Молодежные общественно-политические инициативы на Востоке России Борзенков Алексей Георгиевич

Содержание к диссертации

Введение

Глава 1. Условия и факторы неформальной общественно-политической активности молодежи 85

1.1. Причины самодеятельности молодых людей 86

2.1. Студенческая составляющая молодежных инициатив 104

Глава 2. Молодежное самодеятельное политизированное лидерство... 144

2.1. Пионерская группа лидеров 144

2.2. Первый эшелон молодежной элиты 171

2.3. Второй уровень лидерства 198

Глава 3. Маевочные инициативы 238

3.1. Маевочные начинания в 1960-е - начале второй половины 1970-х гг 238

3.2. Маевочное движение в конце 1970-х - начале 1990-х гг 256

Глава 4. Политпесенное творчество 286

4.1. Предыстория и первые шаги политической песни в 1960-е - начале 1970-х гт 286

4.2. Начинания в области политической песни в 1974-1987 гг 312

4.3. Политическая песня в 1988-1991 гг 347

Глава 5. Молодежный непрофессиональный политический театр 375

5.1. Зарождение и становление нового жанра в 1960-е - конце 1970-х гг 375

5.2. Самодеятельный политический театр в конце 1970-х-

начале 1990-х гг

ВЫВОДЫ

• Причины самодеятельности молодых людей
• Пионерская группа лидеров
• Маевочные начинания в 1960-е - начале второй половины 1970-х гг

Введение к работе

Актуальность исследования. Поступательное развитие любого государства базируется на трудовой, творческой и общественно-политической активности всех его поколений. Важную роль в жизни дооктябрьского российского и советского общества играла молодежь, особенно в ее переломные моменты [1]. Несмотря на все потрясения XX столетия, советский социум накопил богатый опыт реализации молодежных инициатив, как через официальные, так и самодеятельные каналы [2].

Одним из главных негативных последствий радикальных преобразований советского общества в конце 1980-х- начале 1990-х гг. стала дестабилизация исторической памяти народа. Особенно сильно пострадали от этого идеологического катаклизма молодые люди. В результате произошло отчуждение значительной части молодежи от своей собственной истории. Ситуация осложнилась еще и тем, что кардинальный пересмотр базовых ценностей советского общества в «перестроечные» и первые «постперестроечные» годы способствовал распространению коллективной фрустрации и возникновению кризиса символической идентификации среди молодого поколения в последнем десятилетии XX в. Это привело к дистанцированию многих российских юношей и девушек от общезначимых идеалов и основных государственных институтов [3].

Актуальность темы в последнее время выросла в связи с усилением негативных тенденций среди молодых людей. Они проявились в вовлечении значительных групп молодежи в криминальную деятельность, вандализм, в распространении среди нее наркомании, алкоголизма и других асоциальных явлений. Одним из показателей неблагополучия в молодежной среде стало внедрение в нее националистов, сепаратистов, формирований скинхедов, тоталитарных религиозных сект и других экстремистских группировок. Большую тревогу у российской общественности вызвала активизация в нашей стране террористиче-

ских организаций, сумевших вовлечь в свои ряды наряду с чеченцами и представителей ряда других этносов, среди которых немало молодых людей [4].

В то же время российское общество и особенно властные органы столкнулись в последние годы с еще одним общественно-политическим вызовом, исходящим от внесистемной молодежной оппозиции. Достаточно широкую известность в стране имеют такие молодежные формирования леворадикального толка, как Авангард красной молодежи, анархисты, молодежное крыло Национал-большевистской партии. Наряду с этой, получившей в той или иной степени общественное признание внесистемной молодежной оппозицией, в России формируется альтернативный центр леворадикальной оппозиции, известный под названием «новая контркультура». Она отличается высоким интеллектуальным и образовательным уровнем, представлена, в основном, студентами, аспирантами и выпускниками вузов [5].

В контексте этих процессов, происходящих в молодежной среде, очень актуально звучат слова одного из лидеров политизированных студенческих инициатив Новосибирского государственного университета 1970-х гг. А. А. Цхая, написанные им еще в 1994 г.: «Мне кажется, что сегодня многие в замешательстве. Потеряно ощущение перспективы, нарастает тревога за молодежь. Думаю, что были времена труднее, чем сейчас. Не дай бог, только в сегодняшней смуте разорваться связи времен, ведь это наше общее достояние.

И в этой связи, мне кажется, чрезвычайно нужны не только дискуссии о социалистических или антисоциалистических взглядах молодежи 70-80-х сами по себе. Для целей воспитания гораздо важнее было бы детально и честно рассказать сегодняшним студентам и проанализировать с позиций сегодняшнего опыта молодежные инициативы того времени<...>» [6].

Представляется не случайным, что в последние годы активизируется общественное мнение, возрастает количество общественных и политических деятелей с предложениями более адекватно изучить и использовать наиболее ценные элементы опыта комсомола, советских общественных организаций в работе с молодежью [7].

Значение темы исследования также усилилось в связи с недавней войной США и Англии против Ирака при игнорировании позиции ООН и таких ведущих держав мира, как Китай, Россия, Франция и Германия [8]. В ряде стран весной 2003 г. прошли массовые демонстрации протеста, носившие антимилитаристский, антиимпериалистический, антиамериканский и антианглийский характер [9]. Это актуализировало политический и научный аспекты проблематики исследования, в рамках которой автором рассматривается немало молодежных инициатив и акций, имевших патриотическую и антиимпериалистическую направленность.

К тому же политическая актуальность темы возросла в связи с последними событиями в ряде бывших союзных республик СССР, продемонстрировавших активное участие молодежи в «революции роз» в Грузии, в «оранжевой революции» на Украине и в «тюльпановой революции» в Киргизии [10]. Эти радикальные события должны послужить дополнительным поводом для политической элиты и властей России для существенной корректировки молодежной политики.

Наряду с политическим значением тема исследования имеет и большую научную актуальность. Важной задачей российской исторической науки является восстановление реальной картины недавнего исторического прошлого и изучение роли молодежи в историческом процессе. Значительный интерес для ученых представляют последние три десятилетия существования советского государства, когда, несмотря на все издержки, связанные с деятельностью партократии и бюрократии, и проявления у значительной части населения авторитарного и тоталитарного менталитета, наблюдалось существенное наращивание позитивного творческого и общественно-политического потенциалов молодого поколения. Вместе с тем в это же время зародился системный кризис социализма, апогей которого пришелся на последние годы «перестройки». Молодежь являлась активным участником и нередко выступала своеобразным индикатором многих нарастающих кризисных явлений.

Поэтому исследование возникновения и развития самодеятельных механизмов, изучение политизированных исканий юношей и девушек позволит получить более адекватный ответ на ряд вопросов, связанных не только с завершением цивилизационной трансформации нашей страны в индустриальное общество, но и со сменой политического и экономического строя, а также демонтажем советской государственности. В этой связи, сформулированные выше научные приоритеты, предполагают проведение исторических изысканий по молодежной тематике в контексте таких научных проблем, как «государство и общество», «власть и молодежь».

Всестороннее рассмотрение неформальных начинаний молодых людей может помочь осуществить глубокий анализ истории главных направлений общественно-политической жизни советского государства, осветить роль ведущих социальных, возрастных и тендерных страт в возникновении и развитии политизированных инициатив, дает возможность подойти с новых позиций к изучению вопроса «политическая социализация молодежи» на завершающем этапе «оттепели», в период «застоя» и в годы «перестройки». Поскольку комсомол в СССР обладал своеобразной монополией на работу со студентами и другими категориями молодых людей, то это отразилось и на проведении научных изысканий советских и современных российских историков. Рассмотрение самодеятельных начинаний молодежи позволяет изучить политизированные искания юношей и девушек не через призму деятельности ВЛКСМ и за рамками комсомола.

В связи с тем, что в 1960-1980-е гг. в нашей стране в самых разных формах шла борьба между сторонниками тоталитаризма и авторитаризма, с одной стороны, и сторонниками демократизации жизни советского общества, с другой стороны, то это обстоятельство обуславливает необходимость проанализировать вклад молодого поколения в становление идеологического и политического плюрализма, формирование основ гражданского общества.

В течение длительного времени советские историки и представители других гуманитарных наук включали в круг своих исследовательских задач такую

проблему нашего прошлого, как формирование и деятельность руководящих кадров советской политической системы. При этом акцент в их изысканиях, как правило, делался на воссоздание истории номенклатуры, а инициаторы, идеологи и организаторы самодеятельных инициатив оказывались на периферии поля зрения ученых-обществоведов. Поэтому актуальной задачей историков, избравших сферой своих научных интересов новейшую историю России, является исследование не только институализированных отрядов политической элиты государства, но и ее ассоциированной части - неформального молодежного лидерства.

Для истории советской молодежи немалую ценность представляет изучение как общих, так и специфических черт развития общественно-политических инициатив молодых людей в рамках Сибири, Урала и Дальнего Востока. Такой подход позволяет выявить региональные особенности в молодежных самодеятельных исканиях не только на востоке России, но и в масштабах страны.

Наконец, разработка молодежной тематики в историческом ключе представляет интерес и в связи с тем, что в последнее время в нашей стране появились исследования проблем молодого поколения в философском, социологическом, экономическом ракурсах, представители которых предлагают создать новую междисциплинарную науку о молодежи - ювенологию [11].

Степень изученности темы. Поскольку молодежь 1961-1991-х гг. являлась составной частью советского социума, то изучение ее общественно-политической активности невозможно без учета общих трудов по отечественной истории исследуемого периода [12]. Реконструкция общеисторического фона помогает более адекватно определить исторический контекст анализируемых молодежных неформальных исканий. Наибольший интерес для диссертационной темы из цикла общеисторических произведений представляют труды, посвященные политической истории «оттепели», «застоя» и «перестройки» [13], ибо они позволяю? лучше понять причины, предпосылки и содержание молодежной политизированной самодеятельности.

Проведение настоящего исследования было невозможно вне регионального исторического фона. Для его воссоздания существенный вклад внесли ученые, изучавшие историю востока России последних десятилетий XX столе-тия[14]. В связи с тем, что в Новосибирском научном центре в 1960-1980-е гг. возникали нетрадиционные молодежные начинания с сильной политической составляющей, то для написания данного диссертационного сочинения полезными стали работы исследователей, предметом научных интересов которых стала история создания СО АН СССР, формирования и развития сибирского отряда научной интеллигенции, общественно-политической жизни в новосибирском Академгородке [15].

По объективным причинам многие темы, примыкающие к современности, чаще всего менее изучены. Эта оценка относится в целом и к истории политизированной активности советской молодежи 1960-х-начала 1990-х гг. Но, тем не менее, отдельные сюжеты темы получили освещение у ряда авторов. Им принадлежат работы, среди которых немало диссертационных трудов, посвященных комсомольскому строительству [16], трудовому [17], идейно-политическому [18], интернациональному [19], военно-патриотическому [20] воспитанию молодежи в связи с деятельностью ВЛКСМ. Эти и другие исследования, посвященные работе комсомольских организаций в разных сферах жизни, в методологическом плане в советский период базировались преимущественно на концепции коммунистического воспитания молодого поколения или установке, что ВЛКСМ является боевым помощником КПСС.

С одной стороны, большая изученность указанных выше сюжетов объясняется тем, что комсомол и ряд связанных с его деятельностью форм активности молодежи получили официальную поддержку руководящих органов КПСС и Советского государства. С другой - формы активности юношей и девушек, соприкасавшиеся со сферой трудового, идейно-политического, интернационального и военно-патриотического воспитания молодых людей, как казалось многим не только высокопоставленным, но и низовым партийным и комсомольским функционерам, а также рядовым комсомольцам и коммунистам, вы-

держали проверку временем, и поэтому считались достаточно эффективными и перспективными и для последующих десятилетий XX столетия [21].

Но уже в I960-1970-е гг. не только в критических выступлениях оппонентов бюрократической части руководства ВЛКСМ, но и даже в ряде официальных комсомольских документов и выступлениях комсомольских функционеров различных уровней фиксировалась следующая тревожная мысль. Молодежная активность, развивающаяся в русле апробированных форм и при ограничении самостоятельности молодых людей, со временем приобретает формализованный, парадный характер и соответственно теряет свою действенность [22].

В то же время в молодежной среде всегда, нередко спонтанно, возникали собственные начинания, почины, имеющие ярко выраженный самодеятельный характер. Особенно сильный всплеск такой активности, имевшей общественно-политическую направленность, наблюдался в 1960-1980-е гг. в восточных регионах России. В указанных выше исторических работах, большинство которых было выполнено аспирантами и преподавателями вузовских кафедр истории КПСС, неформальные молодежные политизированные инициативы, как правило, специально не рассматривались. При этом следует отметить и еще один неблагоприятный историографический момент. Советские ученые, которые вели исследования по специальности «Отечественная история» в 1960-1980-е гг., а в последующие годы и российские историки не проявляли особого интереса к нетрадиционным формам общественно-политической активности молодежи.

Исключение составляет докторская диссертация пензенского историка С. Г. Давыдова «Становление и развитие неформального молодежного движения в СССР (1945-1985 гг.)», которую он защитил в 2002 г. [23]. Эта работа имеет много точек соприкосновения с диссертационным сочинением автора по объекту исследования - и тот и другой диссертанты изучали самодеятельную активность советской молодежи послевоенных десятилетий. Но у них мало точек соприкосновения по предмету исследования. Давыдов большое внимание уделяет роли молодежи в национальных и религиозных движениях. Участие

молодых людей в культурнотворческои деятельности он рассматривает во всех ее проявлениях в рамках одного раздела, поэтому это направление анализа в значительной степени носит обзорный характер. Специальный раздел в диссертации пензенский историк посвятил самодеятельному политическому молодежному движению, в котором преимущественно осветил процесс вовлечения юношей и девушек в оппозиционную деятельность по отношению к существующему политическому режиму. В то же время он мало уделил внимания самодеятельной политической активности лояльных по отношению к советскому обществу молодых людей.

В настоящем диссертационном сочинении в качестве предмета исследования взят во многом другой круг видов молодежной политизированной самодеятельности, который изучается целенаправленно и системно на протяжении трех десятилетий существования советского общества: движение политической песни, маевочные инициативы, деятельность коллективов непрофессионального политтеатра. Наряду с этим в отдельных главах исследуется участие молодежи в неформальных начинаниях, представленных идеологизированными дискуссиями и аналитическими изысканиями, политизированным изобразительным искусством и стенной печатью, политическим литературным творчеством. Кроме этого, соискатель большое внимание уделил проблеме формирования молодежного лидерства. Наконец, имеются еще три отличия в подходе к изучению истории молодежных самодеятельных инициатив. Если Давыдов анализирует участие всех категорий молодых людей в неформальном движении, то автор настоящей диссертационной работы сконцентрировал свое внимание на роли самой динамичной молодежной страты - студенчества - в инновационной общественно-политической деятельности. Имеются у историков отличия в определении хронологических рамок своих изысканий. Давыдов исключает из поля зрения такой важный период в жизни советского общества, как «перестройку». Не совпадают у ученых также и территориальные рамки исследования. Пензенский историк рассматривает свою тему в масштабах СССР, лишь эпизодически привлекая фактический материал, связанный с мо-

лодежными неформальными исканиями восточных регионов России. В то время как новосибирский диссертант впервые включил в исследовательское поле в контексте единого молодежного пространства такие четыре громадных региона, как Урал, Дальний Восток, Западную и Восточную Сибирь.

Приступая непосредственно к историографическому анализу публикаций, тесно связанных с темой нашего исследования, целесообразно сформулировать авторскую позицию по этому вопросу. Это связано с тем, что имеется немало ученых, которые начинают написание историографических разделов в своих монографических или диссертационных работах с характеристики литературы, вышедшей по периодам, предшествующим нижней хронологической грани их исследования. Этот подход оправдан в том случае, когда авторы продолжают разрабатывать тему, которая хорошо изучена историками предшествующих периодов.

В то же время имеются научные труды, авторы которых разрабатывали темы, не имевших фактически предшествующей истории и начинались с «чистого листа». Наша тема относится к таким исследованиям, ибо, например, такие ведущие формы общественно-политической самодеятельности молодежи, как мае-вочные инициативы, движение политической песни, конкурсы политического плаката, смотры политической газеты, политизированного литературного творчества и ряд других неформальных начинаний юношей и девушек зародились в рамках 1960-1980-х гг.

В «доперестроечный» период наиболее изученной из числа самодеятельных
молодежных инициатив на востоке России оказалась Интернеделя НГУ, которая
была непосредственно связана с вышеперечисленными формами неформальной
активности молодых людей. Поскольку Интернеделя зародилась в Новосибир
ске, то не случайно отдельным аспектам ее истории посвятили ряд публикаций
новосибирские ученые. Эти работы выполнены в контексте концепции интерна
ционального и патриотического воспитания студентов, научной и школьной
молодежи и вовлечения этих категорий молодых людей в международное дви
жение солидарности антиимпериалистических сил [24]. В

круг изучаемых форм общественно-политической активности юношей и девушек включил новосибирский интернедельский форум также и омский историк В. Д. Полканов в своей монографии, вышедшей из печати в 1988 г. Он рассматривал участие молодых людей в акциях Интернедели в ракурсе формирования у них активной жизненной позиции [25]. При этом омский и новосибирские ученые в своих изысканиях в методологическом отношении не выходили за рамки концепции демократического, гуманного социализма.

Из других массовых политизированных самодеятельных движений в контекст ретроспективного анализа накануне и в начале «перестройки» попали по-литпесенные инициативы. Наибольший интерес представляют публикации лидеров свердловской политической песни Е. Любавиной и В. Киселева, которые сумели в исследовательском ключе воссоздать в первом приближении историю флагмана политической песни на Урале - ансамбля «Баллада» и осветить историю первых лет существования свердловского областного политпесенного фестиваля [26]. Наряду с этими работами удалось выявить и одну публикацию, принадлежащую перу уральского историка. В Челябинске в 1987 г. появились тезисы местного историка Р. Г. Хабибулина, который восстановил некоторые вехи творческой деятельности челябинского коллектива политической песни «Пульс». В концептуальном отношении работы уральских авторов тяготели к исследованиям, в которых рассматриваются вопросы самовыражения и самореализации юношей и девушек как составной части социализации молодежи в рамках марксистского подхода [27].

В «позднеперестроечное» и «постперестроечное» время появилось лишь небольшое количество исторических исследований, авторы которых в той или иной степени касались неформальных аспектов общественно-политической активности молодых людей на востоке России [28]. Наибольший интерес представляет в этом кругу изданий статья О. Г. Рубцовой «Гражданские инициативы: о некоторых формах политической социализации студенческой молодежи Западной Сибири в 70-е гг.», опубликованная в 1993 г. В ней новосибирская исследовательница сформулировала ряд новых теоретических подходов к изу-

чению политизированных неформальных исканий молодежи. В частности, она предложила рассматривать Интернеделю НГУ и ряд связаннных с нею молодежных инициатив с точки зрения «выживания» и «самосохранения» в условиях «застоя» наиболее деятельной части юношей и девушек и в контексте концепции политической социализации. По ее мнению, кризис административно-командной системы уже в 1960-1970-е гг. перекрыл практически все каналы для общественной активности. Поэтому массовые молодежные общественно-политические начинания (коммунарское движение, движение интербригад, коммунистических отрядов, молодежных клубов) этого времени могли ужиться в недрах административно-командной системы исключительно в форме «экологических» ниш. В то же время даже в самые неблагоприятные периоды в обществе всегда существует некоторое число точек роста, когда им удается расшириться до известных зон, полей общественной активности. С этой точки зрения Интернеделя НГУ представляла своего рода прорыв в афористичной, эмоциональной форме к росткам новой политической культуры, она являлась альтернативной моделью «выживания», «самосохранения» молодежи. Вместе с тем в статье имеется явное противоречие в оценке масштабов политизированной самодеятельности студенчества. С одной стороны, Рубцова утверждала, что неформальные общественно-политические искания студентов, в основном, существовали в виде «экологических» ниш», а, с другой - пишет, что «именно в период апогея "застоя" в ряде вузов Западной Сибири интенсивно складывался альтернативный вариант системы массового политического творчества, возрождалась традиция солидарного соучастия, действия гражданского звучания» [29].

На этом неблагоприятном историографическом фоне обращают на себя внимание публикации, в которых рассматривались вопросы нонконформизма в молодежном аспекте. Говоря о нонконформизме в целом, необходимо указать, что многие авторы отождествляют это общественно-политическое явление с диссидентством [30].

Диссертант придерживается мнения, согласно которому, нонконформизм -это проявление духовной и отчасти политической оппозиционности к существующему общественному и государственному устройству. Диссиденты шли дальше. Они принимали активное участие в правозащитном движении, имевшем отчетливый оппозиционный политический подтекст, и нередко апеллировали за поддержкой к зарубежному общественному мнению, западным общественным, политическим и государственным институтам и формированиям эмигрантов, находившимся в конфронтации с Советским государством [31].

В восточных регионах России диссидентов в нашем понимании практически не имелось, но проявлений нонконформизма было достаточно много. Поэтому не случайно в ряде работ, посвященных исследованию истории советского диссиденства в целом, встречаются отдельные факты о деятельности уральских и сибирских нонконформистов или месте Урала и Сибири в диссидентских проектах [32].

Для удобства классификации многочисленных проявлений политизированных форм инакомыслия и идентификации исследовательской позиции авторов, изучавших этот общественно-политический феномен, диссертант дифференцировал нонконформизм 1960-х - начала 1990-х гг. на три вида. Представители первого вида видели в социализме жизнеспособный политический и социально-экономический проект, выступали за демократизацию и гуманизацию его существующей модели. При этом они подвергали критике несовершенные его черты и стремились оценивать происходящее в советском обществе и в их трудовых коллективах с позиций мировоззренческого плюрализма. Представители второго вида нонконформизма тяготели к поиску альтернативных вариантов жизнедеятельности людей за рамками советской модели социализма, как правило, негативно оценивая главные атрибуты последнего. Третий вид нонконформизма давал о себе знать тогда, когда его представителям зачастую были неприемлемы в чистом виде первый и второй его виды. Наряду с этим необходимо иметь в виду еще две ситуации в области нонконформизма. Всегда существовал нонконформизм как органичная, имманентная черта многих людей.

Особенно он свойственен значительной части молодежи в силу ее физиолого-возрастных качеств. В то же время в истории были случаи, когда нонконформизм появлялся искусственно, как результат неадекватной реакции властных органов на неортодоксальные начинания молодых людей и других представителей населения [33].

Приоритет в изучении истории нонконформизма на востоке России принадлежит журналистам, а также инициаторам и активным участникам политизированных начинаний и формирований, подвергшихся преследованиям со стороны властей в «доперестроечные» годы. Одним из первых в их числе был бывший студент Иркутского государственного университета (ИрГУ) Г. К. Хороших, который в 1963 г. стал организатором дискуссии, а в 1965 г. -основным участником диспута по актуальным вопросам искусства, литературы и морали. В своем большом интервью журналисту А. Семкину, опубликованном в 1989 г. в иркутской областной комсомольской газете «Советская молодежь», он познакомил общественность Приангарья с драматическими коллизиями, возникшими как при проведении этих публичных студенческих общественно-политических форумов, так и при рассмотрении его персонального дела. Кроме этого, газета опубликовала в этом же номере обширную подборку документов из личного архива Хороших, ставших, по сути, документальной основой его интервью. Оно представляло фактически ретроспективное исследование нонконформистских инициатив студентов ИрГУ первой половины 1960-х гг. Эта публикация позволяет сделать вывод, что Хороших и его инакомыслящее окружение в эти годы представляли нонконформизм первого вида. Этой же оценки придерживался в 1989 г. Хороших и его интервьюер Семкин [34].

В начале 1991 г. в этой же газете появилась большая статья Хороших, имевшая исследовательский характер. Она была посвящена другому крупному политизированному начинанию иркутских нонконформистов- созданию и деятельности Вампиловского книжного товарищества в 1980-1982 гг. Опираясь на рассказы его деятельных участников, в основном бывших студентов ИрГУ, материалы уголовного дела в отношении этого молодежного формирова-

ния и свои личные воспоминания, Хороших первым осветил в таком широком формате историю возникновения и главные формы литературных исканий и дискуссионной деятельности Вампиловского книжного товарищества. К тому же он убедительно показал ведущую роль писателя, журналиста и педагога Б. И. Черных в создании этого уникального молодежного объединения. В авторской позиции Хороших произошла эволюция по сравнению с 1989 г. Теперь он рассматривал самодеятельные искания иркутской молодежи в связи с деятельностью Вампиловского книжного товарищества, в основном, через призму второго вида нонконформизма [35].

В начале 1990-х гг. к изучению нонконформистских начинаний в восточных регионах России приступили и профессиональные обществоведы. Первым среди них был свердловский историк А. И. Прищепа. Результатом его целеустремленных изысканий стала опубликованная в 1998 г. монография «Инакомыслие на Урале (середина 1940-х-середина 1980-хгг.)», на базе которой он вскоре защитил одноименную докторскую диссертацию. Автор на основе ранее не доступных для гуманитариев архивных материалов, публикаций диссидентских центров и воспоминаний нонконформистов реконструировал историю инакомыслия интеллигенции в литературе, искусстве и науке в рамках Свердловской, Пермской и Челябинской областей. К тому же он исследовал основные направления дискуссий и аналитических исканий, проводимых молодежными антиправительственными подпольными формированиями Урала. В методологическом отношении Прищепа ориентировался преимущественно на второй вид нонконформизма [36].

К исследованию Прищепы примыкают по некоторым позициям публикации омского историка С. Г. Сизова, среди которых наибольший интерес представляет обобщающая работа «Интеллигенция и власть в советском обществе в 1946-1964 гг. (на материалах Западной Сибири)», на основе которой он в 2004 г. защитил докторскую* диссертацию [37]. В контексте нашей темы значительную научную ценность имеют сведения, приведенные Сизовым в этой и других работах о студенте Хицове, выпустившем в 1963 г. оппозиционную

стенную газету в Кемеровском педагогическом институте, и творческой деятельности молодых омских художников, подвергшихся жесткой проработке со стороны ортодоксально настроенных коллег и идеологических функционеров в конце «оттепели». В своей исследовательской позиции в области инакомыслия Сизов отдавал приоритет нонконформизму третьего вида [38].

В 1997 г. в еженедельнике СО РАН «Наука в Сибири» появилась статья новосибирского историка М. В. Шиловского «История университетского вольнодумия», в которой он, опираясь на архивные материалы, воссоздал главные вехи истории студенческого инакомыслия в НГУ в 1959-1967 гг. Особый интерес для настоящего исследования представляли новые данные, введенные Шиловским в научный оборот, о проявлении нонконформизма среди студентов и сотрудников университета в области дискуссионной деятельности. В концептуальном отношении авторскую позицию Шиловского в оценке проявлений инакомыслия молодежи НГУ можно идентифицировать как нонконформизм третьего вида [39[.

Эта статья вызвала большой общественный резонанс. В частности, в последующие несколько месяцев «Наука в Сибири» опубликовала материалы двух деятельных участников общественно-политической жизни НГУ 1960-х гг. физика Г. А. Швецова и историка В. Л. Дорошенко, которые вступили в полемику с Шиловским.

В статье первого автора была предложена более широкая трактовка сущности феномена свободомыслия (он предпочел использовать эту дефиницию вместо термина «вольнодумие»). Швецов фактически пришел к выводу, что под ним надо рассматривать не только отдельные факты инакомыслия тех или иных людей, но и деятельность ряда научных коллективов, а также СО АН СССР и НГУ в целом, ибо последние часто шли против течения, выступали нередко против сложившихся стереотипов в научной, учебной и общественной областях. В методологическом отношении Швецов был ближе к нонконформизму первого вида [40].

Используя, в основном, личные воспоминания, второй автор предложил свое видение истории нонконформистских исканий университетской молодежи, включая дискуссионные инициативы и аналитические изыскания студентов с момента возникновения НГУ и по начало 1970-х гг. По его мнению, этап широкого организованного оппозиционного студенческого движения приходится на 1964-1967 гг. Слабое место статьи Дорошенко и его публичных выступлений на эту тему состоит в том, что он отказывается публиковать, а соответственно и вводить в научный оборот один из ключевых документов по истории студенческого нонконформизма в Новосибирске периода «оттепели» (находящийся в его личном архиве) - полный текст доклада «От революции к культу», подготовленный в начале осени 1964 г. в рамках общественно-политического кружка студентов НГУ. В теоретическом плане при написании своей статьи Дорошенко ориентировался на нонконфомизм второго вида [41].

В 2000 г. у пермского историка А. Б. Суслова появилась публикация, посвященная местным молодым нонконформистам О. И. Воробьеву и Р.Б.Веденееву, попавшим в 1971 г. на скамью подсудимых за свою нонконформистскую деятельность. В ней он восстановил список работ из «сам-и-тамиздата», которые распространяли пермские инакомыслящие молодые люди, а также охарактеризовал содержание их критики советской действительности. Авторская позиция Суслова сформулирована в русле второго вида нонконформизма [42].

В следующем году из печати вышла статья новосибирских историков Е. Г. Водичева и Н. А. Куперштох о формировании и эволюции этоса сибирского научного сообщества, в которой они привели ряд интересных фактов об идеологизированных дискуссионных исканиях студенческой и научной молодежи Новосибирского научного центра и ее участии в выступлениях в защиту преследуемых властями диссидентов. Исследовательскую позицию авторов в оценке инакомыслия молодых людей можно идентифицировать как нонкофор-мизм третьего вида [43].

На рубеже XX-XXI вв. в Иркутске был реализован гуманитарный проект «Новому поколению - уроки прошлого» под руководством члена Союза журналистов России доцента Г. И. Бобковой. Большинство его авторов - студенты-журналисты ИрГУ. По итогам проекта состоялась научная конференция, на которой выступили не только будущие журналисты, но и некоторые деятельные участники литературных, дискуссионных и других политизированных начинаний 1980-гг. Профессиональное историческое сообщество представляли на конференции собиратель и исследователь иркутского «самиздата» В. В. Скращук и автор настоящего диссертационного сочинения. Организаторам проекта удалось издать сборник материалов конференции объемом более четырех печатных листов. В нем был опубликован ряд новых, не известных ранее историкам и журналистам сведений о нонконформистской деятельности Театра трудящейся молодежи в Усть-Илимске, Вампиловского книжного товарищества, литературного альманаха «Свеча» и некоторых других иркутских молодежных политизированных формирований в конце «застоя» и в период «перестройки». Практически все авторы сборника в своих концептуальных оценках инакомыслия иркутской молодежи ориентировались на нонконфомизм второго или третьего видов [44].

В 2002 г. Бобкова и председатель комиссии по правам человека при администрации Иркутской области Г. К. Хороших издали на 20 печатных листах второй сборник под названием «Уроки демократии. Становление прав личности и гласности в Иркутской области», ставшим продолжением предыдущего проекта. В него вошли некоторые переработанные статьи авторов первого сборника и много новых материалов, представленных лидерами неформальных политизированных инициатив и формирований, существовавших в Приангарье в 1980-е гг. Особую ценность представляют документы их личных архивов, опубликованные во втором сборнике. В методологическом отношении можно констатировать полнейшую Преемственность с первым сборником [45].

Несмотря на то, что в проведении крупномасштабного исследования по истории иркутского инакомыслия принимали студенты-журналисты младших

курсов, недостаточно знакомые с технологией исторических изысканий, инициатива Бобковой по широкому привлечению студенческой молодежи к изучению нонконформистских начинаний и к изданию их научных наработок в виде коллективного труда заслуживает положительной оценки.

В ряде других вузов студенты также привлекаются к исследованию истории нонконформистских формирований и инициатив. Так, на историческом отделении гуманитарного факультета НГУ в 1995 г. Ж. А. Бадалян защитила дипломную работу «Общественно-политическая активность научной интеллигенции новосибирского Академгородка (середина 1960-х- начало 1970-х гг.)». Это исследование выполнено на основе широкого использования архивных документов и интервью со многими бывшими нонконформистами научной столицы Сибири периода «застоя». В работе представлены и материалы по участию студенческой и научной молодежи в ряде акций протеста и выступлениях, вызвавших большое беспокойство властных органов. Авторская позиция историка в вопросах оценки инакомыслия интеллигенции и студентов Новосибирского научного центра СО АН СССР тяготела к нонконформизму второго вида [46].

Для подготовки настоящего диссертационного исследования также использовались работы о «неформалах» второй половины 1980-х гг., опубликованные в конце «перестройки» [47]. Их авторами, как правило, являлись журналисты, функционеры КПСС, комсомольские работники, активные участники неформальных объединений и обществоведы. Среди последних своей активностью выделялись политологи и философы. Они по «горячим следам» сумели зафиксировать в своих трудах много интересной информации о возникновении и первых шагах «независимых» молодежных политизированных формирований. С концептуальной точки зрения большинство этих публикаций написаны в ракурсе первого вида нонконформизма.

В «постперестроечное» время движение «неформалов» охватил глубокий кризис. Параллельно наблюдалось резкое падение интереса широкой общественности, журналистских кругов, научного сообщества к проблематике моло-

дежных неформальных инициатив. Но в то же время нарастал интерес к ней со стороны начинающих и профессиональных историков как в центре [48], так и на востоке России [49]. В этих работах содержится ряд фактов об участии молодежной части «неформалов» в идеологизированных дискуссиях. В методологическом отношении большинство авторов отдавали предпочтение нонконформизму третьего вида.

В историографическом контексте можно также рассматривать публикации в периодической печати в «перестроечное» и «постперестроечное» время некоторых инициаторов самодеятельных общественно-политических начинаний, формирований и форумов. В этих статьях преимущественно в мемуарном ключе восстанавливались те или иные страницы молодежной политизированной самодеятельности. Поскольку воспоминания представляют одновременно и специфический источник по теме исследования, то они будут проанализированы в рубрике «Источниковая база».

Подводя итоги состоянию историографии темы, можно сформулировать следующие ее характерные черты. В связи с тем, что изучаемая проблематика представляла последний период новейшей истории восточных регионов России, то она не могла быть обстоятельно исследована советскими историками «по свежим следам». К тому же во многих случаях советские авторы имели дело с еще незавершившимися историческими процессами. Поэтому не случайно имеются лишь отдельные публикации, в которых фрагментарно освещались некоторые сюжеты истории политизированной самодеятельности юношей и девушек. Ситуация стала меняться в лучшую сторону в постсоветское время. Но и в эти годы еще не созданы работы, в которых бы комплексно изучались неформальные общественно-политические инициативы молодых людей. Приоритет авторами отдавался двум сюжетам: нонконформистским начинаниям молодежи и деятельности «неформалов» «перестроечного» времени. В концептуальном отношении исследователи тяготели в изучении инакомыслия и исканий «неформалов» ко второму и третьему видам нонконформизма.

Объектом изучения является общественно-политическая активность молодежи и идеологизированные творческие, теоретические и исторические начинания юношей и девушек. В объект исследования также включена деятельность партийных, комсомольских и общественных организаций, а также административных органов по руководству и взаимодействию с молодежными формированиями.

Предмет исследования составили основные виды общественно-политических инициатив молодых людей, их организационные формы и механизмы. При этом целенаправленно изучаются два потока молодежной политизированной самодеятельности - начинания, получившие поддержку со стороны властей, и деятельность нонконформистских формирований и молодых людей, выступавших зачастую против сложившихся представлений о пределах возможного для молодежи в области общественно-политических и творческих исканий. Одним из ракурсов исследования также были процессы политической социализации и формирования своеобразной субкультуры молодых участников политизированных инициатив. Поскольку основными центрами неформальной активности молодого поколения в исследуемый период явились вузы, то предметом изучения прежде всего стали студенты и выпускники университетов и институтов, тесно связанных с этой категорией юношей и девушек.

Территориальные рамки работы охватывают восточные регионы России - Урал, Западную и Восточную Сибирь, Дальний Восток. На этой громадной территории находилось в изучаемый период 25 областей, краев и автоном-ных республик [50]. На их долю приходилось 13446,2 тыс. км , что составляло около 80 % территории РСФСР и 60 % - СССР. На Урале, в Сибири и на Дальнем Востоке в начале 1960-х гг. проживало 39,5 млн человек, или 31,6 % населения России и 17,5 % населения Советского Союза. К 1 января 1991 г. эти показатели равнялись соответственно 52,9 млн человек, или 35,6 и 18,2 % [51].

Выбор указанных географических координат исследования связан с тем, что в 1960-е - начале 1990-х гг. восток России представлял фактически единое молодежное пространство. На этой территории существовало около

10 политизированных инициатив и движений с широким кругом молодых участников и лидеров, формировались новые формы жизнедеятельности юношей и девушек. Национальные районы при этом специально не изучались.

Хронологические рамки (1961-1991 гг.). Выбор нижней временной грани исследования определяется тем, что в 1960-е гг. произошло зарождение или возрождение основных молодежных общественно-политических инициатив, получивших развитие в последующие два десятилетия на востоке России. Эти самодеятельные формы активности молодежи в своей эволюции прошли через три важные стадии в жизни советского общества: «оттепель», «застой», «перестройку».

В эти годы, представлявшие последние три десятилетия существования советского социума, протекали два глобальных противоречивых процесса. С одной стороны, шел процесс гуманизации и демократизации общества, особенно на местном уровне. А с другой - давали о себе знать негативные явления в важнейших сферах жизни: снижались темпы экономического развития, не соблюдался в полном объеме принцип социальной справедливости, наблюдались нарушения прав и свобод советских людей.

К началу 1990-х гг. большинство молодежных неформальных политизированных начинаний прекратило свое существование или находились в глубоком кризисе. По времени это совпало с демонтажем в 1991 г. СССР как советского социалистического государства. В ряде случаев, когда этого требовала логика более глубокого изучения некоторых сюжетов темы, автор выходил за заявленные хронологические рамки.

Цель и задачи исследования. Актуальность темы и степень ее изученности определяют цель и задачи работы. Свою исследовательскую цель автор видит в том, чтобы реконструировать цельную картину возникновения и развития самодеятельных форм общественно-политической активности молодых людей и выявить главные тенденции в зарождении, становлении, трансформации и распада молодежных политизированных инициатив и движений на востоке России в последние три десятилетия существования советского общества.

Поставленная цель предполагает решение следующих научных задач: -выявить условия и причины политизированной самодеятельности юношей и девушек;

- разработать типологию неформального лидерства и воссоздать обше-
ственно-политическое лицо молодежных лидеров;

-исследовать возникновение, а также восходящую и нисходящую линии развития основных молодежных политизированных инициатив;

-проанализировать организационные формы и организационные механизмы ведущих молодежных нетрадиционных форумов и объединений политической направленности;

-выявить возможности и пределы молодежной политизированной самодеятельности;

-рассмотреть отношение партийных, комсомольских, других общественных организаций и властных органов к политизированным починам как неформальных молодежных формирований, так и отдельных инициативных молодых людей;

показать соотношение различных молодежных социальных прослоек в генерировании и развитии самодеятельных общественно-политических начинаний;

изучить роль молодежной политизированной самодеятельности в политической социализации студенчества и других категорий молодых людей;

-установить вклад общественно-политических инициатив молодого поколения в формирование демократического потенциала общества и в утверждение мировоззренческого и политического плюрализма на востоке России;

- исследовать общее и особенное в развитии молодежной политизиро
ванной самодеятельности в рамках Сибири, Урала и Дальнего Востока.

Методология и методы исследования. Методологической основой работы явился разнообразный круг представлений с важным концептуальным содержанием. Их можно свести к трем взаимопроникающим и взаимодополняющим комплексам.

Высший уровень представляет набор теоретико-политологических разработок. Первая группа методологических подходов состоит из марксистской теории общественных отношений и марксистского учения о социально-экономических укладах и многообразии моделей социализма, очищенных от позднейших сталинистских наслоений.

Отправной точкой марксисткой методологической парадигмы является тезис о том, что «способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще. Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание» [52]. В «Тезисах о Фейербахе» К. Маркс писал, что «<...>сущность человека не есть абстракт, присущий отдельному индивиду. В своей действительности она есть совокупность всех общественных отношений» [53]. В. И. Ленин, разделяя эту мысль Маркса, вместе с тем сделал акцент на роль субъективного фактора, указывая, что действительные общественные отношения есть <«...> именно продукт деятельности живых личностей» [54].

В связи с этими методологическими подходами к изучению истории большой интерес представляет мнение Г. В. Плеханова о содержании исторического процесса и о роли гуманитарных наук в жизни людей: <«...> Люди делают свою историю вовсе не затем, чтобы шествовать по заранее начертанному пути прогресса, и не потому, что должны повиноваться законам какой-то отвлеченной (по выражению Лабриола - метафизической) эволюции. Они делают ее, стремясь удовлетворить свои нужды, и наука должна объяснить нам, как влияют различные способы удовлетворения этих нужд на общественные отношения людей и на их духовную деятельность» [55].

Изучение истории самодеятельных исканий юношей и девушек позволяет использовать это концептуальное видение истории для исследования молодежной среды. В частности, при анализе взглядов инициаторов, организаторов и участников политизированных инициатив молодых людей можно выявить степень зависимости их общественного сознания от существующих в обществе социально-экономических и политических реалий.

В формировании методологического арсенала диссертационного исследования существенным моментом было установление влияния не только базисных факторов на жизнедеятельность молодежи, но и воздействие на нее такого надстроечного института общества, как государство. Согласно марксистской концепции, после совершения пролетарской революции важной задачей нового государства становится социалистическое строительство. Причем, наряду с решением экономических и социальных проблем большое внимание в марксистской теории уделялось вопросу об идеологическом, воспитательном воздействии государства на все слои населения, среди которых в поле постоянного внимания властей должна находиться молодежь. В организационном механизме и политической системе советского государства ключевая роль принадлежала Коммунистической партии, при этом она считала своим первоочередным долгом работу с юношами и девушками. Поэтому методологический интерес для исследования представляет эволюция концептуальных установок руководства российских коммунистов по вопросу взаимоотношения с молодыми людьми. Ретроспективный анализ ленинских работ и ведущих документов большевист-кой партии по этому вопросу показывает, что в дооктябрьский период и в первые годы существования Советской власти большевистское руководство демонстрировало партнерское отношение к молодежным организациям, считалось с их правом на автономию, а в юношах и девушках, как особой возрастной группе, видело не только объект, но и субъект общественно-политической жизни с признанием самодеятельных начал в молодежных исканиях[56].

С укреплением позиций сталинизма в руководстве ВКП(б) победила тенденция к патернализму по отношению к молодым людям, комсомол становится «приводным ремнем» государства, а молодежь в воззрениях партийного и советского руководства окончательно превращается в объект идейного и иного воздействия тоталитарного режима. После смерти Сталина КПСС отказалась от крайностей тоталитарного воздействия на жизнеятельность молодого поколения. Но, тем не менее, фактически до конца «перестройки» линия руководящих

органов КПСС к ВЛКСМ как резерву и помощнику Коммунистической партии и патерналисткого отношения к юношам и девушкам не менялась, и с большим трудом в сознании политического руководства страны утверждалась точка зрения на молодежь как субъект общественно-политической жизни и ее права на самодеятельные искания в важнейших сферах жизни советского социума [57].

Почти вся история нашей страны в XX столетии определялась во многом идеологической и политической борьбой вокруг социалистической идеи и попытками ее практического воплощения, закончившимися катастрофическим поражением социализма. Последнее во многом было связано с неадекватным отношением руководителей Коммунистической партии и Советского государства к указаниям основоположников марксизма к проблеме реализации социалистического проекта и абсолютизацией советского опыта построения социализма. «Так называемое "социалистическое общество" не является, по моему мнению, какой-то раз навсегда данной вещью, а как и всякий другой общественный строй его следует рассматривать как подверженное постоянным изменениям и преобразованиям», - писал в 1890 г. Ф. Энгельс в письме Отто Бениг-ку [58]. Ленин занимал по этому вопросу близкую с Энгельсом методологическую позицию, указывая еще в 1916 г., что революционная практика породит в разных странах «<...разнообразие форм демократии и форм перехода к социализму» [59]. Эти концептуальные подходы позволяют оценить степень методологического плюрализма в идеологических дискуссиях молодых спорщиков, исторических и политологических изысканиях молодежных самодеятельных аналитиков, посвященных сущности истинного социализма и путям гуманизации и демократизации существующей социалистической модели.

В исследовании политизированных исканий молодежи автор опирался на адаптированную им к последним десятилетиям существования СССР концепцию о двух противоречивых тенденциях, составлявших содержание жизни советского социума [60]. Первую тенденцию представляли процессы гуманизации и демократизации советского общества, в первую очередь на местном уровне. Процесс гуманизации выразился в росте социальной защищенности,

развитии социальной сферы и повышении уровня жизни населения. Особенно много позитивных подвижек в этом направлении произошло во второй половине 1960-х- 1970-е гг. В то же время в «предперестроечные» и «перестроечные» годы в решении ряда социальных вопросов проявились сбои [61].

Процесс демократизации выразился в развитии общественных, самоуправленческих начал, росте роли общественных организаций в жизни советского общества, существовании практики учета мнения трудовых коллективов и его членов в решении актуальных для этих людей вопросов. В годы «перестройки» произошло утверждение важнейших составляющих мировоззренческого и политического плюрализма, стали практиковаться альтернативные выборы законодательной власти, в основных чертах сформировался механизм разделения ветвей власти. Негативными явлениями в области демократизации в «доперестроечный» период было отсутствие многопартийной системы, альтернативных выборов местных и центральных властей, существование идеологической цензуры, дискриминация, а иногда и преследование нонконформи-стски настроенных людей [62].

Вторую тенденцию в функционировании советского государства представляли авторитарно-тоталитарные явления во многих сферах жизни общества. Тоталитарная составляющая в «доперестроечный» период выражалась в первую очередь в доминирующем положении КПСС в политической области, монопольном положении коммунистической идеологии в духовной сфере, огосударствлении экономики [63].

Вместе с тем при рассмотрении концепции тоталитаризма применительно к последним десятилетиям существования советского общества необходимо учитывать принципиально важный вывод, сделанный профессором истории Пенсильванского университета (США) М. Левиным, о том, что к началу «оттепели» партийный аппарат был не всесилен и сильно зависел от хозяйственной и административной номенклатуры [64]. Поэтому существующий политический режим в контексте тоталитарного подхода диссертант определяет как дуалистический тоталитаризм.

Авторитарная составляющая прослеживалась в стремлении генсеков КПСС на союзном уровне и многих первых лиц в партийной иерархии на местах создать собственные «культы личности» в ущерб партийной и советской демократии [65].

Тоталитарная составляющая подверглась сильной эрозии в «перестроечные» годы. В это время была изъята из Конституции СССР статья о руководящей роли КПСС, вышли на легальную политическую арену ряд партий и движений. С ослаблением цензуры и осуществлением горбачевского курса на гласность тоталитаризм потерял свои доминирующие позиции в идеологии, что привело к бурному росту мировоззренческого плюрализма в стране. С появлением новых форм собственности и формированием новых хозяйственных структур за пределами государственного сектора тоталитаризм терял свои позиции и в области экономики [66].

Быстрое развитие политического и мировоззренческого плюрализма, введение практики участия партийных функционеров в альтернативных выборах на должности руководителей Советов способствовали ослаблению у политической элиты стимула к управлению обществом авторитарными методами [67].

Перспективным для диссертационной работы оказался общецивилизаци-онный подход. Использование его позволяет выявить ряд универсальных факторов в развитии человечества или его отдельных субстратов в рамках нескольких формаций или исторических эпох [68]. С помощью общецивилиза-ционного подхода установлено, что многих представителей самодеятельной молодежи дореволюционного и послереволюционного периодов в нашей стране, так же как юношей и девушек зарубежных государств, объединяли следующие общие черты: максимализм, радикализм, романтизм, оптимизм[69]. О мотивах юношеской «мятежности» содержатся глубокие размышления у немецкого социолога К. Мангейма в его статье «Проблема поколений», написанной в 1920-е гг.: «Способность по-настоящему обдумывать жизнь и ставить ее под вопрос проявляется в человеке лишь тогда, когда он начинает самостоятельно экспериментировать с жизнью - в возрасте примерно семнадцати лет,

иногда чуть раньше, иногда чуть позже. Именно в этом возрасте жизненные проблемы начинают восприниматься в "настоящем времени". В этот момент человек сталкивается с установками и знаниями, утратившими безусловность в ходе социальных изменений, и требующими вследствие этого специальной рефлексии; впервые человек начинает жить в "настоящем". Группы мятежной молодежи борются за прояснение этих проблем, совершенно при этом не осознавая, что, несмотря на всю свою радикальность, они стремятся изменить лишь самый поверхностный уровень сознания, доступный осознанной рефлексии. Дело в том, что более глубинные уровни не так легко поддаются дестабилизации, и когда в изменениях все-таки возникает необходимость, этот процесс начинается с уровня сознательного, лишь затем распространяясь непосредственно на уровень "привычек"» [70].

В качестве методологического положения в рамках общецивилизационно-го подхода для изучения истории молодежной общественно-политической самодеятельности диссертант также использовал теоретическое осмысление вечного противоречия человечества - конфликта «отцов» и «детей». На существование этого противоречия обратили внимание еще общественные мыслители первых классовых обществ. Так, философ Сократ сетовал по этому поводу: «Нынешняя молодежь привыкла к роскоши, она отличается дурными манерами, презирает авторитеты, не уважает старших. Дети спорят с родителями, жадно глотают еду и изводят учителей» [71].

Конфликт «отцов» и «детей» с разных позиций пыталась осмыслить общественная мысль и других исторических эпох. Наибольший интерес для настоящего исследования представляют концептуальные подходы к этой проблеме политических и общественных деятелей, а также ученых XX столетия. Как не пародоксально, но сократовские оценки молодежи фиксируются в крупнейшем российском интеллектуальном проекте начала XX в. - сборнике «Вехи». Один из его авторов А. С. Изгоев в статье «Об интеллигентной молодежи (Заметки об ее быте и настроениях» писал: «Родители (интеллигенты - А. Б.) не имеют влияния на своих детей. <...> Настоящей, истинной связи между родителями и

детьми не устанавливается и даже очень часто наблюдается более или менее скрытая враждебность: душа ребенка развивается от "противного", отталкиваясь от души своих родителей. Русская интеллигенция бессильна создать свою семейную традицию, она не в состоянии построить свою семью.

Жалобы на отсутствие "идейной преемственности" сделались у нас общим местом именно в устах радикальных публицистов» [72].

Для адекватной оценки конфликтных ситуаций, возникавших между инакомыслящей частью молодых людей, молодежными формированиями, с одной стороны, и представителями старшего поколения, руководством партийных организаций и административных органов в 1960-1980-е гг. - с другой, методологический интерес представляет позиция В. И. Ленина по вопросу о взаимоотношении «отцов» и «детей», сформулированная им в статье «Интернационал молодежи»: «Нередко бывает, что представители поколения пожилых и старых не умеют подойти как следует к молодежи, которая по необходимости вынуждена приближаться к социализму иначе, не тем путем, не в той форме, не в той обстановке, как ее отцы. <...> Поэтому, между прочим, за организацию самостоятельности союза молодежи мы должны стоять безусловно <...> » [73]. Для расширения спектра методологических подходов по поводу конфликта «отцов» и «детей» целесообразно привести точку зрения современного французского историка П. Нора о французской истории (которая при соответствующих коррективах адаптируется к российскому прошлому): «Политическую историю Франции можно переписать в терминах и темах поколения и, от Людовика XVIII до де Голля, через Тьера и Петена, прочесть как историю бунта молодежи против отцов-опекунов» [74].

Вместе с тем не все авторы признавали абсолютную конфронтационность в отношениях старшего и младшего поколений. Испанский философ Ортега-и-Гассет сформулировал важное положение о возможности существовании двух эпох в отношениях «отцов» и «детей»: относительно гармоничной и конфрон-тационной: «Существовали поколения, ощущавшие достаточную однородность полученного и собственного. Такова жизнь в кумулятивные эпохи. Другие чув-

ствовали глубокую разнородность этих элементов, тогда внезапно приходили эпохи отрицания и полемики, поколения борьбы. В первом случае молодые солидарны со старыми, подчиняются им: в политике, в науке, в искусстве ими руководят старцы. Это времена стариков. Во втором, поскольку речь идет не о сохранении и накоплении, а об отстранении и замене, старики выметаются молодыми. Это времена юных, эпохи обновления и созидательной воинственности» [75].

К. Мангейм выдвинул даже тезис о возможности конструктивного взаимодействия «отцов» и «детей»: «Таким образом, мы видим, что адекватное воспитание и образование молодежи (понимаемые как полная передача всей той части жизненного опыта, которую можно облечь в форму прагматичного знания) связано со значительными трудностями, поскольку проблемы восприятия мира, актуальные для молодых, сформированы иными конфликтами, чем те, в которых принимали участие их учителя. Следовательно (если отвлечься от области точных наук) отношения между учителем и учеником являются не отношениями между двумя представителями одного и того же "универсального сознания", а отношениями одного возможного центра жизненной ориентации с другим, призванным его сменить. Кажется, что подобную коллизию вовсе нельзя было бы разрешить, если бы не один компенсирующий фактор: не только учитель создает ученика, но и ученик - учителя. Поколения находятся в постоянном взаимодействии» [76].

В изучении феномена неформального молодежного лидерства учитывалась ключевая идея о пассионарности из учения отечественного этнолога Л. Н. Гумилева. Под пассионарностью Гумилев понимал способность обладавших ею людей к сверхнапряжению, а нередко и жертвенной деятельности ради достижения высокой цели (которая может оказаться иллюзией). В настоящем исследовании диссертант использует положение о пассионарности для выделения той категории молодежных лидеров, которая зачастую действовала самоотверженно в отстаивании интересов своего окружения, набивали себе «шишки», но шли против течения и устоявшихся стереотипов [77].

В контексте использования нетрадиционных концептуальных подходов в изучении проблем молодежной элиты диссертант включил в свой методологический арсенал положение о харизматической компоненте истиннных лидеров из теоретического наследия немецкого методолога и социолога М. Вебера. Последний понимал под харизмой наличие у части лидеров ряда необыкновенных морально-психологических качеств, способствовавших появлению у их приверженцев личной преданности и доверия [78]. В преломлении к проблематике молодежного лидерства положение о его харизматической составляющей позволяет объяснить причины наличия у некоторых идеологов и руководителей молодежных инициатив и формирований своеобразного морально-психологического магнетизма и необычной ауры.

Поскольку многие участники ряда молодежных инициатив ориентировались на международную проблематику, то одним из ведущих методологических положений для исследования явилась концепция «холодной войны», включая не только определение генезиса, содержания, но ее итогов и последствий. Начиная со второй половины 1940-х и до конца 1980-х гг. США и СССР были главными центрами притяжения в биполярной международной системе. Одним из политических и идеологических последствий «холодной война» стала конфронтационная атмосфера, возникшая в советском и американском обществах. Она накладывала серьезный отпечаток на мотивацию поведения многих участников молодежных политизированных самодеятельных начинаний [79].

Второй уровень в методологической базе исследования представляют общеисторические принципы и конкретные методы научного анализа. В качестве ведущих методологических принципов использовались принципы историзма, объективности, диалектики общего и особенного.

Принцип историзма предполагает исследование всякого общественно-политического явления в его конкретно-исторической обусловленности, в связи с другими явлениями и в развитии [80]. Применительно к изучаемой теме это означает в первую очередь необходимость определить зависимость возник-

новения и развития молодежных неформальных политизированных начинаний от социально-политической и идеологической ситуации в нашей стране и мире. Принцип объективности требует всестороннего анализа исторических источников и беспристрастной оценки изучаемого [81]. «Нам нужна полная и правдивая информация. А правда не должна зависеть от того, кому она должна служить», - указывал вполне справедливо В. И. Ленин [82]. Принцип объективности позволил автору рассматривать историю молодежных общественно-политических исканий на основе исследования широкого круга документов и материалов, их сопоставления, способствовал преодолению политической ангажированности при оценке основных проявлений молодежной самодеятельной активности.

Принцип диалектики общего и особенного отражает диалектику формы и содержания в историческом процессе. В особенном отражается общее в его более или менее существенных чертах, а в общем проявляется специфика изучаемых явлений [83]. Использование принципа диалектики общего и особенного дало возможность изучать и сравнивать молодежные политизированные инициативы в четырех суперрегионах: на Урале и Дальнем Востоке, в Западной и Восточной Сибири. Указанный принцип позволяет выявить также общее и особенное в общественно-политических исканиях студентов и других категорий молодежи.

В то же время в диссертации применялись и специальные научные методы: историко-генетический; сравнительно-исторический; историко-системный; историко-типологический, статистический; историко-социологический; биографический; социально-психологический.

Историко-генетический метод нацелен на выявление в исторической последовательности произошедших изменений в изучаемом предмете [84]. Использование историко-генетического метода сделало возможным проследить эволюцию политизированных неформальных начинаний молодых людей, выявить основные этапы в их развитии, продемонстрировать причинно-следственные связи в разных формах молодежной самодеятельности.

По мнению академика И. Д. Ковальченко, «историко-сравнительный метод дает возможность вскрывать сущность изучаемых явлений и по сходству и по различию присущих им свойств, а также проводить сравнения в пространстве и времени, т.е. по горизонтали и вертикали» [85]. Применение этого метода позволило диссертанту изучать молодежные искания, одновременно происходившие в разных городах на востоке России и в разных социальных группах молодых людей. Сравнение по вертикали дало возможность проследить общее и особенное в молодежных начинаниях на завершающем этапе «оттепели», в период «застоя» и в годы «перестройки».

Использование историко-системного метода способствует выявлению многообразия связей внутри каждого исторического явления и в его взаимоотношениях с другими явлениями. Этот метод позволяет анализировать объект как целостное и комплексное историческое явление [86]. Применительно к изучаемой теме это означало установление основных связей как внутри общественно-политических молодежных самодеятельных начинаний, так и нахождение точек соприкосновения между ними, поиск среди разнообразных форм неформальной активности юношей и девушек системообразующих факторов.

Историко-типологический метод ориентирует исследователей в познании прошлого на выявление того единого, которое было присуще многообразию исторических явлений в рамках изучаемого объекта [87]. Используя данный метод, диссертант стремился установить сущностные черты, которые были свойственны как отдельным политизированным инициативам молодых людей, так и молодежной самодеятельности в целом в восточных регионах России.

Историкам нередко приходится применять статистический метод для обработки цифровых данных [88]. Автор опирался на него в первую очередь при анализе количественных характеристик, социального и национального состава и других параметров молодежных лидеров. Статистический метод оказался также полезным при установлении удельного веса молодежи и студенческой составляющей в социальной структуре населения восточных регионов.

Историко-социологический метод предполагает использование преимущественно приемов эмпирической социологии для изучения исследуемого объекта [89]. В формате диссертационной работы полезными оказались такие приемы, как включенное наблюдение, экстраполяция, экспертные оценки бывших лидеров и участников общественно-политических объединений. В связи с тем, что диссертант около 20 лет принимал участие в подготовке и проведении многих неформальных молодежных начинаний, связанных с Интернеделей Новосибирского государственного университета, то он имел возможность применить включенное наблюдение с целью накопления информации для будущих своих экспертных оценок в изучении некоторых составляющих объекта исследования изнутри. В диссертационной работе автор также использовал экспертные оценки ведущих молодежных лидеров для получения количественных, тендерных, социальных и политических характеристик ряда политизированных самодеятельных формирований и начинаний. Из-за фрагментарности источни-ковой базы исследования автор применял и такой социологический прием для изучения молодежных исканий, как экстраполяция выявленных данных и полученных выводов по отдельным историческим явлениям на весь предмет исследования.

В последнее время историки все шире стали использовать в своих изысканиях биографический метод. Знание действующих лиц, принимавших участие в изучаемых исторических явлениях, является необходимым условием для проведения полноценного исследования. Биографический метод позволяет выявить ряд закономерностей в формировании политической элиты, советской и российской номенклатуры, депутатского и офицерского корпусов, профессорско-преподавательских кадров и других социальных и политических общностей [84]. Биографический метод дал возможность диссертанту рассмотреть преломление общественно-политических событий, происходивших в стране, в самодеятельных исканиях молодежных лидеров. К тому же, сравнивая между собой различные биографические сведения, можно воссоздать общественно-

политическое лицо неформальной политизированной молодежной элиты Урала, Сибири и Дальнего Востока.

В работе использовался также и социально-психологический метод, позволяющий изучить доминанты и механизм функционирования сознания индивидов и социальных групп и закономерности их поведения на эмоционально-психологическом уровне [91]. Применительно к проблематике диссертации социально-психологический метод дает возможность исследовать субъективную сторону молодежных политизированных исканий, более полно восстановить духовную культуру молодых людей, проследить эволюцию ментальной составляющей личности молодежных лидеров и их окружения.

Третий уровень методологической базы исследования представляет понятийный аппарат. С учетом имеющихся обществоведческих наработок были сформулированы ключевые дефиниции, используемые в настоящей работе.

Молодежная общественно-политическая инициатива - это самодеятельное начинание, дающее новые импульсы и способствующее возникновению нестандартных политизированных форм активности молодых людей, а также содействующее зарождению нетрадиционных форм общественно-политической самодеятельности на той или иной территории [92].

Молодежная общественно-политическая самодеятельная инициатива при благоприятном стечении обстоятельств может перерасти в движение. Молодежное общественно-политическое движение - это коллективная деятельность инициативной части юношей и девушек на основе общности интересов по реализации определенных политических и социальных целей. Молодежное общественно-политическое движение состоит из совокупности индивидуальных и коллективных субъектов, находящихся в различных регионах. Движение имеет следующие характерные черты: тяготеет к автономии и базируется на механизме самоуправления; обладает в том или ином виде координирующими центрами; располагает различными каналами обмена опытом; у движения, как правило, отсутствуют программные и уставные документы [93].

Молодежное самодеятельное общественно-политическое лидерство - доминирование в системе межличностных и общественных отношений, механизм внутренней самоорганизации и самоуправления юношей и девушек, обусловленный их личными устремлениями и способностями. Соответственно молодежный неформальный лидер - член самодеятельного объединения или коллектива молодых людей, наиболее полно в своей деятельности отвечающий их представлениям и исканиям, способный инициировать новые идеи и начинания, брать ответственность и принимать первый удар на себя в конфликтных ситуациях [94].

Для удобства анализа содержания молодежного общественно-политического лидерства на основе изучения биографий инициаторов, организаторов и активистов самодеятельных политизированных инициатив была разработана концептуальная схема, в соответствии с которой представители молодежной элиты разделены на три категории.

Высший уровень лидерства - это молодежные лидеры пионерской группы. К ней отнесены люди, ставшие инициаторами новаторских идей в области молодежной политизированной самодеятельности или организаторами новых начинаний, молодежных инновационных объединений общественно-политического характера на той или иной территории. В эту категорию лидеров также были включены люди, сыгравшие исключительно важную роль в развитии и сохранении соответствующих молодежных инициатив и объединений в течение многих лет или внесших большой вклад в возникновение неортодоксальных форм политизированной активности молодых людей [95].

Первый уровень лидерства - это молодежные лидеры первого эшелона. На их долю приходится руководство теми или иными общественно-политическими инициативами или важнейшими их составляющими на одном из этапов развития. К этой группе также принадлежат организаторы или идеологи молодежных политизированных начинаний или объединений, сыгравших заметную роль в развитии или пропаганде общественно-политических инициатив [96].

Второй уровень лидерства- это лидеры второго эшелона, или молодежный актив, который принимал деятельное участие в подготовке и проведении политизированных самодеятельных начинаний, в работе тех или иных общественно-политических неформальных объединений [97].

Деление молодежных лидеров на три категории является достаточно условным и не означает существования застывших границ между ними. Наоборот, грани между этими тремя группами лидеров были весьма неустойчивы и подвижны, что отражало процесс развития и совершенствования личности наиболее активной части молодых людей. Поэтому каждый деятельный участник общественно-политической жизни имел соответствующий шанс пройти через указанные три стадии лидерства.

Вторая часть дефиниций содержится в приложении 1 к данному исследованию. В нем сформулированы такие дефиниции, как восточные регионы России, поколение, субкультура, демократия, тоталитаризм, авторитаризм, гуманизация и демократизация советского общества в 1960-1980-е гг., правые силы, левые силы, правые либералы, правые патриоты, левые патриоты, правые радикалы, левые радикалы, нонконформизм, диссиденты.

Источниковая база. Для проведения исследования использовался широкий круг источников, в значительной мере впервые введенных в научный оборот. Документы и материалы были систематизированы в соответствии с характером содержащейся в них информации и их происхождением. В работе по классификации источников использовались методологические и методические подходы, изложенные в фундаментальном учебном пособии «Источниковедение: Теория. История. Метод. Источники российской истории», подготовленном в 1998 г. авторским коллективом Российского государственного гуманитарного университета в составе И. Н. Данилевского, В. В. Кабанова, О. М. Медушевской и М. Ф. Румянцевой [98]. В то же время диссертант учитывал методологические и методические наработки, содержащиеся в других учебных пособиях и научных публикациях по источниковедению [99].

⁴¹ РОССИЙСКАЯ І

ГОСУДАРСТВЕННАЯ БИБЛИОТЕКА

Характеристику источниковой базы диссертации целесообразно начать с документов высших партийных, комсомольских и государственных форумов и органов последних трех десятилетий существования советского социума. Это связано не с данью источниковедческой традиции, а с местом данной категории источников в жизни нашего общества и в проведении диссертационного исследования. С количественной точки зрения этот вид документов составляет незначительную часть источниковой базы, но весьма существенную по своему политическому и идеологическому значению. Это связано с тем, что, во-первых, они являлись ориентирами для широких слоев советского населения, включая его молодежный сегмент; во-вторых, общественно-политические взгляды многих юношей и девушек формировались под воздействием постановлений главных партийных, комсомольских и государственных органов и форумов; в-третьих, выступления молодых людей как в поддержку внутренней и внешней политики советского руководства, так и с ее критикой были нередко реакций на принятые решения высших руководящих форумов и инстанций. Например, сильный резонанс в советском обществе, в том числе и в молодежной аудитории, вызвала. Третья Программа КПСС, принятая XXII съездом партии в 1961 г. Ее главные идеи, особенно стратегическая установка на построение коммунизма, встретили не только одобрение, но и стимулировали споры и даже критику со стороны неортодоксальной части молодых спорщиков и самодеятельных аналитиков.

В последующие годы наибольший интерес политизированной части молодежи привлекли решение Октябрьского (1964 г.) пленума ЦК КПСС об отстранении Н. С. Хрущева от власти, а также постановления апрельского (1985 г.) и Октябрьского (1987 г.) пленумов ЦК КПСС, посвященных соответственно обоснованию курса на «перестройку» и снятию Б. Н. Ельцина с высших партийных постов. На этом фоне менее значимыми для молодежной аудитории стали резолюции иных партийных и комсомольских съездов, пленумов и постановления ЦК КПСС и ЦК ВЛКСМ.

В диссертационном исследовании также использовавалось документальное издание «Идеологические комиссии ЦК КПСС. 1958-1964 гг.: Документы», вышедшее из печати в Москве в 1998 г. Его составители выявили в центральных архивах и опубликовали ряд важных документов о работе такого важного органа ЦК КПСС, как идеологические комиссии с различными группами интеллигенции. Причем в фокусе их постоянного внимания находились процессы, происходившие в среде молодых литераторов, художников, актеров, журналистов.

Наряду с документами главных партийных инстанций в диссертации использовались законодательные и нормативные акты высших органов советского государства и Российской Федерации: Конституции СССР и РСФСР, Уголовный кодекс РСФСР, законы и постановления сессий Верховного Совета РСФСР, съездов народных депутатов России, указы президиумов Верховного Совета СССР и РСФСР, заявления парламента и президента России. Одним из таких нормативных актов стал указ Президиума Верховного Совета РСФСР от 16 сентября 1966 г. «О внесении дополнений в Уголовный кодекс РСФСР», который дополнил главу девятую «Преступления против порядка управления» статьями 190(1), 190(2), 190(3). Указ вызвал неоднозначную реакцию среди отечественной общественности, ибо появление этого юридического документа позволило властным структурам (особенно часто использовалась статья 190 (1). Распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй) на вполне законных основаниях бороться не только с оппозиционными политическими выступлениями, но и даже в ряде случаев с инакомыслием. Поэтому не случайно данная правовая акция властей вызвала негативные оценки со стороны общественных групп, связанных в первую очередь с диссидентскими кругами, встречались среди них и люди молодежного возраста. Эти печально знаменитые статьи Уголовного кодекса были отменены только в «перестроечные» годы.

К первой категории источников диссертационного исследования примыкают труды и выступления лидеров КПСС, ВЛКСМ, оппозиционных общест-

венных мыслителей. Они также нередко вызывали большой резонанс в обществе, катализировали дискуссии и историко-политологические изыскания молодежных самодеятельных аналитиков. Примером такого воздействия на молодое поколение может служить посещение 1 декабря 1962 г. Н. С. Хрущевым и другими деятелями КПСС и Советского государства в Манеже выставки произведений московских художников и экспозиции работ скульпторов и художников-авангардистов на Таганке. Эмоциональные оценки Хрущевым творчества представителей нового художественного направления в искусстве (получивших в пропаганде и средствах массовой информации название «абстракционистов») дали долговременный импульс для размышлений и споров в молодежной аудитории, ощущавшийся не только в 1960-е, но и даже в последующие годы. Значительный резонанс в молодежной аудитории также вызвали доклад Хрущева о культе личности Сталина и его последствиях на XX съезде КПСС и его доклад о программе Коммунистической партии на XXII съезде КПСС.

Из выступлений и работ других лидеров КПСС и Советского государства наибольшее внимание идеологизированной части юношей и девушек привлекли речи и труды Ю. В. Андропова, М. С. Горбачева, Б. Н. Ельцина и Е. К. Лигачева.

Из произведений неофициальных общественных мыслителей заметный отклик в молодежной среде, особенно среди студентов, молодых научных сотрудников и гуманитарной интеллигенции, вызвали публицистические и политологические труды А. Д. Сахарова и А. И. Солженицына. Из работ первого автора широкую известность получило сочинение «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе» (1968 г.), из произведений диссидента-писателя в «сам-и-тамиздате» лидирующее место занимал «Архипелаг ГУЛаг» после его издания на Западе (1973 г.) и вплоть до начала «перестройки».

Ведущим источником для диссертации стали неопубликованные документы местных партийных и комсомольских организаций, молодежных формиро-

ваний, а также материалы ряда административных органов вузов, музеев и научных учреждений. Документы были извлечены из фондов трех музеев и 44 архивов. Среди последних имеется как федеральный - Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ), так и 10 областных и краевых государственных архивов - Государственный архив Новосибирской области (ГАНО), Государственный архив Омской области (ГАОО), Государственный архив Приморского края (ГАПК), Государственный архив Свердловской области (ГАСО), Государственный архив Хабаровского края (ГАХК), Государственное учреждение Омской области- Центр документации новейшей истории [ГУ (ЦЦНИОО)], Центр документации новейшей истории Иркутской области (ЦДНИИО), Центр документации новейшей истории Томской области (ЦДНИТО), Центр документации общественных организаций Свердловской области (ЦЦООСО), Центр хранения архивного фонда Алтайского края (ЦХАФАК). Наряду с документами федерального, областных и краевых архивов для диссертационного исследования привлекались неопубликованные материалы такого важного ведомственного архива как Научный архив Сибирского отделения АН СССР (НАШ), так и 21 архива высших учебных заведений, научно-исследовательских институтов или их подразделений, молодежных формирований, а также одного среднего учебного заведения и одной участковой избирательной комиссии. К тому же немало ценных материалов для проведения настоящего научного изыскания выявлено в 11 личных архивах ветеранов политизированных самодеятельных начинаний и объединений.

В документах официального происхождения ключевую роль играют материалы партийных и комсомольских организаций. Это объясняется тем, что, согласно существовавшей в 1960-1980-е гг. политической практике, именно названным выше организациям в первую очередь вменялась в обязанность работа с молодежью. При этом КПСС обладала функцией руководства и обладала правом контроля за деятельностью ВЛКСМ и других общественных организаций. Особый интерес в комплексе партийных и комсомольских документов представляют организационно-распорядительные и информационно-аналитические

материалы. Среди организационно-распорядительных документов наиболее ценными для диссертационного исследования являлись протоколы, стенограммы и постановления заседаний комитетов ВЛКСМ и КПСС высших учебных заведений, райкомов, горкомов, обкомов и крайкомов комсомола и партии, ибо в них фиксировался ход обсуждения многих вопросов, связанных с политизированными исканиями юношей и девушек, а также содержалась официальная позиция партийного и комсомольского руководства по обсуждаемой проблематике. Нередко важные сведения по развитию молодежной нефомальной общественно-политической самодеятельности выявлялись в информационно-аналитических документах в виде записок, отчетов или информационных письмах парткомов и комитетов ВЛКСМ в вышестоящие инстанции.

Правда, нередко материалы партийных и комсомольских органов отражали только один ракурс взаимодействия инициаторов и активных участников новых молодежных начинаний с партийными и комсомольскими инстанциями - конфронтационный. Поэтому не случайно на страницы партийных и комсомольских документов выплескивались зачастую конфликтные ситуации, а опыт позитивного взаимодействия лидеров новаторских инициатив с партийными и комсомольскими работниками нередко оставался за кадром. При работе с партийными и комсомольскими документами нередко приходится осуществлять своеобразный перевод историко-политологической терминологии, используемый их авторами, на современный язык. В первую очередь такой перевод и новую трактовку требуют материалы персональных дел, в связи с рассмотрением которых зачастую и зафиксированы нонконформистские искания молодых людей. В диссертации эта методика базировалась в первую очередь на следующем подходе. Суть его состоит в том, что если документ фиксирует конфликтную ситуацию и содержит негативные политизированные оценки тех или иных форм общественно-политической активности молодых людей, то можно в большинстве случаев делать диаметрально противоположную расшифровку сформулированного клише. Использование, например, рядом партийных, комсомольских функционеров ярлыков «антисовет-

ский поступок» или «аполитичная деятельность» на самом деле часто означало, что неортодоксально мыслящие и действующие юноши и девушки вышли в своих общественно-политических исканиях за рамки существующих официальных представлений о пределах возможного.

В связи с противоречивостью и тенденциозностью многих документов партийных, комсомольских, а также административных органов возникала необходимость в критическом переосмыслении и проверке имеющейся в них информации. Для работы по установлению степени достоверности содержащихся в партийных и комсомольских документах сведений по общественно-политической проблематике использовался подход, сформулированный академиком Н. Н. Покровским при рассмотрении вопроса о критике источников советской эпохи. Он пришел к выводу, что «общему источниковедческому правилу, прекрасно действующему для текстов XX века, наиболее достоверны содержащиеся в документе сведения, противоречащие основному направлению его тенденциозности, а наименее достоверны - совпадающие с ним» [100]. Хорошо также зарекомендовал применительно к молодежной проблематике рекомендованный Н. Н. Покровским для изучения советского периода традиционный источниковедческий принцип проверки достоверности документов с помощью привлечения сопутствующих документов [101]. Несмотря на противоречивость и тенденциозность многих документов КПСС и ВЛКСМ общественно-политической направленности 1960-1980-х гг., фонды партийных и комсомольских организаций зачастую представляют практически единственный сохранившийся массив документов на протяжении длительного периода времени и содержат уникальную историческую информацию, которая нередко служит базой и отправной точкой для последующих исторических поисков.

Необходимо отметить, что документы местных партийных органов сохранились лучше по сравнению с комсомольскими материалами. Это связано в первую очередь с более ответственным отношением партийных работников к ведению делопроизводства и своевременной сдачей документов в областные и

краевые партийные архивы. В архивных партийных и комсомольских фондах имеется заметная лакуна из-за отсутствия в них документов многих парткомов и комитетов ВЛКСМ за конец «перестройки». Это было связано с существовавшей у партийных и комсомольских работников традицией сдачи документов один раз в несколько лет. В 1991 г. наступил срок сдачи документов за 1987-1988 гг. Но в 1991 г. в связи с августовскими событиями КПСС была запрещена, и поэтому некому было заниматься таким «пустяком», с точки зрения новых «хозяев жизни», как оформление и передача документов поверженной партии власти в архивы. Поэтому не случайно последние сданные документы многими парткомами КПСС датированы в лучшем случае 1988-1989 гг., а нередко 1985 или 1986 г. Еще хуже дело обстоит с документами комитетов комсомола.

Впрочем, документы райкомов, горкомов, обкомов и крайкомов КПСС и ВЖСМ, как правило, сданы по 1991 г. включительно, но зачастую в урезанном варианте. Поэтому архивистам и их общественным помощникам в лице профессиональных историков необходимо провести работу по поиску не сданных партийных и комсомольских документов. О том, что это предложение не утопия, свидетельствует личный опыт диссертанта. В 2002 г. он нашел протоколы парткома НГУ за конец 1988-1990 гг. у бывшего его технического секретаря и сдал в Государственный архив Новосибирской области.

В заключение анализа выявленных неопубликованных архивных документов по теме исследования необходимо указать на одну неблагоприятную тенденцию, проявившуюся с середины 1990-х гг. при работе ученых в архивах. С этого времени наметился курс на резкое ограничение доступа историков к архивным фондам [102]. Особенно сильно это коснулось партийных и комсомольских документов. Дело дошло до того, что в бывших партийных архивах перестали давать многие материалы, с которыми исследователи работали, например, еще в период «застоя».

Из опубликованных сборников документов местных партийных организаций, в которых содержится информация по политизированным исканиям куз-

басской молодежи, необходимо отметить сборник «Неизвестный Кузбасс», изданный сотрудниками Государственного архива Кемеровской области в «постперестроечные» годы [103].

В целях изучения нонконформистских устремлений молодых людей значительную ценность составляют архивные материалы, отражающие деятельность органов государственной безопасности и ряда других правоохранительных структур. Во многих случаях они (в первую очередь чекисты) отслеживали общественно-политическую активность молодежных лидеров, тяготевших к фронде или даже оппозиционным шагам. Вместе с тем в случае возникновения, по мнению руководящих работников КГБ, ситуаций, представлявших реальную или потенциальную опасность для существующих политических устоев, чекисты проводили специальные расследования деятельности новоявленных «диссидентов». Практически все архивы органов государственной безопасности на востоке России (особенно архивно-следственные дела) закрыты для исследователей, изучающих последние три десятилетия существования советского общества. Но, тем не менее, часть документов КГБ выявляется в делах партийных и других организаций. К тому же в некоторых государственных архивах для историков доступны фонды партийных организаций местных органов КГБ. Поэтому при сплошном изучении этих документов выявляются некоторые интересные факты молодежного нонконформизма, сведения о которых отсутствуют в других источниках.

Для написания данной диссертации значительный интерес представили опубликованные документы центрального аппарата КГБ, вышедшие из печати в основном в первой половине 1990-х гг. В этом ряду публикаций необходимо указать на неординарный документ, подготовленный в недрах советской ведущей спецслужбы «Аналитическая справка КГБ СССР о характере и причинах негативных проявлений среди учащейся и студенческой молодежи» от 3 декабря 1976 г. Он был напечатан в журнале «Исторический архив» (1994. № 1) историками С. В. Поповым и А. Д. Черневым. Этот документ представляет особую ценность в связи с тем, что он содержит статистические данные о разных

формах нонконформистской деятельности студентов и других категорий учащейся молодежи СССР в середине 1970-х гг.

В то же время, как и в случае с партийными и комсомольскими материалами, к документам КГБ и других правоохранительных органов во многом применима аналогичная критика и методика перевода используемой их авторами терминологии на современный язык. Распространенными клише в исто-рико-политологическом словаре функционеров указанных служб были понятия «негативное проявление», «высказывания клеветнического, демагогического характера», которые они использовали для идентификации нежелательных форм политизированного молодежного поведения. С точки зрения современного гуманитарного восприятия, эти «негативные проявления» нередко являлись разновидностью неортодоксальных дискуссионных и аналитических исканий молодых людей. Критического отношения требуют также и оценки правоохранительных органов степени опасности оппозиционных молодежных формирований для существующих общественно-политических устоев. Это связано со стремлением ряда работников спецслужб преувеличить масштабы «политического криминала» со стороны молодых нонконформистов и тем самым поднять значимость своей профессиональной деятельности в глазах вышестоящего руководства.

Для критического переосмысления и проверки информации, содержащейся в партийных, комсомольских и других документах и материалах, а также для расширения информационной базы диссертации большую ценность представляет такой источник, как документы личного происхождения - письма, интервью, воспоминания, материалы личных дел лидеров молодежных самодеятельных начинаний, формирований и форумов общественно-политической направленности.

Для создания банка данных для исследования и воссоздания общественно-политического лица молодежных лидеров диссертант проработал более 100 личных дел инициаторов, организаторов и активных участников нетрадиционных форм идейно-политической активности молодых людей. Кроме этого, ав-

тор аккумулировал значительную биографическую информацию и по другим каналам. Важную информацию содержат личные студенческие дела инициаторов и деятельных участников молодежных начинаний. Наряду со школьными и вузовскими характеристиками в личных делах хранятся их автобиографии и вступительные сочинения. Особый интерес представляет последний вид документов, ибо вступительные сочинения дают возможность осуществить ретроспективный социологический срез и позволяют выявить уникальную информацию для реконструирования ментальных устремлений молодых людей.

Наконец, для усиления информационного потенциала исследования наряду с личными делами и другими источниками биографической информации диссертант использовал около 30 персональных комсомольских и партийных дел, из которых 2/3 - это комсомольские персональные дела. Их особенность состоит в том, что они выявлены, как правило, в протоколах заседаний комитетов комсомола или парткомов вузов (персональные дела членов и кандидатов в члены КПСС к тому же нередко фиксировались в сохранившихся в архивах протоколах собраний первичных партийных организаций и даже партийных собраний вузов и других организаций), а в некоторых случаях в протоколах заседаний райкомов, горкомов, обкомов ВЛКСМ и КПСС, где эти персональные дела рассматривались в порядке апелляции. Персональные дела, зафиксированные в протоколах, обычно содержат информацию, позволяющую получить достаточно полное представление о сути возникшей идейно-политической коллизии, ходе обсуждения персонального дела, характере претензий властных органов к «провинившимся» комсомольцам и партийцам, линии защиты последних по поводу своей нонконформистской деятельности. При рассмотрении партийных и части комсомольских дел, особенно в тех случаях, если «штрафники» подавали апелляции в вышестоящие инстанции, то формировалось персональное дело в качестве отдельного делопроизводства, которое затем оседало в местных архивохранилищах в качестве архивного дела. Но к ним, к сожалению, доступ исследователей практически закрыт.

Для расширения источниковой базы диссертации соискатель ознакомился с материалами 11 личных архивов ветеранов молодежных инициатив и движений 1960-1980-х гг., в которых сохранились их многие документы личного происхождения и некоторые ключевые материалы по истории молодежной политизированной самодеятельности.

В этом связи неоценимую роль для проведения исследования сыграл личный архив автора. В нем он собрал в течение 30 лет большой объем документов и материалов. Среди них видное место занимает переписка диссертанта с бывшими лидерами молодежных политизированных начинаний и формирований. С одной стороны, в их корреспонденции содержится значительный объем мемуарной информации, а с другой - письма представляют зачастую заочное неформализованное авторское интервью с героями исследования по его «белым пятнам». В диссертации было использовано 62 таких корреспонденции, полученных соискателем в виде почтовых писем, и три распечатки электронных писем.

На стыке включенного наблюдения, опросов общественного мнения и экспертных оценок находится такой способ получения недостающей информации о неформальной политизированной активности молодежи, как личные беседы с активными участниками исследуемых исторических явлений. Они были особенно результативны в том случае, когда автор сталкивался с противоречиями в имеющихся в его распоряжении источниках и литературе. Поэтому беседы с живыми людьми- участниками изучаемых событий также резко повышают научный уровень исторических изысканий, включая и действенность критики источников. Записи этих бесед также хранятся в личном архиве диссертанта. В диссертации было использовано около 180 авторских бесед и три беседы, записанных по просьбе соискателя. В личном архиве автора находится и ряд неопубликованных воспоминаний инициаторов и организаторов молодежных самодеятельных общественно-политических форумов и формирований, в диссертации было введено в научный оборот неопубликованные воспоминания четырех ветеранов молодежных политизированных инициатив.

В личном архиве автора хранятся многие листовки, плакаты и другие образцы полиграфической продукции, издававшейся оргкомитетом Интернедели НГУ в 1976-1991 гг. Кроме этого, в данном архиве имеется большое количество фотографий интернедельских лидеров и снимков, запечатлевших основные события этого молодежного форума. Наконец, в личном архиве хранятся некоторые фоно-кино-видеоматериалы, посвященные молодежным политизированным инициативам.

Ценным источником по теме исследования являются опубликованные воспоминания инициаторов и непосредственных участников политизированных начинаний, «независимых» молодежных формирований. Одним из первых, кто оставил свои воспоминания из этой категории авторов, был иркутянин И. Ю. Подшивалов. В 1988 г. он напечатал в иркутском самодеятельном машинописном журнале «Свеча» свои воспоминания под названием «Альманах "Свеча": правда и вымыслы». Эти воспоминания были посвящены истории выпуска в 1983-1984 гг. на филологическом факультете ИрГУ нонконформистского литературно-публицистического альманаха «Свеча» и обстоятельствам его запрета. В 1993 г. он опубликовал свой расширенный вариант воспоминаний в газете «Советская молодежь» [104].

В 1988 г. газета «Камчатский комсомолец» напечатала статью В. П. Пустовита «Исповедь "троцкиста"», в которой он рассказал о своих неортодоксальных исторических изысканиях и литературных экспериментах в конце «оттепели» во время учебы на историко-филологическом факультете Камчатского государственного педагогического института [105].

В 1989 г. газета «Вечерний Свердловск опубликовала статью Л. Рытвиной, где содержались большие фрагменты воспоминаний инициатора маевочной традиции Свердловского архитектурного института Г. С. Заикина и некоторых других организаторов маевочного форума. Данная публикация представляет особую ценность в связи с тем, что вскоре Заикин скоропостижно скончался, и его воспоминания послужили отправной точкой для будущих исследователей [106].

В 1990 г. в газете «Магаданский комсомолец» появились воспоминания А. А. Максимова, посвященные деятельности леворадикальных студенческих формирований в Дальневосточном государственном университете в начале 1980-х гг. Их активисты проводили идеологизированные дискуссии и предпринимали попытки с позиций «левой» альтернативы осмыслить ситуацию внутри СССР и в зарубежных странах [107].

В этом же году в молодежной газете Томска были напечатаны воспоминания томского нонконформиста периода «застоя» В. М. Крюкова об истории появления и закрытия в администативном порядке в 1968 г. в Томском государственном университете студенческого рукописного журнала «Белые тени», начавшего давать студентам альтернативную информацию по некоторым острым событиям политической жизни советского государства и зарубежных стран. В публикации 1993 г. Крюков конкретизировал и дополнил ряд положений своих воспоминаний [108].

Вторая часть наиболее значимых воспоминаний появились в печати в «постперестроечное время». Этот цикл публикаций открывают воспоминания президента кафе-клуба «Под интегралом» А. И. Бурштейна «Реквием по шестидесятым, или под знаком Интеграла» в журнале «ЭКО», имевшем всероссийскую читательскую аудиторию. В них содержится широкий круг сведений об основных направлениях деятельности уникального не только по меркам 1960-х гг. молодежного самодеятельного суперклуба в научной столице Сибири. Для настоящего исследования большой интерес представляют фактический материал и оценки Бурштейна идеологизированных дискуссионных новаций кафе-клуба и его роли в проведении всесоюзного бардовского фестиваля песни в марте 1968 г., вызвавшего большое недовольство властей [109].

В 1992 г. во всероссийском журнале «Огонек» также появились воспоминания бывшего иркутского комсомольского работника, журналиста и педагога Б. И. Черных. Современные и будущие исследователи получили возможность узнать точку зрения лидера «Вампиловского книжного товарищества» о мотивах создания этого объединения инакомыслящих студентов и написания им в

1965 г. проекта письма в адрес XV съезда ВЛКСМ с предложением о реформировании советской политической системы [110].

В 1993 г. в газете «Томский вестник» были напечатаны воспоминания Н.В.Серебренникова, посвященные деятельности в 1973-1980гг. нонконформистского молодежного формирования «Теплица». Как один из его организаторов, он достаточно подробно сумел изложить основное содержание литературных, теоретических и исторических исканий участников «Теплицы» [111].

Осенью того же года в многотиражной газете Томского государственного университет (ТГУ) в рубрике «Мемуары» появились воспоминания В. П. Андреева об истории маевок исторического факультета этого вуза. Будучи ветераном этого факультетского праздника и профессиональным историком, он не только написал интересные воспоминания, но и сопроводил их серьезным анализом маевочного феномена в рамках отдельно взятого факультета [112].

В связи с публикацией Андреева необходимо указать и на воспоминания общепризнанного лидера маевочного начинания студентов-гуманитариев ТГУ на протяжении более трех последних десятилетий Н. И. Майорова. Несмотря на то что по объему эти воспоминания представляют небольшую заметку в «Alma mater», они важны в концептуальном отношении и содержат главные сведения по возникновению и развитию факультетской маевочной традиции [113].

В 1995 г. газета «Томский вестник» опубликовала воспоминания представителя инакомыслящей молодежи Томска 1950-1960-х гг. В. Т. Коврижкина. В контексте нашего исследования наибольший интерес представляют сведения о деятельности нелегальной оппозиционной молодежной группы, которая в конце 1964 г. проводила серьезные аналитические изыскания и дискуссии по актуальным проблемам революционного движения, Гражданской войны и политического развития СССР [114].

В 1999 г. в книге «К востоку от солнца. Стихотворцы НГУ» в Новосибирске были напечатаны воспоминания неформального лидера молодежного лите-

ратурного объединения Г. М. Прашкевича. Оно существовало в новосибирском Академгородке в конце «оттепели» и отличалось своими неортодоксальными исканиями. Наряду со своми личными воспоминаниями Прашкевич опубликовал большой фрагмент одного из ключевых архивных документов (предоставленных ему автором настоящего исследования) о нонконформистской деятельности указанного литературного объединения - текст выступления секретаря парткома СО АН СССР Г. С. Мигиренко на его расширенном заседании 20 декабря 1962 г. [115].

Необходимо также отметить воспоминания бывших иркутских молодежных нонконформистов, напечатанные в 2001 и 2002 гг. в сборниках, вышедших в ходе реализации гуманитарного проекта «Новому поколению - уроки прошлого». Некоторые из них осветили ряд аспектов литературных и аналитических исканий свободолюбивой молодежи Иркутска в 1980-е гг. [116].

Итак, очерчивая круг проблематики опубликованных воспоминаний, необходимо отметить, что в них инициаторы и лидеры неформальных политизированных молодежных начинаний на востоке России в последние три десятилетия существования советского общества осветили в основном две темы. Наиболее глубоко в воспоминаниях анализировалась оппозиционная, нон-конфомистская деятельность неортодоксальной части молодых людей в связи с их литературными, дискуссионными и аналитическими исканиями. На втором месте в воспоминаниях значились сюжеты, посвященные подготовке и проведению маевочных молодежных форумов.

Оценивая в целом роль воспоминаний в создании информационной базы исследования, диссертант отдавал себе отчет в том, что этот вид источников имеет и свои слабые стороны. Они проявляются в том, что нередко авторы воспоминаний со временем склонны корректировать свои оценки и свое видение той или иной ситуации в изучаемых событиях. Это можно объяснить в первую очередь как эволюцией общественно-политических взглядов молодежных лидеров, так и изменением характера их межличностных отношений. К тому же некоторые авторы воспоминаний имеют тенденцию в той или иной

степени героизировать свою роль в молодежных исканиях, особенно в тех случаях, когда они вступали в конфронтацию с существующими общественными устоями. Поэтому в исследовании учитывались эти слабые места воспоминаний и корректировались информацией из других источников.

Другим важным источником для исследования стала периодическая печать. Это объясняется тем обстоятельством, что официальные архивы, как правило, в силу своей специфики, до конца 1980-х гг. не ориентировались на сбор и сохранение материалов, связанных с самодеятельными инициативами и деятельностью неформальных объединений. Личные архивы ветеранов молодежных начинаний и движений также имеют свои серьезные изъяны. В них не сохранились по объективным или субъективным причинам многие ключевые документы. Поэтому, наряду с воспоминаниями и интервью активных участников общественно-политической жизни, большой объем исторической информации дает пресса. Серьезный интерес представляют краевые и областные комсомольские и молодежные газеты, которые по своему статусу были призваны освещать жизнь юношей и девушек во всех ее проявлениях. Особенно большую ценность представляет этот вид печатных изданий за вторую половину 1980-х- начало 1990-х гг. Именно в это время комсомольско-молодежная пресса сумела преодолеть цензурные ограничения и общественно-политические табу на освещение многих тем в жизни молодого поколения. К тому же в те годы комсомольские и молодежные газеты на своих страницах охотно печатали воспоминания деятельных участников нонконформистских инициатив «доперестроечных» лет. Правда, уже начиная с конца 1980-х гг. в отборе публикуемых материалов произошло смешение политических ориентиров в сторону право-либеральных и даже праворадикальных подходов.

Наряду с молодежной официальной прессой, целенаправленно прорабатывались и многотиражные издания организаций, в рамках которых зародились и получили развитие исследуемые инициативы. В первую очередь были изучены многотиражки Иркутского, Томского, Уральского, Новосибирского, Алтайского, Дальневосточного государственных университетов, Свердловского государ-

ственного педагогического института, Хабаровского и Новосибирского институтов инженеров железнодорожного транспорта, Новосибирского электротехнического института. К сожалению, не все институты и университеты, представлявшие интерес для исследования, имели многотиражные газеты. Например, в эту категорию вузов попал Свердловский архитектурный институт, где зародилась оригинальная маевочная инициатива. Вместе с тем не все университеты и институты издавали многотиражки на протяжении всего изучаемого периода. Так, НГУ получил право на выпуск этого вида печатного издания только в 1982 г.

Значительный пласт информации по теме исследования содержит «неформальная» пресса «перестроечных» лет, изданная на множительной технике. Но она плохо сохранилась. Библиотеки Урала, Сибири и Дальнего Востока, как правило, не проводили систематического выявления периодики этого типа. Наиболее полный комплект самодеятельных изданий восточных регионов России конца 1980-х - начала 1990-х гг. хранится в Новосибирске в секторе редкой книги Государственной публичной научно-технической библиотеки СО РАН. Неплохая коллекция периодических печатных изданий «неформалов» и оппозиционных общественно-политических организаций Дальнего Востока имеется в Государственном архиве Хабаровского края.

В настоящей работе использовался и такой традиционный источник, как статистика. В частности, автором была проанализирована и по-новому пересчитана часть материалов всесоюзных переписей населения 1959, 1970 и 1989 гг. Это связано с тем, что переписи содержали сведения о доле населения до 30 лет и в возрасте от 10 до 30 лет (последняя прослойка являлась основной демографической и социальной базой для молодежных политизированных инициатив) по отдельным субъектам РСФСР и СССР, а обобщающие данные по крупным регионам страны отсутствовали. Поскольку территориальные рамки диссертации состояли из Урала, Западной и Восточной Сибири, а также Дальнего Востока, то соискатель пересчитал материалы всесоюзных переписей в этом ракурсе, а также установил удельный вес населения до 30 лет и в возрас-

те от 10 до 30 лет в масштабах России и Советского Союза. Давая в целом оценку роли данного источника в проведении исследования, приходится констатировать, что статистические органы изучаемого периода не ставили своей задачей включать в сферу своих интересов неформальные инициативы, исходящие от молодых людей.

Значительный интерес для настоящего исследования представил такой вид нетрадиционных источников, как фото-кино-видеодокументы. Их ценность обуславливается следующими обстоятельствами. Прежде всего, они позволяют определить масштаб события и численность участников проводимых форумов, манифестаций, собраний, диспутов и других самодеятельных начинаний. Далее, они способствуют хронологической идентификации того или иного молодежного события в общественно-политической жизни, особенно в тех случаях, когда не хватает достоверной информации или есть сомнения о точном времени проведения того или иного неформального мероприятия. Кроме того, кинохроника и документальные видеосъемки нередко содержат уникальную информацию, которая в силу разных причин оказалась не зафиксированной периодикой, не отложилась в виде документов в музеях, официальных или личных архивах и не получила отражения в других бумажных носителях. Здесь уместно будет упомянуть, что в ходе работы над исследованием диссертант подготовил и издал в 2003 г. в Новосибирске сборник документов: «Молодежь и политика: фотографии, факсимиле, плакаты и рисунки по истории студенческой политизированной самодеятельности на востоке России (1961-1991 гг.)», сделав тем самым доступным для научной общественности большой комплекс фотографий и плакатов, посвященных молодежным неформальным инициативам изучаемого периода.

К фото-кино-видеодокументам близок по своему техническому исполнению и информационной функции еще один вид источников- фонодоку-менты. В контексте нашего исследования эту категорию документов представляют записи на магнитную пленку выступлений солистов и коллективов политической песни, молодежных непрофессиональных политтеатров, орато-

ров на маевках и политических манифестациях, участников диспутов, самодеятельных конференций и семинаров, воспоминаний инициаторов и организаторов политизированных начинаний и формирований. Нередко фонодоку-менты представляют единственный сохранившийся источник информации по многим событиям общественно-политической жизни и участию в них студентов и других групп молодежи. Необходимо добавить, что некоторые бывшие лидеры неформальных молодежных объединений и форумов со временем начинают осознавать необходимость сохранения для последующих поколений молодежи своих творческих программ и приступают к тиражированию их фонограмм. Одним из самых удачных ретроспективных музыкальных фоно-проектов стал выпуск большим тиражом в 1999 г. лазерного диска с записями песен группы политической песни НГУ «Амиго» «перестроечного» времени по инициативе ее бывшего лидера А. Э. Гертье. При работе над сюжетом о вкладе «амиговцев» в развитие отечественной политической песни диссертант использовал этот своеобразный музыкальный фонопамятник.

В проведении настоящего исследования полезным оказался и такой современный вид источников, как Интернет. Его ресурсы были задействованы по трем направлениям. С одной стороны, Интернет эффективно выполняет библиографическую функцию по поиску нужных документов и литературы в ведущих библиотеках страны для последующего заказа их по межбиблиотечному абонементу. С другой - при поиске фотографий и рисунков, посвященных студенческой политизированной самодеятельности. Через Интернет диссертанту удалось сканировать ряд нужных изображений с сайтов или вебстраниц творческих коллективов, молодежных формирований или их бывших лидеров. К тому же в отдельных случаях ресурсы Интернета являлись источником недостающей информации по некоторым сюжетам исследования.

Перспективным видом источников для изучения истории молодежных самодеятельных инициатив, объединений и форумов являются социологические обследования. К сожалению, известные материалы подобных обследований были получены при реализации проектов, которые в слабой степени отражали

тему исследования. Поэтому автор вынужден сам проводить своеобразные социологические мини-обследования. К примеру, была опрошена большая группа ветеранов молодежных политизированных самодеятельных инициатив и движений для изучения эволюции их общественно-политических взглядов. В рамках организации собственных социологических обследований использовались экспертные опросы наиболее авторитетных молодежных лидеров для получения недостающей информации по теме исследования.

В этой же связи применялся количественный вариант контент-анализа -способ получения необходимой информации путем статистического анализа содержания текста о состоянии и свойствах социальной и исторической действительности [117]. С помощью контент-анализа было подготовлено пять при-ложенией в виде статистических таблиц, которые затем использовались при проведении диссертационного исследования. Первые две таблицы посвящены лидерам пионерской группы и первого эшелона - инициаторам и руководителям наиболее значимых молодежных самодеятельных политизированных начинаний и форумов. Эти таблицы были подготовлены на основе обработки материалов личного происхождения молодежных лидеров. Ее программа состояла из выявления и обобщения биографической информации о 82 лидерах пионерской группы и 121 лидере первого уровня по следующим параметрам: пол; место (город или село) и география рождения; социальный статус отцов и матерей; национальная принадлежность; вид оконченного среднего учебного заведения; полученная вузовская специальность; успеваемость в школе и вузе; работа после окончания института или университета; полученная ученая степень; участие в общественной деятельности в школе, вузе и в послевузовский период; членство в ВЛКСМ, КПСС и других партиях; общественно-политические взгляды в первой половине 1990-х гг. Следующие две таблицы посвящены выявлению по источникам личного происхождения возраста превращения активистов молодежной политизированной самодеятельности в лидеров пионерской группы, первого и второго уровней. В пятой таблице подводятся итоги работы по идентификации 269 полиграфических политплакатов

главного художника Интернедели НГУ И. А. Аксенова с 1976 по 1989 г. включительно (по каждому году отдельно) и с получением интегрального итога по шести рубрикам: интернациональная солидарность и революционный процесс; антивоенная тема; обличение империализма и зарубежной реакции вместе с региональными военными конфликтами; советская действительность; советская история; функциональные плакаты (положения, афишы интернедельских мероприятий и т. п.).

В исследовании также использовался и такой источник, как справочная литература. Так, автор проработал все известные ему справочники, посвященные российской политической, вузовской и научной элите. В этих изданиях можно найти биографии некоторых бывших инициаторов и организаторов молодежных общественно-политических начинаний, движений, формирований и форумов в 1960-1980-е гг., ставших со временем политическими деятелями, известными учеными и вузовскими лидерами.

В «постперестроечное» время стали появляться ценные для исследователей справочные издания, в которых дается аннотированное изложение ключевых документов руководящих органов КПСС, КГБ и других советских правоохранительных структур, предназначенных для служебного пользования партийных, комсомольских, советских и иных категорий функционеров. В них нередко указывались не только официальные, но и скрытые мотивы тех или иных политических акций высшего партийного и советского руководства.

В этом отношении большой интерес для исследования молодежных неформальных инициатив представляет опубликованное в 1995 г. в Новосибирске уникальное издание «Архивы Кремля и Старой площади. Документы "по делу КПСС": Аннотированный справочник документов, представленных в Конституционный суд Российской Федерации "по делу КПСС"» (Составитель - И. И. Кудрявцев). В этом справочном пособии даются не только аннотации выявленных документов Политбюро, Секретариата ЦК КПСС, его отделов, но и приводятся зачастую их небольшие фрагменты, что позволяет лучше понять содержательную часть этой категории источников.

В данном справочнике содержится изложение трех групп секретных партийных документов, имеющих непосредственное отношение к теме исследования. Прежде всего, представляет интерес характеристика документов высших партийных органов, формулирующих и корректирующих позицию руководства КПСС по вопросу о работе с творческой молодежью, а также в связи с «негативными» проявлениями среди юношей и девушек. Далее, в справочнике опубликованы подробные сведения о многочисленных документах высшей партийной власти, посвященные зарождению и развитию диссидентского движения и формирований «неформалов» в СССР, росту нонконформизма и других разновидностей общественной крамолы. Поскольку эти формы духовной и политической оппозиции находили проявление в молодежной среде, то указанная партийная документация представляет непосредственный интерес при исследовании общественно-политических исканий неортодоксальной части молодых людей. Кроме того, в справочном пособии содержится большой комплекс аннотированных документов высшего партийного руководства по широкому кругу международных проблем и акциям интернациональной солидарности советской общественности с противниками американского империализма и зарубежной реакции. Последняя категория источников представляет значительный интерес для исследования, ибо Интернеделя студентов НГУ и многие другие самодеятельные молодежные форумы и начинания на востоке России имели сильную международную составляющую и были напрямую связаны с основными событиями «холодной войны».

В справочнике «Архивы Кремля и Старой площади. Документы "по делу КПСС"» к тому же даются аннотации выявленных документов руководства КГБ, а также приводятся небольшие фрагменты по многим политическим делам, в том числе в нем содержится ряд фактов об оппозиционной деятельности представителей молодежи и других групп населения на востоке России в изучаемый период. Теперь историки имеют дополнительное представление о многих документах главной советской спецслужбы, аналитики и руководители которой под своим специфическим углом зрения зафиксировали и проанализиро-

вали самодеятельные политизированные искания молодых людей и другие события как в центре, так и на местах.

Из справочных публикаций, посвященных деятельности других правоохранительных органов, в интересующем нас ракурсе необходимо выделить фундаментальное издание «58(10). Надзорные производства прокуратуры СССР по делам антисоветской агитации и пропаганды. Март 1953-1991 гг.: Аннотированный каталог», напечатанный в 1999 г. в Москве. Составительница этой беспрецедентной публикации О. В. Эдельман сумела проработать при содействии группы сотрудников Центра изучения и публикации документов ГАРФ более 70 тыс. политических дел за 1953-1982 гг., отложившихся в фондах отдела Прокуратуры СССР по надзору за следствием в органах государственной безопасности и Верховного суда СССР. В этом громадном документальном массиве они выявили около 5 тыс. случаев судебного преследования за крамолу (что во многих случаях означает нонконформизм или близкие с ним проявления фронды и оппозиционности), что составляет около 60 % от общего числа осужденных в эти годы за политическую фронду.

Наряду с данными по Москве, Ленинграду, ряду других городов европейской части СССР в каталоге опубликовано много сведений о нелегальной и полулегальной оппозиционной деятельности студентов и других представителей молодого поколения на востоке России, которая зачастую включала самодеятельные политологические изыскания и проведение дискуссий по самым злободневным политическим, идеологическим и социально-экономическим проблемам.

Наконец, при проведении настоящего исследования использовался и такой специфический вид исторических памятников, как урбанистические и природные источники - здания, аудитории, залы, площади, лесные массивы и другие места, где проходили маевки, карнавалы, диспуты, организовывались выступления политпесенных коллективов и непрофессиональных политтеатров, проводились другие неформальные мероприятия. Для воссоздания масштабов, динамики и характера многих общественно-политических начинаний и форумов

урбанистические и природные источники играют не последнюю роль. Одним из примеров использования этого вида исторических памятников в настоящем исследовании может служить рабочий эпизод работы диссертанта по воссозданию адекватной картины проведения в марте 1968 г. бардовского фестиваля в новосибирском Академгородке. В частности, ключевая фигура этого песенного форума А. А. Галич написал в своих воспоминаниях, что на его сольном концерте присутствовало две тысячи зрителей. Не ставя под сомнение творческое и идеологическое значение этого концерта в истории советской авторской песни, в то же время нельзя согласиться с этой визуальной оценкой знаменитого барда зрительских возможностей большого зала Дома ученых, где произошло его главное сольное выступление. Для проверки этой части воспоминаний Галича был проведен визуальный осмотр большого зала Дома ученых. Он показал, что зале не более одной тысячи зрительских мест (эта оценка соответствовала и инженерному плану Дома ученых). Правда, в случае аншлагов часть зрителей, которым не достались билеты, всеми правдами и неправдами все-таки проникали в зал и стояли в проходах или даже за сценой. Но таких людей все-таки, как правило, набиралось не более двухсот человек, больше зал не может вместить по техническим параметрам.

Поэтому во время своих командировок в другие города для сбора материалов для диссертации автор для получения заряда дополнительной визуальной исторической информации всегда считал своим долгом посетить те места, где проходили наиболее значимые неординарные события из общественно-политической жизни молодежи: театрализованные политические представления, гайд-парки, митинги, маевки, фестивали политической песни, нонконформистские выставки, неортодоксальные дебаты.

Комплексное использование выявленных как традиционных, так и нетрадиционных источников, их сравнение и взаимопроверка, корректировка официальных документов и данных периодики материалами личного происхождения и социологических обследований дают возможность решить поставленные исследовательские задачи.

Научная новизна диссертации заключается в том, что она представляет не только комплексное изучение молодежных политизированных инициатив в масштабах Урала, Сибири и Дальнего Востока на протяжении 30 лет, но и стала первой работой такого типа в исторической литературе исследуемых регионов. В диссертационной работе решена крупная научная проблема о неординарном феномене неформальной общественно-политической и творческой активности разнообразных групп молодежи на востоке России в последние три десятилетия существования советского государства. Установлено, что во многом рост политизированной самодеятельности юношей и девушек определялся существующей социально-экономической и политической системой. В то же время на перманентное генерирование молодыми людьми самодеятельных начинаний влияли и общецивилизационные факторы, которые в первую очередь были связаны с особенностями психологии и физиолого-возрастным состоянием молодого поколения.

Выявлено, что роль главной движущей силы в возникновении и развитии широкого спектра общественно-политических инициатив сыграло студенчество. Вместе с тем в ряде случаев инициаторами, организаторами и деятельными участниками политизированных начинаний являлись бывшие студенты, выпускники университетов и институтов, ориентировавшиеся в своей подвижнической деятельности на молодежь вузов.

Новизной отличается, разработанная в данном исследовании, концептуальная схема деления молодежных лидеров на три категории: пионерская группа, первый эшелон и второй уровень. В соответствии с этой теоретической разработкой были классифицированы лидеры разнообразных неформальных инициатив с политической составляющей. Исследовательской новацией является использование в качестве методологического подхода при анализе творческих и общественно-политических исканий молодых людей концептуального осмысления вечного противоречия человечества - конфликта «отцов и детей».

В диссертации впервые воссоздана история маевочных инициатив, движения политической песни, деятельности коллективов непрофессиональных по-

литтеатров, а также изучено участие молодежи в неформальных начинаниях, представленных политизированным изобразительным искусством и стенной печатью, идеологизированными дискуссиями и аналитическими изысканиями, политическим литературным творчеством на территории Сибири, Урала и Дальнего Востока на завершающем отрезке «оттепели», в период «застоя» и в годы «перестройки».

Наряду с этим в диссертации проанализированы молодежные политизированные инициативы с точки зрения отношения их организаторов и участников к существующему общественно-политическому строю. Выявлено, что подавляющее их большинство в «доперестроечное» время ориентировалось на социалистические ценности, и лишь незначительная часть тяготела к идеологической фронде или оппозиционным установкам. Ситуация в этой области радикально изменилась в пользу последней политической позиции в конце 1980-х гг., когда резко выросло количество молодых людей разочаровавшихся в идеалах социализма.

Научной новизной проведенного исследования является также установление и обоснование положения о том, что широкое развитие политизированных инициатив способствовало самовыражению и самореализации ищущей части юношей и девушек и тем самым на практике решалась задача ее общественно-политической социализации. В то же время часть молодежи, особенно некоторые представители ее нонконформистской страты, отторгались существующей системой, превращались в своеобразных маргиналов и тем самым они подпитывали «поколение ночных сторожей».

В ходе исследования впервые выявлен и введен в научный оборот большой объем документов и материалов по общественно-политической жизни Сибири, Урала и Дальнего Востока, позволивший существенно расширить представление о масштабах распространения самодеятельных политизированных начинаний, мотивах участия в них со стороны весьма заметных и деятельных слоев молодежи, по-новому оценить идейные коллизии, возникавшие между партийными и другими властными органами и нонконформистски настроен-

ными молодыми людьми. Значительную историческую ценность носят документы и материалы, полученные в личных архивах и в ходе свободного неформализованного интервью автора с ветеранами общественно-политических инициатив.

Практическая значимость исследования состоит в том, что выводы и обобщения, содержащиеся в диссертации, способствуют выработке научно обоснованной концепции истории возникновения и развития политизированных самодеятельных исканий молодежи на востоке России в последние десятилетия существования советского социума. Большой фактический материал, выявленный и проанализированный диссертантом, может быть использован для проведения дальнейших исследований по истории неформальной активности молодых людей. Информационная база диссертации может быть полезной при написании обобщающих трудов по истории советской молодежи и ее общественных организаций. Выводы, сделанные соискателем, представляют интерес для разработки истории становления мировоззренческого и политического плюрализма, гражданского общества в России.

Материалы диссертации можно также использовать в базовых учебных курсах, спецкурсах и факультативах по отечественной и региональной истории, при создании учебных пособий, посвященных истории молодежного движения. Научные результаты диссертации могут быть востребованы современными молодежными организациями, политическими партиями и государственными структурами.

Апробация работы. Главные положения диссертации изложены в монографии автора, его научных статьях, тезисах, рецензии, предисловиях и комментариях к документальным изданиям общим объемом 80,5 п. л. Кроме этого, соискатель был составителем шести документальных публикаций в 15,7 п. л. Диссертант также участвовал в написании фундаментального научного труда -«Энциклопедия Новосибирска», вышедшей из печати в 2003 г.

Основные научные результаты диссертационного исследования изложены автором в выступлениях на 10 краеведческих, региональных, всероссийских,

всесоюзной и международной конференциях. Диссертационная работа была обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры истории России НГУ и на расширенном заседании сектора социально-культурного развития Института истории СО РАН.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, девяти глав, заключения, списка использованных источников и литературы, приложений, списка сокращений. Поскольку данное исследование отличается от многих других диссертационных рукописей большим количеством глав, то требуется дополнительное обоснование этой составляющей работы. Предложенная структура соответствует логике изучаемого предмета. В первой главе автор исследует условия и факторы неформальной общественно-политической активности молодых людей. Вторая глава посвящена центральной проблеме темы - формированию молодежного лидерства и выявлению его социокультурного и общественно-политического лица. В каждой последующей главе исследуется особая форма политизированной общественной или творческой активности юношей и девушек в русле их самодеятельных исканий. В конечном счете, такой подход позволил последовательно и системно осветить возникновение и развитие основных молодежных общественно-политических инициатив на востоке России в последние три десятилетия существования советского государства.

Примечания

1. Коптюг В. А. Конференция ООН по окружающей среде и развитию (Рио-де-Жанейро, июнь 1992 г.): Информ. обзор. Новосибирск, 1992. С. 54; Медведев Р. Народ и власть // Свобод, мысль (Москва). 1998. № 8. С. 21; Кри-ворученкоВ. Единство цели. М., 1980. С. 105-111, 122-134, 138-158, 169-178; Шиловский М. В. Общественно-политическое движение в Сибири второй половины XIX - начала XX века: Учеб. пособие. Вып. 4: Социал-демократы. Новосибирск, 1997. С. 31-33, 37, 50, 51, 77, 100; Кузнецов И. С. «Конфликт поко-

лений» в сибирской деревне 1920-х гг. // Вопросы истории Сибири XX века: Межвуз. сб. науч. тр. Новосибирск, 1993. С. 85-87.

Для того, чтобы читатели имели более адекватное представление о позиции автора, он посчитал целесообразным в самом начале введения расшифровать содержание некоторых терминов, которые широко используются на протяжении всей диссертации. «Общественно-политическая» и «политизированная» деятельность- это понятия синонимы. В эту сферу жизнедеятельности молодежи включались все проявления ее неформальной активности, находившиеся на стыке с политической проблематикой, включая и идеологизированные искания. Дефиниции «самодеятельная», «неформальная», «нетрадиционная», «нестандартная», «неортодоксальная» общественно-политическая деятельность рассматриваются в исследовании как понятия-синонимы.

Термины молодежные «инициатива», «почин», «начинание» являются од-нопорядковыми по своему смыслу, ибо все они по своей природе были самодеятельными явлениями. Отличие состоит в масштабах и уровне системности этих явлений. Самое масштабное и структурированное понятие - инициатива, а почин, начинание представляют первичные стадии молодежной самодеятельности.

Дефиниции «организация», «объединение», «формирование» являются также однопорядковыми по своему смыслу. Более масштабным и структурированным выступает первое понятие, а «объединение» и «формирование» с организационной точки зрения предполагают большее тяготение к самодеятельным и самоуправленческим началам.

2. Очерки истории ВЖСМ (В поисках истины). Саратов, 1991. Ч. 2. С. 75-79; Бузаров А. Ш., Вознесенская Л. О., Терновой О. И. Поколение «застоя». Майкоп, 1992. С. 8, 120-130; Сборник документов и материалов по истории Новосибирской организации ВЛКСМ. 1919-1978. Новосибирск, 1979. С. 33, 53-57, 75, 103, 104, 130, 131, 138, 139, 182, 183, 197, 219, 220, 231-234, 275, 276.

3. Зубок Ю. Теоретические и прикладные проблемы социального развития молодежи в обществе риска// Безопасность Евразии (Москва). 2003. № 3. С. 138-140; Молодежь России: будущее России. М., 1995. С. 20-25; Гудков Л., Дубин Б. Конец харизматической эпохи// Свобод, мысль. 1993. №5. С. 39; Першуткин С. Н. Между отчаянием и надеждой. Новосибирск, 1992. Ч. I. С. 27, 30;

4. Павловский В.В. Ювенология: становление науки о молодежи. Красноярск, 1997. С.134, 135, 148, 161; Аргументы и факты (Москва). 2002. № 24, 25; 2003. №28; Известия (Москва). 2002. 11 июня; 2004. 3 апр., 14 дек.; 2005. 19, 20 янв, 11, 21 апр.; Новые известия (Москва). 2001. 6 июня; Коме, правда (Москва). 2003. 23 окт.; Собеседник (Москва).2005. № 13; Новосиб. новости. 2003. №39.

5. Обшая газ. (Москва). 2001. № 10, 11; Лит. газ. (Москва). 2005. № 2, 3, 6, 10; Известия. 2005. 31 марта; Сов.Россия (Москва). 2000. 21 сент.; Эксперт (Москва). 2005. № 15. С. 17, 19, 26.

6. ЛАА. Письмо А. А. Цхая А. Г. Борзенкову от 9 авг. 1994 г.

7. Сов. Россия (Москва). 2000. 29 июня; 2003. 25 окт.; Лит. газ. (Москва).

2003. № 52.

8. Заявление Президента Российской Федерации В. В. Путина // Рос. газ. (Москва). 2003. 21 марта; Заявление Государственной думы Российской Федерации // Там же. 22 марта.

9. Известия. 2003. 27, 28 марта; Эхо планеты (Москва). 2003. № 14. С. 14.

10. Коме, правда. 2004. 25, 27, 30 нояб.; Известия. 2005. 25-27, 28 марта;
Коммерсант-власть (Москва). 2003. №45. С. 17; № 48. С. 41; Эхо планеты.

2004. №50/51. С. 6, 8.

11. Павловский В. В. Ювенология: становление науки о молодежи. Крас
ноярск, 1997. 188 с; Слуцкий Е. Г. Основы ювенологии и ювенологической по
литики: история становления, проблемы и перспективы. СПб, 2000. 300 с;
Першуткин С. Н. Ювенология: накопление потенциала и реализация практиче
ских функций // Социс (Москва). 2002. № 10. С. 151-153.

12. На пороге кризиса: нарастание застойных явлений в партии и обществе. М., 1990. 447 с; История отечества: люди, идеи, решения. Очерки истории Советского государства. М, 1991. 366 с; Советское общество: возникновение, развитие, исторический финал: В 2 Т. М., 1997. Т. 2. 761 с; Верт Н. История советского государства. 1900-1991: Учеб. пособие. / Пер. с фр. 2-е изд. М., 2000. 544 с; и др.

13. Политическая история: Россия- СССР- Российская Федерация: В 2 Т. М., 1996. Т. 2. 720 с; Пихоя Р. Г. Советский Союз: история власти. 1945-1991. 2-е изд., испр. и доп. Новосибирск, 2000. 684 с; Власть и оппозиция. Российский политический процесс XX столетия. М., 1995. 400 с; Согрин В.В. Политическая история современной России. 1985-2001: От Горбачева до Путина: [Учеб. пособие для вузов]. М., 2001. 272 с; Россия в XX веке: Реформы и революции: В 2 Т. М., 2002. Т. 2. 543 с; и др.

14. История Сибири с древнейших времен до наших дней в пяти томах. Л.,
1969. Т. 5. 470 с; Томская область: Ист. очерк. Томск, 1994. 656 с;
Казанцев Ю. И. Рабочие Сибири (60-е- середина 80-х гг.). Екатеринбург, 1992;
Петрушин Ю. А. Историография общественно-политической жизни Сибири
середины 1950-х- начала 1990-х гг. (методологический аспект). Иркутск, 1995.
153 с; Шишкин В. И. На путях реформ// Сибирь в лицах. Новосибирск, 2001.
С. 86-107; Шиловский М. В. Сибирь в XX веке: некоторые итоги развития//
Вопросы истории Сибири XX века: Межвуз. сб науч. тр. Новосибирск, 2001.
Вып. 5. С. 3-24; Андреев В. П., Воронин Д. В. Шахтеры и шахтерское движение
в Кузбассе в 1989-1991 гг. Кемерово, 2002. 160 с; Урал на пороге третьего
тысячелетия: Тез. докл. и сообщ. всерос науч. конф. Екатеринбург, 14-15 дек.
2000 г. Екатеринбург, 2000. 408 с; История Урала с середины XIX века до
нашего времени: Учеб. пособие. Екатеринбург, 2003. 400 с; Ламин А. Ключи к
двум океанам. Хабаровск, 1981. 256 с; Ващук А.С. Социальная политика в
СССР и ее реализация на Дальнем Востоке (середина 40-80-х гг. XX века).
Владивосток, 1998. 212 с; Буянов Е.В. Органы государственной власти
дальневосточных субъектов Российской Федерации: история и итоги
реформирования (конец 1980-х—1990-е гг.). Благовещенск, 2001. 307 с; и др.

15. МолетотовИ. А. Партийная работа в научном центре. Новосибирск, 1963. 48 с; Ламин В. А. Развитие академической науки и ее связей с производством в период развитого социализма: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Новосибирск, 1974. 24 с; Осипов А. Г. Сибирь и НТР: исторический аспект. Красноярск, 1989. 212 с; Артемов Е. Т. Формирование и развитие сети научных учреждений АН СССР в Сибири. 1944-1980 гг. Новосибирск, 1990. 188 с; Води-чев Е. Г. Путь на восток: формирование и развитие научного потенциала Сибири. Середина 50-х - 60-е гг. Новосибирск, 1994. 203 с; Куперштох Н. А. Кадры академической науки (середина 1950-х- 1960-е гг.). Новосибирск, 1999. 151 с; и др.

16. Сулемов В. Союз молодых борцов. М., 1982. 399 с; Финько О. А. Партийное руководство комсомольскими организациями Приморского, Хабаровского краев и Магаданской области в 1959-1966 гг.: Дис ... канд. ист. наук. Л., 1970. 358 с (Машинопись); Король Л. А. Партийное руководство организационно-политическим укреплением комсомола Восточной Сибири (1966- 1970 гг.): Дис ... канд. ист. наук. Иркутск, 1976. 193 с. (Машинопись); и др.

17. ЗалужныйВ. И. Нас встречала тайга. М., 1989. 142 с; ГавриловН. К. Комсомол на ударных стройках Западной Сибири. 1971-1975 гг.: Автореф. дис.... канд. ист. наук. Новосибирск, 1984. 19 с; Волчек В. А. Развитие движения студенческих строительных отрядов Кузбасса в 60-70-е гг.: Автореф. дис.... канд. ист. наук. Кемерово, 1988. 24 с; и др.

18. Кучер Л. Ф. Деятельность комсомольских организаций Западной Сибири по идейно-политическому воспитанию студенческой молодежи (1966-1970гг.): Дис... канд. ист. наук. Томск, 1974. 233с (Машинопись); Ивко-ва А. М. Деятельность партийных организаций Приморского и Хабаровского краев по идейно-политическому воспитанию студенческой молодежи (1966-1970 гг.): Дис. ... канд. ист. наук. М., 1975. 204 с (Машинопись); и др.

19. Интернациональное воспитание советской молодежи: Сб. науч. тр. Ташкент, 1984. 112 с; Генеренко Д. И. Деятельность партийных организаций Западной Сибири по интернациональному воспитанию студенческой молодежи

(1966-1970 гг.): Дис.... канд ист. наук. Новосибирск, 1978. 231 с. (Машинопись); Перепелица В. Н. Деятельность комсомольских организаций сибирского региона по осуществлению политики КПСС в интернациональном воспитании молодежи в 70-80-е годы: Автореф. дис.... канд. ист. наук. М., 1988. 23 с; и др.

20. Бельцова Т. П. Деятельность партийных организаций Южного Урала по военно-патриотическому воспитанию молодежи (1961-1970 гг.): Дис.... канд. ист. наук. Свердловск, 1974. 200 с. (Машинопись); Шкарубин И. К. Деятельность партийных организаций Западной Сибири по военно-патриотическому воспитанию молодежи в период между XXIII и XXIV съездами КПСС (На материалах Алтайского края, Кемеровской и Новосибирской областей): Дис.... канд. ист. наук. Новосибирск, 1975. 247 с. (Машинопись); и др.

21. Товарищ комсомол: Документы съездов комсомола, пленумов, бюро и секретариата ЦК ВЛКСМ. 1968-1982. М., 1983. С. 147, 244, 245, 249, 288, 289; XVII съезд ВЖСМ: Стеногр. отчет. М., 1975. С. 75, 76, 89; XVIII съезд ВЛКСМ: Стеногр. отчет. М., 1978. Т. I. С. 320, 321, 382; РГАСПИ. Ф. 17, оп. 145, д. 1051, л. 11, 12; Д. 1052, л. 60, 78, 79; Оп. 147, д. 317, л. 260, 280, 281.

22. XVII съезд ВЖСМ... С. 178; XVIII съезд ВЖСМ... Т. I. С. 139; Сов. молодежь (Иркутск). 1989. 22 июня; ГАНО. Ф. П-5419, оп. 1, д. 9, л. 35.

23. Давыдов С. Г. Становление и развитие неформального молодежного движения в СССР (1945-1985 гг.): Автореф. дис. ... докт. ист. наук. М., 2002. 32 с; Отечественная история (Москва). 2003. № 2. С. 216.

24. Марчук Г. И. Молодым о науке. М., 1980. С. 287, 288; Борзенков А. Г., Миндолин В. А. Интернациональное воспитание молодежи в Новосибирском научном центре//Известия СО АН СССР. Серия общ. наук. Новосибирск, 1982. Вып. 3. С. 42-47; Фофанов В.П. Формирование активной жизненной позиции в процессе интернационального воспитания // Патриотическое и интернациональное воспитание молодежи. М., 1983. С. 78-91.

Здесь уместно также указать совместную работу автора диссертации с новосибирским журналистом Л. Г. Каурдаковым: Борзенков А, Каурдаков Л. Руку, товарищ! Новосибирск, 1987. 278 с. Это популярная с элементами беллет-

ризации книга, посвященная Интернеделе НГУ. С научной точки зрения в ней представляют интерес ряд источников по истории интернедельского форума (тексты листовок, фотографии, факсимиле политплакатов), опубликованных в качестве документальных вставок.

25. Полканов В. Д. Жизненная позиция? Активная! Роль ВЛКСМ в формировании активной гражданской позиции молодежи Сибири. Красноярск, 1988. С. 164,165.

26. Любавина Е. Клуб политической песни «Баллада» // Музыка и молодежь (проблемы клубного движения). М., 1986. С. 9-15; Киселев В. Фестиваль- творческая мастерская// Культ.-просвет. работа (Москва). 1981. № 11. С. 54-56.

27. Хабибулин Р. Г. Политическая песня на Южном Урале (проблемы развития и пропаганды) // Седьмые бирюковские чтения, посвященные 250-летию Челябинска: Тез. докл. Челябинск, 1987. С. 138, 139.

28. Рубцова О. Г. Деятельность комсомольских организаций вузов Запад
ной Сибири по интернациональному воспитанию молодежи (на примере рабо
ты студенческих интерклубов второй половины 60-х начала 80-х гг.) // Идео
логическая, массово-политическая работа партийных организаций Сибири 60-
80-х годов: Межвуз. сб. науч. тр. Новосибирск, 1989. С. 71-85; Она же. Граж
данские инициативы: о некоторых формах политической социализации студен
ческой молодежи Западной Сибири в 70-егг. // Политическое развитие Сибири
в послевоенный период (1946-1990 гг.): Межвуз. сб. науч. тр. Новосибирск,
1993. С. 90-96; Мантурова С. Ч. Практика политического воспитания студенче
ской молодежи в вузах Восточной Сибири в 1971-1975 гг.: Автореф. дис....
канд. ист. наук. Иркутск, 1995. 23 с; Буянов Е. В. Демократическое движение
на Дальнем Востоке (1989-1991 гг.)// Общественно-политическая жизнь Си
бири. XX век: Межвуз. сб. науч. тр. Новосибирск, 2003. Вып. 5. С. 142-152;
Верчагина И. Ю. Молодежные общественные объединения Кузбасса на совре
менном этапе (1985-2002 гг.): Автореф. дис... канд. ист. наук. Кемерово,
2003. 21 с.

29. Рубцова О. Г. Гражданские инициативы... С. 91.

30. На это обстоятельство одним из первых обратил внимание
А. И. Прищепа, а через несколько лет к этой проблеме вернулся В. А. Козлов.
См.: Прищепа А. И. Инакомыслие на Урале (середина 1940-х- середина 1980-
хгг.). Сургут, 1998. С. 5, 6; Козлов В. А. Крамола: инакомыслие в СССР во
времена Н. Хрущева и Л. Брежнева (По материалам Верховного суда и Проку
ратуры СССР) // Общ. науки и современность (Москва). 2002. № 3. С. 75-78.

Правда, Прищепа и Козлов предпочитали сам термин «нонконформизм» широко не использовать, находя ему другие синонимы.

31. Приложение 1.

32. Алексеева Л. История инакомыслия в СССР. Новейший период. Вильнюс; М., 1992. 350 с; Самиздат (По материалам конференции. 30 лет независимой печати. 1950-1980 гг. Санкт-Петербург, 25-27 апреля 1992 г.). СПб., 1993. 142 с; Березовский В. И. Движение диссидентов в СССР в 60-е - первой половине 80-х гг. // Россия в XX веке: Историки мира спорят. М., 1994. С. 615-621; и др.

33. Классификация разработана с учетом литературы, указанной в приложении 1 к дефинициям «нонконформизм», «диссиденты», а также в сносках 30 и 32 Введения настоящей диссертации.

34. СемкинА. ...Когда становится нечем дышать// Сов. молодежь (Иркутск). 1989. 19сент.

35. Хороших Г. Бульдозер в Ботаническом саду // Там же. 1991. 24 янв.

36. Прищепа А. И. Движение диссидентов в 70-е - первой половине 80-х гг. // История общественных движений и политический партий России: Мат-лы Республ. науч. конф. 20-21 нояб. 1992 г. Томск, 1993. С. 174, 175; Он же. Инакомыслие на Урале (середина 1940-х - середина 1980-х гг.). Сургут, 1998. 280 с; Он же. Инакомыслие на Урале (середина 1940-х- середина 1980-х гг.): Автореф. дис. ... д-ра ист. наук. Сургут, 1999. 43 с.

37. Сизов С. Г. Интеллигенция и власть в советском обществе в 1946— 1964 гг. (на материалах Западной Сибири). Омск, 2001. Ч. 1: «Поздний стали-

низм» (1946-1953 гг.). 224 с; Ч. 2: «Оттепель» (март 1953-1964 г.). 228 с; Он же. Региональные органы ВКП(б) - КПСС и интеллигенция Западной Сибири в 1946-1964 гг.: Автореф. дис. ... д-ра ист. наук. Омск, 2004. 45 с.

38. Он же. «Идеологический вывих» 1963 г.: кемеровский студент Хицов против партийного руководства литературой // Интеллектуальный и индустриальный потенциал регионов России: Мат-лы всерос. науч. чтений 26-28 окт. 1999 г. Кемерово, 1999. С. 154-157; Он же. Омские художники и борьба с «формотворчеством» в период «оттепели» // Культура и интеллигенция сибирской провинции в XX веке: теория, история, практика: Мат-лы регион, науч. конф. 24-25 февр. 2000 г. Новосибирск, 2000. С. 114-117; Он же. Омск в годы «оттепели»: жизнь города в контексте эпохи (март 1953-1964 гг.): Учеб. пособие. Омск, 2003.172 с.

39. Шиловский М. История университетского вольнодумия // Наука в Сибири (Новосибирск). 1997. № 42. С. 9.

40. Швецов Г. Осторожно! История! // Там же. 1998. № 1. С. 12.

41. Дорошенко В. К истории студенческого движения в НГУ в 60-е гг.// Там же. № 9. С. 8; «Молодые выступанты» в дискуссионном клубе // Унив. жизнь (Новосибирск). 1995. 25 февр.

42. Суслов А. Б. «Утверждал об отсутствии политических прав...»// Пермь: от основания до наших дней. Пермь, 2000. С. 301, 302.

43. Водичев Е.Г., Куперштох Н. А. Формирование этоса научного сообщества и его эволюция в 1960-е гг. (на примере Новосибирского научного центра) // Духовная культура народов Сибири: традиции и новации: Сб. науч. тр. Новосибирск, 2001. С. 85-124.

44. Новому поколению - уроки прошлого: Мат-лы конф. Иркутск, 13 мая 2001 г. Иркутск, 2001. 68 с.

45. Уроки демократии. Становление прав личности, свободы слова и гласности в Иркутской области. Иркутск, 2002. 320 с.

46. Бадалян Ж. А. Общественно-политическая активность научной интеллигенции новосибирского Академгородка (середина 1960-х- начало 1970-х гг.): Диплом, работа. Новосибирск, 1995. 108 с. (Машинопись).

47. Неформальная весна: Сб. науч. тр. М., 1990. 194 с; Ольшанский Д. В. Неформалы: Групповой портрет в интерьере. М., 1990. 188 с; Неформалы. Социальные инициативы. М., 1990. 240 с; Малютин М. В. Неформалы в «перестройке»: опыт и перспективы// Иного не дано. М., 1988. С. 210-227; Неформалы есть. А что дальше?: Мат-лы «круглого стола» // Полит, образование (Москва). 1989. № 13. С. 40-48; ВибеТ. Кто они неформалы? (Социальный портрет неформальных молодежных объединений)// Позиция (Хабаровск). 1991. №7. С. 17-19.

48. Микова Т. М. Проблемы развития демократии в 80-е гг. (на материалах общественно-политических организаций Центрально-Черноземного района Российской Федерации): Автореф. дис. ... канд. ист. наук. М., 1992. 22 с; Фролова Н. А. Становление политических партий в России (1985-1993 гг.): Автореф. дис. ... канд. ист. наук. М., 1993. 22 с.

49. Новиков С. В. Антикоммунистическая оппозиция (1988-1991 гг.). Омск, 1994. 115 с; Черненко Е. В. Становление общественно-политических организаций и движений в Западной Сибири (1987- август 1991 г.): Автореф. дис. ... канд. ист. наук. Омск, 1997. 21 с; Щеглов И. В. Политическая деятельность новосибирских «неформалов» в годы «перестройки» (по материалам государственного архива Новосибирской области) // Новосибирская область в контексте российской истории: Мат-лы регион, ист.-краевед. конф. Новосибирск, 13-15 июня 2001г. Новосибирск, 2001. С. 192-195; Кудряшова А. Р. Власть и неформальное движение в годы «перестройки» // Вестник международного центра азиатских исследований. М., Иркутск, 2002. С. 71-75; Осипов А.Г., Козодой В. И. Политический спектр. Формирование многопартийности в Западной Сибири. 1986-1996. Новосибирск, 2003. 354 с; и др.

50. Приложение 1.

51. Подсчитано по: Народное хозяйство СССР в 1963 г.: Стат. ежегодн.
М., 1965. С. 12; Народное хозяйство СССР в 1990 г.: Стат. ежегодн. М, 1991.
С. 67-70.

52. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 13. С. 7.

53. Там же. т. 3. С. 3

54. Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 1. С. 427.

55. Плеханов Г. В. Избранные философские произведения. М., 1956. Т. 2. С. 243.

56. Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 17. С. 217-220; Т. 30. С. 225-229; Т. 33. С. 16-19, 86-91; Т. 36. С. 171-175, 194-197, 202-207; Т. 41. С. 30-33, 298-318; КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. 1898— 1988. 9-е изд., доп. и испр. М., 1983. Т. 1. С. 591, 592; Т. 2. С. 316-318;

B. И. Ленин, КПСС об организационно-партийной работе. В 4 т. М., 1985. Т. 4.

C. 198, 199,211,212.

57. Сталин И. Вопросы ленинизма. 11-е изд. М., 1952. С. 122-126; КПСС в резолюциях ... М, 1984. Т. 3. С. 272, 276, 283, 466, 469, 470; Т. 4. С. 406-411; М., 1986. Т. 11. С. 309-317; М., 1987. Т. 14. С. 590-598; М., 1989. Т. 15. С. 134, 632; В. И. Ленин, КПСС об организационно-партийной работе. Т. 4. С. 386-389; Документы ЦК ВЛКСМ. 1987. М, 1987. С. 4, 8; XX съезд ВЛКСМ, 15-18 апреля 1987 г.: Стеногр. отчет. М., 1987. Т. 1. С. 48, 129; Горбачев М. С. Избранные речи и статьи. М., 1988. Т. 5. С. 19, 27; М., 1990. Т. 7. С. 82, 181;

58. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 37. С. 380.

59. Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 30. С. 123.

60. На пороге кризиса: нарастание застойных явлений в партии и обществе. М., 1990. С. 11-14; СоскинВ. Л. Российская советская культура (1917-1927 гг.): Очерки социальной истории. Новосибирск, 2004. С. 5, 6, 16, 17.

61. Приложение 1.

62. Там же.

63. Там же.

64. Левин М. Номенклатура - Arcanum imperii // Свобод, мысль. 1997. № 4. С. 79, 80.

65. Приложение 1.

66. Там же.

67. Там же.

68. Ковальченко И. Многомерность исторического развития. Типология, периодизация, цивилизационный подход// Свобод, мысль. 1995. № 10. С. 77-88; Новикова Л. И. Цивилизация как идея и как объяснительный принцип исторического процесса // Цивилизации. М., 1992. С. 20, 22-25; БаргМ. А. Цивилизационный подход к истории: дань конъюнктуре или требование времени?// Цивилизации. М., 1993. Вып. 2. С. 31, 32; Сванидзе А. А. К проблеме преемственности и взаимосвязи цивилизаций// Цивилизации. М., 1995. Вып. 3. С. 199, 200.

В литературе, посвященной изучению истории цивилизаций, авторы предпочитают оперировать понятием «цивилизационный подход». Диссертант использует дефиницию «общецивилизационный подход», ибо она более адекватно отражает сущность данного концептуального подхода - установить общие черты разных цивилизаций или исторических эпох.

69. Педагогическая энциклопедия. М, 1968. Т. 4. Стлб. 828-830; Психология: Словарь. М., 1990. С. 473, 474; Вишневский Ю. Р. Молодежь и культурные стереотипы// Советская культура и развитие человека: Тез. докл. науч.-практ. конф. Пермь, 1991. С. 172; Грачев А. Поражение или урок? (Об опыте и последствиях молодежных и студенческих выступлений 60-70-х гг. на Западе). М., 1977. С. 37.

70. Мангейм К. Проблема поколений // Новое лит. обозрение (Москва). 1998. № 2. С. 26.

71.Цит. по: БобахоВ. А., Левикова С. И. Современные тенденции молодежной культуры: конфликт или преемственность поколений? // Общ. науки и современность. 1996. № 3. С. 56.

72. Изгоев А. С. Об интеллигентной молодежи (Заметки об ее быте и настроениях) // Вехи: Сборник статей о русской интеллигенции (1909). Свердловск, 1991. С. 95, 96.

73. Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 30. С. 226.

74. Нора П. Поколение как место памяти// Новое лит. обозрение. 1998. №2. С. 51.

75. Ортега-и-Гассет. Что такое философия? М., 1991. С. 6.

76. Мангейм К. Указ. соч. С. 26.

77. Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера земли. 3-е изд., стереотип. Л., 1990. С. 266, 276, 316-350,498.

Поскольку основные идеи Л. Н. Гумилева воспринимаются научной общественностью неоднозначно, то диссертант подчеркивает, что он использует их в ограниченном ракурсе. Речь идет только о характеристике поведения той части лидерского корпуса, которая относится, как правило, к высшему уровню, пионерской группе.

78. Вебер М. Избранные произведения. М., 1990. С. 646, 647.

79. Речь У. Черчилля в Фултоне 5 марта 1946 г. // Россия, которую мы не знали. 1939-1993: Хрестоматия. Челябинск, 1995. С. 212, 213; Незав. газ. 1992. 28 мая; Речь М. С. Горбачева в Фултоне 7 мая 1992 г. // Там же. 1992. 27 мая; У истоков «холодной войны»: (Материалы советско-американского семинара)// Междунар. жизнь. 1990. № 10. С. 129-146.

80. Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 49. С. 329; Могильницкий Б. Г. Введение в методологию истории: Учеб. пособие для вузов, обучающихся на специальности «История». М., 1989. С. 85, 87; Иванов В. В. Методологические основы исторического познания: Учеб. пособие по истории социологии. Казань, 1991. С. 29-31.

81. Советская историческая энциклопедия. М., 1966. Т. 9. Стлб. 398; Иванов В. В. Указ. соч. С. 27,28.

82. Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 54. С. 446.

83. Советская историческая энциклопедия. Т. 9. Стлб. 394; Могильниц-кий Б. Г. Указ. соч. С. 31, 32.

84. Ковальченко И. Д. Методы исторического исследования. М., 1987. С. 170-172; Иванов В. В. Указ. соч. С. 70, 71.

85. Ковальченко И. Д. Методы исторического исследования. С. 173.

Об использовании историко-сравнительного метода в исторических исследованиях также см.: Румянцева М. Ф. Теория истории: Учеб. пособие. М., 2002. С. 50-57, 189-218.

86. Ковальченко И. Д. Методы исторического исследования. С. 183-191.

87. Он же. Методы исторического исследования. С. 176-183; Иванов В. В. Указ. соч. С. 72, 73.

88. Бородкин Л. И. Многомерный статистический анализ в исторических исследованиях. М., 1986. С. 3; Коломийцев В. Ф. Методология истории (от источника к исследованию). М., 2001. С. 105-113.

89. Энциклопедический социологический словарь. М., 1995. С. 95, 96, 608, 703,716,717,733-737,755.

90. Биография как вид исторического исследования: Сб. науч. тр. Тверь, 1993. 180 с; Биографический метод в изучении постсоциалистических обществ: Мат-лы междунар. семинара, Санкт-Петербург, 14-17 нояб. 1996 г. СПб., 1997. 223 с; Репина Л. П., Зверева В. В., Парамонова М. Ю. История исторического знания: Пособие для вузов. М., 2004. С. 262-268; .

91. Советская историческая энциклопедия. М., 1971. Т. 13. Стлб. 468, 469; Поршнев Б. Ф. Социальная психология и история. 2-е изд., доп. и испр. М., 1979. С. 8, 10; ШихиревП. Современная социальная психология: Учеб. пособие для вузов. М., 2000. С. 5,12.

92. Самодеятельные инициативы. Неформальный взгляд // Коммунист (Москва). 1988. № 9. С. 95-106; Кононов В. М. «Перестройка»: молодежь и социальные инициативы// Неформальная весна. С.40-43; Энциклопедический социологический словарь. М., 1995. С. 224, 225.

93. Костюков А. Н. Общественные движения как новый фактор общественно-политической структуры Сибири // Право и социальный прогресс Сибири: Мат-лы науч.-практ. конф. Омск, 1990. С. 63-66; Алексеев А. Н. Опыт модели концептуализированного описания общественных движений: (Методологические заметки) // Социология общественных движений: концептуальные модели. Исследования 1989-1990. М., 1992. С. 6-13; Энциклопедический социологический словарь. С. 159.

94. Политология: Энцикл. словарь. М., 1993. С. 156-159; Гоз-ман Л. Я., Шестопал Е. Б. Политическая психология. Ростов н/Д, 1996. С. 219-249; Политическая культура и лидерство в СССР и СНГ. Историко-социологические проблемы (1985-1992 гг.): Метод, указ. к курсу «История Россия». Новосибирск, 1992. С. 4-9.

95. Определение лидерства пионерского типа разработано на основе анализа литературы и источников, указанных в примечании к приложению № 2.

96. Определение лидерства первого уровня разработано на основе анализа литературы и источников, указанных в примечании к приложению № 3.

97. Определение лидерства второго уровня разработано на основе анализа литературы и источников, указанных в примечании к приложению 7.

98. Источниковедение: Теория, история. Метод. Источники российской истории: Учеб. пособие для студентов вузов, обучающихся по гуманитарным специальностям / Данилевский И. Н., Кабанов В. В., Медушевская Р. М., Румянцева М. Ф. М., 1998. 702 с.

99. Черноморский М. Н. Источниковедение истории СССР. Советский период: Учеб. пособие для вузов по специальности «История». 2-е изд., испр. и доп. М., 1976. 296 с; Источниковедение истории СССР: Учебник для исторических специальностей университетов и педагогических институтов / Под ред. И. Д. Ковальченко. 2-е изд., перераб. и доп. М., 1981. 496 с; Фарсобин В.В. Источниковедение и его метод: Опыт анализа понятий и терминологии. М., 1983. 231с; Покровский Н. Н. Источниковедческие проблемы истории России XX века // Общ. науки и современность. 1997. № 3. С. 94-105; Проблемы публика-

ции документов по истории России XX века: Мат-лы Всерос. науч.-практ. конф. науч. и архив, работников, 1, 2 июня 1999 г. М., 2001. 368 с; и др.

100. Покровский Н. Н. Указ. соч. С. 104.

101. Он же. Указ. соч.

102. Он же. Указ. соч. С. 95; Известия. 1997. 6 сент.; Общая газ. (Москва). 2001. № 9; Веч. Новосибирск. 1998. 12 сент.

103. Неизвестный Кузбасс: Сб. архивных документов. Кемерово, 1993. 176 с.

104. Личный архив И. Ю. Подшивалова. Свеча. 1988. № 4. (Машинопись); Подшивалов И. Ю. Пока горит «Свеча». Слово об одном студенческом альманахе // Сов. молодежь. 1993. 21 сент.

105. Пустовит В. Исповедь «троцкиста» // Камчат. комсомолец (Петропавловск-Камчатский). 1988. 11 июня.

106. Рытвина Л. Маевки алый флаг//Веч. Свердловск. 1989. 1 мая.

107. Максимов А. Что я думаю и что я знаю про КГБ // Магадан, комсомолец. 1990. 7окт.

108. Крюков В. Я отвечаю за себя// Молодой ленинец (Томск). 1990. 29 июня; Он же. Во власти «порока» // Том. вестн. 1993. 6 февр.

109. Бурштейн А. И. Реквием по шестидесятым, или под знаком Интеграла// ЭКО: Экономика и орг. пром. производства (Новосибирск). 1992. № 1. С. 86-105.

ПО. Черных Б.Озими// Огонек (Москва). 1992. №27/28. С. 25-27; № 34/35. С. 22-24; № 40/41. С.18-20.

111. Серебренников В. Пресловутая «Теплица»// Том. вестн. 1993.12 марта.

112. Андреев В. Вспоминая свое студенчество // Alma mater (Томск). 1993. 17 сент.

113. Майоров Н. О нашей маевке. Там же. 1995. 5 мая.

114. Коврижкин В. Под гнетом власти роковой. Из истории антикоммуни
стического движения в Томске. Воспоминания // Том. вестн. 1995. 17 февр.

115. ПрашкевичГ. М. НГУ как генератор поэзии// К востоку от солнца. Стихотворцы НГУ. Новосибирск, 1999. С. 396-400.

116. Новому поколению - уроки прошлого: Мат-лы конф. Иркутск, 12 мая 2001 г. Иркутск, 2001. 68 с; Уроки демократии. Становление прав личности, свободы слова и гласности в Иркутской области. Иркутск, 2002. 320 с.

117. Энциклопедический социологический словарь. С. 299.

Причины самодеятельности молодых людей

Февральская и Октябрьская революции 1917 г. создали политические условия для привлечения широких слоев молодежи к активному участию в общественно-политической жизни. В ходе индустриализации и коллективизации был построен экономический фундамент социализма, сформирована социальная и культурная инфраструктура, сориентированная на основную часть населения. Они явились благоприятной социально-экономической и идеологической средой для реализации потенциальных возможностей послеоктябрьского молодого поколения. Многие юноши и девушки именно в это время получили престижные профессии, для них стало доступным не только начальное, среднее, но и высшее образование, успешно решались наиболее острые социальные проблемы. Все это положительно отразилось на развитии творческого, общественного и политического потенциала молодых людей. К тому же еще в дооктябрьский период и в первые годы существования советской политической системы руководство большевистской партии ориентировалось на партнерское отношение к молодежным объединениям, признавало их право на автономию, а в молодежи видело не только объект, но и субъект общественно-политической жизни со всеми вытекающими отсюда последствиями в сфере самодеятельных исканий.

Утверждение сталинизма в нашей стране сыграло негативную роль в области роста активности юношей и девушек, особенно ее самодеятельных форм. Именно в это время в руководстве ВКП(б) победил патерналистский подход в работе с молодыми людьми, а комсомол превратился в «приводной ремень» государства и партии. Вместе с тем в эти же годы молодежь стала рассматриваться сталинской политической элитой как объект идейно 86 воспитательного, политического и иного воздействия со стороны тоталитарного государства. «Оттепель» содействовала преодолению деформаций сталинизма в жизни советского социума и оказала освежающее воздействие на самодеятельные искания юношей и девушек. Этому способствовала эрозия тоталитаризма после смерти И. В. Сталина, он стал терять свою монолитность и монопольность. Борьба Н. С. Хрущева с культом личности дестабилизировала в значительной степени и авторитарную составляющую тоталитарного режима, объективно способствовала развитию демократических начал во многих областях жизни. Новые веяния вдохновляли деятельную часть молодых людей на неортодоксальные самодеятельные искания, давали им возможность расширять явочным порядком пределы возможного в области личного и общественного самоутверждения и самореализации. Это было также во многом связано и с тем, что вступающее во взрослую жизнь молодое поколение, не отягощенное негативным жизненным опытом тоталитарного времени в самой его одиозной разновидности, и в силу своих физиолого-возрастных и психологических особенностей не испытывало зачастую на генном уровне в отличие от поколения «отцов» страха перед властями и различными общественными табу. Поэтому для многих юношей и девушек право на самодеятельный поиск, личную точку зрения по любому вопросу окружающей действительности казалось вполне естественным и закономерным.

Пионерская группа лидеров

Возникновение и развитие молодежных самодеятельных политизированных инициатив во многом обязано энтузиазму и исканиям группы лидеров пионерского типа. Рассмотрим данную категорию молодежной элиты на примере биографий 82 инициаторов, руководителей и организаторов начинаний молодых людей в области общественно-политической самодеятельности. По разным видам лидерства это составляет ориентировочно от 30 до 70 % общей численности молодежной элиты высшего уровня на Урале, в Сибири и на Дальнем Востоке. Конкретные данные об удельном весе выборки по каждому виду лидерства приведены в приложении 3.

Среди студенческих лидеров безраздельно доминировали юноши - 72 человека, или 88 % исследуемой выборки. Подавляющее большинство лидеров пионерской группы родились в городах - 72 человека, или 88 %. В движении молодежного политтеатра, а также в области политического искусства и политизированной стенной печати все лидеры с момента рождения являлись жителями города. Единственное исключение составили будущие инициаторы и организаторы маевочных начинаний. Горожан среди них было лишь 60 %. Практически все будущие лидеры высшего эшелона, родившиеся за городской чертой, в дошкольные или школьные годы в связи с переездом их родителей в город потеряли статус сельских жителей. Но были единичные случаи и обратного движения. Например, инициатор возрождения маевочной традиции в Алтайском государственном университете (АлтГУ) в конце 1970-х гг. В. В. Невинский перестал быть городским жителем ввиду переезда его семьи из Томска в один из районов Томской области [3].

В восточных регионах России родились 59 будущих лидеров, или 72 % молодежной элиты высшего уровня. Лишь у инициаторов и руководителей маевочных начинаний и лидеров в области политического искусства и политизированной стенной печати этот показатель был меньше половины - он равнялся соответственно 40 и 44 %. В то же время у политпесенных лидеров имелся самый высокий процент тех, у кого в документах местом рождения значились Сибирь, Урал или Дальний Восток - 85. Заметная прослойка молодежной элиты высшего уровня родилась в европейской части СССР - 16 человек, или 20 %. Из других значимых советских регионов выделяется Казахстан (в основном, северные области) - там родились пять лидеров, или 6 %. Два лидера высшего эшелона родились за пределами СССР. Организатор выставок полуопальных художников в новосибирском Академгородке в начале «застоя» М. Я. Макаренко в документах указывал местом своего рождения румынский город Галац, а редактор нонконформистского рукописного журнала «Белые тени» в Томском государственном университете (ТГУ) в 1968 г. В. С. Крамаренко - китайский город Дальний (Далянь) [4].

По социальному происхождению лидеры пионерской группы являлись преимущественно детьми инженерно-технических работников и служащих-управленцев низшего и среднего звеньев. Инженерно-технические работники составили 15 человек, или 18% отцов молодежной элиты высшего уровня. Больше всего инженерно-технических сотрудников было среди отцов лидеров в области политического литературного творчества - 50 %. Не фиксировались они абсолютно среди отцов лидеров в области политического искусства и политизированной стенной печати. Удельный вес служащих-управленцев среди отцов лидеров пионерской группы равнялся 24 % (20 человек). Самый высокий показатель служащих-управленцев имелся среди отцов лидеров форумов ин-тернедельского типа - 64 %. Вместе с тем служащих-управленцев не было среди отцов лидеров молодежного политтеатра, маевочных инициатив и в области политического литературного творчества. Если учесть, что многие служащие-управленцы начинали свою служебную карьеру с должности инженерно-технических работников, то процент последних среди отцов лидеров пионерской группы являлся намного выше по своему первичному социальному стату-су [5].

Маевочные начинания в 1960-е - начале второй половины 1970-х гг

«Оттепель» оказала благотворное воздействие на демократизацию общественно-политической жизни советского общества. Это положительное влияние проявилось и в практике проведения первомайских праздничных мероприятий. С начала 1960-х гг. в России, особенно в ее восточных регионах, стали все чаще организовываться маевки, они проводились как параллельные самодеятельные политизированные акции или неформальное дополнение к официальным первомайским торжествам. Это была своеобразная реакция молоде жи и некоторых других категорий населения на новые общественно-политические веяния. Так, весной 1960 г. студенты Новосибирского государственного университета (НГУ), недавно созданного вуза, спонтанно, без опоры на общественные организации, провели импровизированную маевку. Вечером накануне Первого мая они развели большой костер перед своим общежитием. До поздней ночи, собравшись у маевочного костра, студенты и присоединившиеся к ним жители соседних домов пели наиболее популярные советские песни, танцевали, а наиболее смелые студенты пробовали свои силы в ораторском жанре. Этот стихийный почин молодежи НГУ не получил особого развития. Уже через два года не нашлось никого, кто бы подготовил и зажег маевоч-ный костер. Одна из главных причин угасания первого маевочного начинания студентов НГУ состояла в том, что оно не имело постоянной инициативной группы и стабильного организационного обеспечения [3].

Наряду со студентами участие в организации маевок принимали и другие категории молодежи. Например, 19 мая 1961 г. была проведена маевка пионерами школы № 19 при томской спичечной фабрике «Сибирь» в честь дня рождения Всесоюзной пионерской организации имени Ленина. В лесу, на зеленой поляне, они развели костер, у которого состоялась торжественная линейка. Руководители пионерских отрядов рапортовали о проделанной работе: сданном металлоломе, озеленении улиц, шефстве над детским садом. На маевку была приглашена пионерка 1920-х гг. П. В. Тропова, рассказавшая о деятельности первого пионерского отряда фабрики «Сибирь» [4].

С 1964 г. в Свердловском государственном педагогическом институте (СГПИ) стали организовываться маевки Пятого мая, в День печати, с выездом за пределы Свердловска. Они проводились, главным образом, силами редакции многотиражной газеты вуза «Народный учитель». Деятельное участие в организации маевочного начинания принимал актив факультетской стенной газеты «Географ». На маевках подводились итоги работы стенных газет, награждались активисты стенной печати, проводилось посвящение новичков в корреспонденты, организовывались конкурсы и викторины. Например, в 1969 г. маевка проводилась в районе ст. Гать, куда ее участники прибыли на электропоезде. При подведении итогов работы стенной печати первое место было присуждено стенной газете «Географ», второе место - «Математику» и третье место - «Лингвисту». Состоялось также посвящение нового пополнения в корреспонденты, проведен конкурс на самый быстрый и лучший выпуск стенгазеты. Во время маевки горел костер, ее участники пили чай и пели песни под аккордеон. «Эта маевка еще больше скрепила дружбу "рыцарей пера"» - таким заключением заканчивал репортаж с маевки СГПИ 1969 г. в «Народном учителе» один из ее участников. По имеющимся данным, маевки свердловских педагогов-журналистов организовывались как минимум до 1973 г. [5].

С середины 1960-х гг. по инициативе молодого преподавателя кафедры новой и новейшей истории Томского государственного университета (ТГУ) СВ. Вольфсона в этом вузе стали проводиться маевки историко-филологического факультета. Идея вызрела во время туристических походов, в которые он в качестве куратора часто водил свою студенческую группу. Потом к ним стали присоединяться студенты из других групп. Сперва эти вылазки за город не были привязаны к конкретной дате. В 1965 г. Вольфсон вместе с выявившимся активом решили провести свое начинание в виде маевки в праздничный день Девятого мая. Тем самым ее участники хотели почтить память участников Великой Отечественной войны, благодаря которым они имели возможность жить в мире. При этом Вольфсон широко использовал свой опыт участника и организатора движения ССО. Именно оттуда были заимствованы такие элементы и атрибуты, как проведение импровизированных шутливых концертов, организационная структура (деление участников маевок на отряды, проведение линейки, создание руководящего маевочного органа в лице штаба), игра в регби [6].

Похожие диссертации на Молодежные общественно-политические инициативы на Востоке России

Государственная политика и частная инициатива как факторы развития транспортной системы Дальнего Востока РоссииИлларионов Алексей Анатольевич

Военные деятели и гражданская служба на Дальнем Востоке РоссииПавлов Юрий Анатольевич

Реформирование системы государственного управления народным хозяйством на Дальнем Востоке РоссииКоваленко Светлана Геннадьевна

Становление и развитие института мировых судей на Дальнем Востоке РоссииПашкевич Людмила Викторовна

Врачебно-полицейский надзор за проституцией на Дальнем Востоке РоссииТютюник Василий Владимирович

Исторический опыт борьбы с беспризорностью и правонарушениями несовершеннолетних на Дальнем Востоке РоссииЖаркова Анастасия Алексеевна

Становление и деятельность научных обществ на Дальнем Востоке России в конце XIX - начале XX вв.Масло Олеся Анатольевна

Государственное регулирование миграционных процессов на юге Дальнего Востока России в 20-30-е гг. XX в.Лескова Татьяна Анатольевна

Китайская и корейская миграция на Дальний Восток России и её влияние на социально-экономическое развитие регионаТесленко Светлана Андреевна

Площадки многостороннего диалога России со странами Азиатско-Тихоокеанского региона на рубеже XX-XXI вв.: восточноазиатский и тихоокеанский вектор (на примере Дальнего Востока России)Осинцева Наталья Сергеевна