Содержание к диссертации
Введение
Гл. 1. Предпосылки и становление исследовательского отношения к историческим древностям воронежского края 23
1. Древности в устном народном творчестве. Фольклорный этап освоения исторических древностей края 23
2. Первые упоминания и описания древностей в документальных памятниках края. Историко-географический этап 43
3. Прошлое края в трудах первых краеведов. Начало краеведческого этапа 66
Гл. 2. Начальные этапы исследовательского периода освоения исторических древностей воронежского края 101
1. Деятельность губернского статистического комитета по исследованию древностей края 101
2. Исследование древностей как одно из направлений деятельности Воронежской ученой архивной комиссии (первый этап) 133
3. Второй этап исследовательской деятельности Воронежской ученой архивной комиссии 167
Заключение 210
Список источников и литературы 214
Список сокращений 245
Список приложений 246
Приложения
- Древности в устном народном творчестве. Фольклорный этап освоения исторических древностей края
- Первые упоминания и описания древностей в документальных памятниках края. Историко-географический этап
- Деятельность губернского статистического комитета по исследованию древностей края
Введение к работе
В последние десятилетия наблюдается постоянное возрастание интереса к истории российских регионов. Через изучение истории провинции открывается путь к углубленному познанию общерусского исторического процесса. Переживаемый ныне период концептуальных исканий в исторической науке обусловливает актуальность обращения к богатому и разностороннему опыту накопленных российскими регионами краеведческих традиций. Его изучение позволяет более масштабно и полно воссоздать картину накопления и распространения исторических знаний, способствует раскрытию различных проявлений связи исторической науки с жизнью провинциального общества.
История дореволюционного воронежского краеведения не обделена вниманием исследователей. Опубликовано большое количество работ, освещающих те или иные стороны жизни и деятельности местных любителей старины, краеведческих организаций. Но знание это слишком общее, почти на грани простой констатации факта. Между тем, обращение к наследию дореволюционных краеведов показывает, что любое направление их деятельности требует серьезного, вдумчивого, детального осмысления. Пока нет специальных исследований об их археографической, этнографической, археологической, просветительской работе. Видимо, над исследователями довлеет тот факт, что не сохранились архивы воронежских краеведческих организаций и любителей старины. Тем важнее вернуть из небытия забытые имена и факты, отвести, наконец, должное место в истории деяниям предшественников и дать достойную оценку оставленному ими богатейшему наследию.
Данная работа — первая попытка такого рода, исследование деятельности воронежских краеведов по изучению исторических древностей края. Самые древние из них - курганы, городища, клады, каменные изваяния изучаются современной археологией, более поздние - остатки защитных сооружений, памятники петровского времени, историками и краеведами. Мы не касались исследования церковных древностей, так как это отдельная, очень обширная и требующая специальных познаний тема.
Объектом диссертационного исследования является процесс освоения исторических древностей воронежского края любителями местной старины, краеведческими организациями в дореволюционный период, предметом — зарождение и эволюция этого процесса, обусловленность его общим развитием исторической науки в стране и тенденциями местной жизни, взаимодействие в этой сфере столичных центров, губернской власти и отдельных лиц и организаций.
Необходимо дать пояснения к двум ключевым для работы терминам — «древности» и «краеведы». Термин «древности» не имеет однозначного определения в литературе: одни исследователи употребляют это понятие исключительно по отношению к вещественным памятникам, другие говорят о фольклорных, археологических, этнографических, археографических древностях. Нам наиболее приемлемым кажется определение, данное Г.С. Лебедевым: древности — это «материальные объекты, отделенные от живой культуры разрывом в традиции их изготовления и использования»1.
Термин «краеведение» до революции 1917 г. почти не употреблялся, он распространился в 1920-е гг. Любители и исследователи местных древностей называли себя «археологами», а термин «археология» в рассматриваемое нами время имел другое, более широкое значение, чем теперь. Археологом называли знатока и ценителя любых исторических древностей: архивных, фольклорных, архитектурных, этнографических, художественных, наконец, археологических в современном значении этого слова. Так СЕ. Зверев назвал первым в крае «археологом-самоучкой» воронежского коллекционера П.Г. Беляева, собравшего богатую коллекцию икон, гравюр, картин, книг и других редких предметов2. Так как в настоящее время термин «археолог» имеет вполне определенное и отличающееся от тогдашнего значение, мы сочли возможным употребление термина «краевед».
Также нужно оговорить территориальные и хронологические рамки работы. На всем протяжении существования Воронежского края его границы менялись неоднократно. После основания г. Воронежа в 1585 г. постепенно
начинает складываться Воронежский уезд Российского государства; с 1711 по 1779 гг. город Воронеж — административный центр огромной сначала Азовской, а затем Воронежской губернии, простиравшейся от Нижнего Новгорода до Азова; в ходе губернской реформы происходит сокращение ее размеров, и к 1825 г. в ее составе осталось 12 уездов — Бирюченский, Бобровский, Богучарский, Валуйский, Воронежский, Задонский, Землянский, Коро-тоякский, Нижнедевицкий, Новохоперский, Острогожский, Павловский; дальнейшие изменения границ края происходили уже после революции. В настоящей работе воронежский край рассматривается в границах после 1825 г., на момент начала исследовательского периода освоения исторических древностей.
В соответствии с предложенной в настоящей работе периодизацией исследование воронежскими краеведами исторических древностей края начинается во второй половине 1880-х гг. Но, так как предпосылки и основные тенденции этого периода были заложены гораздо раньше, мы сочли необходимым значительно расширить хронологические рамки исследования и охватить всю многовековую историю накопления знаний о древностях: показать, как возник и расширялся интерес к вещественным памятникам края, как постепенно делались более точными представления людей о них, какие понятия существовали в ту или иную эпоху о древностях, их происхождении и назначении, проследить, каким образом стихийные, эмпирические представления становились научными воззрениями. Таким образом, нижняя хронологическая рамка исследования отодвигается вглубь на несколько столетий, к первой колонизации воронежского края, а возможно, и к более древним этапам его истории. Верхняя же рамка совпадает с окончанием краеведческого этапа освоения древностей края — временем прекращения существования последней воронежской дореволюционной краеведческой организации.
Цель исследования — выявить роль краеведческого движения в исследовании исторических древностей воронежского края; проследить законо-
мерности, результаты и особенности этого процесса. Достигается эта цель при помощи решения следующих исследовательских задач:
придерживаться, по возможности, хронологического принципа изложения материала, что лучше всего позволяет представить данное явление как поступательный процесс, проследить преемственность историко-краеведческой мысли;
наметить общую периодизацию процесса освоения исторических древностей воронежского края в дореволюционный период;
рассмотреть основное содержание каждого этапа — от доисследователь-ских фольклорного и географического до краеведческого, который положил начало исследованию исторических древностей края;
ввести в научный оборот архивные материалы, не опубликованные и не анализированные ранее, а также повторно — печатные материалы, невостребованные до настоящего времени по тем или иным причинам (отсутствие социального заказа, редкость издания, массовая гибель материалов во время Великой Отечественной войны и т. д.);
охарактеризовать организации краеведов, проследить их взаимоотношения со столичными учреждениями и организациями, правительственными и местными органами государственной власти;
воскресить забытые имена и отобразить биографические вехи местных краеведов;
проследить историю создания губернского музея и формирование коллекции исторических древностей в нем.
Методологической основой настоящего исследования является принцип историзма, требующий изучать явление в его развитии и в связи с конкретным историческим и историографическим опытом. Глубже понять сущность изучаемого процесса в определенные моменты и принципиальные черты его истории помог логический метод. Особенности этого процесса помог выделить аналитический метод, его обусловленность становлением исторической науки в целом по России выявил синтетический метод. Социально-
психологический метод использовался при написании биографий воронежских краеведов.
Исследование отечественных исторических древностей и отдельные аспекты этой темы в той или иной мере освещались в трудах по истории исторической науки, археологии, краеведения, антропологии, коллекционирования, музейного дела, охраны памятников. Несколько хуже обстоит дело с выяснением роли в этом процессе провинциальных любителей старины и местных краеведческих обществ и организаций. Большая часть такой литературы появилась только в последние десятилетия, ее появление обусловлено общим повышением интереса к краеведческой тематике в 1990-е гг. До этого времени деятельность краеведов по исследованию и охране исторических древностей, особенно дореволюционных, недооценивалась и поэтому предметом специального рассмотрения не была. Больше всего повезло губернским ученым архивным комиссиям, к их богатому опыту исследователи время от времени обращались.
В историографии исследуемой темы можно выделить несколько этапов. На первом этапе, продлившемся с 1917 г. до разгрома краеведения в 1930-е гг., можно назвать только одну работу — первое научное обобщение по истории археологической науки известного историка, академика С.А. Же-белева, который отметил, что многие из губернских ученых архивных комиссий «ставили своей целью изучение того или иного края в археологическом отношении»3.
В 1930-е гг. краеведческое движение было уничтожено как общественное, научное и гуманитарное явление в жизни России. По отношению к краеведческому движению в литературе на долгое время воцаряется тенденциозный подход и идеологическая предвзятость. В монографии И.Л. Маяковского по истории архивного дела в России дается резко отрицательная оценка архивных комиссий практически во всех сферах их деятельности. По его мнению, целью создания комиссий было стремление правительства взять в свои руки руководство публикацией исторических источников и отвлечь внима-
ниє общества от злободневных вопросов современности; сами же комиссии были «органами борьбы за самодержавие». В вину архивным комиссиям ставится даже то, что министерство внутренних дел «признало их единственными пособниками правительства в деле изучения и охранения памятников старины»4. Автор признает, что «некоторые архивные и археологические материалы, публиковавшиеся губернскими архивными комиссиями, имели научную историческую и археологическую ценность», но эту ценность, по его мнению, подрывал подбор материалов — в основном, публикации, посвященные сановникам церкви, генеалогии дворян и т.п. Во втором, дополненном и переработанном, издании монографии (1960), И.Л. Маяковский не пересмотрел своих взглядов.
Такую же оценку всей деятельности архивных комиссий дали в своей диссертации Н.В. Бржостовская — автор первой серьезной попытки осмысления краеведческого опыта губернских ученых архивных комиссий5 и авторы разделов о развитии археографии в многотомных академических «Очерках истории исторической науки в СССР» (выходили с 1955 г.). По мнению последних, ученые архивные комиссии «во всей своей деятельности проводили ярко выраженную верноподданническую монархическую линию», многие архивные комиссии занимались «преимущественно вопросами местной археологии, к тому же обычно трактовавшимися узко и поверхностно», а «отсутствие средств и людей привело многие комиссии к полной бездеятельности»6.
Более объективные оценки появились во второй половине 1950-х гг., когда было снято табу на изучение истории краеведения. Обращение к забытым архивным и опубликованным материалам показало, как богато и многообразно было дореволюционное наследие в разных областях науки и культуры, добросовестные исследователи уже не могли не учитывать этого в своих трудах. Но специально к истории дореволюционного краеведческого движения до второй половины 1880-х гг. никто не обращался. Даже в учебном по-
собии по историческому краеведению оно упоминается только во введении, и ему уделено незаслуженно мало внимания7.
О.И. Шведова, опубликовавшая указатель изданий губернских ученых архивных комиссий, указала на то, что для реализации обширных и ответственных задач, возложенных на них, не было создано никаких условий: не было официального статуса, материального обеспечения, соответствия рабо-
ты ресурсам организаций . Она отметила, что исследователи истории отдельных местностей «неизбежно должны привлечь к изучению и пересмотреть опубликованные в «Трудах» комиссий материалы и исследования», несомненным достоинством которых является то, что в них «сконцентрированы исключительно местные материалы».
Д.А. Равикович, рассмотревший причины и условия возникновения провинциальных музеев, отметил, что в 1860-70-х гг. важную роль в организации музеев играли губернские статистические комитеты; «являясь в ряде случаев единственными центрами изучения губернии», статкомитеты «привлекали к своей деятельности местную интеллигенцию»; в комитеты «доставлялись сведения, коллекции и отдельные предметы, характеризующие природу, народное хозяйство и историю края»9.
Огромное значение для развития музейного дела в нашей стране, по словам С.А. Овсянниковой, имело частное коллекционирование, «поскольку подавляющее большинство сбереженных коллекционерами культурных ценностей влилось, в конечном итоге, в состав фондов многих музеев»10. Основные черты любительского собирательства, как наиболее раннего этапа нумизматики, рассмотрел И.Г. Спасский11.
Богатый материал по истории установления взаимоотношений столичных организаций и учреждений и провинциальных обществ содержится в серии монографий по истории географии Д.М. Лебедева (1950-1957), статьях Н.Л. Рубинштейна о топографических описаниях XVIII в. и A.M. Разгона об охране исторических памятников в дореволюционной России , работах В.К. Соколовой о русских исторических и топонимических преданиях1 , трудах
М.Г. Левина (1960) и Н.Г. Залкинда (1974) о развитии антропологии в России, монографии С.А. Токарева по истории русской этнографии (1966).
Пересмотрела свои взгляды Н.В. Бржостовская. В статье, написанной ею для «Советской исторической энциклопедии» (1963), и более поздних работах отмечено, что архивные комиссии являлись «местными историческими обществами»; «представляли закономерное и положительное явление в культурной жизни провинции»; некоторыми из них были созданы крупные архивы (в их числе названа Воронежская комиссия), многие комиссии создали краеведческие музеи и библиотеки, вели археологические раскопки, составляли археологические карты края (в числе особенно успешных — воронежская комиссия), собирали этнографические и фольклорные материалы, занимались реставрацией ценных памятников архитектуры 5.
В работах по накоплению различных знаний и формированию научных дисциплин — географии, археологии, этнографии, антропологии, предложены близкие по содержанию и хронологическим рамкам периодизации данного процесса. Это объясняется тем, что до начала XIX в. они представляли собой практически нерасчлененный комплекс гуманитарного знания. Для нашего исследования наибольший интерес представляет периодизация складывания отечественной археологической науки, предложенная А.А. Формозовым, так как большая часть рассматриваемых в настоящей работе исторических древностей ныне изучается именно этой наукой. Исследователь увязал развитие археологической науки с развитием всей отечественной культуры, представил последовательное изменение места археологии в системе наук: интерес к древностям зарождается как часть мифологического сознания, обретает научную форму как часть географического знания, в эпоху утверждения эстетики классицизма становится частью искусствознания, позже при-
16 мыкает к естествознанию и, наконец, превращается в историческую науку .
В соответствии с этим он выделил несколько периодов в складывании археологической науки: донаучный период, продолжавшийся до указов Петра I начала XVIII в.; начальный, или «академический», период, ограниченный
XVIII веком; первая половина XIX в. — время децентрализации, «период дворянского дилетантизма»; середина XIX в. — период создания организаций, ведавших археологическими исследованиями в России; с 1880 г. начинается период классификации российских древностей, а с начала XX в. — первых попыток исторического синтеза на археологическом материале. Исследователь также отметил «известный вклад» передовой интеллигенции русской провинции, коллекционеров и краеведов в «выявление и описание остатков старины», их роль в создании просветительских учреждений на местах17.
Во второй половине 1980-х гг. с падением централизма во всех областях общественной, научной и культурной жизни страны и усилением самостоятельности российских регионов начинается серьезное изучение истории отечественного краеведения, и в первую очередь его дореволюционного периода. Историю отечественного краеведческого движения активно исследует Союз краеведов России во главе с профессором СО. Шмидтом и региональные отделения этого общества. Краеведческое изучение отдельных регионов рассмотрели В.А. Бердинских, В.Н. Середа, СП. Щавелев, Н.Ф. Данилов, Э.Р. Хасанов18. К истории губернских статистических комитетов обратились И.И. Комарова, В.А. Бердинских19. Деятельности губернских ученых архивных комиссий посвящены труды Л.Ф. Писарьковой, Н.Л. Зубовой, В.П. Ма-карихина, В.А. Алленовой, Б.А. Дорошина, В.А. Толстова20. Во всех упомянутых трудах в числе прочих освещаются отдельные аспекты исследуемой в настоящей работе темы.
К теме освоения отечественных исторических древностей чаще всего обращаются археологи. Особую ценность в этом отношении представляет фундаментальная монография Г.С Лебедева . Благодаря тому, что в книге приведено огромное количество фактического материала, можно получить информацию практически по любой персоналии или событию. Но роли провинциальных краеведов в рассматриваемом процессе, на наш взгляд, отводится недостаточное внимание. Г.С. Лебедев предлагает также новую перио-
дизацию истории археологической науки, увязывая ее развитие с развитием всей исторической науки и европейской археологии, впервые формулирует исследовательские парадигмы. К сожалению, автор не выделил четко критерии периодизации, поэтому она выглядит несколько неубедительно.
В 1990-е гг. появились исследования по изучению древностей отдельных регионов России, в которых уделено заслуженное внимание вкладу краеведов в этот процесс22. Историю освоения провинциальных исторических древностей южнорусских губерний рассмотрел в диссертационном исследовании СП. Щавелев23. Он выделил основные этапы этого процесса в дореволюционный период: до середины XIX в. происходит становление регионального древлеведения — на смену «фольклорному освоению национальной истории» последовательно приходит «историко-географический отрезок отечественного древлеведения», а затем региональная историография выходит на следующий уровень своего развития — «этап любительского краеведения»; 1860-е - 1910-е годы — «решающий этап становления организационной системы «центр - регионы» в деле учета, охраны, изучения памятников истории и культуры; включение исследователей-любителей из провинции в профессиональные связи русских ученых; постепенная выработка современных, общеевропейских форм исследования и пропаганды провинциальных древностей». Периодизация СП. Щавелева положена в основу настоящего диссертационного исследования.
История изучения воронежских исторических древностей местными краеведами предметом специального рассмотрения еще не была. Отдельные аспекты этой темы освещались в различных работах по истории края, в основном, по археологическому его изучению, и в трудах по истории воронежского краеведения. В 1920-е гг. выходили публикации бывших членов дореволюционных краеведческих организаций, в которых прослеживается объективная оценка достижений и недостатков работы досоветских краеведов, уважительное отношение к их труду и заслугам. Бывший член ВУАК, впоследствии видный советский археолог, СН. Замятнин, опубликовал несколь-
ко работ по истории археологических исследований в крае. В статье об археологической карте Воронежской губернии он отметил, что важность ее составления хорошо сознавалась местными любителями древностей, и члены ученой архивной комиссии предпринимала попытки по ее созданию, которые увенчались определенными успехами24. Истории исследования каменного и бронзового веков Воронежской губернии С.Н. Замятнин посвятил небольшую научно-популярного характера книжку, в которой описал соответствующие древности, хранящиеся в губернском музее, и историю их обнаружения25.
Не менее интересны статьи бывшего члена ВУАК С.Н. Шестовой по истории губернского музея . Она также лично знала многих участников дореволюционного краеведческого движения, работала вместе с ними и высоко ценила их труд. Статьи написаны живым языком, в них представлены реалистичные картины из жизни музея на всех этапах его существования, подробности биографии многих местных деятелей. В работах С.Н. Шестовой преобладают эмоциональные оценки людей и событий, что позволяет почувствовать «дыхание эпохи».
После разгрома воронежского краеведения в 1930-х гг. исследователи истории края долгое время изучали преимущественно проблемы социально-экономической истории, крестьянского и рабочего движения. Упоминания о деятельности дореволюционных краеведов появлялись только в работах по историографии археологии. Их авторы обращались к материалам рукописных архивов, редких публикаций и музейным фондам.
К материалам раскопок Л.Б. Вейнберга и В.Н. Глазова могильников у с. Тюнина и публикации их материалов посвятил статью А.А. Иессен27.
Истории исследования «Частых курганов» Воронежской ученой архивной комиссией в 1910-1915 гг. и публикации сохранившихся материалов рас-копок посвятил статью в «Советской археологии» С.Н. Замятнин . Он отметил рост мастерства краеведов: если в раскопках 1910 и 1911 гг. были заметны недостатки, «как в ведении раскопок, так и в наблюдениях», то работы
1912 и 1915 гг. были «проведены и документированы гораздо лучше», и подчеркнул, что раскопки ВУАК на тот момент являлись «наиболее значительными» на Среднем Дону29. Многих материалов, упомянутых в статье С.Н. Замятниным, не удалось обнаружить в воронежском краеведческом музее, хочется надеяться, что они не утрачены навсегда.
К результатам раскопок Архивной комиссии в 1906 г. курганов на Лысой горе обратились в книге о древнерусских поселениях на Дону П.П. Ефи-менко и П.Н. Третьяков30. Исследователи отмечают, что приведенное в статье А.И. Мартиповича описание раскопок «достаточно полно характеризует структуру и содержание курганов Лысой горы, а также найденную в них глиняную посуду», и вполне пригодно для анализа31.
В 1955 г. А.Н. Москаленко издала небольшую книжку научно-популярного характера об археологических древностях Верхнего и Среднего Дона, в которой изложила и дореволюционную историю исследования наиболее интересных памятников32. Во всех последующих своих работах исследовательница обязательно обращалась к материалам дореволюционных отче-тов и публикаций и старалась дать объективную оценку их трудам . Подробные историографические обзоры давал в своих работах А.Ф. Шоков34.
Материалы отчетов об археологических исследованиях воронежской архивной комиссии на могильниках бронзового века у сел Кондрашевки и Нижней Ведуги, в урочище «Частые курганы» проанализировал в своей кни-ге П.Д. Либеров, продолживший раскопки памятников в 1950-60-е гг. . К архивным материалам и музейным собраниям обратилась Н.К. Качалова в статье о раскопках сестер Юргенсон у с. Нижняя Ведуга36.
Восстановление дореволюционной истории края во всех ее аспектах начинает В.П. Загоровский во второй половине 1960-х гг. В его научных и научно-популярных трудах появляется большое количество информации, извлеченной из центральных архивов страны, по истории создания защитных сооружений в крае, истории города Воронежа, краеведческого движения, по исторической топонимике края. С этого времени ежегодно увеличивается ко-
личество трудов по дореволюционной истории края, разнообразнее становится тематика исследований. Во многих работах освещаются и отдельные аспекты рассматриваемой в настоящем исследовании темы. Особенного внимания заслуживают многочисленные труды А.Н. Акиньшина, написанные отдельно и в соавторстве, по истории воронежского краеведческого движения. Также хотелось бы выделить статьи В.И. Чеснокова, первым обратившегося к истории воронежской архивной комиссии и статистического комитета. Большое количество трудов по дореволюционной истории края написал A.M. Аббасов. Но в его многочисленных работах встречается большое количество фактических ошибок, подмена фактов фантазиями, поэтому, на наш взгляд, они лишены научной ценности.
Процесс накопления знаний о древностях помогают проследить книги В.А. Прохорова по воронежской и липецкой топонимии, исследование воронежской ойконимии С.А. Попова, статьи о различных описаниях города и гу-бернии Т.Б. Ананьевой, А.Н. Акиньшина, Е. А. Шевченко . Некоторые этапы истории воронежских краеведческих организаций представлены в статьях В.И. и И.В. Чесноковых, О.В. Скобелкина, В.Н. Глазьева38. История воронежского краеведческого движения рассмотрена в работах А.Н. Акиньшина и
О.Г. Ласунского . Биографические вехи краеведов и их участие в процессе изучения исторических древностей края представлены в трудах А.Н. Акиньшина, О.Г. Ласунского, в статьях Н.В. Четкиной, М.С. Зверева, Н.Д. Михайловской, В.И. Пановой, Г. Нелезиной, Е.С. Вагиной, М.В. Цыбина40. Истории создания и деятельности воронежского краеведческого музея посвящены статьи А.Н. Акиньшина, В.А. Аленовой, В.И. Чеснокова41.
Историографические традиции, заложенные археологами 1950-60-х гг., в дальнейшем приняли формальный характер. Никаких дополнительных архивных и иных разысканий не проводилось, ошибочные факты и вырванные из контекста цитаты переходили из работы в работу. Ни один из дореволюционных отчетов не опубликован полностью до сих пор, многочисленные чертежи, планы, фотографии, рисунки, приложенные к этим отчетам, не из-
вестны исследователям. Даже немногочисленные материалы, сохранившиеся в Воронежском краеведческом музее, находятся в забвении. Среди немногочисленных исключений можно назвать: статью Т.О. Размустовой, которая определила содержание и основные направления археологической деятельности архивных комиссий, отметила преемственность до- и послереволюционных исследований42; дипломы об археологической деятельности ВУАК, защищенные на кафедре археологии Воронежского госуниверситета под научным руководством М.В. Цыбина; несколько докладов по историографии воронежской археологии, сделанные на чтениях, проводимых лабораторией по историографии археологии Евразии того же университета.
Источниковая база исследования представляет собой совокупность архивных документов и печатных материалов. В процессе работы над диссертацией были использованы фонды четырех архивохранилищ. Самый важный комплекс документов по исследованию древностей Воронежской губернии содержится в рукописном архиве Института истории материальной культуры Российской Академии наук (ИИМК РАН). Прежде всего, это фонд Императорской Археологической комиссии (Ф. 1), в котором содержатся донесения о случайных находках, открытые листы на раскопки, отчеты с планами, рисунками, чертежами, фотографиями, различного рода переписка, описи найденных при раскопках предметов и др. Большое количество материалов хранятся в личном фонде С.Н. Замятнина (Ф. 69). Нами использованы: выписки из инвентаря Воронежского губернского музея с пометкой автора: «Выписки сделаны мною в бытность гимназистом, в 1915 или 1916 году, когда я начал работать в музее. Могут представлять интерес, как содержащие сведения об уже не существующих коллекциях (погибли в 1942 г.). Инвентарь был уничтожен еще ранее»; рисунки вещей из музея с обозначением, где найдены и опубликованы; доклад и отчет М.П. Трунова; карты М.К. Паренаго. Материалы для установления участия столичных специалистов в процессе исследования воронежских исторических древностей содержатся в личном фонде А.А. Спицына (Ф. 5): материалы его поездки в Воронежскую губернию в
1905 и 1906 гг., сведения о древностях Воронежской губернии и др. Отдельные документы находятся в личном фонде Г.В. Подгаецкого (Ф. 47).
Некоторые материалы, представляющие интерес для данного исследования, содержатся в фондах Центрального исторического архива г. Москвы (ЦИАМ). В фонде Московского археологического общества (Ф. 454) хранятся материалы переписки ВУАК и МАО, правила и протоколы заседаний предварительного комитета XVI археологического съезда. В личном фонде СЕ. Зверева (Ф. 2254) - письма к нему М.А. Веневитинов, И.Е. Забелина, B.C. Иконникова, В.И. Срезневского, Е.Ф. Шмурло, Д.А. Корсакова и др. Часть этих писем опубликована А.Н. Акиныниным в 2004 г.43, остальные готовятся к публикации.
В воронежских архивах сохранилось немного документов, основная их часть погибла во время войны. В Государственном архиве Воронежской области (ГАВО) находятся материалы, позволяющие хотя бы эпизодично проследить послереволюционную судьбу ВУАК и музея — фонды Воронежского областного краеведческого музея (Ф. Р-904) и губернского архивного бюро Воронежского губисполкома (Ф. Р-441): отчет музея за 1922-1923 гг., ежемесячные отчеты губархива за 1920 год, переписка с Главархивом о судьбе ВУАК. К сожалению, в запущенном состоянии находится архив Воронежского областного краеведческого музея, многих материалов так и не удалось обнаружить, хочется надеяться, что они не утеряны и найдутся при разборке архива. Мы смогли ознакомиться с материалами об имеющихся в уездах курганах и городищах, собранными ВГСК в 1873 г. (Ф. 3821), с некоторыми письмами семьи Зверевых (Ф. 6457, 4499), с воспоминаниями Анны Михайловны Быловой (дочь М.Н. Былова), Ольги Степановны и Митрофана Степановича Зверевых (Ф. 7059), с «Правилами деятельности ВУАК», принятыми к руководству в общем собрании ВУАК 2 июня 1918 г. (Ф. 6457), с некоторыми бумагами С.Н. Замятнина.
Печатные материалы разделяются на несколько групп. Отдельную группу источников составляют законодательные и нормативные акты, опре-
делявшие политику государственных органов в отношении историко-культурного наследия в целом и памятников старины в частности, изданные в Полном собрании законов Российской империи и сборниках Русского исторического общества.
Ценный фактический материал по деятельности государственных органов и российских научных обществ и установлению сотрудничества с провинциальными деятелями и организациями представлен в юбилейных изданиях этих обществ — Центрального статистического комитета МВД, Русского географического общества, Русского археологического общества, Общества любителей естествознания, Московского археологического общества, Археологической комиссии. В числе трудов, имеющих важное источниковедческое значение, можно назвать также обстоятельный двухтомник академика B.C. Иконникова по русской историографии (1892).
Еще одну группу источников составляют протоколы и журналы заседаний и отчеты различных организаций — предварительных комитетов к всероссийским археологическим съездам, всероссийских археологических съездов, ВГСК, Воронежского губернского музея и Комиссии по устройству музея, ВУАК, ВЦИАК.
Опубликованные архивные акты и документы XVI-XVIII вв., относящиеся к Воронежской губернии, составляют еще одну группу источников. Публикации осуществлялись с конца 1840-х гг. И. Беляевым, Н.И. Второвым и К.О. Александровым-Дольником, Л.Б. Вейнбергом и А.А. Полторацкой, Д. И. Багалеем, членами ВГСК и ВУАК, В.П. Загоровским, А.Н. Акиныниным. Были изданы росписи сторож XVI-XVII вв., писцовые и строенные книги, материалы экспедиций Ф. Сухотина и И. Жолобова, материалы поуездного 1782 г. и топографического 1785 г. описаний, письма из личного фонда СЕ. Зверева и др.
В следующей группе находятся печатные труды краеведов — заметки, статьи, рефераты, доклады, сообщения, юбилейные очерки, историографические и биографические очерки, библиографические работы, отчеты и др.,
публиковавшиеся отдельными изданиями, в местной периодике, в изданиях различных столичных и местных организаций и обществ — в «Записках» ИРГО, «Отчетах» и «Известиях» ИАК, «Трудах» МАО, Памятных книжках ВГСК, «Трудах» ВУАК, «Воронежской старине», во многих сборниках. Эти материалы важны тем, что отражают процесс развития краеведческой науки.
Научная новизна исследования определяется его темой, которая до последнего времени не являлась предметом системного и углубленного изучения, новым является и главный принцип изложения материала — хронологический, который позволил выявить поступательность и непрерывность процесса исследования краеведами исторических древностей воронежского края. В научный оборот введен значительный круг нового исторического материала, внесены уточнения в использованные ранее данные.
Структура настоящей работы отражает предложенную в исследовании периодизацию процесса историко-краеведческого освоения древностей воронежского края. В основу положены периодизации становления археологической науки в России А. А. Формозова и истории изучения южнорусских исторических древностей С. П. Щавелева. Работа разделена на: введение; две главы, соответствующие основным периодам данного процесса, и шесть параграфов, отражающие его этапы; заключение; список основных источников и литературы; список сокращений; список приложений; приложения. При этом хотелось бы отметить, что, на наш взгляд, термин «донаучный» для обозначения первого периода освоения древностей, не дает ясной картины; нами предложен термин «доисследовательский».
1 Лебедев Г. С. История отечественной археологии. 1700-1971. - СПб., 1992. - С. 14.
2 Журналы заседаний ВГУАК // ТВУАК. - Воронеж, 1902. - Вып. I. - Отдел III. - С. XI-XII.
3 Жебелев С. А. Введение в археологию. - Пг., 1923.-Ч. 1.-С 127.
4 Маяковский И. Л. Очерки по истории архивного дела в СССР. -М, 1941.-Ч. 1. -С. 282.
5 Бржостовская Н. В. Деятельность губернских ученых архивных комиссий в области ар
хивного дела, 1884-1917 гг. :дисс. ...канд. ист. наук.-М., 1951.
6 Очерки истории исторической науки в СССР.-М, 1960.-Т. 2.-С. 608; М., 1963.-Т. 3.
-С. 577-578.
7 Историческое краеведение / под ред. Г. Н. Матюшина. - М., 1975.
8 Шведова О. И. Указатель «Трудов» губернских ученых архивных комиссий и отдельных
их изданий // АЕ за 1957 год. - М., 1958. - С. 377-433.
Равикович Д. А. Музеи местного края во второй половине XIX - начале XX века (1816-1917)//Очерки истории музейного дела в России. - М., 1960.-Вып. II.-С. 152-154.
Овсянникова С. А. Частное коллекционирование в России в пореформенную эпоху (1861-1917 гг.) // Очерки истории музейного дела в России. - М, 1960. - Вып. П. - С. 66-144; Она же. Частное собирательство в России в XVIII - первой половине XIX века // Очерки истории музейного дела в России. -М, 1961. - Вып. III. - С. 269-300. 1' Спасский И. Г. Очерки по истории русской нумизматики // Нумизматический сборник / ТрудыГИМ-М, 1955.-4.1. -С. 34-108.
Рубинштейн Н. Л. Топографические описания наместничеств и губерний XVIII в. — памятники географического и экономического изучения России // Вопросы географии. -1953.-№31.-С. 39-89.
Разгон А. М. Охрана исторических памятников в дореволюционной России (1861-1917) // История музейного дела в СССР. - М., 1957. - Вып. I. - С. 73-128; Он же. Охрана исторических памятников в России (XVIII в. - первая половина XIX в.) // Очерки истории музейного дела в СССР. - М., 1971. - Вып. VII. - С. 292-365.
14 Соколова В. К. Русские исторические предания. - М., 1970; Она же. Типы восточносла
вянских топонимических преданий // Славянский фольклор. - М., 1972. - С. 202-233.
15 Бржостовская Н. В. Губернские ученые архивные комиссии // Советская историческая
энциклопедия / под ред. Е. М. Жукова. - М., 1963. - Т. 4. - С. 871-874; Она же. Вопросы
архивного дела на археологических съездах в России (1869-1911 гг.) // АЕ за 1971 год. -
М., 1972.-С. 98.
1 Формозов А. А. Очерки по истории русской археологии. - М., 1961; Он же. Страницы истории русской археологии. - М., 1986; Он же. О периодизации истории отечественной археологии // РА. - 1994. - № 4. - С. 219-225.
1 Формозов А. А. Страницы истории русской археологии. - М, 1986. - С. 154-162.
18 Берлинских В. А. Вятские историки. - Киров, 1991; Краеведы Москвы. Историки и знатоки Москвы. В 3 вып. - М., 1991-1997; Середа В. Н. У истоков тверского краеведения: историко-краеведческая деятельность в Твери в 70-е гг. XVIII века : автореф. дис. ... канд. ист. наук. - М., 1995; Щавелев С. П. Первооткрыватели курских древностей. Очерки истории археологического изучения южнорусского края. В 3 вып. - Курск, 1997-2002; Данилов Н. Ф. Пермская школа историков-краеведов XIX - начала XX в. : автореф. дис. ... канд. ист. наук. - Курган, 2002; Хасанов Э. Р. Историческое краеведение на Южном Урале (вторая половина XIX - начало XX вв.): автореф. дис. ... канд. ист. наук. - Оренбург, 2002. 9 Комарова И. И. Научно-историческая деятельность статистических комитетов // АЕ за 1986 год. - М., 1987. - С. 85-96; Берлинских В. А. Уездные историки: Русская провинциальная историография. - М., 2003.
20 Писарькова Л. Ф. Губернские ученые архивные комиссии: организация, численность и
условия деятельности // АЕ за 1989 год. - М., 1990. - С. 187-198; Зубова Н. Л. Архивно-
просветительские организации в России в конце XIX - начале XX вв. // Вестник Москов
ского университета. - М., 1990. - Серия 8. История. - № 2. - С. 62-72; Макарихин В. П.
Губернские ученые архивные комиссии России. - Нижний Новгород, 1991; Алленова В.
А. Историко-краеведческая деятельность Тамбовской губернской учёной архивной комис
сии (1884-1922) : дис. ... канд. ист. наук. - Воронеж, 1997; Дорошин Б. А. Организация и
деятельность Пензенской губернской ученой архивной комиссии : автореф. дис. ... канд.
ист. наук. - Пенза, 1999; Толстов В. А. Рязанская губернская ученая архивная комиссия:
история создания, труды и коллекции : дис.... канд. ист. наук. - Саратов, 2003.
21 Лебедев Г. С. История отечественной археологии. 1700-1971 гг. - СПб., 1992.
2 Алексеев Л. В. Изучение древностей в дореформенной Смоленщине // Очерки истории
отечественной археологии. - М., 1998. - Вып. II. - С. 63-84; Он же. Изучение древностей в
пореформенной и межвоеиной Смоленщине (1861-1941) // Очерки истории отечественной
археологии. - М., 2002. - Вып. III. - С. 62-72; Архипов Н. Д. Археология Якутии: (Исто-
рия, итоги и задачи: XVII - XX вв.) : автореф. дис. ... докт. ист. наук. - М., 2000; Каме-нецкий И. С. Археологические памятники на старых картах Прикубанья // Очерки истории отечественной археологии. - М., 2002. - Вып. III. - С. 8-61; Он же. Начало археологического изучения Прикубанья // Очерки истории отечественной археологии. - М., 1998. -Вып. II. - С. 127-136; Шилов С. Н. История археологического изучения Южного Зауралья (вторая половина XVIII - 90-е гг. XX в.) : автореф. дис. ... канд. ист. наук. - Курган, 1997. Щавелев С. П. Судьбы исторических древностей южной России и их место в ее провинциальной культуре XVII-XX веков : дисс.... докт. ист. наук. - Курск, 2002.
24 Замятин С. Н. По поводу археологической карты Воронежской губернии // Воронеж
ский историко-археологический вестник. - Воронеж, 1921. - Вып. 1. - С. 43-46.
25 Замятин С. Н. Очерки по доистории Воронежского края. - Воронеж, 1922.
2 Шестова С. Н. Воронежский государственный историко-культурный музей // Сборник
Воронежского государственного историко-культурного музея. - Воронеж, 1925. - Вып. I. -
С. 3-32; Она же. Воронежский Государственный Музей // Воронежский краеведческий
сборник. - Воронеж, 1925. - Вып. 2. - С. 27-34.
27 Иессен А. А. Раскопки В. Н. Глазова у с. Тюнина в 1910 году // ПИДО. - 1934. - № 6. - С.
95-100.
Замятин С. Н. Скифский могильник «Частые курганы» под Воронежем // С А. - 1946. -VIII. - С. 9-50.
29 Там же. С. 10.
30 Ефименко П. П., Третьяков П. Н. Древнерусские поселения на Дону // МИА. - М.-Л.,
1948.-№8.-С. 110-111.
31 Там же. С. ПО.
Москаленко А. Н. Памятники древнейшего прошлого Верхнего и Среднего Дона. - Воронеж, 1955.
3 Москаленко А. Н. О возникновении древнерусских поселений на Дону // Вопросы исто
рии славян. - Воронеж, 1966. - Вып. 2. - С. 114-144; Она же. Славяне на Дону. - Воронеж,
1981. - С. 23-149; Москаленко А. Н., Винников А. 3. Древнерусские археологические памятники на верхнем и среднем Дону // Из истории воронежского края / Труды ВГУ. - Воронеж, 1966. - Т. 64. - С. 53-76.
4 Шоков А. Ф. Скифы на среднем Дону. - Воронеж, 1952; Он же. Первые раскопки скиф
ских курганов в бассейне Среднего Дона // Известия ВГПИ. - 1954. - Т. XV. - С. 135-147;
Он же. Памятники салтово-маяцкой культуры Подонья // Известия ВГПИ. - 1964. - Т. 45. -
С. 116-128; Он же. Половецкие памятники Подонья // Известия ВГПИ. - 1964. - Т. 45. - С.
129-141.
Либеров П. Д. Племена Среднего Дона в эпоху бронзы. - М., 1964.
36 Качалова Н. К. Курганы у села Нижняя Ведуга // АСГЭ. - Л., 1966. - Вып. 8.- С. 18-22.
37 Ананьева Т. Б. «Топографическое описание Воронежскому наместничеству» 1785 г. //
Воронежский край на южных рубежах России (XVII - XVIII вв.). - Воронеж, 1981. - С.
108-116; Акиньшин А. Н. Описания города Воронежа периода 1773-1838 годов // Из исто
рии города Воронежа. - Воронеж, 1984. - С. 77-88; Шевченко Е. А. «Историческое и гео
графическое описание земли Воронежского наместничества» 1781 г. как краеведческий
источник // Из истории Воронежского края. - 2003. - Вып. 11. - С. 89-97.
Чесноков В. И. За архивной строкой // Записки воронежских краеведов. - Воронеж, 1979; Он же. Воронежский статистический комитет и его краеведческая деятельность в дореформенное время // Воронежский краеведческий сборник. - Воронеж, 1985. - С. 70-100; Он же. Начало советского архивного строительства в Воронежской губернии // Записки воронежских краеведов. - Воронеж, 1987. - Вып. 3. - С. 59-84; Он же. Воронежские архивы и архивисты в 1919-1920 гг. // Из истории Воронежского края. - Воронеж, 1998. -Вып. 7. - С. 145-160; Чесноков В. И., Чесноков И. В. Воронежское краеведение на всероссийских археологических съездах // Русская провинция. - Воронеж, 1995. - С. 110-135;
Чесноков И. В. Археологическая деятельность Воронежской ученой архивной комиссии // Археология Черноземного Центра России: история исследований, историография. - Воронеж, 1999. - С. 35-40; Глазьев В. Н. Воронежское краеведческое общество 1920-х годов // Из истории города Воронежа. - Воронеж, 1984. - С. 125-135; Скобелкин О. В. Воронежский церковный историко-археологический комитет и его издание «Воронежская старина» // Из истории города Воронежа. - Воронеж, 1984. - С. 115-24; Акиньшин А. Н., Алле-нова В. А., Сафонов И. Е. Воронежское отделение Московского археологического института (1920-1923 гг.)//Исторические записки.-2004.-Вып. 10.-С. 129-161. 3 Акиньшин А. Н., Ласунский О. Г. Два века воронежского краеведения: люди, труды, события. - Воронеж, 2000; Историография воронежского краеведения / сост. А. Н. Акиньшин. - Воронеж, 2002.
40 Акиньшин А. Н. Археолог Сергей Николаевич Замятнин (1899-1958). Воронежские
страницы биографии // Исторические записки. - 2002. - Вып. 8. - С. 207-214; Он же. Ар
хеолога убила революция // Воронежский курьер. - 1997. - 27 декабря; Он же. Воронеж
ский круг общения Е. А. Болховитинова // Из истории воронежского края. - Воронеж,
2000. - Вып. 8. - С. 44-56; Он же. Двадцать воронежских краеведов // Отечество. - М.,
1997. - Вып. 9. - С. 294- 310; Он же. Нам бы сейчас таких управляющих банками! // Воро
нежский курьер. - 1995. - 17 августа; Он же. Трагедия краеведов // Российская провинция.
Воронеж, 1992. - С. 208-235; Акиньшин А. Н., Ласунский О. Г. Воронежское дворянство в лицах и судьбах. - Воронеж, 1994; Акиньшин А. Н., Нелезина Г. Тепло бумажной пыли // Воронежский курьер. - 1995. - 30 мая; Акиньшин А. Н., Цыбин М. В. Михаил Павлович Трунов (1867-1942) как краевед и археолог// Тезисы научно-краеведческой конференции, посвященной основателю Липецкого областного краеведческого музея Трунову М. П. -Липецк, 1995. - С. 123-124; Акиньшин А. Н., Четкина Н. В. Что сильней любой микстуры // Воронежский курьер. - 1994. - 26 июля; Вагина Е. С. Неизвестные страницы биографии М. П. Трунова — основателя и первого директора Липецкого музея // Тезисы научно-краеведческой конференции, посвященной основателю Липецкого областного краеведческого музея Трунову М. П. - Липецк, 1995. - С. 11-13; Зверев М. С. С. Е. Зверев, его семья и культурная жизнь Воронежа конца XIX века - первых лет Советской власти // Воронежский краеведческий сборник. - Воронеж, 1985. - С. 124-144; Михайловская Н. Д. Е. Л. Марков (1835 - 1903) // Очерки литературной жизни Воронежского края XIX - нач. XX вв.
Воронеж, 1970. - С. 294-307; Панова В. И. Воронежский историк-краевед А. И. Милютин // Из истории Воронежского края. - Воронеж, 1977. - Вып. 6. - С. 99-112; Чёткина Н. В. Л. Б. Вейнберг - воронежский историк-краевед и археограф // Воронежское краеведение: опыт и перспективы развития. - Воронеж, 1991. - С. 78-79.
41 Акиньшин А. Н. «Воронежский дворец» // Подъем. - Воронеж, 1984. - № 1. - С. 117-120;
Акиньшин А. Н., Алленова В. А. Отец музея // Воронежский курьер». - 1994. - 1 марта;
Алленова В. А. Из истории организации выставок в Воронеже на рубеже XIX-XX вв. // Из
истории воронежского края. - Воронеж, 2002. - Вып. 10. - С. 147-161; Она же. С. Е. Зверев
- создатель Воронежского губернского музея // Из истории Воронежского края. - Воро
неж, 1998. - Вып. 7. - С. 118-135; Алленова В. А., Чесноков В. И. С. Е. Зверев — организа
тор музейного дела в Воронежской губернии конца XIX в. и первых лет Советской власти
// Воронежское краеведение: опыт и перспективы развития. - Воронеж, 1990. - С. 235-238.
42 Размустова Т. О. Губернские ученые архивные комиссии и изучение памятников архео
логии в дореволюционной России // Вопросы охраны и использования памятников исто
рии и культуры. - М., 1990. - С. 89-104.
3 Письма краеведу С. Е. Звереву (1888-1916) // Из истории воронежского края. - Воронеж, 2004. - Вып. 12. - С. 255-269.
Древности в устном народном творчестве. Фольклорный этап освоения исторических древностей края
Первоначальные исторические знания людей опирались на древнюю народную традицию и были тесно связаны с устным народным творчеством. Поэтому самый ранний этап освоения исторических древностей назван нами фольклорным, основное содержание его — исторические и топонимические предания, поверья о происхождении и назначении памятников местной старины. В этих произведениях устного народного творчества нашли отражение как непосредственные впечатления людей от древностей, так и представления о заселении определенной территории, ее хозяйственном освоении, защите от врагов, занятиях первых поселенцев и др. Несомненно, все известные людям древности имели народные названия и фольклорную историю, но большая часть их до нас не дошла. Частая смена населения в воронежском крае вплоть до его окончательного заселения не способствовала сохранению самых древних представлений, от них остались только отдельные мотивы и образы, которые иногда причудливо вплетаются в ткань новейших повествований.
Современные исследователи допускают, что о древностях, осознававшихся в качестве таковых, можно говорить уже применительно ко времени оформления первичных мифологических представлений (эпоха верхнего палеолита)1. Мифологические образы и сюжеты лежат в основе самых ранних поверий и преданий, а древности выступают в качестве их материальной фиксации. Так в языческих пластах народного сознания долгое время сохранялась первичная мифологическая функция каменных топоров и кремневых стрел — атрибутов бога-громовержца, наделявшихся магической силой исцелять людей; в перечне воронежских находок каменных и бронзовых изделий, составленном в конце XIX в., отмечено: «В Павловском уезде у одной старухи-знахарки была кремневая стрела, которую она употребляла при ле-чении некоторых болезней, прикладывая больное место» .
В находках костей первобытных животных и людей обретало зримое подтверждение существование мифических зверей или людей-великанов — «волотов». В с. Костенки Воронежского уезда многочисленные находки костей мамонтов породили легенды о каком-то живущем под землей четвероногом звере Индере (Ихиндре), «который в жизни никогда не бывает видим, а открывается только по смерти»: выпив Дон, он лопнул, и «кости его, разлетевшиеся при этом на далекое расстояние, и поныне находятся в селе и его окрестностях» . В Колбинской вол. Землянского уезда информация о таких находках сохранилась в названии одного из курганов — «Болотова могила»4. В Нижнедевицком уезде существовало предание о мифическом животном: близ с. Турова находился лес, называемый Выползовка, название которого, якобы, происходило от выползавшего из леса ужасного животного, которое «поднимая вверх голову, принимало вид санного полоза, и наносило вред сделавшимся его добычею людям и животным зубами и хвостом»5 (не исключено, что эту легенду также породили находки неведомых костей).
В довольно частых находках скрытых монет и вещей находила поддержку вера в клады. По самым древним поверьям, сокровища были скрыты в горах и пещерах и охранялись злыми сказочными существами; с принятием христианства хранителем кладов стал бес, соблазняющих корыстолюбивых людей даровым богатством. Распространению и сохранности преданий о кладах способствовали исторические условия развития южных русских земель: многовековая борьба с набегами кочевых племен, во время которой прятали или теряли имущество, бегство в окраинные области от крепостной неволи, связи с «вольным» казачеством. Народная фантазия размещала клады в курганах, городищах, пещерах, подземельях, логах, оврагах, колодцах; вокруг «положений казны» был создан особый пласт исторического фольклора — кладовые «росписи», карты, «завещания». Мифологическая функция древностей последовательно перерастает в эпическую и историческую: в них обретают конкретность, доказательность предания о народах, населявших данную территорию до русской колонизации, о борьбе с внешними врагами, о разбойниках и кладах, о реальных исторических личностях и событиях. Рассказ о событиях и лицах прошлого народов лежит в основе исторических преданий. История конкретных памятников и происхождение их названий (обычно в лаконичной форме и с привнесением вымышленных моментов) излагаются в топонимических преданиях. Между этими двумя группами находятся предания о кладах, широко представленные в фольклоре и нередко связываемые с некоторыми историческими и легендарными личностями. Наиболее емко историко-эпическую функцию воплощали монументальные древности — курганы, каменные бабы, остатки стародавних поселений и укреплений, древние колодези и дороги, пещеры и подземные ходы, некоторые постройки нового времени.
Первые упоминания и описания древностей в документальных памятниках края. Историко-географический этап
Историко-географический этап освоения исторических древностей начинается вместе с расширением южных границ Российского государства и постепенным включением в его состав территории «Поля» во второй половине XVI в. В первых письменных документах, относящихся к истории воронежского края, встречаются сначала просто упоминания, а потом и описания древностей. Собирание сведений сначала диктовалось преимущественно практическими потребностями, что не исключало и чисто познавательного интереса. Фиксируемые древности долгое время воспринимались только как топографические объекты, но постепенно формировалось отношение к ним как к историческим памятникам, которое окончательно оформилось в XVIII в. В документах сохранились народные названия и местонахождение монументальных древностей — городищ, курганов, остатков сторожевых сооружений.
При организации сторожевой службы на «Поле» древности, наряду с другими урочищами — устьями рек, бродами, лесами, болотами, служили хорошими топографическими ориентирам, «признаками»; в этом качестве они упомянуты в росписях сторож, содержащих расписание и маршруты сторожевых постов. В процессе колонизации края при выделении земель, постройке и размежевании населенных пунктов памятники старины фигурируют как межевые знаки в писцовых, межевых, строенных (строельных) книгах. Писцовые книги составлялись для учета земель: писцы описывали каждый уезд, стан и волость по разрядам земель в зависимости от их принадлежности; в челобитных для обоснования претензий на тот или иной земельный участок приводились выписки из писцовых книг. Строенные книги составлялись при постройке новых и «подновлении» старых городов, в них указывались границы поселений, на каком месте они построены, какие именно постройки возведены и др. Древности иногда отмечались также в различных чертежах, географических картах и «разрядных росписях» — текстовых пояснениях к ним. Во второй четверти XVII в. появляются первые описания древностей, которые составляли военные топографы при обследованиях местности для постройки защитных укреплений и землемеры в процессе генерального межевания земель.
В росписях сторож, составленных до 1571 г. — времени организации общегосударственной российской сторожевой службы, на территории будущего воронежского края упомянуты два городища, располагавшиеся на берегах р. Воронеж: сторожа, стоявшая у Кривого Бора, должна была беречь «на право вверх по Дону от Кривого бору до устья Липовицы 30 верст а на лево до Воронежа до городища до Розня (здесь и далее курсив наш — Н.П.), до болота и до колодезя шесть верст»1; стороже, стоявшей «под большим под Юрьевым лесом у Хобота», предписывалось беречь «на лево поперег лесного Воронежа вверх по Воронежу польскому до Мокиева Липяга верст с 20 а на право вниз по Воронежу до Торбиева броду верст с полтретьядцать; а ниже Торбиева до Ромня городища сторожем стояти не надобеть потому леса большие, озера и болота...» .
Еще два городища фигурируют в росписях усердских сторож: «Третья сторожа стоит под конец Иловского лесу к Ольшанскому городищу, оберегает та сторожа татарские сакмы в Чесношной брод, а от Усерда до той сторожи 15 верст... Другая станица ездит с Усерда к Дону усть реки Сосны по нагаи-ской стороне... а станишную признаку те станишники кладут по конец Тер-новаго лесу на старом городище; а от Усерда да той тридцать четыре версты.»3.
Во многих документах воронежского края упоминаются «козарские» древности. В первой писцовой книге Воронежа и Воронежского уезда — «Книге письма и дозору», составленной в 1615 г. московскими служилыми людьми во главе с Григорием Киреевским, отмечены: «козарские» городище и «поляна»— «Беломесным же казакам пятьдесят четырьмя человекам в тех же атаманских полях и с тем, что припущены в поля две поляны, поляна Ко зарская и поляна Хныкова...», «Да к монастырю ж (Успенскому) дано под монастырь места вверх по Воронежу, на гороцкой стороне, Козарское городище да две полянки по берегу у Воронежа...»; городище «усть-Двуречек» — «Починок усть-Двуречек, на реке на Воронеже, по государственной грамоте за помещиком, за стольником за князем Василием Петровичем Черкасским... лес большой хоромный и дровяной вверх по обе стороны реки Воронежа по сосну бощму (большую?), а сосна стоит на Крымской стороне, под городищем...» .
В Валуйской писцовой книге Мирона Хлопова и Леонтия Недовескова 1626 г. отмечена «Городищева поляна»: за конными казаками «на Городище-ве поляне, что на Мосее ж пашни паханой и перелогом и лесом поросло, добрые земли шестнадцать четвертей с осьминою и с третником в поле...»5 (р. Мосей — приток Валуйки).
Деятельность губернского статистического комитета по исследованию древностей края
О новом — исследовательском — периоде освоения древностей воронежского края можно говорить со второй половины 1880-х годов. В это время на поприще изучения древностей губернии впервые выступает Воронежский губернский статистический комитет в лице своего секретаря Л.Б. Вейн-берга. Он первый исследовал многие памятники и составил полноценные отчеты для ИАК, содержащие подробное описание геологических, биологиче-ских, исторических особенностей исследуемых местностей. Опираясь на письменные документы, Л.Б. Вейнберг дал топографию некоторых исторических памятников губернии, осмотрел их на месте и издал книгу «Очерк замечательнейших древностей Воронежской губернии», которую Д.М. Позняк назвал «новым вкладом в сокровищницу отечественной археологии»1.
Леонид Борисович Вейнберг (1849-1901) родился в г. Вильно. Он прослушал курс лекций по фармации в Санкт-Петербургском, Московском и Киевском университетах; в последнем окончил курс со званием провизора. В 1876 г. Л.Б. Вейнберг переехал в Воронеж, где несколько лет работал в аптеках, а в 1881 г. поступил на службу в губернское правление сначала коррек тором губернских ведомостей, а затем смотрителем губернской типографии. Начиная с 1882 г. почти в каждом номере губернских ведомостей выходили его статьи на самые разные темы. В сентябре 1884 г. Л.Б. Вейнберг был назначен секретарем губернского статистического комитета (действительным членом был избран в марте 1885 г.) и «полностью посвятил себя изучению губернии, главным образом, в геоботаническом и историко-археологическом отношениях»2. Он начал разбор второвских актов и приступил к их спешной публикации в виду «крайне печального состояния» архива : с 1884 по 1890 гг. (с 1887 г. в сотрудничестве с А.А. Полторацкой) было издано 16 выпусков «Материалов по истории Воронежской и соседних губерний» — более 800 документов XVII-XVIII вв. Предпринимались попытки расширить круг занимающихся археографической работой: в дни празднования трехсотлетия со времени основания города Воронежа (май 1886 г.) предполагалось открыть в Воронеже губернскую архивную комиссию4. Но идея не была поддержана обществом, где на тот момент было немного интересующихся отечественной стариной. Вместо архивной комиссии было создано Архивное отделение при статистическом комитете, но из всех избранных членов отделения только двое — Л.Б. Вейнберг и А.А. Полторацкая — «продолжали, по-прежнему, усердно и одиноко заниматься разборкою древних актов»5. На основании разобранных актов и новых, поступающих в комитет материалов, Л.Б. Вейнберг составил несколько интересных очерков по истории воронежского края.
Новая, лучшая эпоха с назначением Л.Б. Вейнберга секретарем ВГСК наступила и для комитетского музея. При приеме дел комитета в музейной коллекции оказались образцы минералов и сельскохозяйственной промышленности губернии, а также ископаемые окаменелости. Л.Б. Вейнберг хотел вернуться к музейной программе Н.И. Второва, но, будучи лишен средств для выполнения этой задачи, был вынужден «довольствоваться тем, что можно было выпросить у какого-либо собирателя старинных или редких предметов, приобрести случайно за дешевую цену у торговца с толкучего рынка или найти при раскопках курганов» . Вопрос о необходимости учреждения музея он поднял в заседании статкомитета уже в сентябре 1884 г. Попытка вновь встретила «сочувствие местного общества, в организующийся музей стали поступать различные пожертвования. В 1885-1886 гг. было пожертвовано более 600 предметов, состоящих главным образом из монет и медалей. Из полученных в дар древностей, можно назвать «громадные железные весы времен Петра I» от губернской земской управы и многочисленные и ценные пожертвования иеромонаха Задонского Богородицкого монастыря отца Геронтия (Кургановского) — «4 ископаемые кости допотопных животных, две древние кольчуги, два древних бердыша, меч XIII столетия, другой древний стальной меч, татарскую саблю, саблю с гербом императрицы Екатерины II, дворянскую саблю, медный ствол древней пищали, татарскую пищаль, ложе ружья с инкрустацией из слоновой кости, ружье с гербом императрицы Елисаветы, 24 серебряных и 85 медных древних монет»; позднее он же пожертвовал «старинные царские врата, несколько крестов, камен-ную бабу из Задонского уезда и несколько ценных старинных книг» . О пожертвовании кольчуг и бердышей сообщалось в губернских ведомостях, где были изложены и обстоятельства находки: вещи XV-XVI вв. были найдены в 1840-м г. в случайно разрытом кургане между селами Кашарою и Бутырками Задонского у.; находились у помещика Ю.С. Кожина, который и подарил их о. Геронтию. ИАК заинтересовалась бердышами и попросила ВГСК выслать рисунки с них, что вместе с донесением обстоятельств находки и было сделано8.
