Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Историография истории приказной системы . С. 12-78
Глава 2. Источники по истории приказного строя Московского государства С. 79-135
конца XVI - начала XVII вв.
Глава 3. Эволюция приказного строя в XVI - начале XVII вв. С. 136 - 205
Глава 4. Классификация и иерархия приказных учреждений конца XVI -начала XVII вв .
Глава 5. Очерки истории государственных приказов эпохи Смуты. С. 257 - 322
Глава 6. Дворцовые и патриаршие приказы на рубеже XVI — XVII вв . с- 323 - 394
Глава 7. Дьяки московских приказов эпохи Смуты . С. 420 - 532
Заключение. С. 501 - 504
Приложение 1. Биографии дьяков центральных приказов начала XVII в. С. 505 - 550
Приложение 2. Список приказных судей московских приказов эпохи Смуты. С. 551 - 573
Приложение 3. Численность приказных дьяков в 1598/99 - 1627 гг. С. 574
Библиографический список.
- Источники по истории приказного строя Московского государства
- Эволюция приказного строя в XVI - начале XVII вв.
- Классификация и иерархия приказных учреждений конца XVI -начала XVII вв
- Дворцовые и патриаршие приказы на рубеже XVI — XVII вв
Введение к работе
Актуальность исследования.
В начале XVII в. Российское государство вступило в один из самых сложных и драматичных периодов своей истории, получивший от современников название Смутного времени. Пресечение правящей династии, вынужденно приобретаемый опыт выборности верховной власти, глубокий социально-экономический кризис, интервенция сопредельных государств – вот далеко не полный перечень проблем, с которыми пришлось столкнуться в первые десятилетия XVII столетия Российской державе. При изучении истории Смуты начала XVII века всегда поднимается вопрос о том, какую роль сыграл этот отрезок исторического пути России в ее судьбе. Обобщая, можно выделить два противоположных взгляда на эту проблему. Н.П. Павлов-Сильванский, в частности, отметил: «Смутное время не внесло новых начал в государственную жизнь. Правительство Михаила Феодоровича восстанавливает, утверждает и развивает основы государственного строя, заложенные в предыдущем столетии. Московское государство времени царя Алексея Михайловича по главным началам своего строя не отличается от государства времен Иоанна Грозного». Крупнейший специалист по российской истории XVI – XVII вв. С.Ф. Платонов подошел к этому вопросу с иных позиций. По его мнению, «во всех своих мероприятиях новая московская власть стремилась к тому, чтобы вернуться к старому порядку, “как при прежних великих государях бывало”. Она пока не чувствовала, что Смута уже навсегда опрокинула этот старый порядок и что грядущая жизнь должна строиться заново, на сочетании старых основ с новыми элементами». Вне зависимости от решения вопроса о последствиях Смуты для исторических судеб России, все исследователи, как правило, исходят из одного общего тезиса: политический кризис начала XVII в. разрушил прежнюю российскую государственность, вследствие чего династии Романовых пришлось выстраивать властные структуры заново. В своем диссертационном исследовании автор поставил перед собой задачу проверить справедливость тезиса о разрушении в эпоху Смуты системы органов центральной власти – приказной системы.
Актуальность данной темы представляется очевидной ввиду того, что современная Россия находится на важном этапе процесса становления государственности. Новые начала и политические принципы в ходе государственного строительства сочетаются с традиционными для страны, проверенными и доказавшими свою действенность структурами и административной практикой. Вопрос о возможности сочетания в деле формирования государственности традиций и новаций и по сей день остается одним из самых важных. Необходимо отметить также, что процесс государственного строительства протекает в достаточно сложных социально-экономических условиях. Это обстоятельство отводит государственному аппарату особую роль в деле стабилизации общества и возлагает на правительственные структуры особую ответственность за результаты их деятельности. В силу этого учет исторического опыта, приобретенного Российским государством четыре столетия назад, в эпоху Смуты, представляется обоснованным и необходимым.
Объектом исследования является система органов центрального управления Московского государства периода Смуты начала XVII столетия – приказная система. Приказное управление, происходившее от временных личных приказов – поручений государя тому или иному лицу, сохранило отчасти эту особенность до конца своего существования. Это определило теснейшую взаимосвязь деятельности приказных учреждений с прямыми распоряжениями верховной власти. Приказы, непосредственно проводившие в жизнь распоряжения верховной власти, были наделены одновременно правом законодательной инициативы, а также исполнительными и судебными функциями. Активное и постоянное общение между верховной властью и центральными властными органами приводило к тому, что в основе деятельности приказов лежали не столько четко определенные юридические нормы, сколько волеизъявление государя, приобретавшее в подавляющем большинстве случаев силу прецедента. Важность прецедента в приказной деятельности диктовала особую форму ведения делопроизводства в московских приказах. В XVI в. вполне уже сложились две основных формы делопроизводственного оформления приказных документов: столбцы и книги. Активная делопроизводственная работа, проводившаяся в приказах, требовала наличия квалифицированных специалистов. Основной штат московских приказов состоял из дьяков и подьячих. Учитывая вышеизложенное, мы определяем приказы как центральные органы власти Московского государства XVI – начала XVIII вв., действовавшие в тесной взаимосвязи с верховной властью, наделенные законодательными, исполнительными, судебными функциями, руководствовавшиеся в своей деятельности принципом прецедента, создавшие особую (столбцово – книжную) систему делопроизводства и опиравшиеся на штат профессиональных делопроизводителей (дьяков и подьячих).
Предметом исследования служат нарративные и актовые материалы второй половины XVI – первой половины XVII вв., а также подлинные материалы делопроизводства приказных учреждений эпохи Смуты, т.е. источники, в которых нашла адекватное отражение деятельность аппарата центральных властных органов Российского государства.
Хронологические рамки исследования включают в себя вторую половину XVI – первую четверть XVII вв. Это было время, в течение которого приказная система оформилась в своих основных очертаниях и прошла испытание в сложнейших социально-экономических и политических условиях. Особое внимание уделяется характеристике деятельности российских властных структур в условиях Смутного времени, оценке степени прочности и результативности работы системы центрального управления в условиях сложного социально-экономического и внешнеполитического кризиса. Предмет и специфика исследования заставляют рассматривать приказную систему и в более широких хронологических рамках, поскольку без обращения к истории генезиса приказного строя в первой половине XVI в. сложно понять эволюцию органов центральной власти во второй половине этого столетия. Равным образом, для оценки результатов развития приказной системы в эпоху Смуты необходимы экскурсы в более позднее время, вплоть до конца 20-х гг. XVII столетия.
Степень научной разработанности темы. Анализ историографии истории приказного строя позволяет констатировать, несмотря на наличие значительного количества исследований и публикаций, недостаточную изученность приказного строя Московского государства в целом и периода Смутного времени в частности. В научной литературе нет обобщающих работ о состоянии приказной системы начала XVII в. Часто мы имеем дело с обобщающими работами, в которых предпринимаются попытки дать характеристику приказному строю на протяжении всего его существования. Оценка места событий Смуты в истории приказного аппарата, как правило, сводится к неподтвержденным детальным исследованием выводам о разрушении российской государственности и восстановлении ее после воцарения Михаила Романова. Нередко исследователи обращаются либо к изучению истории какого-либо одного из приказов, либо сосредотачиваются на решении какой-нибудь «сквозной» проблемы (приказное делопроизводство, социальный и служебный статус приказных служащих). Попытки охарактеризовать систему в целом на ограниченном временном отрезке предпринимались крайне редко. Среди таких работ следует отметить статью Н.В. Устюгова, посвященную эволюции приказного строя по завершении Смутного времени, работу А.П. Павлова, в которой рассматривается состояние приказов и приказного аппарата в годы правления Бориса Годунова, а также диссертационное исследование Н.В. Рыбалко, сосредоточившей внимание на состоянии штатов центральных приказов и региональных приказных изб в конце XVI – начале XVII вв. (1598 – 1612 гг.). Анализ историографии, таким образом, позволяет утверждать, что история приказного строя эпохи Смуты на данный момент изучена недостаточно; целесообразным представляется осуществление исследования, специально посвященного этому слабо разработанному аспекту истории российской государственности.
Источниковая база исследования. Ввиду специфики исследуемого предмета, при изучении приказного строя эпохи Смуты приходится обращаться к самым разноплановым историческим источникам. Среди них важную группу составляют нарративные источники – письменные свидетельства современников событий о приказном строе Московского государства. Интересная информация о российских органах управления содержится в сочинениях иностранцев, посетивших при разных обстоятельствах Россию в XVI – XVII вв. и оставивших, в числе прочего, описания административных структур Московского царства. Источники иностранного происхождения (сочинения Г. Штадена, Дж. Флетчера, Ж. Маржерета, А. Олеария) интересны именно особенным, пристальным вниманием, которое перечисленные авторы отвели рассмотрению приказной системы управления, поскольку та была для них интересна как явление самобытное, отличное от европейских властных структур.
Нарративные источники российского происхождения, как правило, развернутого описания приказной системы не дают. Тем не менее, описания государственного строя Московской Руси, сделанные россиянами для иностранных читателей, обладают информативностью и достоверностью в целом более высокого уровня, чем иностранные повествования о России XVI – XVII вв. (к числу таких произведений относятся анонимные «Писаные законы России», «Записка о царском дворе» и сочинение Г.К. Котошихина).
При всей информативной ценности нарративных источников, дающих подчас фотографически точные описания состояния приказного строя Московского царства, основной массив информации при написании диссертации был извлечен из материалов приказного делопроизводства, позволяющих рассматривать историю приказов в их динамике и эволюции. Именно эти источники позволяют определить круг ведомства различных учреждений, ознакомиться с особенностями делопроизводственной практики центральных властных структур, реконструировать состав персонала столичных приказов.
Диссертантом были привлечены как опубликованные, так и неопубликованные документы приказного делопроизводства. Важная информация содержится в документации Разрядного приказа (разрядные и боярские книги, боярские списки), материалах делопроизводства дворцовых приказов (в частности, приходо-расходные книги). Немало уточнений в служебные биографии дьяков вносят документы, сохранившиеся в делах, составленных в Посольском приказе (книгах и, особенно, столбцах). В ходе исследования были использованы дела более 20-ти фондов Российского государственного архива древних актов, среди которых особое значение для исследования имели материалы фондов 138 («Дела о Посольском приказе и служивших в нем»), 141 («Приказные дела старых лет»), 159 («Приказные дела новой разборки»), 210 («Разрядный приказ»), 281 («Грамоты коллегии экономии»), 396 («Оружейная палата»).
В комплексе привлеченные материалы предоставляют достаточную источниковую базу для изучения истории приказного строя Московского государства начала XVII века.
Цель исследования состоит во всестороннем изучении специфики работы приказного аппарата Московского царства в условиях глубокого социально-экономического и политического кризиса, охватившего страну в начале XVII в. В связи с этим, для достижения поставленной цели в диссертации решаются следующие задачи:
1. Определить содержание, вкладываемое в понятия «приказ», «приказная система», «приказный строй». Для верного понимания вышеназванных терминов необходимо помнить о том, что приказы являли собой именно систему, причем систему динамично развивающуюся, а не существовавшую в неизменном виде на протяжении своего существования.
2. Очертить круг источников, освещающих развитие приказного строя Московского государства в целом и в период Смуты начала XVII в. в частности. Помимо эвристической стороны, эта задача включает в себя также необходимость детальной внешней и внутренней критики привлекаемых исторических источников, уточнение времени и обстоятельств их составления, определение степени их репрезентативности.
3. Дать характеристику развития приказной системы в период, непосредственно предшествующий и последующий Смутному времени, поскольку только в таком случае станет возможным понять особенности процессов, протекавших в системе государственных органов в эпоху потрясений начала XVII века.
4. Произвести группировку и классификацию приказных учреждений рубежа XVI – XVII вв., а также восстановить иерархию значимости приказов применительно к рассматриваемой эпохе, проследить динамику изменений, произошедших в этой области в XVI – первой половине XVII вв.
5. Изучить деятельность различных классификационных групп приказов в эпоху Смуты; охарактеризовать состояние системы государственных приказов (ведущих, или государствообразующих, финансовых, судных, временных приказных комиссий); оценить статус т.н. дворцовых приказов рассматриваемого периода (Большого дворца и Казны, а также их подразделений); рассмотреть место патриарших приказов начала XVII в. в приказной системе, в особенности – в период «междупатриаршества» 1612 – 1619 гг.
6. Восстановить с привлечением максимально возможного круга источников списки руководителей московских приказов в период Смуты начала XVII в. (за 1604 – 1619 гг.).
7. Реконструировать служебные биографии дьяков столичных приказных учреждений, проследить их карьерный путь, социальное происхождение и служебный статус, имущественное положение, уровень профессионализма. Дать характеристику кадровой политики верховной власти в деле обеспечения центральных органов власти опытными кадрами управленческого аппарата.
8. Проанализировать вопрос о возможности применения в отношении дьяков московских приказов начала XVII в. определений «бюрократия», «приказная бюрократия» или «служилая бюрократия».
Методологическую основу исследования составили принципы историзма, научной объективности, системности и всесторонности. Главная роль в исследовании принадлежит изучению исторических источников, которые подвергались как внешнему, так и внутреннему критическому анализу. Только при максимально широком привлечении разноплановых исторических источников, сопоставлении их данных, отсутствии предвзятости и заранее сконструированных логических схем становится возможным получение объективных исторических выводов.
Несмотря на то, что часть делопроизводства начала XVII века к настоящему времени утрачена, пробелы, имеющие место в приказной документации, удается в некоторой степени восполнить с помощью метода ретроспективного изучения приказного делопроизводства. Подобная возможность имеется благодаря тому, что в делопроизводственной практике московских приказов широко использовались «выписки на пример» из более ранних столбцов и книг. В дальнейшем многие документы были утрачены, но содержавшиеся в них сведения сохранились в сделанных приказными служащими выписках. Документальные утраты частично восполняются также благодаря другой особенности российского приказного делопроизводства: документы, пересылавшиеся из одного ведомства в другое, обязательно сохранялись в черновом варианте в архиве приказа – отправителя («отпуски»). Вследствие этого практически любой выходивший из приказной канцелярии документ существовал минимум в двух экземплярах – черновом и чистовом. Поэтому утраченные материалы архивов ряда приказов могут быть частично восстановлены по архивам приказов – корреспондентов.
Исследуемые в диссертации государственные структуры являлись порождением своего времени, вследствие чего к их изучению следует подходить с позиций историзма. При оценке деятельности приказной системы необходимо осознавать, что современные представления о структуре государства, политические понятия и политическая культура в значительной степени отличаются от политических реалий четырехсотлетней давности. Поэтому несоответствие государственных структур Московского царства более поздним представлениям о рациональной организации властных органов не дает оснований отказывать приказной системе в рациональности применительно к эпохе ее функционирования. Критерием эффективности работы государственных органов являются наличие или отсутствие положительных результатов их деятельности.
Между тем, представляется важным использование также и компаративного (сравнительно-исторического) метода. Мы имеем возможность сравнивать состояние приказного строя Московского государства эпохи Смуты с уровнем развития приказной системы в более ранние или более поздние периоды времени. Это, в свою очередь, дает возможность делать выводы о наличии или отсутствии принципиальных перемен во властных структурах России начала XVII века. С другой стороны, даже неукоснительно следуя принципу историзма, мы вправе сравнивать уровень эффективности действия приказной системы с уровнем эффективности центральных органов власти гораздо более поздних эпох. В данном случае критерием сравнения может выступать соотношение объема работ и их результативности с численностью административного аппарата государственных структур.
Не менее важным является системно-исторический метод исследования. Московские приказы, являющиеся объектом диссертационного исследования, представляли собой сложную систему. Эта система работала в режиме постоянного взаимодействия как внутри нее самой, так и в постоянной взаимосвязи вышестоящими инстанциями (верховная власть), нижестоящими властными органами (местные органы власти) и подчиненным ей населением. Приказы Московского государства, являлись, по сути, «системой в системе». Следовательно, системный подход к историческому феномену приказного строя дает нам возможность составить представление как о функционировании отдельных центральных органов власти, так и о состоянии российской государственности эпохи Смуты в целом.
Восстановление служебных биографий дьяков начала XVII в. (около двухсот персоналий) позволило использовать в процессе исследования просопографические методы, определяемые обыкновенно как способ изучения исторического прошлого путем составления «коллективного портрета» представителей той или иной социальной группы. Накопление большого объема информации о социальном происхождении, имущественном положении, земельных владениях, сроке службы дьяков в столичных приказах обусловило необходимость использования статистико-математических методов исследования.
В свою очередь, восстановление служебных биографий дьяков начала XVII в., а также реконструкция иерархии приказных учреждений исследуемой эпохи позволили диссертанту разработать ряд частных методик, позволяющих уточнять время составления того или иного исторического источника. Так, в частности, учет иерархичности приказных учреждений при соотнесении с данными о биографиях дьяков позволяют сделать вывод о том, что источником для составления росписи войска, отправленного осенью 1604 г. против Лжедмитрия I, был составленный в начале того же года боярский список. Использование этого метода позволяет предположить, что при составлении известного боярского списка 1611 г. разрядные дьяки использовали не только частично сохранившийся боярский список 1607 г., но и неизвестный исследователям боярский список 1609/10 г.
Научная новизна исследования. Работа является первым специальным диссертационным исследованием истории приказного строя Московского царства периода Смуты начала XVII века. В диссертации сделаны важные выводы относительно зарождения и генезиса приказной системы в XVI в., дана характеристика основных источников по истории российских государственных структур. В ряде случаев сделаны значительные уточнения относительно времени и обстоятельств составления этих источников. Впервые дана научная оценка деятельности в эпоху Смуты как приказной системы в целом, так и отдельных приказов. Московское дьячество охарактеризовано как особая социальная группа, генетически и статусно связанная с российским служилым сословием. С опорой на широкую источниковую базу реконструированы, значительно уточнены и дополнены служебные биографии дьяков московских приказов; составлены списки руководителей центральных приказных учреждений начала XVII столетия (за 1604 – 1619 гг.). Наблюдения, сделанные в ходе исследования, уточняют и дополняют представления о функционировании приказной системы Московского государства эпохи Смуты начала XVII столетия и развивают теорию и методику источниковедения.
В процессе исследования была поставлена и решена научная проблема – охарактеризована специфика работы приказного аппарата управления Московского царства в эпоху Смуты начала XVII в.
Научно-практическая значимость работы. Диссертация может быть использована при подготовке лекционных курсов по истории России XVII века и по источниковедению. Возможно применение разработанных в ходе исследования методик для изучения истории российской государственности XVI - XVII столетий. Работа окажет помощь при написании диссертаций и учебных пособий по истории Московского государства, российской административной системы, приказного делопроизводства XVI - XVII веков.
Основные положения, выносимые на защиту:
1. Ядро приказной системы управления сложилось в Московском государстве в течение XVI в. Формирование приказов диктовалось не заранее сформулированным планом, а насущными проблемами государства, поэтому этот процесс протекал вполне целесообразно. Зародышем системы приказов были органы дворцового управления (Большой дворец и Казна), которые выполняли в равной степени и общегосударственные функции ввиду принципиальной нерасчлененности для той эпохи понятий «государство» и «вотчина», «дворцовое» и «государственное». Из недр дворцовых учреждений в течение XVI столетия выкристаллизовывались приказы государственно-управленческой компетенции. Особое место в процессе оформления приказного управления принадлежит второй половине царствования Ивана Грозного, когда областной принцип управления был почти повсеместно заменен отраслевым, были созданы многие ключевые приказы Московского царства. Завершение оформления ядра приказной системы пришлось на время правления Бориса Годунова, когда, в частности, в самостоятельные финансовые ведомства выделились приказы – четверти.
2. В эпоху Смуты начала XVII в. приказная система вступила вполне сложившейся в составе двух с половиной десятков самостоятельных учреждений. Вопреки распространенному в историографии тезису, система центральных правительственных органов вовсе не была уничтожена потрясениями Смутного времени. Существенных перемен в системе государственных приказов не наблюдается: за полтора десятилетия Смуты было упразднено четыре приказа (Нижегородская четь, Новый Земский двор, Рязанский и Дмитровский судные приказы); функции упраздненных ведомств были переданы в ведение приказов с аналогичной компетенцией. За те же годы было создано лишь два новых приказа: Казачий и Кабацкий, образование которых было ответом на изменившиеся в ходе Смуты социально-экономические реалии. Для решения экстраординарных, но непродолжительных по времени проблем, требовавших государственного вмешательства, создавались не приказы, а временные приказные комиссии, которые распускались по мере того, как породившая их ситуация теряла остроту. Приказная система продемонстрировала в годы Смуты прочность и пластичность, продолжая работать даже в самые тяжелые для страны моменты.
3. Перемены в системе дворцовых и патриарших приказов в годы Смуты оказались еще менее существенными. В дворцовых ведомствах происходило лишь постепенное перераспределение функций. Дворцовые учреждения, ранее, в XVI в., находившиеся под контролем казначеев, выделяясь из Казны, переходили в ведение дворецких. Такова была, в частности, судьба Аптекарской, Оружейной, Мастерской и Серебряной палат. Это, однако, не означает падения роли Казенного приказа, который оставался важным финансовым учреждением и продолжал контролировать ведомства печатника, таможенное дело и денежную чеканку. Не претерпела существенных перемен и сложившаяся к концу XVI в. система патриарших приказов. Состоявшая из трех ведомств – патриарших Дворцового, Разрядного (Судного) и Казенного приказов, она благополучно пережила период «междупатриаршества». Тезис о создании или воссоздании патриарших приказов по окончании Смуты патриархом Филаретом не находит подтверждения.
4. В начале XVII в. приказная система была вполне обеспечена опытными административными кадрами. Одновременно в столичных приказах несло службу чуть менее полусотни дьяков. В большинстве своем они имели солидный опыт службы в приказных учреждениях и начинали свой карьерный путь в качестве подьячих. Бурные события Смутного времени не принесли больших перемен в персональный состав столичного дьячества: сменявшие друг друга на московском престоле государи проводили в целом весьма взвешенную кадровую политику, предпочитая пользоваться услугами опытных приказных управленцев, служивших их предшественникам. Приток «новых лиц» в высший слой приказной администрации не был большим и даже в наиболее сложные моменты кризиса не превышал 40% от общей численности дьяков столичных приказов.
5. Приказные дьяки начала XVII в. в большинстве своем были связаны со служилыми людьми по отечеству не только приобретаемым на государевой службе статусом, но и самим социальным происхождениям. По подсчетам диссертанта, выходцами из среды служилого люда были около 90% дьяков эпохи Смуты. В меньшей степени представлены среди них представители торгового люда и духовенства. Как представители служилого сословия, дьяки московских приказов имели право владеть и владели вотчинами и поместьями, отбывали сословные повинности (в частности, должны были выставлять в военные походы людей в соответствии с размером своих земельных владений). Вместе с тем крайняя малочисленность приказных служащих (вместе с подьячими столичных приказов их насчитывалось около 600 человек), отсутствие зависимости места дьяков в приказной системе от выслуги лет, их активное перемещение из приказа в приказ – все это дает основания сомневаться в правомочности использования в их отношении искусственного термина «бюрократия». Более адекватным представляется определять приказных дьяков и подьячих XVI – XVII вв. термином, порожденным их эпохой - «приказные люди».
Апробация работы. Основные положения и выводы диссертации докладывались и обсуждались в 2002 - 2010 гг. на заседаниях Центра истории русского феодализма Института российской истории РАН, на международных и межрегиональных научных конференциях в Москве, Санкт-Петербурге, Нижнем Новгороде, Новгороде Великом, Пскове, Ярославле, Балахне, Будапеште и Варшаве, а также на заседании Ученого совета Института российской истории РАН.
Структура исследования. Структура работы была определена задачами и логикой произведенного исследования. Диссертация состоит из введения, семи глав, заключения, библиографического списка, списка сокращений и 3 приложений. Материал диссертации изложен на 698 страницах машинописного текста.
Источники по истории приказного строя Московского государства
История изучения приказного строя Московского государства насчитывает к настоящему времени около двух с половиной столетий. За это время было написано более 300 работ самых разных жанров — монографий, статей, очерков, справочников, кратких сообщений и т.д., авторы которых в той или иной мере ставили в центр своих научных интересов историю государственной системы Московского государства XVI - начала XVIII веков. Интенсивное изучение приказной системы и отдельных связанных с ней аспектов (приказное делопроизводство, история отдельных приказов, персональный штат этих учреждений, проблемы возникновения и упразднения приказного строя) продолжается и в настоящий момент. Однако значительный объем историографического материала, накопившегося за долгие годы, делает его рассмотрение довольно трудоемким делом. В большинстве случаев авторы ограничиваются анализом наиболее значимых или наиболее известных работ, количество которых редко превышает полтора десятка наименований. Тем не менее, в работах, остающихся по разным причинам обойденными вниманием исследователей, содержится немалое количество интересных мыслей и фактов. Игнорирование их порой заставляет современных авторов повторно «изобретать велосипед» или тиражировать ошибки, допущенные предшественниками. В силу этого автор настоящего исследования поставил перед собой задачу как можно полнее проработать историографию приказной системы. Основные результаты этой работы представлены в настоящей главе.
Параграф 1. Историография приказной системы середины XVIII — начала 40-х гг. XIX в.
Историографию приказной системы можно условно разделить на несколько периодов. Первый из них (и самый продолжительный) охватывает временной отрезок с середины XVIII в. до начала 40-х гг. XIX столетия. В эти десятилетия предпринимались самые первые, эпизодические попытки обращения к истории московских приказов. Общей чертой исследований этого периода является их стремление к своего рода «энциклопедично-сти», что вообще было характерно для «века Просвещения». Работы данного этапа зачастую были написаны на весьма скудном материале, что было обусловлено слабым уровнем разработанности источников. В силу этого в исследованиях историков второй половины XVIII - первой трети XIX вв. содержится довольно много неточностей, ошибок, наивных подчас попыток при отсутствии источников заменять их собственными умозаключениями и логическими построениями, не лишенными порой даже известного изящества. Некоторые из ошибок, допущенных авторами указанного периода, перекочевали в дальнейшем в научные труды более позднего времени. Тем не менее, не следует забывать, что постановка самой исторической проблемы (изучения истории приказов и других, более частных вопросов), начало ее разработки, определение основного круга исторических источников - все это является неотъемлемой заслугой историков, работавших в XVIII - первой трети XIX столетий.
Изучение истории приказной системы Московского государства началось в середине XVIII в., когда еще свежи были воспоминания об основах государственного строя, прекратившего существование в результате преобразовательской деятельности Петра Iі. Первым к указанной проблематике обратился выдающийся российский историк и государственный деятель В.Н. Татищев. Младший современник Петра I, Татищев в свои молодые годы был еще свидетелем функционирования приказной системы и постепенного ее угасания, замены ее коллегиями. В одной из своих незавершенных работ (увидевшей свет лишь сравнительно недавно), В.Н. Татищев сделал первую в исторической науке попытку дать краткие описания приказов, функционировавших в России до эпохи Петра I. Татищев начал составление работы, получившей название «Лексикон российской исторической, географической, политической и гражданской». Этот своеобразный словарь, к сожалению, был доведен автором лишь до буквы К. В числе приказов, круг обязанностей которых был определен В.Н. Татищевым, были Аптекарский, Большой казны, Владимирский судный (ошибочно отождествленный с Владимирской четвертью), Поместный (Вотчинная коллегия), Казенный, Казанский дворец, Земский и Житный дворы. Далее литеры «К» автор не пошел, но составленный им словник показывает, что Татищев предполагал поместить в своем лексиконе статьи о ряде других приказов; планировалась им и особая статья о приказах в целом".
Первой опубликованной работой, содержавшей попытку дать целостную характеристику приказного строя, стал труд собирателя известий о Петре I купца И.И. Голикова. В изданном в 1790 г. 3-м томе «Дополнений к деяниям Петра Великого» небольшой раздел был посвящен изображению московских приказов. В своей работе И.И. Голиков опирался на неопубликованные труды В.Н. Татищева и Г.Ф. Миллера, о чем свидетельствуют ссылки на этих авторов . При этом историографический опыт Голикова оказался в известной степени самостоятельным, и в его сочинении можно обнаружить сведения, отсутствующие в работах Татищева и Миллера. Последовательность, в которой автор перечисляет известные ему приказы, указывает на то, что, следуя местами алфавитному принципу (например, один за другим он называет Сибирский, Сыскной и судные приказы), Голиков, тем не менее, пытался классифицировать эти ведомства. Так, в частности, в одну группу им были сведены т.н. военные приказы: Разрядный, Иноземский, Стрелецкий, Казачий4. И.И. Голиков дал также характеристику приказным служащим, указав на их низкое социальное происхождение и немалые личные способности. Будучи поклонником Петра I и его преобразований, Голиков, тем не менее, не удержался от похвалы в адрес руководителей упраздненных великим реформатором приказов: «В исходе прошедшего столетия писали дьяки так изрядно, складно, ясно и свойственно, что тогдашние приказные сочинения и нынешним приказным служить примером могут»5.
«Лексикон» В.Н. Татищева, как было сказано, оставался неизвестен большинству ученых вплоть до последней четверти XX века. Немногим более завидной оказалась судьба очерка истории приказной системы И.И. Голикова. Если в начале1 XIX в. к его работе исследователи приказов еще обращались (иногда даже цитируя, но почти никогда нессы-лаясь на свой источник), то в дальнейшем к труду Голикова вовсе перестали апеллировать. Показательно, что очерк истории приказов обойден вниманием даже в специальной статье, посвященной изучению приказов в XVIII в.6 В известной степени причиной этому стал выход из печати в 1791 г. статьи «Московские и другие старинные приказы», опубликованной анонимно в XX томе «Древней российской вивлиофики» (уже в конце XVIII в. авторство этой статьи справедливо приписывалось крупному знатоку российской истории Г.Ф. Миллеру)7. Работа Миллера, затмив скромный исторический опыт Голикова, оказала значительное влияние на складывание историографической традиции.
Миллер, подобно Татищеву, следовал словарному принципу, располагая приказы (и учрежденные Петром I коллегии) в алфавитном порядке. В отличие от весьма сжатых характеристик Татищева, Миллер по каждому из упоминаемых им приказов дал не только информацию о его государственных функциях, но, также, и о времени существования учреждений и о руководителях, в разные годы его возглавлявших. Правда, определяя время возникновения приказов, Миллер опирался почти исключительно на боярские книги. Самая ранняя из сохранившихся боярских книг, как известно, относится к 1626/27 г. В силу этого подавляющее большинство приказов были известны Г.Ф. Миллеру только со второй четверти XVII века. Возникновение лишь немногих приказов (например, Большой приход, Бронный, Постельный) было отнесено Миллером к концу XVI в., его источником в этом вопросе, по всей вероятности, стал опубликованный двумя столетиями позже Д.Н. Аль-шицем «Список опричников Ивана Грозного 1573 года»8. Возникновение приказа Холопьего суда Миллер ошибочно отнес к 1500 г.9, и эта его ошибка стойко удерживалась в работах ученых вплоть до начала XX в., хотя сомнения в этом высказывались историками уже в середине XIX столетия10. До чрезвычайности живучей оказалась и другая ошибка, связанная с неправильным истолкованием исследователями слов Миллера. Описывая Житный приказ, Г.Ф. Миллер, подобно В.Н. Татищеву, указал, что это ведомство упоминается в документах со времени Ивана Грозного11. Однако, оба автора, следуя распространенному в XVIII в. порядку, назвали этого монарха Иоанном I (поскольку он первым из государей, носивших это имя, принял царский титул). Однако ученые, работавшие после Миллера, смешали этого Иоанна I с великим князем Иваном III Васильевичем, и эта ошибка также повторялась в исследованиях до начала XX века12.
Эволюция приказного строя в XVI - начале XVII вв.
Настоящий всплеск интереса к истории приказной системы начался после опубли ЛАП кования в 1954 г. статьи А.А. Зимина «О складывании приказной системы на Руси» . В принципе, основные тезисы, выдвинутые А.А. Зиминым, нельзя назвать абсолютно новыми. Предположение об относительно позднем (с середины XVI в.) возникновении приказной системы неоднократно высказывалось до него исследователями XIX столетия. Равным образом, не был новшеством в историографии и взгляд на государеву Казну как на зародыш приказов XVI века2?9. Однако полемический запал, с которым была написана данная работа, вызвал оживленную дискуссию в отечественной исторической науке (отголоски споров, порожденных выдвинутой А.А. Зиминым концепцией происхождения приказной системы, слышны и теперь, полвека спустя). В более поздних работах А.А. Зимин в целом отстаивал прежнюю точку зрения, доказывая, что колыбелью московских приказов была Казна. Впрочем, учитывая мнения оппонентов, историк оговаривал факт участия в генезисе приказных учреждений также Боярской думы и дворцовых учреждений210.
Выход статьи А.А. Зимина «О складывании приказной системы...» породил бурную дискуссию в научных кругах. Одним из первых откликнулся на работу А.А. Зимина студент III курса исторического факультета Среднеазиатского государственного университета В. Волынский. По его мнению, предлагаемая А.А. Зиминым схема «представляется несколько упрощенной и не отвечающей действительному историческому ходу формирования приказного строя». Исследователь заметил, что источником складывания системы приказов была не только Казна, но также Дворец и Боярская дума. Критике была подвергнута также и склонность А.А. Зимина видеть в терминах «изба» и «приказ» отражение разных этапов оформления приказных учреждений (В. Волынский показал, что для XVI в. эти понятия были синонимичны) . При своем весьма сжатом объеме, статья В.Волынского очень точно указала на наиболее уязвимые моменты в концепции А.А. Зимина. Фактически, в более поздних работах оппоненты А.А. Зимина не предложили принципиально новой аргументации своих взглядов, развивая сюжеты, затронутые в статье В. Волынского. Сама же статья В. Волынского, к сожалению, оказалась незаслуженно забытой.
В 1961 г. была опубликована монография А.К. Леонтьева «Образование приказной системы управления в Русском государстве». В известной степени эта работа была реакцией на вышеупомянутую статью А.А. Зимина, с которым А.К. Леонтьев вел полемику на страницах своего труда. Ученый выдвинул гипотезу о том, что источником формирования приказов (в том числе и Казенного) был великокняжеский Дворец, постепенно приобретавший, в дополнение к вотчинным, общегосударственные функции. Зарождение приказной системы было отнесено А.К. Леонтьевым к рубежу XV - XVI вв.212 А.К. Леонтьев отметил также, что оформление приказной системы не было одномоментным актом. Приказы прошли в своем развитии три этапа. На первом этапе прежние дворцово-вотчинные учреждения были наделены общегосударственными функциями; на втором - внутри этих дворцовых учреждений стали оформляться особые канцелярии по государственным делам, постепенно приобретающие все большую автономию; заключительный, третий этап складывания приказной системы, по мнению А.К. Леонтьева, пришелся на 2-ю половину XVI в., когда приказы стали уже вполне самостоятельными органами центрального управления213.
В числе активных оппонентов концепции А.А. Зимина следует назвать также А.В. Чернова. С первыми трудами, посвященными истории приказного строя, он выступил во второй половине 50-х гг. XX в. Одна из его работ была посвящена истории Поместного приказа XVII в.214. В другой статье А.В. Черновым была предпринята попытка создать непротиворечивую классификацию приказных учреждений. Проанализировав усилия своих предшественников в этом начинании, исследователь констатировал их безуспешность. Объяснял это обстоятельство А.В. Чернов «классовой ограниченностью дворянской и буржуазной науки, ее идеалистическим определением государства и государственных учреждений как надклассовой силы». Сам автор предложил в самых общих чертах подразделять приказы на государственные, дворцовые и патриаршие (в целом эта схема была принята отечественной исторической наукой) . С тех же позиций А.В. Чернов выступил в 1965 г. с критикой взглядов А.А. Зимина и А.К. Леонтьева. Возражая против «вотчинной теории» происхождения государства в России, ученый выразил удивление тем, что никто из советских историков «не отмежевался от нее». К исследователям приказного строя А.В. Чернов обратился с призывом «подходить к вопросу не предвзято, а руководствуясь марксистско-ленинским учением о происхождении и сущности государства и государственной власти и управления». А.В. Чернов отказался видеть в качестве истока приказной системы Казну или Дворец. По его мнению, придворные должностные лица, при которых постепенно сложились приказы, изначально были представителями государственной, а не дворцовой администрации. Автор завершил свое исследование выводом: «Следов влияния дворцово-вотчинного управления на зарождение государственного управления не существовало и "вотчинная теория" происхождения государственного управления должна быть отброшена».
С середины 50-х годов началось интенсивное изучение приказного делопроизводства. В это время в МГУ академиком М.Н. Тихомировым читался курс лекций по истории делопроизводства XVII в. (он был опубликован по конспектам студентов уже после смер ти автора, в 1973 г.). Ученый дал краткую характеристику центральных приказов и местной воеводской администрации, подробно охарактеризовал столбцовую и книжную формы делопроизводства приказных учреждений. Сравнив документы.XVII столетия с бумагами петровской эпохи, М.Н. Тихомиров сделал вывод, согласно которому «нельзя утверждать, что петровское делопроизводство и последующее делопроизводство XVIII в. было более четким, чем в XVII в.». Настоятельной необходимости в заимствованиях западных образцов в этой области, как отметил М.Н. Тихомиров, не было . В рамках учебных курсов по источниковедению были написаны также работы А.Ц. Мерзона о писцовых, переписных и таможенных книгах XV - XVII вв.218
В середине 50-х гг. XX в. начался научный путь В.И. Буганова. В 1956 г. под руководством М.Н. Тихомирова им была защищена кандидатская диссертация о разрядных книгах конца XV - начала XVII вв. (опубликована в виде монографии в 1962 г.; основные положения работы были раскрыты также в серии статей). В.И. Буганов опроверг господствовавшее в науке мнение П.Н. Милюкова относительно сугубо частного происхождения разрядных книг. Ученый доказал, что на протяжении всего существования разрядные книги пространной и краткой редакции были официальным правительственным источником. Составлялись они и в Смутное время (когда не велись лишь работы по созданию «Государева разряда»)219. История делопроизводства Разрядного приказа оставалась в центре внимания В.И. Буганова и в последующие годы: по данной теме им написана серия работ220. Кроме того, ученый подготовил к публикации тексты разрядных книг конца XV -начала XVII столетия, ставшие неоценимым подспорьем для всех исследователей политической истории Московского государства. В.И. Буганов стал руководителем научной работы целого ряда исследователей, для которых история приказов и приказного делопроизводства стала центральной темой. Думается, не будет преувеличением сказать, что этот ученый стал основоположником самостоятельной научной школы. В.И. Бугановым был написан также ряд статей по истории Городового приказа, который, по мнению ученого, был создан для управления завоеванными в 1577 г. ливонскими городами и был упразднен по завершении Ливонской войны221. Точка зрения исследователя была подвергнута критике со стороны СМ. Каштанова, предполагавшего наличие связи между возникновением Городового приказа и послеопричной политикой Ивана Грозного. СМ. Каштановым была написана также заметка о т.н. «Засечном» приказе .
Классификация и иерархия приказных учреждений конца XVI -начала XVII вв
Установив, что возникновение «Записки о царском дворе...» следует датировать временем царствования Лжедмитрия I, попытаемся конкретизировать хронологические рамки составления этого источника. В этом нам помогает указание на штат Поместного приказа. «Записка...» сообщает, что во главе этого ведомства стоит думный дьяк. Действительно, в начале царствования Лжедмитрия Поместный приказ возглавлялся думным дьяком И.Т. Грамотиным. Однако уже в сентябре 1605 г. штат руководства приказа выглядел иначе: среди его руководителей нет думных дьяков, зато появляется боярин — П.Н. Шереметев . Это был едва ли не первый случай, когда во главе Поместного приказа было поставлено лицо столь высокого ранга. И хотя боярин Шереметев руководил приказом относительно недолго, не более двух месяцев (в ноябре 1605 г. его уже не было в этом ве-домстве) , подобное новшество вряд ли ускользнуло бы от внимания автора «Записки...», являвшегося, бесспорно, большим знатоком приказного строя. Поэтому, на наш взгляд, содержание «Записки...» отражает реалии самого начала царствования Лжедмитрия I -лета 1605 г.
Время составления «Записки о царском дворе...» и передачи ее в архив Сапеги совпадает со временем пребывания в Кракове российского посольства, возглавленного судьей Посольского приказа думным дьяком А.И. Власьевым. Было бы заманчиво предположить, что этот документ вышел из-под пера самого Власьева или кого-либо из его свиты. Действительно, Власьев отлично знал приказную систему, поскольку прослужил в ней более 20-ти лет и прошел путь от подьячего до думного дьяка. Характерно, что сразу после перечисления трех основных приказов (Посольского, Разрядного и Поместного), автор «Записки...» помещает Казенный двор, описывая его деятельность подробнее большинства других ведомств (напомним, что Власьев был пожалован Лжедмитрием в казначеи)90. Довольно подробно в «Записке...» говорится и о четвертях, о деятельности которых Власьев также должен был знать немало, поскольку его родной брат Богдан Власьев был четвертным дьяком. Автор «Записки...» неплохо ориентируется и в т.н. «дворцовых» учреждениях, называя подчиненные Большому дворцу и Казенному двору Хлебный, Кормовой и Сытный дворы, а также ведомства ловчего и сокольничего, Оружейную и Серебряную палаты, Денежный двор и Таможенную избу (Власьев начинал свою карьеру в системе дворцовых ведомств; во всяком случае, впервые упоминается он в документах как подьячий Мастерской палаты).
Таким образом, хорошо известный исследователям документ — «Записка о царском дворе...», традиционно датируемая эпохой «междуцарствия» 1610 - 1613 гг., на самом деле является источником более раннего периода, от которого сохранилось очень мало документальных свидетельств - времени царствования Лжедмитрия Т, т.е. начального этапа Смуты. Это обстоятельство значительно увеличивает историческую ценность этого памятника и позволяет внести серьезные коррективы в историю приказной системы Московского государства.
Сочинения середины XVII в. Труды А. Олеария и Г.К. Котошихина. Перечисленными и проанализированными выше сочинениями, в принципе, исчерпывается круг нарративных источников конца XVI - начала XVII вв., в которых специально рассматривается приказная система Московского государства. После сочинений начала XVII столетия описание московских приказов встречается только в трудах А. Олеария и Г.К. Котошихина. Разумеется, их тексты не могут считаться источниками по истории приказной системы интересующего нас периода. Тем не менее, в ходе их источниковедческого анализа была выявлена связь сочинений Олеария и Котошихина с источниками рубежа XVI - XVII вв. Поэтому автор считает нужным проследить в данной работе этот сюжет, не нашедший, как кажется, отражения в исследованиях указанных исторических памятников.
Первым по времени появления из названных источников является «Описание путешествия в Московию» Адама Олеария. Секретарь голштинских посольств в Россию и Персию (1634 - 1639 гг.), А. Олеарий подробно описал в своей книге основные события, имевшие место во время пребывания дипломатических миссий в России. Это сочинение выдержало при жизни автора три издания, соответственно в 1647, 1656 и 1663 гг. Рассмотрению центральных ведомств Московского государства, приказов, посвящена отдельная, 19-я глава («О различных канцеляриях в Москве и о их делопроизводстве») третьей книги труда А. Олеария.
В этой главе перечислено 33 общегосударственных приказа (по какой-то причине не упомянут Стрелецкий, хотя он должен был быть описан седьмым в перечне учреждений, перед Иноземским приказом. Об этом свидетельствует также сбой в нумерации при казов у Олеария). Упомянуты также 3 патриарших приказа. Особенностью описания приказной системы в книге Олеария является указание имен руководителей этих ведомств. Именно это позволяет определить, какому моменту времени соответствует описание центральной администрации Московского государства. Во главе Устюжской чети А. Олеарий называет окольничего князя Д.П. Львова91. Имеются данные о том, что князь Д.П. Львов находился вотлаве Устюжской чети до 15 мая 1654 г., а уже 16 мая этим ведомством руководил окольничий князь В.Г. Ромодановский92. Следовательно, составление списка не могло иметь место позднее 15 мая 1654 г. В то же время, упоминаемый Олеарием приказ Сбора десятой деньги (т.е. приказ Денежного сбора) известен по документам только с марта 1654 г. Таким образом, составление списка московских приказов, приводимого Олеарием, можно в целом датировать довольно узким хронологическим отрезком - весной 1654 г. Сам Олеарий в последний раз побывал в России в 1643 г.94, следовательно, данные о состоянии российской приказной системы, относящиеся к 1654 г., он должен был получить от информатора в России.
По моему мнению, этим информатором был уже упоминавшийся выше переводчик Посольского приказа Иван Фомин (Джон Элмес). Поступив в дипломатическое ведомство Московского государства еще в конце XVI в., Иван Фомин продолжал службу там до середины XVII века. В 1634 г. Фомин обслуживал в Москве переговоры с голштинским посольством и именно тогда познакомился с любознательным секретарем миссии Олеарием. Персоне Джона Элмеса (на немецкий манер Олеарий называл его Гансом Гельмесом) в сочинении голштинца уделено довольно много внимания. Он называл его «знатнейшим» и «тайным» переводчиком царя Михаила, отметив также, что в 1654 г. он был еще жив и служил в Посольском приказе. Голштинский автор отметил, что Иван Фомин скончался около 1655 г., в возрасте 97 лет (здесь явная опечатка, Фомину было тогда около 80-ти лет; вероятно, при наборе число 79 превратилось в 97). Олеарий нашел также необходимым поместить в своем труде сведения о сыне Ивана Фомина (его, также как отца, звали Иваном), учившемся медицине в Англии, в Оксфордском университете95. Почему Олеарий уделяет столь значительное место такой второстепенной фигуре, как переводчик Джон Элмес? На мой взгляд, объяснить это можно тем, что Элмес был одним из информаторов Олеария. В «Описании путешествия в Московию» Олеария обращает на себя внимание обилие сведений, связанных с жизнью иноземных докторов в России96 (а с этой средой переводчик Иван Фомин был очень тесно связан как лично, так и через своего сына).
Дворцовые и патриаршие приказы на рубеже XVI — XVII вв
Первая попытка классификации приказных учреждений была предпринята в работе Т.С. Мальгина в самом начале XIX в. Им были выделены в отдельную группу военные ведомства, к которым он отнес Стрелецкий, Рейтарский, Казачий, Бронный и Пушкарский приказы5. Довольно сложная схема была"предложена К.А. Неволиным. Он разделил приказы на общегосударственные и областные (к последней группе он отнес четверти, судные приказы, Казанский дворец, Земский двор, Смоленский и Малороссийский приказы). Приказы общегосударственные были подразделены на семь категорий: «по производству дел, подлежавших непосредственному рассмотрению и решению царя»; дворцовые; военные; финансовые; по делам государственного благоустройства; по делам общественного благочиния; по управлению иностранными делами6. Иного взгляда на классификацию приказов придерживался Ф.М. Дмитриев, разделивший их на дворцовые, местные московские и центральные. Центральные, в свою очередь, распадаются на финансовые, облает-ные, сословные и «по различным отраслям управления» . Н.И. Хлебников предлагал разделить приказы на семь групп: административные; финансовые; военные; судные; полицейские; «приказы для различных дел, которыми правительство интересовалось»; дворцо о
вые . В.О. Ключевский, упростив, по сути, классификацию К.А. Неволина, условно разделил приказы на военные, дворцовые, государственно-хозяйственные и по делам внутреннего благоустройства и благочиния9. У В.И. Сергеевича приказные учреждения делятся на областные, административные и судебные. Административные приказы, в свою очередь, были разбиты на финансовые, военные и придворные10. Другой известный историк права М.Ф. Владимирский-Буданов очертил следующие группы приказов: дворцово-финансовые, военные, судебно-административные, центрально-областные, «органы специальных ветвей управления» и государственно-церковные . И.И. Вернер предложил довольно сложную, трехуровневую классификацию приказов. Все приказы он разделил на дворцовые и государственные. Государственные были распределены на военные, дипломатические и внутриполитические. Последняя категория, в свою очередь, распадалась на финансовые, судебные и территориальные приказы12. Б.И. Сыромятников делил приказы на общегосударственные и областные; общегосударственные включали в себя военные, финансовые, судные и специальные ведомства . А.Н. Филиппов, следом за Б.И. Сыро-мятниковым, разделял административные органы Московского государства на областные и общегосударственные. Общегосударственные (или центральные) приказы он предложил разделить на административные и судебные, административные — на дипломатические и внутриполитические. К внутриполитическим органам он отнес военные, придворные, финансовые и полицейские приказы14. В.М. Грибовский был склонен делить приказы на областные, дворцовые, военные, финансовые, общеадминистративные и судебные15. Н.В. Устюгов предлагал классификационную схему, во многом совпадающую со схемой, предложенной И.И. Вернером16. Классификационные схемы, создававшиеся в середине XX в., были подробно рассмотрены в статье А.В. Чернова, который предложил делить приказы на государственные, дворцовые и патриаршие. Государственные приказы он распределил между следующими категориями: военные, административные, финансовые, судебные, внешнеполитические, областные17. В работах современных исследователей (Н.Ф. Демидова, И.П. Ермолаев, А.П. Павлов, Н.В. Рыбалко) принята, в основных чертах, предложенная А.В. Черновым трехчастная схема, согласно которой приказы распределяются на государственные, дворцовые и патриаршие18.
Автор настоящей работы также не избежал соблазна составить классификационную схему приказной системы. Сразу необходимо оговорить, что предпринимаемая попытка имеет в виду дать не классификацию приказов вообще, а лишь приказов, действовавших в конце XVI - начале XVII вв. Принимаясь за составление этой схемы, следует отдавать себе отчет в том, что практически каждый приказ обладал судебными полномочиями, подведомственной территорией, правом сбора ряда пошлин. Поэтому выделение в отдельные группы приказов судебных, территориальных или финансовых является, в известной степени, условным. При определении принадлежности приказа к той или иной категории принимаются во внимание, прежде всего, его основные функции.
Для начала XVII в., на мой взгляд, можно предложить следующую классификацию приказных учреждений. В самом общем виде приказы подразделяются на дворцовые, патриаршие и государственные. Государственные приказы предлагаем распределить по следующим группам: 1) приказ территориальной компетенции (в эту категорию включается для начала XVII в. только приказ Казанского дворца); 2) государствообразующие ведомства; 3) сословные приказы; 4) приказы судебной компетенции; 5) финансовые учреждения.
Бесспорно, в общих чертах деление приказных учреждений на государственные, дворцовые и патриаршие может быть принято. Здесь, однако, мы должны сделать оговорку. Для XVI - начала XVII вв. разделение приказов на государственные и дворцовые было еще довольно условным. Государство воспринималось в то время как вотчина, личное достояние и хозяйство государя. Мы видели также, что приказная система выросла из дворцовых учреждений, и Большой дворец играл важнейшую роль в генезисе приказов. К началу XVII в. дворцовые ведомства далеко еще не замкнулись на решении задач исключительно придворного значения, выполняя порой функции общегосударственные. Тем не менее, принять разделение приказов на дворцовые и государственные для рубежа XVI -XVII вв. все-таки можно. К этому времени из дворцовых ведомств выделились уже учреждения, для- которых, в отличие от дворцовых приказов, общегосударственные функции были основными. Так, например, при сохранении за Казенным приказом значения важного финансового ведомства, главным финансовым учреждением Московского государства был уже Большой приход. Приказ Большого дворца играл немалую роль в обеспечении кормом иностранных посольств, но собственно вопросами дипломатии ведал Посольский приказ. Конюшенный приказ обеспечивал средствами передвижения иностранных дипломатов во время церемониального перемещения по столице, но обеспечением проезда иностранцев (как и подданных русского царя) по остальной территории государства занимался Ямской приказ. Поэтому выделение в особую группу дворцовых приказов (Большой дворец, Казенный и Конюшенный приказы вместе с подчиненными им Аптекарским, Постельничим, Печатным, Таможенным приказами, Денежным двором, Серебряной и Ору- жейной палатами) выглядит обоснованным. Представляется, что к дворцовым ведомствам должен быть отнесен также Челобитный приказ, фактически выполнявший функции личной канцелярии царя. Именно так выглядит описание его функций в «Записке о царском дворе»: «Как государь куцы пойдет, бьют челом всякие люди, и перед государем боярин и дьяк того приказу принимают челобитные и по ним росправу чинят, а которых не могут, те к государю взносят»19.
Можно согласиться и с выделением в особую группу патриарших приказов. Хотя «Записка о царском дворе» и сообщает о том, что руководители патриарших приказов назначаются царем20, мы можем констатировать, что патриаршие приказы существовали достаточно обособлено от остальной административной системы. В частности, патриаршие дьяки, даже если они начинали службу в государственных или дворцовых приказах, возвращались в эту систему крайне редко. К началу XVII в. система патриарших приказов была уже, в основном, оформлена и включала в себя патриаршие Дворцовый, Казенный и Разрядный приказы.
Наиболее значительной и сложной по составу была группа государственных приказов. Соответственно, ее сложнее всего классифицировать. На рубеже XVI - XVII вв. из приказов территориальных (или областных) существовал только приказ Казанского дворца. Он осуществлял всю полноту власти на территории Среднего и Нижнего Поволжья, Северного Кавказа и Сибири. Прочие приказы с территориальным ограничением функций (четверти, судные приказы) имели другое назначение, нежели административное управле 209 ниє областями, поэтому отнесение их к разряду территориальных ведомств не представляется обоснованным.
В отдельную группу должны, быть вынесены приказы, составляющие ядро административной системы Московского государства: Разрядный, Посольский и Поместный приказы. Задачами этих ведомств были организация, боеспособности войск и поддержание порядка в административных делах, а также обеспечение признания суверенитета страны на международной арене. Для этой группы приказов, на наш взгляд, наиболее подходящим является определение, предложенное О.В. Новохатко: государствообразующие ведомства.
Особую группу приказов составляют учреждения, условно определяемые как сословные. К их числу должны быть отнесены Стрелецкий, Иноземский (Панский), Пушкарский (Городовой), Ямской и Казачий приказы. Следует оговорить, что данные приказы ведали разные категории служилых людей по прибору (служилые люди по отечеству были ведомы в Разрядном приказе). Заметим, что обыкновенно большинство из перечисленных приказов относят к военным, однако определение их как военных учреждений представляется не вполне корректным. Строго говоря, военное ведомство в Московском государстве рубежа XVI — XVII вв. было только одно — Разрядный приказ. Стрелецкий, Панский, Пушкарский, Казачий приказы не осуществляли военного управления соответствующими категориями служилых людей. Они были созданы для учета, обеспечения и судебной защиты интересов служилых людей по прибору.
К категории приказов преимущественно судебной компетенции можно отнести Разбойный приказ, Старый и Новый Земские дворы, приказ Холопьего суда, Владимирский, Московский, Рязанский, Дмитровский судные приказы.
Наконец, группа финансовых ведомств включат в себя приказ Большого прихода, Новгородскую, Нижегородскую, Владимирскую, Галицкую, Костромскую, Устюжскую четверти и Кабацкий приказ.
