Содержание к диссертации
Введение
Глава I. История создания Высших женских курсов (1860-1870-е гг.)
1.1. Политика русского правительства по вопросу создания Высших женских курсов (1860-е - конец 1870-х гг.)
1.2. Русское общество и женский вопрос (1860-е - конец 1870-х)
1.3. Роль профессорско-преподавательского корпуса С- Петербургского университета в организации Бестужевских курсов (конец 1860-х - вторая половина 1870-х гг.)
Глава II. Бестужевские курсы в период 1878-1886 гг.
2.1. Бестужевские курсы и русское общество в конце 1870-х - середине 1880-х гг.
2.2. Учебно-научный процесс на Высших женских курсах в 1878-1889 гг.
2.3. Выпускницы Бестужевских курсов первых лет и их профессиональные судьбы
Глава III. Комиссия М.С. Волконского и Бестужевские курсы в 1886-1889 гг .
3.1. Деятельность комиссии М.С. Волконского по высшему женскому образованию и временное закрытие Бестужевских курсов (1886-1889 гг.)
3.2. "Временные правила" для Санкт- Петербургских Высших женских курсов
Заключение
Список использованных источников и литературы
Список сокращений
Приложения
- Политика русского правительства по вопросу создания Высших женских курсов (1860-е - конец 1870-х гг.)
- Роль профессорско-преподавательского корпуса С- Петербургского университета в организации Бестужевских курсов (конец 1860-х - вторая половина 1870-х гг.)
- Учебно-научный процесс на Высших женских курсах в 1878-1889 гг.
- "Временные правила" для Санкт- Петербургских Высших женских курсов
Политика русского правительства по вопросу создания Высших женских курсов (1860-е - конец 1870-х гг.)
Вопрос о высшем женском образовании почти никогда не был предметом специального обсуждения в правительственных кругах России (за редким исключением: комиссия И.Д. Делянова 1874-1875 гг. и позже комиссия князя М.С. Волконского 1886-1889 гг.). К нему обращались тогда, когда он беспокоил и отвлекал от более сложных государственных задач.
С началом царствования императора Александра II министерство народного просвещения вступило на путь преобразований. "Сила обстоятельств заставляла правительство пересмотреть прежнюю политику. Продолжать действовать прежними методами было невозможно. Как международное, так и внутреннее положение страны требовало от верхов известной гибкости. Вместе с тем охранительная позиция самодержавия побуждала его цепляться за старое, ограничивала возможность приспособления к новым условиям".40 Политику министров А.С. Норова, Е.П. Ковалевского, Е.В. Путятина в отношении высшей школы следует характеризовать как непоследовательную и, в целом, неудачную. Напротив, министерство А.В. Головина, решая сложные задачи российского просвещения путем всесторонних реформ, которые дали России в области женского образования первые женские гимназии и высшие курсы, в историографии было названо прогрессивным. 41
Авраам Сергеевич Норов (1795-1869) был министром народного просвещения в 1849-1858 гг. А.С. Норов осознавал необходимость выведения вверенного ему ведомства из крайне стесненных обстоятельств. Ъудучи гуманным и просвещенным человеком, он отстаивал необходимость благоразумной и законной свободы для науки и литературы, но, не обладая твердостью политического деятеля, министр легко поддавался посторонним влияниям и многих преобразований не совершил". Передовые общественные круги нападали на министра за его нерешительность, за его верность охранительным тенденциям в деле управления министерством, а особенно печатью42 и образованием. Главным основанием для восстановления правильной учебной системы А.С. Норов считал классическое и вообще широкое гуманитарное образование, возражая против одностороннего реализма.43
В 1856 г. А.С. Норов подал на высочайшее имя записку, в которой помимо общей оценки системы народного образования говорилось, что "по сие время преимущественное внимание правительства обращено было на образование мужского пола", тогда как "институты для девиц предназначены для ограниченного числа дочерей дворчн и чиновников; лица же среднего состояния лишены возможности дать дочерям своим необходимое образование, соответствующее даже скромному их быту". Заботясь об образовании лиц всех состояний и обоего пола, министр предлагал учредить "открытые школы для девиц в губернских, уездных городах и больших селениях". Проект получил согласие императора на открытие таких школ, "приближенных по курсу к гимназиям", в губернских городах, но в жизнь он не был воплощен. Нововведение почти не нашло сторонников среди попечителей учебных округов и местного общества.44
Во время обсуждения проекта о новых женских училищах в министерстве народного просвещения, главный совет женских учебных заведений ведомства IV отделения собственной его императорского величества канцелярии поддержал инициативу опытного педагога Н.А. Вышнеградского, который будучи инспектором Павловского института в начале 1858 г. составил проект женского 7-летнего училища. Это учебное заведение, открытое в Петербурге под покровительством императрицы Марии Александровны, считалось общеобразовательным заведением для девушек всех сословий, оно стало прообразом женских гимназий.45 В это же время Н.А. Вышнеградский был издателем и редактором журнала "Русский педагогический вестник", на страницах которого высказывал свои педагогические идеи. Долгие годы сотрудничал с ним другой выдающийся русский педагог, В.Л. Стоюнин, который писал, анализируя деятельность Вышнеградского: "Женская гимназия, выдавая желаемое за достигнутое в действительности, уничтожила вопрос о существенном отличии образования женщины и мужчины. Оба эти понятия связываются в одном понятии "человек", которое, допуская некоторые физиологические различия в обоих полах, не допускает нравственного или умственного превосходства одного над другим... . Сближение двух полов в общих духовных интересах жизни должно непременно поднять нравственный уровень не только семьи, но и со временем и самого общества".
Преемником А.С. Норова стал попечитель Московского учебного округа, сенатор, тайный советник Евграф Петрович Ковалевский (1792-1866), который возглавлял министерство с 1859 по 1861 г. и реформировал ведомство по программе императора Александра П. В "задачи" этого государственного деятеля входило "защищать дело просвещения против предубеждений и нападков некоторых из нерасположенных к нему деятелей прошлого царствования", а также противостоять "брожениям в значительной части русского общества, задорным и враждебным направлениям литературы, сдерживать волнения в среде учащейся молодежи".47 При Е.П. Ковалевском ведомство занималось составлением нового цензурного устава (1858 г.), обсуждением "Проекта устава низших и средних учебных заведений" (1860 г.). Но самым трудным и неразрешимым оставался университетский вопрос, из-за которого министр был вынужден уйти в отставку.48 Министерство народного просвещения, ощущавшее постоянно недостаток денежных средств "для задуманных улучшений", было вынуждено не решать текущие вопросы, а лишь временно их разрешать. А.В. Никитенко так записал в своем дневнике: "Ковалевский - человек не довольно сильной воли и не довольно, по настоящим временам, смелого и обширного ума. Но все-таки он умен, а главное, честен, - и этого уже много".49
Студенческие беспорядки 1859 г., связанные с политическими событиями в российском государстве, повлекли за собой рассмотрение вопроса об этих событиях в двух специальных комиссиях. Итогом стало первое высочайшее повеление от 6 мая 1859 г. "о подчинении студентов вне университетских зданий полицейским установлениям и надзору полиции на общем основании". Конфликт столичного университета и власти не был разрешен; студенты лишались либеральных надежд после выхода высочайшего повеления от 31 мая 1861 г. "о полном подчинении учащихся университетскому начальству в стенах университета, с воспрещением ... всяких сходок без разрешения начальства ...".50
Следует помнить, что именно в это время в столичном университете в качестве вольнослушательниц появились первые женщины.
Современники событий отмечали, что "стремление русских женщин к высшему образованию явилось продуктом того перелома, который произошел в русской жизни в конце 1850-х годов, когда в воздухе повеяло великими реформами. Умственное движение, охватившее русское общество, не могло не отразиться и на русской женщине. Само общество находило, что для женщины недостаточно одного умения болтать по-французски, бренчать на фортепиано и одеваться по последней парижской моде. Чувствовалась потребность в образовании .... Осенью 1859 г. на скамьях Петербургского университета появились первые студентки. Ими были Наталия Иеронимовна Корсики (Утина), Екатерина Иеронимовна Корсини (Висковатова) - дочери известного петербургского архитектора, Антонида Петровна Блюммер (Кравцова), Мария Арсеньевна Богданова (Быкова), Надежда Прокопьевна Суслова (Эрисман) - первая русская женщина-врач, Мария Александровна Бокова (Сеченова). Во втором семестре число женщин увеличилось значительно. Среди них была Л.М. Коркунова (Манасеина) - известная трудами по невропатологии".51 В студенческом "Сборнике" (№ 2 за 1860 г.) говорится: "Живой интерес, возбужденный лекциями некоторых профессоров, снял с университета ту долю исключительного, изолированного учреждения, которая тяготела над ним; мы с радостью увидели среди себя много лиц, не принадлежавших к числу студентов, из среды всех сословий нашего общества. Различием возраста, звания и пола лиц, посещающих лекции, университет наш все больше и больше приобретает то значение в обществе, которое, по праву, принадлежит ему".52 Г.А. Тишкин писал: "Бурная жизнь университета, лекции передовых профессоров, контакты с вожаками студенческого движения оказали значительное влияние на мировоззрение девушек-студенток. Н.П. Суслова принимала живое участив в студенческом движении в Петербурге и работала под руководством профессора И.М. Сеченова в лаборатории Медико-хирургической академии ... . На квартире А.П. Блюммер на Садовой собирались передовые студенты Петербурга ... А.П. Блюммер, Н.И. Корсини преподавали в воскресных школах, при чем первая была одним из руководителей «Общества Петербургских воскресных школ»".53
В 1859-1860 гг. появление женщин в русских университетах не вызвало реакции русского правительства, так как формально этот факт не противоречил университетскому уставу 1835 г.54 К тому же, например, студенток в С- Петербургском университете было не много, они не претендовали на получение высшего образования и порядок в учебном заведении был образцовый.
Весной 1861 г. министр Е.П. Ковалевский, сочувственно относившийся к "желанию женщин заниматься врачеванием", поставил перед университетскими советами вопрос о возможности женщинам посещать лекции, о сдаче ими экзаменов и присвоении им ученых прав. Совет С- Петербургского университета создал специальную комиссию в составе профессоров А.Н. Савича (в качестве председателя), К.Д. Кавелина, К.Ф. Голстунского и М.М. Стасюлевича, которая на заседании 20 октября 1861 г. высказалась единогласно за разрешение женщинам учиться на любом факультете; женщины могли допускаться в аудитории на общих основаниях с вольнослушателями, "как по отношению мест, так и платы", а также "лицам женского пола разрешалось подвергаться испытанию на все ученые степени и получать диплом, который давал бы им право занимать штатские учительские и воспитательные должности в высших женских учебных заведениях и заниматься медицинской практикой". "По допущению лиц женского пола к слушанию университетских лекций ... до сих пор представляется только одно препятствие, а именно новость самого явления и исторические привычки к противоположному порядку дела".56
Нельзя не упомянуть о прогрессивном начинании 1860 г. - об открытии нового типа школ, которое было связано также с именем Е.П. Ковалевского. Еще в 1858 г. в Петербурге при нескольких уездных училищах были открыты воскресные школы, которые возникали по общественному почину, где лица всех сословий могли преподавать грамоту по воскресным и праздничным дням ремесленникам, мастеровым и всем, кто в этом нуждался. Сам министр признавал "благодельное влияние этих школ на нравственное улучшение ремесленного сословия" и считал их "существенно полезными для образования народного населения".57 По всеподданнейшему докладу от 4 июня 1860 г. воскресные школы были устроены при казармах полков, расположенных в обеих столицах и провинциальных городах. В Петербурге устройством нескольких таких школах и преподаванием в них занимались будущие организаторы Бестужевских курсов, среди них, Н.В. Стасова, М.В. Трубникова, А.Н. Энгельгардт и другие. Воскресные школы стали первой общественной сферой деятельности студенток.58
Роль профессорско-преподавательского корпуса С- Петербургского университета в организации Бестужевских курсов (конец 1860-х - вторая половина 1870-х гг.)
Устная традиция уже давно причислила Бестужевские курсы в качестве женского факультета к С- Петербургскому университету. И это не случайно. Главным основанием к этому послужили действия профессорско-преподавательского корпуса столичного университета. Большая его часть с первых шагов женского движения, с конца 50-х годов XIX в., стала сторонниками высшего женского образования. Преподаватели бесплатно читали лекции на профессорских курсах для "лиц обоего пола" и публично выступали на популярные темы, вели практические занятия и разрабатывали программы преподавания, оказывали поддержку организаторам женского университета, ходатайствуя наряду с ними о судьбе женских учебных заведений, существовавших до открытия Бестужевских курсов, и, неся на общественных началах административные обязанности в пользу этих учебных заведений.
Исследователь Г.А. Тишкин считает, что активное участие преподавателей столичного университета в женском движении во второй половине XIX в. - это вторая попытка поддержки женщин на пути к высшему образованию. Первые примеры исследователь находит в XVIII в., когда "академики-профессора Петербургской Академии наук и Академического университета на своих публичных лекциях приветствовали появление некоторых наиболее решительных женщин".261
20 мая 1968 г. на торжественном заседании, посвященном 90-летию Бестужевских курсов, русский историк СБ. Окунь с гордостью заявлял: "Я начну с того, что все выдающиеся ученые, которыми располагал Петербургский университет, всегда были друзьями и преподавателями Высших женских курсов. Список профессоров, работавших на курсах, с полным основанием можно было бы озаглавить "Слава и гордость русской науки". Это Айналов, Бекетов, Бодуэе-де-Куртенэ, Васильевский, Введенский, Гревс, Котляревский, Менделеев, Тарле, Фаворский, Греков, Пресняков, Шляпкин и многие, многие другие. На Бестужевских курсах царила более свободная обстановка, здесь можно было и нужно было не просто прочесть лекцию, а творчески ее переосмыслить".262 Нередко студенты приходили на курсы слушать лекции этих профессоров, потому как бытовало мнение, что «на курсах они читали иначе» ".2б3
Осенью 1859 г. в Петербургском университете появились первые студентки.264 "Женщин-слушательниц студенты встретили дружелюбно, не как "барышень", а как равноправных товарищей".265 Но были студенты, которые являлись на лекции "чтобы только поглядеть на "синие чулки" и вели себя нахально по отношению к женщинам".266 Е. Юнге вспоминала: "Я вступила в университет, как все в нем, чуть ли не самые стены, внушило мне чувство благоговения, как скоро стало близким и родным, этого теперь никто не поймет ..."267"Как же относилась профессорская коллегия к появлению женщин в университете? О Кавелине и говорить нечего - он был убежденным защитником равноправности женщин. При всем его глубоком уважении к Прудону, он, бывало, говаривал: Трудно понять, что такой глубоко умный человек, как Петр Осипович (так он шутя называл Прудона), высказывает такие отсталые идеи, когда касается женского вопроса; только тем и можно объяснить, что он происходит из крестьянской среды, где женщина понимается как рабочее орудие".268
"Желание женщин учиться в университете встретило доброжелательный отклик со стороны части профессоров (К.Д. Кавелина, М.М. Стасюлевича, А.В. Никитенко и др.). Разумеется, не все преподаватели университета считали нормальным явлением присутствие женщин на занятиях, были и его противники, но таких было меньшинство. Своим отрицательным отношением к студенткам известны были М.С. Куторга и Э.Х. Ленц. Их позиция вызывала резкое осуждение как самих студентов, так и демократических кругов Петербурга. ...".2б9
"Несомненно, большинство профессоров не особенно сочувственно смотрело на стремление женщин к высшему образованию; оно совсем не догадывалось, что это -начало очень серьезного движения, а видело в этом стремлении простую моду. Настоящая наука ... казалась старикам несовместимою с присутствием женщины в университете. Тем не менее, никого не заявлял открытого протеста против посещения их лекций женщинами. Кажется, М.С. Куторга довольно косо смотрел на присутствие женщин в его аудитории; говорил, что он частенько усиленно подчеркивал некоторые подробности, щекотливые для женщин; но дальше этого не пошел". "Немногие из женщин, посещавшие университет, специализировались в слушании лекций, как НИ. Корсини, М.А. Богданова, Н.П. Суслова ... ; большинство ограничивалось лекциями наиболее выдающихся тогда профессоров, а именно Кавелина, Спасовича, Стасюлевича, Костомарова".270
Исследователи в области высшей школы, Г.А. Тишкин и А.Е. Иванов, утверждают, что Л.Ф. Пантелеев ошибался, говоря, что большинство профессоров столичного университета было настроено скептически по отношению к учащимся женщинам.271 Обращаясь к воспоминаниям студента второкурсника Л.Ф. Пантелеева, следует внимательнее анализировать его наблюдения; говоря о "большинстве профессоров", негативно относившихся к студенткам, автор имеет в виду преподавателей более старшего поколения, среди которых было больше консерваторов по природе.
В конце 50-х - начале 60-х годов XIX в. профессоров-консерваторов изрядно критиковали публицисты-демократы. М.Л. Михайлов в нашумевшей статье "Женщины в университете" писал: "как объяснить, что один такой представитель, чтобы отвадить молодую девушку от слушания лекций естественных наук, прибегает к циничным выражениям (подслащенным циничной улыбкой) при объяснении простейших явлений и законов природы? Как объяснить, что другой такой представитель позволяет себе сказать то же молодой девушке, желающей учиться: "Знаем мы, зачем вам нужно ходить в университет! Женихов ищите! ".
По распоряжению министра народного просвещения временная комиссия профессоров С- Петербургского университета в осеннем семестре 1861 г. обсуждала вопрос о допущении лиц женского пола к слушанию университетских лекций. Авторитетная комиссия (АН. Савич, К.Д. Кавелин, К.Ф. Голстунский, М.М. Стасюлевич) в своем отчете делилась удачным опытом деятельности учебного заведения последних лет. "Нас не может удерживать непривычка и новость в этом деле, потому что в течение последних двух или трех лет аудитории С- Петербургского университета были посещаемы лицами женского пола. Поэтому на основании опыта можно утверждать, что присутствие дам в аудитории не только никогда не подавало повода ни к какому беспорядку, но даже напротив могло держать студентов в пределах самого строгого приличия. ... Дамы не могли препятствовать ученому изложению вопросов науки с кафедр, потому что не профессора приходят читать дамам, но дамы приходят слушать профессоров. ... Ни один профессор не жаловался на присутствие вольнослушательниц в своей аудитории". "Если женщине дано право быть читательницей книги, автором произведений, то на каком основании можно ей отказать в праве быть слушательницей лекций? Профессор может напечатать свои лекции, думает ли он при этом, что его напечатанные лекции не должны попасть в руки женщины. ... Различие только в органе восприятия. ... Присутствие дам на лекциях может быть признано справедливо и полезно. Оно справедливо, потому что женщина по нашим законам пользуется одинаковыми правами с лицами мужского пола. Она имеет полное право собственности и как владелица может пользоваться и юридическим образованием. ... Оно и полезно, если принять соображение, что женщина несет на себе много официальных обязанностей по воспитанию и обучению". "Причины не допускать женщин к получению степеней также отсутствуют, ведь на экзаменах лица мужского пола показывают чистые знания. То же доступно и женщинам. ... Во всяком случае, допущение лиц женского пола в аудитории к экзаменам не подвергают никого и никакой опасности, а в отдельных случаях может быть полезно". Более того в мнениях комиссии и совета профессоров, от имени которого был подан отчет на имя министра, сообщалось: "Учитывая женщину как мать, которая принесет пользу просвещенным умом будущим поколениям, было бы выгодно уменьшить плату лицам женского пола за слушание лекций".273
Консервативный министр народного просвещения Е.В. Путятин, не задумываясь, отверг мнение совета профессоров столичного университета, прокомментировав ситуацию следующим образом: "Если следовать буквально заключениям Совета, то пришлось бы допустить особ женского пола к чтению университетских лекций в звании профессоров и к воспитательным должностям, которые в высших мужских учебных заведениях никак не могут быть поручаемы женщине". "Если бы речь шла об отдельном предмете, я бы согласился с мнением Совета университета, но речь идет обо всем университете, и я прихожу к противоположному заключению". В официальном ответе Совету профессоров министр ссылался на нарушение правил для студентов, утвержденных попечителем С.-Петербургского учебного округа князем М.С. Волконским в 1843 г. и переизданных в уже устаревшем виде в 1857 г. при попечителе князе Г.А. Щербатове. Министр считал, что присутствие женщин в университете в качестве вольнослушательниц нарушает корпоративные права студентов.
Более точным свидетельством взглядов профессоров на учащихся женщин являются материалы министерской комиссии под председательством Е.Ф. фон Брадке в начале 1860-х годов. Обсуждая 103 нового общего устава российских университетов, в котором говорилось о допуске в высшие учебные заведения "посторонних лиц" (лиц кроме студентов и вольнослушателей), члены комиссии получили ряд отзывов профессоров столичного университета на данный проект. Одна группа университетских преподавателей (в их числе А.Н. Бекетов, А.Н. Пьшин, Б.И. Утин, Д.И. Чубинов, О.Д. Хвольсон) считали, что 103 должен быть подвергнут изменению: из него следует удалить ту часть, где говорилось о допуске в университеты лишь лиц, достигших "полного совершеннолетия"
Учебно-научный процесс на Высших женских курсах в 1878-1889 гг.
Накануне открытия Бестужевских курсов профессорско-преподавательский состав нового учебного заведения предоставил в министерство народного просвещения программы преподавания, как это делалось раньше, для получения разрешения читать публичные лекции для женщин.40 Правительственная комиссия, не проявляя особого воображения в составлении программ, почти целиком перенесла на Высшие женские курсы те предметы, которые изучали в университете. В 1878-1889 гг. Бестужевские курсы имели два основных отделения: историко-филологическое и физико-математическое; а также дополнительное - специально-математическое (открытое в 1879 г.). На словесно-историческом отделении406 были введены: психология, историческая грамматика русского языка, русская литература, всеобщая литература; русская история, история славянских народов, всеобщая история: древняя, средняя, новая, новейшая, история искусств, латинский язык, французский и немецкий языки, история философии. На физико-математическом отделении преподавали: алгебру, геометрию, тригонометрию, введение в физику и физику, физическую географию; зоологию, ботанику, анатомию и физиологию; минералогию и геологию; органическую и неорганическую химию; физиологию растений и латинской язык. Эти же предметы изучались в университете по уставу 1863 года.407
В течение учебного года, длившегося с сентября по май месяц, профессора и преподаватели излагали лекционный материал и проводили практические занятия. В конце первого полугодия были установлены репетиции, а в конце учебного года проводились экзаменационные сессии (переводные испытания) по типу университетских. На Бестужевских курсах кроме слушания лекций курсистки вели научную работу. Вокруг некоторых профессоров объединялись постоянные по составу кружки, участницы которых продолжали заниматься любимым предметом в течение нескольких лет. Позже к семинарским и практическим занятиям прибавились экскурсии и поездки слушательниц, сначала совершаемые в окрестностях столицы, затем по всему миру.408 Подобным образом происходил учебный процесс и в С- Петербургском университете. Можно говорить о единой традиции методов преподавания учебных дисциплин в "мужском" и "женском" университетах. Однако, на курсах присутствовало больше "любви к знанию", нежели способности его воспринимать, и понадобилось еще около 20 лет для того, чтобы сделать минимальным различия между мужской и женской студенческой аудиторией. В конце 1870-х - 1880-х годов уровень знания большинства студенток на первом курсе не соответствовал университетскому уровню. Виной всему была программа учебного курса женских гимназий, в задачи которой не входила подготовка девушек к поступлению в высшее учебное заведение, и которая значительно уступала курсу мужских гимназий. Например, к гимназисткам VIII дополнительного класса в конце 1870-х годов предъявлялись следующие требования:
"1. Знание педагогики по книге Дресслера "Основание психологии и логики по Бенеке"; желательно знакомство с 1-м томом Педагогической антропологии Ушинского "Человек как предмет воспитания".
2. По элементарному русскому языку необходимо прочесть: Ушинского "Родное слово" (три книжки и два приложения), Паульсона "Обучение по первой учебной книжке", Корфа «Руководство по обучению грамматике (по звуковому способу)» ...".409 Эта программа содержала минимальные знания по основам педагогики и русскому языку, которые были недостаточными для учебы в женском университете. Также обстояло дело с математикой, физикой, литературой, латинским языком и другими обязательными предметами.
Учебная программа первого курса Высших женских курсов предъявляла бывшим гимназисткам и домашним учительницам серьезные требования. Например, чтобы поступить на специально-математическое отделение, необходимо было выдержать испытания по сложной программе. На первом курсе: по геометрии - курс начальной геометрии в объеме курса мужских гимназий (до стереометрии); по арифметике - весь курс; но алгебре - курс алгебры по программе мужских гимназий (до квадратных уравнений). Для поступления на второй курс слушательницы должны были выдержать испытания по всей геометрии и арифметике (в объеме курса мужских гимназий); из алгебры - все, кроме квадратных уравнений и прогрессии. Окончившие специально-математическое отделение слушательницы могли без особого труда выдерживать экзамены на звание учительниц математики в старших классах гимназии. На практике таких курсисток оказалось совсем не много.
Учебные планы большинства предметов, которые читались на Бестужевских курсах, соответствовали университетским. Так, преподавание русской истории на курсах в 1878-1882 гг. было связано с именем К.Н. Бестужева-Рюмина, который в своих лекциях следовал университетскому учебному плану: на 1-м и П-м курсе профессор излагал общий обзор событий русской истории с обширным введением теоретического характера и с историографическим очерком; на Ш-м и IV-м курсах читались специальные курсы. С.Ф. Платонов писал в своей автобиографии: "За первые два года моего пребывания на историко-филологическом факультете никто не мог сравниться по глубине влияния на слушателей с Бестужевым".411 С 1882 г. Константин Николаевич стал приглашать на ВЖК своих университетских учеников; в 1882-1884 гг. пришли три магистранта И.А. Козеко, С.Ф. Платонов и Е.Ф. Шмурло. Им было поручено ведение практических занятий со слушательницами VI-го курса, которые состояли в чтении и обсуждении отдельных рефератов по русской истории. "Слушательницы делали то, что и студенты университета, несмотря на строжайшее и серьезнейшее отношение преподавателей к этим работам, они оказывались в большинстве случаев на всей высоты университетского положения".412 После ухода К.Н. Бестужева-Рюмина преподавание русской истории на курсах было поделено между его учениками. К 1889 г. на момент закрытия ВЖК оставался только один 128 С.Ф. Платонов, который читал общий курс в традиционном изложении; практические занятия со слушательницами с успехом вела курсистка первого выпуска Е.Н. Щепкина.413
Из сравнительной таблицы учебных планов С- Петербургского университета конца 1870-х годов и Высших женских (Бестужевских) курсов в 1878-1889 гг.414 видно, что названия большинства предметов и лекционных курсов в обоих учебных заведениях совпадали. Кроме того, в университете и на курсах общее количество годовых лекций (около 150 часов) также было одинаковым.
Студенты университета и слушательницы Бестужевских курсов пользовались одинаковыми пособиями, литографированными курсами лекций и литературой. Новинки, появлявшиеся в столице, прочитывались ими с одинаковой быстротой. Так, в 1882 г. профессор А.Н. Бекетов выпустил второе издание учебника ботаники, профессор А.М. Бутлеров напечатал несколько исследований (в том числе "Заметка об атомных весах"), преподаватель А.Н. Меншуткин поместил шесть статей в журнале Русского Химического Общества, где являлся редактором XIV тома: профессор А.А. Иностранцев издал отдельную книгу "Доисторический человек каменного века побережья Ладожского озера": профессор В.Г. Васильевский в журнале Министерства народного просвещения напечатал несколько статей (например, "Вопрос о кельтах", "О новом издании Иордана (Моммсеном)".427 На лекциях профессора и преподаватели предлагали уже изданные сочинения в качестве дополнительной литературы, по которым устраивались диспуты и семинары.
Практические и семинарские занятия на Бестужевских курсах всегда пользовались популярностью слушательниц (из необязательных в первые годы деятельности курсов они превратились в систематические). Многие женщины впервые в жизни имели возможность работать в химических и физических лабораториях, научных кабинетах; участвовать в многочисленных дискуссиях по темам, которые составляли предмет их учебной и научной деятельности. Например, в 1883-1884 учебном году практические занятия 49 слушательниц Ш-го и 37 IV-ro курса по химии происходили в химической лаборатории ВЖК. Их вели бывшая бестужевка О.Д. Давыдова и лаборант И.В. Богомолец (с 1879 г. бессменно возглавлял лабораторию). Первая занималась специальным исследованием по органической химии, а второй при участии слушательниц Ш-го курса (В.В. Голубцовой-Томашевской, Е.В. Самарской-Быховец, С.Л. Эфрон), сделав исследование по аналитической химии, напечатал совместную работу в журнале русско-немецкого химического общества.428
"Временные правила" для Санкт- Петербургских Высших женских курсов
Поддержку Бестужевским курсам оказали их учредители и организаторы, прогрессивно мыслящая русская общественность и бывшие слушательницы, именно они в 1889 г. добились временного открытия С- Петербургских Высших женских курсов.
В 1888 г. были закрыты женские медицинские курсы в столице и Московские ВЖК профессора В.И. Герье. В течение 1888-1889 уч. г. на имя министра народного просвещения И.Д. Делянова поступали неоднократные прошения о возобновлении приема на Бестужевские курсы в виде временной меры от баронессы В.И. Икскуль, крупной жертвовательницы курсов, Е.И. Лихачевой, председательницы Общества, члена Педагогического совета, профессора А.Н. Бекетова, директора курсов и других лиц. Располагавшая точными сведениями о состоянии учебного заведения, Е.И. Лихачева указывала: "чтобы поддержать курсы весной Общество (Общество для доставления средств Высшим женским курсам - О.В.) начнет распродавать свое имущество".518 Комитет курсов не раз обращался в комиссию по рассмотрению вопроса о женском образовании с просьбой ускорить решение вопроса. Все просьбы оставались без ответа. Последней надеждой комитета Общества для доставления средств Бестужевским курсам была записка Е.И. Лихачевой на имя императора Александра III. 19 Прошение государю было передано баронессой В.И. Икскулъ через генерал-адъютанта Черевина. (Иллюстрация IX - Е.И. Лихачева).
Александр III ознакомился с запиской и отослал ее И.Д. Делянову с указанием "разрешить прием на курсы с сентября текущего года".520 23 февраля 1889 г. министр народного просвещения сообщал во всеподданнейшем докладе, что с сентября текущего года будет возобновлен прием студенток на Бестужевские курсы "в виде временной меры, впредь до утверждения правительством нового положения о женском образовании". И.Д. Делянов выдвинул организаторам курсов пять непременных положений, на условии которых мог быть возобновлен прием слушательниц. Все они были предметом обсуждения в комиссии М.С. Волконского (сред них, вопрос о правительственном надзоре за учебным заведением, о назначении особого директора, инспектрисы и другие).521 Подробнее эти условия прозвучали 25 февраля в письме к попечителю С- Петербургского учебного округа. И.Д. Делянов просил генерал-лейтенанта И.П. Новикова направить официальный ответ членам комитета Общества с обязательным перечислением условий, на которых могли бы быть открыты Бестужевские курсы. Во-первых, управление курсами должно быть сосредоточено в руках особого директора, который назначает преподавателей; а руководство воспитательной частью возложено на инспектрису и ее помощниц. Во-вторых, должен быть сформирован Попечительный совет для заведования хозяйственной частью, а расходы на содержание курсов должны производиться из средств Общества. В-третьих, на курсах устанавливается комплект слушательниц. В-четвертых, преподавание должно быть введено по министерским планам; в то же время следует прекратить преподавание физиологии человека и животных, гистологии и естественной истории. В-пятых, для иногородних слушательниц при курсах надо установить общежитие".522
3 марта 1889 г. комитет Общества для доставления средств курсам собрался в полном своем составе для прочтения и обсуждения официального ответа на записку Е.И. Лихачевой. Это заседание вел А.Н. Бекетов. Решая дальнейшую судьбу Бестужевских курсов, члены комитета Общества ясно осознавали какое важное значение в истории российского женского образования имеет продолжение деятельности единственного остававшегося в России высшего женского учебного заведения. Они высказались за подчинение всем условиям, перечисленным в предложении министра И.Д. Делянова. 5 марта на совместном заседании членов комитета Общества и Педагогического совета, который возглавлял вернувшийся в Россию К.Н. Бестужев-Рюмин, было решено обратиться к министру народного просвещения с обсуждением некоторых подробностей будущей организации курсов. Просители выражали желание учредить при Бестужевских курсах Педагогический совет, с определенным кругом прав и обязанностей, который рекомендовал бы директору, например, кандидатуры преподавателей. Они напоминали министру, что курсы существовали, главным образом, на взносы слушательниц за учебу; по их мнению, было важно, чтобы комплект слушательниц был соответственным; также они считали, что было бы важно сохранить в программе учебного заведения курс естественной истории и общие курсы, такие как, минералогии, геологии, ботаники и зоологии523 Докладная записка была лично передана И.Д. Делянову Е.И. Лихачевой 13 марта 1889 г. Министр принял документ благосклонно и обещал, что он будет внимательно рассмотрен.
В то же время комитет Общества для доставления средств Бестужевским курсам ходатайствовал перед директором департамента народного просвещения Н.М. Аничковым о составлении правил приема на курсы и о разрешении печатать объявления в газетах.525
Официальный ответ был получен организаторами курсов только летом 1889 г. 30 июня в Комитете Министров состоялось слушание записки министра И.Д. Делянова от 24 мая о продолжении приема слушательниц на С- Петербургские Высшие женские курсы. "Принимая во внимание высочайшее повеление от 23 февраля сего года и состояние дел Общества для доставления средств курсам, препятствий к проведению в исполнение предложения министра народного просвещения не будет чиниться", - говорилось в заседании Комитета Министров. Членами Общества было решено: во-первых, с 1 августа начать прием слушательниц на Бестужевские курсы; и во-вторых, утвердить подробные временные правила для учебного заведения. На высочайшем уровне утверждение нового положения С- Петербургских ВЖК произошло 25 июня.526 6 июля 1889 г. комитет Общества для доставления средств Бестужевским курсам получил от попечителя учебного округа сообщение о постановлении Комитета Министров, утвержденного высочайшей властью. Попечитель посылал в комитет копии "Временного положения", рассмотренного комиссией М.С. Волконского, и утвержденного 3 июля, примерную таблицу числа лекций и расписание расходов, связанных с содержанием учебного заведения.527 "Временные правила" С- Петербургских Высших женских курсов528 были первым документом в истории высшего женского образования, который являлся результатом трехлетнего рассмотрения на правительственном уровне вопроса о высшей женской школе.
Он отразил стремление русского правительства контролировать всеми возможными средствами казалось бы обычный учебный процесс, хотя не следует забывать, что для многих правительственных чиновников 1880-х годов учащаяся женщина была больше предметом тщательного наблюдения со стороны полицейского ведомства, чем со стороны министерства народного просвещения.
По новому положению, Обществу для доставления средств курсам оставалось только одно направление для деятельности - забота о денежных пожертвованиях, причем употребление которых оно не могло ни направлять, ни контролировать. Вопрос о материальном обеспечении курсов был возложен на Попечительный совет. Несмотря на это, Общество не отказалось от своих обязанностей по отношению к созданному им высшему женскому учебному заведению. Общество неизменно следовало своей главной цели - просвещению русской женщины. Ознакомившись с "Временным положением" члены комитета Общества направили министру И.Д. Делянову прошение по поводу изменения некоторых статей этого документа:
"1. Об увеличении комплекта слушательниц, с 150 до 200 человек, что было связано с расходами учебного заведения (ожидаемый расход составлял 34 тысячи рублей, а планируемый доход только 19 тысяч рублей).
2. Об увеличении субсидии от министерства народного просвещения.
3. О возложении обязанностей Попечительного совета на комитет Общества или
4. о соединении в одно совещание членов совета и комитета или
5. о назначении всех членов Попечительного совета из членов Общества.
6. О назначении на должность инспектрисы одной из кандидаток, представленной комитетом.
7. О назначении делопроизводителем Попечительного совета секретаря комитета.
8. О назначении библиотекарем курсов Е.В. Балабановой (занимавшей эту должность с 1882 г. - О.В.), а распорядительницей - Е.И. Лихачевой.
9. О назначении письмоводительницей и кандидатками на должность помощниц инспектрисы лиц (занимавших эти должности до закрытия курсов. - О.В.).
10. О назначении на первое время, при условии малочисленности слушательниц и нехватки материальных средств, одной помощницы инспектрисы, вместо двух.
11. Об исключении из положения статьи о ручательстве комитета в представлении им средств для безбедной жизни слушательниц".
Ответ министра последовал незамедлительно. И.Д. Делянов согласился на первый год принять на Бестужевсике курсы 200 человек. Второе, третье и четвертое положения отклонил. Пятое обещал исполнить частично. Из остальных принял только два последних пункта.
В конце июля 1889 г. И.Д. Делянов назначил директора, инспектрису и Попечительный совет Бестужевских курсов. Членами Попечительного совета стали следующие лица: "директор Императорского историко-филологического института, тайный советник Кедров; генерал-контролер, действительный статский советник Пясецкий; ординарный академик Императорской Академии Наук, действительный статский советник Имшенецкий (двух последних министр обещал назначить членами комитета Общества для доставления средств курсам - О.В.) ; чиновник особых поручений V класса при министерстве народного просвещения, действительный статский советник Шелашников; делопроизводитель V класса департамента народного просвещения, коллежский советник Толмачев".531
На должность директора курсов без колебаний был утвержден Василий Петрович Кулин.532 Его кандидатура рассматривалась еще в середине мая 1889 г., когда И.Д. Делянов обратился к В.П. Кулину с просьбой отозваться о "Временном положении" для ВЖК. В.П. Кулин представил записку, где остановился на трех моментах. В начале он писал, что на Высших женских курсах в С- Петербурге необходимо открыть церковь, как в любом другом учебном заведении. Церковь несомненно будет благотворно влиять на дух заведения. Она должна быть при курсах даже без существования при них интерната ..." Затем В.П. Кулин заметил, что в положении ничего не сказано об эстетическом образовании слушательниц. Он считал, что "... обучение пению, церковному и светскому, хотя бы как предмету необязательному, следовало бы внести в программу курсов.
