Содержание к диссертации
Введение
І.Восхождение 25
1.1. Детство и юность 25
1.2.Вверх по карьерной лестнице 37
2. 3енит : 60
2.1 .На подступах к вершине 60
2.2.Во главе Военного министерства 89
2.3.Дальневосточная катастрофа 136
3.Нисхождение 174
3.1. В опале 174
3.2.Последние годы 185
Заключение ....201
Список использованных источников и литературы 211
Введение к работе
Воєнная составляющая всегда была одной из важнейших в истории России. Зачастую она определяла сущность внутренних процессов, происходивших в . обществе, формировала облик страны, указывала направление её дальнейшего развития. Россия конца XIX — начала XX вв. не являлась исключением.
Влекомая развитием европейских событий, империя Романовых волею судеб была втянута в невиданную ранее мировую гонку вооружений. Небогатая в финансовом отношении страна со слаборазвитой экономикой, весьма низким уровнем жизни основной массы населения, множеством острейших социальных проблем, соблюдая верность союзническому долгу, регулярно тратила громадные средства, столь необходимые для нужд её внутреннего развития, на поддержание и совершенствование крупнейших в мире вооружённых сил. При этом выделяемых на военные цели денег всё равно не хватало, и русская армия значительно отставала от своих возможных противников. Во многом по недостатку средств на армию и флот, не решались должным образом и внутренние проблемы. В добавление к этому, часть политической элиты Российской империи во главе с Николаем II стремилась к новым территориальным захватам, что нашло своё отражение в дальневосточной авантюре, кончившейся позорным поражением в русско-японской войне 1904-1905 гг. Последнее событие, наряду с Первой русской революцией, поставило страну на грань финансового краха и подорвало её внешнеполитический авторитет. Однако, правящие круги не отказались от прежнего внешнеполитического курса и лишь несколько видоизменили его1. Именно реализация этого курса стала одной из главнейших причин поражения России в Первой мировой войне и крушения империи в 1917 г.
Движение страны по этому роковому пути сопровождалось ожесточённой борьбой министерств, ведомств, личностей, мнений, идей. Одной из самых заметных фигур, активно участвовавших в этом процессе, был Алексей Николаевич Куропаткин. Генерал от инфантерии, видный участник покорения Средней Азии, ближайший сотрудник знаменитого М.Д. Скобелева, начальник Закаспийской области в 1890-1897 гг., военный министр в 1898-1904 гг., командующий Маньчжурской армией и главнокомандующий всеми вооружёнными силами на Дальнем Востоке во время русско-японской войны 1904-1905 гг., командующий Северо-Западным фронтом в 1916 г. и так далее, он оказывал большое влияние на ход многих крупных военно-политических событий отечественной истории конца XIX — начала XX вв., полноценный анализ которых невозможен без ответа на ряд вопросов. Как сформировался его характер и взгляды? Благодаря чему Куропаткин добился высших постов в армии? Что им двигало при разрешении тех или иных государственных проблем и какова была его роль в подобного рода делах? Поэтому исследование жизни, деятельности и личности Куропаткина представляет несомненный интерес для развития истории России соответствующего периода и является необходимым условием при адекватной реконструкции её важнейших событий и явлений.
С другой стороны, изучение ряда аспектов его деятельности имеет большое практическое значение, подчёркивая актуальность нашей темы. Так управление Куропаткиным Закаспийской областью и Туркестанским генерал-губернаторством, его взгляды на место и роль среднеазиатских владений в настоящей и будущей жизни империи, весьма актуальны в свете современных отношений Российской Федерации с государствами Средней Азии, возникшими после распада СССР. Аналогичным образом его практический опыт по руководству Военным министерством, в условиях во многом схожих с теми, в которых российская армия пребывает ныне, может оказаться весьма полезным при разработке современной военной реформы.
Тем не менее, до настоящего времени нет крупных научных работ, которые целиком охватывали бы жизнь и деятельность Куропаткина. Вместе с тем, имеется довольно много кратких биографий, научных и научно-популярных статей, а также крупных исследований, касающихся некоторых аспектов государственной службы Куропаткина, посвященных отдельным периодам его жизни. Первые такие работы появились ещё в период расцвета карьеры Куропаткина. Так в бытность Алексея Николаевича военным министром, в связи с крупным юбилеем вверенного ему ведомства, начала издаваться новая многотомная серия — «Столетие Военного министерства» под общей редакцией Д.А. Скалона, выходившая в 1902-1914 гг. Она содержит не только биографические данные Куропаткина, но также очерк по его управлению Военным министерством, которые, впрочем, по объективным причинам, неполны, а, кроме того, носят описательный характер и совершенно не критичны. Более содержательна, но весьма схожа с предыдущей работой по характеру подачи материала «История русской армии и флота» , дающая более подробное описание армии в эпоху Куропаткина, но также в значительной степени лишённая аналитичности.
Русско-японская война дала новый толчок изучению личности Куропаткина. В 1904-1905 гг., в связи с назначением Алексея Николаевича командующим Маньчжурской армией и главнокомандующим вооружёнными силами России на Дальнем Востоке, были опубликованы о нём первые краткие биографические очерки3. По окончании войны появился ряд крупных работ, рассматривавших причины русско-японского столкновения, подготовку к нему Военного министерства, ход боевых действий и причины поражений вооружённых сил. При рассмотрении всех этих вопросов много места уделялось одному из главных действующих лиц недавней драмы — Куропаткину. Наиболее обстоятельными среди них являются труды офицера
Генерального штаба В.Ф. Новицкого1, посвященные последним крупнейшим сухопутным сражениям войны. Автор, сам являвшийся участником событий, уделяет большое внимание ошибкам и просчётам командующего. Любопытна не менее критичная работа Е.И. Мартынова2, посвященная различным проблемам армии эпохи П.С. Ванновского — А.Н. Куропаткина, в совокупности приведшим Россию к поражению. Один из главнейших факторов неудачи, по мнению Мартынова,—несостоятельность Куропаткина как полководца. Очерк бывшего министра финансов СЮ. Витте3 являет собой опровержение ряда обвинений, высказанных в «Отчёте генерал-адъютанта
Куропаткина» в адрес министерства финансов и его главы. Хотя работа имеет тенденциозный характер, она щедро снабжена интересными фактическими материалами из личного архива Витте по вопросам финансирования армии и дальневосточной политики России накануне войны. Наконец, Л.Н Соболев и Э. Теттау в своих книгах4 рассматривают полководческую деятельность Куропаткина и его штаба в кампанию 1904-1905 гг., в качестве главного объекта исследования, причём если Теттау, описывая работу Куропаткина и его ближайших помощников, стремился показать на этом самом ярком примере несостоятельность всего высшего эшелона русского офицерского корпуса, то Соболев главнейшую причину поражения видел главным образом в деятельности самого Куропаткина.
Следует отметить, что все эти послевоенные работы, написанные очевидцами и участниками событий, включающие в себя их личные впечатления, разнообразный богатый фактический материал, близки по своему характеру и значению к источникам личного происхождения и этим особенно ценны. За исключением книг Витте и Соболева, где Куропаткин рисуется явно одиозной личностью, в других трудах авторы, указывая на явную несостоятельность Куропаткина-военачальника, отмечают его положительные качества: творческое мышление, административные и другие таланты, говорят о неуместном использовании государством его способностей.
Первый период развития советской историографии отличается преобладанием негативной характеристики в отношении Российской империи, её государственных институтов и политического руководства. В изучении деятельности Военного министерства и его функционеров не было сделано исключений Показательны фундаментальные исследования дальневосточной политики Российской империи на рубеже XIX — XX вв. Б.А. Романова1. Автор немало внимания уделяет Куропаткину, рассматривая его как одного из лидеров военно-феодальной партии в правящих кругах страны, стремившейся к неприкрытым колониальным захватам на Дальнем Востоке. Во многом продолжает традиции первых советских историков работа Л.Т. Сенчаковой2 изданная в 1972 г. и посвященная развитию революционного движения в русской армии. В ней очерчивается борьба Куропаткина-министра с выступлениями против самодержавия среди военных.
Новым словом в исследовании отечественной военной истории конца XIX — начала XX вв. вообще, и личности Куропаткина, в частности, стало появление книги П.А. Зайончковского3. В целом, взвешенно оценивая развитие русской армии в 1880 — начале 1900-х гг., Зайончковский, в отличие от своих предшественников, и к личности Куропаткина подходит не однобоко. Характеризуя его в числе других крупнейших военных деятелей эпохи, он указывает как на отрицательные, так и на положительные качества Алексея Романов Б.А. Россия в Маньчжурии (1892-1906). Очерки по истории внешней политики самодержавия в эпоху империализма. Л., 1928; Он же. Очерки дипломатической истории Николаевича, отмечает многие благие его стремления и начинания. В схожем по теме исследования труде Л.Г. Бескровного1 сам Куропаткин почти не упоминается. Однако труд содержит ряд интересных сведений о деятельности Военного министерства в период его правления. Немаловажный аспект этой деятельности — производство оружия, нашёл отражение и в работе В.Н. Ашуркова2.
Не обошли Куропаткина вниманием и советские исследования русско-японской войны 1904-1905 гг.3 Посвященные самому неудачному периоду в его карьере, они, что вполне естественно, содержат массу критики в его адрес. Тем не менее, здесь отмечаются и отдельные положительные стороны его деятельности. Некоторые довольно лаконичные сведения о руководстве Куропаткиным войсками Северо-Западного фронта в 1916 г. содержатся во втором томе «Истории Первой мировой войны»4.
Деятельность Куропаткина по управлению Закаспийской областью в 1890 — 1897 гг. нашла довольно фрагментарное отражение главным образом в «Истории Туркменской ССР»5. Усилия имперских властей и Куропаткина в том числе по управлению краем рассматриваются здесь, с одной стороны как колониальная эксплуатация покорённого народа, а с другой, многие её мероприятия оцениваются весьма положительно, ибо они способствовали развитию национальной культуры и экономики. Небольшое исследование русской переселенческой политики в Туркменистане в предреволюционные годы Н.Н. Каноды6, в общем следует канонам, указанным в «Истории Туркменской ССР». Переселенческую политику Канода рассматривает в качестве одного из элементов колониального освоения империей вновь приобретённых земель, а Куропаткина считает наиболее деятельным организатором переселенчества.
Никаких работ, посвященных частной жизни столь известного военачальника в советское время не издавалось. Единственным исключением является небольшая, но весьма содержательная заметка Д.К. Кунстмана о последних годах жизни Куропаткина1, опубликованная в Военно-историческом журнале в 1965 г. Здесь Кунстман, лично знавший Куропаткина, сообщает некоторые интересные факты биографии Алексея Николаевича в первые послереволюционные годы, не нашедшие широкого отражения в источниках. В связи с этим заметка представляет особый интерес.
С распадом СССР и исчезновением прежних ограничительных идеологических рамок в отечественной исторической науке произошёл всплеск интереса к изучению военной истории конца XIX — начала XX вв. и конкретно к личности Куропаткина. В работе «Первая мировая в жизнеописаниях русских военачальников»2 подробно описывается деятельность Алексея Николаевича в последней войне Российской империи. Затем было издано ещё несколько небольших статей, посвященных как в целом жизни Куропаткина, так и отдельным известным её страницам. Главная мысль всех этих работ: Куропаткин — личность незаурядная, во многом положительная, заслуживающая внимания исследователей, но вместе с тем представленная в отечественной научной, популярной и художественной литературе однобоко, главным образом с негативной стороны. По иному смотрят на генерала В.В. Глушков и А.А. Шаравин, авторы монографии о подготовке России к японской войне 1904 —1905 гг. в картографическом отношении1. По их мнению, именно ошибки и просчёты военного министра в подготовке и планировании будущего столкновения во многом привели Россию к поражению. Таким образом, Куропаткин вновь оценивается отрицательно, как недальновидный стратег, не извлекший опыта из предшествующих конфликтов.
С начала 1990-х гг. публикуется и ряд научно-популярных работ о Куропаткине2. Наибольшего внимания среди них заслуживает небольшая книга краеведа Ю.Г. Попова, изложившего в лёгкой форме, на основе собранного им в архивах и научных библиотеках богатого материала, практически не изученную ранее часть биографии Куропаткина, связанную с его жизнью в родовом имении Шешурино.
В русской эмигрантской литературе много внимания Куропат кину уделено в известной работе А.А. Керсновского3. Автор даёт и очерк Военного министерства времён Ванновского — Куропаткина, которое характеризуется им как застойное, с чрезмерным развитием хозяйственности в армии, за счёт снижения боеспособности войск, а полководческую деятельность Алексея Николаевича, считает одним из главных факторов поражений России в последних войнах. Вслед за представителями дореволюционной историографии Керсновский отмечает неоднозначность фигуры Куропаткина, наличие у него, помимо отрицательных и многих положительных черт. В работах других крупнейших историков русского зарубежья Г.В. Вернадского и С.Г. Пушкарёва4, о Куропаткине имеются лишь отдельные, порой неточные упоминания в связи с русско-японской войной.
В зарубежной научной литературе наиболее интересными исследованиями истории русской армии конца XIX — начала XX в. являются работы американских учёных У. Фуллера и Б. Меннинга1. Труд Фуллера посвящен конфликту гражданских и военных интересов в правительстве Российской империи. Автор уделяет много внимания механизмам финансирования армии, взаимоотношениям царских министров и других крупных государственных деятелей. О Куропаткине же он пишет как о заботливом военном министре, который, тем не менее, не обладал столь замечательными способностями, что министр финансов СЮ. Витте и часто оказывался под влиянием последнего. Меннинг главной задачей своего исследования ставит изучение причин отставания русской армии в плане обучения и технического оснащения, повлекшие поражения в последних войнах и крах империи. Он относит Алексея Николаевича к числу главнейших военных деятелей эпохи, характеризуя его неоднозначно: с одной стороны личность бесспорно талантливая, заслуживающий уважения боевой ветеран, с другой, человек нерешительный, хороший исполнитель, но несостоятельный начальник.
Из историографического обзора видно, что к настоящему моменту исследованы, зачастую весьма фрагментарно, лишь отдельные, наиболее яркие страницы жизни А.Н. Куропаткина, не вникая при этом в происхождение его взглядов, психических особенностей, движущих мотивов. Цель настоящего исследования состоит в том, чтобы, опираясь на источники, освободившись от прежних идеологических канонов и клише, критически рассматривая сложившиеся ранее представления, создать комплексную биографию Куропаткина, целиком охватывающую его многообразную государственную и военную деятельность. Впрочем, некоторые аспекты её: вклад Алексея Николаевича в развитие русской военной мысли, участие в формировании имперского курса дальневосточной политики здесь затронуты поверхностно, ибо являются предметами для специальных исследований. Что касается его руководства войсками в ходе русско-японской войны, то внимание обращено главным образом на механизм принятия стратегических решений и характерные черты Куропаткина-военачалышка. Подробная же характеристика его управления армией потребовала бы описания большей части событий на сухопутном театре войны, что невозможно в рамках диссертации.
Для достижения цели исследования необходимо решить следующие задачи:
изучить особенности характера и мировоззрения Куропаткина, проследить эволюцию его взглядов и условия, в которых они формировались;
определить причины его стремительного карьерного возвышения;
выяснить, какую роль он сыграл в развитии вооружённых сил страны, как его взгляды и поступки отразились на решении государственных вопросов, какие последствия они имели;
охарактеризовать взаимоотношения Куропаткина с другими крупными государственными деятелями;
исходя из всего этого, дать оценку его государственной деятельности и ему самому, как исторической личности.
Историческая новизна работы заключается в следующем:
впервые в отечественной историографии представлен комплексный анализ биографии, государственной, военной деятельности и личности А.Н. Куропаткина с новых методологических позиций;
прослежен процесс возникновения и эволюции либеральных, монархических и национальных взглядов Куропаткина, в той или иной степени руководивших им в принятии решений на протяжении всей жизни;
проанализирована, с точки зрения психологии и функциональной готовности, полководческая деятельность Куропаткина в ходе русско-японской войны 1904-1905 гг.;
рассмотрена деятельность Куропаткина на различных крупных государственных постах и её результаты;
уточнены позиции Куропаткина но ряду важных государственных вопросов, в разрешении которых он принимал активное участие, выявлены некоторые неизвестные ранее факты его биографии;
введено в научный оборот много новых исторических источников, что позволило внимательно проследить этапы становления личности А.Н. Куропаткина, его государственную деятельность.
Методология исследования во многом основывается на традиционных общенаучных методах: анализе, сравнении, синтезе. Большое применение находят также и методы исторической диалектики: историзм, объективность, конкретность. Много внимания уделяется роли личности в историческом процессе с учётом конкретных условий неограниченного российского самодержавия конца XIX — начала XX вв. Настоящая работа базируется на комбинации историко-антропологического и психологически-личностного подходов, что позволяет вывести исследование на уровень анализа индивидуального сознания и деятельности, которые сочетаются с таким традиционным методом, как историзм, препятствующий механическому переносу в прошлое современных понятий, представлений и приоритетов.
Хронологические рамки диссертации: март 1848 г. — январь 1925 г. определяются временем жизни Куропаткина. Хотя последние годы он не принимал активного участия в государственных делах, но решения, принятые им после Октябрьской революции в непростых для него условиях, во многом характеризуют его как личность. Все даты, до февраля 1918 г. указаны по старому стилю.
Источниковая база исследования состоит из нескольких компонентов. Первую составляют документы официального делопроизводства. Сюда относятся материалы, характеризующие Алексея Николаевича как начальника Закаспийской области: «Записка А.Н. Куропаткина о несвоевременности передачи Закаспийской военной железной дороги Министерству путей сообщения»1, «Соображения А.Н. Куропаткина по вопросу о переселении в
Закаспийскую область духоборов-постников»1, «Записка А.Н. Куропатки на по вопросу об образовании в Средней Азии единого военного и административного района»2. В их содержании раскрывается отношение Куропаткина к ряду важных вопросов: дальнейшее развитие экономики и вооружённых сил в регионе, проведение переселенческой политики, отношение к соседним государствам. Сведения о хозяйственной деятельности начальника Закаспийской области в немалой степени дополняются «Хроникой истории Ашхабада»3. Эта хрестоматия содержит и ряд отрывков из распоряжений и приказов Куропаткина, подлинники которых хранятся в архивах Туркменистана.
В ещё большей степени данная группа документов отражает деятельность Алексея Николаевича на посту военного министра. В первую очередь, в этом отношении его характеризуют ежегодные «Всеподданнейшие доклады по Военному министерству»4. Они представлялись императору военным министром в начале года и содержали сведения об основных мероприятиях, проведённых в министерстве в прошлом, «отчётном» году. «Доклады» — один из наиболее ценных источников по истории русской армии. В них не только фиксировалось существующее положение вещей, но излагались задачи, стоящие перед военным ведомством в разнообразных сферах его деятельности, характеризовалось его финансовое состояние, сообщались планы развития вооружённых сил. Некоторые «Доклады», содержат мнения военного министра по тем или иным проблемам вверенного ему ведомства.
К ежегодным «Всеподданнейшим докладам» непосредственно примыкают ещё два интересных и важных документа, составленные Куропаткиным: «Всеподданнейший отчёт о мероприятиях Военного министерства, выполненных за пятилетие 1898-1902 г.»5 и «Всеподданнейший доклад военного министра от 14 марта 1900 г.»1. Первый представляет обзор деятельности Военного министерства за пять лет управления им Куропаткиным, с момента назначения. Он включает в себя главным образом фактический материал, но также и элементы анализа, что позволяет оценить динамику деятельности Куропаткина-министра, определить направление его устремлений. Второй, содержащий в себе очерк военно-стратегического развития России в XVIII — XIX вв., даёт представление о взглядах министра на спорные пограничные вопросы и идею дальнейшего территориального роста империи вообще, определяет его отношение к вероятным противникам страны, исходящим от них угрозам и будущей войне . Здесь же содержатся предложения Куропаткина по дальнейшему увеличению русской армии и усилению её боеспособности, в соответствии с его пониманием задач, которые она будет решать в будущей войне.
Некоторые документы, по отдельным эпизодам министерской деятельности Алексея Николаевича, были опубликованы. Так в 1903 г. Главный штаб опубликовал с грифом «доверительно» «Отчёт военного министра по поездке на Дальний Восток в 1903 году»2. Данный источник ценен тем, что показывает отношение Куропаткина накануне русско-японской войны к дальневосточной угрозе и уровню готовности расположенных за Уралом русских войск к её отражению., 3 1932 г. в двух сдвоенных томах «Красного архива» была издана подборка документов о подготовке Гаагской мирной конференции 1899 г3. Эти материалы, включающие в себя небольшой отрывок из дневника Куропаткина, проливают свет на место и роль Алексея Николаевича в подготовке и проведении этого крупного исторического события.
Из документов официального делопроизводства периода русско-японской войны в диссертации используются «Донесение его императорскому величеству Николаю II о причинах поражения 2-й маньчжурской армии и ухода с поста командующего генерала Гриппенберга»1 и «Телеграммы генерала Куропаткина о ходе военных действий в Маньчжурии за январь — август 1904 г.»2. Первый документ несёт в себе ценную информацию о стиле руководства подчинёнными Куропаткина-главнокомандующего, его отношениях со своими ближайшими помощниками, степени понимания событий происходящих на поле битвы. Второй документ носит вспомогательную роль и используется для иллюстрации влияния царя на ход войны.
При описании последнего крупного эпизода служебной карьеры Куропаткина—деятельности на посту Туркестанского генерал-губернатора, связанной прежде всего с подавлением крупного национального восстания в Средней Азии 1916 г., в качестве главного источника используется изданный в 1960 г. сборник документов о среднеазиатском восстании 1916 г3. Этот весьма объёмистый сборник, включающий в себя массу распоряжений, приказов, отчётов, донесений и других документов официального делопрогаводства, даёт широкое представление о деятельности Куропаткина по подавлению мятежа, мерах по успокоению и дальнейшему обустройству края.
Вторую, самую обширную группу источников составляют документы личного происхожцения. На первом месте здесь стоят дневники и мемуары самого Куропаткина4, имеющие важнейшее значение для диссертации. Алексей Николаевич начал вести дневниковые записи, будучи ещё молодым офицером. В тетрадки и записные книжки он старательно заносил записи о событиях из своей и жизни страны, впечатления о них, содержание бесед с крупными государственными деятелями, размышления по социальным, экономическим, политическим, военным и другим вопросам. Достоинства дневника отмечали не раз. Например, американский исследователь A. Molozemoff пишет: «Дневник Восстание 1916 года в Средней Азии и Казахстане. Сборник документов. М, 1960. Подлинники опубликованных дневников и отрывков из воспоминаний, а также все неопубликованные рукописи хранятся в личном фонде Куропаткина: РГВИА. Ф. 165. Оп. 1.
(Куропаткина. — P.C.) замечателен своей откровенностью и способностью писателя осознавать важные события. Его взгляд неэмоционален. Когда Куропаткин чувствовал возбуждение вокруг какой-то темы, он обычно откладывал написание до тех пор, пока начавшийся процесс не завершался. Это не ежедневные записи, но выступления, близко следовавшее одно за другим и дающие возможность определённым событиям быть последовательными» .
Достоинства дневников отмечали и многие современники Алексея Николаевича. Так А.И. Деникин вспоминал: «В Шешурино помогал Куропаткину редактировать 4-й том («Отчёта генерал-адъютанта Куропаткина 0 войне с Японией». — Р.С.) мой приятель подполковник Генерального штаба Крымов (Крымов А.М., впоследствии генерал-лейтенант, видный участник Первой мировой войны и Корниловского мятежа, после неудачи которого застрелился. — Р.С). Он рассказывал мне, что его поразило огромное количество дневников Куропаткина, в которых он день за днём описывал с величайшей подробностью обстоятельства своей жизни, военной и государственной деятельности. Обращали на себя внимание пометки, сделанные на полях дневников рядом лиц, игравших историческую роль в судьбах страны: «Верно, такой-то...» Оказалось, что Куропаткин, записав бывший с кем-либо важный разговор, при следующем свидании просил это лицо подтвердить правильность записи...»2
Дневниковые записи Куропаткин порой использовал как аргумент в спорах с другими крупными государственными чиновниками. А.А. Половцов отмечал, что однажды, оправдываясь от обвинений СЮ. Витте о посылке чрезмерного количества войск для подавления Боксёрского восстания, Алексей Николаевич предъявил запись прежней просьбы министра финансов о посылке как можно большего числа войск3. Таким образом, несмотря на известную долю авторского субъективизма, по части изложения событий, дневники Куропаткина намного более правдивы и искренни, чем подобного рода произведения иных государственных деятелей. В последние годы жизни Куропаткин много работал над своими многочисленными записями, намереваясь их опубликовать. Его желание осуществилось лишь отчасти. К настоящему времени в разных местах изданы отдельные, порой весьма объёмные куски дневника, в основном относящиеся ко времени пребывания его на посту военного министра,. русско-японской войне, 1905 и 1917 гг. Изложение соответствующих периодов жизни и деятельности Куропаткина во многом строится на этом источнике.
В 1917 г. Алексей Николаевич начал писать мемуары, которые озаглавил «Семьдесят лет моей жизни». К сожалению, воплотить в жизнь этот замысел он не успел. Был написан и подготовлен к печати лишь 1-й том воспоминаний, охвативший период жизни от рождения до назначения на, пост военного министра. Оставшаяся, более важная с исторической точки зрения, часть жизненного пути так и не была им описана. Однако и существующий том представляет большой интерес. Автор описывает и анализирует значимые исторические события, участником которых являлся, характеризует многих крупных деятелей: известного народовольца М.Ю. Ашенбреннера, первого туркестанского генерал-губернатора К.П. Кауфмана, легендарного полководца М.Д. Скобелева, видных военных теоретиков М.И. Драгомирова и Н.Н. Обручева, военного министра П.С. Ванновского и других. Однако, мемуары Куропаткина опубликованы ещё меньше, чем его дневники — к настоящему времени увидели свет лишь одна глава и несколько небольших отрывков . Написанные на основе дневников, книг, других личных документов Куропаткина, мемуары отличаются большой подробностью. В изложении многих эпизодов: детства, начала военной карьеры и других они являются не только основным, но и единственным источником и потому для настоящего исследования имеют первостепенное значение.
Прочую мемуарную литературу можно условно разделить на две подгруппы: дневники и воспоминания очевидцев и участников военных действий и таковые же крупных государственных чиновников, придворных, общественных деятелей. В свою очередь, первую подгруппу также разделим на три части. Первую составляют свидетельства очевидцев кампаний, в ходе которых Куропаткин прославился: русско-турецкая война 1877-1878 гт. и Ахал-Текинская экспедиция 1880-1881 гт. Наибольшего внимания здесь заслуживают воспоминания П.Д. Паренсова, В.В. Верещагина и А.И. Камберга. Паренсов — видный участник русско-турецкой войны, служивший бок о бок со Скобелевым и его начальником штаба Куропаткиным. Его подробные воспоминания освещают наиболее яркие события этой службы — Ловчинское сражение, третий штурм и осаду Плевны, а также ту роль, которую играл в них Алексей Николаевич. Воспоминания знаменитого художника-баталиста В.В. Верещагина замечательны в том отношении, что проливают свет на
Из воспоминаний А.Н. Куропаткина // Исторический архив. 1994. № 4; Разведывательная миссия в Турцию // Военно-исторический журнал. 1995. № 4; «Как я стал офицером» (Из воспоминаний генерала А.Н. Куропаткина «70 лет моей жизни») // Отечественные архивы. 1996. № 2; Куропаткин А.Н. Скобелев Михаил Дмитриевич. Биографический очерк // Русский орёл на Балканах. Русско-турецкая война 1877-1878 гг. глазами её участников. Записки и воспоминания. М, 2001.
Верещагин А.В. Дома и на войне // Михаил Дмитриевич Скобелев. Слово Белого генерала. Слово современников. Слово потомков. М., 2000; Верещагин В.В. На войне. Воспоминания о русско-турецкой войне 1878 г. художника В.В. Верещагина. М., 1902; Гринёв С.А. М.Д. Скобелев // Колосья. 1889. № 1; Жиркевич А.В. В.В. Верещагин // Вестник Европы. 1908. № 4, 5; Иловайский Д.И. Поездка под Плевну приключение в Галиции // Русская старина. 1883. № 2; Калитин П. Ахал-Текинская экспедиция // Русский вестник. 1890. № 5; Камберг А.И. Действия Туркестанского отряда в Ахал-Текинской экспедиции // Военный сборник. 1906. № 1, 2; Майер А.А. Наброски и очерки Ахал-Текинской экспедиции 1880-1881. Из воспоминаний раненого // Полуденные экспедиции. Очерки. М., 1998; Паренсов П.Д. Из прошлого. Воспоминания офицера Генерального штаба. В 3 ч. СПб., 1901-1904.
характер взаимоотношений «белого генерала» и его начальника штаба, рисуют их личности в процессе совместной боевой работы. В небольших воспоминаниях полковника Камберга крайне обстоятельно описывается деятельность Куропаткина в роли начальника Туркестанского отряда в Ахалтекинской экспедиции.
Вторая часть состоит из воспоминании о русско-японской воине. Большая часть этих работ принадлежит перу офицеров Генерального штаба. Масса военных мемуаров, увидевшая свет после 1905 г., обязана своим появлением стремлению авторов высказать наболевшее, разобраться в причинах поражения. Критикуя Куропаткина за множество просчётов и недостатков, большинство мемуаристов, тем не менее, с уважением относилось к своему бывшему начальнику, ясно осознавая, что и он, и сами они — продукт порочной русской военной системы. Впрочем, есть и исключения, — например воспоминания В.А. Апушкина и Н.А. Епанчина.
Особо следует сказать о дневнике Н.П. Линевича. Он не аналитичен и носит повествовательный характер, но благодаря старательности и высокому положению своего автора приобретает важное значение. Линевич бесхитростно обрисовывает работу высшего военного командования Маньчжурской армии во главе с Куропаткиным. Несколько выпадает из общей обоймы дневник Е.А. Плансона. Чиновник-дипломат, а затем начальник походной канцелярии в штабе наместника Е.И. Алексеева, Плансон не даёт описания боевых действий и роли Куропаткина в их организации, как все остальные. Его работа ценна тем, Апушкин В.А. Мищенко. Из воспоминаний о русско-японской войне. СПб., 1908; Он же. Куропаткин. Из воспоминаний о русско-японской войне. СПб., 1908; Гамильтон Я. Записная книжка штабного офицера во время русско-японской войны. М, 2000; Грулев М.В. В штабах и на полях Дальнего Востока. Воспоминания офицера генерального штаба и командира полка о русско-японской войне. СПб., 1908; Деникин А.И. Указ. соч.; Епаннчин Н.А. На службе трёх императоров. Воспоминания. М., 1996; Игнатьев А.А. Пятьдесят лет в строю. М., 1986; Каменский М.Л. (Сипигус) Из боевых воспоминаний. Маленькая история одного наступательного порыва Маньчжурской армии // Братская помощь. 1907. № 1; Мартынов Е.И. Воспоминания о Японской войне командира пехотного полка. Полоцк, 1910; Плансон Е.А. де. В штабе адм. Е.И. Алексеева // Красный архив. 1930. Т. 4-5; Линевич Н.П. Дневник 1904-1906 // что обрисовывает отношение Алексеева к Алексею Николаевичу, характеризует противоречия в их намерениях. Взгляд на Куропаткина-военачальника со стороны врага, в немалой степени способствующий пониманию его плюсов и минусов, почерпнут из воспоминаний представителя Великобритании при Японской армии генерала Я. Гамильтона.
Наконец третью, самую малую часть составляют воспоминания о Первой мировой войне1. Они не только малочисленны, но и не столь содержательны по отношению к Куропаткину, который видится их авторам лишь как лицо из целой .вереницы персон. Наибольшего внимания в этой группе заслуживают мемуары М.Д. Бонч-Бруевича и А.А. Брусилова. Книга Бонч-Бруевича, одного из создателей Красной армии, имеющая характерное название «Вся власть Советам», носит ярко выраженную идеологическую направленность. Куропаткин изображён здесь почти исключительно в чёрных красках, как представитель разлагающегося старого мира. В мемуарах Брусилова, также перешедшего на сторону Красной армии, Куропаткин тоже в основном подвергается жёсткой критике, но вместе с тем она носит чётко аргументированный профессиональный характер. Брусилов порицает не представителя «проклятого прошлого», а несостоятельного командующего фронтом. Именно этим его книга особенно ценна на фоне прочих воспоминаний, ибо во многом даёт ключ к пониманию неудач Куропаткина на поприще военачальника.
Авторы второй мемуарной подгруппы описывают деятельность Куропаткина, главным образом, в период наивысшего расцвета его карьеры — управления Военным министерством, или. отношение к нему общества в период русско-японской войны. Исключением в данном отношении являются воспоминания ГЛ. Фёдорова1 и дневник Н.П. Михневича. Первые принадлежат перу тайного советника, чиновника канцелярии туркестанского генерал-губернатора и содержат в основном сведения о деятельности Куропаткина в Средней Азии. Небольшой опубликованный фрагмент второго даёт представление об отношении к Алексею Николаевичу в армии и Военном министерстве по окончании войны с Японией.
Наибольший интерес представляют мемуары бывших министров: военного — А.Ф. Редигера3 и финансов — СЮ. Витте4. Редигер представлял собой, тип чиновника в военной форме. С аккуратностью и педантичностью канцелярского работника и настоящего немца он отмечает все положительные и отрицательные стороны персонажей своих воспоминаний. Будучи при Куропаткине-министре начальником Канцелярии Военного министерства, он прекрасно знал Алексея Николаевича, его административный стиль. Впоследствии сам став военным министром, Редигер столкнулся во многом с теми же проблемами, что в своё время и Куропаткин. Описывая свои затруднения, он невольно характеризовал и трудности своего предшественника. Такого рода сведения нелегко отыскать в других источниках. Воспоминания Витте также несут в себе массу сведений о Куропаткине, как объективных, так и не соответствующих действительности. Мемуары стали для Сергея Юльевича своего рода орудием для сведения счётов со своими былыми противниками, к числу коих, несомненно, принадлежал и Куропаткин. Анализ его воспоминаний в немалой степени позволяет выяснить характер и степень разногласий двух ключевых министров правительства, даёт информацию об эволюции их взаимоотношений.
Отдельные сведения разного рода об Алексее Николаевиче, часто весьма интересные, можно почерпнуть из дневника ещё одного крупного царского чиновника — А.А. Половцова1. Дневник великого князя Константина Константиновича2 повествует об отношении семьи Романовых к Куропаткину во время русско-японской войны. Большое внимание развитию дальневосточного вопроса, а вместе с тем и роли Куропаткина в этом процессе, отведено в воспоминаниях крупного чиновника Министерства внутренних дел В.И. Гурко3 (сына фельдмаршала И.В. Гурко). Любопытная информация об Алексее Николаевиче содержится в неопубликованном дневнике А.А. Киреева . Хорошо знавший членов правительства, вхожий в придворные круги, Киреев всегда был в курсе последних событий, знал все «подводные течения», управлявшие жизнью высшего общества. В дневнике Киреева хорошо прослеживается изменение отношения к Куропаткину правящих кругов. Дневники А.С. Суворина5 и А.В. Богданович6 имеют вспомогательное значение, ибо сведения получались авторами почти всегда из вторых рук, часто носят характер слухов.
Особую подгруппу источников составляют частные письма Куропаткина разным лицам: СЮ. Витте7, Д.Н. Коковцову8, А.В. Кривошеину9, М.Ф. Крестовской10, А.Ф. Редигеру11, М.В. Алексееву12. Их содержание часто позволяет определить позицию Куропаткина по тому или иному вопросу, внести ясность в смысл ряда его поступков. Особого внимания заслуживает письмо Алексея Николаевича своему старому туркестанскому товарищу, Накануне Первой русской революции (Из переписки русских военных деятелей А.Н. Куропаткина и А.Ф. Редигера) // Военно-исторический журнал. 1991. № 6. Мы в России долго преследовали военных // Военно-исторический журнал. 1992. № 12.
народовольцу М.Ю. Ашенбреннеру1. Из него видно, сколь большое влияние оказал революционер на становление личности будущего царского министра и генерала. Ещё одним свидетельством глубокого уважения Куропаткина к Ашенбреннеру стало ходатайство Алексея Николаевича к министру внутренних дел Д.С. Сипягину о смягчении участи народовольца, опубликованное Н.А. Троицким2. К данной категории источников близко примыкает записка известного в своё время немецкого военного писателя полковника Гедке , бывшего во время русско-японской войны корреспондентом одной из немецких газет при русской армии. Этот документ, вероятно, представляет собой черновик статьи или письма. Он целиком посвящен анализу деятельности Куропаткина на посту командующего Маньчжурской армией. Подобный взгляд со стороны, принадлежащий человеку с военным образованием, являет особый интерес.
Наконец, труды самого Куропаткина представляют собой последнюю группу источников4. Не будучи ими по своему происхождению, в настоящем случае они являются таковыми по сути. Здесь автор отражает свою позицию по целому рядгу важных аспектов: отношение к коренным народам Средней Азии и причины покорения её Россией, сильные и слабые стороны русской армии, причины её побед и поражений, внешнеполитическое положение страны в конце XIX — начале XX в. другие. Кроме того, некоторые работы Куропаткина содержат также и интересные факты из его биографии.
Детство и юность
Большинство примечательных исторических личностей, оставивших заметный след в истории, стали таковыми не случайно. Успех их деятельности определялся как индивидуальными качествами личности, так и духовным багажом. Задача первой главы исследования состоит в том, чтобы выяснить особенности характера и мировоззрения А.Н. Куропаткина, сформировавшиеся в детстве и юности, способствовавшие его стремительному карьерному росту, а впоследствии во многом определявшие позиции и поступки этого крупного государственного деятеля.
17 марта 1848 г. в селе Шешурино Холмского уезда Псковской губернии родился потомственный дворянин — Алексей Николаевич Куропаткин1. Позднее его дворянское происхождение стало для многих отечественных историков советской поры основанием для определения его взглядов, убеждений, гражданской позиции . Однако, местные краеведы обнаружили, что родословная будущего военачальника и государственного деятеля не безупречна. Ещё дед Алексея Николаевича Емельян был крепостным крестьянином Екатеринославской. губернии. Рекрутированный в армию он получил на службе унтер-офицерский чин. 6 мая 1817 г. у Емельяна Куропаткина появился сын Николай, который воспитывался в школе топографов. По её окончании он начал службу в роте топографов Военно-топографического депо в должности топографа II класса. Николай Емельянович дослужился до чина штабс-капитана и права на потомственное дворянство. Мать Алексея Николаевича — Александра Павловна была более родовита. Она происходила из семьи мелкопоместных дворян Наговской волости Холмского уезда Псковской губернии Арбузовых.
Представители сильной половины семейства традиционно служили на флоте. Так, отец Александры Павловны — Павел Петрович Арбузов в чине лейтенанта служил на шлюпе «Нева», под командой Ю.Ф. Лисянского. Но особенно блестящей карьеры он не сделал. Дослужившись до чина капитана второго ранга, он вышел в отставку и поселился в родовом имении. Н.Е. Куропаткин долгое время возглавлял топографическую партию по съёмке Псковской губернии. Здесь он в 1845 году и познакомился с Александрой Павловной Арбузовой. Между ними был заключён брак. От отца А.П. Куропаткина получила в приданое 848 десятин земли — Шешуринское имение1. При этом лично сам А.Н. Куропаткин до переезда на постоянное жительство в Шешурино земли почти не имел. Ему принадлежало всего 13 десятин с покосами и дубовой рощей, по-видимому унаследованные им после смерти отца в 1877 году, а по настоящему он сделался помещиком лишь получив наследство в 200 десятин после смерти матушки в 1908 году2. Таким образом, А.Н. Куропаткин хоть и был дворянином, но не родовитым и не богатым. Характерно, что крупный чиновник Министерств внутренних дел В.И. Гурко относил Куропаткина, как впрочем и многих других крупных царских чиновников, не к дворянам, а к разночинцам3.
Алексей был вторым ребёнком в семье и старшим из братьев. Кроме него у Куропаткиных родились: Прасковья 28 октября 1846 года, Нил 25 мая 1851 года, Александра 19 мая 1854 года, Мария 28 июля 1856 года, Павел 15 июля 1861 года, Юлия 27 мая 1864 года, Пётр 21 июня 1869 года4.
.На подступах к вершине
Зенит карьеры Куропаткина связан с занятием им высших постов в военном ведомстве. Изучение этого периода его жизни и деятельности, оказавшего сильное влияние на судьбу страны, наиболее важно. Задача данной главы состоит в том, чтобы выяснить, какую роль Куропаткин сыграл в развитии вооружённых сил России, возглавлять которые ему довелось некоторое время, как его взгляды и поступки отразились на решении различных государственных вопросов, какие последствия они имели.
По окончании Текинской экспедиции в жизни Куропаткина начался новый этап. Совершив блестящую карьеру, заслужив громкую боевую репутацию, став генералом в неполные тридцать четыре года, Алексей Николаевич расчистил себе тем самым дорогу к высшим военным должностям Российской империи. Однако возможности дальнейшего служебного роста в Средней Азии были весьма ограниченны. Поэтому решение о смене места службы выглядит вполне логичным, тем более, что в 1882 г. умирает глубоко чтимый Куропаткиным и покровительствовавший ему туркестанский генерал-губернатор К.П. Кауфман, вьщвинувший Алексея Николаевича на пост начальника отдельной бригады в Туркестане.
В ноябре 1882 г. Куропаткин был командирован в Петербург, где ему было поручено редактирование, труда Н.Н. Гродекова «Война в Туркмении». Так начался почти восьмилетний отрезок службы Куропаткина в Главном штабе. 16 марта 1883 г. он был назначен в число четырёх генералов, положенных по штату Главного штаба. Начальник Главного штаба Н.Н. Обручев поручил своему новому сотруднику продолжить начатые генералом Г.М. Нагловским стратегические работы по подготовке России к войне на западном фронте, для чего ему было выделено специальное помещение и штат сотрудников
О режиме работы во время службы в Главном штабе Куропаткин вспоминал так: «Проводя летние месяцы в поездках с целью ознакомления с различными районами западных пограничных округов и участия в занятиях войск, я все зимы во время службы в Главном штабе проводил в Петрограде, работая в Главном штабе ежедневно, часто и в праздничные дни от 10 ч. утра до 4-х часов по полудни. Я отвлекался от работы только по требованиям Обручева или для участия в разных комиссиях»
Со своими сотрудниками Куропаткин занимался разработкой и освежением планов мобилизации и сосредоточения войск западных округов. Если работа по составлению мобилизационных планов дала положительные результаты в скором времени (в 1884 г. мобилизация пехоты должна была завершаться в недельный срок, чуть-дольше артиллерии, а кавалерии и вовсе в 4 дня), то с планами по сосредоточению войск дело обстояло куда хуже. Ввиду слабости российских дорог, сосредоточение войск в намеченных районах у западных границ империи, несмотря на все старания Военного министерства, не могло произойти ранее, чем через полтора-два месяца с начала войны. Вследствие этого большое внимание стало уделяться крепостному строительству на западных рубежах, что и стало, наряду с проверкой боеготовности войск, прикрытия западных границ страны, основными задачами, над которыми работал Куропаткин, как в летних командировках, так и зимой в Главном штабе и различных комиссиях. Уже весной 1883 г. он был направлен в командировку в пограничный с Австро-Венгрией район (Дубно — Луцк — Ровно) для составления проекта его инженерного укрепления и выбора места для строительства долговременного форта-заставы на железнодорожной линии Львов — Радзивилов — Ровно — Киев.
В опале
По окончании русско-японской войны А.Н. Куропаткин утратил былой политический вес и ушёл в тень. Вместе с тем нельзя сказать, что он потерял всякую возможность участвовать в жизни страны. Своими взглядами, делами, малыми в период опалы и следующие годы, большими — накануне крушения Российской империи, он пытался оказывать и оказывал влияние на ход исторических событий. Выяснение этих взглядов, дел и их последствий и есть главная задача третьей главы диссертации.
После заключения Портсмутского мира Маньчжурские армии были расформированы не сразу. Достаточно долго оставался на посту командующего 1-й армией и Куропаткин. В Маньчжурии 21 октября 1905 г. он узнал о манифесте 17 октября. Однако, несмотря на свои либеральные взгляды, Куропаткин встретил завоевания 1-й русской революции настороженно. 23 октября 1905 г. он записал в дневнике: «Удовлетворит ли их (революционную партию. — Р.С.) достигнутый результат, или волна за волною, подымаясь всё выше, будут сметаться самые устои русского устроения? Не дай бог. Начнётся тогда гражданская война, страшнейшая из всех. Вся надежда на то, что масса будет удовлетворена достигнутыми результатами и остановит остальных, зарвавшихся. Только бы не разбудить страстей у толпы, только бы не начать чёрного передела». С другой стороны, Куропаткина волновало, как воспользуются данной свободой многочисленные, часто в целом более развитые, чем русский, народы империи. «Не будет ли нас забивать окраинец: поляк, латыш, финн, армянин?» Не удовлетворяла Куропаткина и цена, заплаченная за достижения революции: позорное поражение России от маленькой Японии2.
Несмотря на все эти недоброжелательные моменты, Алексей Николаевич принял завоевания 1-й русской революции. Он писал: «Лучшие элементы армии находят великое утешение при постигших Россию неудачах в сознании, что в результате неудач Россия явится обновлённою, освобождённою не только от бюрократического режима, но и от безрассудств самодержавия. Это утешение нельзя отнять от армии. Это утешение армия не может заменить другим. Слабость самодержавной власти привела Россию к поражению. Искупление может быть одно, и вполне благородное, — отказ от самодержавия. Это и.сделано манифестом от 17 октября. Возврата быть не может» .
Взгляды Куропаткина во многом определяли и его деятельность как командующего 1-й Маньчжурской армией. В обстановке нараставшего революционного хаоса Алексей Николаевич, в отличие от многих других старших начальников, не терял голову. Он был против заигрывания со стачечниками, распоясавшимся воинскими частями, выступал за немедленное наведение порядка с помощью не только увещеваний, но когда надо, и силы. Сам выступал инициатором таких действий2. Вместе с тем Куропаткин порицал чрезмерное, ничем не оправданное насилие, проявленное при подавлении беспорядков, как, например, в случае с отрядом А.Н. Меллер-Закомельского . Такой взвешенный подход в сочетании с несомненными административными способностями Куропаткина мог бы сделать его весьма полезным в разрешении охватившего Сибирь и Дальний Восток политического кризиса. Но дни Алексея Николаевича, как действующего чиновника и политика были сочтены. Его решено было сделать одним из главных «козлов отпущения» за беспросветный проигрыш в минувшей войне.
3 февраля 1906 г. генерал Н.И Гродеков вручил Куропаткину рескрипт Николая II от 31 декабря. Текст его гласил: «Алексей Николаевич. — За окончанием военных действий и значительным сокращением состава армий я признал за благо освободить вас ныне от командования армиею. Повелеваю вам теперь же вернуться в Европейскую Россию морем, через Владивосток, для выяснения условий перевозки чинов запаса морским путём и предоставления мне доклада по сему вопросу. По прибытии в один из портов Чёрного моря вы получите дальнейшие мои повеления»1.
Куропаткин расценил приказание царя следующим образом: «Итак, это ссылка. Лишение родины, ранее чем меня выслушали, ранее чем отчёт о военных действиях, мною представленный, рассмотрен» . Отчёту он придавал особое значение, стремясь не только обелить себя, но и как можно быстрее обобщить, проанализировать и донести до руководства страны и армии опыт печальной русско-японской войны. «Этим отчётом я обязан был не только перед государем, но и перед родиною», — писал Куропаткин в дневнике . Стремление завершить отчёт, а также заметно ухудшившееся здоровье дали ему основание подать прошение о смягчении участи4. Жалобы на здоровье не были пустым предлогом. Ещё 19 декабря 1905 г. он отмечал в дневнике симптомы ухудшения здоровья (обмороки, головокружения, плохой сон, боли в сердце), вызванные сильным переутомлением5. Царь смягчился и 9 февраля 1906 г. дозволил Куропаткину вернуться из армии сухим путём с первым отходящим эшелоном. Дальнейшие инструкции передавались через министра двора барона В.Б. Фредерикса6.
