Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Языковая игра и словотворчество : аспекты их взаимоотношений и связей 21
1. Языковая игра как объект исследования 21
2. Языковая игра как творчество 37
1. Детское словотворчество 39
2. Психолингвистические исследования внутреннего лексикона 44
3. Речевые ошибки 46
4. Языковой материал сновидений 49
5. Факты из области нейрофизиологии 52
6. Когнитивные исследования метафоры 53
7. Стремление к новизне, неприятие обыденности 55
8. Радость творца 57
9. Эстетическое и экспрессивно-стилистическое направление в языкознании 59
3. Языковая игра как одна из форм проявления общеэстетической категории комического 65
4. Игра словом в поэзии, прозе, журналистике
(иллюстративная часть) 90
1. Баллада "Jabberwocky" Льюиса Кэрролла 93
2. "Nonsense Botany" Эдварда Лира 123
3. Языковая игра в публицистике 132
5. Языковая игра в рамках словообразования и задачи настоящего исследования (Заключение) 136
ГЛАВА II. Имя существительное 139
1. Аффиксальные образования 139
2. Сложные существительные 154
3. Парасинтетические образования 167
4. Контаминированные существительные 171
5. Существительные, образованные подменой компонента или по конкретному образцу 182
6. Существительные, образованные другими способами 189
6.1. Морфологическое переразложение 190
6.2. Реэтимологизация 194
6.3. Аббревиация 197
6.4. Субстантивация 200
6.5. Тмезис 202
6.6. Редупликация 204
6.7. Ономатопея 206
6.8. Редеривация 208
6.9. Метатеза 208
6.10. Единичные модели, трудноидентифицируемые случаи 209
ГЛАВА III. Имя прилагательное 212
1. Сложные прилагательные 212
2. Аффиксальные прилагательные 231
3. Сложнопроизводные прилагательные 251
4. Контаминированные прилагательные 255
5. Редупликативные прилагательные 260
6. Прилагательные, образованные подменой компонента или по конкретному образцу 263
7. Прилагательные, образованные другими способами 265
7.1. Морфологическое переразложение 266
7.2. Реэтимологизация 266
7.3. Аббревиация 267
7.4. Единичные модели, трудноидентифицируемые случаи 268
7.5. Адъективация 269
7.6. Тмезис 269
ГЛАВА IV. Глагол, наречие и другие части речи 272
1. ГЛАГОЛ
1.1. Конверсионные глаголы 272
1.2. Аффиксальные глаголы 283
1.3. Глаголы, образованные другими способами
1.3.1. Редеривация 294
1.3.2. Контаминация 296
1.3.3. Редупликация 297
1.3.4. Ономатопея 298
1.3.5. Подмена компонента 299
1.3.6. Морфологическое переразложение 301
1.3.7. Остальные способы и приемы 303
II. Наречие
2.1. Аффиксальные наречия 307
2.2. Сложные наречия 312
2.3. Наречия, образованные другими способами 313
2.3.1. Подмена компонента 313
2.3.2. Контаминация 314
2.3.3. Тмезис 315
2.3.4. Парасинтез 316
2.3.5. Реэтимологизация 317
2.3.6. Редупликация 317
III. Междометие 319
IV. Другие части речи
4.1. Слова категории состояния 322
4.2. Местоимения, числительные, частицы 323
Заключение 329
Библиография 334
Словари 371
- Психолингвистические исследования внутреннего лексикона
- Контаминированные существительные
- Сложные прилагательные
- Аффиксальные глаголы
Введение к работе
Никто не станет отрицать, что лингвистика в настоящее время является одной из самых важных и основополагающих областей человеческого знания. Ее роль неизмеримо возросла в последние десятилетия как следствие смены научных парадигм в языкознании и происходящего на наших глазах становления новой интегральной парадигмы знания в связи с когнитивным подходом к явлениям языка. Эта перспективная парадигма научного знания позволяет существенно расширить горизонты лингвистических исследований, что обещает в будущем новые открытия, ибо "самые сложные научные проблемы неизменно возникают на стыке разных наук, а их решение по необходимости связано с проникновением в материал разных дисциплин и интеграцией их данных" (Е.С.Кубрякова 1986: 138).
Общими установками, "системой когнитивных координат", которым следует современная лингвистика, являются экспансионизм, антропоцентризм, функционализм и экспланаторность (Е.С.Кубрякова 1995 а: 207-227).
Проявлениями экспансионизма являются возникновение "сдвоенных" наук (например, психолингвистика и социолингвистика), новых дисциплин (инженерная и компьютерная лингвистика), формирование новых областей знания внутри самой лингвистики, расширение объектов исследования внутри уже сложившихся лингвистических дисциплин, выделение междисциплинарных программ исследования.
Антропоцентризм как принцип исследования заключается в том, что научные объекты изучаются прежде всего по их роли в жизнедеятельности человека, человек становится точкой отсчета во всех теоре-
См. об этом: Язык и наука конца 20 века. М., 1995; Язык и структуры представления знаний. М., 1992.
тических предпосылках научного исследования и определяет его ракурс. Призывы изучать "человеческий фактор в языке, язык в связи с человеческой деятельностью, человека в языке и язык в человеке" (Ю.Н.Караулов 1987: 19) активно воплощаются в жизнь в конкретных исследованиях.1
Функционализмом в широком понимании является такой подход к науке, когда центральной ее проблемой становится исследование функций изучаемого объекта, вопрос о его назначении и особенностях его природы в свете выполняемых им задач. В отношении лингвистики под функционализмом, "точнее, неофункционализмом, мыслят изучение языка в действии, имея в виду использование языка, его употребление" (Е.С.Кубрякова 1995а: 218).
Под экспланаторностью, последней из выделенных тенденций современной лингвистики, Е.С.Кубрякова понимает стремление найти и внутренней организации языка, и его отдельным модулям, и архитектонике текстов, и реальному осуществлению дискурса, и порождению и пониманию речи и т.п. то или иное объяснение. В смещении акцентов с описания материала исследования к его объяснению и состоит главное преимущество экспланаторности перед де-скриптивизмом. Возникновение дисциплин типа антрополингвисти-ки, психолингвистики, социолингвистики и т.п. означает, с одной стороны, что от лингвистики ждут прояснения вопросов антропологии, психологии, социологии и т.п., а, с другой стороны, понимание
См., напр., серию коллективных трудов, выпущенных учеными Института языкознания РАН: Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира. М, 1988; Серебренников Б.А. Роль человеческого фактора в языке: Язык и мышление. М., 1988; Человеческий фактор в языке: Язык и порождение речи. М, 1991; Человеческий фактор в языке: Языковые механизмы экспрессивности. М., 1991.
невозможности описания релевантных свойств языка без обращения к указанным смежным наукам.
Таким образом, будущее науки видится во взаимодействии и взаимообогащении всех заинтересованных в изучении конкретного объекта дисциплин, в интеграции результатов междисциплинарных исследований.
Вернемся к мысли о том, что программными для современной лингвистики становятся положения о том, что "ключом к познанию языка является изучение языка в действии" (Человеческий фактор 1991: 4), а языкознание вступило в новую полосу своего развития, "полосу подавляющего интереса к говорящей личности" (Ю.Н.Караулов 1987: 24).
Анализируя речевую деятельность человека и ее механизмы (номинативный и синтаксический), Е.С.Кубрякова отмечает, что в сознании человека два этих главных механизма имеют свои корреляты, а сфера означивания отдельных фрагментов мира, сфера номинативного аппарата соотносится с внутренним лексиконом и базовой единицей номинации - словом. Нахождение же во внутреннем лексиконе необходимой единицы номинации может явиться результатом разных формальных операций. "Одной из них может быть поиск готовой формы, другой - операция поиска образца для ее создания, третьей -операция поиска правила, согласно которому единицы с искомым значением создаются в данном языке обычно" (Человеческий фактор 1991: 135).
Последние две операции, а именно, поиск образца, эталона для создания номинативной единицы и поиск правила, модели для ее создания, относятся к сфере словообразования. Последние три-четыре десятилетия словообразование рассматривается в большинстве лингвистических работ за рубежом и, особенно, в нашей стране как само-
стоятельная языковая дисциплина, изучающая процессы моделирования вторичных единиц номинации лексемного уровня.
Исследования языковедов показывают, что производная лексика в развитых языках мира явно превалирует над непроизводной, причем особенно проявляется динамический, активный характер этого пласта лексики, поскольку именно с производными словами связаны новые тенденции в развитии словарного состава. В современном английском, например, пополнение словаря сейчас идет почти целиком за счет собственных ресурсов, прежде всего за счет деривации и словосложения. Известный английский лексикограф Р.Берчфилд отмечает, что, начиная с последней четверти 18 столетия, заимствование иноязычной лексики английским языком резко пошло на убыль (R.Burchfield 1985: 47). Это весьма существенное замечание, если принять во внимание тот факт, что исторически сложилось так, что ранее основным источником пополнения словарного состава английского языка были заимствования. Эту тенденцию наглядно демонстрирует анализ шести тысяч новых слов, вошедших в Приложение к 3-му изданию словаря Вебстера. Подсчитано, что заимствования составляют в этом списке лишь 7,5 % всех слов, в то время как производные разного типа - 67 % (Роль человеческого фактора 1988: 151).
Важно также отметить, что системные связи производных слов более обширны, нежели у слов простых, поскольку "каждое производное слово оказывается в особом положении в системе лексики, притом сразу в нескольких отношениях: 1) в серии слов, маркированных одним и тем же формантом; 2) среди слов, следующих одной и той же словообразовательной модели; 3) в серии родственных слов, объединенных общностью корня" (Е.С.Кубрякова 1988: 151).
Одним словом, дериватология и композитология, словообразование в целом, предоставляют языковеду весьма обширное поле для
исследований. При этом основной целью теории словообразования становится, по словам Г.Брекле, сказанным им в докладе на 12-м международном конгрессе лингвистов, наряду с системным описанием синхронных продуктивных словообразовательных процессов в отдельных языках описание условий порождения, употребления и понимания новых образований (H.E.Brekle 1978: 70). Главными при этом, отмечает З.А.Харитончик в обзоре работ современных зарубежных лингвистов, опубликованных в последние полтора-два десятилетия, являются вопросы языкового творчества говорящих, их речевого поведения, в основе которого лежат определенные правила, действующие на базе ограниченного инвентаря исходных элементов и их комбинаторных сочетаний и создающие возможность производства неограниченного числа комплексных единиц. Соответственно ведущая целевая установка исследователей динамического аспекта словообразования заключается в создании такой теории, с помощью которой можно было бы достаточно просто и непротиворечиво описать не только существующие, но и потенциально возможные дериваты, предсказать действие и результаты тех или иных словообразовательных процессов, выявить диапазон функциональной значимости словообразовательных правил, их продуктивность и испытываемые ими ограничения, установить факторы, детерминирующие тип и семантику производных как конечного результата процессов деривации, объяснить, наконец, способность говорящих порождать и узнавать грамматически правильные новообразования и точно расшифровывать их смысл, выяснив языковые и внеязыковые предпосылки для порождения и распознавания комплексных лексических единиц (З.А.Харитончик 1992: 35-36).
Деление всей лексики языка на актуальную и потенциально возможную отмечено лингвистами достаточно давно. В упомянутом до-
кладе Г.Брекле приводятся цитаты из работ Фридриха Шмитхеннера (1826) и Георга фон дер Габеленца (1901), которые свидетельствуют о том, что эти ученые проводили дифференциацию лексического материала в указанном смысле (H.E.Brekle 1978: 69). Можно также вспомнить хорошо известное положение Вильгельма фон Гумбольдта о том, что язык следует рассматривать не как мертвый продукт (Erzeugtes), но как созидающий процесс (Erzeugung) (В.фон Гумбольдт 1984: 69). Однако, как подчеркивает В.П.Григорьев, "если одна сторона этого двуединства ("сотворенное - творящее" - С.Н.) давно уже является предметом разветвленной системы лингвистических дисциплин, то другая, которую имеют в виду, говоря о "поэтической (эстетической) функции", или о "поэтическом языке", изучена значительно хуже" (В.П.Григорьев 1993: 15).
Таким образом, одним из важных следствий дифференциации актуального/потенциального в лексике является возможность провести на основе такого подхода исследование того, как создаются, используются и воспринимаются единицы со статусом слова в речевой деятельности, уделяя особое внимание "именно порождению речи, исследуя морфологические единицы in nascendi и наблюдая за мотивами их появления и структурой возникающих единиц. Вместе с тем, хотя в процессах говорения и слушания активное начало принадлежит говорящему, ... само устройство языка предполагает его направленность на цели общения, а, следовательно, и ориентацию на адекватность восприятия" (Е.С.Кубрякова 1987: 60-61). Последняя мысль остроумно выражена в следующем высказывании известного амери-
Вообще же на использование слов, "которые мы в качестве нововведений создаем сами" (Античные теории 1996 : 222), обратили внимание еще в глубокой древности, например, Цицерон и Деметрий - см. указ. соч.
канского ученого С.Хаякавы: "Если я расскажу вам неприличный анекдот на суахили, а вы не знаете языка суахили, то анекдот не будет неприличным; более того, его нельзя будет считать и анекдотом" (S.I.Hayakawa 1979: XIY).
Итак, установка на то, что основной целью теории словообразования становится описание условий порождения, употребления и понимания новых образований, свидетельствует о том, что словообразование как наука в настоящее время вплотную подошло к рассмотрению вопросов языкового творчества и, следовательно, креативного мышления говорящих.
Благодатный материал для исследований в русле указанных проблем представляет потенциальная лексика языка. Термин "потенциальная лексика" трактуется нами в духе М.Халле как теоретически возможные в конкретном языке комбинации морфем, которые при определенных условиях могут привести к появлению лексических единиц и перейти, таким образом, в разряд актуальных лексем (M.Halle 1973). Данное уточнение необходимо в связи с тем, что в лингвистических исследованиях последних десятилетий (что, кстати сказать, отсутствует в работах зарубежных ученых) термин "потенциальное слово" часто противопоставляется другому термину -"окказиональное слово" - и обозначает лексическую единицу, образованную по высокопродуктивной модели и обладающую по сравнению с окказиональным словом большими шансами перехода в разряд общеупотребительной лексики с дальнейшей регистрацией в нормативных словарях.
Мы относим к потенциальным словам актуализованную часть теоретически возможных комбинаций морфем, не прошедших этап
Здесь и далее в диссертации перевод наш - С.Н.
кодификации и не отраженных в существующих словарях. При таком подходе в поле исследования попадают как единицы, образованные по регулярным, высокопродуктивным моделям, так и по менее продуктивным и "малым моделям" (Е.С.Кубрякова), и даже по единичным образцам, одним словом, рассматриваются слова, образованные по моделям, представляющим всю шкалу их продуктивности.
Материал исследования в диссертации представлен 4512 лексическими единицами, извлеченными из 228 произведений художественной литературы преимущественно англо-американских авторов общим объемом около 64 тыс.стр., а также из газет и журналов последних двух десятилетий. Кроме этого были использованы сборники шуток, анекдотов, лимериков, разного рода комических высказываний Эвана Эзара, Гершона Легмана, Уолтера Нэша, Роберта Орбена, Г.Г.Почепцова. Слова, включенные в выборку, не зарегистрированы в самых авторитетных словарях английского языка, а также всевозможных приложениях к ним и словарях новых слов.
Исследование данной лексики дает наглядное представление о словообразовательных потенциях, заложенных в системе языка, которые при творческом отношении к возможностям системы прорываются наружу в актах словотворчества. Одной из главных причин недостаточной разработанности многих теоретических проблем словообразования является отсутствие или недостаточное количество полных синхронных описаний словообразовательных систем разных языков. Такие описания, выполненные с разных точек зрения, могут служить важным источником теоретических обобщений.
В подтверждение мысли о том, что результаты любых теоретических обобщений относительно тенденций словообразования можно считать в достаточной мере достоверными и объективными только с учетом изучения потенциальной лексики, приведем следующий факт.
Американский лингвист Фрэнсис Вуд, одним из первых призвавший серьезно изучать явления индивидуального языкотворчества, поскольку, по его словам, "the languages of today are largely made up of the nonce-words of yesterday" (F.A.Wood 1913: 42), приводит список из 34 слов, являвшихся на момент написания статьи (1913 г.), по мнению автора, окказиональными. Проверка этих слов по современным лексикографическим источникам показывает, что 11 из них зарегистрированы в словарях английского языка. Не вдаваясь в детали, оговоримся, что не все из этих 11 единиц были правомерно отнесены Ф.Вудом к окказионализмам, но в отношении двух-трех из них (существительных come-uppance, insinuendo и, возможно, звукоподражательного глагола sloosh) нет больших сомнений. Полагаем, что даже этого соотношения (6-9 % от общего числа) достаточно, чтобы самым внимательным образом изучать факты индивидуального речетворчества, ведь, по образному сравнению Джин Эйчисон, те немногие из огромного потока индивидуальных образований, которые входят в конечном итоге в общее употребление, подобны каплям дождя, попавшим в стоящее на земле ведро. Большинство капель падает прямо на землю и, просачиваясь в почву, исчезает бесследно (J.Aitchison 1987: 152). Сказанным мы хотим подчеркнуть, что в целях изучения свойств воды вовсе не обязательно подвергать исследованию содержимое всего океана. Выражаясь языком научных исследований, для "репрезентативной выборки" достаточно будет и одного ведра.
Если все же подойти к проблеме с другой стороны, то и тогда
Это утверждение удивительно созвучно афористическому высказыванию современного американского типолога Т.Гивона: "today's morphology is yesterday's syntax" - "сегодняшняя морфология есть вчерашний синтаксис"; цит. по: S.R.Anderson 1988: 337.
статистика, которую мы получаем, отталкиваясь от приведенного примера со списком Ф.Вуда, достаточно внушительна, стоит лишь попытаться мысленно представить тот поистине неисчерпаемый источник лексических новообразований, который потенциально заложен в системе языка и который реально прорывается на поверхность в актах говорения. Вуд был совершенно прав, утверждая, что общеупотребительные слова сегодняшнего дня вчера были индивидуальными изобретениями отдельных авторов. Известно, например, что английский язык многими словами обязан творчеству Шекспира, Мильтона, Свифта, Диккенса, Шеридана, Кэрролла и др. авторов.
Наше обращение к материалу потенциальной лексики, тем не менее, продиктовано другими причинами. Мы рассматриваем индивидуальное словообразование как проявление творческого отношения к использованию языковых ресурсов, как форму лингвокреативной деятельности говорящих, языковую игру. "В основе речи", - считает Е.С.Кубрякова, - "лежит не столько употребление языка, сколько обращение к языку и его неиссякаемым возможностям" (1986: 10).
Взгляд на язык не как на хранилище неизменного репертуара языковых средств и жестких правил, а как на гибкую систему выбора особенно утвердился после так называемой "хомскианской революции" в языкознании. Теория порождающей грамматики обратила наше внимание на то, что человеку свойственно создавать и понимать бесконечное число высказываний из конечного числа языковых единиц. Если исключить из рассмотрения разного рода фразы и предложения-клише, то можно утверждать, что речь человека преимущественно состоит из высказываний, которые он никогда ранее не гово-
Вклад Л.Кэрролла в лексику английского языка подробно рассматривается в I главе диссертации.
рил сам и не слышал от других. Подсчитано, что для того, чтобы проговорить все теоретически возможные в английском языке предложения, состоящие из 20 слов, потребуется 10 триллионов лет - цифра, превышающая в 2 тыс. раз возраст Земли (P.Farb 1976: 253).
Но умение строить и понимать высказывания - не единственная способность говорящего. Не менее важным показателем лингвистической креативности является умение понимать и, при необходимости, создавать новые лексические единицы. То, что лексические единицы, подобно синтаксическим, порождаются по правилам, а не хранятся в окончательном виде в памяти (точнее, далеко не всегда извлекаются готовыми из памяти), подчеркивалось многими лингвистами (M.Bierwisch 1965; R.Jackendoff 1975; Е.С.Кубрякова 1977, 1986, 1991; В.З.Демьянков 1994), Творческий аспект во владении языком не есть прерогатива синтаксиса. "Значительная часть используемых лексем, - пишет Б.Ю.Норман, - создается говорящим каждый раз заново, хотя он, разумеется, этого не замечает" (1994: 61).
Рабочая гипотеза нашего исследования заключается в следующем: человеку с самого рождения свойственна склонность к игре. Игра является элементарной функцией человеческой жизни, одним из универсальных механизмов психики человека, пронизывающим все сферы его жизнедеятельности. Языковую игру мы рассматриваем как одно из проявлений общего стремления человека к игре, стремления, приводящего в движение творческие способности homo ludens, "человека играющего".
Языковая игра уже становилась предметом лингвистических исследований, однако чаще всего исследовались частные виды игры. Наиболее изученным приемом ЯИ является на сегодняшний день каламбур (А.А.Щербина 1958, Е.П.Ходакова 1969, С.А.Колесниченко 1979, Н.В.Якименко 1984, Н.Л.Уварова 1986, А.Ю.Шашурина 1988,
С.А.Лукьянов 1991), наряду с другими средствами создания юмора и сатиры ЛИ в той или иной мере рассматривалась в работах И.Ф.Виноградовой (1956), В.Н.Вакурова (1969), Э.Г.Колесниковой (1969), В.В.Овсянникова (1981), В.В.Брякина (1981), В.Раскина (V.Raskin 1985), У.Нэша (W.Nash 1985), Д.Чиаро (D.Chiaro 1992), Т.Ю.Чубарян (1994), М.А.Паниной (1996). Комическому в фразеологии посвящены работы А.Ф.Артемовой (1976), М.В.Хардиной (1978), Л.В.Орлецкой (1994), в словообразовании - Р.А.Киселевой (1970). Ценные наблюдения можно найти в книгах Е.А.Земской (1981, 1992), Б.Ю.Нормана (1987, 1994), В.Г.Костомарова (1994), Т.А.Гридиной (1996). Работы зарубежных авторов чаще всего представляют собой сборники языковых курьезов, шуток без сколько-нибудь серьезных попыток анализа материала (E.E.sar 1943, 1961; R.Orben 1971; R.Lederer 1993).
Актуальность нашего исследования определяется отсутствием системного описания языковой игры. Вызывает возражение и решение некоторых как бы уже устоявшихся и доказанных положений теории ЛИ. Так, многие исследователи рассматривают как основу игры намеренное нарушение языковой нормы, осознанное отклонение от стандарта, стереотипа. Например, Т.А.Гридина, автор докторской диссертации по языковой игре, пишет в монографии: "Творческое начало ЛИ заключается, таким образом, в поиске возможных приемов выведения знака из типового (системно обусловленного) контекста его конструирования, употребления, восприятия. При этом говорящий преследует цель достичь запрограммированного прагматического эффекта, ориентируясь на системные стереотипы, закрепленные в сознании носителей языка как "догматы" узуса и нормы" (1996а: 4). Мы полагаем, что говорящий не думает о догматах нормы и чаще всего не ставит перед собой конкретные цели воздей-
ствия на адресата высказывания , а руководствуется лишь стремлением выразить языковыми средствами занимающие его в момент речи мысли и чувства, т.е. можно сказать, в итоге, что он при этом облекает в языковые формы свой внутренний мир. Мы разделяем точку зрения Е.С.Кубряковой, что "в порождении речи "срабатывает" не столько сознательное знание правил, сколько бессознательное использование предыдущего опыта и его постоянное переиначивание в целях приспособления к конкретным условиям речи и ее смысловым заданиям" (1995: 23).
Именно "постоянное переиначивание" и приспособление к нуждам ситуации составляют, на наш взгляд, суть языковой игры. Точно так же, как мы, не задумываясь о своих движениях (конкретном исполнении, порядке следования и т.п.), играем в волейбол или любую другую игру, так мы действуем и в речепорождении, опираясь на прошлый опыт и приспосабливаясь к конкретным условиям. И точно так же, как и в состязаниях в быстроте и ловкости, мы получаем удовольствие от удачно выраженной мысли, от меткого сравнения. "Поскольку мы порождаем словесные образы, мы все тоже являемся поэтами и художниками - писал Карл Фосслер, - ... крошечная словесная капля какого-нибудь болтуна в конечном счете проистекает из того же источника, как и бесконечный океан какого-нибудь Гете или Шекспира" (1910: 167).
Нам представляется важным и перспективным взгляд на язык с привлечением данных других наук - эстетики, психологии, антропологии, теории творчества и игры в широком понимании термина. Та-
Исключение составляют реклама, пропаганда, политическая риторика, религиозная проповедь, - все то, что Робин Лакофф назвал термином "дискурс убеждения" (persuasive discourse) - R.T.Lakoff 1982.
кой ракурс рассмотрения делает возможным более полное понимание роли и места языковой игры в речевом поведении человека, не замыкаясь чрезмерно на изучении отдельных ее приемов типа каламбура и структурной деформации фразеологизмов.
В заключении диссертации мы еще вернемся к вопросу об экспансионизме, антропоцентризме, функционализме и экспланаторно-сти как основных тенденциях современной лингвистики и, если проведенное исследование отвечает основным установкам науки о языке сегодняшнего дня, то это само по себе будет свидетельствовать об актуальности поднятых в работе проблем.
В задачи настоящего исследования входит выявление сути и описание форм речетворчества с точек зрения продуцента и реципиента в языковой игре в том виде, как она проявляется в сфере художественной прозы, поэзии, газетной и журнальной публицистики.
Новизна работы состоит в том, что процесс словопорождения анализируется с новых позиций с привлечением данных смежных с лингвистикой наук, языковая игра рассматривается как универсальная форма речевого поведения человека, осуществляется качественная корректировка в соответствии с современным уровнем знаний некоторых сложившихся представлений о природе ЯИ.
В работе применяется комплексная методика исследования: морфемный и словообразовательный анализ, методы контекстуального, компонентного, трансформационного анализа, семантического па-рафразирования в синонимические выражения, статистические подсчеты.
Научная значимость проведенного исследования заключается в том, что оно позволяет углубить существующие представления о природе языковой игры как реализации творческого потенциала языковой личности в целом и способствует изучению динамических
свойств словообразовательной системы английского языка, в частности.
Практическая ценность работы определяется возможностью использовать ее результаты в общих и специальных курсах по лексикологии, словообразованию, стилистике, в научных исследованиях, посвященных теории языковой игры.
Апробация работы проходила на межвузовских региональных и общероссийских конференциях в гг. Москве, Уфе, Южно-Сахалинске (1988-1997), двух международных конференциях в Москве (1996) и Минске (1996). Основные результаты исследования изложены в монографии, учебном пособии к спецкурсу по словообразованию, научных статьях, по теме диссертации разработаны и прочитаны в вузе два спецкурса (1990-1993), материалы исследования неоднократно обсуждались на научных семинарах и заседаниях кафедры лексики английского языка МПГУ им. В.И.Ленина.
Структура диссертации. Работа состоит из введения, четырех глав, заключения, библиографии и списка использованных лексикографических источников. Основной текст диссертации содержит 333 страницы, общий объем работы - 372 страницы.
Психолингвистические исследования внутреннего лексикона
Вопросы организации и хранения информации в голове человека привлекают пристальное внимание лингвистов, психологов, когни-тологов и представителей ряда других научных дисциплин. Интересующая нас в данном случае проблематика исследований внутреннего (или ментального) лексикона обширна и разнообразна. Оставляя в стороне всю сложность связанных с этой темой вопросов, коснемся ее в том аспекте, который непосредственно относится к нашим рассуждениям в связи с тезисом об изначально заложенной в человеке способности и развивающейся в течение жизни тенденции к свободе и творчеству в оперировании единицами языка.
Как показывают исследования специалистов, образованный взрослый человек оценивает свой вокабуляр не более, чем на 10 % от его реального уровня (R.H.Seashore and L.D.Eckerson 1940).1 Подсчеты же говорят о том, что он в действительности знает более 150 тыс. слов и может активно использовать 90 % от этого количества (Seashore and Eckerson). Данные, полученные специалистом в прикладной лингвистике относительно недавно, показывают еще большую цифру - до 250 тыс. единиц у студентов колледжа (C.K.Diller 1978).
Несмотря на огромную массу единиц хранения в памяти, человек без труда оперирует необходимой ему информацией - при сред-ней скорости нормальной речи 6 слогов/сек., или 3-4 слова/сек." (E.Lennenberg 1967) он идентифицирует слово родного языка за 200 миллисекунд от начала его звучания, т.е. приблизительно за пятую долю секунды, часто задолго до его окончания (средняя долгота звучания слова в эксперименте составляла 375 мс) (W.D.Marslen-Wilson and L.K.Tyler 1980).
Экспериментальные данные также показывают, что носитель языка способен идентифицировать единицу как несуществующее слово менее, чем за полсекунды (450 мс) его звучания (Marslen-Wilson and Tyler).3
Так же легко говорящие справляются с задачей поиска нужной единицы при продуцировании речи. Естественным образом возникает вопрос о формах хранения информации во внутреннем лексиконе.
Джин Эйчисон решает этот вопрос следующим образом. По ее мнению, внутренний лексикон можно представить в виде трехэлементного образования: 1) основной лексикон, где слова хранятся как гештальты (the main section of the mental lexicon), 2) подсобное хранилище (a back-up store) и 3) "комплект лексических деталей" (lexical tool-kit). В подсобном хранилище слова основного лексикона упорядочиваются по морфологически сходным элементам, что, собственно, и ведет к образованию "набора лексических деталей", который вкупе с подсобным фондом и формирует процедуры производства новых слов. Назначение подсобного фонда состоит в том, что он хранит информацию относительно расчленения единиц основного фонда на морфемные элементы и связей конкретного слова с другими словами (J.Aitchison 1987 : 117, 162).
Как бы то ни было, оперирование информацией, хранящейся во внутреннем лексиконе, происходит "по принципу эквифинальности" (Е.С.Кубрякова): тот же результат может быть достигнут разным путем и к образованию одной и той же формы могут привести разные операции (см. стр. 8 настоящей диссертации).
Из сказанного можно сделать два вывода в подтверждение выдвинутого нами тезиса: 1) человек не может всегда извлекать необходимые ему лексические единицы из памяти в готовом виде хотя бы потому, что это нереально (150-250 тыс. ед.), а, следовательно, 2) он полагается на знание правил конструирования слов по существующим моделям и образцам. Последнее и создает почву для индивидуального словообразования, которое ведет к появлению инноваций игрового характера, сдерживаемых только рамками фантазии говорящего..
3. Речевые ошибки. Разного рода оговорки и описки также могут служить подтверждением справедливости выдвинутого постулата.
Факт наличия ошибок в речи, по всей видимости, тесно связан с проблемой выбора необходимой единицы в ментальном лексиконе говорящего и имеет место, когда происходит сбой в механизме поиска нужной единицы номинации.
Контаминированные существительные
Слова, образованные по модели (D + V) + ег, проиллюстрируем примером из стихотворения О.Нэша "Wednesday Matinee". (108) The early-comers sit on the aisle
With their laps in a Himalayan pile,
Every corpulent knee a sentry
Denying to all the right of entry.
The usher glances at laps and knees,
And murmurs, Show me your tickets, please.
4. Контаминированные существительные
В выборке насчитывается 125 потенциальных слов, образованных способом словослияния.
Интерес лингвистов к изучению контаминированных образований в разных языках впервые проявился в конце предыдущего столетия - начале нынешнего. Явление это довольно древнее - слова-слитки находили в санскрите, древнегреческом, древневерхненемецком, латинском (G.Cannon 1986 : 725). В германских языках по настоящему широкое распространение они получили в 20 веке, особенно во второй его половине (G.Cannon 1986; M.Bryant 1974;
- 172 Е.Н.Синкевич 1995). Если говорить об английском языке, отдельные слова были уже в древне- и среднеанглийском (G.Cannon 1986 : 737), а, начиная с 17 столетия, число их непрерывно росло (P.Farb 1976 : 351). По свидетельству исследователей, в настоящее время сферами наибольшего их распространения являются язык рекламы (мода, спорт, путешествия и развлечения), научно-техническая терминология, политическая лексика, сленг (M.Bryant 1974; L.Soudek 1967; M.Bryant 1970).
Из нескольких десятков английских терминов, приведенных Г.Уэнтуортом еще в 1933 году (H.Wentworth 1933), наиболее удачными и востребованными оказались семь: portmanteau, blend, amalgam, fusion, telescoped word, hybrid, contamination. Первые два термина используются для обозначения слов подобного рода в применении почти исключительно к английскому языку, термины fusion и hybrid имеют другие терминологические значения в лингвистике, широко распространенный сейчас термин "телескопия" обозначает лишь часть слов этого типа. Поэтому кажется целесообразным использовать термин "контаминация" как более приемлемый для обозначения этих слов не только в английском, но и в других языках. Используя его как родовой термин для обозначения двух основных разновидностей контаминированных образований (с наличием омонимичных сегментов на стыке соединяющихся основ и без), будем применять видовые термины - телескопия и амальгамирование.
Ученые, занимавшиеся анализом речевых ошибок (оговорок, описок, опечаток), отмечают, что говорящий, стремясь выразить мысль, часто сталкивается с выбором альтернативных синонимических номинаций. Давление речевой ситуации не всегда позволяет сделать мгновенный выбор, что может привести к образованию кон-таминированного слова.1
Мы уже отмечали, что необходимо дифференцировать спонтанные, самопроизвольные случаи возникновения лексических инноваций и факты преднамеренного их создания. Первые дают представление о подсознательном действии механизмов словообразования, вторые четко ориентированы на языковую игру.
Возможности контаминации широко используются в языковой игре (вспомним о популярности книг и языковых изобретений Льюиса Кэрролла, который пустил в обиход один из терминов, обозначающих контаминационные образования - portmanteau). В дальнейшем изложении материала сосредоточимся на этой игровой стороне контаминации как способа словообразования2 - укажем сферы наибольшего распространения людических контаминации и обозначим типичные мотивационные стимулы к их созданию.
1. Литература для детей.
В качестве примера можно привести следующий отрывок из сказки Р.Киплинга "The Elephant s Child":
(109) In the High and Far-Off Times the Elephant, 0 Best Beloved, had no trunk. ... But there was one elephant - a new Elephant -an Elephant s Child - who was full of satiable curtiosity, and that means he asked ever so many questions. (Kipling)
(вежливый, любопытный Слоненок - "full of insatiable curiosity and courtesy")
2. Средства массовой информации.
См. стр. 46-48 диссертации. Подробный структурный анализ слов-слитков всех частей речи с соответствующими статистическими данными см. в работе : С.Ж. Нухов 1997. Броский заголовок в газете всегда привлекает внимание читателя.
(110) Aston Villa(in?) Retires
Aston Villa striker John Fashanu, charged with conspiracy last week over alleged match-fixing in the English premier league, is to quit soccer. (Moscow Times, Aug. 4 1995)
(Aston Villa + villain)
Подпись под рисунком следующего содержания призвана позабавить читателя, вызвать улыбку, смех.
(111) Well, if you must know. I m a wine-oceros.
(Punch, Dec. 2 1988) /wine + rhinoceros/
На рисунке изображены сидящие на тротуаре,недалеко от мусорного бака, помятого вида мужчина с заплатами на локтях и коленях и носорог, прислонившийся спиной к стене дома. Носорог, который держит в руке бутылку вина, обращается с этими словами к своему соседу.
3. Аннотации к фильмам, книгам, выставкам.
Они также ставят целью привлечение внимания потенциального читателя, зрителя, потребителя предлагаемого товара. (112) BABE. This porker-of-destiny film about a young pig who wants to be a sheepdog is that rare film that completely fulfils expecta tions. Its gleeful, Grinch-proof antics are irresistible, and its smooth melding of live action and animatronics, allowing farm animals to con vincingly talk English, are more satisfying than the cynical may imagine. (Moscow Times, Oct. 7 1995)
Сложные прилагательные
Это самая многочисленная группа потенциальных слов в картотеке - 2360 единиц. Подавляющее большинство из них образовано способом сложения (65,55 %), каждое четвертое слово - аффиксальное (24,45 %), сочетание этих двух способов словообразования дает 4,87 % сложнопроизводных лексем, на долю оставшихся девяти способов приходится 5,13 % всех случаев анализируемых прилагательных.
1. Сложные прилагательные
Как и существительные, сложные прилагательные распадаются на две приблизительно одинаковые по количеству слов группы: 1) компрессивы (812 слов - 34,41 %) и 2) композиты, образованные по моделям (735-31,14%).
1. Прилагательные-компрессивы. Из 812 прилагательных этой группы 524 слова относятся к словосинтагмам (64,53 %) и 288 к словопредложениям (35,47 %).
А. Словосинтагмы представляют собой, как правило, атрибутивные сочетания в препозиции. Число элементов в синтагме может варьировать от двух до десяти и выше.
(214) Не was enjoying himself and we were having a wonderful special-attention lunch. (Priestley)
(215) She went to bed early that night ... and made up her mind, just before going to sleep, to give herself a very quiet, not-doing-anything-in-particular Saturday. (Priestley)
В диссертации уже говорилось, что авторы художественных произведений охотно пользуются возможностями словообразования при характеристике своих персонажей. Компрессивы в следующих примерах (разных! авторов) служат средством такой характеризации при описании служащих отеля.
(216) When I told the clerk at the reception desk I had no reservation, his face took on that distant no-room-athe-inn look of hoteliers in a good season. (Shaw)
(217) She was one of the permanent guests of the hotel, those whom he classified as salary people because he was paid a salary for providing certain services. Salary people. Bread-and-butter people. Not tip people, not big-gravy, expense-account people. Salary people. Budget people. Instant-coffee-and-half-a-pint-of-cream-fromhe-delicatessen people. Five-dollars-in-an-envelope-with-his-name-on-it-at-Christmas people. (O Hara)
Мы вновь убеждаемся, что кроме возможности выразить свое отношение, употребление автором потенциального слова в тексте произведения придает высказыванию эмоциональную насыщенность и яркую стилистическую окрашенность. Это хорошо видно из следующего контекста (описывается эпизод поисков потерявшейся рукописи).
(218) It was all very well, he felt sourly, for that Keeble woman to say in her impatient, duchessalkingo-a-worm way that it must be somewhere and that she was simply amazed that he had not found it. The point was that it might be anywhere. No doubt if he had a Scotland Yard search-warrant, a troupe of African witch-doctors and unlimited time at his disposal he could find it. (Wodehouse)
Компрессивы часто служат основой разнообразных стилистических приемов. См., например, ниже: перифраза (219), гипербола (220) и метафорический эпитет (221).
(219) The private investigator, I mean. The bloodstain-and - 214 magnifying-glass bloke. (Wodehouse)
(220) He accepted it gratefully and downed about half of it at a gulp, gasping in a struck-by-lightning manner, as I have seen men gasp after taking one of Jeeves s special pick-me-ups. (Wodehouse)
(221) Poor Michaelis had been much kicked, so that he had a slightly tail-betweenhe-Iegs look even now. (Lawrence)
В другом произведении П.Вудхауса частный детектив обозначен еще одной, синонимичной употребленной в примере 219, перифразой
- footprint-and-cigar-ash ispector. Метафорический эпитет ta.il betweenhe-legs, в свою очередь, является синонимом узуального слова cowed (look).
Синонимия потенциальных и стандартных лексических единиц наглядно демонстрирует свойства неузуальных лексем. Приведем несколько примеров.
(222) And on the morrow, after a tossing-on-pillow night, I received a bag of three (telegrams). (Wodehouse)
(223) Martin turned on Wickett with a "Who the devil are you?" expression. (Lewis)
(224) His fatness was turned into something impressive rather than comical by his perpetual I-smell-excrement expression. (Vonnegut)
(225) She was timid and sensitive and shy, but it wasn t any ... ohhat s-not-nice-and-I-never-Iet-anybody-dohat-before-oh kind of shyness.
Аффиксальные глаголы
Чрезвычайно богатыми по стилистическим возможностям являются новообразования, которые созданы способом подмены компонента. Этот способ более характерен для субстантивного образования, у нас он представлен 23 потенциальными прилагательными. Приведем контекст, в котором содержится и слово-прототип, и созданное по его образцу слово с измененным вторым компонентом.
(367) "I m cat-pecked!" "Cat-pecked?"
"You ve heard of men being hen-pecked, haven t you? ... Well, I m cat-pecked." And in broken accents he told the story. ... "It s something in the beast s eye", he said in a shaking voice. "Something hypnotic. He casts a spell upon me. He gazes at me and disapproves. ... I have given up smoking ... I have ceased to wear carpet slippers and go about without a collar ... I never dream of sitting down to my frugal evening meal without dressing, and" - he choked - "I have sold my ukulele."
"Not that!" said Worple, paling. ... There was a long silence. (Wodehouse)
В этом чрезвычайно комичном отрывке интересен механизм семантических переходов в деривационных шагах: 1. hen-pecked "под каблуком у жены" (образное значение) — 2. "заклеванный курицей" (буквальное значение) — 3. "заклеванный котом" (буквальное значение) — 4. "под каблуком у кота" (переносное значение), т.е. при переименовании hen-pecked в cat-pecked происходит частичное возвращение первоначальной мотивации слова (hen - жена/курица), но остается метафоричность его второй части (pecked by a wife/ cat).
Следующие примеры также из области отношений между полами в плане стремления к верховенству в семье.
(368) Не mused on Lady Constance, and wondered if there were any other men in the world so sister-pecked as he. It was weak of him, he knew, to curl up into an apologetic ball when assailed by a mere sister. Most men reserved such craven conduct for their wives. (Wodehouse)
(369) Just for a gag, you mean? Exactly. A woman s whim. I wonder if you have ever heard the one about the man whose wife had a whim of iron? he was going down the street one day - Tipton was not interested in men with iron-whimmed wives. He was pondering on this new angle. (Wodehouse) /прототип iron-willed; a will of iron — a whim of iron — iron-whimmed/ Не только отношения между полами дают основание для создания подобных номинаций. В следующем примере это проблема отцов и детей.\
(370) I know a father who s having a lot of trouble with his teen ager. In fact, yesterday he had a mano-it talk with him. (Orben) /зд. "задал трепку"; происходит подмена в mano-man, т.е. переход с "мужского" разговора - разговора на равных - на разговор "в разных весовых категориях" - man vs. it/ Юмористические дефиниции также часто бывают основаны на подмене. (371) Pregnant. Stork-mad. (Esar) /stark — stork/ (372) Dreamer. A person who leads a dreamatic experience. (Esar) /drama —» dream/
Представляется необходимым подчеркнуть, что не следует рассматривать слова, образованные подменой, как контаминацию (хотя, безусловно, есть пограничные случаи). Например, dreamatic не есть слияние слов dream и dramatic, т.к. в его семантике нет ничего от слова dramatic. Из прототипа заимствован лишь общий каркас, под который автор с целью пошутить подвел новое содержание. Подмена может коснуться и обеих частей слова-прототипа.
(373) It is wiser to be hen-dubious than cocksure. (Thurber)
(374) Pearl was happy-go-lucky, and Pea was gloomy-go-sorry.
