Содержание к диссертации
Введение
Глава первая. Философски-мировоззренческие предпосылки социологии Лумана 12-69
I. Радикализация Луманом функционального подхода в русле философского релятивизма 13-37
2. Системная теория Лумана как философское оформление его релятивизма 37-69
Глава втория. Социальная концепция Лумана 70-129
I. Теория смысла и теория общества в социологии Лумана 72-101
2. Самореферентные системы действия 102-129
Глава третья. Основные черты современной критики социологии Лумана 130-174
I. Критика теорий Лумана в буржуазной литературе .. 131-148
2. Критика Лумана в германоязычной марксистской литературе 149-160
3. Концепция Лумана и позиция марксизма 160-174
3аклгочение 175-178
Приложение Г79-І82
Библиография
- Радикализация Луманом функционального подхода в русле философского релятивизма
- Системная теория Лумана как философское оформление его релятивизма
- Теория смысла и теория общества в социологии Лумана
- Критика теорий Лумана в буржуазной литературе
Введение к работе
В глобальном противоборстве двух систем: мира капитализма и мира социализма - идеологическая борьба играет важнейшую роль. Она имеет тенденцию к постоянному обострению, которое не смягчается с улучшением и тем более усиливается с ухудшением международного климата. Конфронтация в важнейших сферах духовной жизни не может не затронуть и социологической науки, более того, она находит в ней не только свое отражение, но и некоторые СВОИ ИСТОКИ.
В этих условиях постоянный анализ и критика буржуазной социологии, ее наиболее заметных направлений и вновь выдвинутых концепций составляет одну из самых насущных задач марксистско-ленинской социологии. Среди задач, поставленных перед общественными науками ХХУІ съездом КПСС, названа "критика антикоммунизма, буржуазных и ревизионистских концепций общественного развития" . Эта задача была определена на съезде в связи с общим анализом международной обстановки и особенностей противостояния двух систем на современном этапе. Сделанные на съезде выводы были подтверждены и развиты на июньском (1983 г.) Пленуме ЦК КПСС. В постановлении Пленума говорится, "что на международной арене происходит резкое, небывалое за весь послевоенный период обострение борьбы двух общественных систем, двух полярно противо-
р положных мировоззрений" .
Отсюда вытекает специфика тех задач, которые ставятся перед учеными-обществоведами. Среди задач, определенных на Плену-
Материалы ХХУІ съезда КПСС. М.: Политиздат, 1981, с. 146.
2 Материалы Пленума Центрального Комитета КПСС, 14-15 июня
1983 г. M.s Политиздат, 1983, с.68.
ме, названо исследование, в частности философами и социологами, закономерностей общественного сознания .
Реализуя эти задачи, советская социологическая наука в последние годы внесла заметный вклад в критику буржуазной идеологии и исследование ее тенденций. В многочисленных монографиях, статьях, обзорах, дискуссиях с западными социологами на междуна-родных встречах и конгрессах советские социологи вскрывают основные проблемы и противоречия буржуазных теорий общества, выявляют тупики в развитии социальной мысли в капиталистических странах и идеологический смысл теоретических построений, противопоставляют марксистско-ленинскую точку зрения буржуазной. Таким образом, критикуя буржуазную социологию, мы должны постоянно иметь в виду как идеологическую проблему: отпор антимарксистским концепциям общественного развития, так и специальную социологическую: исследование закономерностей общественного сознания в своеобразной форме буржуазной теоретической социологии. Именно эти моменты наиболее существенным образом повлияли на формирование исследовательского интереса к трудам одного из видных представителей современной буржуазной социологии - Никласа Лумана.
Актуальность темы исследования.
В настоящее время Луман - один из самых крупных западногерманских и даже мировых буржуазных теоретиков за все послевоенные годы. Начав свою социологическую деятельность (до этого он был практикующим юристом и чиновником относительно высокого ранга в правительстве одной из земель ФРГ) сравнительно недавно (около двадцати лет назад), Луман буквально заполонил западногерманский
Материалы Пленума Центрального Комитета КПСС, 14-15 июня 1983 г. М.: Политиздат, 1983, с.70.
социологический книжный рынок своей продукцией: библиография его трудов насчитывает более 25 книг и свыше 150 статей.
С именем Лумана связана самая громкая социологическая дискуссия минувшего десятилетия в ФРГ, сравнимая по значению и по резонансу со знаменитым "спором о позитивизме" между Дцорно и Поппером и их сторонниками, - дискуссия Лумана и Хабермаса, материалы которой уже попали в разряд "классических" работ в современной буржуазной социологии.
Работы Лумана вызвали в ФРГ первоначально только критический интерес. Однако с течением времени его социологический словарь и отдельные положения его концепции стали все более широко использовать социологи, работающие в самых разных областях социального познания. Менее заметно проникновение его идей в социологию других стран. Но можно говорить и о таком проникновении хотя бы уже потому, что Лумана широко переводят на английский, испанский, итальянский, японский и другие языки. Критические исследования его теорий появляются в основном в ФРГ (за исключением нескольких статей в США, Италии и др.странах), где число одних только монографий на эту тему перевалило за десяток. Наконец, не последнюю роль играет преподавательская и издательская деятельность Лумана. Он является ординарным профессором общей социологии и социологии права в одном из крупнейших университетов ФРГ в Билефельде. В качестве приглашенного профессора он преподавал в Новой школе социальных исследований при Гарвардском университете в США, а также приглашался для чтения лекций во многие другие страны мира. В течение почти десяти лет Луман участвовал в издании "Журнала по социологии", а в настоящее время участвует в издании "Журнала по социологии права". Социологическую жизнь ФРГ и некоторые тенденции мировой буржуазной социоло-
гии нельзя правильно представить себе без учета работ и влияния Лумана. Этим и определяется актуальность избранной темы исследования.
Состояние исследования проблемы. В советской критической литератзфе глубоко и всесторонне изучены общие проблемы и тенденции развития современной буржуазной социологии в трудах Г.М.Андреевой, И.А.Голосенко, А.Г.Здравомыслова, Л.Г.Ионина, М.С.Комарова, И. С.Кона, Г.В.Осипова, СИ .Попова и др. Специально изучению и критике западногерманской буржуазной социологии и социальной философии посвящены работы В.У.Бабушкина, Б.Н.Бессонова, А.С.Богомолова, П.П.Гайденко, Б.Т.Григорьяна, Ю.Н.Давыдова, Н.В.Мотрошиловой, И.С.Нарского, Г.М.Тавризян, В.Г.Федотовой, Р.Г.Шлаковой, М.В.Яковлева и др. В советской литературе накоплен большой критический материал, касающийся структурного функционализма, трансцендентальной феноменологии, методологии современных системных исследований на Западе, то есть всех тех идейных течений, которые дали материал для исходных позиций теоретизирования Лумана. Однако серьезных исследований социологии Лумана в нашей литературе нет. Более или менее основательное (хотя и краткое) освещение позиции Лумана дано в статьях Г.М.Тавризян, а также С.Е.Вершинина и А.В.Гайды. Но эти авторы заинтересованы исследованием концепции Хабермаса и обращаются к Луману лишь постольку, поскольку последний является его оппонентом.
Цель и задачи исследования. Объектом исследования является вся совокупность социологических концепций Лумана. В связи с общей неразработанностью критики Лумана в нашей литературе любой угол зрения обеспечивал актуальность исследования. Однако реально никакая критика Лумана немыслима без исследования самых глубоких оснований его концепции, того, что относится к его фило-
софско-методологической установке. А поскольку эта установка не существует сама по себе, но постоянно проявляется в теоретизировании по поводу различных социологических проблем, постольку необходимо было показать, как минимум, способ ее реализации в некоторых общесоциологических теориях Лумана, служащих у него, в свою очередь, фундаментом более специальных и частных концепций. Таким образом, определился предмет исследования, цель и задачи которого состоят, во-первых, в том, чтобы показать истоки самых основополагающих идей Лумана в широкой и мощной идейной традиции;
во-вторых, в показе той трансформации, которую претерпели некоторые традиционные представления в установке Лумана;
в-третьих, в анализе реализации Луманом указанной установки при исследовании ряда основных вопросов социологии;
в-четвертых, в показе некоторых связей между общесоциологическими теориями Лумана и его специальными социологическими, а также социально-политическими концепциями;
в-пятых, в выявлении тех (хотя и немногих) положений Лумана, которые можно расценить пусть и не однозначно позитивно, но все-таки как несомненно плодотворные, с тем, чтобы тем резче очертить специфику и эвристическую ценность противоположного, марксистского подхода.
Теоретической и методологической основой исследования явились труды классиков марксизма-ленинизма, важнейшие положения диалектического и исторического материализма, документы КПСС, содержащие основополагающие выводы относительно современного состояния идеологической борьбы и важнейших социальных проблем. Мы опирались также на критические и методологические работы советских обществоведов. Исследование имеет широкую источниковедческую базу. В нем использованы значительное число монографий и статей
Лумана, рецензии на его книги в западногерманской литературе, критические статьи, выступления и монографии буржуазных ученых и ученых-марксистов ФРГ и ГДР, материалы полемики Лумана и Ха-бермаса. Помимо этого, использованы многочисленные материалы, позволяющие определить место Лумана в современной буржуазной социологии в ФРГ.
Научная новизна исследования определяется:
во-первых, новизной вводимого в оборот нашей критической литературы материала;
во-вторых, попыткой проследить единые в истории мысли истоки философского, естественно-научного и социологического функционализма и взаимосвязи некоторых основополагающих функционалист-ских идей: таких, как противопоставление понятию субстанциальности и каузальному объяснению функционалистского подхода, представление о всеобъемлющем "пространстве возможностей", мировоззренческий релятивизм;
в-третьих, тем, что именно на этой основе производится анализ социологии Лумана, причем выясняется, что его аргументация часто базируется на смешении социологического и философского способов рассуждения, отчасти возникающем от продумывания до конца некоторых трудностей структурного функционализма, отчасти -из-за неспособности разрешить новые трудности, встающие в ходе этого исследования;
в-четвертых, показом внутренней взаимосвязи отдельных теоретических заходов Лумана, которые тот пытается представить как независимые, а именно, его системной теории, эволюционной теории и теории символически генерализованных средств коммуникации, которые, в основном, суть не более, чем модификации одной и той же системной теории;
в-пятых, демонстрацией того, как основная идея "радикали-зованного функционализма", с которой Луман вошел в социологию и пытался преобразовать системный подход в социальном исследовании, будучи развита до конца, привела его к полному отрицанию первоначального замысла;
в-шестых, обоснованием того, что, несмотря на многочисленные философские и социально-философские построения в концепции Лумана, иногда достаточно изощренные, позитивные моменты его взглядов именно социологичны, он гипертрофирует весьма распространенную в социологических исследованиях ситуацию: необходимость делать выводы о природе и тенденциях того или иного социального феномена, не имея полной и достоверной информации о его природной и социальной среде; однако Луман на уровне методологии превращает нужду в добродетель и из специфики позиции исследователя-социолога делает заключения о сущности социальной реальности;
в-седьмых, тем, что делается попытка доказать: произведения основоположников марксизма дают возможность учесть описанную Лу-маном ситуацию и проанализировать ее не только философски более последовательно и корректно, но и социологически более плодотворно .
Теоретическая и практическая значимость диссертации состоит в том, что она вносит определенный вклад в исследование современного состояния и тенденций буржуазной социологии. Анализ основных категорий, используемых Луманом даст возможность более полно судить о ее концептуальном арсенале и тех теоретических ходах, которые будут влиять на ее развитие в ближайшие годы. Кроме того, в будущем не исключено более значительное влияние идей Лумана на идеологию и политику ФРГ. Таким образом, анализируя его теории,
-ІО-мн, возможно, нащупываем какие-то важные тенденции и в этой сфере.
Апробация работы. Основные идеи, изложенные в диссертации, апробировались автором на Первых (1981 г.) и Вторых (1982 г.) всесоюзных философских чтениях молодых ученых "ХХУІ съезд КПСС и актуальные проблемы марксистско-ленинской философии", на Первой всесоюзной школе молодых социологов, на Московской городской конференции молодых ученых "ХХУІ съезд КПСС и проблемы политической науки", на конференции молодых ученых ИШ АН СССР и на заседании отдела методологии и истории социологических исследований ИСИ АН СССР. По теме диссертации у автора имеется несколько публикаций.
Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, приложения и библиографии. Первая и вторая главы содержат по два параграфа, в главе третьей - три параграфа.
В первой главе через обращение к ранним социологическим работам Лумана показано, что анализ его взглядов невозможен без учета той философской традиции, в которой они написаны. Исследуется связь некоторых категорий релятивизма и функционализма с мировоззренческими основаниями социологии Лумана. Показана функ-ционалистская трансформация и социологизации системной теории в его концепции.
Во второй главе анализируются собственно социологические взгляды Лумана, его теория общества, теория систем действия и теория символически генерализованных средств коммуникации. Показано, что Луман в основном использует традиционный словарь буржуазной социологии (понятия институтов, ролей, ожиданий и т.п.), но пытается более корректно философски обосновать его. Рассматри-
- II -
вается понятие "мирового общества" у Лумана и его теория социокультурной эволюции. Применительно к теориям систем действия и символически генерализованных средств коммуникации показано, что, во-первых, Луман потерпел неудачу в попытке сочетать системный подход с анализом, стремящимся учесть личностные характеристики участвующих в социальном взаимодействии людей иначе, чем как просто помехи. Во-вторых, Луман, развивая теорию систем действия, пришел к отрицанию основных первоначальных идей своего же системного подхода.
В третьей главе дается анализ некоторых современных аспектов критики социологии Лумана. Рассмотрены существенные моменты критики идей Лумана в буржуазной литературе, а также основные моменты полемики Лумана и Хабермаса. Затем показана критика Лумана в работах марксистов ГДР и ФРГ. Несмотря на многие верные положения, эта критика не во всем удачна. Поэтому делается попытка развить наиболее позитивные моменты, содержащиеся в ней, с тем чтобы противопоставить социально-философскому релятивизму Лумана субстанциалистскую позицию марксизма.
В "Заключении" намечаются направления возможной дальнейшей углубленной критики Лумана и связанных с ним социологических разработок других авторов в русле исследования не только современной социологии в ФРГ, но и всей традиции формального социоло-гизирования на Западе.
В "Приложении" к диссертации дается перевод и краткое истолкование основных терминов, используемых Луманом.
Радикализация Луманом функционального подхода в русле философского релятивизма
Функциональный подход, бывший долгое время самым влиятельным направлением в методологии социальных наук на Западе, неоднократно подвергался изучению и критике со стороны советских исследователей . Они показали, что, хотя марксизм тоже уделяет значительное внимание функционированию социальных систем, в целом функционализм как универсальный (точнее, претендующий на универсальность) подход глубоко противоположен самой сути марксистской социологии. Именно противоположность марксизму, историческому материализму определяла теоретическое самосознание социологии Т.Парсонса. Это же мы можем сказать и концепции Лумана.
В социологии Луман был учеником Т.Парсонса. В 1960-61 гг. он стажировался в Гарвардском университете, изучая одновременно с социологией науку об управлении. Несмотря на то, что впоследствии он Парсонса неоднократно критиковал, Луман и по сей день сохранил убеждение, что теории Парсонса - это тот необходимый уровень абстракции, достигнутый социальной наукой, ниже которого уже нельзя опускаться. Дальнейшее развитие социологии может идти только с учетом достижений Парсонса.
Между тем, когда в 1962 г. в "Кёльнском журнале по социологии и социальной психологии" появилась первая методологическая статья Лумана "Функция и каузальность", в ФРГ шла резкая критика структурного функционализма. Шла она и во всем мире (именно в это время были сформулированы основные претензии к теориям Парсонса и его сторонников, по-настоящему услышанные мировой социологией несколько позже, с возникновением соответствующих социальных условий). Однако в ФРГ она приобрела особый смысл. Дело в том, что как раз к началу 60-х годов там, во-первых, набирала силу "неомарксистская" социология Франкфуртской школы с ее резко негативным отношением ко всем господствующим течениям буржуазной социальной мысли, а во-вторых, критике структурного функционализма стремились придать вид поиска "собственной", немецкой социологии, которая бы позволила выйти на мировой уровень, не плетясь в то же время в хвосте американских теоретиков. При этом характерно, что внутри западногерманской социологии структурный функционализм если и получил распространение, то лишь как волна соответственно ориентированных эмпирических исследований, т но не как теория . Ни один из крупных социологов того периода не был структурным функционалистом: ни Х.Шельский, ни Х.Плесснер, ни Т.Дцорно, ни Р.Дарендорф (о структурном функционализме Р.Кё-нига можно говорить лишь с указанным выше ограничением).
На этом фоне статья Лумана выделялась стремлением к радикализации, а не отрицанию данной установки. Но радикализация эта произошла в русле не социологического, а философского функционального мышления. Отталкивался Луман при этом, однако, именно от социологической дискуссии, развивая и критикуя ряд моментов, представленных в известной статье Кингсли Дэвиса "Миф о функциональном анализе как специальном методе в социологии и антропологии". Такого специального социологически-антропологического метода нет, утверждал Дэвис. Социология, называющая себя функционализмом, использовала это название для самоотграничения от других наук. Исследуя социальное как социальное, а не как производное (не как результат воздействия) других, несоциальных факторов, она для объяснения того или иного явления ставит его в соответствие с более широкой, но той же самой предметной областью, некоторой более обширной структурой, то есть делает то же самое, что и любая другая наука. В свое время этот миф сыграл положительную роль в самоопределении социологии и антропологии, но теперь лишь вносит ненужную путаницу, как правило, терминологическую.
Луман справедливо замечает, что исходным пунктом рассуждений Дэвиса является представление о причинности и о функции. Дэвис не развертывает его, ибо стремится разрешить самую больную проблему функционального подхода в социологии, объявив ее несуществующей. Ибо тот факт, что объяснение какого-либо социального феномена производится путем соотнесения его с неким целым, еще ничего не говорит о характере этого отношения, то есть не дает ответа на вопрос, который по-разному истолковывали многие социологи в конце 50-х - начале 60-х годов. По сути дела, какие бы решения не предлагались, все они находились в рамках одной и той же альтернативы: либо признать, что функциональность социального явления может считаться объяснением его существования, либо отрицать это. Поскольку последнее выглядит как отказ от функционального метода, а первое находится в слишком уж явном противоречии не только с эмпирическими наблюдениями, но и с результатами элементарно корректных рассуждений , начинаются разного рода игры с термином "функциональный", вступает в силу то, что Дэвис верно назвал "лингвистической стороной" вопроса. Отсюда и вытекают многочисленные псевдорешения: различение функций и дисфункций и функциональных эквивалентов у Р.Мертона, идея взаимодействия и автономии в функциональном анализе у А.Гоулдне-ра. Они несостоятельны именно методологически, хотя с чисто прагматической точки зрения могут оказаться весьма выигрышными.
Системная теория Лумана как философское оформление его релятивизма
Выражения "системное исследование" "системный подход", "системный анализ" и т.п. широко распространены в настоящее время. Традиция системного подхода, как показывают новейшие исследования, уходит в глубину веков . Но эта традиция не одна и та же для марксистов и сторонников ряда направлений в современных системных исследованиях на Западе. Во всяком случае построения Лумана и тех теоретиков, идеи которых он использует, не только мало общего имеют с известными рассуждениями Маркса о саморазвитии ор I ганическои системы , но и сознательно противопоставляются им марксизму. Однако и в этом случае Луман не выделяет марксизм из ряда других теорий, стремясь растворить его в весьма специфично понятой и поименованной традиции.
Луман постоянно противопоставляет современное мышление "староевропейскому" (в том числе и марксистскому!) мышлению свою оппонентов (от одного из которых он заслужил в ответ ироническое прозвище "новоевропейца"). Так же, как и структурные функционалисты, он характеризует переход от второго к первому, наряду с прочим, перемещением с теории факторов на теорию систем. Но и она, по Луману, прошла несколько этапов в своем развитии. Их он насчитывает четыре: за "устаревшим", "онтологическим" определением системы через категории "часть" и "целое" (система есть целое, представляющее собой нечто большее, чем просто сумма частей) следует теория равновесия, тоже акцентирующая лишь внутренний порядок в системе, но уже принимающая во внимание и ее среду - хотя еще только как источник помех; следующий этап -теория открытых по отношению к среде систем, в которой подчеркивается, что системы способны к самосохранению только во взаимодействии со средой (концепция Л.фон Берталанфи); наконец, последним этапом являются кибернетические теории систем, понимающие взаимоотношение системы и среды как различие в сложности. Если экстраполировать эту тенденцию, продолжает Луман, то можно прийти ко всеобщему тезису, что "системы служат редукции комплексности, а именно, посредством стабилизации различия внутреннего и внешнего" . Это рассуждение находит завершение в следующей дефиниции системы, даваемой Луманом: система - это "всякое действительно-сущее, которое сохраняет самотождественность частично на основе собственного порядка, частично на основе условий окружающего мира в чрезвычайно комплексном, изменчивом, в целом- не поддающемся овладению окружающем мире" .
Эти определения нуждаются в пояснении. Прежде всего, необходимо уточнить отнесение концепции Берталанфи к третьему из перечисленных Луманом этапов развития теории систем. На самом деле она с таким же успехом может быть названа принадлежащей и ко всем остальным этапам. Это связано не только с особенностями развертывания общей теории систем Берталанфи, но и вообще со спецификой вхождения системных исследований в научный оборот . Пример Берталанфи достаточно "репрезентативен".
Как известно, основные идеи теории систем возникли в рамках теоретической биологии (одновременно с Берталанфи влиятельная концепция была выработана Я. фон Йкскголем). Но эта теоретическая биология не изобрела новой методологии. Она просто позаимствовала ее из множества сочинений, составлявших в ту пору общий философский фон в Германии и Австрии, фон, образованный сплавлением идей консервативного неогегельянства и философии жизни (напр., Р.Кронер и О.Шпанн) . Важным элементом этих идей было представление об "органической целостности" (биологизированной гегелев-ской "тональности") . Будучи перенесенными в теоретическую биологию, эти представления, с одной стороны, способствовали преодолению механицизма в биологии, а с другой - в рамках естественной науки - утеряли значительную долю мистицизма. Когда на основе такой биологии Берталанфи стал развивать общую теорию систем, он зафиксировал тем самым первый, "онтологический", по Луману, этап. Но в то время как философы могли удовлетвориться "организ-мической тотальностью", биолог, имеющий дело с реальными организмами, взаимодействующими с окружением, должен был учитывать их "открытость". Второй и третий этап различаются только мерой учета.
Теория смысла и теория общества в социологии Лумана
Луман - отнюдь не первый и тем более не единственный из социологов, кто употребляет понятие смысла. Его отличие от других в том, что это основное понятие не является для него тем самым предельным понятием. Сходно с тем, как он функционализировал все смысловые аспекты социальной жизни, Луман отнес к радикально иному и смысл как таковой. Иначе говоря, он отверг существование каких-либо "последних смыслов", которые придают смысл всему остальному, точно так же, как отверг представление о целом, сообщающем субстанциальность своим частям. Луман, таким образом, определяет смысл по отношению к комплексности. Если для неокантианцев релятивизированный мир сущего отступал перед миром должного, то у Лумана мир должного оказывается всего лишь разновидностью сущего. "Хотя смысл долженствования организован в противоречии с фактами, - пишет Луман, - он не менее фактичен, чем смысл бытия. ... Фактическое охватывает нормативное. Поэтому следовало бы отказаться от обычного противопоставления фактического и нормативного". С одной стороны, это рассуждение возвращает нас на онтологическую точку зрения в рассмотрении ценностей, норм и т.п. - это момент весьма положительный не только социологически, но и философски. Но в то же время оказывается, что все определенные цен-Ф ности и нормы сведены до уровня простой фактичности, сущего, которое могло быть и другим. Наконец, характерно, что не бытие норм приравнивается бытию иных вещей, но приравниваются смыслы: смысл бытия и смысл нормативности, а это очевидно не одно и то же. Смысл оборачивается самой широкой, но и самой пустой социальной характеристикой, которая уже по этой причине требует введения специфического различия относительно других способов редукции комплексности.
Редукция комплексности, по Луману, всегда есть какой-то выбор или отбор в множестве возможностей. То, что происходит с выбранными возможностями, более или менее понятно. Они осуществляются, постоянно принимаются во внимание и т.п. Но что происходит с отвергнутыми возможностями? В тех случаях, когда мы имеем дело со смысловым способом редукции комплексности, говорит Луман, отвергнутые возможности не уничтожаются. Они тоже сохраняются - но только как возможности. И в то же время это означает редукцию комплексности. "Функцией смысла является указание других возможностей и контроль доступа к ним. ... Смысл проявляется, таким об р разом, как тождество связи возможностей", - пишет Луман . Смысл упорядочивает выбор, но при этом постоянно отсылает нас за пределы данного порядка, к тому, что данным порядком не является.
Когда речь идет о тождестве связи возможностей, то тем самым предполагается ограничение возможного, соединение возможного и не-возможного. Тождество отрицает возможность и вместе с тем всегда ссылается на нее, будучи одновременно действительным тождеством и одним из возможных тождеств, причем эта селективность входит в его определение. Иными словами, именно для смысловой формы редукции комплексности нет необратимого выбора. Есть выбор обратимый, так как отвергнутые возможности сохраняются. Но в то же время, если бы сохранялись все возможности, сам акт выбора перестал бы быть таковым. Именно поэтому Луман говорит о смысловых горизонтах.
С одной стороны, речь идет о том, что в бесконечном множестве возможностей смысл выступает как некое предварительное ограничение. С другой стороны, смысловые горизонты по своей природе могут быть перейдены, заменены другими горизонтами и т.п. Как видим, рассуждения Лумана о смыслоконституиругощих системах не многим отличаются от его рассуждений о системах вообще. Иногда (например, в книге "Функция религии") он специально предупреждает, что рассуждения о системах вообще и о смыслоконституирующих системах должны привести к одному результату.
Смысл, по Луману, имеет три измерения: предметное, временное и социальное. У него имеются более абстрактные - философские -определения этих измерений и более конкретные - социологические. В первом случае предметное измерение конституируется через отличение "чего-то" от "иного". Множество восприятий дробится, "идентичность связи возможностей" восприятия или, как еще пишет Луман, "селективность сгущенного порядка" показывают, что стул может быть отличен от стола, корова от лошади. Социальное измерение возникает благодаря предметному. Становится возможным не только отличать от я нечто другое, но переживать это другое как другое я, обладающее оригинальными характеристиками, но в то же время именно я, столь же полноценное, как и я, с которого ведется отсчет.
Особую роль во всех рассуждениях Лумана играет временное измерение. Исследование времени особенно сложно. Его нельзя постигнуть без учета постоянства и изменения. При этом любое постоянное существование может быть релятивировано относительно меняющихся событий, но и они, в свою очередь, могут быть увидены именно в своей подвижности лишь в перспективе тех или иных постоянных существований, которые фиксируют позицию настоящего и открывают горизонты прошедшего и будущего - разумеется, горизонты возможностей . Все три измерения находятся в непростых отношениях. Они достаточно автономны и в то же время взаимозависимы. Временное измерение в проекции на социальное выступает в первую очередь как одновременность, как тождество настоящего. Взаимодействие индивидов не нуждается в том, чтобы их переживания отличались по времени.
Критика теорий Лумана в буржуазной литературе
Несмотря на то, что вся литература о Лумане подается ее авторами как научная, немалая доля ее - произведения чисто идеологического порядка. Как правило, этор сочинения, инспирированные "постфранкфуртскими" или другими "левомарксистскими" кругами (например, группирующимися вокруг журнала "Аргумент"). Основная цель этих выступлений - разоблачение политико-идеологической функции социологии Лумана, научное значение которой прямо или косвенно отвергается (выражаясь "классическим" языком франкфурт-цев, можно сказать, что социология Лумана записывается по ведомству оправдания "репрессивной тотальности" - значит, она "тотально" ложна). Несмотря на очевидные перекосы, этим авторам удалось исполнение их намерения . Коротко суммируя, можно заключить: по-( литическое значение концепций Лумана в том, что он создает теоретическую базу для неограниченной политической манипуляции (с поправкой на "позднего" Лумана скажем: не ограниченной изнутри себя, но ограниченной наличием других систем). Редукция комплексности однозначно интерпретируется как изоляция широких слоев населения от информации, не угодной правящим верхам. В свою очередь, эти верхи получают в свое распоряжение научно гарантированное обоснование относительно дальновидного прагматизма. Самым слабым пунктом этой критики было то, что она разделяла вместе со всей "новой левой" идеологией неприязнь к любой организованности. Чем более полному отрицанию подвергалась "Система", тем легче было Луману показать, что вне тех или иных связей, характеризующихся ограничением свободы действия их участников, вообще не может быть никакого социального взаимодействия. На обвинение, что он служит укреплению, интеграции системы, Луман всегда мог ответить: "Ну и что?". Своим признанием необходимости и "функциональной эквивалентности" любой системы Луман, с одной стороны, вызывал на себя огонь критики леваков, а с другой - не так много давал им поводов обвинить его в служении западногерманскому истэблишменту. Конечно, по работам Лумана сплошь и рядом рассыпаны высказывания, что, хотя все способы редукции комплексности функционально эквивалентны, но "западная демократия" при этом / наиболее успешно редуцирует комплексность, потому что наиболее комплексна сама.
Тем более характерно, что его политические рассуждения вызвали критику не только слева, но и справа. Луман, признающий в принципе равную полезность всех ценностей и норм, лишь бы они хорошо служили редукции комплексности, не меньше, чем "левой критике, отвергающей все наличные ценности и нормы, неприятен и неоконсерваторам, защищающим некоторые "традиционные ценности". В этой связи характерно замечание одного из ведущих западно германских неоконсерваторов Г.Шельского. Среди работ Лумана наибольшее внимание и одобрение Шельского заслужила статья Лумана "Позитивное право и идеология" (1967). В этой статье Луман рассматривает названные альтернативы как функциональные эквивален-ты. Идеология фиксирует те или иные ценностные точки зрения (см. главу первую, I). Позитивное право - другой путь. Он ознаменован отказом от каких бы тф ни было фиксированных ценностей. Правовой механизм регулирует сам себя (будучи рефлексивным механизмом!) и потому ни в себе, ни вне себя не знает более высокой инстанции. Благодаря этому обеспечивается более высокий динамизм взаимодействия со средой, чем в идеологически управляемых системах. Если учесть, что под последними Луман понимает социалистические страны, а позитивное право считает принципом управления в буржуазных западных государствах, то его собственная идеологическая и социально-политическая позиция, кажется, не может вызывать никаких сомнений. Но консерватору Шельскому этого мало. Рассуждая с антропологических позиций, он пишет: пусть в смысле редукции комплексности позитивное право и идеология эквивалентны. Но ведь отдельному человеку совсем не все равно, при каком режиме жить: "правовом" или "идеологическом". Известному своими антикоммунистическими выступлениями Шельскому безусловно желательно, чтобы авторитет Лумана более активно содействовал доказательству преимуществ буржуазной системы перед социалистической. Но все дело в том, что теория Лумана принципиально на это не способна. Личные убеждения Лумана оказываются слабее его же собственной теоретической схемы. Характерно и то, что если "левые" критики Лумана упрекают его в замене теории общества социальной технологией (формула, вошедшая в обиход после дискуссии Лумана и Хабермаса), то Шельский со все большим разочарованием пишет в последние годы о чрезмерно абстрактной и усложненной схеме у Лумана, не дающей оснований для непосредственных оценок политической ситуации. Теория Лумана, иронизирует Шельский, должна была бы редуцировать и усиливать комплексность. Что касается усиления, оно налицо. Чем дальше, тем меньше социологов вообще понимают, что пишет Луман. Но что касается редукции, упрощения, то их не видно. С учетом собственной позиции Шельского, его критика Лумана очень показательна.
То, что Шельский в значительной мере инкриминирует Луману, отвергая претензии системной теории на универсальность, требуя 1 дополнить ее антропологическим подходом и апеллируя тем самым к личной позиции исследователя, фиксируют и критики, совершающие теоретическую реконструкцию самых глубинных оснований теории Лумана - уже упомянутые в предыдущих главах А.Цильке и Ф.Шольц. Проследим ход их рассуждений.
А.Цильке первоначально, кажется, стремится лишь к максимальному уточнению используемых Луманом категорий. Система, по Луману, есть стабилизированное различение внутреннего и внешнего. Система, поддерживая свою самотождественность, определяет тем самым не только то, что относится к внутреннему, но и то, что относится к внешнему. Однако она способна лишь формально определить, что нечто - внешнее. Само содержание этого внешнего, очевидно, не в ее власти. Необходимо наличие какого-то содержания вовне системы, заранее данного и не полностью зависимого от определений системы. Таков первый пункт аргументации Цильке.
