Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Система управления мусульманским населением Казанской губернии в 1870-1905 гг. 32
Влияние мусульманского духовенства на лояльность и управляемость мусульманского населения 32
Контроль над формой проявления ислама в губернии 56
Попытки включения татарского мусульманского населения в систему государственного образования 73
Глава 2. Увеличение общественно-политической активности мусульман в новых условиях 1905-1917 гг. 93
Обсуждение вопроса о духовной организации 93
Борьба за свободу совести после издания октябрьского манифеста 112
Взгляд власти и общества на национальное просвещение, специальное и высшее образование мусульман 133
Заключение 157
Список источников и литературы 161
Приложения 178
- Влияние мусульманского духовенства на лояльность и управляемость мусульманского населения
- Контроль над формой проявления ислама в губернии
- Обсуждение вопроса о духовной организации
Введение к работе
Актуальность темы. Государственно-религиозные взаимоотношения всегда пользовались большим вниманием исследователей. Еще с древних времен правители использовали религиозные или мифологические представления для легитимизации своей власти (сакрализованная власть фараонов в Египте, императоров - в Китае и т. д.). Такое "обожествление" монарха было характерно и для России вплоть до новейшего времени. Здесь, в силу полиэтничности населения, государственно-религиозные отношения характеризовались спецификой взаимодействия "по горизонтали", между разными в культурно-цивилизационном отношении народами.
Российский монарх, не сумев в корне унифицировать Россию по одной "религиозной мерке", в конечном итоге объявляет себя покровителем всех населяющих страну народов и конфессий. Для управления «иноверным» населением власть использует влияние духовенства. Духовенство казанского края было на особом счету. Со дня основания Шариатского суда (Махкама шаргия), или, по терминологии "власть предержащих" Оренбургского духовного собрания (ОМДС) сотню лет имамы «из казанских татар» составляли его костяк, формируя корпус кадиев (шариатских судей). Несмотря на проигрыш еще в 20-х гг. XIX в. политической битвы за контроль над муфтиатом, кадии вели все дела и имели сильное влияние на работу ОМДС. В проекте реформ Собрания Р. Фахретдин предлагает ввести избрание кадиев всем населением, оставляя преимущество за имамами Казанской губернии. Этот факт свидетельствует о признании авторитета и учености имамов казанских имамов в среде российской мусульманской интеллигенции.
Пик государственно-исламских отношений, пришедшийся на к. XIX -н. XX вв., сохранился в менталитете людей и часто проявляется и сейчас в "чистых" формах. Среди некоторых общественных деятелей до сих пор не теряет своей актуальности угрозы «панисламизма», проявлением которой
объясняются бесчеловечные террористические акты нашего времени. Отношение к государственной власти разделило ислам на "хороший" и "плохой", "правильный" и "неправильный". Идеологом же данного идейного направления является само духовенство, по сей день приближенное к власти. "Под покровом" декларируемой государством политики межнационального сотрудничества активизируется внимание исследователей к внутренним национальным проблемам России. В связи с этим существует насущная потребность во введении в научный оборот нового материала, восстанавливающего "историческую память", используя новые подходы и методы. В настоящее время, на наш взгляд, имеет место поиск новой методологической основы для рассмотрения темы взаимоотношений татар-мусульман и власти в дооктябрьский период.
Терминология и понятийный аппарат. Во избежание неточности понимания считаем, что есть необходимость обозначить вкладываемый в некоторые употребляемые термины смысл. В настоящей работе мы оперируем понятием татары-мусульмане в значении "народность" (первичная духовная общность) или "народ" (стадия осознания единства территории и духовной культуры), как промежуточное звено между "этносом" (общностью происхождения и антропологических черт) и "нацией" (общностью, основанной на экономических связях, близкой к созданию государства). В к. XIX в. этническое самосознание современных поволжских татар только формировалось, тогда как единство культуры, языка и религии вместе с направлением экономического развития, безусловно, уже имело место. А. Франк считает религиозное самосознание мусульман волго-уральского мусульманского сообщества в период Российской империи более ярко выраженным, нежели этническое, так как «этническая идентификация была не неизменной, а довольно гибкой и часто перекрываемой (религиозной)»1. Национальное самосознание было
1 Frank Allen J. Islamic historiography and "Bulghar" identity among the tatars and bashkirs of Russia. - Leiden-Boston-Koln, 1998.-P. 9.
подчинено религиозному и в Турции периода Оттоманской империи (по наблюдению английского исследователя К. Мак-Коана, жители Оттоманской империи «редко называли себя турком или хотя бы оттоманцем, но всегда мусульманином»2). Нации в этническом смысле мусульманам было сложно
понять. По точному замечанию К.Д. Давлетшина, «исламская интерпретация
з нации основана, прежде всего, на принципах шариата» .
По словам Д.М. Исхакова, «мусульманская нация» на территории Волго-Уралья появилась как результат христианизации в сер. XVIII в. "Конфессионим" как самоидентификация свидетельствует и о сближении, по мнению автора, в это время казанских татар и мишарей, до этого живших независимо4. К.Д. Давлетшин отмечает, что понятие «мусульманская нация» использовалось и в русской историографии. Там оно «не было всеохватывающим феноменом национального быта каждого народа, исповедующего ислам», а использовалось в отношении «татарской нации или башкирских, кавказских народных масс» .
Особенностью мусульманского населения Российской империи, отличающей его от образующих государства мусульман Турции и других стран была большая подверженность влиянию немусульманской, в данном* случае русской, нации. Это отличие педалируется многими учеными, приведенными Г. Емельяновой - научным сотрудником исследовательского центра Бирмингемского университета, и ей самой6.
Перед мусульманским населением стояла сложная задача сохраниться как общность при рассеянности на большой территории и обрусительной политике властей. В связи с этим среди историков, особенно зарубежных, такое значение принимают самоназвания мусульман, их
2 Цит по: Давлетшин К.Д. Нации и ислам (Критика философско-теологических концепций о единстве наций
и ислама). - Казань, 1986. - С. 172.
3 Давлетшин К.Д. Проблемы взаимосвязи национальных и религиозных компонентов культуры и быта. - М.,
2002.-С. 103.
4 См.: Исхаков Д.М. Об идентичности волго-уральских татар в XVIII веке: Материалы международного
симпозиума «Ислам в татарском мире: история и современность». Казань, 29 апреля - I мая 1996 г. //
Панорама-Форум. - 1997. - № 12. ( for/)
5 См.: Давлетшин К.Д. Проблемы взаимосвязи ... - С. 120.
6 Емельянова Г. К вопросу о национальной самоидентификации волжских татар в конце XIX - начале XX
веков: татаризм, тюркизм и исламизм // Мир ислама. - Казань, 1999. - № 1/2. - С. 109-122.
этноконфессиональная самоидентификация. Рассматриваемая нами Казанская губерния отличается своим особым положением в мусульманском мире России, а следовательно, и среди чиновничества. Возвышение имамов было, в первую очередь, результатом признания их влияния в пределах мусульманского сообщества российской властью, которое началось уже в 1730-х гг. и достигло пика созданием Оренбургского магометанского духовного собрания в 1788 г. По выражению А. Франка, волго-уральские улемы (знатоки шариата), являясь благочестивыми мусульманами, открытием Духовного собрания добились подтверждения идеи об их сообществе как едином исламском организме: «Повышение авторитета волго-уральского духовенства в XVIII веке, одной из причин которого был упадок мусульманского землевладельческого класса, повлияло на появление "Булгарской" региональной идентичности... Некоторые улемы, такие как Шигабутдин Марджани, отвергали Булгарскую идентичность; Михаэль Кемпер опроверг связь данной оппозиции с борьбой между старой и модернистской идеологиями, связывая ее больше с позиционированием разных ветвей исламского общества (different brand of Islamic society), но связь (данной борьбы - Д.Г.) с прославлением фигур местного масштаба подвергал сомнению»7. Другими словами, по мнению М. Кемпера, в изложении А. Франка, в особом положении духовенства Волго-Уралья главное место занимают внутренние причины, продолжение ими традиций Булгарского либо современного российского государства. А. Рорлих в своем классическом труде «Волжские татары: контур национальной устойчивости» подводит нас к сущности «мусульманского вопроса», рассматривая двойственность самосознания татар, появившуюся из-за взаимоотношений «внутри и вне сообщества татар-мусульман, колеблющемся между религиозно-идентичными, но исторически неодинаковыми Мусульманами или Исламской уммой и религиозно непохожей, но исторически
7 See: Frank Allen J. Islamic historiography... - P. 197-199.
примыкающей Россией» . Сдерживание опасности превалирования первой тенденции над второй и проявлялось в мерах правительства по адаптированию различных сфер жизни мусульманского населения к государственно-унифицированной системе. Итак, «мусульманский вопрос» в России, как часть национального — это вопрос о месте ислама и мусульманского населения во всевозможных сферах общественной жизни. Под «иноверческой» политикой понимается как законодательная, так и административно-судебная деятельность российской власти в отношении «иностранных» (неправославных) конфессий и их приверженцев (в данном случае объектом является ислам).
Мусульмане не представляли собой нечто, различающееся по взглядам, и каждый из них по отдельности был членом одной общности - уммы, глобального сообщества мусульман (в пределах российского государства, в политическом контексте - российской уммы). Под "чужими" ценностями понимался и ислам, поэтому в политических отношениях "исламисты" и "тюркисты" нередко являлись оппонентами. Современный исследователь Ф.М. Султанов выразился так: «национализм - секуляристская по своей сути идеология, предполагающая суверенитет нации. Напротив, исламизм, как религиозная идеология, противопоставляет нацию религиозной общине»9.
Губернаторам на указанной территории непосредственно подчинялись муллы, поэтому на местном уровне отношения мусульман с властями губернии и, особенно, уездов имели постоянный, регулярный характер, а потому для нашей темы имели большое значение. Тем не менее, соблюдение территориальных рамок Казанской губернии не является принципиальным в силу тождественности духовной жизни и, соответственно, ожиданий от власти всех единоверцев. Несмотря на большие разногласия в среде мусульман (по политическим, финансовым и др. вопросам), они не замыкались рамками только своих губерний, чему способствовала политика
8 Rorlich A. The Volga tatars: a profile in national resilience. - Stanford, 1986. - P. 48.
Султанов Ф.М. Ислам и татарское национальное движение в российском и мировом мусульманском контексте: история и современность. - Казань, 1999. - С. 81.
распределения мулл, когда последние определялись ОМДС не в родные деревни. Появление печатных средств массовой информации, сети крупных медресе, а также исторически сложившаяся языковая и культурная общность мусульман внутренней России не позволяли рассматривать их действия в пределах губернии в отрыве от общемусульманской жизни России. При всем при этом в разных губерниях России большее функциональное значение имела более мелкая общность - махалля (по-арабски "квартал, территория, окружающая мечеть"). В российских условиях махалля являла собой лишь мечеть во главе с имамом (разговорная форма - "мулла").
По отношению к влиянию русской культуры мусульманское население придерживалось модели либо замкнутого от "соседей" существования, либо просвещения и развития в соответствии с потребностями времени. В научной литературе принято именовать сторонников того и другого путей соответственно «кадимистами» или «джадидистами» («джадидами»). Мы же согласимся со Стефаном Дюдуаньоном, который предлагал рассматривать оба явления как течения религиозной и общественной мысли, корни которого «находятся в глубоком этическом возрождении..., начиная со второй половины XVIII века»1 . Эту идею поддерцивает и Р. Мухаметшин, принимая джадидизм за один из этапов мусульманского реформаторства, начавшегося еще с Мурада-муллы и Батырши (XVIII в.) и до н. XX в. функционировавшего с ним параллельно11. С углублением внутрироссийской интеграции в последней трети XIX в. обострились ранее неактуальные мотивы поведения обеих групп: стремление сохранить то, что имели и догнать развитые народы. Современный американский исследователь Адиб Халид, опираясь на культурологические исследования феноменолога Пьера Бордье, концентрирует свое внимание на противоборстве обеих групп за "свое" видение действительности и всего того, что является «культурно ценным» (culturally valuable). «Джадидизм» в разных регионах использовал
Цит. по Жестовская Ф.А. Проблемы татарского просветительства в XIX - начале XX веков в историко-политическом измерении: Дис.... канд. ист. наук. - Казань, 2004. -С. 118.
См.: Мухаметшин P. M. Ислам в общественной и политической жизни татар и Татарстана в XX веке. -Казань, 2004. - С. 86.
одинаковые институты (новометодные школы, печатные издания и т.д.) и терминологию, но везде они имели свои нюансы. В «джадидизме» и «кадимизме» А. Халид находит лишь борьбу за лидерство в мусульманском мире региона (на примере Средней Азии), объясняя это тем, что все реформы, например, в Оттоманской империи периода "Танзимата" и СССР периода "Перестройки", производились новой элитой, "завоевавшей" власть12. В нашем исследовании приводились в качестве примера деятельность и взгляды представителей обеих групп, однако в плане позитивности реформаторской активности и многосторонности взаимодействия с общественными и государственными силами России в фокусе анализа находились все-таки мусульмане-новаторы, "рефлексирующие" по поводу наиболее рациональной интеграции мусульман в российское общество. Если «иноверческая» политика характеризуется долговременноориентированной стратегией власти по отношению к мусульманам как к гражданам России, то под «мусульманским вопросом» понимаются шаги правительства по формированию ислама как религии, адаптирование его к российским реалиям. Наконец, для подчеркивания "субъектности" (или, по лингвистической терминологии, "переходности") процесса адаптации "других" ценностей, наряду с "адаптацией" употребляется и понятие "адаптирование".
В качестве объекта исследования рассматривалось состояние ислама как религии и образа жизни в условиях определяющего формирующего воздействия власти самодержавного типа. Предметом изучения стал процесс взаимодействия власти и общества мусульман (представленного ОМДС, имамами и рядовыми мусульманами Казанской губернии) по решению вопросов функционирования и развития сообщества мусульман в культурно-языковой, образовательной, религиозной и других сферах.
See: Adeeb К. The politics of Muslim cultural reform (Jadidism in Central Asia). - Berkeley-Los Angeles-London. - 1998. - P. 6-9.
Калейдоскоп мнений, а также противоречивость конкретных шагов политики властей, лишь дополняют общее направление мыслей и действий.
Цель работы: показать развитие общества татар-мусульман Казанской губернии под влиянием процесса культурного адаптирования.
Достижение объявленной цели предполагается решением следующих задач:
показать основные направления «иноверческой» политики правительства и ее оценку представителями мусульманской интеллигенции и духовенства;
рассмотреть проведение в жизнь правительственной политики адаптирования социальной инфраструктуры ислама (школ, населенных пунктов, мечетей, кладбищ и т. д.) Казанской губернии в к. XIX в.;
охарактеризовать влияние Манифеста 17 октября 1905 г. на внутреннюю политику и общественную активность мусульманских лидеров;
определить пути решения «мусульманского вопроса», предлагаемые официальными и частными лицами.
Нижняя граница хронологических рамок работы относится к 70-м гг. XIX в., когда Правительство предприняло ряд целенаправленных мер по отношению к мусульманским медресе (введение должности инспектора татарских, башкирских и киргизских школ, создание русских классов). В плане национально-религиозных отношений усилилась негативная сторона зависимости духовенстваот чиновников светской администрации, когда после конфликта муфтия С. Тевкелева с местной администрацией в 1869 г. муфтии стали обэатжся с имамами только через каналы ОМДС13. В 1864 г. создается Братство святого Гурия, активно взявшееся за христианизацию «инородцев», а Казанская духовная академия усиливает антиисламскую
См.: Азаматов Д.Д. Оренбургское магометанское духовное собрание в конце XVIII - XIX вв. - Уфа, 1999. -С. 166.
пропаганду. Кроме того, с указанного времени начинается воплощение в жизнь "Великих реформ", в русле которых и следует, по нашему мнению, рассматривать исследуемое направление внутренней политики. Верхняя точка мсследуемого временного отрезка отмечается приходом большевиков к власти в октябре 1917 г. Проблемы религиозно-культурной автономности в этот период девальвировались до уровня средневековых пережитков.
Историография. В силу политической заостренности проблемы статуса мусульман в России имеет место раздвоенность позиций исследователей, особенно в дореволюционной историографии. Взгляды мусульман дореволюционного периода представлены отрывочно - в прессе и в произведениях некоторых лидеров мусульман. Из последних можно назвать статьи Йусуфа Акчуры, Хади Атласи, Галимджана Баруди и других в сборнике, посвященнм годовщине смерти Ш. Марджани, вышедшем в 1915 г., а также отдельные научно-философские произведения, например, И. Акчуры и Джамалетдина Валиди14. В татарской прессе вопросы рецепции русской культуры, модели взаимоотношения с Государством обсуждались еще раньше. Под решением «мусульманского вопроса» или «вопроса ислама» («ислам дине мэсъэлэсе») мусульманская общественность понимала5 все стороны притеснения ислама и своего неполноправного положения в Российской империи. Анализ самих запретительных (ограничительных) мероприятий в отношении мусульман фактически отсутствовал, по мнению Д.М. Усмановой, из-за недостатка в квалифицированных адвокатах и юристах из среды мусульманской интеллектуальной элиты (из всех газет и журналов на татарском языке обсуждение законодательства только журналом «Хокук ва хаят» подтверждает это)15. Кроме данного, довольно большой вклад в обсуждение светских и религиозных законов для мусульман внесли журналы «Маглюмат» и «Шура». Но это не меняет отмеченную
14 Акчура Й. Иске «Шураи 6ммет"тэ чыккан мэкэлэлэрдэн. - Истанбул, 1329 (h.); Вэлиди Ж,- Миллэт вэ
миллият. — Оренбург, 1914; Шул ук автор. Татар эдэбиятенец барышы. — 1 кис. — Оренбург, 1912; Он же.
Очерк истории образованности и литературы татар. - Казань, 1998.
15 See: Usmanova D. The legal and ethno-religious world of empire: Russian muslims in the mirror of legislation
(early twentieth century) II Ab imperio. - 2000. - № 2. - P. 157.
исследователем неразработанность темы по сравнению, например, с «еврейским вопросом» в России.
Внимание российских ученых к тем или иным проблемам менялось в зависимости от общего политического курса. Власти, например, в лице СЮ. Витте, видели терпимость к иноверцам в виде «дружелюбно-безразличного» отношения к ним16. В дореволюционной историографии, по мнению Д.М. Усмановой, по сравнению с мусульманским «явное предпочтение отдавалось «польскому» и особенно «еврейскому» вопросам, являвшимся, например, с
точки зрения кадетов, важнейшими из всех «инородческих» вопросов . Для российского государства «мусульманский вопрос» давал о себе знать лишь проявлением оппозиционности. По-видимому, в 1913 г. проблема «панисламизма» и «пантюркизма» получила выражение и в научных, даже академических, журналах («Мир ислама»), однако данные процессы не освободились от политического, односторонне-оценочного толкования. Сам журнал после ухода В.В. Бартольда с поста его редактора в 1912 г. стал
1Я
фактически рупором МВД . Эти идеологические штампы анализировались в России и ранее. В русскоязычной историографии они получили свое выражение и трактовку как минимум в 1909 г. в статье F. Алисова «Мусульманский вопрос в России» («Русская мысль», № 7, с. 28-61).
Историография советского периода (после сер. 20-х гг.) характеризуется формальным объединением противостоящих сторон в оценке содержания «иноверческой» политики самодержавия для борьбы против политического строя того времени. Разоблачается христианизаторско-русификаторское направление национальной политики самодержавия19. Утрированно делается упор на продажности духовенства. В большинстве
См.: «Наша внутренняя политика по мусульманскому вопросу является важнейшим фактором политики внешней»: СЮ. Витте и его позиция в мусульманском вопросе / Публ. подгот. Д. Арапов // Источник. — 2003.-№2.-С.25.
Усманова Д. О статье Г. Алисова «Мусульманский вопрос в России» // Гасырлар авазы - Эхо веков. -1999.-№1/2.-С. 248.
См.: Хайрутдинов Р. «Мир ислама»: из истории создания журнала // Мир ислама. — 1999. -№ 1/2. - С. 5-20. 19 См., напр.: Аршаруни А., Габидуллин X. Очерки панисламизма и пантюркизма в России. - М., 1931; Климович Л. Ислам в царской России. - М., 1936; Людмилин А. С. Контрреволюция в рясах и чалмах. 1905 г. в бывшей Казанской губернии. - Казань, 1932.
работ об исламе и мусульманах в Среднем Поволжье, начиная с 1917 г., акцентируется внимание на повышении уровня общего развития национальных меньшинств с приходом к власти большевиков, обратной стороной чего являлась все та же ассимиляция. Работы 20-30-х гг., посвященные «исламу в царской России», по мнению Р. Мухаметшина, несмотря на примитивную теоретическую и методологическую основу, «несут богатый фактический материал», но этот плюс пропадает у работ 50-80-х гг.20 По утверждению Т.М. Голубкиной, к 50-70-м гг. относится появление миссионерско-христианизаторского фактора в оценке самодержавного государственного строя21. Послевоенная историография при обилии идеологических штампов, делающих одно исследование похожим на другое, включает, тем не менее, работы, в которых систематизировано рассматривается общественно-политическая борьба мусульман . Цензура была сильна, а излишняя оригинальность или вскрытый факт могли расходиться с бесспорными и однозначными выводами. Среди пользующихся большим вниманием исследователей тем, посвященных развитию татаро-мусульманского общества, на первом месте стояла политическая борьба за равенство с другими народами, за интернационализм. В этом плане характерно появление темы взаимодействия, взаимовлияния культур двух народов, естественно, вне религиозного контекста. В замечательном по полноте этнографического анализа академическом издании «Татары Среднего Поволжья и Приуралья» о диалоге двух культур написано: «Культура и быт татар, сложившиеся еще в период существования Булгарского государства и Казанского ханства, после присоединения к Русскому государству и до к. XVIII в. изменились сравнительно мало. Новым было только то, что, вынужденное условиями колониального режима
См.: Аршаруни А., Габидуллин X. Очерки панисламизма... - Казань: Иман. - С. 3.
См.: Голубкина Т.М. Самодержавие и мусульмане Среднего Поволжья в конце XIX в. - 1917 г. (по материалам Казанской, Самарской, Симбирской губерний): Автореф. дис. ...канд. ист. наук. - Владимир, 2005.-С. 10.
22 См.: Фасеев К. Ф. К истории татарской передовой общественной мысли. - Казань: Таткнигоиздат, 1955; Нафигов Р.И. Формирование и развитие передовой татарской общественно-политической мысли (Очерк истории 1895 - 1917гг.). - Казань, 1964; Ишмухаметов 3. А. Социальная роль и эволюция ислама в Татарии (Исторические очерки). - Казань, 1979.
переселяться с коренных мест обитания, татары несколько быстрее стали сближаться с соседними народностями, в результате чего усилилось взаимовлияние культур. Новым было и то, что татарский народ ближе соприкоснулся с русскими крестьянами, переселявшимися в край, а в городе — с ремесленниками»23. Создается идеальная картинка неизбежного сближения народов и взаимовлияния культур. С сер. 80-х гг. цензурные ограничения постепенно сходят со страниц научных исследований. Появляется возможность заново определить роль ислама в России вообще и охарактеризовать период наиболее "плотного", всестороннего взаимодействия православной и мусульманской народностей в к. XIX - н. XX вв.
Со 2-ой половины 90-х гг. внимание к проблемам российского ислама усиливается в Москве и различных региональных научных центрах. Тем не менее, на соответствующих конференциях «Ислам в России: традиции и перспективы». (Люберцы, 1998), «Ислам и мусульмане в России» (М., 1999), «Ислам в культурном ландшафте России: история и современность» (Томск, 2002) не было уделено отдельного внимания политике властей к. XIX - н. XX вв. по полномасштабному культурному адаптированию мусульман. Эта задача не решалась или решалась очень обобщенно и в тематическом сборнике «Этничность и конфессиональная традиция в Волго-Уральском регионе России» (М., 1998). Некоторые вопросы по дореволюционному законодательству для мусульман были подняты Д.М. Усмановой и Д.Ю. Араповым на научно-практических семинарах «Проблема реализации законодательства о свободе совести» (2003) и «Ислам и право в России» (2004), организованных Просветительским центром исследований мусульманского права при участии Института этнологии и антропологии РАН . На этих семинарах рассматривалось развитие западного направления исламоведения - антропологического, где в центр внимания ставятся не
23 Татары Среднего Поволжья и Приуралья. - М., 1967. - С. 17.
См.: Бабич И.Л., Соловьева Л.Т. «Ислам и право в России»: Научно-практические семинары Просветительского центра исследований мусульманского права // Этнографическое обозрение. - 2004. - № 6.-С. 138-142.
сами постулаты ислама, а специфика их функционирования в конкретных обществах. Были и публикации по специфике функционирования мусульманского права (шариата) в российских условиях . В этих и большинстве других публикаций анализируется, как правило, взаимодействие адатского (обычного), шариатского и российского права на примере Северного Кавказа. Некоторые вопросы по истории татар-мусульман в предреволюционные годы рассматриваются в статьях,
Of*
опубликованных в журнале «Отечественная история» . О роле ислама в истории и будущности России написаны солидные монографии . В них продолжает изучаться ислам как объект управления, как некий институт государства для сохранения общей внутриполитической стабильности. Особенно этот момент усилилось с появлением угрозы глобального терроризма. В то не время, как совокупность правил "внутреннего" бытия, ненацеленного на захват власти или изменение существующего строя, эта религия не изучается. Современное исследование ислама в России направлено, за некоторыми исключениями, на нынешнее положение дел.
Постсоветский этап региональной историографии характеризуется усилением внимания к роли и месту ислама в развитии татарской нации переходного периода (участия в экономической, политической жизни России как независимой силы) . С начала «перестройки» по сегодняшний день в
Мисроков З.Х. Феномен мусульманского права в процессах динамики системы права России (XIX -начало XX века) // Журнал российского права. - 2002. - № 10. - С. 153-158; Цмай В.В., аль-Марашдех М. К вопросу о назначении мутавалли (управляющего вакфами) // История государства и права. — 2004. - № 4. - С. 51-52; Цмай B.B., Таилов P.3. Основные этапы становления концепции мусульманского права // История государства и права. - 2005. - № 1. - С. 61-62 и др.
6 См. Ноак К. Некоторые особенности социальной структуры Поволжских татар в эпоху формирования нации (к. XIX - н. XX в.). - 2000. - № 5. - С. 147-158; Зорин В.Ю. К вопросу об этноконфессиональном компоненте внутренней политики России в начале XX века. - 2003. - № 5. - С. 104-111; Капеллер А. Две традиции в отношениях России к мусульманским народам Российской империи. - 2003. - № 2. - С. 129-135 идр
27 См., напр.: Ланда Р.Г. Ислам в истории России. - М., 1995; Абдулатипов Р.Г. Судьбы ислама в России: История и перспективы. - М.: Мысль, 2002; Жданов Н.В. Исламская концепция миропорядка. - М.: Международные отношения, 2003; Мизун Ю.В., Мизун Ю.Г. Ислам и Россия. - М.: Вече, 2004.
8 См.: Мухаметшин P.M. Ислам в татарской общественной мысли начала XX в.; Камалов Т. Ислам и татарские демократы начала XX века: Материалы научной конференции 1989 г., посвященной 1100-летию (по хиджре) официального принятия Ислама Волжской Булгарией // Ислам в Поволжье: история и проблемы изучения. - Казань, 2000, С. 132-140; Султанов Ф.М. Ислам и татарское национальное движение в российском и мировом мусульманском контексте: история и современность. - Казань, 1999; Хабутдинов А.Ю. Миллет Оренбургского духовного собрания в к. XVIII-XIX вв. - Казань, 2000: и др
Татарстане изучение проблемы развития татар-мусульман меняло акценты в зависимости от политической ситуации. С к. 80-х до сер. 90-х гг. в связи с усилением "национального чувства" политику дореволюционной России по отношению к малым народам рассматривали в Татарстане как колониальную и ассимиляционную. Была популярна тема христианизации29. Среди другой части ученых уже превалировала идея status quo, то есть описание и анализ перспектив межконфессионального сотрудничества . В дальнейшем, к н. XXI в. острые углы научных дискуссий в Татарстане начинают сглаживаться. Политика толерантности и межконфессионального согласия, проводимая в Республике часто влияла на историческую науку настолько сильно, что прошлое идеализировалось. В одной научной статье делается вывод: «Отличительными признаками имперского почерка в конфессиональной политике на протяжении долгого времени оставалось внимание к проблемам негосударственных конфессий, отсутствие попыток силового разрешения проблем и доброжелательное внимание к иноверцам, что в свою очередь вызывало лояльное восприятие имперских институций, обеспечивая если и не сотрудничество, то во всяком случае невмешательство конфессий в дела государства»31. Наиболее показательными в плане современного изучения ислама в центре России являются статьи журнала «Отечественные записки»32, а в Татарстане - материалы международного симпозиума «Ислам
См.: Загидуллин И. К. Законодательная политика царского правительства против татарского духовенства (вторая половина XIX в.): Материалы научной конференции 1989 г., посвященной 1100-летию (по хиджре) официального принятия Ислама Волжской Булгарией // Ислам в Поволжье: история и проблемы изучения. -Казань, 2000, С. 200-209; Брайн-Беннигсен Ф. Миссионерские организации в Поволжье во второй половине XIX века // Исламо-христианское пограничье: итоги и перспективы изучения. - Казань, 1994. - С. 116-124; Загидуллин И.К. К вопросу отношения православия к исламу в Среднем Поволжье во второй половине XIX в. // Исламо-христианское пограничье: итоги и перспективы изучения. - Казань, 1994. - С. 131-136 и др.
См., напр.: Межэтнические и межконфессиональные отношения в РТ: Материалы научно-практической конференции. - Казань, 1993.
Мансурова Г.М. Исторический опыт интерконфессионального общения в полиэтничных регионах России. Конец XIX - начало XX века // Ислам и христианство в диалоге культур на рубеже тысячелетий. - Казань, 2001.-С. 166.
Ислам и Россия // Отечественные записки. - 2003. - № 5.
в татарском мире: история и современность и возрождение издания дореволюционного журнала «Мир ислама» .
В плане теоретического переосмысления проблемы успешно работает М.А. Батунский35. В трехтомной монографии автор анализирует место ислама, его догматики, обычаев и культурного содержания в среде российского разнородного общества. Автор поднимает тему истоков специфики изучения ислама в России. В одной из своих статей он пишет: «Официально-православная доктрина как якобы главного символа нехристианской Азии стесняла мыслительное движение к исламской и другим "типично восточным" цивилизациям (китайской, японской, индуистской), блокировала возможности вырваться за пределы символических условностей собственной культуры. Все больше отдаляясь от либеральных европейско-секулярных исламоведческих концепций, эта доктрина оказалась не способна достичь той стадии эволюции мышления, когда уже становится невозможным, органически неприемлемым восприятие неправославных экзистенций как фундаментально "чужих" и, более того, аномальных, не- и "античеловеческих", "дьявольских" и т.п.» . В следующем, 2006 г. должен выйти расширенный перевод на русский язык, английского издания книги Р. Бухараева «Ислам в России». Ее автор в интервью газете «Известия» сказал: «Взглянув на многовековую русскую историю можно сделать вывод: ислам как вера для страны никогда угрозы не представлял»37. На наш взгляд, данный труд может быть полезен для формирования максимально объективной картины по нашей теме. Глубокий анализ разных подходов по изучению ислама, а также специфики татарского
33 Материалы международного симпозиума «Ислам в татарском мире: история и современность», Казань, 29
апреля - 1 мая 1996 г. // Панорама-Форум. - 1997. - № 12
34 Мир ислама. - Казань, 1999. - № У2.
35 Батунский М.А. Россия и Ислам. Тт. 1-3. - M.: Прогресс-Традиция, 2003.
36 Батунский M.A. Православие, ислам и проблемы модернизации в России на рубеже XIX- XX веков //
Общественные науки и современность (ОНС). — 1997. - № 2. - С. 82.
регионального ислама осуществлен М.Х. Хасановым . Два главных недостатка в рассмотренных подходах автор видит в изучении ислама как «мусульманского фактора» во внутри- и внешнеполитической деятельности отдельных стран или международных организаций, а также в изучении лишь классического ислама, то есть периода сформирования исламской догматики ("калама") и кульминации территориального и демографического расширение ареала мусульман. Относительно изучения российского ислама в теперешних условиях автор пишет: «Возрос интерес и к российскому исламу. Но, к сожалению, методологические стереотипы, идеологические и психологические предубеждения, сложившиеся за долгие годы в отношении ислама, до сих пор не преодолены. Ислам в России, превращающийся в важнейший фактор ее внутренней и внешней политики, изучается в основном политологами. Поэтому опять на первое место выходит не ислам как этноконфессиональный и культурный феномен, а мусульманский фактор в общественно-политической жизни того или иного региона или государства в целом». Центральная Россия для М.Х. Хасанова интересна также и с точки зрения саморазвития, обогащения и своеобразия ислама. По мнению автора, «Поволжье с его многовековой историей мусульманских государств и? народов, в силу объективных и субъективных причин оказавшееся по геополитическим причинам на периферии мусульманского мира, вовсе не вписывалось даже в эту сомнительную методологическую схему (основанную на универсальности ислама - Д.Г.). Если оно и упоминалось в исследованиях, то не для выявления развития мусульманской цивилизации, а в качестве иллюстрации расширения ее границ на север. А между тем ислам в России, особенно в Поволжье, имеет свою специфику, которая выходит далеко за пределы региональных особенностей и дает возможность совершенно по-новому взглянуть на ислам в целом, особенно в XVIII-XX вв. Именно здесь, в особых политических и этноконфессиональных условиях,
38 Хасанов М.Х. Феномен российского ислама: Материалы международного симпозиума «Ислам в татарском мире: история и современность». Казань, 29 апреля - 1 мая 1996 г. // Панорама-Форум. - 1997. - № 12. ( ru/politics/pan for/)
лишившись многих традиционных институтов, ислам выявил некоторые свои потенциальные, в первую очередь, интеллектуальные возможности. Между тем, в мусульманских странах Востока, в силу многих причин, "высокая теология" оказалась невостребованной, и, возможно, поэтому многими исламоведами считалась для мусульман навсегда утерянной».
Вопросы, напрямую связанные с историей формирования и функционирования исламской «модели» или образа жизни на средней Волге, активно исследуются А.Ю. Хабутдиновым, И.К. Загидуллиным, Д.М. Усмановой, P.M. Мухаметшиным, А.Х. Махмутовой, Д.Д. Азаматовым, P.P. Салиховым, О.Н. Коршуновой и другими исследователями. Так, в докторской диссертации О.Н. Коршуновой прослеживается взаимодействие
множества культур в Поволжском регионе , тенденции их диалога, показываются многие негативные черты русификаторской политики властей. Не останавливаясь на демонстрации влияния курса внутренней политики на духовенство, население, образовательную систему автор проводит значительное теоретическое осмысление проблемы власти и общества в полиэтническом и поликонфессиональном регионе и составляет значительный список источников и литературы. Эту же задачу, но,' охватывая период со времени Булгарского государства, решает монография, написанная О.Н. Коршуновой в соавторстве с СМ. Михайловой40. P.P. Салихов исследовал степень участия мусульман в экономической и общественно-политической жизни губернии41. А.Ю. Хабутдинов в кандидатской и докторской диссертациях и монографиях4 показывает общественно-
39 Коршунова О.Н. Процессы социокультурного взаимодействия этнических общностей Поволжья и
Приуралья в XVIII-XIX вв. как проблема историко-политического изучения: Дис. ... д-ра ист. наук. -
Казань, 2002.
40 Михайлова СМ., Коршунова О.Н. Традиции взаимовлияния культур народов Поволжья. - Казань, 1997.
41 См., напр.: Салихов P.P. Общественно-реформаторская деятельность татарской буржуазии Казани (вторая
половина XIX - начало XX вв.): Дис. ... канд. ист. наук. - Казань, 1996; Салихов P.P. Представительство
татар-мусульман в выборных органах местного самоуправления в Казани на рубеже XIX-XX вв.: Материалы
международного симпозиума «Ислам в татарском мире: история и современность». Казань, 29 апреля - 1 мая
1996 г. // Панорама-Форум. - 1997. - № 12. ( ru/politics/pan for/)
42 См.: Хабутдинов А.Ю. Татарское общественно-политическое движение в первой четверти XX века: Дис.
...канд. ист. наук. — Казань, 1996; Он же. Татарское общественное движение в российском сообществе (конец
XVIII - начало XX веков): Дис. ...д-ра ист. наук. - Казань, 2002; Он же. Татарское общественно-
политическое движение в досоветский период (1900-1917). 4. 1-2. - Казань, 1997; Он же. Формирование
политическую борьбу мусульман, делая акцент на деятельности отдельных лидеров татар-мусульман, программы и резолюции мусульманских съездов. В целом работы этого автора незаменимы в формировании представления об интенсивности общественного движения и универсальности политических лозунгов и свидетельствуют о том, что активность татар-мусульман являлась частью общего политического развития страны. Очень подробно показывает процесс "самоуправления" мусульман Уфимской губернии через аппарат ОМДС в XIX в. Д.Д. Азаматов43. Эту книгу, на наш взгляд, по праву можно назвать "энциклопедией жизни мусульман" округа ОМДС с к. XVIII по н. XX вв. Процесс развития самосознания мусульман в дореволюционной и постсоветской России, попытки налаживания диалога с властями по проблемам желательного и допустимого для мусульман описываются в монографии P.M. Мухаметшина44. Среди множества вопросов рассматривается процесс самореформирования ислама, попытки "совместить несовместимое" - религиозно-богословскую и экспериментально-научную образовательные системы. Ислам рассматривается как «символ национальной самобытности» татар в н. XX в. Что касается собственно «иноверческой» политики царского самодержавия, то из литературы, обстоятельно описывающей политику правительства по отношению, как к мусульманскому духовенству округа Оренбургского магометанского духовного собрания, так и к мусульманскому населению непосредственно Казанской губернии к. XIX в., следует отметить статьи и исследования И.К. Загидуллина45 и Д.М. Усмановой46. Школьный вопрос применительно к
нации и основные направления развития татарского общества в конце XVIII - начале XX веков. - Казань, 2001.
См.: Азаматов Д.Д. Оренбургское магометанское духовное собрание в конце XVIII - XIX вв. - Уфа, 1999.
См.: Мухаметшин P. M. Ислам в общественной и политической жизни татар и Татарстана в XX веке. -Казань, 2004.
Загидуллин И.К. Законодательная политика царского правительства против татарского духовенства (вторая половина XIX в.): Материалы научной конференции 1989 г., посвященной 1100-летию (по хиджре) официального принятия Ислама Волжской Булгарией // Ислам в Поволжье: история и проблемы изучения. -Казань, 2000, С. 200-209; Загидуллин И.К. Перепись 1897 года и татары Казанской губернии. - Казань, 2000; ЗаЬидуллин И.К. Ризаэддин Фэхретдин хекумэтнец XIX йезнец икенче яртысындагы милли сэясэте турында: Фэнни конференция материаллары. Казан, 16 ноябрь 1999 ел // Ризаэддин Фэхретдин: Мирасы Ьэм хэзерге заман. - Казан, 2003,76-94 б. и др.
мусульманам Казанской губернии, а также эволюция отношения к нему в общественно-политической жизни мусульман России освещаются в монографиях А.Х. Махмутовой47. Место медресе в инородческой образовательной политике властей и в жизни мусульманского сообщества на
протяжении всего своего существования прослеживает С. Рахимов . В работах этих авторов дается обстоятельная характеристика участия властей в общественной и образовательной сферах жизни татар. Показываются многочисленные примеры воздержания властей от предоставления равных прав мусульманам, а также анализируются некоторые мероприятия ограничительного и запретительного плана. О развитии культурного и образовательного уровня татаро-мусульманского населения дополнительные сведения приводит Исмагил Рамеев в 30-е гг. написавший «Словарь просвещения» («Эдэби сузлек»), дополненный в наше время Раисом Даутовым .
В силу специфичности проблемы самоопределения татар-мусульман во время активной «иноверческой» политики более объективным оказывается взгляд со стороны, не вовлеченный во взаимоотношения двух лагерей. О взаимоотношениях Руси и мусульман, как "аборигенных" общностей, писали в н. XX в. Г. Вамбери50, а в наше время - А. Рорлих51, А. Франк52 и некоторые
Усманова Д.М. Неродное дитя империи. Взаимоотношения Духовного собрания мусульман с государственной властью // Татарстан. - 1997. - № 1; Ее же. The legal and ethno-religious world of empire: Russian muslims in the mirror of legislation (early twentieth century) II Ab imperio. - 2000. - № 2. - P. 147-167; Ее же. Депутаты Государственной думы от Казанской губернии: социальный и политический портрет (в свете избирательных компаний 1906-1912 гг.) // Социальная структура и социальные отношения в Республике Татарстан в первой половине XX века: Сб. ст. Казань, 2003. - С. 34-44; Ее же. Мусульманские депутаты в Государственной думе Российской империи (1906-1917 гг.): Дис.... д-ра ист. наук: Тт. 1-2. - Казань, 2004.
47 Махмутова А.Х. Становление светского образования у татар; Ее же. Лишь Тебе, Народ, Служенье!
(История татарского просветительства в судьбах династии Нигматуллиных-Буби). - Казань, 2003.
48 Рахимов С. Социально-правовой статус татарских учебных заведений последней четверти XVIII - начала
XX вв.: Материалы международного симпозиума «Ислам в татарском мире: история и современность».
Казань, 29 апреля - 1 мая 1996 г. // Панорама-Форум. - 1997. - № 12.
f ru/politics/pan_ftnY)
49 Рэми И., Даутов Р. Эдэби сузлек. - Казан: Татарстан китап нэшрияты, 2001.
50 Вамбери Г. Культурное движение среди русских татар в кн. Гольциер И. Лекции об исламе. - СПб:
Брокгауз и Евфрон, 1912. -С. 276-302.
51 Rorlich A. The Volga Tatars: A Profile in National Resilience. - Stanford, 1986.
52 Frank Allen J. Islamic historiography and "Bulghar" identity among the tatars and bashkirs of Russia. - Leiden-
Boston-K6ln, 1998.
другие зарубежные исследователи . Иностранцев больше всего интересовала тема «разграничения культурных полномочий», следствием чего являлась та или иная идентификация или самосознание народа.
Разным аспектам взаимоотношений государства и религии просвящен ряд кандидатских диссертаций54. Темы, касающиеся места мусульманских народов в России, своеобразия их обычаев, образа жизни, системы образования, изучались диссертантами многих регионов России . Изучение историографии проблемы взаимоотношения государства и ислама позволило определить ее наименее изученные аспекты и сосредоточить внимание на их освещении.
Мы в своей работе претендуем лишь на решение некоторых вопросов "цивилизационно-культурного взаимодействия" (противоборства и сотрудничества) мусульманской и христианско-православной цивилизаций на примере Казанской губернии. Д.Ш. Муфтахутдинова использовала в работе законодательный материал, чем может быть объяснен основной упор, делаемый нами на анализ косвенных, делопроизводственных (конкретно-исторических) и периодических (публицистических) источников. Используя указанные сочинения, в нашем исследовании произведена попытка рассмотреть начало процесса культурной трансформации татар-мусульман
Напр., Zenkowski S. Pan-turkizm and islam in Russia. - Cambridge, I960; Lazzerini E. The Revival of Islamic Culture in Pre-Revolutionary Russia: Or, Why a Prosopography of the Tatar Ulema? в кн. Lemercier-Quelquejay Ch., Veinstein G., Whimbush S.E. Passe Turco-Tatar, Present Sovetique - Etudes offertes a Alexandre Bennigsen. -Louvain - Paris, 1986. - S. 367-372 и др.
См., напр., Муфтахутдинова Д.Ш. Эволюция политики российского государства по отношению к мусульманам Поволжья и Приуралья (2-ая половина XVI — начало XX вв.): Дне. ...канд. ист. наук. — Казань, 1999; Воробьева Е.И. Мусульманский вопрос в имперской политике Российского самодержавия (вторая половина XIX - 1917 г.): Дис. ...канд. ист. наук. - СПб, 1999; Алексеев И.Л. Ислам в общественно-политической жизни России (XIX - начало XX в.): Дис. ...канд. ист. наук. - М., 2002; Гарипов Н.К. Политика Российского государства в этноконфессиональной сфере в конце XVIII - начале XX вв: опыт духовного управления мусульман: Дис. ...канд. ист. наук. - Казань, 2003; Карпенкова T.B. Политика самодержавия в отношении мусульманского населения России (вторая половина XIX - февраль 1917 гг.): Дис. ...канд. ист. наук. - M., 2004; Голубкина Т.М. Самодержавие и мусульмане Среднего Поволжья в конце XIX в. - 1917 г. (по материалам Казанской, Самарской, Симбирской губерний):Дис. ...канд. ист. наук. -Владимир, 2005.
См. напр.: Кобзев А.В. Мусульмане Симбирской губернии во второй половине XIX — начале XX вв.
(Этноконфессиональный аспект): Дис. ...канд. ист. наук. - Ульяновск, 2002; Юмакулов Н.Х. Система
образования нерусских народов Среднего Поволжья: структура, организация, практика (70-е гг. XIX -
начало XX века): Дис. ...канд. пед. наук. - Чебоксары, 2002; Кадырметова H.H. Этноконфессиональная
политика российского правительства в XIX веке по отношению к нерусским народам Среднего Поволжья:
историко-политический анализ: Дис канд. ист. наук. - Казань, 2004.
как общности, проживающей на территории Казанской губернии, под влиянием политики культурно-языковой унификации, проводимой правительством в 1870-1917-е гг. Подобная политика российской администрации формируется к н. 70-х гг., когда в Турции совершились реформы периода «Танзимата», обновившие средневековый строй жизни. Российская власть почувствовала слабость собственной "административной упряжки", попыталась создать прослойку "культурных" сторонников. К использованию духовных лиц присоединилось изменение и приспособление мусульманских обычаев, а также взращивание русскоязычных иноверцев в специально созданной для этого сети школ и училищ. Кроме этого осуществлялось полное подавление самостийной активности населения, как по должностной, так и по уголовной линии. Для борьбы с "национальными идеями" использовались выдуманные миссионерами термины «пантюркизм» и «панисламизм», олицетворявшие для властей мусульманский культурный натиск. Подобная политика решения «мусульманского вопроса» не могла породить ничего кроме оппозиционности, договорной или бескомпромиссной. В событийной цепи внутренней истории России данная работа выделяет и восполняет переход взаимоотношений двух сторон от чисто административных (в рамках ОМДС) к культурным и национально-политическим (период разворачивания джадидизма среди татар и начало борьбы на "культурном фланге") сторонам взаимоотношений.
В качестве основополагающих в области истории и сущности мусульманского права нами были использованы исследования И. Гольциера56, Е.Ю. Барковской57, Л. Сюкияйнена58.
Источниковая база. Использованные источники можно организовать по следующим группам:
Законодательные акты по религиозной политике царизма содержатся в Сводах законов Российской империи и выпущенных специально для
56 Гольциер И. Лекции об исламе. - СПб: Брокгауз и Евфрон, 1912.
57 Барковская Е. Ю. Мусульманское право и правовая культура: Учебное пособие. - М.: РАГС, 2001.
58 Сюкияйнен Л. О правовой природе шариата и его взаимодействии с европейским правом ( library, htm).
мусульманского духовенства сборниках законодательных актов . Они дают представление о динамике становления правил и норм сосуществования в обществе, об отношении властей к исламу и другим религиям. Эти документы дополняются материалами по «мусульманскому вопросу», собранными в Особом отделе Департамента полиции при МВД и сосредоточенными в фондах Государственного архива Российской Федерации (Г АРФ). Материалы Национального архива Республики Татарстан (НАРТ) дают возможность изучения конкретной реализации политики царизма в Казанской губернии. Были использованы дела из фондов Канцелярии казанского губернатора (ф. 1), Казанского губернского правления (ф. 2), Земской управы Казанского уезда (ф. 119), Директора народных училищ Казанской губернии (ф. 160), Казанского губернского жандармского управления (ф. 199), Инспектора народных училищ Казанского уезда (ф. 322), Казанского временного комитета по делам печати (ф. 420) и др. Рассмотренные материалы, представляющие собой донесения и обзоры чиновников российской администрации, характеризуют повседневное отношение чиновников к мусульманскому населению.
Четко отслеживающиеся Особым отделом Департамента полиции МВД настроения и мероприятия мусульман в 1913-1917 гг., особенно по Казанской губернии, свидетельствуют о том, какое внимание уделялось охранкой «мусульманскому вопросу» в предреволюционные годы. В материалах из фондов Канцелярии казанского губернатора приводятся особые колоритные события, отражающие ислам таким, какой он есть. Здесь представлены, например, заслуживающие внимания "объяснительные" чиновников местного масштаба мероприятий центрального правительства в области образования мусульман, петиционная борьба против образовательного ценза, а также борьба «иноверцев» против виноторговли, переписи, обязательных
59 СЗРИ. Изд. 1887 г. - т. 10. - ч. 1. Свод законов гражданских. - СПб., 1887; СЗРИ. Изд. 1890 г. - т. 4. - ч. 3. Устав о предупреждении и пресечении преступлений. СПб., б.г.; Сборник законов о мусульманском духовенстве в Таврическом и Оренбургском округах и о магометанских учебных заведениях: Издание неофиц. - Казань, 1898; Сборник циркуляров и иных руководящих распоряжений по округу Оренбургского Магометанского Духовного Собрания (1836-1903). - Казань, 2004.
медицинских прививок и т. д. Фонд Казанского губернского правления представлен перепиской, отображающей показательные примеры из административной и судебной практики по отношению к мусульманскому духовенству Казанской губернии. Эти свидетельства характеризуют повседневное, "реальное" отношение чиновников к духовным лицам из мусульман, роль последних в развитии населения и в иерархической структуре губернии по отношению как к общероссийским прецедентам, так и к функционирующим законам. Стенографические записи съездов Казанского уездного земского собрания характеризуют деятельность земства в первую очередь по образованию мусульман, а также другие мероприятия в отношении мусульман, например, издание газеты и руководств по кредитно-финансовым услугам для татар. Фонд директора народных училищ Казанской губернии был полезен наличием дел, касающихся внедрения и деятельности русских школ и классов при медресе. Казанское губернское жандармское управление представлено делами, отражающими направление политического сыска в отношении мусульман Казанской и смежных с ней губерний. Здесь выделены дела по «пантюркизму» и «панисламизму», а также рельефно показаны конфликты в среде мусульман, часто оборачивавшиеся судебными процессами. Из фонда инспектора народных училищ Казанского уезда использованы отчеты училищ столичного уезда, документы по регулированию и попыткам подчинить контролю мусульманские медресе. Дела Временного комитета по печати оказались востребованы достаточно регулярными обзорами татарских газет, журналов, отдельных изданий. По дискуссиям Комитета о дозволении печатания периодики или анализу изъятия нелегально вышедшей печатной продукции выявляется общая политика по отношению к исламу, а также мотивы членов Комитета.
Делопроизводственная документация, а особенно стенографические материалы или "записки-донесения" межведомственного характера находят свое место на страницах научных журналов. Среди них наиболее значимыми
для нашей темы представляются публикации А.Х. Махмутовой, И.Р. Тагировым и В.А. Пискаревым60 материалов по "антимусульманским" совещаниям при МВД и исследовательская деятельность Д.Ю. Арапова, вводящего в научный оборот документы центральных Министерств, касающиеся «мусульманского вопроса» в России н. XX в. На многих документах, представленных в этих фондах, и, особенно, в донесениях и обзорах чиновников, лежит печать субъективности и предвзятости. По этой причине они требуют критического и сравнительно-сопоставительного изучения с данными других источников.
Постановления важнейших мусульманских съездов: 3-го Всероссийского мусульманского съезда от 1906 г., Уфимского совещания при ОМДС от 1913 г., 1-го Всероссийского съезда мусульман и съезда улемов, прошедших в 1917 г. и документы, раскрывающие деятельность мусульман в Государственной думе: думские выступления С. Максуди и отчет о деятельности Комиссии по религиозным вопросам 2-ой и 3-ей Государственных дум ее члена М. Тукаева позволяют представить умонастроение и программы мусульманских реформаторов по организации самоуправления.
Пресса и публицистика. Из татарской периодики были использованы газеты «Аль-ислах» (за 1907-1909 гг.), «Вакыт», «Иль», «Йолдыз» (за 1906-1907 гг.), «Казан мехбире», «Кояш», «Хокук вэ хэят», «Элфэт». а также журналы «Маглюмат» («Мэпгумэте Мэхкэмэи Шаргыя Оренбургыя») (за 1908-1910 гг.), «Шура» и «Эд-дин вэ-л-эдэб».
Из наиболее значимых по использованному материалу оказались «Аль-ислах» («Реформа») и «Маглюмат» («Известия Духовного Собрания»). В первой представлены радикальная линия татаро-мусульманского
П.А.Столыпин: «Направить серьезные усилия к пресечению национально-татарского натиска» / Публ. подгот. А. Махмутова // Гасырлар авазы - Эхо веков. - 1998. - № 3-4. - С. 68-87; Проект, не успевший стать законом / Публ. подгот. А. Махмутова // Гасырлар авазы - Эхо веков. - 2001. - № 1-2. - С. 29-47; Особое совещание по Приволжскому краю: противодействие империи (Документ и комментарий) / Публ. подгот. И.Р. Тагиров, В.А. Пискарев // Татарстан. - 1992. - № 9/10. - С. 26-44.
«Трудностей разрешения мусульманского вопроса не отрицают и сами мусульмане»: Материалы Министерства внутренних дел России. 1916 г. / Публ. подгот. Д.Ю. Арапов // Исторический архив. - 2004. -№1.-С. 103-119 и др.
общественного движения; полемика по этому поводу, открывающая те или другие взгляды общественных лиц из мусульман (Юсуфа Акчуры, Галимджана Ибрагимова и др.). Данные материалы дают понятие о практике борьбы за равные права и возможности татар в России. Журнал «Маглюмат», в силу малочисленности документов центральных учреждений (ОМДС, МВД и др.) оказался незаменимым источником по «иноверческой» политике и роли Духового собрания в ней. Здесь часто встречались документы (законы, переписка и др.) или отсылка к ним, относящиеся к защите мусульманами и их духовенством ислама, как религии, и своих прав, как граждан России. По точному замечанию Р.У. Амирханова, национальная пресса вообще и татарская - в частности, не разделялись по общественно-политической приверженности, хотя определения "прогрессивный" и "реакционный" широко использовались . Кроме газет на татарском языке были использованы сообщения газеты «Казанский телеграф» на русском языке. Периодические издания, несмотря на цензурные ограничения, достаточно полно раскрывают "жизни поток" мусульманского населения, а также оценку тех или иных событий со стороны Духовного собрания и русской общественности.
Среди публицистических сочинений определенное место занимают записки и эссе мусульманских ученых и общественных деятелей, посвященные обзору мусульманского права, а также анализу прав мусульман в России, сравнивающие их с положением ислама и мусульман в мусульманских странах, а также странами с компактным проживанием мусульман: «Религиозные и общественные вопросы» («Дини вэ ижтимагый мэсэлэлэр») Р. Фахретдина, «Взгляд религии на свободу» («Дин меназараларында иркенчелек хакында») Й. Акчуры. Использовались и обзоры положения и развития мусульманского общества Казанской губернии, где отслеживается появление новых течений в среде «иноверцев»
См.: Амирханов Р.У. Татарская дореволюционная пресса (в контексте «Восток - Запад»). - Казань, 2002. -С. 16.
(например, «О магометанских муллах» Я.Д. Коблова), а также доклады и мнения миссионеров и православных священников («Современное состояние татар-мухаммедан и их отношение к другим иноверцам» М. Машанова, «Мнение мирового посредника кн. Ухтомского» и др.). К этой же группе можно отнести обзоры мусульманских газет и журналов, проводившихся как гос. учреждениями, например, Временным комитетом по делам печати, так и журналами (миссионерскими и научными).
Источники личного происхождения представлены двумя группами; S дневники лидеров мусульман: «Памятная книжка» («Хэтер дэфтэре») Галимджана Баруди, рассказывающая о его участии в событиях бурного 1917 г., «Вокруг света» («Дэуре галэм») Габдеррашида Ибрагимова, написанная в популярном среди поволжских мусульман жанре «путевых заметок» («юл истэлеклэре»), повествующая о его путешествии по России, описывающая порядки и жизнь мусульман в разных регионах S мемуары значимых участников общественно-политической жизни России, затрагивающие национально-религиозный вопрос, например воспоминания лидера кадетов П.Н. Милюкова63, товарища министра внутренних дел «столыпинского» правительства П.Г. Курлова64. Ни один из указанных видов источников не может дать полномасштабного представления о взаимоотношении ислама и государства. Только комплексный и сравнительно-сопоставительный анализ их данных позволяет максимально приблизиться к объективным реалиям.
Методология исследования. Руководящими принципами исследования явились принципы объективности и историзма. Они позволили изучить факты во взаимосвязях и последовательности, с учетом их многогранности и противоречивости. Основными методами,
Милюков П.Н. Воспоминания. - М., 1991.
Курлов П.Г. Гибель императорской России. - М., 1992.
использовавшимися в исследовании, являются сравнительно-исторический, метод историзма и системный. Первый заключается в сравнении образа жизни или "моделей" ислама, появление их в разных странах и регионах России (Турции, арабских странах, Крыму, а также губерниях с компактными поселениями мусульман). Метод историзма был использован при рассмотрении политических мероприятий правительства и действий мусульман в исторической канве, цепи событий и позволил проследить поэтапную трансформацию государственно-исламских взаимоотношений на протяжении к. XIX - н. XIX вв. как в русле общего политического процесса, так и под воздействием дополнительных обстоятельств. Системный подход или системность выражается в прослеживании событий, деятельности учреждений и физических лиц с учетом многочисленности причин и многофакторности проявлений. Все это вместе взятое и позволило рассмотреть события в определенной последовательности, отражающей их взаимную связь - синхронный метод позволил изучить роль и влияние различных событий, происходящих одновременно, а ретроспективный метод создал возможность рассмотреть события с высоты их завершенности. Определенную помощь автору оказал и статистический метод.
Новизна и практическая значимость. Научная новизна диссертационного исследования заключается, прежде всего, в его источниковой базе. В работе во многом впервые применительно к рассматриваемой теме приведены данные многих татарских изданий, Национального архива Республики Татарстан. На этой основе изучены события, связанные с началом конфликта муфтия С. Тевкелева с местной администрацией, которые до сих пор не были объектом изучения историков. Ужесточение государственной политики по отношению к исламу, вызвавшее ответную реакцию мусульманского духовенства, также во многих подробностях представлено впервые. Впервые сделана попытка рассмотреть развитие мусульманской народности в процессе восприятия других ценностей и культурных основ на конкретно-историческом материале.
Показан процесс принятия решений и трудности воплощения их идей в жизнь, для которых внутренняя политика еще "не доросла". В силу самодержавно-бюрократического характера государства принятые решения пересматривались лишь в случае явного провала. Причем "поправки", как правило, шли в направлении "закручивания гаек" - как бы не случилось чего похуже! Влияние волюнтаристски принятых решений на разделение мусульман по линии принятия-неприятия воли Государя, смирение с законодательными ограничениями обычного права и настаивание на соблюдении основополагающих религиозных норм рассматриваются, используя новые источники и материалы.
Цитируемые в работе выдержки из документов, а также выводы могут быть использованы в научной и преподавательской деятельности при рассмотрении специфики ислама внутренней России, его учреждений и повседневной религиозной практики, а также значимости идей мусульман и имамов Казанской губернии в пределах общероссийской мусульманской среды и в частности на ОМДС. Также данная работа может быть полезной при разработке учебных курсов и пособий по истории развития мусульманской уммы России 1870 -1917 гг.
Исследование роли ислама в жизни "мусульманских народностей" России, степени участия муфтията в форме интеграции мусульман и соблюдения населением религиозных норм не менее актуальны и сегодня. Широкой общественности будет полезно знание истории включения некоторых сторон мусульманской жизнедеятельности в российскую действительность. К. XIX - н. XX вв. - время перелома в истории ислама в России. Мусульмане получили возможность защищать свои права, но, в силу относительной малочисленности не имели, как правило, сочувствия и поддержки от основной массы населения России и их выборных представителей. Тем не менее, роль, которую мусульманские лидеры отводили своей религии и языку в к. XIX - н. XX вв. четко свидетельствует о характере и направлении политической деятельности этноконфессиональных
групп. Сегодня, ввиду формирования универсальной государственной, политической и экономической системы, решение проблемы сохранения национальной истории и традиций взаимоотношений в рамках единого государства способно помочь в строительстве демократического общества, дающего населению жизненную силу и надежду на будущее.
Апробация результатов исследования. Некоторые материалы диссертации докладывались и обсуждались на кафедральных конференциях (2003, 2004, 2005), общефакультетской конференции, посвященной 200-летнему юбилею КГУ (2004). Содержание диссертации отражено в публикациях и депонированных рукописях.
Положения, выдвигаемые на защиту:
В Российской империи облик ислама (образ жизни мусульман) определяла власть;
Из-за своей репрессивной политики российской власть не могла предсказать вектор развития общественно-политической активности мусульман; прогрессивные лидеры последних и многие представители ранее лояльного духовенства перешли в нелегальную оппозицию;
Татары-мусульмане, при отсутствии единых политических ориентиров, были объединены только религией, которая неоднозначно трактовала события окружающей жизни; отношение к исламу как к "официальной" религии также не было однозначным;
Консервация средневекового схоластического устройства властью и частью традиционалистов, предпочтение востребованного образования религиозному в среде татарской интеллектуальной элиты привело к отдалению последней от мусульман-традиционалистов в больших городах и сказалось на попытке создания секулярного образования и светского политического устройства. Российская власть и мусульманское сообщество окончательно разделились.
link1 Влияние мусульманского духовенства на лояльность и управляемость мусульманского населения link1 32
Государство, харктеризуещееся сильной централизованной властью, пробовало по-разному "окультурить" исповедников ислама на своей территории. Из-за стремительного территориального расширения Российская империя охватила множество самостоятельно развивающихся народностей, стоявших на разном уровне социально-экономического и культурного развития. Многим народам включение в русско-православную "ойкумену" наряду с монотеистической религией принесло грамоту, алфавит. Особенно была популярна государственная идея «экуменизма» - благословенного христианского государства - во времена Александра I65. Единственным "племенем", которому включение в состав русского государства не принесло "культурной зрелости", были мусульмане. Они уже имели собственную богатую духовную культуру, основанную на священных текстах Корана и Хадисах (случаев из жизни Пророка), а также давние тесные связи с мусульманским Востоком. В результате встречи двух самодостаточных и самодовлеющих сил победила обладающая большей политической и военной мощью. Побежденные оказались поглощены, однако предстоял переход к мирной жизни, сосуществованию, без которого государство обречено на гибель.
Земли Волго-Уралья, преемницы древних Волжской Болгарии и Золотой Орды, были населены по преимуществу тюркскими племенами, исповедовавшими ислам. А. Рорлих утверждает, что на протяжении веков российское государство проводило политику национальной интеграции, заключающуюся в христианизации и культурной ассимиляции . Процесс культурного давления начался незамедлительно. Полтора века с момента завоевания в 1552 г. последнего независимого государства Казанского ханства, шло неприкрытое уничтожение всей культовой инфраструктуры "еретиков-агарян". Христианизация началась позднее. По мнению Д.М. Исхакова, «политика христианизации, начавшись в 1713 г. с указа Петра I об отписывании на государя поместий тех иноверцев-помещиков (главным образом, татар), которые не захотят креститься в течение полугода, в 30-40-х гг. XVIII в. вылилось в массовую кампанию насильственной христианизации народов Поволжья, в том числе и татар. Со всеми проявлениями жестокости и варварства эта деятельность особенно активизировалась с 1742 г.»
Преследованию подвергалось и мусульманское духовенство. Во главе этого процесса в середине XVIII века встал Лука Конашевич: «Обвинение Конашевичем мулл может быть объяснено тем фактом, что из-за сильной привязанности татар к исламу, их муллы - которые выполняли обязанности священника, учителя, судьи и даже доктора - пользовались значительным авторитетом и использовались как объединяющая сила, тем самым, сковывая миссионерскую деятельность»68. Через несколько десятилетий «иноверческая» политика по отношению к мусульманам кардинально меняется - верховная власть России осознала большую выгоду от использования религиозных представлений в интересах Империи. Официальное оформление мусульманского духовенства на службу самодержавия осуществилось в 1789 г., с образованием муфтията, Оренбургского магометанского духовного собрания (ОМДС) в Уфе. В одной рукописи н. XX в. некоего Третьякова (б.и.), ученика профессора-миссионера М. Машанова, под названием «Положение мулл в России», об истории взаимоотношений российского государства и мусульманских священнослужителей замечено следующее: «Древняя Русь словом, не знала, или игнорировала представителей магометанской религии; если же последние и существовали на Руси в разсматриваемое время и на основании своих религиозных законов пользовались между русскими магометанами некоторыми правами и привилегиями, то носили характер института частного обычного права, но никак не государственного»69. Констатируя отсутствие признания мулл государством автор ни слова не говорит о преследовании.
Создание Екатериной II верховного мусульманского учреждения было встречено по-разному в среде как русской, так и мусульманской общественности. Суть противоречий сводилась к вопросу о полномочиях и автономности Собрания. Если для большинства мусульман был важен сам факт существования "официального" органа мусульманской власти (по-татарски оно называлось Махкама шаргия - "шариатский суд"), то для властных структур оно превратилось в инструмент управления иноверческим населением. В ведение Собрания перешли все мусульманские духовные лица (имамы и муэдзины), которым было предоставлено осуществление "записей рождения-смерти" (метрик). Несмотря на латентное обсуждение целесообразности такого учреждения и его пользы для российской государственности, ОМДС так и не закрыли. Исследователь специфики российского ислама Сергей Сенюткин выделил причины важности сохранения
Контроль над формой проявления ислама в губернии
Ислам - вторая по численности верующих религия в России. Отношения между ней и православием в России императорского периода характеризовались борьбой за "души" и не принадлежать ни к одной из них было запрещено. Наиболее упорная борьба происходила на территории Казанской губернии, как исторически, так и идеологически - центре мусульманской культурной жизни. Сильное культурно-идеологическое давление российской государственности в значительной степени объясняет замкнутость и враждебное отношение мусульман, так как оно затрагивало их как национально-религиозную общность. Многие представления мусульман менялись под влиянием менее ригористичной "культуры повседневности", когда сами собой размываются различия в образе жизни. Другой, более глубокий и сильный рычаг изменений религиозных ритуалов и представлений лежал в плоскости отношений "управления-подчиненности", когда на соблюдение тех или иных обычаев или норм требовалась виза администрации.
Структуру религиозных учреждений мусульман последней трети XIX в. характеризует полнейшая зависимость от светской власти. Фактически она была сформирована этой властью. С 1832 г. верховное мусульманское духовное учреждение управлялось МВД через его Департамент (ДЦДИИ). Этим достигался жесткий контроль за соответствием мусульманских законов (шариата) общему законодательству. Подобный порядок вещей, ставящий религиозную власть не просто в подчиненное, а в прислуживающее положение, естественно не мог не оказывать плохого влияния на морально-религиозную сторону жизни приверженцев ислама. "Чужая" власть не могла управлять «иностранными исповеданиями», не оказывая влияния на особенности проявления их в общественной жизни. Зависимость от властей отмечалась у всех религий, в том числе православной.
Лишь в к. XIX в. светская власть (ДДДИИ, губернаторы, судебные следователи, приставы) начинает запрашивать у муфтия сведения по мусульманскому браку, видам развода, правилам раздела наследства по шариату и другим, спорным с точки зрения этой власти, вопросам. Муфтий, однако же, в любом случае не выносил окончательные вердикты. ОМДС предоставлялось лишь право судить о мере вины «духовного звания» того или иного служителя культа. Хотя оно по возможности и так открещивалось от постановлений относительно наказания имамов, тем не менее, в 1900 г. МВД в очередной раз усмотрело в его действиях превышение полномочий, принятие на себя функций органа светской администрации и судебной власти по наказанию за преступления по должности. Однако стоит ли винить ОМДС, если само губернское или волостное правление не в состоянии было выделить из видов деятельности имамов сугубо духовные, отсылая их на окончательное решение в ОМДС. Таким образом, вынесение вердикта по спорному с точки подведомственности делу могло произойти совершенно случайно.
Мусульманское духовенство - своеобразный институт лидерства в татарском мире. Имам же определял облик будущего нации и был поистине первостепенной фигурой в мусульманском мире описываемого периода увеличения общественно-политической активности мусульман. От его действий или просто позиции зависело, пойдет ли общество на реформы или нет. Однако главным условием для претендентов на должность имама со стороны властей являлась «благонадежность» и, получая указ на должность от губернского правления, имам не задумывался о том, кто главнее - он или исправник. Равновесие, которое демонстрировал этот институт, представляется хрупким и ненадежным.
Обсуждение вопроса о духовной организации
Революционные события января 1905 г. в Петербурге и Москве повлияли на повышение общественной активности мусульманского населения Казани. 23 января в доме купца Хусаинова на берегу Кабана собрались видные представители татарских либералов: Й. Акчура, С. Алкин, F. Исхаки, Г.-Р. Ибрагимов и другие. Было решено начать петиционную компанию и послать депутацию в Петербург264. 29 января они собрались вторично для принятия развернутой петиции для подачи царю. На этом собрании участвовало уже 200 человек. Под влиянием казанцев 9 марта прошло "петиционное" собрание в Чистополе, затем в Буинске .
1905 год ознаменовался принятием эпохальных законов, определивших кардинальное изменение правительственной политики по отношению мусульман. Это - Положение Комитета министров об укреплении начал веротерпимости от 17 апреля и «Высочайший манифест» от 17 октября 1905 г., даровавший населению России основные гражданские свободы. Они являли собой декларацию воли верховной власти. Вместе с тем в царском «Манифесте» говорилось: «Призываем всех верных сынов России вспомнить долг свои перед Родиною, помочь прекращению сей неслыханной смуты и вместе с Нами напрячь все силы к восстановлению тишины и мира на родной земле» . «Манифест» был вынужденной мерой правительства против послереволюционных событий начала 1905 г., всколыхнувших общество. Подобным шагом власть решила объединить всех живущих в России людей идеей легитимного воздействия на власть. Эта мера, однако, не привела к умиротворению, общество стало выражать себя более активнее, чем это предполагало правительство.
F. Вамбери называет этот Манифест конституцией и пишет: «если этот акт самодержца всея Руси; радостно поразил всех его христианских подданных, то на скромных, до сих пор тихо и трезво проживавших верноподданных татар он повлиял особенно сильно»267. В дальнейшем к общему делу присоединились другие регионы и уезды. На собрании мусульман деревни Мелеске Лаишевского уезда, прошедшем 10 января 1906 г. под председательством мулл, были приняты, серьезные заявления. Через посредство своих "духовников" народ требовал исключение из условий назначения на должности имамов испытания, не связанные с исламом (имеется в виду обязательный экзамен по русскому языку - Д.Г.), а также абсолютно полную передачу всех разборов по свадьбам, разводам и наследству в руки мусульман . Р. Фахретдин отмечает противоречивость подобных требований: «под сенью (знания русского языка - Д.Г.) разбор семейных конфликтов до Судного дня останется в руках ислама, а также поспособствует дальнейшему смыслу существования ОМДС» .
В газете «Новое время» (№№ 1402-1403) публикуется статья, где констатируется отсутствие у мусульман духовенства и замечается, что необходимости создавать управляющий орган не имеется. Тем более что в плане реформ от слоя мулл никто многого не ждет. Газета приводит в пример Европу, где нет ничего подобного ОМДС. Как отмечалось выше, до появления общественно-политического движения в среде мусульманского духовенства, мало кто из мулл задумывался над своим местом в государстве. Пресса дала возможность обсудить этот вопрос.
