Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Сакральное пространство Кенозерья 34
1.1. Священные воды Кенозерского универсума 36
1.2. Земля Священная 46
1.3. Иеротопия Кенозерья 61
Глава 2. Великий Миротворный Круг Кенозерья 100
2.1. Священный календарь и народное православие 100
2.2. Локальная агиография и антропология Кенозерского богомолья 115
2.3. Сакральные атрибуты монастырского ансамбля Кенозерья 139
Заключение 164
- Священные воды Кенозерского универсума
- Иеротопия Кенозерья
- Священный календарь и народное православие
- Сакральные атрибуты монастырского ансамбля Кенозерья
Введение к работе
Актуальность темы исследования обусловлена тем, что в современных процессах мировой глобализации и унификации культуры неизбежно и остро обозначается проблема защиты этнокультурного наследия, религиозно-этическое средоточие которого, обеспечивает возможность устойчивого развития культуры в трансформационном пространстве российского социума. Маргинализация и десакрализация мироустройства, уничтожение всеединства бытия представляют серьезную опасность для сохранения множественности «национальных образов мира» (Г.Д. Гачев), формируют профаническое общество потребления и разлагают «симфоническую» (Л.П. Карсавин) или соборную личность, утверждающую духовные основы и скрепы своего существования.
Поэтому одной из актуальных задач современного религиоведения является исследование религиозной феноменологии уникальных историко-культурных и природных территорий, хранящих священный духовный генофонд России, семиосфера которых насыщена мощной сакральной энергией, открывающей человеку видение иных миров.
Реликтовым локусом Европейского Севера России является историко-этнокультурный ареал – Кенозерье, маркированный границами Кенозерского национального парка. Соборность форм религиозного, социального и хозяйственно-экономического уклада, симфония дохристианских автохтонных воззрений с кругом православных праздников и обрядов способствовали формированию особого религиозно-культурного универсума, который репрезентируется в диссертации как целостная многоуровневая семиосфера в ее пространственных и временных измерениях.
Степень разработанности проблемы. Проблема священного хронотопа традиционного культурного ландшафта Кенозерья – локального ареала Европейского Севера, до сих пор не рассматривалась в контексте философско-религиоведческого и культурологического знания. Концептуально-методологическим и категориально-терминологическим основанием диссертации являются труды классиков зарубежного религиоведения: П.Д. Шантепи де ла Соссе, Жерар ван дер Лейв, Р. Отто, Ф. Хайлера, М. Шелера, Г. Меншинга, В. Гантке, Н. Зедерблома, М. Элиаде, Ю. Пентикайнена, М. Хоппала и др. Для целей диссертации значимым в этих работах является определение предмета феноменологии религии, исследующей иерофанию, манифестацию священного в предметах, пространстве, времени, числах, словах, в действиях, представлениях и переживаниях человека и общества. Из наследия православного богословия и русской религиозно-философской мысли наиболее значимы труды П.А. Флоренского, С.Н. Булгакова, В.Н. Лосского, А.Ф. Лосева и др. Существенный вклад в раскрытии идеи «святости» в истории и феноменологии русской культуры внесли исследователи круга «тартусско-московской школы семиотики культуры – В.Н. Топоров, Вяч. Вс. Иванов, Ю.М. Лотман, Б.А. Успенский, В.М. Живов, А.М. Панченко, Н.М. Теребихин. Большой научный интерес представляют труды С.М. Климовой, посвященные феноменологии святости и страстности в русской культуре.
Для цели работы, посвященной исследованию священного универсума Кенозерья, большое значение имеет концепция семиосферы, сформулированная Ю.М. Лотманом. Наполнение концепта семиосфера пространственно-ландшафтным смыслом, создающим многоуровневую семантическую сеть на земной поверхности принадлежит О.А. Лавреновой.
Центральным для диссертации является концепт «священный хронотоп». Разработанное М. М. Бахтиным учение о хронотопе определило обращение к анализу категории пространства и времени в текстах культуры. Помимо учения о хронотопе существенное значение имеет бахтинская идея диалога культур, развитая в последствии в трудах В.С. Библера. В этой связи следует особо выделить идеи В.Н. Назарова о диалоге православного богословия и русской религиозной философии, как важного методологического принципа, реализованного в диссертации, при исследовании сложного комплекса проблем диалога автохтонной шаманистской парадигмы финно-угорского этнокультурного мира с догматическим богословием Православной Церкви, породившем на территориях Северной Руси феномен «народного православия». Концепции «Хронотоп», «Карнавал», «Народная смеховая культура» получили плодотворное развитие в трудах выдающихся российских исследователей средневековой картины мира (А.Я. Гуревича, Д.С. Лихачева, А.М. Панченко, М.М. Бахтина, Вяч. Вс. Иванова, В.Н. Топорова и др.). В частности, идея А.Я. Гуревича о том, что географическое пространство вместе с тем представляет собой и религиозно-мифологическое пространство, является для диссертационной работы одной из ключевых.
Основоположником нового научного направления в области сравнительного религиоведения, этносемиотики, сакральной географии коренных народов Арктики и Субарктики является философ, этнокультуролог и археолог Н.М. Теребихин. Религиозно-мифологическое пространство как предмет исследования входит в содержание проблемного поля междисциплинарного научного направления «культурная география» или «гуманитарная география», введенное в науку географом и культурологом Д.Н. Замятиным. В рамках феноменолого-культурологического подхода Д.Н. Замятиным разрабатывается проблематика моделирования географических образов, позволившая изучать взаимодействие культуры и пространства на новой методологической ступени. Проблемное поле «гуманитарной географии» включает базовую для цели диссертационного исследования концепцию уникального культурного ландшафта как объекта наследия. Ключевыми для исследования культурного ландшафта Кенозерья стали концепции: культурного ландшафта как феномена культуры, категории наследия (Ю.А. Веденин, М.Е. Кулешова); территориально-культурных комплексов (Ю.В. Бромлей, В.Л. Каганский, Б.Б. Родоман, В.Н. Калуцков); фольклора как способа отражения культурного ландшафта (Н.М. Ведерникова); монастырского ландшафта как типа культурного наследия (М.Е. Кулешова, В.П. Столяров); культурно-ландшафтного районирования (Ю.А. Веденин); концепции культурной географии и информационной парадигмы культурного ландшафта (Ю.А. Веденин); феноменологии реликтового ландшафта Кенозерья (М.Е. Кулешова). В философско-культурологическом дискурсе «образ наследия» рассматривается в работах Г. Башляра, М. Фуко, В. Подороги и др.
Религиоведческую и философско-культурологическую ценность имеют труды классиков русской философии, богословия, церковной археологии, православного культа и иконописи о. П. Флоренского, Е.Н. Трубецкого, С.Н. Булгакова, В.Н. Лосского. Содержание их работ в значительной степени связаны с «метафизикой» иконописи, стремлением понять ее символическую образность в контексте древнерусского миросозерцания. Икону, как семиотическую систему рассматривает в своих трудах выдающийся русский культуролог-семиотик Б.А. Успенский.
Современным исследователем -религиоведом А.М. Лидовым в научный оборот введена концепция иеротопии, в основу которой положено изучение деятельности человека по созданию рукотворной сакрально-пространственный среды для общения с высшим миром. Диалогическое пространство встречи народных верований и канонического (церковного) православия раскрыто в монографии А.А. Панченко. К феномену русской религиозной жизни обращаются авторы дореволюционной и современной историографии: М.М. Богословский, Н.Ф. Яницкий, О. В. Ключевский, В.М. Живов, М.М. Громыко, Т.А. Бернштам, Т.Б. Щепанская, И.И. Шангина, А.В. Фролова О.В. Кириченко, Н.П. Лютикова и др. Соотношение мифа и религии в культурно-исторической перспективе и генезис религиозной философии исследует В.П. Римский. В досоветской историографии непреходящую научную ценность имеют работы К.А. Докучаева-Баскова. Истории монастырей Кенозерья, написанные К.А. Докучаевым-Басковым, по полноте сведений не имеют себе равных.
Особый интерес для диссертационного исследования представляет изучение в рамках искусствознания архитектурного и иконописного наследия Кенозерья (Э.С. Смирнова, М.А. Реформатская, Т. М. Кольцова, Л.М. Евсеева, Т.Н. Нечаева, И.Ю. Спажева, И.Д. Соловьева, А.В. Ополовников, Г.В. Алферова, И.Н. Шургин, Е.Б. Заручевская и др).
Проблема самобытности этнокультурного ландшафта Кенозерья представлена в различных отраслях гуманитарного и естественнонаучного знания. Большой вклад в развитие философии культуры Севера внесли Н.М. Теребихин, Ю.В. Линник, В.М. Пивоев и др. В историографическом аспекте данная проблематика представлена работами историков В.Н. Булатова, А.А. Куратова, Н.А. Макарова. Начало научного историко-статистического описания кенозерской земли связано с деятельностью Императорского Русского Географического общества (И.С. Поляков, П.Н. Рыбников, А.Ф. Гильфердинг), а также исследованиями этнографов и филологов – Е.В. Барсова, И.С. Шайжина, В.С. Миллера, Н.Н. и В.Н. Харузиных, Б.М. и Ю.М. Соколовых. Репрезентативный корпус источников для изучения «православной этнографии» (Т.А. Бернштам) представляют статьи в дореволюционных периодических изданиях общероссийского и регионального уровней: «Христианское чтение», «Олонецкая неделя», «Олонецкие епархиальные ведомости», «Олонецкие губернские ведомости».
Значимое место в изучении источниковедения Кенозерья принадлежит Ю.М. Критскому. Будничный цикл жизни локального сообщества Кенозерья представлен в работах Г.М. Мелеховой, А.Н. Давыдова. Важное источниковедческое значение имеет фольклорное наследие Кенозерья, опубликованное современными исследователями: Ю.И. Смирновым, Н.М. Ведерниковой, А.Б. Морозом, Н.В. Дранниковой.
Источниковедческую основу диссертации составляет значительная группа неопубликованных архивных материалов, выявленных в 5 российских архивах. В исследование введены оригинальные полевые этнографические материалы автора диссертации, собранные в процессе экспедиционной работы на территории Кенозерья на протяжении пяти лет (2006-2011 гг.). Большую ценность для настоящего исследования представляют изобразительные источники, опубликованные в каталогах и научных изданиях российских музеев.
Исходя из анализа степени разработанности проблем феноменологии религиозно-культурного ландшафта локальных территорий, представленных в трудах зарубежных и отечественных ученых в разных областях философско-религиоведческого знания (феноменология религии, философия религии, история религии), а также культурологии, искусствознания, этнологии, этики и эстетики, семиотики культуры и этносемиотики, мифологии и фольклористики и др. в диссертационной работе формулируется целостная целевая программа исследования.
Объект исследования – традиционный культурный ландшафт Русского Севера.
Предмет исследования – религиозно-мифологическая семиосфера традиционного культурного ландшафта Кенозерского национального парка.
Цель диссертационной работы – изучение пространственно-временных измерений религиозно-мифологической семиосферы традиционного культурного ландшафта Русского Севера (на материалах Кенозерского национального парка).
Исходя из определения цели исследования в диссертации формулируются следующие задачи:
– исследовать генезис, структуру и семантику священного пространства Кенозерья, как знаковую (семиотическую) систему;
– исследование знаковых элементов священного универсума Кенозерья;
– проанализировать особенности иеротопии Кенозерья;
– исследовать священный календарь Кенозерья как целостную религиозно-мифологическую систему;
– раскрыть специфику локальной агиографии и агиологии;
– выявить семантику сакральных атрибутов монастырского ансамбля Кенозерья, символику богослужебного круга таинств и обрядов в их каноническом и народно-православном контексте.
Теоретико-методологическим основанием диссертационного исследования послужили труды философов, представляющих европейскую и российскую феноменологические традиции. Феноменологический метод применялся при исследовании формы религиозной активности (ритуалы, символы, мифы, иконографические объекты и др.). Структурно-семиотический метод применялся для выявления семантики сакральных объектов.
Диссертация имеет междисциплинарный характер, поэтому в контекст исследования включены методологические аспекты и эмпирические данные целого ряда наук гуманитарного цикла: этнографии, фольклористики, искусствоведения, церковной археологии, истории.
Для изучения семиосферы традиционного ландшафта применяется методология моделирования географических образов, которая позволяет картографировать индивидуальные или коллективные представления о культурном ландшафте в целом или отдельных сакральных природных или искусственно созданных объектах.
В диссертации реализован системный подход, рассматривающий Кенозерье как целостный сакральный ансамбль произведений религиозно-культурного и природного происхождения.
В качестве источников в диссертации использовались работы классиков религиоведения (прежде всего, в области феноменологии религии), современных зарубежных и отечественных православных богословов, религиозных философов, этнологов, культурологов, историков, архивные материалы и данные этнографических исследований автора.
Научная новизна диссертационного исследования заключается в целостном религиоведческом исследовании сакрального ансамбля Кенозерского национального парка – реликтовой природной и историко-культурной территории:
– исследование основано на реализации феноменологического подхода, позволившего реконструировать всю полноту священного универсума Кенозерья;
– изучены ритмы сакрального времени Кенозерья как Великого Миротворного Круга, определяющего жизнедеятельность локального этнокультурного сообщества;
– раскрыты особенности монастырского устроения и локальной агиографии территории, картографированы пути кенозерских паломников;
– выявлена семантика предметно-атрибутивного мира монастырского ансамбля Кенозерья;
– введен в научный оборот широкий круг новых письменных и изобразительных источников.
Основные положения, выносимые на защиту
1. В диссертационной работе на основе применения и введения в исследовательское поле методологии синтеза гуманитарного и естественно-научного знания (концептов хронотопа и семиосферы, характерных для тезауруса гуманитарных дисциплин и моделирования геокультурных образов), выявлена уникальность природной и историко-культурной территории Кенозерского национального парка, представляющей собой сложный религиозно - культурный, исторический, естественно-природный феномен. Диссертация основана на синтезе гуманитарного и естественнонаучного знания, включающего дисциплинарные блоки религиоведения (философия, феноменология и история религии), гуманитарной географии (философическая география, геофилософия, геософия, сакральная география, имажинальная или образная география, семиотика культурного ландшафта), ландшафтоведение и скансенологию.
2. Нами установлены особенности сакральной натурфилософии Кенозерья, которая определена как религиозно-этическая основа традиционной культуры севернорусского «мiра» (земского, народного самоуправления и мiроустроения), в его тринитарной (троичной) ипостаси «прихода – волости – общины», построенной на реализации трехфункциональной схемы архаических индоевропейских обществ
Ж. Дюмезиля и структуре триединого «священного космоса русской жизни» – «святость, царство, земство» (В.Н. Топоров), в иерархии которой святость пронизывает и царство и земство. В связи с этим диссертантом была применена методология феноменологического анализа, структурно-семиотического подхода и геофилософии.
3. В диссертационном исследовании выявлены структуры и семантики сакральной топографии Кенозерья, что позволило установить специфику иеротопии локального ареала, определить понимание священного календаря Кенозерья как целостной религиозно-мифологической системы, существенной составляющей которой является Часовенный Миротворный Круг – народный православный календарь.
4. Определена локальная агиография, агиология, паломнические пути кенозерских богомольцев, реконструирован монастырский ландшафт Кенозерья.
5. В диссертационном исследовании представлен корпус письменных и изобразительных источников, выявленных автором, что позволило проанализировать семантику и символику важнейших сакральных атрибутов монастырского ансамбля Кенозерья, которые использовались в богослужебном круге церковных таинств и обрядов в каноническом и народно-православном контексте.
6. В диссертационном исследовании подчеркивается актуализации этнокультурного наследия Русского Севера как памятника русской и мировой культуры, показано, что духовно-религиозные основы традиционного универсума Кенозерья, выявленные в процессе диссертационного исследования, представлены как методологическая база для дальнейшего развития памятников национальной культуры.
Теоретическая и научно-практическая значимость исследования. Теоретические положения диссертации в определенной степени дополняют концепцию сакральной географии северных территорий, активно развиваемую в работах Н.М. Теребихина и его школы. Содержание и теоретические данные работы могут служить основанием конструирования локальных моделей семиосферы Поморья – родины М.В. Ломоносова. В современной ситуации активного развития процессов урбанизации изучение, интерпретация и актуализация образов особо ценных региональных территориальных комплексов, хранящих уникальные мифоритуальные традиции, может способствовать сохранению религиозно-культурного ландшафта коренных и старожильчиских народов Севера – поморов, ненцев, вепсов, саами, коми, карел. Прикладной аспект результатов диссертационного исследования состоит в возможности их использования в системе подготовки молодых специалистов высшей квалификации в области религиоведения, культурологии, богословия с целью их закрепления в науке и учебно-образовательной деятельности. Помимо этого, результаты диссертации могут быть использованы в деятельности органов государственной власти и управления в сфере социально-культурного развития и модернизации традиционных форм арктического природопользования. Наиболее эффективно и оперативно результаты исследования будут внедрены в научно-организационную деятельность национальных парков (Кенозерского и Водлозерского), историко-культурных музеев-заповедников по сохранению этнокультурного наследия, развитию этнографического, сельского и событийного туризма. Материалы исследования будут использованы в разработке УМТК и рабочих программ фундаментальных и специальных курсов по истории религии, феноменологии религии, церковной археологии, сакральной географии Русского Севера, а также при разработке программ по музейной педагогике, тематико-экспозиционных планов выставок с целью актуализации и интерпретации религиозно-культурного наследия Кенозерья, как заповедного хранилища архетипов, образов и символов гиперборейской цивилизации.
Апробация работы. Ключевые положения и тезисы диссертации отражены в 18 публикациях, в том числе 3 из них в журналах, рекомендованных ВАК РФ для публикации материалов кандидатских и докторских диссертаций.
Отдельные положения и основные выводы исследования получили апробацию на научно-практических конференциях «Кенозерские чтения» (Кенозерский национальный парк, 2007, 2009, 2011 гг.), «Поморские чтения по семиотике культуры» (Архангельск, 2007, 2009 гг.), «Традиционная культура Русского Севера: истоки и современность» (Архангельск, 2010 г.), «Православие в Карелии» (Петрозаводск, 2007 г.), «Уездные города России» (Каргополь, 2009 г.), «Сельская Россия: Прошлое и настоящее» (Водлозерский национальный парк, 2008 г.).
Проблематика диссертационного исследования отражена в каталоге выставки «Небеса ручной работы» (Москва, 2010 г.), научных концепциях экспозиций «Под небом Кенозерья» (Архангельск, 2006), «Мост» (Кенозерский национальный парк, 2008 г.), научной разработке экологической тропы «Монастырская тропа» и других.
В исследование введены оригинальные полевые этнографические материалы автора, собранные в процессе экспедиционной работы на территории Кенозерья на протяжении пяти лет (2006-2011 гг.). Во время 12 экспедиций выявлен корпус уникальных документов и фотографий XIX–XX веков, предметы крестьянского быта, литургическая утварь, произведения иконописи, поступившие в музейный фонд Кенозерского национального парка.
Материалы исследования апробированы в учебном процессе. Соискателем подготовлены курсы лекций, проводятся семинарские занятия для студентов и магистрантов отделений религиоведения и культурология в институте социально-гуманитарных и политических наук САФУ и студентов отделения «История русской культуры» Архангельского филиала Санкт-Петербургского университета культуры и искусств по дисциплинам «Художественная культура Русского Севера» и «Музееведение».
Диссертация обсуждена на заседании кафедры культурологи и религиоведения Северного (Арктического) федерального университета им. М.В. Ломоносова и рекомендована к защите диссертационным советом.
Структура работы. Работа включает содержание, введение, 2 главы
(6 параграфов), заключение, библиографический список.
Священные воды Кенозерского универсума
Одним из важнейших элеме нтов сакрального пространства. Кенозерья являются священные воды. В архаических верованиях народов мира существовали представления о «глубинных водах», дарованных миру подземными существами. В библейских сказаниях описаны четыре реки»рая, берущие начало из священного источника. Согласно мыс л и С.С. Аверинцева, «вода - одна из фундаментальных стихий мироздания ... это первоначало; исходное состояние всего сущего, эквивалент первобытного хаоса»1. Как акт упорядочения хаоса, мироустройства, в местах Великого Начала - истоков священных водоемов, основаны- древние монастыри «Кенозерской Фиваиды»: Кирилло-Челмогорский монастырь (XIV, в.) и Кенская Пахомиева пустынь (XV в.).
Священное пространство Кенозерья является поистине водной ойкуменой. Более трехсот водоемов - р ек, озер, ручьев пронизывают его земную поверхность. Кенозерская система озер (Свиное, Долгое, Кенозеро) занимает громадную котловину, со всех сторон окруженную возвышенностями. Русский географ И.С. Поляков оставил следующее описание Кенозера: «Высокие холмы с определёнными очертаниями, часто с крутыми впадинами и ложбинами, выступают здесь по всем направлениям и самое озеро Кенозеро, разлившись между холмами, представляется состоящим из ряда как бы отдельных озёр, соединяющихся между собою множеством проливов, число которых во время половодья увеличивается .. . и многие из мысов, дробящих на отдельные части озеро, с половодьем становятся островами»1.
Животворящая, очистительная, вещая сила вод Кенозера почиталась локальным сообществом как подательница жизни и распорядительница человеческих судеб. Глубокое эмоциональное отношение человека к Кенозеру выражено в локальном нарративе «Озеро-озерушко, серебряное донышко, золотые краєчка»2. Поэтическими определениями наполнен старинный текст обращения к «озерушку», красноречиво свидетельствующий об особом молитвенном отношении к воде: «Бережок батюшка, водушка матушка, царь водяной и царица- водяная с малыми детьми, с приходящими гостями, благословите воды взять не ради хитрости, не- ради мудрости, нол ради добра и здоровья рабу Божию» . Ритуальное отношение к священной воде сохраняется и сегодня, только молитвенный текст звучит в более краткой вариации: «Морюшко - отец, реченька - мать, кенозерское озерушко - разрешите мне водушки взять, напиться- и помыться»4. Мотив встречи, контакта человека с сакральным предметом, является одним из важнейших в геопоэтике и мифогеографии- Кенозерья. В мифологической и религиозной сфере, по мысли М. Бахтина, тема встречи (человека с Богом или божествами) часто контаминируется с другими мотивами, например с образом «явления» («эпифании»). «Мотив встречи, -пишет М. Бахтин, - по природе своей хронотопичен. Неразрывное единство (но без слияния) временных и пространственных определений носит в хронотопе встречи элементарно четкий, формальный, почти математический характер. Мотиві встречи — один из самых универсальных. ... . Он может получать полуметафорическое или чисто метафорическое значение, может стать символом (иногда очень глубоким). Встреча — одно из древнейших сюжетообразующих событий»1. Согласно размышлениям религиоведа Рудольфа Отто, религия является сферой, где человек встречается- с таинственной реальностью и познает ее в душевном переживании. Ритуал обращения.к мифологическим персонажам, духам воднойстихии, - водянику и русалке до сих пор сохраняется в Кенозерье. Мистические встречи локального сообщества с представителями» «кенозерского мифологического пантеона» (Н.В: Дранникова) зафиксированы во многих поверьях, быличках и ритуальных практиках-. Исключительное положение в «водном пантеоне» занимает водяник. Согласно преданиям, статус его так высок, что ему подвластны даже действия по преображению ландшафта. В легенде, записанной Н.Н. Харузиным, водяной - владелец Кенозера; забросил камнями дорогу между двумя озерами - Кенозером и Водлозером по причине отказа водлозерского водяника выдать свою дочь замуж за водного царя Кенозера» . Как покровителя рыбного промысла, действия водяника наделяются благоприятным положительным смыслом: «Закинув невод другой раз, увидели, полон невод: налимов, лещей и сигов, которых до того времени не было и в озере»3. Взаимоотношения человека и водяного строились на основе универсального в традиционной культуре «языческого молебна», выраженного в обряде жертвоприношения (кормления воды хлебом). В качестве жертвоприношения кенозеры для удачного улова отправляли в плавание по озеру продукты — яйца и хлеб1. Обряд играл важную роль во взаимоотношениях водяника и связанного с водной стихией мельника. В мифологических рассказах преобладают образы зооморфной строительной жертвы (прежде всего, петуха черной масти), которые приносились при сооружении1 плотины или самой мельницы. В текстах рассказов сохранены свидетельства о добрых отношениях между мельником и его мифическим покровителем, т.к. считалось, что недовольный водяной может снести мельницу во время половодья. Чтение особых заговоров на воду являлось неотъемлемой частью мельничного ритуала: «Вода-водица! Вода-водица! Вода-благодарица! Омой нашу меленку, .чтоб прочно стояла, долго работала, на муку, на хлеба, на каравай»".
Мифологический образ водяника связан с царством смерти: «Бывало проклянут кого-нибудь, вот мать проклянет сына аль дочь, вот он и возьмет их»-. В одном смысловом ряду находится поверье об опасности купаться-в «черных» лесных озерах территории, локусе проживания «водяника с длинными черными волосами». Отметим, что» хтонические действия водяника не противоречат позитивному восприятию персонажа: «Люди спросят у него, нет ли такого-то человека у вас, если у него взят, он скажет, что ищите в том месте и сразу найдут»4. Отношение к гибели человека- на воде рассматривается в контексте архаичной мифологемы Суда водной и огненной стихии: «Озерушко взяло». Символизм Вод, по утверждению историка мировых религий М. Элиаде, «предполагает в равной степени как смерть, так и возрождение. В каких бы религиозных системах мы не сталкивались с Водами, они везде сохраняют одну и ту же функцию: ... «смывания грехов». Их судьба — предшествовать сотворению и поглощать сотворенное»1.
Иеротопия Кенозерья
В параграфе характеризуются священное пространство Кенозерья, которые были созданы в процессе его христианизации. Процесс создания сакрального пространства заключался «в пространственно-временном развертывании образа Креста, который, обрастая различными архитектурными и художественными деталями, последовательно претворялся в более сложные сакральные объекты: часовню - храм — монастырь»1. Священная топография «рукотворного» Кенозерья органично сополагается с хронотопом, в основе которого лежит иеротопия образа (A.M. Лидов). Архитектурные реалии священного пространства рассматриваются в рамках концепта «пространственной иконы», в котором иконный образ не изображается в виде фигуративной, композиции на-плоскости, а представлен пространственно. «Пространственная икона», в которой взаимодействуют различные медиа, такие как архитектура, иконография, обряды, звуки, драматургия света и организация запахов»?, играет роль некой пространственной границы сакральной и мирского. Смысл значения» рубежа состоит в концентрации божественной энергии и изоляции человеческого сообщества от профанного «звериного царства». «Божественное избранничество» проявляется в овладении тайной создания пространства, соединяющего человека с Богом и открывающего глаза на Вечное.
Сакральное пространство не аморфно, оно имеет структуру, состоящую из центра и периферии. В центре высшая, ценность — Храм - символ Небесного Иерусалима на- земле. Путь к Храму «развертывался в пространстве и воплощался в нескончаемой череде крестов, стоящих на периферии, которая отличается концентрацией злых сил, хаоса и мира мертвых. Образ Креста является центральным символом, путеводным знамением ... движения, связанного с сакрализацией пространства», — пишет Н.М. Теребихин . Русский Крест — это хронотоп христианского мира, который сополагается с хронотопом язычества, находясь с ним в отношениях преемственности. Значение креста в священном пространстве Кенозерья особенно велико. Крест, имеющий функцию молитвенного предмета («молитву бережет»), наделен божественной «заветной» семантикой. Приношение к кресту «заветов» означало потаенное обращение к Богу. Полевые исследования, проведенные в Кенозерье (в том числе и соискателем) раскрывают длительную продуманность «заветной» практики. «В Зихнове крест стоял, так было пеленов понавешено и иконок в этом кресту. Пойдешь работать и богушку помолишься:
«Господи, меня благослови, святой Иисус Христос!
На весь день господен,
Пособи, Господи, по-хорошему провести денек, Чтобы не заболеть и поработать»2. «Большой крест стоял тоже...поклонялись обетному кресту... вот у кого голова болела - носили платок, у кого ноги болели - там чулки носили, брюки вешали»3.
Одним из наиболее значимых мест установки креста является перекресток - «росстань», наделенный маргинальной семантикой рубежа, границы «домашнего» (доместицированного) пространства. На росстани «прощали» и «прощались», встречали и расставались. «Росстань или «кресты» - место прощания с покойным (граница мира живых и мертвых). Здесь происходит разделение космоса и хаоса (бесовского антимира), концентрируются персонажи «иного мира». Силу и ужас, по теории немецкого феноменолога Р. Отто, можно считать в качестве первофеномена религии4. Поэтому возведение крестов на пограничье означает разграничение территории на мир неопасного (человека) и мира опасного — (хозяина-«жихаря»), мира живых и мира мертвых. Описание священной- топографии Кенозерья показывает множество примеров крестов, поставленных на порубежье: это кресты в деревнях Поромское, Минино, Спицыно, Зехново, Тамбич-Лахта, крест у часовни св. Кирика и Иулиты и другие.
В ритуальной практике Кенозерья крест получил дополнительную народную этимологию и включился в состав сакральных атрибутов перевернутого антимира. У креста «ворожили»: гадали и заговаривали болезни. Одним из наиболее известных мест была святая роща в деревне Телицыно. По свидетельству информантов, здесь «ворожили» в связи с пропажей скота или человека в лесу. Магические действия сопровождались заговором: «Возьмешь ниточку золоту, одну конфеточку, в узелок завяжешь и на кресты сходишь, там одна дорога так идет, другая так, и скажешь: «Вот вам, хозяюшка и хозяин лесовые! Я вам принесла подарочек не простой, а золотой, воротите мою скотинку. Напойте, накормите, на путь на правильный домой заворотите»1.
Функции и семантика придорожных крестов, тесно связаны с образом «пути-дороги». «Без Бога не допорога»; «ставили кресты, чтобы помолиться по всем дорогам», - говорили кенозеры. Путеводной семантикой наделялись кресты, воздвигнутые по берегам1 водоемов. Однако, их функциональность, как дорожных указателей, не раскрывает глубинную семантику образа «пути-дороги». Кресты, поставленные на побережье священных вод, являются мифологическими символами и элементами сакральной топографии: Озеро и река, обладая сакральной символикой, являются границей того и этого света. В мифопоэтическом! сознании кенозер важное место занимал мотив переправы, водного рубежа. В сакральной топографии Кенозерья кресг, расположенный рядом с мостом, разграничивал не только берега водоема, но и мир мертвых и мир живых. Функции моста как пограничья миров, раскрываются в1 бытующем названии «мост» пола в деревенском доме. В основе этого определения сохраняется некогда существовавший обычай хоронить под полом, семейным порогом умерших предков". По данным А.Я. Гуревича «в шведских рунических надписях на камнях специально отмечалась как особая заслуга постройка моста, обычно его возводили в память об умершем родственнике»1. В древности, в Новгороде, ритуальные поединки - вечевые кулачные бои проводились традиционно на мосту через Волхов. Мост - это место, где проходили кенозерские «сельские веселости» во время православных праздников (деревня Глазово). Возможно, эти действия можно рассматривать как трансформацию древних обрядовых игрищ и поминания умерших.
Поверья о мифологических существах, сохраняющих связь с душами предков, обусловили устроение крестов «на помоленье» в центре деревни. Это редкий для Кенозерья сюжет. Крест с «вделанной иконкой» в деревне Тарасово и «крест в ограде с голбцем» в деревне Кривцово являются единственными, зафиксированными исследователями примерами". По всей вероятности, эта традиция была сохранена благодаря старообрядческой культуре: А.А. Артемьева, старожил из деревни Тарасово, рассказывала, что ее дед был «старовером», «священников не признавал» . Пространственная классификация крестов предполагает деление их не только на придорожные, прибрежные,, «росстанные», но и на» полевые w луговые, т.е. связанные с сельскохозяйственными угодьями. Кенозерье изобилует подобными примерами.
Согласно выводам Н.М. Теребихина, «процесс сакрализации пространства характеризуется не только переходом от «простого» (Крест) к сложному (Храм), но и обратным процессом свертывания пространства к своему духовному центру - первообразу4. В качестве иллюстрации приведем примеры установки креста на месте расположения утраченных храмов. В деревне Захарово на месте часовни Воздвижения Креста Господня находится старый крест, сохраняющий статус священного места. В упраздненной Аглимозерской пустыни поминальный крест установлен на месте разрушенного храма Тихвинской иконы Божией Матери. Крест в святой роще деревни Климовская (Бор) является напоминанием о сгоревшей часовне Благоверного князя Александра Невского. Местные жители ходят «на помоление» к кресту, расположенному около деревни Качикова Горка, где находилась часовня, посвященная преподобному Макарию Унженскому и Желтоводскому. Устные рассказы старожилов подтверждают, что крест заместил им часовню: «Там старики крест поставили. А он все живее, ходят крещенцы молятся, заветы несем к Макарию. В Бухалово идут в рощу, а мы уж ходим ко кресту» . На территории Кирилло-Челмогорского монастыря, по местным легендам, сохранилась «землянка» преподобного Кирилла. Крест, установленный на месте утраченного монастыря, в сакральной зоне «землянки», имеет высокий священный статус. «Бабушка поставила крест, чтобы сыновья пришли с войны, и сыновья пришли с войны обои», — свидетельствует местнаяі жительница2. Крест — это символ связи между земным и небесным мирами, древо жизни и ось мира. Разрушение креста считалось большим! грехом и жестоко каралось.
Священный календарь и народное православие
Целью данного параграфа является исследование ритма священного1 времени, определяемого периодами религиозных праздников и связанных с ними ритуалов; Праздник — по мысли; Мирча Элиаде - не церемония «в память» о каком-либо мифическом (следовательно, и религиозном) событии, а его восстановление:в; настоящем;. Во время праздника люди; совершают те же поступки, что; и; в обычные периоды жизни; но религиозный человек верит, что.в праздник он живет в другом, времени. Є помощью ритуалов религиозный человек может без всякой опасности;«переходить» от обычного течения времени к священному времени; поэтому оно может быть повторено бесчисленное количество раз. Временные периоды, освященные богами и способные повторяться благодаря религиозным праздникам, составляют священный праздничный календарь1. «Пространство и время не только существуют объективно, но и субъективно переживаются и осознаются людьми .. . неодинаково. Человек не рождается с «чувством времени», его временные и пространственные понятия всегда определены той культурой, к которой он принадлежит»2.
Согласно мысли Шпенглера, каждая культура, «подобно живому существу, имеет свою душу, которая выражается в собственном переживании времени»3. Мироустройство кенозерского сообщества, важнейшим компонентом которого является единение ритмов народного бытия с чередой часовенных праздников, определяется нами термином «часовенный календарь». «Череда вечностей» (М.М. Бахтин), периодически восстанавливаемая во время празднеств, воплощена в «обращенном» характере праздничного календаря. «Календарь» тесно связан с жизненным циклом, который по определению Мирча Элиаде , является «ритуалом, открытый богами». Православная вера пронизывает все сферы, жизни человека. «Раньше ведь жили и лечились Господом Богом», — свидетельствует кенозерка Е.М. Мелехова (д. Тырышкино)4.
Часовенный миротворный круг — «народный кенозерскийі месяцеслов» включает более 50 часовенных посвящений, которые от праздника «Рождества Христова» к «Ивану Купале» и от «Ивана Купала» до «Рождества Христова» органично образуют полный годичный праздничный круг. Доминирующим циклом, «часовенного календаря» являются Богородичные праздники — «Рождество Пресвятой Богородицы», «Введение во Храм Пресвятой Богородицы», «Сретение Господне», «Успение Пресвятой Богородицы», «Собор Пресвятой Богородицы», а также дни памяти чудотворных икон Божией Матери «Казанской», «Тихвинской», «Владимирской», «Знамения», «Нечаянная радость» («Богоматери-целительнице»).
В народном сознании Богоматерь пребывала не только заступницей за все человечество, но и играла важную роль в повседневных крестьянских заботах. Связанные с ней праздники! являлись вехами тех или- иных жизненных и хозяйственных событий. «Не жди Пречисту, а собирай все дочиста», - говорили в деревне Тамбич-Лахта, где особо чтили праздник Рождества Пресвятой Богородицы. «За непослушание Богородица могла испустить с неба на землю «молние огненное, и лед, и мороз лютый ... на страдное время, на скот и на хлеб ... и на все живущее ... и хлеб и травы озябнут, и скоты ... голодом погибнут» . В устной традиции Богоматерь представлялась распорядительницею огненной стихии. В общепринятом понимании охранительницею от пожара и молнии является образ Пресвятой Богородицы «Неопалимая Купина», однако в локальной традиции Кенозерья особая молитва в этих случаях назначалась «Тихвинской Матушке». В религиозном крестьянском, у кладе "Богородицу почитали также как покровительницу рыбного промысла, «Присно деве Марии» назначали в Кенозерье особую молитву и на выгон скота2.
Богородичный праздничный цикл (а также святых угодниц) занимал особое место в крестьянском миропонимании еще и потому, что были связаны с важнейшим событием крестьянского уклада — браком, который считался обязательным для всех. Супружеские пары соединялись Богом, поэтому обращение к Богородице и святым угодницам, как «пособницам брака» (Чичеров В.И.) было естественным. Чудотворную Казанскую икону Божией Матери считали охранительницей браков, «бабьей заступницей». Этой иконой благословляли на брак, в Казанскую и после нее справлялись свадьбы. Примечательно, что праздник был установлен по случаю «избавления Москвы от Литвы» в 1612 году. Возможно, историческая память способствовала распространению праздника иконы,Пресвятой Богородицы Казанской на территории Кенозерья, подвергшейся разорению во время польско-литовской интервенции.
По народным приметам на Казанскую устанавливался, санный путь, а с праздником Введение во Храм Пресвятой Богородицы связывали зимние гуляния-катания на санях и обряд «казать молодую»1. По воспоминаниям старожилов, в деревне Рыжкова, где располагается часовня с посвящением «Введению», традиционными были большие молодежные гуляния. По старому обычаю, в праздник Собора Пресвятой Богородицы женщины ходили к родильницам с пирогами. В1 часовню во имя Богородицы и. Жен Мироносиц (местное название) в деревню.- Рлущева- приходили будущие матери с молитвой Богородице о помощи: «Жена Мироносица, всему миру помощница, помоги»". Часовни, посвященные святым угодницам — св. вмч. Параскеве Пятнице, св. вмч. Варваре, преп: Анастасии также являлись важными составляющими священной топографии Кенозерья.
Фольклористы и этнографы отмечают слияние образа св. вмч. Параскевы Пятницы и Пресвятой Богородицы. В девичьих заговорах прослеживается связь праздничных дней св. вмч. Параскевы Пятницы и Покрова Пресвятой Богородицы, как времени предугадывания брака: «Батюшка покров, мою голову покрой, матушка Пятница Параскева, покрой меня скорее». По мнению ряда исследователей, вмч. Параскева функцию» охранительницы брачных союзов унаследовала от языческой богини5 Мокоши, покровительницы беременных женщин и хранительницы семейного лада3. Красноречивым свидетельством соединения образов Богоматери и Параскевы являются духовные стихи, записанные в Кенозерье: «Стояла милостлива жена да милосердна Во край пути да край дорози.
Во сне ей Пятница явилась Сама пресвятая богородица»1.
По русскому верованию святая великомученица Параскева и Пресвятая Богородица признавались охранительницами, полей и скота. В; языческие времена в- честь богини: - покровительницы, полей и границ, ставились столбы «на росстани» дорог. С введением христианства эти памятники: были заменены часовнями в честь св. вмч; Параскевы Пятницы". Часовня; в деревне Тырышкино, посвященная культу святой;, также расположена на границе деревни и дороги, ведущей в поле. Известно; что в-Древней Руси в. честь св. вмч. Параскевы в течение года соблюдались,, двенадцать, особых именных «постовых» пятниц-... В Кенозерье сохранились) древние [традиции почитания «постной Параскевы»: «Парасковия — это? для. скотинки праздник. Нарасковию будем праздновать только постную ... . Если я намазала сливочным; маслом-; что-то или молоко применила в пироги, обязательно случалось, что скотина или заболеет, или, может, змея укусит, или захромает» (ЄидороваЛ.В-, д. Тырышкино)
Сакральные атрибуты монастырского ансамбля Кенозерья
Наряду с иконописными образами особым почитанием пользовались сакрально-мемориальные зоны «подвижников благочестия». О том, что исследование религии нельзя ограничивать текстами, содержаниями вероучения, необходимо привлекать и предметный1 мир, писал немецкий философ Р. Отто. Автор концепции иеротопии A.M. Лидов утверждает, что «здания, изображения или предметы церковной утвари, как правило, создавались не как изолированные объекты, а как взаимодействующие части единого сакрального пространства. Драматургия света (естественного и созданного), обрядовые действия и звуковая среда также подчинены задаче создания сакрального пространства, которое в каждом конкретном- случае образует уникальный исторический комплекс» .
Поскольку предметно-атрибутивный мир сакрального ансамбля кенозерских монастырей не являлся до сих пор объектом специального исследования, соискатель, опираясь на архивные источники, дореволюционные и современные опубликованные материалы; предпринял попытку изучения атрибутики кенозерских монастырей, включавшей архитектурно-иеротопические образы, иконостас, надгробный .комплекс святого; свято-мемориальные предметы, храмовые иконы и др.
Монастырский ландшафт Кенозерья можно отнести к категории ассоциативного ландшафта. Утраченные обители обрели знаковость в связи с устойчивыми ассоциациями с определенными персоналиями святых, артефактами или фольклорными нарративами. Реконструкция образов сакральной атрибутики позволяет представить целостную систему композиций монастырских ансамблей Кенозерья. Диссертантом выделен характерный вариант композиционного построения монастырского комплекса, представляющего собой замкнутую систему, состоящую из собора монастыря, его преддверия — надвратной церкви, двух - трех храмов и хозяйственных строений. Сакральная композиция маркирована с разных сторон часовнями и крестами.
Письменные источники о Макарьевской Хергозерской пустыни свидетельствуют: «Лета 1653, освящена церковь Живоначальныя Троицы в Хергозерской пустыни по благословению преосвященного митрополита Макария Новгородского. Того же году освящен придел Преподобного отца нашего Макария Желтоводского и Унженского Чудотворца1. Через пять лет после построения Троицкого храма уже воздвигнут другой, также деревянный, двухпрестольный храм во имя Введения Пресвятой Богородицы и приделом Святого Николая Чудотворца, который был освящен в 1658 году. Спустя еще два- года построен третий храм во имя Трех Святителей Московских». В 1769 году, согласно документам, в Макарьевском монастыре располагались только две деревянные церкви: Троицкая с приделом Макария Желтоводского и Введенская с нижним» приделом Николая Чудотворца и двумя верхними приделами: в честь московских святителей Петра, Алексея и Ионы и в честь Александра Свирского . В 1786-1790 годах, на месте сгоревшей церкви, выстроенной в 1 653 году, был построен теплый каменный храм Введения (Богородицы3. ВЛ857 году деревянный Троицкий храм сгорел «со всею утварью w иконами» и вместо него в 1868 году была завершена постройка каменного храма4.
На- рубеже XIX-XX веков комплекс строений бывшей Макарьевской пустыни окружала деревянная стена с башнями, которая подходила к берегам Хергозера. В центре архитектурного ансамбля располагался пятиглавый каменный собор во имя Святой Животворящей Троицы, освященный 25 июля 1872 года5. Храм был трехпрестольный: главный престол освящен во имя Святой Животворящей Троицы, престол на правой стороне - во имя св. мучеников князей Бориса и Глеба, левый престол - во имя преподобного Макария Унженского и Желтоводского. В храм вели три входа: с западной, южной и северной сторон. Вблизи южного входа храма отдельно была поставлена каменная восьмиугольная колокольня, высотой не более 8 сажен. Рядом с ней располагался каменный пятиглавый теплый храм во имя Введения во храм Божией Матери с приделом по левой стороне во имя святого Николая Чудотворца, построенный «обещанием усердствующих благодетелей и по сборным книгам, выданным от начальства»1. Южнее храмов, под большим деревянным навесом, обнесенным перилами, находился деревянный крест. Внутри ограды монастыря были построены «холодные чуланы», которые за плату сдавались паломникам. За монастырской оградой располагались дома священников и псаломщика. Далее, у самого начала мыса на росстани труфановской и ошевенской дорог стояла часовня во имя Честного Животворящего Креста Господня, богослужение в которой совершалось 14 сентября".
Важнейшим знаком храмовых интерьеров является иконостас, который по образному выражению о. Павла Флоренского «есть видение,... явление святых иангелов — агиофания.и ангелофания, явление небесных свидетелей, и прежде всего Богоматери и Самого Христа во плоти, — свидетелей, возвещающих о том, что по ту сторону плоти. Иконостас есть сами святые» . Выбор сюжетов для иконостасного ряда определяется в каждом храме художником - автором иконографической программы иконостаса. «Иконописец выполняет роль режиссера, по воле которого вводятся те или иные персонажи ... . Именно таким образом достигается многозначность смыслов и ассоциаций, которые являются отличительной чертой храмовой декорации» . Иконостасный комплекс Троицкого Макарьевского монастыря, созданный в. 1872 году»", объединял три престола: главный - во имя Святой Животворящей Троицы, левый престол - во имя преп. Макария Желтоводского и Унженского, правый - во имя свв. мчч. кнн. Бориса и Глеба. Алтарная преграда имела трехъярусную конструкцию с декорированными тумбами в основании, и была украшена многочисленными резными накладными деталями. Иконы первого и второго ярусов объединялись по вертикали и разъединялись по горизонтали колонками. Местный ряд каждого из трех престолов объединялся в единую иконостасную конструкцию. По составу икон иконостасы престолов были самостоятельными, исключение составлял единый праздничный ряд. Проем Царских врат имел углубленную арочную форму. Створки врат украшала пропильная плоскорельефная резьба, в орнамент включались шесть круглых живописных клейм; где согласно канону помещались композиция Благовещения и изображения четырех евангелистов - Иоанна, Матфея, Марка, Луки. Упомянутые живописные клейма отсутствуют на фотографии: вероятно, они не сохранились. В состав каждого ряда главного престола иконостаса входилишо 14 икон.
На основании изобразительных источников удалось определить, что иконостасная конструкция Свято-Троицкого храма, состоящая из трех престолов, имела тридцать девять икон. Двадцать две иконы, входившие в состав главного иконостаса храма, находятся на хранении музейном фонде Кенозерского национального парка. Три иконы из коллекции музейного фонда Парка помещались, вероятно, в иконостасе притвора. По фотографии И.П. Петрова молено определить, что» икона «Троица» располагалась в нижнем ряду иконостаса. Иконы с образом Спасителя и «Введение во храм Пресвятой Богородицы» находились, вероятно, там же.
