Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Научно-популярный дискурс как особый вид манифестации научного знания 12
1.1. Различные определения и подходы к пониманию природы дискурса 12
1.2. Параметры разграничения дискурса и текста 18
1.3. Типологическая разнохарактерность дискурса 26
1.4. Основные свойства и характеристики научно-популярного дискурса 33
1.4.1. Научный дискурс как инструмент первичной трансляции научного знания 34
1.4.2. Исторические предпосылки процесса популяризации науки и техники 38
1.4.3. Признаки научного дискурса и дискурса СМИ в научно-популярном дискурсе 43
Выводы по главе 1 54
Глава 2. Сущностные свойства и основные характеристики процесса детерминологизации 57
2.1. Основные концепции и этапы становления и развития терминологии 57
2.2. Причины «размытости» границы между специальной и общеупотребительной лексикой 65
2.2.1. Обыденное и научное знание. Параметры разграничения 65
2.2.2. Многоаспектность соотношения термина и слова 66
2.2.3. Корреляция понятия, значения и представления 72
2.3. Детерминологизация как когнитивно релевантный процесс 75
2.3.1. Терминологические процессы в современном терминоведении
2.3.2. Комплексный характер процесса детерминологизации 77
2.4. Детерминологизация на различных функциональных уровнях произведений научного дискурса 90
Выводы по главе 2 98
Глава 3. Особенности реализации процесса детерминологизации в произведениях научно-популярного дискурса 101
3.1. Квантитативный анализ детерминологизированных технических единиц в научно-популярном дискурсе 101
3.2. Когнитивно-дискурсивный анализ стандартных детерминологизированных единиц 105
3.3. Особенности процесса детерминологизации в научно-популярном дискурсе 112
3.3.1. Анализ процесса детерминологизации технических терминов-эпонимов 112
3.3.2. Фразеологизация и сленгизация технических детерминологизированных единиц 118
3.3.3. Анализ технических детерминологизированных аббревиатурных единиц 127
Выводы по главе 3 140
Заключение 143
Библиографический список
- Параметры разграничения дискурса и текста
- Признаки научного дискурса и дискурса СМИ в научно-популярном дискурсе
- Обыденное и научное знание. Параметры разграничения
- Когнитивно-дискурсивный анализ стандартных детерминологизированных единиц
Параметры разграничения дискурса и текста
Говоря о том, что «дискурс, понимаемый как текст, погруженный в ситуацию общения, допускает множество измерений» [Карасик, 2000, с. 5], В.И. Карасик определяет данное понятие, руководствуясь позициями, отражающими основные подходы в данном направлении лингвистики. С точки зрения прагмалингвистики дискурс можно рассматривать как интерактивную деятельность, осуществляемую коммуникантами, с учетом таких ее параметров, как информационный и эмоциональный обмен, различные стратегии речевого общения, способы создания перлокутивного эффекта. В психолингвистическом аспекте дискурс видится как переход, переключение, от внутреннего кода к собственно вербализации в процессе речепорождения; в данном случае учитываются такие параметры, как социально-психологический тип языковой личности каждого из участников общения, ролевая установка. В лингвостилистическом отношении дискурс имеет дело с дифференциацией регистров общения, разграничением устной речи от письменной (с учетом ее жанровой разновидности). В структурно-лингвистическом аспекте рассматриваются такие позиции, как формальная и концептуальная связность дискурса, а также принцы его сегментации. Специфичность общения в пределах конкретного этноса с учетом определенных моделей речевого поведения находятся в центре внимания лингвокультурного аспекта дискурса.
Когнитивно-семантический подход изучает дискурс, актуализируя такие структуры знаний, как фреймы, сценарии, когниотипы. И, наконец, социолингвистический аспект в изучении дискурса фокусируется на определенной социальной группе, анализируя социально-ролевые стереотипы речевого общения и социально-культурный контекст. И здесь нельзя не согласиться с В.И. Карасиком, который подчеркивает, что вышеназванные подходы ни в коем случае не стоит рассматривать как взаимоисключающие. Полагаем, что именно благодаря комплексному подходу, принимающему во внимание если не все, то многие из вышеприведенных аспектов, является возможным комплексный анализ речевых произведений, который «может обладать объяснительной силой, то есть объяснять причины тех или иных языковых явлений, точнее речевых воплощений языка» [Кобозева, 2011, с. 16].
М. Фуко [1996, с. 49], являясь авторитетным ученым и ярким представителем французского структурализма и постструктурализма, называет дискурс социальной практикой, состоящей из высказываний, утверждая, что «это тонкая контактирующая поверхность, сближающая язык и реальность, смешивающая лексику и опыт». М. Фуко также принадлежит такой термин, как «дискурсивные формации», по сути представляющие собой ничто иное, как последовательность высказываний, соотносимую с определенными отраслями знания (медицина, политика и т.п.). Иными словами, дискурсивные формации представляют собой общественные практические области. В свете этого М. Фуко дает еще одно определение дискурса: «Дискурс ... - это не сознание, которое помещает свой проект во внешнюю форму языка, это не самый язык и, тем более, не некий субъект, говорящий на нем, но практика, обладающая собственными формами сцепления и собственными же формами последовательности» [там же, с. 168].
Также интересным и заслуживающим внимания представляется определение, данное Г. Куком, называвшим дискурсом «единство и взаимодействие текста и контекста» [Cook, 1992, р. 1]. Данная трактовка перекликается с предложенной Н.Д. Арутюновой, так как контекст в данном случае понимается в широком смысле и представляет собой сочетание лингвистических, экстралингвистических и прагматических параметров. Наиболее наглядно это можно показать формулой: «Дискурс = Текст + Контекст (лингвистический и экстралингвистический)» [Cook, 1992, р. 1].
Говоря о важности экстралингвистических параметров в понимании дискурса, стоит упомянуть об определении дискурса, данном В.В. Красных [2003, с. 84], согласно которому он представляет «вербализованную речемыс-лительную деятельность, понимаемую как совокупность процесса и результата и обладающую как собственно лингвистическими, так и экстралингвистическими планами», под которыми исследователи имеют в виду такие параметры, как сознание коммуникантов, различные когнитивные аспекты, кон-ситуацию, контекст (в широком смысле) и под.
О.Г. Ревзина [2005, с. 66] в своих исследованиях приходит к заключению, что дискурс является субстанцией, «которая не имеет четкого контура и находится в постоянном движении». Таким образом, она считает основной задачей лингвистики определение структурообразующих характеристик (параметров) дискурса. По мнению О.Г. Резвиной, основными параметрами являются:
1. Производство и потребление дискурса, т.е. материальная субстанция дискурса формируется одновременно и вкладом в него, и его потреблением каждым участником языкового сообщества; иными словами, здесь речь идет об интеракциональной природе дискурса, основанной на ее когнитивно-лингвистическом базисе.
2. Коммуникационное обеспечение, непосредственно связанное с каналами передачи информации и являющееся обязательным условием дискурсивной интеракциональности; стоит отметить, что сам канал коммуникации является основанием для видовой систематизации дискурса, так как выступает одним из основных факторов, определяющих его характеристики.
3. Дискурсивные формации, иными словами - разновидности дискурса; суть данного параметра заключается в вычленении специфицированных разновидностей дискурса «на определенных основаниях, которые в свою очередь определяются как задачами лингвистического исследования, так и объектив 18 но выделяемыми конституирующими признаками» [Кобозева, 2011, с. 17]).
4. Интертекстуальное взаимодействие (основано на взаимопроникновении разновидностей дискурса; данный параметр является существенным для нашего исследования, так как научно-популярный дискурс представляет собой результат подобной взаимопроницаемости, инкорпорируя в себе характеристики различных дискурсивных формаций) [там же, с. 66-67].
Рассматривая дискурс как многогранное явление, было бы неправильно не обратить внимание на еще одну точку зрения относительно понимания сущности данного явления, предложенную Ю. Кристевой [2004]. В ее понимании дискурс представляется средством, с помощью которого создается некоторая языковая материальность, где существование одного «голоса» является возможным только благодаря существованию другого, столь же полноправного «голоса». По выражению самой Ю. Кристевой, «"дискурс" является элементом практики, включающей в себя ансамбль бессознательных, субъективных, социальных отношений, находящихся в состоянии борьбы, присвоения, разрушения и созидания» [там же, с. 14].
В общем и целом, большинство работ, направленных на изучение дискурса, основной упор делает на критическом обзоре разнообразных направлений при анализе дискурса, определении места, который занимает дискурс в речевой деятельности социума, исследуются различные функции и характеристики дискурса.
Признаки научного дискурса и дискурса СМИ в научно-популярном дискурсе
Отметим, что все описанные выше попытки оказались безрезультатны в том, что касалось «глобальной формализации языка науки», но, тем не менее, стали прочным фундаментом для формирования взглядов О. Вустера -одного из основателей теории терминологии - на насущную необходимость упорядочения терминологических единиц.
С этого момента (30-е гг. XX века) терминоведение как наука начинает развиваться наиболее активно, что приводит к появлению в мире нескольких терминоведческих школ: английской, канадской, чешской и активно развивающейся в последние два десятилетия скандинавской. Тем не менее, странами с наиболее крупными центрами исследования специальной лексики являются Австрия и Россия.
Австро-германская школа на протяжении долгого времени создавалась под руководством О. Вустера и X. Фельбера. Их исследовательский центр, в основном ориентированный на практическую деятельность, занимался разработкой определенных лексикографических и терминологических принципов, которые бы смогли послужить прочной базой для дальнейшей терминологической деятельности как на национальном, так и на международном уровнях [Wiister, 2003].
В то время, как австро-германская школа была сконцентрирована на методах обработки терминологических данных, советская научная школа, по мнению канадского терминолога Г. Рондо, стал местом зарождения терминологии как научной дисциплины [Аткинсон, 1980]. В рамках данной школы особую значимость имели работы Д.С. Лотте и Э.К. Дрезена.
Появившаяся в 1931 г. статья Д.С. Лотте «Очередные задачи техниче 62 ской терминологии», недвусмысленно утверждала, что существовавший на тот момент уровень развития определенных областей терминологии не соответствовал развитию самой науки и техники и, следовательно, само состояние научно-технической терминологии являлось камнем преткновения на пути дальнейшего прогресса в этой области [Лотте, 1931]. В своей монографии «Научно-технические термины и обозначения и их стандартизация» (1936 г.) Э.К. Дрезен подчеркивал, что основное назначение термина - это воспроизведение в человеческом сознании как можно более полного представления об объекте науки/техники, с учетом всех его свойств, качеств и отличительных черт [Дрезен, 1936]. К сожалению, на практике термины не всегда выполняли предписанную им функцию.
Не менее значимым научным трудом в отечественном терминоведении является работа Г.О. Винокура «О некоторых явлениях словообразования в русской технической терминологии» (1939 г.), в которой впервые был выдвинут ряд таких наиболее важных положений, как собственно лингвистическая сущность термина, природа терминологий, их организация, соотношение терминологии и номенклатуры [Винокур, 1939].
Большое количество работ, посвященных проблемам терминоведения, было написано в 50-60-е гг. XX века В.В. Виноградовым, Н.Д. Андреевой, Т.Л. Канделаки, А.А. Реформатским, Н.П. Кузькиным, Р.Г. Пиотровским и др. Однако вектор исследований был направлен не на непосредственное изучение термина и/или терминологии, а на функционирование термина в художественном тексте. По утверждению Р.Г. Пиотровского [1952, с. 26] «лексически художественные тексты связаны с тропами, экспрессивными выражениями, идиоматической фразеологией - вообще со стилистикой в прямом и любом смысле этого слова. Даже термины, попадая в этот контекст, «зажигаются» стилистически». Именно в его работе «К вопросу об изучении термина» (1952 г.), на наш взгляд, впервые рассматривается явление, которое в дальнейшем получит название процесса детерминологизации. Несмотря на важность описываемых исследований, на тот момент раз 63 вития терминоведения требовалось решение совсем другого круга вопросов, связанных со специальной лексикой. По мнению Б.Н. Головина и Р.Ю. Кобрина [1987, с. 28], «такого рода исследования были полезны и необходимы науке о языке, но являлись неспособными обнаружить действительную природу термина». Основной задачей, по мнению В.А. Татаринова [1996], представлялось именно проникновение в суть понятия термин, а не просто «внимательное» отношение к терминам.
Конец XX века знаменуется еще одним периодом развития отечественного терминоведения, в котором основное внимание уделяется структурно-семантическому описанию особенностей определенных терминосистем и терминологий. Подобными исследованиями тщательно занимались В.Н. Да-ниленко (Институт русского языка АН СССР), В.М. Лейчик, В.Н. Прохорова (МГУ им. М.В. Ломоносова), Н.Б. Гришиани и СВ. Гринев, относящиеся к московской терминологической школе О.С. Ахмановой. Наряду с активно развивающейся московской терминологической школой формируется школа терминоведения под руководством А.С. Герда в Ленинграде, и под руководством Б.Н. Головина - в Горьком.
Важным этапом развития терминоведения в России является создание в 1994 г. Российского терминологического общества (Росс Терм), ведущего активную исследовательскую деятельность и по сей день.
Стоит отметить, что само понятие «терминология» было в отечественной лингвистике понятием полисемичным, так как служило одновременно для обозначения совокупности слов и словосочетаний, именующих специальные объекты и выражающих специально-профессиональные понятия, с одной стороны, и раздела языкознания, изучающего совокупности терминов, а также их грамматическую организацию и законы функционирования - с другой [Головин, Кобрин, 1987].
Обыденное и научное знание. Параметры разграничения
Такие ученые, как СВ. Гринев, В.М. Лейчик, Н.С. Валгина, Д.Н. Шмелев и другие, утверждают, что главной специфической чертой процесса детерминологизации является трансформация семантического объема определенного слова из терминологической системы. Все это происходит, по их мнению, с помощью метафорического переноса наименования, что и приводит к формированию нового значения в слове.
Анализируя особенности исследования процесса детерминологизации, нельзя обойти вниманием историю взаимоотношений терминов «деспециали-зация» и «детерминологизация». Так, например, Е.В. Брысина [1993] и И.М. Юрковский [1998] считают процессы, обозначаемые этими терминами, торжественными, а сами термины, соответственно, взаимозаменяемыми.
Вопрос соотношения этих терминов затрагивают в своих работах А.И. Ефимов [1954] и Л.А. Морозова [1986]. По их мнению, специальная единица переходит в разряд общеупотребительной лексики только после того, как «она подвергнется обработке в публицистических или беллетрических произведениях». Далее ученый говорит о том, что эта специальная единица в неспециализированном тексте может функционировать двояко: в переносном значении, создавая тем самым дополнительные образы (детерминологизация); в прямом значении, создавая профессиональный образ (деспециали-зация).
Именно благодаря частому использованию терминов в газетных текстах, на радио и телевидении, широкой пропаганде технических и научных знаний всеми средствами массовой информации, терминологические единицы постепенно усваиваются широкими читательскими кругами, и, следовательно, «слова для специалистов» превращаются в «слова для всех». Проникая в неспециальный регистр, данная лексика обогащает общеупотребительный язык, постепенно становясь вместе с этим компонентом «культурной грамотности». Установлено, что деспециализация и детерминологизация являются двумя следующими друг за другом этапами освоения терминологической лексики общеупотребительным языком. Тем не менее, эти процессы преследуют разные цели. При деспециализации имеет место расширение сферы применения специальной единицы, что интеллектуализирует неспециальный текст. При процессе детерминологизации терминологическая единица, получая новое значение, участвует в создании аддитивных образов явления, предмета, действия и так далее в несвойственном для нее регистре или отражает события, происходящие в мире [Акинин, 2010].
Хотелось бы отметить, что, несмотря на определение детерминологизации как сугубо лексического явления, она явно не ограничивается только лексическими характеристиками. Рассматривая процессы деспециализации и дальнейшей детерминологизации, не стоит забывать о причинах, непосредственно способствующих этим явлениям. Как уже было сказано ранее, описываемые процессы имеют в своей основе трансформацию семантического объема той или иной лексической единицы. Следовательно, необходимо исследовать особенности когнитивных процессов, непосредственно связанных с этими семантическими трансформациями.
Понимание детерминологизации как процесса, при котором «бывший термин приспосабливается к пониманию в обиходном языке» [Земляная, Пав-лычева, 2010, с. 26-27], характерно, как нам кажется, для «поверхностного», формального подхода.
Однако не стоит упускать из виду и философско-гносеологический подход к изучению термина (и, в общем, терминоведения), наиболее яркими признаками которого являются использование терминов для фиксации результата познавательной деятельности и способность термина принимать участие в открытии новых знаний [Рябова, 2009, с. 87]. СЕ. Никитина [1987, с. 29] справедливо считает термин итогом познания, «именем сгустка смысла».
Как нам кажется, когнитивная лингвистика, являясь наукой об общих принципах, управляющих ментальными процессами [Голованова, 2011, с. 11], обладает куда более эффективными способами выявления причин и тщательного анализа следствий такого феномена, как детерминологизация.
Когнитивное терминоведение воспринимает термин в качестве динамического явления, которое рождается, формулируется и углубляется в процессе познания (когниции), перехода от концепта (т.е. мыслительной категории) к вербализованному концепту, связанному с той или иной теорией, концепцией, осмысляющей ту или иную область знания и (или) деятельности [Лейчик, 2007, с. 21].
Язык с позиций когнитивистики определяется как когнитивный процесс, непосредственно осуществляемый в процессе коммуникации, как средство доступа ко всем ментальным процессам, имеющим место в голове человека и определяющим его собственное бытие и функционирование в обществе. Все это, по справедливому замечанию Е.С. Кубряковой [2004, с. 9], позволяет рассматривать языковые единицы и категории в тесной взаимосвязи с другими когнитивными процессами - с восприятием и памятью человека, мышлением, его воображением и эмоциями.
Когнитивная база является одним из основных понятий когнитивной лингвистики, и по утверждению В.А. Масловой [2005, с. 15], «формируется когнитивными структурами, которые в свою очередь формируют нашу компетенцию и лежат в ее основе».
Рассматривая детерминологизацию в качестве когнитивно значимого процесса, учитывающего определенные когнитивные факторы, можно утверждать, что при вышеназванном процессе происходит активизация различных структур знаний. Сам же сдвиг этих когнитивных структур неизбежно имеет своим последствием изменение всей «структурированной совокупности обязательных знаний определенного лингвокультурного общества» [там же, с. 15], то есть когнитивной базы. Подобная трактовка, на наш взгляд, дает возможность в гораздо большей степени изучить причину возникновения детерминологизации.
Когнитивно-дискурсивный анализ стандартных детерминологизированных единиц
Стоит отметить, что аббревиатура является не только специфическим словообразовательным средством, но и представляет собой единицу номинации. Подтверждением этому может служить высказывание В.Е. Абрамова и Ю.А. Хуснуллиной: «Аббревиация призвана служить повышению результативности коммуникации, являющейся одной из основных причин развития общества и языка как средства общения. Именно аббревиация позволяет заполнить лексические или словообразовательные лакуны в узуальной лексике, подтверждая потребность общества в названии новой реалии. Таким образом, аббревиация выполняет не только коммуникативную, но и номинативную функцию» [Абрамов, Хуснуллина, 2010, с. 106].
Однако до сих пор нет единого мнения относительно подходов к рассмотрению как аббревиатурных номинаций, так и аббревиатурных способов словообразования. В связи с этим, «проблема статуса сокращенной номинации - является ли аббревиатура новым словом или вариантом коррелята (прототипа), т.е. вторичной единицей, нередко в теории аббревиации выдвигается на первый план» [Сергеева, 2013. с. 175].
На наш взгляд, одна из наиболее полных дефиниций, в наибольшей степени соответствующая задачам нашего исследования, была предложена Е.С. Кубряковой [1981, с. 71], по мнению которой аббревиация - это «процесс создания единиц вторичной номинации со статусом слова, который состоит в усечении любых линейных частей источника мотивации и который приводит в результате к появлению такого слова, которое в своей форме отражает какую-либо часть или части компонентов исходной единицы».
В рамках нашего исследования мы, вслед за З.Д. Поповой и И.А. Стер-ниным [2010], склонны рассматривать аббревиатуру в качестве элемента кон-цептосферы, упорядочивающего для человека язык и действительность, так как «в соответствии со своими отличительными признаками объединяются и дифференцируются как концепты, так и номинирующие их языковые единицы» [Попова, Стернин, 2010, с. 130]. Это, в свою очередь, означает, что аббревиатура, будучи полнозначным словом и результатом процесса номинации, вместе с тем является еще и единицей познания, а значит, находится в фокусе внимания когнитивной лингвистики.
О необходимости рассмотрения процесса аббревиации с позиций ко-гнитивистики также говорит М.В. Холодилова [2009], вначале утверждая, что номинация представляет собой процесс не только обозначения, но и познания, а далее утверждая, что «полученная в процессе словотворчества аббревиатура (специальное наименование) образуется на стыке коммуникации и когниции. Можно сказать. Что образование специального наименование заменяет собой значительную ступень в постижении явлений объективной реальности. Номинация связана с вершиной познавательного процесса, с моментом открытия в исследуемом предмете или явлении его сущностных свойств» [Холодилова, 2009, с. 63].
Таким образом, мы полностью разделяем точку зрения М.А. Черкасовой [2014] относительно того, что аббревиатурные образования являются полноправными единицами как языка, так и мышления. Участвуя во всех мыслительных процессах (категоризация, вербализация ключевых концептов, номинация, передача и хранение информации), они отражают элементы профессиональной деятельности [Черкасова, 2014, с. 202].
В процессе сбора фактического материала для проведения исследования относительно процесса детерминологизации в научно-популярном дискурсе, нами были обнаружены и классифицированы 483 аббревиатурные единицы. Количество детерминологизированных единиц составило 80,2%, дес-пециализированных - 19,8%. Представленное соотношение еще раз, но уже наглядно, демонстрирует превалируемость детерминологизации по отношению к деспециализации. В представленных ниже диаграммах наглядно продемонстрированы информационно-приоритетные тематические поля (в их процентном соотно 131 шении), послужившие источниками для деспециализированных (см.: Диаграмма 1) и детерминологизированных (см.: Диаграмма2) аббревиатурных единиц. Анализ представленных диаграмм позволяет заключить следующее: 1) тематическое (концептуальное) поле (КП) "Computer Technology" является наиболее продуктивным для обоих процессов; 2) также источником для большого количества деспециализированных лексических единиц служат КП "Audio Technology" и "Electronics", а детерминологизированных единиц -КП "Video/Camera Technology", "Mobile Technology", "Audio Technology".
Подобные результаты свидетельствуют о том, что именно обозначенные КП (с наибольшим процентным содержанием) являются наиболее существенными коммуникантов в научно-популярном дискурсе. Ведь «человеку свойственно искать названия всему тому, что представляется для него важным» [Абросимова, 2011, с. 115]. При этом, как уже говорилось ранее, процессы мышления находят свою реализацию в процессах номинации, что и является доказательством когнитивного характера словопроизводства в общем, и аббревиации - в частности. Активное обогащение словарного состава именно обозначенными в исследовании единицами свидетельствует об интенсивном развитии общественных процессов, непосредственно сопряженных с представленными КП. Это, в свою очередь, свидетельствует об активности изменений в картине мира. «При этом новые лексические единицы отражают эти изменения, позволяют их сохранять и транспонировать в языковой картине мира» [там же, с. 120].
