Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Социально-политическая организация на о-вах Яп 17
1 Общие сведения .17
2 Кровнородственные группы япского общества 20
3. Структура традиционной япской деревни .24
4. Система власти и управления в япской деревне .33
5. Социально-политическая структура островного уровня...49
Глава II. Социально-политическая организация на центральнокаролинских атоллах 95
1 Общие сведения 95
2. Кровнородственные группы на центральнокаролинских атоллах .98
3. Традиционные системы организации власти на центральнокаролинских атоллах 109
4 Локальные системы обмена и обменно-даннических отношений на центральнокаролинских атоллах .130
Глава III. «Япская империя»: система савеи 145
1 Традиционное мореплавание микронезийцев 145
2. Структура обменно-даннических отношений («япская иперия») между япским округом Гагил и центральнокаролинскими атоллами 148
3. Деревни Гатчепар и Воньян – центр «япской империи» 164
4. Сравнительный анализ «япской империи» и других систем обменно-даннических отношений в Полинезии и Микронезии 181
Заключение 201
Источники и литература .206
- Кровнородственные группы япского общества
- Система власти и управления в япской деревне
- Кровнородственные группы на центральнокаролинских атоллах
- Структура обменно-даннических отношений («япская иперия») между япским округом Гагил и центральнокаролинскими атоллами
Введение к работе
Актуальность темы диссертационног о исследования
Традиционные общества народов Микронезии (одна из трех историко-культурных областей Океании) представляют особый интерес для этнологической науки, так как, находясь в условиях относительной географической и культурной изоляции от других регионов мира, они создали во многом своеобразные формы организации социальной жизни и экономических отношений, прочно скрепленных религиозной идеологией. Уровень социально– политического развития народов Микронезии был неодинаковым на различных островных группах, но в ряде районов ко времени начала постоянных контактов с внешним миром шли активные процессы становления раннегосударственных образований, прерванные чужеземной колонизацией. Западная и центральная части Каролинского архипелага (точнее о-ва Яп и центральнокаролинские атоллы) были местом, где народы, говорившие на разных языках, имевшие различное происхождение и культурные особенности, были объединены в пределах единого социального-экономического комплекса – обменно-даннической системы савеи. Этот комплекс, иногда именуемой «япской империей», имел строгую иерархию статусов, четкий порядок коммуникаций; в нем имелись престижная и жизнеобеспечивающая экономики. Подробное исследование этой системы позволяет определить ее как своеобразную форму
протогосударственного образования, возникшей под влиянием различных факторов природного, экономического и социального характера. Кроме того, социальные структуры и системы обменно-даннических отношений населения о-вов Яп и центральнокаролинских атоллов ни разу не рассматривались комплексно, в рамках одного исследования.
Объектом диссертационного исследования являются коренные жители о-вов Яп и центральнокаролинских атоллов (общая численность населения этих островов к середине XX в. не превышала 10 тыс. человек).
Предмет диссертационной работы – социальная организация и обменно–даннические отношения, существовавшие в указанном ареале в XIX – середине XX вв.
Степень разработанности темы в отечественной и зарубежной научной литературе.
В отечественной этноокеанистике народам Микронезии всегда уделялось очень мало внимания, несмотря на то, что этот район Океании посещали русские мореплаватели и путешественники XIX столетия, включая выдающегося исследователя Н. Н. Миклухо-Маклая, оставившего ценные сведения по островам Палау и Яп. В XX в. на русском языке проблемам микронезийской этнографии и истории были посвящены лишь отдельные разделы в научных и научно-популярных работах по Океании.
Том «Народы Австралии и Океании» (серия «Народы мира»), вышедший в свет в 1956 г. под редакцией С. А. Токарева и С. П. Толстова, является фундаментальным трудом группы советских австраловедов и океанистов. Несмотря на то, что на сегодняшний день
он устарел по теоретико-методологическим установкам, этот том по-прежнему остается бесценным источником фактического материала по этнографии аборигенов Австралии и народов Океании. Разделы по Австралии, Меланезии и Полинезии (написанные С. А. Токаревым, Н. А. Бутиновым, А. И. Блиновым и др.) включают отдельные главы, описывающие языки, хозяйство и материальную культуру, общественный строй, религии, народное творчество и искусство коренных жителей этих регионов. Ряд глав посвящен отдельным островным группам и островам (Новая Гвинея, Новая Каледония, о-ва Фиджи, Гавайские о-ва, о-в Пасхи, Новая Зеландия). Но при этом народам Микронезии отводится всего одна глава (подготовленная С. А, Токаревым, А. И. Блиновым и Н. А. Бутиновым) в разделе «Народы Полинезии и Микронезии», где даются только краткие сведения об их материальной культуре и социальной организации, а религиозные представления освещены еще меньше. Что касается системы савеи, то она не упоминается вообще.
В 1967 г. была издана на русском языке книга американских исследователей М. Бейтса и Д. Эббота «Остров Ифалук», в которой немало рассказывается о культуре и быте населения этого центральнокаролинского атолла. Автор вступительной статьи и примечаний к этой книге – Д. Д. Тумаркин. Он первым из советских исследователей дал здесь довольно подробный исторический очерк по всему микронезийскому региону, а также четко отразил современные научные представления относительно этногенеза микронезийцев и различных этапов заселения этого района Океании.
Многотомное научно-популярное географо-этнографическое издание «Страны и народы», выходившее во второй половине
прошлого столетия, включало том, посвященный Австралии, Океании и Антарктиде. В этом томе содержатся краткие сведения по заселению, антропологическим, лингвистическим и этническим особенностям Микронезии, а также статьи по двум независимым микронезийским странам – Кирибати и Науру (автор – Д. Д. Тумаркин) и двум зависимым (на то время) территориям – Микронезия (Подопечная Территория Тихоокеанские Острова) и Гуам (авторы соответственно – П. И. Пучков и К. В. Малаховский).
Известный этногеограф П. И. Пучков в своих монографиях «Население Океании» (1967 г.) и «Этническая ситуация в Океании» (1983 г.) дает небольшой обзор по историческому прошлому, этническому и лингвистическому составу Микронезии в целом и отдельных ее районов. Кроме того, П. И. Пучков является ответственным редактором, автором примечаний и карт книги «Сказки и мифы Океании» (1970), где упоминает о системе савеи.
Книга австралийского этнолога П. Беллвуда «Покорение человеком Тихого океана» была переведена на русский язык и опубликована в 1986 г. В ней содержатся разделы по Микронезии, в которых даны ценные сведения по археологии, антропологии и лингвистике этого региона в свете последних научных изысканий. Необходимо отметить, что благодаря этой книге отечественный читатель мог впервые узнать о «япской империи», которая до этого в лучшем случае лишь кратко упоминалась в русскоязычной научной литературе. Ответственный редактор книги и автор предисловия – М. В. Крюков, а автор большинства примечаний – В. А. Шнирельман.
В третьем томе полного собрания сочинений Н. Н. Миклухо-Маклая, вышедшего в свет в 1993 г., есть ценные комментарии
сделанные Д. Д. Тумаркиным по микронезийским о-вам Палау и Яп, которые посещал XIX в. русский путешественник и этнограф. Они зачастую касаются социального строя и общественных отношений островитян. В одном из комментариев Д. Д. Тумаркин дает краткое, но информативное описание «япской империи», во многом дополняя сведения, содержащиеся в работе П. Беллвуда (например, указывает, что центром всей обменно–даннической системы был не весь япский округ Гагил, а только деревня Гатчепар).
Значительно лучше изучены народы Микронезии зарубежными социальными/культурными антропологами. На протяжении последних ста лет в США, Великобритании и Германии выходило немало научных изданий, посвященных этнографии, истории и археологии Микронезии, причем в большей степени по отдельным островным группам, нежели по региону в целом. Значительная часть этих работ может рассматриваться как источники по культуре и общественному строю изучаемого региона, так как их авторы проводили полевые исследования на островах Микронезии.
Директор Гамбургского этнографического музея Г. Тилениус организовал знаменитую Океанийскую экспедицию 1908 – 1910 гг. (Sdsee–Expedition), которая посетила большую часть островов Микронезии и некоторые острова Меланезии. В состав этой экспедиции входили такие видные немецкие этнографы, как А. Крэмер, В. Мюллер, П. Хамбрух и Э. Зарферт. Материалы экспедиции опубликованы в 11 томах, которые посвящены отдельным островам и островным группам Микронезии и (в меньшей мере) Меланезии. В этих трудах содержится огромный фактический материал по этнографии большинства микронезийских народов, включая
обитателей о-вов Яп и центральнокаролинских атоллов. Из членов научной команды океанийской экспедиции, на о-вах Яп работал этнограф из Берлинского музея народоведения В. Мюллер. Он провел на этой островной группе почти десять месяцев и скрупулезно изучил язык, хозяйство, материальную культуру, религиозные воззрения япцев, еще прочно сохранявших свои древние традиции. Результаты его фундаментальных исследований были опубликованы в отдельном томе (состоявшем из двух частей или полутомов) уже после его смерти1. Но, как показали более поздние исследования американских ученых, Мюллеру не удалось правильно понять многие особенности социальной организации япцев, да и в целом этой теме в его работе уделяется значительно меньше внимания, чем, например, материальной культуре. Тем не менее книгу Мюллера можно смело назвать одним из важных источников по япской этнографии.
После окончания Второй мировой войны большая часть Микронезии, включая Каролинские острова, была передана США в качестве Подопечной территории. В целях лучшего управления населением недавно приобретенных островов требовалось обстоятельное их исследование, для чего ВМФ США (на это ведомство было возложено временное управление этими территориями) спонсировало грандиозную исследовательскую программу –
«Coordinated Investigation of Micronesian Anthropology» (CIMA). В ней участвовал 41 исследователь, из которых 25 – культурные антропологи, а остальные – физические антропологи, лингвисты, социологи, медики, географы и один ботаник. Ученые были
1 Mller W. Yap. // Ergebnisse der Sdsee-Expedition 1908-1910. II. Ethnographie: B. Mikronesien. Band 2. Hamburg, 1917.
распределены по различным островам, где они с 1947 по 1949 гг. проводили основные исследования. Можно сказать, что CIMA стал самой большой и масштабной экспедицией в истории этнологии прошлого столетия. Ее библиография включает 32 отчета и более 100 статей, охватывающих широкий диапазон вопросов по этнологии изучаемого региона. Некоторые из этих ученых продолжили полевые работы на островах Микронезии и в последующие годы. На островах Яп по проекту CIMA работал социальный антрополог Д. Шнейдер, фокусировавший свои исследования в основном на кровнородственной структуре и системе терминов родства япцев, хотя рассматривал также вопросы, связанные со структурой традиционной япской деревни и причинах депопуляции этой островной группы. В научных журналах в разные годы вышли несколько статей Д. Шнейдера по Япу2.
Американский культурный антрополог У. Лесса – один из крупнейших специалистов в области микронезийской этнологии – проводил свои полевые исследования (также по проекту CIMA) на центральнокаролинском атолле Улити, в результате которых впоследствии опубликовал ряд статей и несколько монографий (две из них посвящены улитианскому фольклору). Особого внимания заслуживает его статья, посвященная взаимоотношениям улитианцев с обитателями других островных групп3. В ней он дает подробное описание структуры и механизмов функционирования системы савеи, акцентируя внимание на положении в ней Улити. Несмотря на ряд неточностей и ошибок, содержащихся в статье (в некоторых случаях, по-видимому, обусловленных плохой осведомленностью автора об
2 Schneider D. The Kinship Terminology and Kin Groups. // American Anthropologist. 1953. V. 55. P. 215
- 236; idem. Double Descent on Yap. // The Journal of the Polynesian Society. 1962. V. 71. P. 1 – 24.
3 Lessa W. Ulithi and the Outer Native World. // American Anthropologist. V. 52. 1950, P. 27 – 52.
особенностях япской социальной структуры), фактические сведения по этой обменно–даннической системе являются наиболее полными и детальными среди всех исследований в данном направлении. В публикациях других американских ученых, а также в более поздних работах самого У. Лессы эти неточности были скорректированы.
Ценные сведения по социальной и политической организации населения атолла Ифалук содержатся в монографии американских этнологов Э. Бэрроуза и М. Спиро, также проводивших полевые исследования на этих коралловых островках по программе CIMA4.
Главным исследованием по общественному строю обитателей атолла Ламотрек является монография еще одного «мэтра микронезийской этнологии» – американского этнолога У. Элкайра5, работавшего также и на других центральнокаролинских атоллах (Волеаи, Фараулеп). В ней он детально рассматривает кровнородственные подразделения и политическую организацию островитян, а также локальную обменно–данническую систему. В других своих работах Элкайр внес существенные дополнения в изучение структуры «япской империи» и описал систему обмена между островками атолла Волеаи.
В 1969–1970 гг. на о-вах Яп проводил исследования американский социальный антрополог Ш. Лингенфельтер. Его фундаментальный труд о социально-политической организации и культурных изменениях в япском обществе является ценнейшим источником по социальной и политической организации япского
4 Burrows E. G., Spiro M. E. An Atoll Culture: Ethnography of Ifaluk in the Central Carolines. New Haven.
1957.
5 Alkire W. Lamotrek Atoll and Inter-island Socioeconomic Ties. Prospect Heights, Ill., 1989.
общества6. Автор досконально описывает кровнородственные группы, структуру традиционной япской деревни, системы организации власти и политические альянсы островного уровня. По системе савеи американский исследователь также внес определенную ясность, рассмотрев характерные особенности функционирования ее «центров». Тем не менее Ш. Лингенфельтеру не удалось избежать некоторых погрешностей в своем исследовании, на которые будет указано в нашей диссертации.
Работа американского этнолога Д. Лэбби «Демистификация Япа» вышла в свет в 1976 г. по результатам его полевой работы на Япе в 1969 – 1971 гг7. В ней он приводит подробные сведения по различным аспектам традиционной япской культуры, рассматривает идеологию социальных отношений, политические альянсы и концепцию земли в системе символов япской культуры.
Основная цель диссертационного исследования – комплексное изучение традиционных типов социальной организации населения о-вов Яп и центральнокаролинских атоллов, а также структуры «япской империи» и других локальных систем обменно-даннических отношений как следствия длительных процессов формирования раннегосударственных образований в этом районе Микронезии. В качестве сравнения будут привлечены данные по другим регионам Океании, где также шло становление раннеклассовых обществ, и наблюдались схожие элементы социальной организации.
Lingenfelter Sh. Yap: Political Leadership and Culture Change in an Island Society. Honolulu, 1975. Labby D. The Demystification of Yap. Chicago, 1976.
Достижение данной цели реализуется путем решения следующих
задач:
- составить наиболее полное описание кровнородственных групп
и традиционных систем организации власти япского и
центральнокаролинских обществ;
дать подробную характеристику социально-политической, экономической и идеологической структур «япской империи» и других систем обменно-даннических отношений;
выделить ключевые элементы в социально-политической организации островитян, свидетельствующие о становлении раннегосударственных образований;
- определить «япскую империю» и некоторые другие системы
обменно-даннических отношений как сложные идеологические,
экономические и социальные механизмы, и как своеобразные формы
процессов государствообразования;
- установить типологическое сходство социальных структур
микронезийцев о-вов Яп и центральнокаролинских атоллов в
сравнении с другими народами Океании.
Хронологические рамки исследования охватывают период с XIX в. до 70-х годов XX столетия, что обусловлено источниковой базой исследования (в более позднее время исследования традиционных социальных структур обитателей о-вов Яп и центральнокаролинских атоллов не проводились).
Географи ческие рамки включают ряд островных групп западной и центральной части Каролинского архипелага.
Методологическая основа работы. Для достижения цели и решения поставленных задач применялся комплексный подход,
который позволил значительно расширить и углубить исследование на междисциплинарном уровне. Использование исторических, этнографических и географических данных дает возможность выявить все особенности социальной структуры, общественной жизни и обменно-даннических отношений микронезийцев о-вов Яп и центральнокаролинских атоллов в XIX – XX вв. Кроме того, применялся сравнительно-исторический анализ при сопоставлении типов социальной организации япцев и обитателей центральнокаролинских атоллов с такими же типами других океанийских народов.
При рассмотрении общетеоретических вопросов, связанных с системой организации власти и типами экономик в традиционных обществах, были использованы работы Ю. И. Семенова и М. Салинза8.
Понятийный аппарат, используемый автором диссертации, соответствует терминологии, содержащейся в энциклопедии «Народы и религии мира» (большинство статей по интересующим нас вопросам написаны О. Ю. Артемовой и В. А. Поповым).
Источниковая база исследования. Принимая во внимание глубину тематического охвата и географический ареал исследования, был привлечен широкий круг источников, которые можно разделить на несколько категорий:
8 Семенов Ю. И. Экономическая этнология. Кн. 1. Ч. I – III. // Материалы к серии «Народы и культуры». Вып. XX. М. 1993.; Sahlins M. Poor man, rich man, big man, chief: political types in Melanesia and Polynesia. // Comparative Studies in Society and History. 1963. № 5.
1. Записки испанского монаха-иезуита Х. Кантовы, жившего в начале
XVIII в. на Гуаме и собравшего там много ценных сведений о культуре
и быте обитателей центральнокаролинских атоллов. Его
информаторами были каролинцы с атоллов, попавших на Гуам в
результате шторма.
2. Путевые дневники и заметки европейских мореплавателей,
путешественников и исследователей XIX столетия. Среди них
необходимо особо отметить труды выдающегося русского ученого Н.
Н. Миклухо-Маклая, который посетил о-ва Яп в 1876 г., когда только
начались регулярные контакты островитян с европейцами. Несмотря на
кратковременное пребывание на этой островной группе, русский
ученый довольно обстоятельно описал в своих дневниках
антропологический тип япцев, некоторые их обычаи, отдельные
аспекты социальной структуры и исторические предания. Он сообщает
и об обменно-даннической системе, связывавшей о-ва Яп с
центральнокаролинскими атоллами.
-
Труды немецкой Океанийской экспедиции 1908–1910 гг., вышедшие в 11 томах (о чем уже упоминалось выше).
-
Работы американских социальных антропологов, проводивших свои полевые исследования в регионе с конца 40-х по конец 70-х годов XX столетия.
Научная новизна представляемой к защите диссертации заключается в следующем:
- на обширном материале впервые в отечественной этноокеанистике проведено комплексное изучение традиционных социальных структур микронезийцев о-вов Яп и центральнокаролинских атоллов;
- детально и всесторонне исследованы «япская империя» и другие
системы обменно-даннических отношений западной и центральной
части Каролинского архипелага;
- сделаны выводы относительно становления на о-вах Яп и некоторых
центральнокаролинских атоллах раннеклассовых обществ;
- «Япская империя» и другие обменно-даннические отношения
Каролинского архипелага определены как своеобразные формы
протогосударственых образований.
Практическая значимость работы. Материалы и выводы диссертационного исследования могут быть использованы при разработке научных курсов и как учебное пособие по истории и этнологии океанийских обществ для высших учебных заведений. Результаты работы могут стать очередным этапом в исследованиях традиционных социальных структур и проблем ранней государственности микронезийских обществ и послужить хорошим импульсом для дальнейших научных изысканий в этом направлении.
Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации отражены ее автором на следующих научных форумах: VI Конгресс этнографов и антропологов России (Санкт-Петебург, 2005), VII Конгресс этнографов и антропологов России (Саранск, 2007), VIII Конгресс этнографов и антропологов России (Оренбург, 2009).
Структура диссертации соответствует поставленным цели и задачам и состоит из введения, трех глав, заключения, библиографии, приложения.
Кровнородственные группы япского общества
Основным элементом традиционного япского общества является домохозяйство. Оно включает главным образом одну нуклеарную семью, но в некоторых случаях родственник или близкий друг одного из родителей также проживает в домохозяйстве. Каждая семья имеет собственный дом и землю для выращивания сельскохозяйственной продукции. Несколько домохозяйств могут проживать на землях, принадлежащих к одному именному участку земли. Американский исследователь Д. Шнейдер называет эти объединенные земельные участки «землевладением» – estate (местный термин – табинав имеет и более широкое значение в традиционной япской социальной структуре)6. Япское «землевладение» состоит из нескольких домашних (где возводятся строения) и сельскохозяйственных участков, частей лагуны для рыбной ловли и в идеале включает все важные экономические ресурсы. Центром «землевладения» считается каменный фундамент дома главного домашнего участка, называемый кенгин е дайиф – «центральный фундамент». Он очень важен, так как внутри него, по представлениям япцев, обитают духи предков. Кроме того, кенгин е дайиф считается вместилищем власти и политических прав, которые по определению принадлежат этой местности. И соответственно титулы и власть в япской деревне закреплены за этими каменными фундаментами, а не за индивидами. Отдельные обитатели «землевладения» «стоят» на фундаменте и «говорят» от его имени, они умирают, их место занимают другие, но власть всегда остается за владельцем кенгин е дайиф7.
Другие земли «землевладения» называются бинауан е кенгин е дайиф – «земли, которыми владеет центральный фундамент». Часто эти земли содержат каменные фундаменты, используемые младшими домохозяйствами местности. Фундаменты, лишенные силы и власти, занимают подчиненное положение к центральному фундаменту, а земли, не имеющие фундаментов, распределены между членами «землевладения» для производства сельскохозяйственной продукции. Все люди, проживающие в «землевладении» – гирдиен е табинав – «люди одной земли». Наследование в таком «землевладении» патрилинейное, брачное поселение патрилокальное. Говоря гирдиен е табинав – «люди одной земли», япцы часто включают в эту категорию не только живущих тут членов своего «землевладения», но также и других родственников по мужской линии. Эта большая группа патрилинейных родственников определяется как патрилинидж.
Последний включает родственников из нескольких «землевладений», которые могут проследить свое происхождение от общего мужского предка. По контрасту с «землевладением», где членство женщины только временное и заканчивается после вступления в брак, ее членство в патрилинидже всегда сохраняется. Другими словами, патрилинидж – это социальное объединение, группа кровных родственников, в то время как «землевладение» – главным образом политическое и экономическое объединение. Функции патрилиниджа – поддержка табинава, обеспечение преемственности руководства и осуществление власти в соответствии с возрастными особенностями. Например, молодой человек считался (в традиционных условиях) безответственным и неспособным к руководству «землевладением». Он не мог ни внушать уважения, ни решать вопросы в совете, состоящем из пожилых мужчин. Если он наследовал руководство «землевладением» до достижения им соответствующего возраста, то пожилой родственник из его патрилиниджа действовал вместо него8.
Другим важным элементом в кровнородственной структуре япского общества является матрилинейный клан (генунг), именованная, экзогамная, нелокализованная родственная группа. Каждый такой клан имеет миф о своем происхождении, место своего происхождения, локализованное на Япе, и женского предка-основателя (ник). Существовало от 30 до 40 генунг по всей островной группе, в которые входили лица всех рангов и статусов9. Члены матрилинейного клана относились друг к другу как таб ка гирди – «одно ветвистое дерево людей». В прошлом кланы иногда были корпоративными, землевладеющими группами, но во второй половине XX в. у них уже отсутствовала какая-либо формальная организация и руководство и они играли незначительную роль в социальной организации Япа. Матрилинейный клан играл важную роль только для двух высокоранжированных «землевладений» Япа. Эти «землевладения» считались тафен е генунг, или земельные местности, находящиеся во владении и переходящие от одного члена клана к другому. Тем не менее они были необычными для япской социальной структуры. Некоторые матрилинейные кланы сохраняли остаточные права к особым земельным участкам, но это также не было широко распространенным явлением10. Каждый клан состоит из нескольких субкланов, неименованных, экзогамных, нелокализованных групп матрилинейных родственников , которые могли проследить генеалогические связи на глубину семи поколений. Субклан играет более важную роль в социальной жизни япцев, нежели клан. Основными функциями кланов и субкланов – регулирование браков и оказание взаимопомощи. Члены клана и, особенно, субклана обязаны оказывать помощь своему члену в особых случаях и выражать гостеприимство, при посещении им других деревень11. В доконтактный период на архипелаге насчитывалось свыше 180 деревень, из которых в настоящее время населены менее сотни12. Большинство населенных деревень располагается вблизи морского побережья, а поселения во внутренних районах островов считаются менее пригодными из-за их удаленности от морского побережья и отсутствия болотистых участков для таро. Большая часть внутриостровных поселков населялась представителями низшей касты. Эти поселки первыми забрасывали во времена катастрофической депопуляции Япа13. В данном разделе будет рассмотрена структура деревни высшей касты в период с конца XIX до середины XX вв. По поверьям япцев, деревня (бинав – «земля») воплощает их физические и эмоциональные связи с землей, на которой они проживают, отличая их тем самым от людей из других деревень. Кроме земель, на которых возводились постройки и возделывались сельскохозяйственные культуры, каждая деревня имела одно или более тилив – «священное место», где островитяне проводили магические обряды; ими владели жрецы. Тремя главными центрами социальной активности жителей деревни были дом собраний, мужской дом и дом для менструаций.
Система власти и управления в япской деревне
В основе традиционной япской системы управления были две важные концепции. Земля и «голос» (или «речь»). Земля – это вождь и, как уже отмечалось, все руководящие статусы заключались в «землевладении», особенно в ее центральном фундаменте. Индивид, говоривший от власти земли, был пилунг («голос»), т. е. ее голосом . В системе организации деревенской власти существовали три самых высокоранжированных социальных статуса или «голоса»: пилунг ко бинав – «голос деревни», пилунг ко пагаел – «голос молодых людей» и пилунг ни пилбизир – «древний голос». Их носители были вожди деревни, наделенные самой большой властью. Д. Лэбби приводит иные названия для двух последних вождей: пилбизир ко бинав – «старейшина деревни» и ланган пагал – «голос молодых мужчин»22. Для лучшего понимания функционирования управления деревней необходимо рассмотреть каждый статус отдельно. Пилунг ко бинав был исполнительным главой деревни, на нем фокусировались все вопросы междеревенских и внутридеревенских взаимоотношений. Д. Шнейдер считает, что именно «пилунг ко бинав должен решать, что полезно, а что вредно для деревни, работать на благо и наказывать дурное посредством сверхъестественных санкций или карательными военными действиями»23. Важно отметить, что он не принимал самостоятельные решения и не действовал единолично. Все свои действия пилунг ко бинав должен был согласовывать с советом (пуруй), состоящим из главных представителей других руководящих «землевладений» деревни. В тех случаях, когда он действовал один и терял поддержку совета, его могли отстранить от должности, или, случалось, другие вожди организовывали его убийство.
Поскольку пуруй был органом принятия решений и легальной властью, вождь деревни оглашал его решения и представлял в нем свою деревню, когда совершался какой-либо проступок. Вождь вместе с советом могли вмешиваться в споры между лидерами «землевладений», когда это становилось угрозой подрыва солидарности в деревне. Посредничество между борющимися «землевладениями» было одной из наиболее важных обязанностей деревенского вождя, а его дом служил местом убежища для лиц, нуждающихся в защите. Но, как правильно отметил Д. Шнейдер, деревенский вождь мог быть посредником только в тех случаях, когда его для этого приглашали24. По обычаю, люди всегда должны были просить его о помощи, когда дело доходило до межличностных споров (он не вмешивался, если ему не сообщали). После этого он использовал свое влияние и искусство «дипломатии», чтобы разрешить напряженную ситуацию. Причем это касалось как конфликтов внутри деревни, так и конфликтов жителей его селения с обитателями других селений. На вожде лежали и экономические функции. Получая большую часть деревенских ресурсов по праву своего титула, он организовывал работы на благо всей деревни. Эти работы осуществлялись как с секциями, так и с другими селениями, с которыми его деревня имела социальные связи. В обязанности вождя входило знакомить деревенский совет с предстоящими работами, сборами пищевой продукции и традиционных ценностей (раковинные деньги и др.) для оплаты работникам, организовывать сбор материалов для этих работ. Такие виды деревенских работ, как садоводство, рыбная ловля, строительство мощеных дорог и новых каменных платформ, создание новых участков под таро и земельных насыпей на береговой полосе, также инициировались и организовывались деревенским вождем. В социальных и церемониальных аспектах жизни общины (например, церемониальных обменах митмит и танцах) деревенский вождь также был лидером. Поскольку митмит (церемониальный обмен ценностями с другими политически связанными деревнями) требовал большого накопления пищевых ресурсов и традиционных ценностей, а доступ к ним имел исключительно деревенский вождь, то и планирование этого мероприятия находилось в его ведении, но должно было согласовываться в деревенском совете. Деревенский вождь (пилунг ко бинав) был опекуном деревни и в религиозных вопросах. Если эпидемии, тайфуны или другие бедствия угрожали общине, вождь направлялся в священное место к жрецу и просил его о помощи. За такую поддержку он расплачивался ценными раковинами. Когда деревня нуждалась в хорошем урожае определенных видов сельскохозяйственных культур, вождь обращался за помощью к соответствующему магу, за помощь которого он также платил25. Функции пилунг ко пагаел («голос молодых людей») заметно отличались от таковых деревенского вождя. Несмотря на то, что статус коренился в определенных «землевладениях», его власть касалась не земли, а молодых людей, которые были крайне важны для деревни, поскольку выполняли все основные работы, включая защиту от внешних врагов, рыбную ловлю и обеспечение правопорядка внутри общины. «Вождь молодых людей» являлся их лидером и ланган пагаел – «устами молодых людей», который слушал решения в совете. Если совет принимал решения по выполнению работ, началу военных действий или наложению социальных санкций внутри деревни, молодые люди были их исполнителями. «Вождь молодых людей» представлял их в совете и руководил ими при осуществлении поручений. Действуя как «деревенский бригадир», он собирал вместе молодых мужчин или молодых женщин, объявлял им задания по работе и следил за сбором и распределением пищевых продуктов, даваемых людям в качестве оплаты. В процессе работы он поддерживал их соперничество. Кроме того, «вождь молодых людей» был главным вестником (тамелог) деревни, представляя ее в других деревнях. В этом качестве он нес сообщения от имени членов своей деревни и ее совета к другим деревням Япа, а для усиления этих сообщений он часто брал с собой ценные раковины. В самых важных вопросах или к вождям самого высокого ранга «вождь молодых мужчин» нес сообщение лично, но в менее значимых вопросах или к вождям меньшего ранга, он посылал своих представителей. Примечательно, что «вождь молодых людей» использовал эту схему в том числе и для сообщений решений совета жителям деревни.
Кроме того, он являлся хранителем всех ценных раковин. Когда ценности поступали в деревню, он размещал их в своем доме, но не мог использовать в личных целях, а хранил для нужд молодых людей. Он был туланг или тот, кто распределяет ценности различным деревенским лидерам и членам совета. Он наблюдал за сбором ценностей и их распределением, которое осуществлялось для посетителей деревни и для церемоний. В целом «вождь молодых людей» был исполнительным лицом деревенского совета26. Пилунг ни пилбизир («древний голос»), как и деревенский вождь, имел власть через определенную землю. Он управлял значительными экономическими ресурсами, но в отличие от деревенского вождя не был уполномочен «говорить» за деревню. Скорее, «он старый, мудрый советник для вождей и совета»27. Обладая эзотерическими познаниями и мудростью, пилунг ни пилбизир делал необходимые замечания во время острых споров на совете. «Он был ответственным за сдерживание склонных к власти лидеров, осознавая основные ценности культуры, выраженные в почитании духов предков и в поведении, одобренными духами. Он выказывал пожелания в отношении правильных методов выполнения различных дел, и совет был вправе решить, являются ли они мудрыми и стоит ли им следовать, либо они неблагоразумны и нуждаются в пересмотре. Он тот, кто сидит и слушает, но не имеет силы осуществить или остановить принятие решения. Он может характеризоваться как «сидящий вождь»28. Власть «сидящего вождя» выражалась либо в способности отказать в обеспечении экономическими ресурсами мероприятия, с которым он не согласен, либо в угрозе применения сверхъестественных санкций.
В его обязанности входило также наблюдать за ритуалом и церемониальными очищениями в цикле традиционных религиозных предписаний. Как смотритель наиболее важного священного места пилунг ни пилбизир был лидером деревенского праздника (тогмог), проводимого ежегодно в честь духов-основателей деревни. Приготовления к этому празднику были его обязанностью, при поддержке деревенского вождя. Подношения духам предкам он осуществлял через жреца священного места. «Сидящий вождь» (как и деревенский вождь) имел связи с вождями в других деревнях и с региональными вождями. Эти традиционные каналы обеспечивали «сидящего вождя» дополнительными средствами поддержки для своей деревни. В конфликтах между лидерами внутри деревни такие каналы связи часто использовались для политических интриг, заканчивавшихся смертью вождя на войне и изменением в системе власти и управления29.
Кровнородственные группы на центральнокаролинских атоллах
Максимальная кровнородственная единица на атолле Ламотрек – матрилинейный клан (хаиланг). Из восьми существующих кланов семь традиционно считаются местными, а восьмой клан – Хофалу – недавний «мигрант» с атолла Сатавал. Большинство кланов обитателей центральнокаролинских атоллов представлены более чем на одном острове. Клан часто имеет длинную традиционную историю, но редко когда его члены способны прослеживать свою генеалогию дальше чем на семь поколений. Более того, даже в пределах одного острова среди ответвлений внутри больших кланов редко удается проследить происхождение от общего предка. Название клана может быть единственным реальным доказательством родства не только между обитателями Ламотрека и представителями других атоллов, но и между различными ответвлениями клана на самом Ламотреке2.
Кланы Ламотрека имеют ранжированный статус, причем ранжирование отражает последовательность заселения этого атолла. Таким образом, те из кланов, которые имеют самый высокий ранг, – самымые древние его насельники. Ранжирование ламотрекских кланов следующее: 1. Монгалифач. 2. Сауфалачег. 3. Хатаманг. 4. Саур. 5. Саувел. 6. Рак. 7. Гаилангуволеаи. Клан Хофалу, который не имел определенной территории на атолле, управлялся через линидж клана Монгалифач и не имел ранга. Клан – также самая большая землевладеющая единица на атолле. Если член клана прибывал с другого атолла, где была острая нехватка пищи, он мог предъявить права на использование земли к другим членам клана, проживающим на Ламотреке. Тем не менее, если этот индивид не прослеживал более близкие связи с другими членами, нежели просто принадлежность к клану, он не мог требовать наследования прав на землю до тех пор, пока другие индивиды с вероятными правами на землю не будут исключены. Это могут быть не только члены клана с других атоллов, но и индивиды из других кланов, которые могут иметь права на эту землю за счет адопции и дара. Три клана самого высокого ранга – Монгалифач, Сауфалачег и Хатаманг – традиционно являются вождескими кланами и большая часть земли Ламотрека контролируется именно этими тремя кланами. Кроме того, клан верховного вождя атолла – Монгалифач – имеет больше земельных владений, чем два последних клана. Во второй половине XX в. уже не было взаимосвязи между статусом клана и землей, которую он контролировал, хотя подобное, вероятно, существовало в прошлом. Например, клан Хатаманг имел больше земельных владений, чем клан Сауфалачег, а клан Саувел (не являющийся вождеским) владел землями, равными по территории земельным владениям Сауфалачега. Однако Хатаманг и Саувел обладали наделами, полученными в качестве дара от линиджей клана Монгалифач.3 На атолле Ифалук клан (каиланг) также является самой крупной наименованной, экзогамной, матрилинейной и нелокализованной кровнородственной группой. И, так же как и на Ламотреке, там насчитывается восемь кланов: Ковалу, Саувеларик, Мангаулевар, Рапевелу, Саувел, Бвел, Каилангаилук, Каилангалуалеа. Поскольку некоторые из них ранжированы и имеют определенные отличительные особенности, каждый клан необходимо рассмотреть отдельно (в порядке убывания их ранга). 1. Ковалу. Это слово – не только название клана, но и титул самого высокоранжированного вождя, который происходил из этого клана (хотя к вождю редко обращались с употреблением титула Ковалу). Клан Ковалу имел право на весь улов морских черепах. 2. Саувеларик. Это единственный клан на атолле, владевший двумя титулами вождей ранга № 2 и ранга № 4 (вожди также имели ранги). Клан владел правом на весь улов желтопёрого тунца и нес ответственность за рыбную ловлю в лагуне и на рифе. 3. Мангаулевар. Название является также титулом вождя ранга № 3, закрепленного за этим кланом. 4. Рапевелу. За кланом был закреплен титул вождя ранга № 5, имевшего то же название. Следующие четыре клана не имели титулов вождей, порядка ранжирования и подчинялись предыдущим четырем кланам. Саувел. Традиционной функцией членов этого клана было выполнение приказов вождей. По словам одного из информаторов американского этнографа Э. Бэрроуза, они были «чем-то вроде полицейских»4. Глава этого клана являлся мелким вождем, который не встречался с другими вождями и не заседал с ними на собраниях. Бвел. Члены этого клана традиционно считались искусными садоводами и огородниками, хотя в реальности их земледельческая активность была не выше, чем у членов других кланов.
У кланов Каилангаилук и Каилангалуалеа не было каких-либо особых отличительных черт, и нет точных сведений о сохранении последнего из них на Ифалуке в настоящее время. В 1948 г. в этом клане насчитывалось всего три человека. Но на соседнем атолле Элато самый высокоранжированный вождь был также членом этого клана5. Основная роль кланов – регулирование брачных отношений. Участки для домов и титулы вождей, хотя и принадлежат кланам, но фактически их владение и передача осуществляется линиджами. На атолле Улити представлены шесть кланов, но, по словам американского этнографа У. Лессы, они в настоящее время не играют большую роль в общественной жизни островитян. У кланов отсутствуют главы, локальные центры, собственные каноэ и духи предков. Как и на других атоллах, их основной функцией является соблюдение экзогамии и оказание гостеприимства и помощи своим членам6. Таким образом, мы видим, что клан на центральнокаролинских атоллах – самая крупная, но далеко не самой важная социальная единица; его роль и значимость в общественной жизни островитян может сильно варьировать в зависимости от конкретного случая, но при этом иметь и общие отличительные признаки. Следует отметить, что нелокализованность кланов – характерная черта социальной структуры обитателей большинства районов Микронезии.
Структура обменно-даннических отношений («япская иперия») между япским округом Гагил и центральнокаролинскими атоллами
Система савеи (этот термин также используется для обозначения корзин, используемых при перевозке даров), сделавшая возможной существование «япской империи», связывала япский округ Гагил (деревни Гатчепар и Воньян) с центральнокаролинскими атоллами. Рассматриваемая система – комплекс социально-экономических, политических и религиозных связей между обитателями этих островов, предусматривавшая строгие правила иерархического ранжирования. В географическом отношении «япская империя» делилась на три блока: округ Гагил, Улити (вместе с атоллом Фаис) и Волеаи. Последний включал собственно Волеаи, Сорол, Эаурипик, Фараулеп, Ифалук, Элато, Ламотрек, Сатавал, Пулуват, Пулап, Пулусук и Намонуито. Улити считался главным в цепи центральнокаролинских атоллов, а Волеаи занимал второй ранг и руководил островным блоком Волеаи.
Фундаментом взаимоотношений япцев Гагила и обитателей центральнокаролинских атоллов была фиктивная родственная связь между ними, выраженная в терминах «отцы» - «дети». Япцы считались «отцами» и покровителями своих «детей» – жителей атоллов. На правах «отцов» япцы Гагила (точнее, отдельные линиджи Гагила) «владели» землями центральнокаролинских атоллов, на которых жили и пользовались ресурсами их «дети» (что напоминало взаимоотношения между кастами «пилунг» и «пимилингай» на самом Япе), а выплата дани была символическим актом признания местными жителями факта владения их островами3. На Япе все обитатели центральнокаролинских атоллов считались представителями «низшей» касты, хотя положение у них было более мягким, нежели таковое у япцев касты пимилингай. Существовало три вида дани и связанных с ними отношений: питигил тамол («дань каноэ»), мепел («религиозная дань») и савеи («дань земли»). Поскольку атолл Улити занимал особое положение в этой системе, его взаимосвязи с Япом следует рассмотреть отдельно.
Приказы и требования от вождей Гагила жителям центральнокаролинских атоллов шли в первую очередь через верховного вождя Улити (глава линиджа Ламатак). Далее приказы передавались по двум направлениям: внутри атолла и к другим атоллам «япской империи». Внутри Улити приказы шли к главе линиджа Ламруи, являвшимся вторым по рангу на атолле (к середине XX в. этот линидж вымер, поэтому его заменили представители линиджа Хофалу, который представлен и на других центральнокаролинских атоллах), а затем к главе линиджа Фал Ле Меи, который был одним из двух метангов (вождь, стоящий во главе совета глав линиджей) на острове Могмог (где локализованы линиджи Ламатак и Ламруи). Далее приказы шли к главе линиджа Лугалап на острове Сорлен, а оттуда одновременно к главам линиджей Муруч (остров Мангеджанг), Хапелим (остров Лам) и Фасилус (остров Пигелелел). Глава Муруча передавал приказы главам линиджей Хачлау и Липипи (остров
Фалалоп), Лебохат (остров Фассераи), Фачал (остров Лоссау). От Фалалопа приказы шли к главам линиджей Ифанг (остров Асор) и Бугат Ле Палап (остров Лосиеп)4. Верховный вождь Улити мог обсуждать эти приказы с вождями Гагила, для чего предполагалось его ежегодное посещение Япа. Эти приказы касались выплаты дани питигил тамол (на япском – капиталва), которая включала главным образом искусные тканые изделия, циновки, канаты и продовольствие и шла исключительно к определенным вождям Гагила. Этот вид дани выплачивался нерегулярно, требования о его поставке оглашались либо на ежегодных собраниях в Гагиле, либо посредством направления особого агента из Япа на Улити5.
Вид дани савеи (название, которым стала обозначаться вся система обменно-даннических отношений) был напрямую связан с «арендаторскими» отношениями, о чем говорилось выше (в гл. II.). Каждый улитианский линидж считался «ребенком» определенного «родительского» линиджа Гагила, который являлся владельцем земельных участков первого. Все линиджи Улити делились на «большие» – лап и «маленькие» – вачич, в зависимости от того, какие по размерам участки земли они контролировали. «Большие» линиджи контролировали округа савеи, тогда как «маленькие» - подразделения этих округов (подокруга). Соответственно на Япе «большие» линиджи были владельцами земель «больших» улитианских линиджей. Вожди, владеющие и управляющие землей, должны были быть равного ранга6. Ниже приведен перечень (Таблица № 1) земельных участков и линиджей, находившихся в отношениях савеи лап.
Линидж Лебохат также являлся представителем для линиджа Фелемол на острове Фассераи (его главой в 1949 г. был Тилкок), который имел статус савеи лап. Линидж Хачлау являлся представителем для следующих линиджей также имевших статус савеи лап: Липипи Вачич, Лимат, Тарот, Фал Мок, Лимат Вачич, Рар и Повак (остров Фалалоп, их главами в 1949 г. были: Мангел, Иач Тар, Махотал, Малисоу (Фалалоп), Мангел, Хуар и Итуеранг)7. Линидж савеи лап на Улити по своему рангу превосходил все остальные линиджи островов, групп островов или различных частей островов, которые входили в округ савеи. Так, западная сторона острова Могмог (Лул Ле Палинг) управлялась Ламатаком – главным линиджем этой стороны острова; восточная часть Могмога (Лул Ле Эавачич) управлялась главным линиджем Ламруи. Были ли такие линиджи значимыми благодаря тому, что возглавляли округа савеи или они занимали высокое положение еще до начала япского господства, выяснить сейчас не представляется возможным. Примечательно, что хотя эти линиджи и имели политический статус внутри местной системы независимо от статуса савеи, тем не менее, эти статусы более или менее соответствовали друг другу. Несмотря на принцип, по которому «большие» линиджи обладали высоким статус, существовали «большие» линиджи с относительно невысоким статусом, которые выплачивали дань через вождей, которые были их представителями и напрямую включены в главные даннические отношения. Перечень этих линиджей был приведен следом за таблицей № 1. Линиджи савеи вачич, обладавшие более низким рангом, имели некоторые особенности. В одном случае земельные наделы этих линиджей (Таблица № 2) легко определяются, так как состоят из целых островов, хотя и очень маленьких по размеру и не имевших особой важности. В другом – земли, принадлежавшие линиджам савеи вачич, были мелкими подразделениями различных островов и из-за своей запутанности не включались исследователями в конкретные земельные округа и подокруга (Таблица № 3). Весьма интересно положение линиджа Лимат, который имел косвенный статус лап и в то же время вполне определенный статус вачич. Это означало, что Лимат направлял «большие» дары япскому линиджу Волпей № 1 и «малые» дары япскому линиджу Толриок № 28. Линидж Фал Чочои был единственным, который имел даннические отношения с япской деревней Рикен, также располагавшейся в округе Гагил.
«Дары», которые направляли в Гагил улитианские линиджи лап и вачич, имели такие же названия (лап и вачич). «Большой» улитиаский линидж всегда направлял и получал «большие» дары, но в отношении некоторых япских линиджей существовала двойная позиция: они могли быть одновременно и лап и вачич. Например, япский линидж Фетепебвай был «большим» по отношению к улитианским линиджам Ифанг и Лугалап, но при этом был «маленьким» по отношению к улитианским линиджам Фал Пулои и Маиефанг. Причины такой двойной роли отдельных япских линиджей не совсем ясны, хотя У. Лесса предлагает две версии: либо это было связано с вымиранием некоторых япских линиджей и поглощения их другими, либо же (что более вероятно), передача земельных наделов одного япского линиджа другому происходила в результате войн или различных преступлений9.
