Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Лингвистическая сущность антропонима в составе английской идиомы 12
1. Особенности когнитивного подхода в исследованиях проблем языковой личности и имен собственных 12
1.1. Общие положения когнитивных подходов к языку 12
1.2. Понятие прототипа и категории применительно к анализу имен собственных 15
2. Общая характеристика когнитивных подходов к фразеологии 19
3. Обзор теорий имени собственного в составе английских идиом 23
3.1. Теория имени собственного как отношения между экстенсионалом и интенсионалом в стандартном учении о референции 23
3.2. Логико-философские теории имени собственного 25
3.2.1. Общие закономерности логико-философского подхода в теории имени собственного 25
3.2.2. О логических интерпретациях значения имени собственного 32
3.3. Теории имени собственного как сущности в возможном мире 35
4. Пролегомены к когнитивной теории имени собственного в составе идиомы 38
4.1. О мифологическом характере контекста, содержащего идиомы с именем собственным 38
4.2. Имена собственные в составе идиом как мировая линия 43
5. Имена собственные в составе идиом как сложный фрейм 52
5.1. Понятие об идиомах как гештальт-структурах 52
5.2. Иллокутивная сила идиом с именами собственными и их аксиологические параметры 57
5.3. О контекстной атрибуции идиом с именами собственными 60
6. Герменевтический анализ - метод интерпретации сложного фрейма 64
7. Имена собственные в составе идиомы как когнитивные центры 69
Выводы 75
Глава 2. Семиотические аспекты фразеологического контекста идиомы с антропонимом через призму анализа дискурса 77
1. Функционально-прагматическая характеристика идиом с антропонимом в английском языке 77
1.1. О необходимости анализа идиом с антропонимом в контексте дискурса 77
1.2. Основные положения канонической теории фразеологического контекста 83
1.2.1. Соотношение понятий фразеологического контекста и фразеологической конфигурации 83
1.2.2. Типовой фразеологический контекст идиомы с антропонимом в системе дискурса 86
1.3. Идиома с антропонимом как носитель свернутой иллокуции 92
1.4. Символическая природа идиом с антропонимом 99
1.4.1. Особенности символа как семиотической сущности 99
1.4.2. О соотношении понятий символа и знака 101
1.4.3. Символическое значение идиом с антропонимом 104
1.5. О дескриптивном характере значения антропонима в составе идиомы 110
2. Употребление идиом с антропонимом в основных разновидностях мифологического дискурса 113
2.1. Мифический характер знания, категоризуемого посредством идиомы с антропонимом 113
2.2. Идиомы с антропонимом в простонародных мифах 118
2.3. Идиомы с антропонимом в библейских мифах 124
2.4. Идиомы с антропонимом в исторических мифах 132
2.5. Идиомы с антропонимом в литературных мифах 142
2.6. Идиомы с антропонимом в шекспировских мифах 148
Выводы 159
Заключение 161
Список использованной литературы 164
Список использованных словарей и сокращений 180
Список использованных для анализа текстов 181
- Общие положения когнитивных подходов к языку
- Понятие об идиомах как гештальт-структурах
- Соотношение понятий фразеологического контекста и фразеологической конфигурации
- Мифический характер знания, категоризуемого посредством идиомы с антропонимом
Введение к работе
С осознанием необходимости изучения взаимодействия человека и его языка не только как продукта («эргона» по Гумбольдту), но и как живой речетворческой деятельности («энергейи»), творящей как сам язык, так и языковое самосознание человека, в лингвистике наметился переход к антропологической парадигме исследования своего объекта.
Обращение к теме человеческого фактора в языке свидетельствует, по мнению В.И.Постоваловой [1988], о важнейшем методологическом сдвиге, о смене ее базисной парадигматики и переходе от "имманентного" подхода с его установкой рассматривать язык "в самом себе и для себя" к антропологическому, предполагающему изучение языка в тесной связи с человеком, его сознанием, мышлением, духовно-практической деятельностью. Исходный тезис антропологической лингвистики состоит в утверждении, что язык есть конститутивное свойство человека. "Невозможно вообразить человека без языка и изобретающего себе язык... В мире существует только человек с языком, человек, говорящий с другим человеком, и язык, таким образом, необходимо принадлежит самому определению человека" [Бенвенист 1974:293]. Как указывает Ю.Н.Караулов [1987], нельзя познать язык сам по себе, не выйдя за его пределы, не обратившись к его творцу, носителю, пользователю - к человеку [ср. аналогичные выводы: Степанов 1981, Богин 1982, Арутюнова 1988, Серебренников 1988, Тарасова 1992]. Но человека без имени не существует, имя столь же древне, как и человек. В научной литературе существует огромное количество работ по имени собственному (ИС), собрано множество фактов, сформировано немало точек зрения относительно значения ИС, его отличий от имени нарицательного (ИН) [Милль 1865, Суперанская 1973, Searle 1983, Джиоева 1996 и другие]. Современные исследователи ИС едины в одном - спе - 6 цифика этих слов языка определяется не формальными, а содержательными характеристиками. Однако, структурная теория не дала ответа на вопросы: каково место имени собственного в мире, каково его назначение, какую роль выполняет оно в структуре знаний индивида.
Своеобразие ИС в свободном употреблении диктует настоятельную необходимость изучения особенностей его функционирования в составе фразеологизмов (ФЕ), например: the patience of Job, Augean stables, a Judas kiss, as old as Methuselah, Bacchus has drowned more men than Neptune, a Roland for an Oliver, the sword of Damocles?etc, что дает основание для выделения устойчивых оборотов (идиом) с компонентом антропонимом в особую группу. ФЕ исследуемого типа, во всей их совокупности, не были предметом специального изучения ни в отечественной, ни в зарубежной лингвистике. Немногочисленные работы [Охштат 1971, Манушкина 1973, Маргулис 1983, Дубинский 1985], в которых рассматриваются отдельные ФЕ данного типа, содержат лишь разрозненные наблюдения, в основном сводившиеся либо к отличию ИС от ИН, либо к оппозиции ИН::ИС::ФЕ, либо к неравномерности распределения ономастических компонентов среди ФЕ. В данном исследовании предпринимается попытка обнаружить диалектическую связь между именем собственным и его внутренним предикатом. По нашему мнению, установление такой связи восходит к теории "языкового прорыва", т.е. "вхождения в концепт через новое направление" [Вайсгербер 1993].
"Бессмысленных и бессодержательных имен в их генезисе не существует" [Булгаков 1997:187]. Данное утверждение С.Булгакова распространяется и на имена собственные, антропонимы в частности. Однако относительно роли последних в составе фразеологизмов можно вынести более радикальное утверждение. До сих пор во фразеологии существует точка зрения, что все компоненты фразеологической единицы участвуют в равной степени в образовании сочетаний [Н.Н.Амосова, А.В.Кунин, Д.О.Добровольский]. Это едва ли можно утверждать о фразеологизмах, содержащих в своем составе антропоним. Представляется правомерным говорить о когнитивном центре, организующем специфическое мифологическое знание. Антропоним не только является таким центром, но и иррадиирует на остальные компоненты фразеологизма, являясь той магической точкой, где встречаются пропозиция и иллокуция.
Мир, в котором мы живем и в котором обнаруживается сущее, по А.Ф.Лосеву, есть мир мифический. "Миф всегда синтетически жизненен и состоит из живых личностей; миф всегда имеет упор в факты, существующие как именно факты" [Лосев 1990:396]. Вывод, сделанный великим русским философом, дает возможность утверждать, что имя есть миф, миф же, в свою очередь, есть имя. Но, "миф есть символ", а символ является не просто знаком тех или иных предметов, но он "заключает в себе обобщенный принцип дальнейшего развертывания свернутого в нем смыслового содержания" [Лосев 1970]. Выдвигается гипотеза о том, что имя собственное (антропоним), являясь символом, входит в состав фразеологизма (идиомы) именно в своем символическом значении. В настоящем исследовании под идиомой понимается устойчивое сочетание лексем с полностью или частично переосмысленным значением [Кунин 1986]. В свою очередь, термины фразеологизм и идиома используются как взаимозаменяемые.
Для обнаружения символического смысла в имени собственном наилучшим образом подходит герменевтический анализ, где круг является основным эвристическим инструментом. Герменевтическое видение функционирования ИС позволяет идти от дискурса (имена собственные имеют тенденцию возникать - в их мифологической функции - в дискурсах определенного класса). Именно дискурс составляет то целое, в котором следует брать часть, т.е. фразеологизм с компонентом антро - 8 понимом. Обретая Мир Вечности [А.Уайтхед] в составе ФЕ, имя собственное способно гармонично входить в структуру дискурса, также обладающего свойствами мифологического повествования, предания.
В ходе контактов с миром у человека возникает целостный глобальный образ этого мира, т.е. картина мира, которая является результатом всей духовной активности человека, а не какой-либо одной ее стороны. Человек может представить нечто в мире как соизмеримое с его возможностями восприятия и ценностной ориентации. "Вторичный" мир возникает не иначе, как в результате интерпретации познающим индивидом фактов в их отвлечении от предметной реальности (тем самым делается логический шаг в сторону панхронизма). Но это отвлечение вновь конкретизируется через соизмерение с образным восприятием каких-то черт этого мира, со стереотипами, функционирующими в данной культуре, и даже с мифическими представлениями. Человек ощущает мир, созерцает его, познает, понимает, осмысляет, интерпретирует, отражает и отображает, пребывает в нем, воображает, представляет себе "возможные миры".
Исторические личности являются действующими лицами таких миров. Имя личности становится носителем отдельных свойств, качеств и действий, проявленных и осуществленных в этих мирах. При " прослеживании" индивида сквозь возможные миры выделяются именно эти качества, действия, события, но не исторические личности в их целостности. Немецкий логик С.Крипке [Kripke 1980] считает, что самым надежным средством связи возможных миров являются имена собственные. В работах Крипке они определены как "твердые (жесткие) десигна-торы". ИС идентифицируют личность в бесчисленных возможных мирах и одновременно связывают эти миры, обеспечивая их преемственность.
Цель нашего исследования состоит в том, чтобы охарактеризовать когнитивные аспекты имени собственного (антропонима) в составе идиомы и определить основные направления контекстуализации в условиях дискурса.
Указанная цель предполагает решение следующих задач:
- установить когнитивный статус антропонима в составе английской идиомы;
- определить семиотический статус антропонима в составе английской идиомы;
- сформулировать принципы взаимодействия между идиомой с антропонимом и ее контекстом в когнитивном и семиотическом ракурсах.
Актуальность темы обусловлена возрастающей ролью лингвистических исследований, нацеленных на изучение способов представления мифологического знания в единицах языка и речи. Особый интерес вызывают у лингвистов, антропологов и политологов исследования мифологического дискурса, проводимые в нашей стране и за рубежом (см. Fairclough 1989, Сорокин 1997). Именно как компоненты мифологического дискурса рассматриваются идиоматические контексты с антропонимами в данной работе.
Теоретическая значимость исследования заключается:
1) в установлении механизма интерпретации идиом с антропонима ми с учетом того рода знания, которое они репрезентируют;
2) в доказательстве точки зрения о том, что идиомы не всегда организуются по принципу "смешивания" компонентов в однородную массу, именуемую фразеологическим значением. Это дает важные идеи для моделирования идиом.
Выводы, сделанные в работе, могут быть успешно применены для дальнейшей разработки теории имени собственного на материале других языков.
Практическая ценность исследования усматривается в возможности внедрения полученных результатов в вузовскую практику, в частности, для подготовки специалистов по межкультурной коммуникации. Материалы и выводы диссертации могут быть использованы в курсе преподавания лексикологии английского языка в разделе "Фразеология", а также в стилистике и анализе дискурса.
Научная новизна работы заключается в рассмотрении семантических отношений между антропонимом и другими компонентами идиомы в терминах внутренней предикации. Предлагаемая в работе классификация идиом с антропонимами по типам мифов, к которым восходят идиомы, не имеет прецедентов, по крайней мере, в английской фразеологии. Новым также является схематическое представление идиом, основанное на идее круга интерпретации.
Материалом исследования послужили данные фразеологических, толковых словарей: The Concise Oxford Dictionary of Current English, 1964 [Oxford], Kenkyusha. Dictionary of Current English Idioms, 1969 [Tokyo], Longman Dictionary of English Idioms, 1980 [Longman], Oxford Dictionary of English Idioms, 1993 [Oxford], Gulland M., Hinds-Howell G. Dictionary of English Idioms, 1994 [Harmondsworth] и другие, иллюстрации из литературных произведений и художественных фильмов английских и американских авторов. Всего исследованию подвергнуто более 300 английских идиом с антропонимами.
Методика исследования. Английские идиомы выделялись путем сплошной выборки с помощью метода фразеологической идентификации, разработанного А.В.Куниным [1970]. Для анализа фразеологизмов с антропонимами привлекались филологический метод и положение герменевтики о круге части и целого, что позволило более полно учитывать различные аспекты процесса интерпретации идиом в дискурсаa.
Структура работы определяется целями и задачами исследования. Диссертация состоит из введения, двух глав с выводами, заключения, списков литературы, использованных словарей и источников примеров.
Во введении обосновывается актуальность темы, определяются цели и задачи, источники, а также теоретическая и практическая значимость исследования.
В первой главе "Лингвистическая сущность антропонима в составе английской идиомы" излагается история изучения имени собственного, выявляются его особенности в составе фразеологизмов. Особое внимание уделено иллокутивной семантике идиом с ИС и их аксиологическим параметрам. Наконец, рассматриваются вопросы о контекстной атрибуции ФЕ с ИС и проблема семантического центра фразеологизмов в когнитивном освещении.
Во второй главе "Семиотические аспекты фразеологического контекста идиомы с антропонимом через призму анализа дискурса" рассматривается соотношение понятий фразеологического контекста и фразеологической конфигурации, символическая природа идиом с антропонимом, мифологический характер знания, категоризуемого посредством идиомы с антропонимом, предлагается когнитивная модель ФЕ с антропонимом.
В заключении подводятся итоги проведенного исследования и намечаются перспективы дальнейшего изучения данной проблемы.
Апробация работы. Результаты исследования обсуждались на заседаниях кафедры лексикологии и стилистики Иркутского государственного лингвистического университета (январь 1996г., июнь 1997г., январь 1998г.). Основные положения диссертации были изложены в докладах на научных конференциях 1996, 1997, 1998 гг., проходивших в Иркутском государственном лингвистическом университете.
Общие положения когнитивных подходов к языку
На протяжении последних веков научные открытия не раз заставляли исследователей решительно пересматривать господствующие представления о человеке и его месте в мире. Чем глубже проникает человеческая мысль в различные сферы действительности, тем сложнее и неисчерпаемее оказывается предмет ее исследований. Изменения в общественном бытии поставили перед общественным сознанием ряд новых проблем или потребовали переосмысления проблем традиционных. Теории естественных языков свойственны цикличность, инволюци-онность, характеризующие развитие научной идеологии человечества в целом. Периодическая смена полюсов - метафизической определенности знания (детерминизма), его антропоцентрической интенционально-сти - формирует методологические основы лингвистики, как и методологии других отраслей науки [ср. аналогичные выводы: Будагов 1980, Петров 1988, Иванов 1996]. В описаниях такого рода динамики часто употребляется определение Т.Куна "смена парадигмы" [Kuhn 1970].
В настоящее время мы являемся свидетелями очередной смены идеологической парадигмы в лингвистике. Так, в середине 60-х годов и позднее многие лингвисты придерживались метафизической точки зрения, согласно которой существует жесткое разграничение между языковой компетенцией и употреблением языка. Но, как писали В.И.Герасимов и В.В.Петров, "язык - это лишь небольшая часть того це - 13 лостного явления, которую мы стремимся познать. Именно поэтому современные исследования языка невозможны без привлечения таких понятий, как интенция, память, действие, семантический вывод и т.д." [Герасимов, Петров 1988:237]. Участвуя в актах коммуникации, мы понимаем то, что говорят другие, и сами порождаем высказывания. Нашей целью является понимание мыслей, выражаемых с помощью языка, где язык является своего рода " хранилищем" знаний. Но знаний о языке здесь недостаточно, сюда же включаются знания о мире, умение извлекать хранящуюся в памяти информацию и многое другое.
Изучение знаний, используемых в ходе языкового общения, рассматривается как одно из ведущих направлений когнитивной науки. Сам термин "когнитивная наука" с середины 70-х годов стал употребляться для обозначения области, в рамках которой исследуются процессы усвоения, накопления и использования информации человеком. Е.С.Кубрякова дает следующее определение когнитивной науке (КН) -"это наука о знании и познании, о результатах восприятия мира и предметно-познавательной деятельности людей, накопленных в виде осмысленных и приведенных в определенную систему данных, которые каким-то образом репрезентированы нашему сознанию и составляют основу ментальных, или когнитивных процессов" [Кубрякова 1994:34]. Принимая во внимание тот факт, что большинством ученых принимается определение КН, согласно которому она представляет собой науку о системах репрезентации знаний и обработке информации, приходящей к человеку по разным каналам, В.З.Демьянков [1994] указывает на тот факт, что человек должен изучаться как система переработки информации, а поведение человека должно описываться и объясняться в терминах "внутренних состояний человека". Как отмечает ученый, эти состояния физически проявлены, наблюдаемы и интерпретируются как получение, переработка, хранение, а затем и мобилизация информации для рационального решения разумно формулируемых задач. Таким образом, следуя упомянутому положению о цикличности научной идеологии, ученый возвращается к известной идее И.Канта и неокантианцев [А.Бергсон, М.Ромбах, А.Уайтхед и др.] и постулирует взгляд на современного человека как на единство эмпирического и трансцендентального (у Канта - "я-для-себя" и "я-для-другого"). Это значит, что только в человеке и через него происходит познание каких-либо эмпирических содержаний, и вместе с тем только в нем это познание обосновывается, поскольку именно в нем природное пространство живого тела связывается с историческим временем культуры. "Особенность человека заключена в том, что он не является ни инертным объектом, вещью среди вещей, ни способным к безграничному самосознанию cogito. Он оказывается одновременно и местом заблуждения и источником напряженного призыва к познанию и самопознанию, которое только и делает человека человеком" [Фуко 1994:18].
В связи с этим одним из предметов горячих споров является проблема человека и истории. В период структурализма идея истории как непрерывной ретроспективной связи [Джамбатиста Вико, А.Тойнби, К.Ясперс] была утрачена. М.Фуко, М.Хайдеггер, Х.-Г.Гадамер, П.Рикер возвращаются к идее непрерывности истории. Для того чтобы научиться действовать в настоящем и осмысленно строить будущее, человек должен научиться понимать свое собственное прошлое - время культуры, пронизывающее и во многом определяющее его. "История не может в собственном смысле слова быть переделана, но она может быть переосмыслена. Для человека история - это не объект музейного любопытства и не учебник с готовыми рецептами действия на все случаи жизни; история скрывает в себе множество смыслов, гораздо больше того, что черпает из нее каждая конкретная эпоха" [Фуко 1994:22]. В своей деятельности человек оперирует сведениями о мире, и в его голове образу - 15 ется постепенно некая база таких сведений, знания. Знания, как проверенный общественно-исторической практикой и удостоверенный логикой результат познания действительности, адекватное ее отражение в сознании человека в виде представлений, понятий, теорий фиксируется в знаках естественных и искусственных языков. "Для КН становится чрезвычайно существенным подключение ее через лингвистическую семантику к семиотике, т.е. по крайней мере, учет семиотических аспектов такой единицы, как знак" [Кубрякова 1994:45].
Следуя логике процитированного заключения, мы выделяем в качестве приоритетной проблему соотношения ключевых понятий когнитивной лингвистики и основных семиотических сущностей. Материалы проводимого исследования показывают, что важнейшими из последних являются знак и символ. Знак всегда рассматривался как носитель значения, но сегодня назрела необходимость новой, уточняющей его интерпретации как носителя особой структуры знания. Для нашего исследования интерпретация знака существенна, так как во фразеологии постулат об особенности знаковой функции идиом стал, как подчеркивает В.Н.Телия [1996], своего рода "расхожей монетой", принимаемой в силу своей самоочевидности практически бездоказательно. Мы рассмотрим материал о знаках и символах подробно во второй главе данной диссертации и попытаемся определить, в чем состоит знаковая природа идиом, позволяющая утверждать, что фразеологизмы - знаки особого рода.
Понятие об идиомах как гештальт-структурах
В своей статье Ч.Филлмор, пишет:"... предполагаемый базис знания и практики - сложный фрейм - являет собой общее основание образа, который может быть представлен любым из отдельных слов и образует особую организацию знания, составляющую необходимое предварительное условие нашей способности к пониманию тесно связанных между собой слов" [Филлмор 1988:61]. Структуры знаний, именуемые схемами (сценариями и т.п.), по Филлмору, представляют собой пакеты ин - 53 формации (хранимые в памяти или создаваемые в ней по мере надобности из содержащихся в памяти компонентов), которые обеспечивают адекватную когнитивную обработку стандартных ситуаций. Эти структуры играют существенную роль в функционировании естественного языка: с их помощью устанавливается связность текста на микро- и макроуровне, обеспечивается вывод необходимых умозаключений, где решающее значение имеют знания о мире, ситуации и другая когнитивная информация. Как пишет В.Н.Телия [1996], после того, как когнитивисты стали склоняться к мысли, что знания "упакованы" в форме прототипов, или фреймов, лингвистике предстояло сделать свой шаг - высказать гипотезу о том, что "именно денотонат и есть та сущность, которая "соотносит" "смысл" (в его фрегевском понимании) и референт, когда они "означены" в языковых формах" [Телия 1996:94]. Хотя, по мнению В.Н.Телия, такой шаг еще не сделан, но лингвистами выделена такая сущность, которая не является ни понятием в традиционном понимании
- гносеологическим образом, ни смыслом - образом конкретной ситуации
- как для говорящего, так и слушающего. Такая сущность - типовое знание об обозначаемом (его прототип). Само знание о мире, структурированное в форме некоторого фрейма (способного включаться в более "крупный" или "мелкий" фрейм) - это некоторое подобие ситуаций, событий, положения дел (и естественно - того, что "сополагается", т.е. элементов действительности), которые имеют или могут иметь место в мире. Здесь возникает необходимость введения в описание знакового отношения понятия концепта, "экстенсионалом которого является типовой образ (прототип, или гештальт-структура) посредством которого формируется как сам концепт, так и условия его референции". Прототип соответствует некоторой универсальной или культурно-национальной форме знания, он формирует смысл. Но, "сам типовой образ - это только "тема" для лексического значения. Вычленный и категоризованный тем или иным способом, характерным для данного языка, объект из мира " Действительное" включается в концепт, соотносясь со знаниями о нем, "упакованным" в виде фреймов в этом концепте" [Телия 1996:105]. Включение типового образа (прототипа) в концептуальные структуры приводит к знанию о свойствах референта. Иными словами, по мнению В.Н.Телия, типовой образ (прототип) это то, что ассоциировано со знанием о свойствах объекта из Мира Действия в тех или иных диспозициях, "упакованных" в виде категориальных фреймов. Однако, по отношению к классу идиом с антропонимами следует уточнить данное определение В.Н.Телия [1996]. Предлагаемое уточнение касается понимания термина "категориальный фрейм". Ясно, что в идиомах с антропонимами знание о свойствах объекта (точнее, личности) из Мира Действия имеет качественно иную "упаковку". Категориальный фрейм, в данном случае, заполнен знанием мифологического характера из Мира Вечности. Таким образом, категоризация протекает не как процесс выделения ядра и периферии в совокупности свойств, а как герменевтическое переживание ситуации (события) из Мира Действия в терминах мифологического знания, представленного в Мире Вечности идиомой с антропонимом. Это знание и есть "облигаторное ядро" содержания концепта "значение".
Применительно к нашему исследованию, можно задать вопрос о том, играет ли образное основание существенную роль в формировании прототипического значения идиомы, например, в ФЕ throw a sop to Cerberus (задобрить Цербера; утихомирить возмущенного, недовольного человека). По античной мифологии Цербер - медноголосый и пятидеся-тиголовый кровожадный страж. Для того, чтобы ответить на поставленный вопрос, нужны серьезные исследования ученых. Во второй главе на материале идиом с компонентом антропонимом мы попытаемся дать свою версию.
Наличие образного основания сопровождается в большинстве случаев экспрессивной окраской. Это образное основание не может быть "полным", оно редуцировано, так как этот образ, как правило, метафоричен (по мнению В.Н.Телия, идиома это всегда метафора). Как пишет В.Н.Телия, образная гештальт-структура - не обязательно "картинка". "В идиомах часто в тропеическое основание включены символы или эталоны, которые в данном случае точнее было бы назвать квазисимволами и квазиэталонами, поскольку они, будучи включенными в ситуацию, описываемую буквальным значением, играют как бы две роли - и реальное обозначаемое, и имя, "замещающее" реальность" [Телия 1996:192]. Рассмотрим следующий пример с мифологической аллюзией his Baal and Ashtaroth ( Ваал и Астарта ).
"You have other shirts - why do you wear that old one that is all torn, Egbert?" she said. "I may as well wear it out" he said subtly.
He knew she would not offer to mend it for him. She could not. And no, she would not. Had she not her own gods to honour? And could she betray them, submitting to his Baal and Ashtaroth? And it was terrible to her, his unsheathed presence, that seemed to annul her and her faith, like another revelation. Like a gleaming idol evoked against her, a vivid life-idol that might thumph.
(p.134: D.H.Lawrence) На первый взгляд, имена собственные Baal и Ashtaroth употреблены в прямом значении, а именно, как языческие божества древних семитических племен Ваал и Астарта, олицетворяющие, соответственно, солнце и луну. Но, при более глубоком прочтении всего рассказа убеждаемся в том, что данная мифологическая аллюзия здесь не случайна. Известно, что имя Ваала употребляется как нарицательное в традиционном библейском значении "лжекумир"; именно это значение приложимо к главному герою рассказа Эгберту, вызывающему восхищение, безгра - 56 ничную любовь со стороны жены Винифред и дочери Джойс (Joyce simply adored him; Winifred had adored her husband, and looked up to him as to something wonderful, perhaps she had expected in him another great authority, a male authority greater, finer than her father s). Однако, кумир оказывается "лжекумиром", так как именно он виновен в том, что Джойс остается калекой, Винифред приходится жить и воспитывать троих детей на деньги отца, так как ее муж нигде не работает; его устраивает жизнь с тремя фунтами стерлингов в неделю, которые он получает по наследству. Думается, что расстановка ключевых слов также подтверждает интенцию автора представить Эгберта как "лжекумира". Так, в начале рассказа при описании главного героя читаем следующее: he was tall and slim and agile, like an English archer with his long supple legs and fine movements; the movement of his handsome body, the fine texture of his flesh and his hair, the slight arch of his nose, the quickness of his blue eyes would easily take the place of poetry; all women liked him and liked to do things for him, тогда как в конце рассказа: he was terrible to her now, like a temptation; it was awful to her to have him about; his unsheathed presence, that seemed to annul her and her faith.
Соотношение понятий фразеологического контекста и фразеологической конфигурации
Стремление к разработке методов, позволяющих выявить упорядоченность, объективные принципы организации фразеологического контекста, было свойственно фразеологии еще на этапе ее становления как лингвотеоретической дисциплины.
Одной из первых фразеологических концепций, основанных на понятии идентифицирующего контекста [Колшанский 1980], была концепция Н.Н.Амосовой. Основной научный принцип Н.Н.Амосовой заключался в утверждении, что фразеологизмы являются единицами " постоянного контекста" [Амосова 1963], поскольку в них регулярно воспроизводится сочетаемость определенных слов в определенном значении. В этом автор усматривает их отличие от единиц "переменного контекста", т.е. сочетаний слов, для которых не характерно такое постоянство. Задачами, которые ставил контекстологический метод были: определение фразеологической единицы, объема фразеологии, классификация ФЕ. По мнению A.M. Каплуненко, данный подход с точки зрения стороннего наблюдателя представляется своего рода "глобальной контексто-логией" [Каплуненко 1991], поскольку абсолютно все сочетания слов рассматриваются как контекстные единицы, включая даже окказиональное употребление фразеологизмов.
Однако тот факт, что понятие контекста у Н.Н.Амосовой связывает воедино и объект анализа и его среду, является положительной стороной данной концепции, на что указывал А.В.Кунин [1970,1983].
Использовать свойства идентифицирующего контекста ФЕ для решения классификационно-описательных задач фразеологии попытался М.Т.Тагиев. Он сосредоточил внимание на воспроизводимых элементах контекста. Такие элементы трудно обнаружить на уровне смысла, изменяющегося от употребления к употреблению, поэтому основной упор был сделан на структурные признаки контекста. Метод анализа ФЕ в теории М.Т.Тагиева получил название "метод окружения" [Тагиев 1966]. Согласно утверждению ученого, фразеологизм и его окружение образуют неодномерную структуру, т.е. некоторое устойчивое соотношение связей и элементов, относящихся к различным уровням языка. Но следует заметить, что М.Т.Тагиев ограничивается анализом грамматических и семантических параметров окружения.
Автор метода окружения сохраняет идею непрерывности в описании связей ФЕ и контекста, но, как и система Н.Н.Амосовой, "окружение" оказывается по преимуществу таксономическим объектом науки.
Наиболее распространенной теорией фразеологического контекста явилась теория А.В.Кунина [1986]. А.В.Кунин указал на важные различия
- 85 между контекстом функционирования и контекстом порождения: "Контекст может быть как воспроизводящим значение ФЕ или ее оккази-оннальный смысл, так и порождающим их. Контекст - это отрезок текста, вычленяемый и объединенный языковой единицей или речевой единицей, могущей перейти в языковую, которые детерминированы анализатором при узуальном или окказиональном использовании" [Кунин 1986:171]. Указание на две стороны развития языковых единиц - образование и воспроизведение - позволяет перейти к анализу языковой действительности.
Было расширено понятие конфигурации, введенное в научный обиход М.Т.Тагиевым - "фразеологическая конфигурация есть сочетание фразеологизма и фразеологического актуализатора" [Кунин 1986:177]. В зависимости от степени преобразования ФЕ по сравнению с их конвенциональными формами различаются четыре степени конфигураций, охватывающие все возможные случаи преобразования ФЕ в речи:
1. узуальная конфигурация первой степени (ФЕ сохраняющие свою традиционную структуру и компонентный состав, например, a fat lot -куда как много, хоть отбавляй);
2. узуальная конфигурация второй степени (ФЕ без какого-либо преобразования их значения, структуры и компонентного состава, но здесь усиливается создаваемый ими стилистический эффект, например, lock, stock and barrel - полностью, целиком; as still as a mouse);
3. окказиональная конфигурация первой степени (окказионально преобразованные ФЕ; усиливаться может не только экспрессивность ФЕ, но и возможно их употребление в другой стилистической тональности, например, bread and butter - средства к существованию, хлеб насущный);
4. окказиональная конфигурация второй степени (образуется ослож ненными стилистическими приемами, например, hell is paved with good intentions - благими намерениями вымощена дорога в ад).
Образование ФЕ не есть "симультанный" процесс в результате единичных или случайных потреблений словесных комплексов. Обычно это весьма длительный, неравномерно протекающий процесс, и до тех пор, пока не сформируются основные признаки фразеологической устойчивости, сочетание слов находится в стадии "потенциальной фразеоло-гичности" [термин А.В.Кунина]. А.В.Кунин характеризует данную особенность как закон фразеологии. "Фразеологическая устойчивость - это объем инвариантности, свойственный различным аспектам фразеологических единиц, обусловливающий их воспроизводимость в готовом виде" [Кунин 1983:43].
Необходимо отметить, что определение устойчивости и контекста следуют структуралистской концепции восприятия, а именно, в фокус берется интересующая исследователя единица и контекст определяется, исходя из потребностей ее анализа. Таким образом, нарушается принцип диалектики частного и общего, основной герменевтический принцип [Гл.1, 6], т.е. целое оказывается полностью подчиненным частному.
Мифический характер знания, категоризуемого посредством идиомы с антропонимом
Как известно, дискурсы, как и имена, также являются носителями мифов. Нами уже рассматривался вывод А.Ф.Лосева [Гл.1, 4] о том, что миф есть "развернутое магическое имя", являющееся сердцевиной мифа, дальше которой уже нет ничего. Но мифы бывают разные. При анализе примеров английских идиом с компонентом антропонимом нами выделены следующие: простонародные мифы, библейские мифы, литературные мифы, исторические и шекспировские мифы.
В основу классификации на простонародные, библейские, исторические, шекспировские, литературные мифы положены источники проис -114 хождения фразеологизмов в современном английском языке. По происхождению английские фразеологизмы делятся на два класса: исконно английские ФЕ и заимствованные ФЕ. Заимствованные фразеологизмы, в свою очередь, подразделяются на межъязыковые и внутриязыковые. В особую группу выделяются заимствования в иноязычной форме. Таким образом, можно выделить четыре группы [Кунин 1986]:
- исконно английские ФЕ;
- межъязыковые заимствования, т.е. ФЕ, заимствованные из иностранных языков путем того или иного вида перевода;
- внутриязыковые заимствования, т.е. ФЕ, заимствованные из американского варианта английского языка;
- ФЕ, заимствованные в иноязычной форме.
Исконно английские фразеологизмы связаны с традициями, обычаями и поверьями английского народа, а также с реалиями, преданиями, историческими фактами. Так, например, фразеологические единицы, отражающие традиции и обычаи английского народа следующие, by bell, book and candle - окончательно и бесповоротно (одна из форм отлучения от церкви заканчивается словами: Doe to the book, quench the candle, ring the bell!); Ьакеґв dozen - чертова дюжина (по старинному английскому обычаю, торговцы хлебом получали от булочников тринадцать хлебов вместо двенадцати, причем тринадцатый шел в счет дохода торговцев) и другие.
Фразеологические единицы, связанные с именами английских писателей, ученых, королей, например, according to Cocer - "как по Кокеру", точно, по всем правилам; the Admirable Chchton - ученый, образованный человек; King Charles s head - навязчивая идея, предмет помешательства; a Sherlock Holmes - Шерлок Хомс, сыщик-любитель.
Фразеологические единицы, связанные с поверьями, преданиями, историческими фактами: a black sheep - паршивая овца, позор в семье (по старинному поверью, черная овца отмечена печатью дьявола); halcyon days - спокойные, мирные дни, спокойное время (halcyon - зимородок; по древнему преданию, зимородок выводит птенцов в гнезде, плавающем по морю, в период зимнего солнцестояния, и в этот период, около двух недель, море бывает совершенно спокойным); the curse of Scotland - "проклятие Шотландии", девятка бубен (карта названа так по сходству с гербом графа Далримпла Стейра, вызвавшего ненависть в Шотландии своей проанглийской политикой).
Фразеологические единицы, связанные с героями писателей, среди которых Шекспир, Диккенс, Поп, Свифт, Скотт: damn with faint praise -осуждать, делая вид, что хвалишь; fools runs in where angels fear to tread - дураки спешат туда, куда ангелы и ступить боятся = (дуракам закон не писан); murder will out - шила в мешке не утаишь.
Идиомы библейского происхождения, в которых библейские прототипы могут употребляться в буквальном значении, могут восходить к библейскому сюжету, либо идиома может быть создана в результате игры слов: the land of Nod - царство сна, возникло в результате игры слов, основанной на одинаковом звучании английских слов nod - дремота и Nod - название библейской земли Нод, куда был сослан Каин после убийства Авеля; a doubting Thomas - Фома неверующий возникло из евангельской легенды о том, как один из апостолов, Фома, когда ему рассказали о воскресении распятого Христа, не поверил этому.
Итак, взяв за основу источники происхождения фразеологизмов, по аналогии выделяются источники употребления антропонимов, положенных в основу идиом. Как пишет A.M.Пятигорский, "человек - точнее, "изучаемый, наблюдаемый человек" как одно из выражений понятия "другого человека вообще" - это не только одна из научно-философских фикций эпохи Просвещения. Это еще и сложный в своей композиции миф" [Пятигорский 1996:14]. К такому же выводу "миф есть имя" и, на -116 оборот, "имя есть миф" приходим, опираясь на учение А.Ф.Лосева [1970], на что указывалось неоднократно. Отсюда получаем право называть выделенные категории - мифами, так как миф, как и любая другая конкретизация содержания, может возникнуть только в истолковании, интерпретации этого содержания. "Миф о человеке есть миф о знании, с одной стороны, а с другой - миф о знании редуцируется к человеческому образу" [Пятигорский 1996:14].
Обратим внимание на способ передачи мифического знания. Ли-: шенное причинности, оно может передаваться только непосредственно от человека к человеку. Таким образом, с особой силой в мифе отражается антропоцентрическое начало языка.
