах , исем кушу , поддерживалась похоронно-поминальная обрядность. Следование обязательным для каждого мусульманина обрядам поклонения Аллаху (намаз , ураза и др.) было затруднено184. Теме религиозной обрядности мусульман Ульяновской области посвящены статьи А. В. Кобзева185.
Для диссертанта особое значение имеют труды Р. Г. Мухамедовой, известного в России этнографа, одного из основателей национальной татарской этнографии. Её труды, прежде всего монография «Татары-мишари»186, дают принципиальные основания для понимания судьбы татар-мишарей , то есть той значительной части татар Поволжья, которые интересны диссертанту. Однако жизнь мишарей советского периода не стала предметом рассмотрения исследователя.
Региональные особенности религиозных практик и следования пяти столпам ислама. В той или иной форме данная проблема исследуется в различных областях Поволжья с татарским этнокомпонентом187. Анализируя ситуацию в Татарстане в годы советской власти, Р. К. Уразманова категорично утверждает, что «из общественной жизни татар в советские годы ушло празднование двух главных исламских праздников – Корбан гаете и Ураза гаете188. В то же время в Ульяновской области, по мнению А. В. Кобзева, опиравшегося в своем исследовании на архивные материалы ГАУО, одной из основных форм проявления религиозного сознания было, наряду с паломничеством на могилу местного святого ишана Х. Хансоярова (Хансеверова) и исполнением ряда мусульманских обрядов, празднование Ураза-байрама и Курбан-байрама 189. Вместе с тем Р. Уразманова справедливо предлагает особо пристально изучать феномен советского ислама, который характеризуется парадоксальным сосуществованием в сознании советских татар необходимости соблюдения обрядов при внешнем отрицании своей причастности к сообществу верующих190.
Материалы истории мусульманских общин в соседней, Пензенской, области в изучаемый период широко представлены в публикациях А. А. Королева, Л. А. Королевой, Л. В. Клюшиной191, Л. В. Лебедевой192. Они представляют для диссертанта особую исследовательскую ценность, так как позволяют проводить параллели или выявлять специфические черты в жизни мусульман исследуемых территорий. Владение массивом официальной региональной документации – сильная и одновременно уязвимая сторона работ пензенских специалистов. Недостатком работ Королевых является чрезмерная увлеченность материалами уполномоченных средневолжских областей и ТАССР: в статьях превалируют цитаты и оценки, даваемые официальными властями193. Ученые настаивают на наличии противостояния мусульманского духовенства и администрации в регионе, действия мулл именуются «антисоветскими крайностями»194.
О сведении ислама в советские времена к элементу национального самосознания говорит Р. Мухаметшин195. Он же справедливо отмечает негативные явления «деинтеллектуализации», «архаизации» поволжского ислама, при этом, как и многие авторы, подчеркивая значительный адаптивный потенциал самой религии и ее компонентов196. Безусловно интересен для диссертанта политологический аспект существования исламских обществ в различных частях СССР, предпринятый авторитетным исламоведом А. В. Малашенко197.
Проблема паломничества (хаджа ) является одним из наиболее малоизученных вопросов отечественного исламоведения. На сегодняшний день основные усилия историков сконцентрированы на анализе дореволюционной ситуации: имеются публикации хадж-наме (путевых заметок хаджей из Волго-Уральского региона)198, статьи и монографии, освещающие некоторые аспекты проблемы199. Следующий хронологический период освещен также довольно фрагментарно200. Использование наработок советских исследователей (предметнее всего этим вопросом занимался Л. И. Климович201) затруднено в силу их явной идеологической пристрастности.
Гендерные аспекты конфессиональной истории татар еще ждут своего исследователя. Первые успешные шаги в этом направлении сделаны С. Ф. Фаизовым202, Р. Г. Балтановой203, Т. А. Биктимировой204, А. Махмутовой205 и другими исследователями206, но они нуждаются в дальнейшей конкретизации и проработке. В современных научных исследованиях, как правило, подчеркивается «…высокий статус женщины согласно канонам мусульманской религии. Однако признается неисполнение в нужной степени религиозных предписаний и, как следствие, дискриминация женщин в семье и в обществе»
Влияние российских эмигрантов-мусульман на жизнь советских единоверцев в 1920-е –1930-е гг.
Тогда же, в феврале 1923 г., ВО ГПУ путем рассылки секретных циркуляров была начата работа по сбору сведений в регионах381, которые содержали комплекс вопросов о том, как сейчас и до революции 1917 г. была организована отправка хаджей, каково было их количество тогда и ныне, что в настоящее время препятствует (способствует) их отъезду и как к паломничеству относятся местные власти и широкие слои населения382.
22 февраля, вероятно, Я. Петерсом, начальником Восточного отдела, была написана записка, адресованная заместителю председателя ГПУ И. С. Уншлихту383, в которой содержалось предложение созвать межведомственное совещание по этому вопросу с участием представителей НКВД, НКИД, Наркомнаца , Наркомфина . Позиция ГПУ оставалась неизменной: «Совещание созвать, но золота вывозить не позволять и приложить усилия, чтобы в нынешнем году паломничества не было»384.
Cогласно этой инициативе 5 марта 1923 г. в стенах НКВД состоялось совещание вышеуказанных ведомств, на котором обсуждались проекты и были приняты «узловые» решения об урегулировании вопросов паломничества. Они гласили следующее: «В целях предотвращения большого скопления при портовых городах паломников признать нежелательным широкое оповещение мусульманского населения о возможности паломничества в Мекку и Медину»; формировать группы из паломников, которые будут получать специальные паспорта в отделе управления НКВД; «необходимо зафиксировать для урегулирования пути следования паломников: Батум – для Закавказья, Одесса – для УССР, Новороссийск – для Северного Кавказа, Евпатория – для Крыма»385. Также оговаривалась необходимость получения разрешения по линии НКИД о возможности въезда в Турцию, дабы провозить хаджи транзитным путем через Константинополь.
Вскоре, 1 апреля того же года, начальником 1-го отделения Восточного отдела В. Г. Соколовским на основании постановлений совещания был подготовлен проект секретного циркуляра, который должен был выйти из-под пера НКВД и им же разослан на места. Циркуляр в общих чертах повторял решения совещания, несколько конкретизируя их, а также вводя ограничения для выезжающих. Так, для транзитного пропуска хаджи через Константинополь требовалась виза турецких консулов в советских республиках; при увеличении числа паломников ввиду ограниченного количества судов на Черном море необходимо было административными мерами затягивать выдачу документов или отказывать под благовидным предлогом; вывоз золота ограничить суммой в 200 золотых рублей, то есть в соответствии с общими нормами.
Опираясь на вышеизложенное, можно утверждать, что в 1923 г. были предпринятые первые шаги по государственному урегулированию проблемы паломничества советских мусульман. Вполне закономерно, что усилия различных государственных органов в этом направлении диктовались не столько желанием обеспечить комфортные, благоприятные условий для выезжающих в Мекку, сколько стремлением использовать паломничество в своих тактических и стратегических целях, а по возможности свести его к минимуму или изжить вовсе386.
Особо было оговорено то, что о возможностях совершения паломничества не следует информировать общественность, дабы избежать возможного наплыва «богомольцев» и по возможности принимать меры по предотвращению хаджа. В этом вопросе органы политического сыска предлагали в большей степени ориентироваться на «глас народа», то есть разглашать информацию и соответствующе реагировать лишь в том случае, если мусульманское духовенство «возбудит соответствующее ходатайство перед соввластью»387.
В отличие от позднеимперского периода 1920-е гг., безусловно, давали меньшие возможности для хаджа, но материальные сложности и государственный «зажим» были далеко не единственными обстоятельствами, затруднявшими выезд верующих за пределы СССР. Безусловно, как и прежде, негативную роль играла нестабильная ситуация на Ближнем Востоке: борьба между мировыми державами и ближневосточными правителями за влияние на Арабском полуострове и в регионе в целом, попытки СССР включиться в эти процессы, укрепление в Хиджасе388 и Неджде позиций Ибн-Сауда, главы ваххабитов, и создание третьего саудовского государства389. С другой стороны, налаживание дипломатических отношений между СССР и новым арабским государством, начавшееся в 1923 г.390, вполне могло способствовать расширению масштабов паломничества. Однако очевидно, что этого не происходит. Попытаемся ответить на вопрос: почему?
Безусловно, большое значение имело то, что мусульмане Волго-Урала не имели информации о том, что СССР де-юре не возражает против выезда паломников. Совсем по-иному, например, складывалась ситуация в охваченной басмаческим движением Средней Азии: в 1923 г. в целях борьбы с «антисоветчиной», кроме прочих послаблений (возвращения вакуфов, легализации судов казиев и пр.391), власти пошли на разглашение информации о возможности совершить хадж. После этого в одном Андижане около 6000 человек392 высказали желание ехать в Мекку, но реально смогли отправиться в путешествие только около тысячи верующих393.
Не стоит объяснять незначительное количество хаджи (или их полное отсутствие) исключительно фактором информационной блокады. Тем более, что духовные контакты между Средней Азией и мусульманскими районами Средней Волги в этот период оставались достаточно крепкими: многие духовные лидеры и рядовые верующие в годы голода бежали в Ташкент, Бухару в поисках лучшей доли. Большое значение имели потребности и возможности самих верующих, выразителем интересов которых перед советской властью являлось Центральное духовное управление мусульман.
Ваисовство советского времени и его влияние на духовную жизнь верующих
Партийное руководство страны не могло не считаться с тем, что «во всех случаях при соприкосновениях представителей мусульман СССР с зарубежными мусульманами… со стороны иностранцев всегда подчеркивалось благожелательность и пожелание углублять и расширять связь с мусульманами СССР»731. Те же пожелания исходили и от мусульман СССР.
В связи с этим приходилось учитывать давние взаимодействия с зарубежными братьями-мусульманами советских мусульман и их предшественников имперского периода. Однако зона возможных контактов сузилась вследствие того, что многие из эмигрантов-тюркистов, активно проявившие себя в первые годы советской власти, к рассматриваемому времени ушли из жизни или в силу возраста потеряли свою прежнюю активность. Советское руководство через соответствующие структуры внимательно отслеживало изменения, происходившие в мусульманском мире732.
Среди мусульманского духовенства рассматриваемых в диссертации областей Поволжья не было тех имамов-теоретиков, которые могли бы показать миру высокий уровень развития исламского богословского знания.
В числе помощников власти оказались еще с военного периода имам Москвы Халиль-Рахман Насретдинов, муфтий ЦДУМ РСФСР Габдуррахман Расулев и казий САДУМ Зияутдин Бабаханов733.
Именно тогда, в 1946 г., родился проект объединения ДУМ, поскольку проведение внешней политики, направленной на исламский мир, было бы более удобным для Москвы при наличии единого мусульманского центра внутри страны. Один из пунктов проекта прямо указывал на то, что «практическое отсутствие координации обуславливает снижение авторитета, а следовательно, и эффективности в вопросах сношения с зарубежными мусульманскими странами»734.
На первый взгляд, намерение центра шло вразрез с постоянными страхами, которые якобы он испытывал в довоенный период, стремясь всеми силами уничтожить опасность панисламизма. На деле опасность объединения мусульман в единую организационную структуру в масштабах России, и тем более в масштабах всего мира, была надуманной и использовалась в борьбе с так называемым врагами народа в мусульманской среде.
Сами руководители мусульман СССР признавали наличие различий в ритуалах и догматических толкованиях в разных регионах страны и даже называли эти различия «антагонизмом между духовенством среднеазиатских республик, РСФСР и Северного Кавказа». Как следствие – мнение Шейх-уль-Ислама Али-Заде о необходимости иметь четырех заместителей у председателя центра в Москве735. Фактически против московского плана выступило руководство мусульман Таджикистана, предложившее создание центров в Ташкенте (для суннитов) и Баку (для шиитов), но не в Москве736.
В ходе обмена мнениями по поводу проекта объединения ДУМ стала очевидной пассивность волжских мусульман: казанцев и тем более мусульман других регионов Поволжья.
Столица СССР – Москва в лице партийно-государственного руководства, стремясь ко все большей централизации всех сфер жизнедеятельности, видела в усилении координации деятельности ДУМ единственный путь к разрешению этих контактов под контролем единого управляющего органа, который мыслился именно в Москве.
Мусульманам же хотелось иметь свои, родные этноконфессионально, центры. «Разные организационные построения мусульманской иерархической системы, отрицательно отражающиеся на повседневной деятельности общин верующих»737, как это отмечалось в проекте (пункт «а»), по нашему мнению, отнюдь не мешали конкретной религиозной деятельности регионов. Это были лишь традиционные особенности, не влиявшие отрицательно на жизнь махалля. В проекте нашла выражение позиция Москвы на предельную унификацию для облегчения контроля за религиозными объединениями. В ведение великого муфтия, согласно проекту, среди прочего, должны были войти такие вопросы, как зарубежные контакты мусльман СССР с единоверцами738.
Но не нашедший широкой поддержки мусульман проект так и не был реализован.
Реальные горизонтальные связи мусульман как внутри, так и вне государства, рассматривались властью как нежелательные, так как они вели в конечном итоге к усилению ислама внутри СССР. Власти не переоценивали влияния ДУМ на жизнь верующих («религиозное движение среди мусульман во многих случаях выходит за организационные рамки, введенные духовными управлениями»739). Тем не менее центральная власть стремилась ослабить роль ДУМ.
В 1948 г. в тексте приветственной речи, приготовленной СРК для произнесения на съезде мусульманского духовенства в Уфе, говорилось о том, что отношение власти к исламу в царские времена было гораздо жестче, чем в советские (об этом шла речь со ссылкой на общие положения советской Конституции о свободе совести).
