Правовая культура адыгов : История и современность Бабич Ирина Леонидовна

Содержание к диссертации

Введение

Глава первая. 21 Правовая культура адыгов во второй половине XIX- начале XXв.

Юридические институты в дореформенное время 27

Описание исходных конфликтов 30

Месть как ответ на исходный конфликт 47

Характеристика правовой политики России на Северо- Западном Кавказе 63

Медиаторский суд 67

Шариатский суд 85

Сельский словесный суд 86

Горский словесный суд 87

Выводы 98

Примечания 102

Глава вторая. Правовая культура адыгов в 1920-1940-е годы.

Описание исходных конфликтов 115

Месть как ответ на исходный конфликт 124

Характеристика правовой политики советской администрации 127

Медиаторский суд 131

Шариатский суд 138

Формирование советского судопроизводства 143

Выводы 148

Примечания 151

Глава третья. 158 Правовая культура адыгов в 1950-1990-е годы.

Описание исходных конфликтов 158

Месть как ответ на исходный конфликт 164

Медиаторский суд 173

Шариат 186

Советская судебная система 192

Особенности правовой идеологии в 1990-е годы 200

Примечания 210

Заключение. 218

Приложение. 224

• Характеристика правовой политики России на Северо- Западном Кавказе
• Характеристика правовой политики советской администрации
• Формирование советского судопроизводства
• Месть как ответ на исходный конфликт

Введение к работе

Актуальность темы исследования. Северный Кавказ представляет собой специфический регион Российской Федерации. Проживающие в нем различные этносы с четко выраженными этническими традициями требуют формирования особой, отличной от других политики российского центра. Эта проблема стоит перед российским центром по меньшей мере уже два столетия. В предлагаемой диссертации рассмотрена правовая культура адыгов в исторической перспективе, что позволяет показать одну из сторон современного этапа формирования российской политики: изучение возможностей введения правового плюрализма в идеологию и практику на примере адыгского этноса, проживающего в трех северокавказских республиках: Кабардино-Балкарии, Адыгеи и Карачаево-Черкесии. В диссертации анализируется правовая ситуация и механизм ее трансформации в нескольких временных срезах: в годы пореформенной России (1860-1917-е годы), в период советских преобразований (1917-1980-е годы), и наконец, в постсоветское время (1990-е годы).

В исторической перспективе поворотными для взаимоотношений российского центра и народов Северного Кавказа явились 1860-е гг., так как в этот период Россия начала проводить всесторонние реформы как в области экономики, так и в области управления. В ходе судебной реформы на Северном Кавказе исторически сложившийся по-лиюридизм, заключавшийся в двуединстве обычного и религиозного права, модифицировался при русском правлении в форму двуединства государственного и местного адатно - религиозного законодательства. Вплоть до XX в. гражданские и семейно - наследственные иски регулировались по религиозному праву, а уголовные преступления против личности и собственности - по местным адатам. Сосуществование адатно-шариатного судопроизводства и российской (а после 1922 г. -советской) правовой системы сохранялось до 1925 г. Позднее была установлена единая советская правовая система при неофициальном использовании адата и шариата. Такое положение наблюдалось до 1990-х годов, когда появились новые подходы к правовой политике и идеологии на Северном Кавказе, выразившиеся прежде всего в попытке легализации отдельных элементов адатно-шариатного судопроизводства.

Цели и задачи исследования. В диссертации я предполагаю исследовать адат и шариат в рамках складывающегося в разные исторические периоды правового плюрализма в адыгском обществе, а именно: в 1860-1910-е годы, 1917-1925 гг, 1925-1940 гг., 1950-1980-е годы, 1990-е годы.

Цели исследования:

1. Обобщить весь комплекс материалов по правовой культуре адыгов.

2. Рассмотреть основные правовые системы, бытующие в адыгском обществе в исследуемые исторические периоды.

3. Охарактеризовать главные этапы формирования правовой культуры адыгов. 4. Проследить изменения в функционировании адатно - религиозного и российского (советского, постсоветского) судопроизводства в исследуемые исторические периоды.

5. Провести историко-сравнительный анализ правовой культуры народов Северного Кавказа.

6. Рассмотреть особенности взаимодействия адатно - религиозной и российской (советской, постсоветской) правовых систем в исследуемые исторические периоды.

7. Определить исторические, социальные, экономические и этнические факторы, лежащие в основе формирования и развития правовой культуры адыгов.

Для анализа сформулированных выше целей исследования я планирую решить следующие задачи:

- описать обычно-правовые и религиозные нормы,

- исследовать обычноправовую и религиозную практику,

- изучить правосознание адыгов,

- описать обычноправовые и религиозные учреждения,

- описать правовую политику и идеологию российской, советской и постсоветской администрации на Северо-Западном Кавказе, - исследовать место обычного и религиозного права в правовом плюрализме адыгского общества и характер их связи с российской правовой системой.

Новизна работы заключается в том, что впервые правовая культура адыгов является объектом специального исследования. В диссертации я предложила характеристику всех правовых систем, сосуществовавших в адыгской общине в разные исторические периоды, и особенности их взаимодействия в рамках одного правового поля. Я исследовала современную правовую политику по отношению к адату и шариату, описала наиболее важные случаи конфликтов, имевших место в адыгском обществе 1990-х годов, исследовала практику и институты современного адыгского адата и шариата, и наконец, дала характеристику основных направлений эволюции адыгского адата и шариата под воздействием государственных реформ.

Проблемы, связанные с преступностью и их возможным урегулированием с помощью традиционного права в эпоху "расцвета" советского уголовного права, являлись для исследователей в течение несколько десятилетий закрытыми. Отсутствие интереса к адату XIX -XX вв. как к современной правовой системе в значительной мере объяснялось распространенным доныне взглядом на кавказское обычное право как на "пережиток" прошлого1. И дореволюционные авторы, и советские ученые отрицали возможность развития обычного права в современном им обществе, рассматривали его как отмирающий обычай, опирающийся на институты и ценности еще доисламского времени.

Предлагаемая работа - первый опыт целостного и обобщающего анализа правовой культуры адыгов, позволяющего выделить основные причины сохранения адыгской обычно - правовой и религиозной практики вплоть до 1990-х годов, выдержав российско-имперские и советские преобразования в области судоустройства и судопроизводства, и какие изменения ее основных элементов имели место за исследуемый период. Обычно-правовые и религиозные институты адыгов рассматриваются мною не как пережиток первобытного общества, а как часть современного плюралистического правового пространства, свойственного всем народам Северного Кавказа.

Теоретическая и практическая з я ач и -м о с т ь. Теоретическая значимость диссертации определяется созданием комплексного исследования одной из основных областей традиционной культуры адыгов - правовой, которая рассмотрена с помощью синхронно-диахронного анализа: с одной стороны, правовая культура изучена в разные исторические периоды, с 1860-х годов по 1990-е годы, с другой, она описана во взаимосвязи с общественно -политической и социально-экономической ситуацией, складывавшейся в исследуемые временные срезы, а также с помощью историко -сравнительного метода, благодаря которому я привлекла богатейший материал по истории адата и шариата в других регионах Северного Кавказа. Выбранный мною подход позволил обобщить весь комплекс собранных материалов по истории адатно-религиозного права адыгов, рассмотреть все правовые системы, сосуществовавшие в этом регионе Северного Кавказа, охарактеризовать главные этапы формирования правовой культуры адыгов, и наконец, проследить изменения в функционировании традиционной и российской правовых систем.

Практическая значимость исследования правовой культуры адыгов в исторической перспективе связана с проведением на Северном Кавказе национальной политики, в основе которой должны быть положены идеи правового плюрализма. Несмотря на высказывания отдельных юристов, которые не поддерживают концепцию правового плюрализма, поскольку она лишает государство монополии на право2, для большинства политологов, юристов и этнологов вопрос о необходимости формирования правового плюрализма на Северном Кавказе уже не является дискуссионным и, в целом, рассматривается как необходимая мера для поддержания стабильности и мира в этом регионе. Однако вопрос о том, как следует достигать этого, по моему мнению, остается спорным прежде всего в силу поверхностного подхода к нему. Для того, чтобы действительно понять механизмы процесса формирования новой правовой идеологии и правового сознания и превращение их в практические действия, следует разобраться в уже сложившейся правовой ситуации, выявить ее исторические и этнические корни. И лишь затем формировать возможные механизмы их трансформации.

Методологическая основа. Поставленные в диссертации проблемы можно решить только при сочетании историко-сравнительного и диахронно-сихронного подхода. Отсутствие данного синтеза в значительной степени до сих пор не позволило многим исследователям проникнуть в сущность проблемы формирования правового плюрализма на Северном Кавказе. В работе я апеллирую к принятому к мировой антропологии понятию правовой плюрализм, которое используется для описания такой правовой ситуации, при которой сосуществуют две или более правовых системы в одном и том же социальном поле3. В основе данного подхода лежит идея не рассматривать разные формы права, сосуществующие в одном обществе, а изучать используемые правовые нормы как единую правовую систему4. В диссертации я применила наиболее плодотворный, с моей точки зрения, и распространенный в мировой антропологии права подход, состоящий в описании правовой практики через изучение наиболее типичных для исследуемого народа конфликтов (LPospisil, L.Nader, K.N. Llewellyn, Kl.Koch, T.Eckhoffr.

Под конфликтами я понимаю серию действий между двумя и более лицами, в которой каждая из сторон предъявляет непосредственно требования другой и, в свою очередь, встречает ее противодействие. Представляется важным ввести понятие исходного конфликта, которое включает в себя лишь первую стадию развития событий. На следующей стадии его участники выбирают один из вариантов своего дальнейшего поведения: либо они продолжают эскалацию конфликта (устанавливают враждебные или кровнические отношения и совершают месть), либо пробуют договориться, прийти к соглашению ( примирение - двухстороннее или с участием третьей стороны - медиаторов или государственных судей). В диссертации я вначале рассмотрю исходные конфликты, связанные с нанесением ущерба личности и собственности, которые, согласно советскому (российскому) и современному европейскому западному праву, принято относить к уголовному праву , затем остановлюсь на формах совершения мести, и наконец, опишу процесс примирения с помощью медиаторов или обращение в официальные судебные органы.

Второе ключевое понятие в исследованиях по антропологии права - обычное право, которое используется наряду с другими, таким как местное право, традиционное (туземное) право, право коренных народов, обычаи, право "адат 3. Исследователи права считают, что существует два варианта, или вернее две стадии традиционного права: права, используемое и соблюдаемое самими местными общинами, и права в колониальный период в интерпретации государственных институтов. Поэтому некоторые ученые придерживаются точки зрения, согласно которой в период введения новой правовой системы старые правовые нормы, входящие в нее в качестве составной части, трансформируются в новое право, в силу чего последнее перестает рассматриваться специалистами как indigenous law, т.е. туземное, традиционное право, а определяется как customary law, т.е. обычное право. Так, С.Мерри подчеркивает, что customary law не может быть проанализировано как туземное, традиционное право, поскольку оно явилось интерпретацией туземного права в европейских категориях права7. 

В советской этнографии права применялся иной подход. В его основе лежало рассмотрение адатно-шариатного права, вовлеченного в сеть новой правовой системы, как не изменяющегося. Ученые, начиная с М.М.Ковалевского и кончая современными исследователями обычного права, видели в нем источник по реконструкции общественного строя народов Северного Кавказа с древнейших времен до российского завоевания. Ни в дореволюционных, ни в советских исследованиях не делалось различий между дореформенным и пореформенным обычным правом. В 1990-е годы понятия "правовой плюрализм" и "этноюридический плюрализм" стало применяться и в российских исследованиях правовой ситуации на Кавказе8.

В 1980-1990-е годы появились исследования юристов и этнографов, в которых были поставлены вопросы теории и методологии изучения обычного права как одной из правовых систем. Отметим работы С.С.Алексеева, А.Б.Венгерова, Л.Е.Куббеля, А.И.Першица, Ю.И.Семенова, В.Н.Кудрявцева, Т.В.Кашаниной и др., а также материалы дискуссии по теме "Государство и право на Древнем Востоке", проведенной в 1984 г. на страницах журнала " Народы Азии и Африки"9. В советской науке под обычным правом понималась совокупность так называемых юридических обычаев, догосударственных норм, которые были санкционированы государством и составили древнейший слой права10. Ю.И. Семенов указывал, что обычное право возникает на стадии раннеперво-бытного общества, регулируя первоначально отношения только между родами и общинами11. На стадии позднепервобытного общества субъектами обычного права становятся и индивиды12. На предклассовой стадии, когда начинает формироваться государственный аппарат и появляются постоянные судебные органы, происходит, как указывал Ю.И. Семенов, дальнейшая эволюция обычного права и начало становления права13. Классовое общество характеризуется формированием права и сужением роли обычного права. Тем не менее не все исследователи разделяли точку зрения ЮИ.Семенова. Так, А.Хайтлиев, исследуя правовую ситуацию у туркмен в XIX в., рассматривал обычное право как атрибут классового общества туркмен14. В современной западной антропологии права не принято делить стадии развития права в связи с уровнем развития общества (ДнсБебанк)15.

В советской этнографии использовалось и понятие правовой культуры, которое включало в себя пять компонентов: правовые нормы; правовое поведение, или правовая практика; правоотношения; правовые учреждения; правосознание. В диссертации я рассмотрю все вышеуказанные компоненты правовой культуры адыгов в их исторической эволюции. Представляется важным учесть принятое в юридической науке разграничение понятий правовая норма и фактическое поведение людей. Правовая норма, по словам В.Н. Кудрявцева, "призвана регламентировать и регулировать поведение людей", а их фактическое поведение - это право в действии17. В последние годы данный подход, а именно исследование нормы и ее нарушения, применяется как в истории, так и в этнографии. В.Х.Кажаров, к примеру, отмечал, что в предыдущие годы адыговеды изучали традиции "вне времени и пространства", и в итоге они описывали нормативные аспекты традиционных общественных институтов, отождествляя создаваемые этнографические модели с самой исторической реальностью функционирования традиций18. Вопрос о соотношении правовой нормы и ее нарушения поставлен и в монографии А.Я.Гуревича "Проблемы генезиса феодализма в Западной Европе". Он указывал, что в примитивном обществе складывалось своеобразное и подчас легко нарушавшееся равновесие между общим, нормативным, обязательным для всех способом поведения и индивидуальным поведением, а также проявлением личной воли, которые характеризовались некоторыми отклонениями от нормы. Первое - норма поведения - имело силу этического императива, второе - поведение индивида - было эмпирической реальностью. В обществе вырабатывался механизм подавления подобных наруше Источники.В отличие от обычного права других народов, населявших национальные окраины имперской России адаты адыгов долгое время оставались неписаными. Так, уже в XVII в. появились первые записи норм обычного права якутов, бурятов, казахов. Впоследствии такие записи проводились каждые 30-40 лет, в результате чего исследователи обычного права указанных народов располагают богатейшим материалом, относящимся к XVII - XIX вв.20 К сожалению, при изучении адатов адыгов я не имела таких возможностей. Адыгские адаты записывались один раз, в 1840-е годы. Их систематизация была проведена российскими военными на основе проведения опросов респондентов старшего возраста21.

Как подчеркивал В.К.Гарданов, нормы обычного права (адаты) фиксировались лишь в обычаях, передающихся по устной традиции из поколения в поколение22. Источниками адатов становились как санкционированные общиной нормы, ставшие традицией, так и новые нормы, возникавшие в ходе судебной практики, т.е. правовые инновации23. Источниками образования адатов у всех кавказских племен служили главным образом решения третейских судов. Если суд, не находил ответа в существующих адатах, он обращался за заключением к уважаемым стариками. Другим источником адата были постановления сельских сходов.

В.КТарданов дает детальное описание опубликованных в 1840 г. адыгских адатов. "Обычное право кабардинцев в первой половине XIX в. - это прежде всего право феодальное, - право, стоявшее на страже интересов кабардинских князей (пши) и дворян (узденей-уорков), под властью которых находилась вся остальная масса угнетенного и закрепощенного кабардинского народа", поэтому "основное содержание обычного права кабардинцев в рассматриваемый период сводится к упорядочению и регламентации феодальных отношений в Кабарде, к закреплению господствующего положения кабардинской феодальной знати. В дошедших до нас записях кабардинских адатов первой половины XIX в. подавляющая часть статей касается взаимоотношений кабардинских феодалов с их крепостными, подробно определяет виды и нормы феодальной эксплуатации крестьян, степень их личной зависимости, а также тщательно перечисляет права и привилегии сюзеренов и обязанности и повинности вассалов, т.е. трактует важнейшие вопросы феодального обычного права"24.

Во второй половине XIX в. обычное право адыгов вновь становится неписаным. Сословная иерархия, как подчеркивал В.К. Гарда-нов, положенная в основу записанных в первой половине XIX в. адыгских адатов, в связи с ликвидацией зависимых сословий перестала играть доминирующую роль в общине. Во второй половине XIX в. адыгские адаты трансформировались, приобретя во многом демократичный характер. Однако повторные записи обычноправовых норм адыгов не производились. Данное обстоятельство, разумеется, не влияло на их функционирование в адыгском обществе, однако значительно усложнило мою работу по поиску источников. В силу этого описание юридической практики применения адатов в пореформенное время оказалось возможным лишь благодаря тому, что российская администрация ввела контроль за деятельностью обычноправовых и шариатских юридических институтов. Принимаемые адатно-шариатскими судами решения стали записываться и предоставляться в российские судебные органы. Эта практика продолжалась до 1925 г., официального за прещения функционирования медиаторских и шариатских судов на территории Кабарды и Адыгеи. В советский годы адыгский адат вновь стал неписаным.

В предлагаемом исследовании использовано несколько групп источников.

Архивные материалы. Как я указывала, адыгские адаты в пореформенное время не были систематизированы и опубликованы. Тем не менее судебная практика медиаторских судов в то время уже являлась писанной, поскольку принимаемые ими решения в письменном виде, как отмечалось выше, предоставлялись в российские судебные органы. В должностные обязанности сельских старшин входила пересылка в горские словесные суды материалов, касающихся адатно-шариатной правовой системы. Эти материалы включали в себя рапорты старшин о происходящих в селении конфликтах, прошения их участников на рассмотрение дела в медиаторском или шариатском суде, решения медиаторских и шариатских судов, дополнительные материалы, характеризующие медиаторское и шариатское судопроизводство (состав суда, взгляд на конфликт его участников и т.д.) и наконец рапорты старшин о ходе выполнения принятых судьями решений.

Архивы Северного Кавказа располагают значительным объемом подобных дел. Исходя из сказанного выше в качестве одного из основных источников в диссертации были использованы материалы архивных фондов Центрального Государственного архива Кабардино-Балкарской Республики (далее - ЦГА КБР), Государственного архива Краснодарского края (далее - ГАКК), Республиканского архива Адыгеи (далее - РАА): Нальчикского горского словесного суда (фонд N 22 ЦГА КБР), Екатеринодарского горского словесного суда (фонд N 660 ГАКК) и Майкопского горского словесного суда (фонд N 454 "Канцелярии Начальника Кубанской области и Наказного Атамана Кубанского казачьего войска" ГАКК). Данные фонды насчитывают по 6-8 тыс. единиц хранения и охватывают период адыгской истории с 1860 по 1919 г. В архивных материалах Нальчикского горского словесного суда содержатся сведения о деятельности медиаторского и шариатского судов кабардинцев, Майкопского и Екатеринодарского горских словесных судов - западных адыгов (шапсугов, абадзехов, натухайцев и других адыгских групп).

Также я использую в диссертации архивные материалы, характеризующие пореформенную политику и идеологию имперской России в области судебных преобразований. Имеются ввиду многочисленные официальные документы, предписания, указы и постановления, хранящиеся в северокавказских архивах и до сих пор не опубликованные. Лишь некоторые документы того времени были изданы, в частности материалы проводимых в начале 1900-х годов под руководством Н.М.Рейнке обследований практики горских словесных судов, а также материалы С.Эсадзе, бывшего сотрудника Управления Нальчикского округа, впоследствии следователя Нальчикского горского словесного суда, и наконец некоторые нормативные акты и указы, например, правила деятельности сельских и горских словесных судов25. Неопубликованные материалы хранятся в следующих фондах ЦГА КБР: N 6 - материалы Управления Нальчикского округа Терской обл. и N 757 - материалы Управления межевой частью Терской обл., а также в указанном выше фонде N 454 ГАКК - материалах Канцелярии Начальника Кубанской обл. и Наказного Атамана Кубанского казачьего войска. В первые годы советского правления правоведы стали вновь собирать и записывать дошедшие до нашего времени северокавказские адаты. Так, были записаны адаты дагестанских народов26. A.M. Ладыженский начал собирать адыгские адаты, но его записи не сохранились. Я располагаю лишь ссылками на эти материалы, сделанные A.M. Ладыженским в рукописи его докторской диссертации, хранящейся в институте государства и права. Для того чтобы восполнить этот пробел, я вновь обратилась к северокавказским архивам. Основные материалы, характеризующие деятельность медиаторского и шариатского судов и советской правовой политики в 1920-е годы содержатся в ЦГА КБР: фонд N 161 Нальчикского местного народного суда 2-го участка, фонд N 156 Областного суда Кабардино-Балкарской автономной обл., фонд N 160 Народного суда 1-го участка, фонд N 165 Народного суда 6-го участка, а также фонды ряда исполнительных комитетов сельских советов Кабардино-Балкарии (фонды N 65, 71, 92, 104, 105, 110, 125) и Кабардино-Балкарского областного совета рабочих, крестьянских и красногвардейских депутатов (фонд N 2), а также фонд N 159 Шариатского суда Нальчикского округа. Дополнительные материалы по теме монографии были обнаружены в фондах Республиканского архива Адыгеи (далее - РАА): это фонды N 76 Майкопского горского народного суда, N 9 Адыгского областного управления милиции, N 190 Управления милиции Псекупского округа, N 208 Окружного управления милиции, N 954 Народного суда Шовгеновского р-на, N 244 Адыгейского областного суда, N 1 Исполнительного Комитета Адыгейского областного совета депутатов трудящихся. 

Впервые в работе, посвященной правовой культуре адыгов, я использовала архивные материалы, хранящиеся в Центре документации новейшей истории Кабардино-Балкарской Республики, бывшем архиве Обкома компартии Кабардино-Балкарии (далее - ЦДНИ КБР). В этом архиве мною обнаружены ценнейшие материалы, описывающие основные этапы формирования правовой политики и идеологии советской судебной машины в одной из республик Северного Кавказа, в Кабардино - Балкарии.

Литературные материалы. В работе мною использованы опубликованные материалы путешественников и исследователей XIX в., в которых содержится информация о различных аспектах правовых преобразований в пореформенной адыгской общине.

Нормативные акты РСФСР. В диссертации я привлекла нормативные акты РСФСР разных лет (Уголовные кодексы РСФСР 1922 г., 1925-1926 г., X гл. (дополнение к Уголовному кодексу, 1928 г.), Уголовный кодекс СССР 1960 г., Уголовный кодекс РФ 1997 г.

Полевые этнографические материалы. Поскольку после 1925 г. записей решений медиаторских и шариатских судов не имелось, то информацию об их работе приходилось собирать в ходе бесед с людьми старшего возраста. В 1993-1999 тг. я провела несколько полевых этнографических сезонов в Кабардино-Балкарии и Адыгее. За этот период мною было опрошено 36 информаторов. Опрос сельских жителей проводился по пяти критериям: этническому; половозрастному; должностному; участия в конфликтах; участия в примирении. Опрос проводился как в кабардинских селениях, так и в селениях западных адыгов, темиргоевцев, абадзехов, бжедугов, бесленеевцев.

Я изучала конкретные конфликтные ситуации в кабардинских и адыгейских селениях и способы их урегулирования, религиозную ситуацию, правовые преставления сельчан: их отношение к традиционным юридическим институтам, основанным на адате и шарите, и советскому (российскому) законодательству, а также изучала основные аспекты мусульманской жизни адыгов. Я проводила опрос сельского населения о роли религиозных норм, моральных и правовых, а также беседы с духовными сельскими и республиканскими лидерами.

В Кабардино-Балкарской Республике мною были обследованы следующие крупные кабардинские селения, располагающиеся в разных районах республикцЙаваяь, Старый Черек, Зарагиж, Нижний Кур-кужин, Малка, Исламей, Ъриречное. В Адыгее были обследованы: два темиргоевских селения Шовгеновского р-на - Пшичо и Джеракай; два селения Красногвардейского р-на - бесленеевское селение Уляп и селение со смешанным населением Бжедухабль (в нем проживают шапсуги, кабардинцы, бжедуги, а также курды и греки), одно бжедугское селение в Теучежском р-не - Габукай, одно абадзехское селение в Шов-геновском р-не - Шовгеновский, и наконец, несколько кабардинских селений, расположенных в Кошехабльском р-не Адыгеи - Блепечсин, Кошехабль и Ходзь. Многие адыгские селения располагаются рядом с русскими хуторами. Так, бжедугский аул Габукай находится в окружении трех русских хуторов - Чабанов, Шевченко, Петров. В моих опросах принимали участие главным образом мужчины 40-60 лет. Как представляется, эта группа респондентов хорошо осведомлена о всех конфликтах, происходящих в их селении за последние 20-40 лет. Многие из них сами были участниками конфликтов. Я проводила опрос сельских жителей, участвовавших в медиаторских процессах, судей и заседателей, принимавших участие в работе советских и российских народных судов, а также представителей местной администрации, сельских учителей, религиозных деятелей. Наряду с этим я проводила опросы представителей властных структур КБР, правоохранительных и судебных органов КБР, Парламента КБР, а также ряда Комиссий и комитетов при Президенте КБР и Кабинете министров КБР.

Судебные материалы. В диссертации я привлекла материалы уголовных дел по убийствам и изнасилованиям (106 дел), рассмотренные Верховным судом КБР в 1950-1990-е годы (далее - ВС КБР). Эти дела хранятся в архиве суда и впервые стали доступны для исследования этнографа. Использование судебных материалов позволило мне сопоставить данные полевой этнографической работы и судебные материалы, в которых содержатся уникальные сведения о местном праве и его приспособлении к советскому (российскому) законодательству.

Газетные материалы. В процессе работы над диссертацией мною была использована информация, извлеченная из газет, издаваемых в 1920-е годы28 и 1990-е годы29.

Историографический обзор. При обращении к эт-ноправовой тематике ключевым понятием является правовой плюрализм . В мировой антропологии права начала XX в. оно применялось исключительно при рассмотрении правовой ситуации, складывавшейся в бывших колониальных странах. Антропологи права выявили в изучаемых обществах своеобразное сочетание туземного (indigenous law) и насаждаемого колониальными властями европейского права . Позже в мировой антропологии права понятие "правовой плюрализм" стало широко использоваться как для описания правовой ситуации, например, в отдельной африканской деревне или на Новой Гвинее, так и для описания правовой культуры обществ развитого капитализма, главным образом для изучения социальных и правовых порядков в индустриальных обществах США, Британии и Франции32.

Мировая антропология права, как указывалось выше, - широко распространенная область науки. Ее истоки связаны с необходимостью внедрения колониальных режимов в ряде регионов Азии, Африки и Австралии. Со временем в область антропологии права были включены и современные индустриальные общества. Между тем, как отмечал Н.Рулан, юридическая антропология развивалась прежде всего в рамках социальной и культурной антропологии. По мнению исследователя, "юридическая антропология не вызвала до сих пор подобающего интереса крупных авторов из области классических юридических дисциплин" . С другой стороны, Ж.Карбонье относил юридическую этнологию и юридическую антропологию к ответвлениям юридической социологии34. Не претендуя на всестороннее обозрение зарубежных исследований, отсылая читателей к серьезным библиографическим работам по антропологии права и войны35, намечу основные направления в этой области науки. В 1960-е годы в Беркли (США) Лаура Нейдер начала издавать сборники статей по антропологии права, в которых участвовали исследователи, ставшие позже известными учеными в этой области (М.Глюкман, Л. Поспишил, Хобель, Боганнан, Мур)36.

Много работ было посвящено изучению обычного права ( customary law) на африканском материале (М.Глюкман, МЛанок)37, на Новой Гвинее (Л.Поспишил, РТордон, М.Мегтит), в Мексике (Л.Нейдер), в Австралии, Новой Зеландии (Т.Эган)38. Другие, опираясь на австралийские и африканские материалы, описывали формы взаимодействия традиционных правовых систем и колониального права и особенности формирования государственной правовой политики, в том числе и основанной на идее правового плюрализма (М.Хукер, А.Касл, Дж. Андерсон, МТлюкман, Р.Сатнер)39. Есть работы и по частным вопросам, например, по выплату композиции (Дж.Тромпф, М.Финен40).

В большинстве отмеченных выше исследованиях, за исключением работ Макса Глюкмана41, применен наиболее плодотворный, с моей точки зрения, и распространенный в мировой антропологии права подход, состоящий в описании правовой практики через изучение наиболее типичных для исследуемого народа конфликтов (Л. Поспишил, Л.Нейдер, К.Левеллин.Л.Кох, Т.Экгофф) . Тем не менее в указанных выше работах, как правило, институт мести не рассматривался. Можно отметить лишь работу М.Хэслюка, в которой автор на примере албанского общины показал функционирование обычного права не только через описание исходных конфликтов, но и через описание института мести как ответа на исходный конфликт43. Чаще всего институт мести - объект отдельных исследований (Д.Блэк, М.Харди - в Средиземноморье и на Ближнем Востоке, Дж.Гинат, Г. Крессел - у бедуинов в Израиле, Хр.Боем - у монтенегро в Югославии, Е.Колсон - у народов Африки, Гр.Халпайк - у папуасов, Р.Карстен - у джибаро Эквадора) . В 1999 г. Ассоциацией по истории преступлений и уголовной юстиции был проведен международный семинар по истории мести, куда были приглашены все ведущие специалисты в этой области45.

В мире существуют несколько крупных сообществ, объединяющих исследователей в этой области, например, международная ассоциация "Право и общество" (президент - Кэрол Гринхауз), американская комиссия "Folk Law and Legal Pluralism", международный Коми тет по Социологии права и т.д. Представляют интерес материалы созданной в 1970-е годы в Австралии Комиссии по правовому реформированию46. С 1981 г. Джон Гриффите издает в США журнал по правовому плюрализму.

Область юридической этнологии или этнографии47 - не нова и для современной российской науки. Первые исследования начались еще в начале XIX в., когда институты обычного права рассматривались правоведами в связи с формированием российского законодательства48. Во второй половине XIX в. исследования обычного права активизировались: этнографы занялись сбором документов, в результате чего появились исследования Б.Вс.Миллера, В.Тесленко, А. Хаханова49, а правоведы устраивали дискуссии по ключевым вопросам соотношения формирующего российского законодательства и обычного права, характерного как для русских общин, так и для общин народов Сибири и Кавказа, а также способах кодификации и систематизации обычно-правовых норм50. В этот период появились и теоретические работы по обычному праву народов Северного Кавказа, в том числе и по институту кровной мести .

Известным социологом и юристом М.М.Ковалевским, проводившим сравнительное изучение правовых систем народов Кавказа, Западной Европы и России, было создано новое для российской науки XIX в. научное направление - сравнительное правоведение62. Истори-ко-сравнительный метод, которым пользовался М.М.Ковалевский при изучении памятников законодательства и материалов юридической практики, позволил ему выявить черты сходства и различия правовых систем ряда народов мира с учетом тех явлений, на основе которых развивалось конкретное законодательство53. По материалам обычно-правовых норм русского народа проанализировал эволюцию института кровной мести С.Д.Гальперин64. В 1920-е годы М.О.Косвен продолжил изучение института кровной мести. Он утверждал, что в основе ее эволюции лежало превращение мести как обязанности перед общиной в право отдельного индивида55. Для доклассового общества характерно специфическое правосознание, при котором, во-первых, не было развито понятие преступления (любое, с точки зрения европейского права, преступление рассматривалось общиной как нанесение ущерба) и, во-вторых, при нанесении ответного удара соблюдался принцип талиона, т.е. принцип причинения равного ущерба56. М.О.Косвен исследовал развитие системы композиции, вергельда (wer - человек, geld -плата) как определенного порядка денежного возмещения за причиненный ущерб, возникшего намного позже института кровной мести. Ученый определил дифференцированную шкалу композиций, а также проанализировал факторы, оказывающие влияние на ее формирование67. 

Исследования по кавказскому адату продолжил A.M. Ладыженский. На основе данных из архива Г.Шервашидзе, находящемся в Северо-кавказском горском научно - исследовательском институте ( Ростов на Дону) и материалов собранных автором во время полевых исследований в Осетии, Кабарде, Адыгее, Аджарии и Абхазии A.M. Ладыженский попытался проследить зарождение и формирование обычного права на Кавказе. В процессе работы он выдвинул гипотезу, что в период родового строя и его разложения у северокавказских народов существовал неправовой обычай. Обычное право и соответственно обычноправовые нормы формируются в период становления государст венной власти. Считая, что к моменту завоевания Северного Кавказа

Российской империей, у народов, населявших этот регион, первобытнообщинный строй уже перерос в классовое общество, A.M. Ладыженский утверждал, что адаты из неправовых норм трансформировались в обычное право. Под обычным правом автор понимал "определенную совокупность правил внешнего поведения", опиравшуюся на три ключевых принципа. Во-первых, эти правила должны были рассматриваться членами социального объединения как обязательные. Их обязательность связывалась либо с влиянием условий общественной жизни, либо с наличием какого-либо значительного общественного авторитета. Во-вторых, эти нормы должны были исполняться всеми членами данного общества. При их нарушении одним из членов коллектив принимал репрессивные меры. И наконец, в-третьих, эти нормы должны были защищать интересы определенной общественной группы, являвшейся или зачатком класса, или уже вполне сложившимся классом.

А.М.Ладыженский рассмотрел причины, лежащие в основе возникновения ответных действий на исходный конфликт, заостряя свое внимание на чрезвычайно распространенной как в XIX в., так в XX в. теории эквивалента (Е.Б.Пашуканис, А.Ф.Гюнтер, М.О.Косвен). В современной российской науке эта теория разрабатывается Ю.И. Семеновым, который указывает, что вначале в основе кровной мести лежало стремление родов к сохранению баланса, затем - принцип талиона (т.е. возмездие) - нанесения эквивалентного ущерба виновной стороне58. А.М.Ладыженский на примере северокавказского адата попытался показать, что эта теория не находит подтверждения в правовой практике. Он писал, что "изучение адатов кавказских горцев отнюдь не дает основания утверждать, будто все уголовные нормы возникли из идеи "око за око", "зуб за зуб", которая появилась, как и все правовые понятия, в эпоху менового оборота, и, как всякое право, основана на идее эквивалентного обмена. Первоначально у горцев Северного Кавказа убийство отнюдь не ограничивалось повторным убийством, а продолжалось из поколения в поколение, пока не заключался мир между враждующими родами. Позже под влиянием шариата и российской судебной системы кровная месть ограничилась новым принципом "кровь кровью не моют", т.е. за убийство, совершенное из мести, месть не полагалась, поскольку это убийство перестало являться обидой, а стало уничтожением (омыванием кровью) обиды"59.

По мнению А.М.Ладыженского, появление системы композиций соответствовало переходу от господства союзов мира к государственности. Всякое преступление могло быть выкуплено уплатой определенной пени. Первоначально выкуп, подчеркивал он, возник не из идеи получения эквивалента за причиненное зло, не из мысли о возмещении убытков, а из желания мстить. Не имея возможности направить свою месть против личности преступника, мститель захватывал его имущество. Сперва композиции выплачивались всем родом сообща в полной мере. Позже начали перекладываться на семью виновного, тогда как остальные сородичи вносили только известные доли: чем более дальнее родство, тем доли композиции меньше.

А.М.Ладыженский справедливо указывал, что в позднепервобыт-ной общине, характерной для народов Северного Кавказа, гражданское право сливалось с уголовным, причем уголовные преступления часто влекли за собой чисто имущественную ответственность, а гражданские правонарушения - уголовно-правовую санкцию. Эту точку зрения в современной российской науке поддерживает Ю.И. Семенов, который отмечает, что разделение права на уголовное и гражданское характерно собственно для права классового общества60. Ю.И. Семенов подчеркивает, что для позднепервобытной общины характерно " понятие ущерба, который члены одной человеческой группы причиняют членам другой группы". Это понятие тесно переплетается, хотя полностью и не совпадает, с понятием обиды. "Причинение имущественного ущерба равно как и физического ущерба имело одинаковый смысл -нанесение ущерба личности и разрешались одними и теми же способами"61.

По мнению А.М.Ладыженского, первоначально понятие вины у горцев Северного Кавказа заменялось понятием объективной ответственности за преступление. Отвечали члены рода убийцы, хотя бы они не были повинны. Как показывал тот же исследователь, в северокавказском правосознании идея вины в течение длительного периода заменялась идеей причинения вреда без вины и даже идеей формально установленной ответственности, причем последнюю нес не только виновник, но и его родичи.

Особого рассмотрения, по мнению А.М.Ладыженского, заслуживает институт кровной мести. В процессе превращения кровной мести в право обвинителя перед судом как органом государственной власти А.М.Ладыженский выделял четыре ступени: 1) кровная месть всех членов рода убитого направлена против всех сородичей убийцы, 2) кровная месть ограничивается ближайшими родственниками убитого и его ближайших родственников, 3) кровная месть заменяется выкупом и символическим мщением (приставлением меча к груди убийцы), 4) трансформация кровной мести в обязанность быть обвинителем в суде. Первая стадия была характерна для эпохи матриархата и патриархального родового строя, вторая - в период распада родов на задруги, третья - в период разложения первобытнообщинного строя и четвертая - в период становления уже сформировавшегося государства, в котором были сильны пережитки родового быта.

Немаловажен вопрос становления системы судопроизводства и судоустройства в обычном праве. А.М.Ладыженский различал адатские и третейские суды, считая их различными стадиями становления системы судопроизводства и судоустройства: до появления русских на Северном Кавказе у горцев имелись третейские суды ( посреднические, медиаторские), в процессе судебной реформы, проводимой российской администрацией на Северном Кавказе, были созданы постоянные адатские суды.

Хотелось бы особо подчеркнуть, что в своих работах A.M. Ладыженский заметное место отводил сравнительным параллелям между адатом прошлых веков и состоянием традиционных юридических норм поведения, бытовавших в 1920-1940-е годы. Автор имел возможность изучать те нормы обычного права северокавказских народов, которые сохранились в 1920-1930-е годы преимущественно в полуофициальной форме. Он указывал, что собственно адатские суды были отменены еще в 1920-е годы. Тем не менее процессуальные нормы традиционного судопроизводства продолжали играть существенную роль и в 1940-е годы, оказывая влияние на рассмотрение дела в советских народных судах. В связи с этим А.М.Ладыженский изложил свое понимание формы и степени сохранения некоторых норм обычного права горцев Северного Кавказа. Для нынешних исследователей традиционного права народов Северного Кавказа эта часть исследования A.M. Ладыженского представляет особый интерес, поскольку им приходится иметь дело с народами, во многом утратившими традиционный образ жизни: то, что еще сохранялось на Северном Кавказе в 1940-е годы, в 1990-е годы с трудом можно обнаружить лишь в рассказах горцев старшего поколения.

В первое десятилетие после установления советской власти несмотря на стремление правящих кругов и идеологического руководства превратить историческую науку в инструмент идеологического воздействия, наука в этих условиях, хотя и в более стесненых условиях, продолжала развиваться. Во второй половине 1920-х годов на национальных окраинах СССР началась кампания по борьбе с преступлениями, представлявшими собой пережитки родового быта - так называемыми бытовыми преступлениями. Под ними подразумевались наряду с традициями выплаты калыма и похищения девушек институт кровной мести и выплата композиции. Советские правоведы и юристы-практики (краевые, областные прокуроры, председатели и члены народных судов) начали изучать и описывать указанные выше бытовые преступления. Их исследования публиковались на страницах советских журналов " Еженедельник советской юстиции", "Революция и горец", " Социалистическая законность", "Советская юстиция"62. С одной стороны, изданные в этих журналах статьи вряд могут рассматриваться как строго научные исследования, поскольку именно в эти годы началась подтасовка научных фактов с целью создания историческо-правового фундамента для проведения советской правовой политики, а с другой, их можно изучать как своеобразный источник для описания методов формирования советской правовой идеологии.

В 1940-1960-е годы бытовые преступления продолжали оставаться в центре внимания правоведов и юристов-практиков68. Однако если в работах 1920-1930-х годов частично содержались данные о реальной правовой ситуации в ряде советских регионов, то в исследованиях 1940-1960-х годов подобная информация полностью отсутствует. Так, М.А.Абазатов писал, что в Чечено-Ингушетии в 1960-е годы кровная месть стала редким явлением: "Для советской молодежи чужд дикий обычай кровной мести, она не нуждается в нем и в большинстве своем уже не придерживается его"64. А.М.Мамутов указывал, что в Казахстане "убийства, совершенные на почве кровной мести, давно не встречаются на практике"65. Совершенно изжил себя институт кровной мести и в Узбекистане66. В эти годы подтасовка научных фактов, касающихся не только современности, но и прошлого, продолжилась. Так, Х.С. Сулей-манова писала, что еще до революции традиционные суды не пользовались в узбекском обществе доверием народа67.

В то же время юристами проводились закрытые исследования об уголовной ситуации в ряде республик Северного Кавказа. В 1960-е годы появились работы, в которых разбирались преступления, связанные с пережитками местных обычаев: двоеженство, выплата калыма, похищение и т.д. Они имели место в большинстве республик СССР68. 

Наряду с этим появились работы по преступлениям, совершенным на почве кровной мести. Во многом проведение исследований подобного рода было связано с принятием в 1960 г. нового Уголовного кодекса РСФСР, в котором институт мести получил иную трактовку. Если в УК РСФСР 1935 г. кровная месть рассматривалась как " престу пление, составлявшее пережиток родового быта", то в УК РСФСР I960 г. она была выведена из главы "Преступления, совершенные на почве пережитков местных обычаев" и включена в раздел "умышленные убийства с отягчающими обстоятельствами" с формулировкой " убийство, совершенное на почве кровной мести", к которому применялись более жесткие меры. Новая трактовка кровной мести как уголовного преступления была введена в кодексы только четырех союзных республиках СССР: РСФСР, Грузинской, Туркменской и Казахской .

В 1960-е годы юристами и этнографами были проведены исследования по бытованию кровной мести и применении вышеуказанной статьи нового УК именно в этих республиках: в РСФСР (Чечня, Ингушетия - А.А. Плиев69), Грузинской ССР (Абхазия - ААБарамия, Аджария -Г.Й.Диасамидзе70), Казахской ССР (С.Х.Жадбаев71), Туркменской ССР (Б. Сарыев)72. Можно отметить работу следователей М.С.Брайнина и ЕЛ. Смирнова о практике расследования преступлений, связанных с пережитками местных обычаев, на Кавказе и в Средней Азии73. Многие из этих работ с грифом "для служебного пользования" выполнены во Всесоюзном институте по изучению причин и разработке мер предупреждения преступности . В рамках этого института проводились конференции по вопросам предупреждения преступности, на которых прокурорскими работниками Кавказа рассматривались случаи совер-шения кровной мести .

Указанные выше исследования осуществлялись юристами на основе материалов судебных расследований и заседаний, хранящихся в архивах республиканских Верховных судов (А.И.Барамия, Г.А. Диа-самидзе). Авторы детально рассматривают бытовавшие в 1960-е годы формы кровной мести, причины ее совершения и т.д. Будучи чрезвычайно ценными для моего исследования, эти работы имеют существенный недостаток: они разбирают только те случаи, которые связаны с совершением кровной мести, не углубляясь в анализ института мести как явления, включавшего в себя и другие "бескровные" формы мести. Так, А.И.Барамия не различает отношения кровников и враждебные отношения75, которые, с моей точки зрения, являются разными формами взаимоотношений, складывавшимися между участниками исходных конфликтов и их родственников.

Помимо собственно практических исследований юристов правоведы как до, так и после принятия нового УК РСФСР 1960 г., проводили активные дискуссии о целесообразности главы, посвященной бытовым преступлениям. Материалы этих дискуссий публиковались на страницах журнала "Советское государство и право .

В конце 1960-х - начале 1970-х годов в советской исторической науке возник интерес к правовой истории. Используя архивные материалы, ученые начали активно разрабатывать темы, связанные с историческими аспектами обычноправовых и религиозных норм ряда народов СССР, в том числе и народов Северного Кавказа. Можно отметить работы Х.Д.Гаглоева, ФАГантемировой, А.И.Мусукаева, К.А.Кокурхаева, К.Г.Азаматова, Ф.Д.Эдиевой и др.77

При обращении же историков к современному состоянию традиционных правовых институтов продолжали появляться неверные высказывания. В этот период широко развернулась борьба за " формирование нового человека и советского правосознания"78. Ученые настаивали на том, что к 1930-м годам на Северном Кавказе было полностью покончено как с кровной местью, так и с традиционными форма-ми ее урегулирования, т.е. медиаторством .

Тем не менее именно в эти годы появилось интересное исследование по истории ликвидации шариатского судопроизводства на советском Северном Кавказе З.Х.Мисрокова80. Автор, используя богатейшие архивные данные, собранные им в архивах гг.Нальчика, Махачкалы и Грозного, описал как общие тенденции, характерные для судеб шариата в разных республиках северокавказского региона, так и имевшие место различия, касающиеся преимущественно применения шариатскими судами уголовных норм. Истории советских шариатских судов в Средней Азии посвящено исследование Н.И.Абидовой81. Она, как и З.Х.Мисроков, акцентировала внимание на вопросе применения шариатскими судами шариатских уголовных норм82. С одной стороны, исследования З.Х.Мисрокова и Н.И.Абидовой по истории советских шариатских судов представляют для моего исследования большое значение, а с другой, их авторам, к сожалению, не удалось избежать идеологического давления, оказываемого на ученых в это время. Поэтому вряд ли стоит обсуждать вывод ЗХМисрокова о том, что " упразднение адатских и мусульманских органов стало возможным не в результате административных мер, а благодаря продуманной реализации мероприятий по воспитанию масс, постепенному введению в их жизнь принципов социалистического права"83. В 1970-е годы описание историками и этнографами функционирования традиционных правовых институтов, сохранявшихся в ряде регионов Северного Кавказа, было невозможно. Ученые предпочитали просто не затрагивать такие вопросы. Так, Б.Х. Бгажноков, рассматривая различные типы избегания, бытовавшие в 1970-е годы и бытующие в адыгском обществе до сих пор, не упомянул о существовании традиции избегания кровников .

Наиболее плодотворными советскими исследованиями по обычному праву стали в те годы работы, посвященные изучению правовых систем ряда африканских стран, в которых шел процесс формирования национального правового законодательства, вобравшего в себя нормы обычного права и нормы шариата .

В 1980-1990-е годы интерес ученых к правовой истории Российской империи значительно возрос. Проводятся конференции, семинары и круглые столы по проблемам обычного и мусульманского права и концепции правового плюрализма86. В институте государства и права РАН, институте этнологии и антропологии РАН, Московском юридическом институте защищен ряд диссертаций. В Грузии появилась лаборатория по изучению грузинского обычного права при Научно-координационном центре "Социально-культурные традиции" АН Грузии . Появились переводы ряда теоретических работ, например, Ж. Карбонье и Н.Рулана88. Стали печататься глубокие исследования, в которых, на основе архивных данных рассматривалась трансформация обычноправовых и религиозных норм не только в XVII-XIX вв. , но и в советские годы. Отмечу работы А.Хайтлиева по обычному праву туркмен, С.Л.Фукса - по обычному праву казахов, М.А.Агларова, В.О. Бобров-никова, С.А. Лугуева, Д.Макарова - по обычному праву народов Даге стана, В.А. Александрова - по обычному праву русской крестьянской общины, Э.Д. Мужухоева и З.М.Блиевой - по правовым преобразованиям в Терской обл., З.В.Кануковой - по обычному праву осетин . Чаще всего исследователи обращались к обычному праву как к источнику, используя его для рассмотрения общественно - политического строя и социально - экономических вопросов изучаемых ими народов . Так, при изучении традиционных форм хозяйствования народов России ученые обращались к тем нормам обычного права, которые отражали экономические отношения внутри общины91.

Наряду с этим было много работ, посвященных изучению истории семьи, авторы которых рассматривали нормы обычного права в семейно-брачных и наследственных отношениях. Отмечу монографию Я.С.Смирновой92, в которой по полевым этнографическим материалам рассматривается эволюция норм адата и шариата в области наследования и раздела имущества после развод супругов на протяжении более 100 лет на Северном Кавказе. Автор указывала, что в 1980-е годы "в некоторых республиках и областях (относительно чаще в Чечено-Ингушетии) отмечены случаи наследования по адатам. С этими и им подобными остатками порядков ведется настойчивая борьба"93. К сожалению, давление советской идеологии не позволило Я.С.Смирновой детально исследовать применение норм местного права в области семейно-брачных отношений. Во многих исследованиях ставился вопрос о соотношении обычной, мусульманской и российской правовых систем в ряде регионов позднеимперского периода. В некоторых работах, с одной стороны, доказывалась прогрессивная роль российского права в государственном развитии ряда народов России, а с другой, проводимая российской администрацией на окраинах России судебная реформа рассматривалась как инструмент "карательной царской политики", направленной на "подавление коренного трудового населения"94. Исследователи М.Н.Игнатьева, Б.О. Цибиков, В.А.Зибарев отмечали, что именно Россия способствовала сохранению и консервации обычного права народов Сибири и Севера в XVIII - XIX вв.95 В западной литературе, где описан процесс внедрения во второй половине XIX в. волостных судов, применявших русские обычноправовые нормы, принята точка зрения о позитивности этого шага на пути включения российских крестьян в правовое государство96. Волостные суды, в которых была установлена единая правовая система, как считает Дж.Бебанк, явились началом включения крестьянских общин в общегосударственное право97.

В 1980-е годы продолжали проводиться исследования, объектом которых были преступления, совершенные на почве пережитков местных обычаев. Однако юристы, как правило, ограничивались описанием только традиций, связанных с положением женщин, т.е. двоеженства, выплаты калыма, похищения и т.д.98 Работ по бытованию кровной мести и применению УК РСФСР 1960 г. в 1980-е годы не стало. В 1990-е годы юристы вновь обратились к "преступлениям, составляющим пережитки местных обычаев", к которым, как и ранее относили институт кровной мести. Для таких преступлений характерно, что "сознание лиц, их совершающих сковано (ограничено) представлениями, вытекающими из местных обычаев, велениями норм обычного права"99.

За последние годы среди кавказоведов значительно возрос интерес к исследованию особенностей северокавказского варианта на циональной политики позднеимперской России. В целом взгляды нынешних исследователей можно разделить на три группы.

К первой довольно многочисленной группе относятся те кавказоведы, которые поддерживают идею колонизаторского характера российской политики на Северном Кавказе. К ним можно отнести Р.З. Куадже, Ж.А.Калмыкова, С.Х.Мафедзева, Й.Я.Куценко, В.Х.Кажарова и др. . По мнению В.Х.Кажарова, "столетняя война, массовый геноцид, аннексия территорий, изгнание большей части народов в пределы Османской империи, военно-оккупационный режим в зонах, отведенных для проживания его остатков, - все это поставило адыгов на грань полной деэтнизации"101. Согласно данной точке зрения, речь может идти только к геноциде адыгов, их насильственной ассимиляции . Близка этой позиции и точка зрения исследователей Б.М.Джимова, Х.М. Думанова, Х.СКушхова, Т.Х.Кумыкова, А.В.Фадеева, которые считают, что главной целью российской политики на Северном Кавказе было расширение сферы влияния российской экономики, т.е. расширение рынков сбыта, освоение источников сырья, территориальные захваты при этом судьбы северокавказских народов Россию не интересовали . 

Есть и противоположная точка зрения на характер национальной политики позднеимперской России на Северном Кавказе. Ее высказывают исследователи В.А.Матвеев, В.Н.Мальцев, A.M. Авраменко, О.В. Матвеев, П.П.Матющенко, В.Н.Ратушняк, В.С.Гальцев, Ф.П. Тройно104. В основу российской политики на Северном Кавказе, как указывает В.А. Матвеев, была положена идея гражданского приобщения северокавказских народов к России, т.е. их включение в российскую империю как граждан. Главным результатом этого процесса должно было стать формирование у народов Северного Кавказа нового общероссийского самосознания" . По мнению В.Н.Мальцева, данный процесс включал в себя постепенное вовлечение Северного Кавказа в сферу российского государственного, административного, правового устройства, а также в сферу социальной политики и экономики106. В связи с этим некоторые исследователи отмечают положительную роль России в развитии экономического и культурного развития северокавказских народов.

Третья точка зрения представлена Т.Х.Кумыковым. Он отмечал, что особенностью правовой политики позднеимперской России на Северном Кавказе являлось стремление к консервации этнической самобытности всей жизни народов, в том числе и их правовых институтов. Этот автор писал, что "царизм умышленно задерживал введение в национальных окраинах русских судебных органов, несмотря на то, что судебная система, действовавшая в Кабарде и Балкарии, уже не соответствовала новым социально-экономическим условиям конца XIX - начала XX в."107

В адыговедении много исследований, в которых анализировалась правовая ситуация, характерная для адыгской общины конца XVIII - начала XIX в. Отмечу работы В.К.Гарданова, ТХКумыкова, В.Х. Кажарова, И.Х.Тхамоковой108. Обычное право адыгов рассматривалось как атрибут феодального общества. В.К.Гарданов указывал, что существование у адыгов системы композиции, т.е. выплаты "цены крови" за причиненный ущерб - безусловное доказательство наличия у них феодального строя. Адыгская система композиции представляла собой "строго регламентированную шкалу возмещения за причиненный ущерб имуществу или личности в зависимости от сословной принадлежности потерпевшего"109.

Сама по себе правовая культура в пореформенной адыгской общины конца XIX - начала XX в. еще не исследовалась. Ни историки, ни этнографы, ни юристы в полной мере не использовали материалы делопроизводства и постановлений адатных судов. К настоящему времени изданы лишь единичные памятники дореформенного обычного права. На основе этих источников советские историки и юристы рассмотрели некоторые элементы дореформенного обычного права, такие как система композиций, представлявшая основной вид наказаний по адату. Развитие в XIX - XX вв. денежных композиций, высылка кровника из общества, прямые иски и иски по подозрению, очистительная присяга и другие важнейшие черты местного адата еще никем серьезно не изучались.

Наиболее значительные работы, в которых рассматривалась правовая ситуация в адыгской общине пореформенного времени, - исследования Ж.А.Калмыкова и Х.М.Думанова. Ж.А.Калмыков, используя архивные материалы, описал историю создания горского словесного суда в Нальчикском округе Терской обл. Автор акцентировал внимание на проблеме соотношения обычного, мусульманского и российского права в пореформенной адыгской общине. В результате анализа архивных источников он пришел к выводу, что в исследуемый период можно говорить о кризисе традиционной правовой адатно-шариатной системы110. Общая характеристика сельской судебной организации пореформенной Кабарды дана в статье Х.М.Думанова и Х.С. Кушхова111.

Применение норм адата для урегулирования конфликтов, связанных с причинением имущественного ущерба, в пореформенной кабардинской общине детально и аргументировано рассмотрено в работах Х.М.Думанова112. Проведя историко-сравнительное исследование обычноправовых норм в первой и во второй половине XIX в., автор пришел к выводу, что по нормам адата регулировались не только земельно-правовые, но и семейные отношения, например, дела о наследстве. Ранее было принято считать, что дела о наследстве рассматривались в кабардинской общине исключительно по нормам шариата .

Правовые преобразования в Кабарде и Адыгее, имевшие место в годы советской власти, практически не были предметом специального исследования. В целом в процессе трансформации правовой системы адыгов и создании советского судопроизводства можно выделить четыре этапа: I - с 1919 по 1925 г.; II - с 1925 по 1940 г.; III - с 1950 по 1980-е годы; IV этап - 1990-е годы. Я могу назвать лишь упоминавшиеся выше работы: статью Х.М.Думанова и Х.С.Кушхова и монографию З.Х. Мисрокова, в которых частично затрагивалась история советских шариатских судов в Кабарде и Адыгее. 

Характеристика правовой политики России на Северо- Западном Кавказе

В 1860-е годы правовая политика России на Северо-Западном Кавказе заключалась в решении двух основных задач: во-первых, создании определенной административно-общественной системы, которая была бы способна поддерживать правопорядок в адыгской общине, во-вторых, включении адыгов как субъекта Российского государства в общегосударственную общественно-административную правовую систему и приобретении ими всех прав и обязанностей российского подданного. Для решения этих задач в 1860-е и последующие годы российская администрация установила в адыгской общине следующий порядок, который просуществовал без значительных изменений до начала 1920-х годов.

Во-первых, были проведены преобразования в сельском общинном управлении, в частности, появилась должность сельского старшины. В его обязанность входило составление рапортов о всех конфликтах в его селении и отправка их в созданный российской администрацией горский словесный суд. Если в селении совершалось преступление, а его виновный не был известен, то старшине вменялось в обязанность его найти. Как свидетельствует архивный материал, в реальной жизни адыгские старшины не всегда исправно выполняли эту обязанность. Во многих случаях они скрывали как сами конфликты, так и виновных в них329. Иногда старшина выступал в качестве посредника при урегулировании различных бытовых конфликтов. Он имел право самостоятельно, не прибегая к помощи ни медиа-торского, ни сельского судов, рассмотреть дело о причинении незначительного материального ущерба и назначить выплату штрафа330.

Сельский сход в пореформенное время, с одной стороны, продолжал оставаться традиционным адыгским общественным институтом управления, а с другой, был узаконен российской администрацией. В 1870 г. было издано "Положение об аульных обществах"331, правилами которого и должны были руководствоваться сельские сходы.

Как свидетельствуют архивные материалы, сельский сход принимал активное участие в урегулировании конфликтных ситуаций. На сходах решались многие споры о наследстве. Так, в западноа-дыгском селении Панахес во время раздела наследства произошел крупный конфликт: у женщины умер муж, осталось пятеро сыновей, двое из которых вели себя по отношению к матери непочтительно. Вдова написала сельскому старшине прошение с просьбой выделить двум старшим сыновьям отдельные хозяйства. Старшина в свою очередь просил сельский сход принять общественный приговор о выделении обоим сыновьям долей наследства и об отселении их от матери. Сход рассмотрел это дело и отказался выделить наследственные доли старшим сыновьям, мотивируя свое решение тем, что остальные дети еще маленькие и наследство не может быть разделено до их совершеннолетия.

На сельских сходах рассматривались также дела, связанные с причинением хозяйственного ущерба, в том числе с кражами. В таких случаях сход принимал решение о материальном возмещении виновным причиненного ущерба . У адыгов существовала традиция: если какое-либо селение обвиняло жителей другого селения в совершении кражи скота, а вор не был обнаружен, то на сельском сходе общинники принимали так называемый общественный приговор, в котором они писали о невиновности жителей своего селения в краже. Если же оказывалось точно известно, что кто-то из жителей села совершил кражу, но при этом вор не обнаруживался, то сход принимал другое решение: сумма краденного распределялась на всех замеченных ранее в воровстве. Если кто-то из жителей селения часто совершал кражи, сельский сход принимал общественный приговор об удалении такого человека из селения (как сказано в одном архивном деле, в целях "предупреждения мести")338. Согласно адыгским адатам первой половины XIX в., если человек совершал кражу 3 раза, его называли таабезе, т.е. отъявленный вор. С таким человеком община могла поступить по своему усмотрению, даже убить334. Наконец, сельский сход принимал активное участие в решении вопросов, связанных с назначением опекунов. Общинники в присутствии старшины выбирали опекуна, который осуществлял контроль над имуществом умершего сельчанина, принадлежащем оставшимся сиротам, до их совершеннолетия. Старшина визировал общественный приговор по этому делу и направлял его на утверждение в горский словесный суд. После этого опекун раз в год должен был представлять в горский словесный суд отчет о состоянии подконтрольного ему имущества сирот. Когда наступало их совершеннолетие, суд сни-мал опекунство .

Если горский словесный суд рассматривал дело, которое касалось жителей всего селения, то на сельском сходе выбирали двух доверенных для участия в судебном процессе. Например, в 1905 г. между двумя западноадыгскими селениями Тауй и Эдепсукай-П возник конфликт из-за причинения ущерба сенокосным землям одного селения общинным стадом другого. Дело рассматривалось в Еатеринодар-ском горском словесном суде в присутствии доверенных от двух селений. Наряду с этим сельские доверенные могли регулировать некоторые земельные конфликты между адыгами386.

В 1910 г. российская областная администрация решила заменить сельские сходы так называемым сходом выборных. Суть преобразования состояла в том, что каждое селение проводило сход, на котором оно выбирала 30-40 чел. - выборных. Сельский сход передавал функции, связанные с решением общесельских дел, сходу выборных. Архивные материалы содержат свидетельства деятельности схода выборных. Так, я обнаружила общественные приговоры выборных об открытии новых сельских мечетей. Как и ранее, эти приговоры утверждались российским областными органами власти837.

Характеристика правовой политики советской администрации

Как можно видеть, начальный этап формирования советской правовой системы в Кабарде и Адыгее проходил в период, когда в адыгской общине значительно возросло количество конфликтных ситуаций, в основе которых были самые разнообразные причины. В значительной степени отмечаемый рост конфликтности, был ВЫЗВАН ооя давшейся в 1920-е годы общественно-политической и экономической обстановкой, которая во многом изменила традиционную жизнь адыгов, их традиционную экономику, общественный быт и общинное управление. Проводимая на всем Северном Кавказе советская земельная политика вызвала многочисленные земельные конфликты как внутри адыгского общества, так и адыгами, с одной стороны, и соседними народами, с другой. Тяжелая экономическая ситуация привела к значительному увеличению совершаемых краж и ограблений. Наряду с этим в данный период наблюдалось нарушение традиционных родственных и территориальных связей, что привело к увеличению конфликтов между односельчанами. Советская администрация в Кабарде и Адыгее была вынуждена определять механизмы формирования правовой политики в этих очень сложных условиях.

Были и другие дополнительные трудности. В Кабарде и Адыгее советская администрация столкнулась с тем, что у адыгов до сих пор сохранялось традиционное правосознание. Попытка российской администрации в пореформенное время его изменить оказалась не вполне успешной. Как и прежде, правовое сознание адыгов сохраняло понятие "преступление" как причинение имущественного или физического ущерба. Кроме того, отсутствовало деление правонарушений на гражданские и уголовные. При определении размеров удовлетворения ущерба они не вполне проводили различия между совершением умышленного и неумышленного ущерба, и наконец, продолжали в качестве формы урегулирования исходного конфликта использовать институт мести.

Для стабилизации сельской жизни советская администрация попыталась ввести отдельные нормы адата и шариата. Я располагаю архивными данными об использовании таких адыгских традиций, как институт присяги, круговая ответственность за преступление и т.д.

Так, для борьбы с появившимися на всем Северном Кавказе вооруженными бандами, занимавшимися грабежами и разбоями, советская администрация применила правило об установлении круговой (родственной) ответственности общинников за совершенные их родственниками подобные преступления115. Наряду с этим местная администрация попыталась использовать мусульманский занят, собираемый, по традиции, духовными лицами. Сельские советы решили его собирать самостоятельно, не прибегая к помощи эфенди, и передавать собранные деньги, как сказано в архивном деле, "на укрепление советских органов власти"116.

Для борьбы с самовольной рубкой адыгами леса советские органы власти использовали институт присяги. В селениях из рядов общинников были созданы специальные комиссии. Каждый житель селения в присутствии членов этой комиссии и членов сельского совета должен был дать присягу в том, что он не будет прибегать к самовольной рубке леса. За нарушение присяги областная администрация ввела штраф в размере 600 руб. за один воз леса. Штраф шел в пользу сельской администрации11. Для ослабления агрессивности между участниками крупных конфликтов советская администрация обязала председателей сельских советов брать с конфликтующих сторон и их родственников письменные документы, подписки, в которых давались письменные обязательства не вести себя агрессивно и не совершатьсти.

Как мне представляется, попытки возродить некоторые адыгские традиции не дали ощутимых результатов и вскоре были оставлены. Так же безуспешно в 1920-е годы советская администрация для борьбы с участившимися случаями воровства скота пыталась применять институт круговой ответственности. Как указывалось в предыдущей главе, в пореформенное время сельская администрация вместе с сельским сходом составляла списки порочных лиц, в которых включались лица, ранее замеченные в воровстве. Если где-либо происходила кража, главным образом скота, и следы вели в определенное селение, а вор при этом найден не был, то сумма краденного раскладывалась на всех попавших в этот список лиц. В 1920-е годы председатели сельских советов решили вновь обратиться к этому способу борьбы с воровством. В кабардинских селениях были созданы так называемые присяжные комиссии, в которые вошли по четыре человека, в том числе и сельский эфендий, возглавлявший этот орган. В присутствии членов этой комиссии каждый совершеннолетний житель селения открыто или тайно давал присягу в том, что он не занимается и не будет заниматься воровством. Затем члены комиссии составляли список порочных лиц своего селения. Как видно из архивных материалов, в таких списках было от 5 до 25 чел., принадлежавших главным образом к 20-30 летней возрастной группе. Позже процесс составления присяжными комиссиями данных списков стали контролировать шариатские суды120.

Хотя указанная мера вызывала значительные протесты со стороны общинников, поскольку имелось много случаев подкупа лиц, от которых зависело то, какие фамилии попадут в список, все же, как видно из архивных материалов, она многократно применялась в кабардинских селениях121. Например, в селении Шалушка произошла кража и сумма украденного была распределена между такими порочными лицами. Некоторые из них втайне устроили вечеринку, на которую пригласили председателя сельского совета, составлявшего в своем селении этот список. После вечеринки председатель распределил необходимую для возмещения сумму между оставшимися лицами из порочного списка, вычеркнув из него тех, с кем вместе накануне выпивал.

Формирование советского судопроизводства

Советские судебные органы в Кабардино-Балкарии и Адыгее были учреждены в 1922 г. Наряду с ними советская администрация использовала другие административные и судебные учреждения для урегулирования главным образом земельных конфликтов, имевших место как между адыгами, так и между ними, с одной стороны, и соседними северокавказскими народами, с другой. Так, в 1920-е годы рассмотрением спорных ситуации в КБАО занимались: Революционный комитет Кабарды228, областные и окружные исполнительные комитеты, судебные и земельные отделы при сельских советах, сельские, окружные и областные судебно-земельные комиссии, и наконец Чрезвычайная комиссия КБАО и Прокуратура Северокавказского края.

Судебные и земельные отделы при сельских советах включали в себя по три человека (судебный отдел входили два общинника и один эфендий, в земельный - три общинника) в возрасте от 40 до 60 лет. Судебному отделу были подведомственны мелкие бытовые ссоры, а земельному - мелкие земельные ссоры, происходившие между односельчанами229.

В 1921 г. были сформированы сельские, окружные и областные судебно-земельные комиссии, которые получили право рассматривать как мелкие земельные конфликты, происходившие между соседями, родственниками, группами сельчан, между отдельными сельчанами и общиной в целом о признании их прав на пай, так и крупные земельные конфликты между адыгами, с одной стороны, и соседними народами Северного Кавказа, с другой230. В частности, областная земельная комиссия КБАО занималась подготовкой материалов для установления границ между Кабардой и Дигорией, между Кабардой и Балкари-ей231, а окружная земельная комиссия КБАО рассматривала земельный конфликт, происшедший между кабардинцами и осетинами в 1928 г. в районе селения Новый Урух . Сельские, окружные и областные земельные комиссии КБАО подчинялись московской Особой коллегии высшего контроля по земельным вопросам233. В 1925 г. полномочия окружной и областной комиссий были значительно расширены234.

Как свидетельствуют архм-виые датше, ара раеемотрешш земельных конфликтов локального характера, т.е. споров между отдельными сельчанами, сельские и окружные земельные комиссии не препятствовали желанию конфликтующих обращаться за помощью к медиаторам. В 1926 г. московская Особая коллегия провела обследование деятельности земельных комиссий КБАО и пришла к выводу, что "большой процент спорных земельных дел прекращается Земкомис-сиями за примирением сторон. Обычно, дела в Земкомиссиях заканчиваются прекращением без вызова сторон, на основании поступившего заявления истца об отказе от иска за примирением"235. Об использовании некоторых элементов обычного права земельными комиссиями Дагестана пишет В.О.Бобровников. Земельные комиссии нередко устраивали примирение тяжущихся сторон при посредничестве окружных властей, знатоков адата и авторитетных стариков из нейтральных селений . В 1928 г. обком партии КБАО ликвидировал земельных комиссии всех уровней в связи, как указано в архивном документе, с извращением ими "природы гражданского процесса"237.

Рассмотрением крупных земельных конфликтов занимались областные и окружные исполкомы. В 1922 г. они принимали участие в обсуждении земельных проблем, возникших между КБАО и Горской Республикой238. Иногда к таким делам подключалась прокуратура Северо-Кавказского края. Так, в 1928 г. имел место крупный земельный конфликт между кабардинцами и осетинами. Прокуратура, рассмотрев этот спор, приняла решение о выселении кабардинцев со спорных земель и об их передаче осетинам239. В начале 1920-х годов была в КБАО и Чрезвычайная комиссия, которая рассматривала самые крупные земельные конфликты, происходившие между Кабардой и Балкарией240. Областные органы использовали и силовые способы урегулирования земельных конфликтов. Так, в 1921 г. происходил крупный конфликт между группой кабардинцев и балкарцев в районе селения Кармово. Областная администрация установила между селениями отряд милиции в составе 150 чел. для ослабления агрессивности конфликтующих сторон241. При урегулировании другого земельного конфликта, между кабардинцами и карачаевцами в районе их пограничного проживания был выставлен отряд красноармейцев242.

Советская судебная система в Кабардино-Балкарской и Адыгейской областях включала в себя суды трех уровней: сельский, окружной и областной. Советское судопроизводство осуществлялось на основе первого Уголовного кодекса РСФСР, принятого в 1922 г.243 Сельский народный суд учреждался в адыгских селениях. Ему были подведомственны мелкие имущественные и уголовные преступления, при рассмотрении которых он мог применить к виновному такие виды наказаний, как объявление выговора, выплата денежного штрафа и арест до семи суток244. Окружной народный суд создавался в округах. Он рассматривал гражданские дела, связанные с разводами, крупными имущественными споры, а также все уголовные дела, в том числе убийства и изнасилования . Областной народный суд обязан был рассматривать наиболее крупные гражданские и уголовные дела246. Все народные суды КБАО рассматривали множество гражданских и уголовных дел, но, как свидетельствует архивный материал, наиболее загруженными по числу рассматриваемых дел были окружные суды. Так, по данным прокуратуры КБАО, в 1924 г. в одном из окружных судов области рассматривалось 308 гражданских и 226 уголовных дел

Анализ судебной практики народных судов КБАО показал, что в реальности при рассмотрении имущественных и уголовных дел окружные и областные суды применяли более жесткие меры наказания, чем установленные УК РСФСР от 1922 г. Так, если, согласно ст.142-143, за различные виды убийства назначалось от 1 до 8 лет тюремного заключения, то суды КБАО давали от 1 до 10 лет; если, согласно ст.169, за изнасилование полагалось не менее трех лет, то суды КБАО давали от 1 года до 8 лет; если за различные виды ранения, по ст.149, 154, полагалось от б месяцев до 3 лет, то суды КБАО назначали от 6 месяцев до 7 лет; и наконец, если, по ст.180, за кражу имущества или скота полагалось лишение свободы от 6 месяцев до 2 лет, то суды КБАО давали от 2 до 10 лет248. Как указывалось выше, в 1928 г. были приняты новые правовые нормы, затрагивающие "бытовые преступления", сформулированные в гл. X "0 преступлениях, составляющих пережитки родового быта". При утверждении в 1935 г. нового Уголовного кодекса гл. X вошла в него без изменений249.

Месть как ответ на исходный конфликт

Как свидетельствуют полевые этнографические материалы, в современных правоотношениях сохраняется присущее адыгам в пореформенное время различие между кровниками и врагами. Однако если во второй половине XIX - начале XX в. в адыгском обществе преобладали кровные отношения, то в 1950-1980-е годы - враждебные отношения, или отношения врагов. О сокращении за последние сорок лет случаев кровоотмщения применительно к другим северокавказским народам писали многие исследователи. Так, В.О.Бобровников указывал, что "если в начале XX в. около 80% тяжелых уголовных преступлений совершались на почве кровной мести, то к концу 1970-х годов такие преступления составляли только 0,7% от общего числа преступлений в республике. В структуре сельской преступности они имели несколько больший удельный вес - 0,8-1,3%"62.

В 1990-е годы на Северном Кавказе меняется социально -экономическая, политическая и этническая ситуация, что отразилось и на бытовании института мести. Можно говорить о том, что в настоящее время некоторые северокавказские народы стали чаще обращаться к мести. Так, В.О.Бобровников отмечал, что к концу 1990-х годов в Дагестане кровная месть превысила дореволюционный уровень. Сегодня 10-15% всех зарегистрированных в республике преступлений совершаются на почве кровной мести68. Особенно остро проблема возрождения кровной мести встала в Чечне. В 1998 г. введенные республиканской администрацией и не признанные Министерством юстиции РФ шариатские суды вынуждены были принять постановление о запрещении совершения мести без санкции шарсуда. В документе говорится, что за совершение самосуда над кровниками, а также за преследование членов семей кровников виновный несет уголовную ответственность по решению Верховного шариатского суда в виде смертной казни64. В Кабардино-Балкарии и Адыгее подобное возрождение института мести не наблюдается. Опираясь на судебные и этнографические данные, собранные мною, можно с уверенностью говорить о значительном сокращении случаев обращения адыгов к институту кровной мести как способу урегулирования исходного конфликта.

Ир и чин ы мести.

Рассматривая основные причины возникновения кровных или враждебных отношений, я установила, что, как и в пореформенное время, у адыгов не существует жесткой зависимости между характером и обстоятельствами исходного конфликта и последующим совершением мести как ответа на этот конфликт. Как свидетельствует полевой этнографический материал, кровные или враждебные отношения могут устанавливаться как из-за незначительных ссор или драк, так и из-за серьезных столкновений, приведших к ранению или убийству, а также в результате серьезных автомобильных аварий, влекущих за собой жертвы. Как и прежде, враждебные отношения могут существовать короткое время, но могут сохраняться и на протяжении многих лет. Так, после драки между соседями из-за жены одного из них вражда между семьями длилась 9 лет . Если вражда установилась после причинения неумышленного физического увечья во время аварии на дороге, то она чаще всего длится в течение года, до совершения годовых поминок.

Опираясь на данные Верховного суда КБР, я проанализирую причины, лежащие в основе убийств на почве мести. Из трех имеющихся в архиве подобных дел два убийства были совершены в качестве мести за убийство, а одно - по причине многолетних неприязненных отношений. Рассмотрю эти дела. Первая ссора началась в 1960-е годы, когда в селении Ле-чинкай жили соседи: один, 50-летний М.Б., работал лесником и осуществлял контроль за использованием лесного участка, а другой, подросток Х.К., вместе со своими братьями, такими же подростками занимался хищением подконтрольного М.Б. леса. Лесник часто составлял на подростков протоколы о фактах совершения ими воровства, в результате чего между соседями установились неприязненные отношения. Х.К. подрос и в 19-летнем возрасте решил отомстить леснику. Он пришел в лес, дождался появления лесника, который, к несчастью, был со своим приемным сыном, и убил их обоих топором .

В двух других случаях в исходном конфликте произошло убийство. В основе первого конфликта, возникшего между жителями селения Куба, М.К. и Х.М., в 1930-е годы, были, как сказано в архивном деле, личные неприязненные отношения. Между ними происходили мелкие ссоры, оскорбления, драки. 31 августа 1931 г. оба прибыли в Нальчик на слет ударников республики. В перерыве между совещаниями М.К. ножом убил Х.М. Верховный Суд республики осудил М.К. на 10 лет заключения. В это время жена потерпевшего была беременна и в 1932 г. у нее родился сын В.М. Мальчик вырос и узнал об обстоятельствах убийства своего отца. Мать показала сыну сохранившуюся окровавленную рубашку. В 1942 г. убийца, отсидев свой срок, вернулся в родное селение. Через несколько лет в селении пропал старший брат В.М. - Н.М. Его родственники и сельчане подозревали в этом М.К. Первое столкновение между В.М. и М.К. произошло в 1951 г. К этому времени В. стал работать милиционером, а М.К. - муллой. Мать, боясь дальнейших столкновений, уговорила сына покинуть селение и поселиться в гЛальчике. Тем не менее кровники неожиданно встретились во время похорон родственника. М.К., увидя В.М., начал вести себя вызывающе: он сказал В.М.: "Смотрите на эту скотину, он молод, но уже седой". Позже, на суде В.М. сказал, что он не мог вынести встречи с убийцей своего отца и подобного оскорбления от него. В.М. нанес 7 ножевых ранений М.К., от которых тот умер. После убийства В.М. рассказал матери о случившемся, добровольно пришел в милицию и сообщил, что совершил убийство на почве мести за убийство своего отца 67.

Второй случай произошел недавно, в 1998 г. в селении За-юково: был убит сельчанин Ш. Он был найден в реке Баксан. Правоохранительные органы не нашли виновного. Родственники убитого и окружающие сельчане начали подозревать в этом убийстве односельчанина М.А. Как говорил позже на суде младший брат потерпевшего, который и совершил убийство М.А., в основе подозрения было странное поведение этого человека: во время похорон Ш. он не пришел в дом умершего с выражением соболезнования68.