Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Теоретические основы исследования устойчивых сравнений с позиции изоморфизма языка и культуры 10
1.1. Проблема взаимоотношения языка и культуры в современном языкознании 10
1.1.1. Лингвокультурология как научная дисциплина 18
1.1.1.1. Содержание термина «лингвокультурология» 18
1.1.1.2. Цель, задачи, объект и предмет лингвокультурологии 22
1.1.1.3. Понятия «национальный характер» и «менталитет». Этническая идентичность и «шведскость» 25
1.1.1.4. Определение термина «языковая картина мира» 36
1.1.1.5. Содержание терминов стереотип, образ и символ 41
1.2. Устойчивые сравнения в лингвистической литературе 49
1.2.1. Лингвистический статус устойчивых сравнений 53
1.2.2. Модели и компонентный состав устойчивых сравнений 60
1.2.3. Национально-культурная специфика устойчивых сравнений 66
1.3. Методология лингвокультурологического анализа устойчивых сравнений 78
Выводы 80
ГЛАВА II. Состав и общая характеристика материала 84
II. 1. Идеографическая классификация материала 84
П.2. Система образов-эталонов устойчивых сравнений шведского языка, характеризующих человека, на фоне русского языка 104
Выводы 121
ГЛАВА III. Лингвокультурологический анализ шведских устойчивых сравнений 124
III. 1. Идеографическое поле устойчивых сравнений, характеризующих внешность человека 124
III. 1.1. Устойчивые сравнения со значением «Общее впечатление от внешности» .125
III. 1.2. Устойчивые сравнения, описывающие внешнее сходство 133
III. 1.3. Устойчивые сравнения, описывающие фигуру 135
III. 1.4. Устойчивые сравнения, описывающие глаза человека 141
III. 1.5. Устойчивые сравнения, характеризующие цвет лица 146
III. 1.6. Устойчивые сравнения, описывающие части лица 153
III. 1.7. Устойчивые сравнения, описывающие волосы, брови и усы 155
III. 1.8. Устойчивые сравнения, описывающие руки и ноги человека 157
III. 1.9. Устойчивые сравнения, описывающие походку человека, манеру передвижения 159
Ш.2. Идеографическое поле устойчивых сравнений, характеризующих поведение человека 162
Ш.2.1. Устойчивые сравнения, констатирующие манеру поведения человека 163
Ш.2.2. Устойчивые сравнения, обозначающие отрицательно оцениваемое поведение 167
Ш.2.3. Устойчивые сравнения, обозначающие положительно оцениваемое поведение 177
Ш.З. Идеографическое поле устойчивых сравнений, характеризующих эмоциональные состояния 181
Ш.3.1. Устойчивые сравнения, описывающие собственно эмоциональные состояния 181
Ш.З .2. Устойчивые сравнения, описывающие внешнее проявление эмоционального состояния 197
Выводы 205
Заключение 209
Список использованной литературы 215
- Лингвокультурология как научная дисциплина
- Содержание терминов стереотип, образ и символ
- Система образов-эталонов устойчивых сравнений шведского языка, характеризующих человека, на фоне русского языка
- Устойчивые сравнения, описывающие фигуру
Введение к работе
Диссертационное исследование посвящено выявлению национально-культурных особенностей устойчивых сравнений (далее - УС) шведского языка, характеризующих человека. Сравнения занимают особое место в языке и мышлении. Человек издавна постигал окружающий мир путём сравнения малоизвестного с хорошо знакомым. Сравнение - это не только способ номинации, но и яркое средство оценки. Оно экспрессивно, наглядно, образно характеризует человека, явления природы, повседневные ситуации. Из многочисленных компаративных связей предметов и явлений действительности, устанавливаемых индивидуально-речевыми актами образного сопоставления, язык закрепляет лишь незначительную долю. Как справедливо отмечает В.М. Огольцев, отбор происходит в соответствии с нравами и обычаями народа, особенностями его культуры и истории, поэтому УС национально специфичны (Огольцев 2001). УС присутствуют в любом национальном языке, а их национальная специфика проявляется в различии избранных в той или иной культуре эталонов сравнения и стереотипных представлений. В УС как бы запрограммировано их участие «в межпоколенной трансляции эталонов и стереотипов национальной культуры» (В.Н. Телия 1996). УС частотны в разговорной речи, художественной литературе любого национального языка. Особенно частотную и объемную группу в каждом языке составляют УС, характеризующие человека.
УС находят отражение (с той или иной степенью полноты) во фразеологических словарях, ориентированных на носителя языка, в специальных словарях устойчивых сравнений, в двуязычных словарях устойчивых сравнений. Но на данный момент отсутствуют национально-ориентированные лингвокультурологические словари УС, не определены принципы описания УС в лексикографических произведениях подобного типа, не существует и двуязычных русско-шведского и шведско-русского
4 фразеологических словарей, а также русско-шведского и шведско-русского словарей устойчивых сравнений.
Данное исследование проводится в аспекте лингвокулыурологии -одной из ведущих научных дисциплин современной антропоцентрической научной парадигмы, а именно в рамках одного из основных направлений лингвокультурологии - фразеологическом. Результаты подобных исследований в своей совокупности могут служить базой для создания оптимального курса обучения иностранным языкам, позволяющего предотвратить культурную, вернее, лингвокультурную интерференцию из родного языка учащихся и тем самым избежать неудач в межкультурной коммуникации.
Всем выше сказанным определяется актуальность предпринимаемого исследования.
Научная новизна работы состоит в исследовании УС шведского языка, характеризующих человека, в лингвокультурологическом аспекте на фоне русского языка, а также в предлагаемой впервые научно обоснованной методологии подобного анализа.
Объектом исследования являются УС шведского языка, характеризующие человека, а предметом - эталоны и основания сравнения, образность выражений в шведской лингвокультуре.
Цель работы - выявление национально-культурных особенностей шведских УС, характеризующих человека, на фоне их аналогов в русском языке.
Поставленная цель предполагает решение следующих задач:
1) описать теоретическую базу исследования;
-
отобрать шведские УС, характеризующие человека, для лингвокультурологического анализа относительно русского языка;
-
предложить идеографическую классификацию шведских УС;
-
охарактеризовать систему образов-эталонов УС шведского языка, описывающих человека, на фоне русского языка;
-
провести детальный лингвокультурологический анализ наиболее объемных объединений шведских единиц относительно их русских аналогов;
-
выявить особенности рассматриваемого фрагмента шведской языковой картины мира на фоне русской.
Для достижения цели и решения поставленных задач используются следующие методы и приемы исследования: метод сплошной выборки материала из словарей Svenskt sprakbruk. Ordbok over konstruktioner och fraser (Stockholm, 2003) и Svensk handordbok. Konstruktioner och fraseologi (1966), a также словарей B.M. Огольцева «Словарь устойчивых сравнений русского языка» (М., 2001), В.М. Мокиенко «Словарь сравнений русского языка» (СПб., 2003) и Л.А. Лебедевой «Устойчивые сравнения русского языка: Краткий тематический словарь» (Краснодар, 2003); метод направленной выборки иллюстративного материала с сайта -Sprakbanken; метод анализа по тематическим группам; метод лингвокультурологического анализа; прием частотно-статистической характеристики; прием стилистической характеристики.
Материалом для исследования служат данные фразеологических словарей шведского языка, словарей устойчивых сравнений русского языка, данные двуязычных русско-шведского и шведско-русского словарей; иллюстративный материал с сайта - Sprakbanken; результаты анкетирования носителей шведского языка.
Теоретической базой исследования послужили труды в области теории лингвистической относительности и антропологического направления в лингвистике (Ф. Боас, Л. Вайсгербер, Л. Винтгенштейн, В. Гумбольдт, Т. ван Дейк, Дж. Кэрролл, Е. Сепир, Б. Уорф, У. Чейф и др.), культурологической лингвистики (И. Олвуд, Г.В. Елизарова, Г.Б. Папмер и др.), этнопсихологии (О. Даун, Т.Г. Стефаненко, Г. Сундберг, М. Теландер, Т.А. Чеснокова и др.), когнитивной лингвистики (Ю.Д. Апресян, В.И. Карасик, В.Б. Касевич, В.В. Колесов, Е.В. Иванова и др.), культурологии и лингвокультурологж (В.В. Воробьев, Е.И. Зиновьева, В.В. Красных, В А Маслова,
6 ВД Руднев, В.Н. Телия, В.И. Тхорик, Н.Ю. Фанян, ЕЕ. Юрков, ЕС. Яковлева и др.), теории стереотипов (У. Липпман, Ю.А. Сорокин, Ю.Е. Прохоров, И.А. Стернин, Н.Ф. Уфимцева и др.), фразеологии (А.Н. Баранов, В.В. Виноградов, Д.О. Добровольский, У. Клаусен, ЛА Лебедева, ВМ. Мокиенко, В.М. Огольцев, Б. Свенсен, Ф. Стрём, В.Н. Телия, Т.Н. Федуленкова, Э. Шёльдберг и др.).
Гипотеза исследования: выявление особенностей семантики, функционирования, культурной маркированности и мотивированности шведских УС на фоне их соответствий в русском языке позволит судить о некоторых чертах шведского мировосприятия, нашедших отражение в этих языковых единицах, оптимизировать процесс межкультурной коммуникации, а в дальнейшем определить и принципы лексикографического представления шведских УС.
Теоретическая значимость работы заключается в возможности использования результатов исследования при решении теоретических проблем лингвокультурологии, при изучении шведской языковой картины мира, а также в том, что полученные результаты могут быть использованы в теории лексикографии, лингвокультурографии и переводоведения.
Практическая ценность работы заключается в том, что результаты проведенного исследования могут быть использованы в практике преподавания шведского языка русским учащимся, в практике лексикографии, в практике перевода, а также при чтении лекционных курсов по фразеологии и лингвокультурологии.
Положения, выносимые на защиту:
1. Устойчивые сравнения шведского языка с союзами som и som от по
своему лингвистическому статусу относятся к фразеологическим единицам,
образуя особый разряд фразеологизмов, построенных по универсальной
модели компарации.
2. Для выявления универсальных черт и национально-культурной
специфики устойчивых сравнений конкретного национального языка
7 наиболее эффективно проведение исследования на фоне другого языка с использованием понятийного аппарата лингвокультурологии.
3. Подобное лингвокультурологическое исследование должно
проводиться на базе специально разработанной научно обоснованной
методологии, включающей ряд последовательных этапов.
4. С ономасиологической точки зрения наибольший удельный вес
среди устойчивых сравнений шведского языка, характеризующих человека,
имеют единицы, характеризующие внешность, поведение и эмоциональные
состояния человека. С семасиологической точки зрения (способности
лексических единиц выступать в роли эталона сравнения) превалируют такие
тематические группы, как зоонимы, фитонимы, названия лиц, наименования
хозяйственно-бытовых реалий, природных реалий и мифологемы.
5. Выявленные сходства в эталонах и образных основаниях устойчивых
сравнений шведского и русского языков (универсальные черты) объясняются
сходными условиями быта, близостью природно-климатических условий,
культурно-исторической общностью, а различия - национально
обусловленными стереотипными представлениями, зависящими от
обиходно-культурного опыта членов определенного языкового коллектива,
что находит отражение в большей или меньшей номинативной плотности
отдельных участков шведской языковой картины мира, представленной
устойчивыми сравнениями, «значимом отсутствии» определенных
идеографических разрядов устойчивых сравнений в шведском языке, выборе
эталонов и оснований устойчивых сравнений.
Апробация работы. Основные положения работы были представлены на XXXVIII международной филологической конференции (г. Санкт-Петербург, 16-20 марта 2009 г.) на секциях «Лексикология и фразеология (романо-германский цикл)» и «Фразеология в тексте и словаре»; на конференции «Фразеология и паремиология в XXI веке (Беларусь, г. Могилев, 28-31 августа 2009 г.); на IV международной научной конференции «Национально-культурный компонент в тексте и языке» (Беларусь, г. Минск,
8 3-5 декабря 2009 г.), на XXXIX международной филологической конференции (г. Санкт-Петербург, 15-20 марта 2010 г.) на секциях «Лексикология и фразеология (романо-германский цикл)» и «Фразеология и языковая динамика»; на международной научной конференции «Скандинавские чтения 2010» (г. Санкт-Петербург, 27-29 октября 2010 г.); на конференции «Конфликт и коммуникативная толерантность: теория и практика» (г. Санкт-Петербург, 2-4 декабря 2010 г.). По материалам диссертации опубликовано 7 статей и тезисы.
Структура работы определяется ее исследовательскими задачами. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы и трех приложений.
Лингвокультурология как научная дисциплина
Существует такая степень абстракции в лингвистическом подходе к языку, когда во внимание принимается лишь типологически общее, универсальное, семиотически и антропологически значимое для всех языков или человеческого языка в целом. Например, в книге Клода Ажежа, название которой можно перевести как «Человек говорящий» (Hagege 1985) языковая личность представлена в типично редукционистской ее трактовке, которая заключается в поиске и установлении предельно обобщенных, универсальных черт и характеристик, претендующих на объяснение языкового поведения - и личности, и общества. — независимо от конкретной языковой структуры, реальности бытования языка и исторических путей его развития. В работе М. Бирвиша (Bierwish 1983) также полностью исключаются культурная и духовная составляющие владения языком.
Э. Косериу отмечает редукционистские крайности в трактовке языка либо как инструмента рационального мышления, либо как инструмента практической жизни, практической коммуникации (Coseriu 1985: 24-25). Задача понимания, познания человека через познание языка формулируется автором как новая и специфическая для нашей эпохи (Ibid: 63-64).
Проблемой соотношения языка и культуры с разных позиций занимались многие лингвисты, используя данные изучения феномена культуры, накопленные этнографами, философами, социологами, литераторами. Разные научные школы по-разному рассматривают взаимоотношения языка и культуры, однако практически все признают, что культура и язык неразрывно связаны, о чём свидетельствуют труды как зарубежных, так и отечественных ученых: В. Гумбольдта, Л. Винтгенштейна, Е. Сепира, Б. Уорфа; Д. Фодора, П.О. Якобсона, И.А. Бодуэна де Куртене, А.А. Потебни, Л.С. Выготского, Н.И. Жинкина, Н.И. Толстого, Ю.М. Лотмана, А. Вежбицкой, В.Н. Телия, В.Г. Костомарова, Е.Мі Верещагина, Г.А. Брутяна, Н.Д. Арутюновой, Н.В. Уфимцевой и многих других исследователей. Рассмотрим конкретные подходы отдельных учёных к вопросу взаимосвязи языка и культуры.
В. Гумбольдт в 30-е годы XIX века одним из первых определил взаимоотношения языка и культуры в рамках их полной соотносительности и неразрывной связи. Им были выдвинуты фундаментальные положения о взаимодействии языка и культуры, которые дали толчок для создания теории лингвистической относительности и оказали влияние на становление антропоцентрической лингвистики. Основные из них, на наш взгляд, можно кратко сформулировать следующим образом: 1) язык есть выражение «духа народа»; 2) язык играет важнейшую роль в формировании определённого «видения мира»; 3) языковое воплощение культуры специфично для каждого народа, поэтому и «видение мира» специфично для каждого народа в силу того, что языку присуща определённая внутренняя форма — связующее звено между сознанием и языковой актуализацией (Гумбольдт 1985). Большой вклад в разработку проблемы взаимосвязи языка и культуры внесли представители антропологического направления лингвистики в США. В 30-е годы XX века Б. Уорф, основываясь на идеях Э. Сепира, выдвинул гипотезу лигвистического детерминизма, которую развивали Ф. Боас, Дж. Кэррол и многие другие лингвисты.
Эдвард Сепир в статье «Статус лингвистики как науки» так сформулировал гипотезу лингвистической относительности: «Мы видим, слышим и вообще воспринимаем мир именно так, а не иначе, главным образом благодаря тому, что наш выбор при его интерпретации предопределяется языковыми привычками нашего общества» (Сепир 1993:261). Авторство второй формулировки гипотезы лингвистической относительности
ч принадлежит Бенджамену Ли Уорфу: «Мы расчленяем природу в направлении, подсказанном нашим родным языком» (Уорф 1960: 174). В более развернутом виде этот тезис звучит так: «Мы расчленяем мир, организуем его в понятия и распределяем значения так, а не иначе, в основном потому, что мы — участники соглашения, предписывающего подобную систематизацию. Это соглашение имеет силу для определенного речевого коллектива и закреплено в системе моделей нашего языка» (Сепир 1993: 175).
Другими словами, авторы гипотезы лингвистической относительности видят причину различий культур в национальном своеобразии языков.
Многие постулаты гипотезы Сепира - Уорфа подвергались критике как зарубежными (Э. Холленштейн, М. Коул, С. Скрибнер, Дж. Фодор, С. Линкер), так и отечественными лингвистами. Ср.: «Она [гипотеза Сепира-Уорфа -А. Алешин] неверна, совершенно неверна» (Pinker 1994: 57), «чем более мы рассматриваем аргументы Уорфа, тем менее осмысленными они кажутся» (Там же: 60) и «...способ закрепления в языке ни в коей мере не должен отождествляться с национальной спецификой1 языка и тем более не должен переноситься на характер мышления на данном языке, как это делает, например Б. Уорф» (Леонтьев 2003: 35). Рациональное же зерно гипотезы Сепира-Уорфа заключается в том, что язык действительно оказывает влияние на познавательную деятельность его носителей. Ошибочность взглядов авторов гипотезы лингвистической относительности состояла не в том, что они выдвинули полностью неверный лозунг о руководящей роли языка в познании, а в том, что они эту роль явно преувеличивали (Ермолаева 1990:330-331; Кузнецов 1990:443).
В целом большинство учёных, к мнению которых мы присоединяемся, признаёт, что теория Сепира-Уорфа интересна самой постановкой проблемы взаимосвязи и взаимодействия языка, мышления и культуры. Исследования в рамках теории лингвистической относительности дали богатейший конкретный материал, собранный и описанный по отношению к самым разным языкам (см., например, сборники «Языковое сознание: стереотипы и творчество», 1988; «Этническое и языковое самосознание», 1995 и др.).
Несмотря на то, что наиболее эксплицитное выражение положения о тесной связи языка и действительности нашли в отмеченной выше теории лингвистической относительности, прологом к этой теории, как справедливо отмечает Г.В. Елизарова (2005:45), можно считать труды американского антрополога Ф. Боаса. Он одним из первых сделал акцент на соотношении языка и культуры как системы убеждений и ценностей (Boas 1938). Ф. Боас утверждал, что нельзя понять другую культуру без непосредственного доступа к ее языку: «Знание ... языков служит важным проводником к полному пониманию обычаев и верований людей... чисто лингвистическое исследование является неотъемлемой частью скрупулезного исследования психологии народов мира» (Boas 1911:52). Другим важным положением, послужившим одним из оснований теории культурного релятивизма, явилось утверждение Ф.Боаса о том, что каждая культура должна быть понята в ее собственных терминах, а не в системе координат исследователя, являющегося носителем другой культуры. Эта идея была впоследствии воспринята и переформулирована К. Пайком (Pike 1966), что положило начало эмическому (изнутри) и этическому (снаружи) подходам к изучению явлений культуры.
Содержание терминов стереотип, образ и символ
Лингвокультурология — молодая, наука, переживающая в настоящий момент период расцвета в России. Это объясняется, как справедливо отмечает В.И. Карасик, рядом причин: «стремительной глобализацией мировых проблем, необходимостью учитывать универсальные и специфические характеристики поведения и общения различных народов; объективной интегративной тенденцией развития гуманитарных наук, необходимостью освоения лингвистами результатов, добытых представителями смежных отраслей знания (психологии, социологии, этнографии, культурологии, политологии и др.), прикладной стороной- лингвистического знания, пониманием языка как средства концентрированного осмысления коллективного опыта, находящего прямые выходы в практику рекламного и политического воздействия, в коммуникативную среду массовой информации» (Карасик 2004: 127).
На наш взгляд, в основе теоретической базы и во многом понятийного аппарата отечественной лингвокультурологии лежит когнитивная лингвистика.
Лингвист-когнитивист Рональд Лангакер (Langacker 1999: 16) описывал язык как «основной инструмент и компонент культуры, чьё отражение в лингвистической структуре является широко распространенным и весьма значительным». Аналогичным образом Джордж Лакофф и Марк Джонсон (Lakoff and Johnson 1999: 69) утверждают, что культурные знания в виде общепринятых образов выливаются в идиомы, основанные на метафоре. Кроме того, комплексные категории структурированы эмпирической сферой, которая может быть культурно специфичной (Lakoff 1987: 95). Подобные утверждения влиятельных теоретиков когнитивной лингвистики свидетельствуют о том, что язык встроен в культуру. Подобным образом антропологи-когнитивисты подчеркивают, что язык и мысль основываются на культуре (например, Holland and Quinn 1987).
Пауль Фридрих (Friedrich 1989) указывал на взаимосвязь языка и культуры, называя это лингвокультурой (linguaculture), аналогичным образом и Майкл Агар (Agar 1994) назвал данную взаимосвязь лингвокультурой (languaculture). В диссертационном исследовании также принимается этот термин в связи с адекватностью его использования поставленным задачам.
Для того чтобы выбрать рабочее для данного исследования определение лингвокультурологии, сравним несколько известных дефиниций: «наука, возникшая на стыке лингвистики и культурологии и исследующая проявления культуры народа, которые отразились и закрепились в языке» (Маслова 2001: 28) - в данной дефиниции отмечается пограничный междисциплинарный характер лингвокультурологии, объясняется ее происхождение, но при этом остается неясным ее статус как науки; «комплексная научная дисциплина синтезирующего типа, изучающая взаимосвязь и взаимодействие культуры и языка в его функционировании и отражающая этот процесс как целостную структуру единиц в единстве их языкового и внеязыкового (культурного) содержания при помощи системных методов и с ориентацией на современные приоритеты и культурные установления» (Воробьев 1997: 47) — определение науки как «комплексной» представляется несколько расплывчатым, при квалификации лингвокультурологических исследований как синхронических за рамками изучения остаются фразеологические единицы, в частности, интересующие нас УС, требующие при их анализе сочетания диахронического и синхронического подходов; «та часть этнолингвистики, которая посвящена изучению и описанию корреспонденции языка и культуры» (Телия 1996: 217) — отнесение лингвокультурологии к этнолингвистике лишает ее статуса самостоятельной научной дисциплины; «дисциплина, изучающая проявление, отражение и фиксацию культуры в языке и дискурсе. Она непосредственно связана с изучением национальной картины мира, языкового сознания, особенностей ментально-лингвального комплекса» (Красных 2002: 12) — в данном определении отсутствует четкая отнесенность лингвокультурологии к определенному роду научных дисциплин, представляется также, что то, что автор называет связями лингвокультурологии, составляет объект ее изучения.
Несмотря на различия в формулировках, в позициях ученых можно найти общее. Все ученые сходятся в признании лингвокультурологии новой научной дисциплиной, изучающей взаимосвязь языка и культуры. Разница их позиций состоит в различном решении ряда частных, но в то же время принципиальных вопросов. Например, по-разному решается вопрос об отнесении лингвокультурологии к синхроническим или диахроническим исследованиям.
Сравнивая точки зрения разных исследователей, представляется возможным присоединиться к мнению Е.И. Зиновьевой и Е.Е. Юркова. Вслед за ними, можно признать лингвокультурологию «теоретической \ филологической наукой, которая исследует различные способы представления знаний о мире носителей того или иного языка через изучение языковых единиц разных уровней, речевой деятельности, речевого поведения, дискурса, что должно позволить дать такое описание этих объектов, которое во всей полноте раскрывало бы значение анализируемых единиц, его оттенки, коннотации и ассоциации, отражающие сознание носителей языка. При этом важно учитывать информацию энциклопедического характера, разработка принципов отбора которой является одной из проблем лингвокультурологии» (Зиновьева, Юрков 2006: 15).
Данное определение в наибольшей степени отвечает цели и задачам нашей работы, т.к. четко относит лингвокультурологию к филологическим наукам, предполагает эксплицирование знаний носителей национального языкового сознания через анализ языковых единиц разных уровней, что позволяет сделать объектом анализа интересующие нас устойчивые сравнения, а также обеспечивает большую объективность выводов, основанных на результатах анализа языкового материала (благодаря подходу от языка к культуре, а не наоборот). Кроме того, при» анализе УС очень важен учет национально-культурных коннотаций и информации энциклопедического характера для характеристики слов-реалий в составе УС, представляющих собой архаизмы, историзмы или этнографизмы и относящихся к разряду безэквивалентной лексики.
Наиболее перспективными представляются такие направления, как сопоставительная лингвокультурология, лингвокультурологическая лексикография, а также фразеологическое направление, представленное работами научной школы В.Н. Телия. В зависимости от того, какой подход к языку и культуре лежит в основе научных исследований, возможно выделение более частных направлений лингвокультурологических разработок.
Данное исследование ведется в рамках фразеологического направления лингвокультурологии.
Объединяя в себе разные направления исследования взаимосвязи язык — культура, сама область лингвокультурологии выглядит как «область "мозаичная", заимствующая свои конструкты у традиционных и современных областей лингвистики, логики, конкретной области теории дискурса. Однако, взятые комплексно, они представляют специфику лингвокультурологии» (Тхорик, Фанян 2005: 36). Исследователи утверждают, что «в конечном итоге слияние проблем лингвистического знания в одной междисциплинарной области может привести к тому, что о лингвокультурологии можно будет говорить не только как о синтезирующей, но и как о систематизирующей науке» (там же: 37). Для того чтобы определить специфику лингвокультурологии как научной дисциплины, необходимо рассмотреть ее цель, задачи, объект и предмет исследования.
Система образов-эталонов устойчивых сравнений шведского языка, характеризующих человека, на фоне русского языка
Рассмотрим содержание терминов; представляющих особую важность для данного исследования и являющихся рабочими при анализе УС в лингвокультурологическом аспекте. Обратимся к содержанию термина стереотг/и. Он рассматривается не только в работах лингвистов; но и социологов, этнографов, когнитологов, психологов; этнопсихолингаистов. Как справедливо утверждает Е.А. Иванова, явление стереотипа "более . подробно исследовано в США по сравнению с разработками данной проблемы в России и странах Европы" (Иванова Е.А. 2000: 16).
Представители каждой из вышеназванных наук выделяют в стереотипе те его свойства, которые они замечают с позиций своей области исследования, а потому выделяются социальные, речевые, национальные, религиозные, ментальные, культурные, этнокультурные стереотипы, стереотипы общения и т.д. Например, в лингвистике и социально-психологических концепциях стереотипы трактуются как форма обработки и состояния знаний (Структуры представления знаний в языке, 1994:74). Социальные стереотипы проявляют себя как стереотипы мышления и поведения личности. Этнокультурные стереотипы - это обобщённое представление о типичных чертах, характеризующих какой-либо народ. Немецкая аккуратность, русский "авось", китайские церемонии, африканский темперамент, вспыльчивость итальянцев, упрямство финнов, медлительность эстонцев, польская галантность — стереотипные представления о целом народе, которые распространяются на каждого его представителя. Нас будут интересовать именно этнокультурные стереотипы, но остановимся сначала на понятии "стереотип" в общем.
Одним из первых понятие стереотипа использовал У. Липпман ещё в 1922 году в работе "Общественное мнение" ("Public opinion") в США. Он использовал типографский термин "стереотип" — типографская печатная форма: рельефная копия с набора или клише - "чтобы ярче сформулировать свою мысль о том, что в обществе существует тенденция: до получения какой-либо дополнительной информации уже иметь давно сформированные, достаточно устойчивые представления по любому поводу. Журналист сравнил это явление с картинками в голове" (Иванова Е.А. 2000: 11). Он считал, что это упорядоченные, схематичные, детерминированные культурой "картинки мира" в голове человека, которые экономят его усилия при восприятии сложных объектов мира.
При таком понимании стереотипа выделяются две его важные черты — детерминированность культурой и существование как средства экономии трудовых усилий и, соответственно, языковых средств. Если алгоритмы решения математических задач экономят мышление человека, то стереотипы «экономят» саму личность (Маслова 2001: 109).
Впоследствии "эволюция понятия от "картинок в голове" через упрощенный образ предмета и предубежденное отношение привела к толкованию стереотипа как преувеличенного убеждения..." (Денисенко 1999: 15).
В большинстве работ, так или иначе касающихся феномена стереотипа, последний рассматривается в контексте социального взаимодействия как некая «модель» действия, поведения, связанная с определённым (национально) детерминированным выбором той или иной тактики и стратегии поведения в некоторой ситуации, обусловленным определённым набором потребностей и мотивов (Красных 2003: 231).
Ю.А. Сорокин определяет стереотип как некоторый процесс и результат общения (поведения) согласно определённым семиотическим моделям, список которых является закрытым в силу тех или иных семиотико-технических принципов, принятых в некотором социуме. При этом семиотическая модель реализуется на социальном, социально-психологическом уровнях (стандарт) или на языковом, социально-психологическом уровнях (норма). Стандарт и норма существуют в двух видах: как штамп (избыточно эксплицированный сложный знак) или как клише (недостаточно эксплицированный сложный знак) (Сорокин 1998).
На основе анализа научной литературы можно выделить три основных функции стереотипов: 1) когнитивная - генерализация при упорядочении информации, когда отмечают что-либо, бросающееся в глаза; 2) аффективная — определенная мера этноцентризма в межэтническом общении, проявляемая- как постоянное выделение «своих» в противовес "чужим"; 3) социальная — противопоставление «внутригруппового» "внегрупповому" приводит к социальной категоризации, к образованию социальных структур, на которые активно ориентируются в обыденной жизни (см., например, Структуры представления знаний в языке 1994).
Ю.Е. Прохоров рассматривает стереотип как социокультурно маркированную единицу ментально-лингвального комплекса представителя определенной этнокультуры, которая реализуется в речевом общении в виде нормативной локальной ассоциации к стандартной для данной культуры ситуации общения (Прохоров 1996: 101).
О том, что описание национальных культурных стереотипов — важнейший аспект исследования коммуникативного поведения как «интегрального компонента национальной, групповой и личностной культур»,
Устойчивые сравнения, описывающие фигуру
Большинство опрошенных носителей шведского языка отметили, что знают и употребляют эти УС в речи. Самым употребительным является первое из приведенных УС. Кроме того, информанты расширили список этой группы за счет двух единиц: ngn beter sig som en gris (вести себя как поросенок) и ngn drarfram som ettjehu (кто-л. несется как Иегу).
В шведской художественной литературе встретилось лишь одно из УС этой группы, отмеченное носителями языка как самое употребительное, - ngn bar sig at som ett svin: «Herr Lundgren och jag var gifta і elva ar och han bar sig at som ett svin och fortryckte mig svart. — Мы с господином Лундгреном были женаты одиннадцать лет, и он вел себя как свинья и ужасно притеснял меня» (AlfVen I. Arvedelen); «Karlarna dom stinker brarmvin och bar sej at som svin och toserna ar minsann inte battre. — Мужики пахнут водкой и ведут себя как свиньи, и девушки, право же, не лучше» (Gullberg В. Elfrida).
В русском языке ИГ «вести себя невоспитанно» представлена следующими УС: вести себя; поступать как дикарь; вести себя, поступать как мальчишка (о взрослом мужчине); вести себя как слон в посудной лавке; плеваться как верблюд; зевать как бегемот; кривляться, передразнивать кого-л. как обезьяна.
Полностью эквивалентными следует признать УС шведского языка ngn ar/beter sig/far fram som en elefant і en porslinbutik и УС русского языка вести себя как слон в посудной лавке. Можно отметить, что невоспитанное поведение в шведских УС представлено более обобщенно, в отличие от русских, выделяется только грубость и поспешность — ngn drarfram som ettjehu (кто-л. несется как Иегу). В русских УС конкретизируется вид невоспитанного поведения: плеваться как верблюд; зевать как бегемот; кривляться, передразнивать кого-л. как обезьяна. При этом в качестве эталонов (для усиления экспрессивного воздействия) выступают наименования экзотических для России животных.
ИГ «Вести себя агрессивно» включает 5 отмеченных словарями единиц: ngn beter sig/upptrader/framstar som en buffel (кто-л. ведет себя как буйвол), ngn far fram som vilddjur (кто-л. буянит как дикий зверь), ngn far fram-som vandaler (кто-л. буянит как вандалы), ngn gar fram/harjar som en mordangel (кто-л. наступает/разоряет как ангел-убийца), ngn far fram som en rovare (кто-л. буянит как бандит).
Все УС оказались известными опрошенным носителям языка, но в разной мере: наиболее употребительным в речи является УС ngn beter sig/upptrader/framstar som en buffel, которое, по замечанию информантов, используется чаще по отношению к наглому, напористому человеку. УС ngn gar fram/harjar som en mordangel подавляющему большинству информантов оказалось неизвестным, в речи его никто не использует, и лишь 4 человека написали, что они знают это выражение, но не употребляют.
Анкетируемые пополнили эту группу УС ngn beter sig som en besatt, gaining (кто-л. ведет себя как сумасшедший).
В контекстах шведской художественной литературы встретилось лишь одно УС данной группы, не зафиксированное фразеологическими словарями шведского языка и не отмеченное информантами, - ngn kommer over som rovare (кто-л. нападает как разбойник), например: «Ni och Gusten och Stellan komma over oss som rovare. — Вы, Густен и Стеллан напали на нас как разбойники», (von Krusenstjerna A. Av samma blod); «Vad ar det ni vasnas for і kvall och kommer over oss som rovare och hotar oss med mord och brand? — Из-за чего вы шумите тут вечером, нападаете на нас как разбойники и угрожаете нам убийством и поджогом?» (Lagerlof S. Gosta Berlings saga) и др.
В русском языке ИГ агрессивного поведения включает лишь 2 единицы: бросаться/броситься (набрасываться/наброситься, накидываться/накинуппься) на кого как (дикий, лютый) зверь и вести себя как варвары. Таким образом, рассматриваемая ИГ УС шире представлена в шведском языке (6 единиц в шведском и 2 в русском), только один эталон УС этой группы совпадает в двух языках - дикий зверь.
ИГ «Вести себя неискренне» включает 3 отмеченных словарями единицы: ngn slingrar sig som en orm (кто-л. извивается как змея), ngn vrider sig som en mask (кто-л. извивается как червяк), ngn ar som enflojelfor/i vinden (кто-л. как флюгер на ветру). Все эти УС известны подавляющему большинству информантов и активно используются в современной шведской речи. Анкетируемые добавили в эту группу еще 2 УС: ngn slingrar sig som en al (кто-л. извивается как угорь) и ngn ar som ett ro for vinden (кто-л. как стебелек на ветру). В шведской художественной литературе УС данной группы не встретились.
ИГ УС с общим значением «вести себя неискренне, подобострастно» в русском языке представлена 8 единицами: вертеться, менять убеждения как флюгер; меняться как хамелеон; вертеться, крутиться как береста на огне; петлять как заяц; извиваться, ползать перед кем-л. как червяк, виться (извиваться) как змея, выкручиваться (изворачиваться) как угорь, вертеться как бес перед заутреней.
Рассмотренная группа УС в шведском и русском языках обнаруживает большое совпадение количества эталонов сравнения: змея, червяк, флюгер, угорь.
В ИГ УЄ «Злоупотреблять спиртным и сигаретами» входит 3 словарных единицы: ngn super som ett svin (кто-л. пьет как свинья), ngn super/roker som borstbindare (кто-л. пьет/ курит как щёточник), ngn roker/bolmar som en skorsten (кто-л. дымит как труба). Подавляющее большинство информантов отметило эти УС как те, которые они знают и употребляют в речи. Характерно, что в шведской художественной литературе ни одно из этих УС не встретилось.
По одному разу зафиксированы в произведениях разных авторов такие единицы, как att supa som djur (пить как звери) и att roka som en javla elefant (курить как чертов слон), что позволяет отнести эти сравнения к окказиональным.
