Содержание к диссертации
Введение
Глава I Сущность и динамика стереотипизации в конфликте 16
1.1. Социальный стереотип и стереотипизация 16
1.2. Сущность и свойства этнического стереотипа 30
1.3. «Образа врага», как восприятие и фактор конфликта 46
Глава II Роль прессы в конфликте в Чечне 56
2.1. Пресса о причинах и характере конфликта в Чечне 56
2.2. Отношение прессы к конфликту, этнокультурные и этнополитические аспекты 68
2.3. Конфликтогенная роль прессы 88
Глава III Стереотипы и образы врага в прессе в ходе освещения конфликта в Чечне 108
3.1. Отображение конфликта в Чечне в центральной российской прессе 108
3.2. Специфика местных восприятий и интерпретаций (печать российских регионов) 153
3.3. Стереотипы «мы-они» в местной (чеченской) прессе 173
Заключение 190
Библиография 205
Приложения 217
- Социальный стереотип и стереотипизация
- Сущность и свойства этнического стереотипа
- Пресса о причинах и характере конфликта в Чечне
- Отображение конфликта в Чечне в центральной российской прессе
Введение к работе
Актуальность темы исследования.
Тема исследования весьма актуальна этим и предопределен ее выбор. В процессе распада СССР и суверенизации республик на территории некоторых из них возникли этнополитические конфликты, нередко перераставшие в вооруженные столкновения. Репортажи о конфликтах стали заглавной темой в средствах массой информации. Прессу все чаще используют в своих интересах противоборствующие стороны. СМИ стали действующим лицом в вооруженных конфликтах.
Проблема освещения в СМИ чеченского конфликта мало исследована. Между тем влияние средств масс-медиа на события в Чеченской Республике трудно переоценить, и исследование этой темы имеет большое значение для понимания причин, характера, особенностей, самой сути чеченского конфликта и межэтнических проблем. Конфликт в Чечне, особенно его внутреннюю логику, интенсивность и драматичность, невозможно понять без рассмотрения воздействия современных СМИ на конфликт.
Говоря об особой роли СМИ в постсоветских государствах, нужно отметить, что в бывшем СССР граждане привыкли и продолжают верить печатному слову или телевизионному репортажу. Постсоветские граждане составляют поголовно грамотное и активно читающее население и тем самым подвергаются воздействию внешних версией гораздо сильнее, чем население стран третьего мира, где также имеют место открытые конфликты и внутренние войны. В обществе, где ранее (в советскую эпоху) существовало одномерное, директивно «сверху» определяемое мышление и единообразная, исходящее от центра версия событий, СМИ не могут не играть гипертрофированно значимую роль. Через них «профессионалы представлений» предписывают гражданам «правильный» порядок вещей и «верные» оценки событий. В конфликтных ситуациях журналистская версия становится огромной примиряющей или разделяющей силой. Распространяя информацию, состоящую из фактов, идей, стереотипов, словесных штампов, СМИ информирует слушателей, читателей, зрителей, просвещают их и развлекают. В результате в массовом сознании формируются определенные представления, образы, мнения и установки по тому или иному вопросу. Очевидно, что большинство материалов появляется в СМИ не случайно. Как правило, передавая специально подготовленную информацию читателям, слушателям и
зрителям, коммуникаторы преследуют определенную цель: с помощью многочисленных пропагандистских приемов они могут привлечь внимание общества к некоторому событию или явлению, а с помощью других порой, якобы сенсационных или нейтральных материалов, могут отвлечь от него внимание1. Отбирая события для выпуска новостей или освещения в печати, СМИ берут на себя роль «создателей реальности»2.
-і
Уолтер Липпман в книге «Общественное мнение» выдвинул стереотипизацию как основу пропаганды. Поведением человека можно управлять, формируя в его сознании соответствующие образы-представления, поддерживая одни, затеняя другие. Естественно, для воздействия и манипуляций сознанием важны те образы-представления, которые не нейтральны в социальном плане, а содержат выраженную социально - психологическую установку, «предписывающую» определенное, чаще всего негативное, отношение к явлению, которое они отражают. С помощью метода стереотипизации в сознание людей внедряются мифы и иллюзии, насаждаются предрассудки - фальшивое представление об этнических группах. «Термин стереотип, выдвинутый Уолтером Липпманом, в начале 19 века с годами стал синонимом предубеждение, предрассудка» . Исследование социальной и психологической природы этнических стереотипов, путей их возникновения, методов манипулирования ими и тенденцией их развития становится актуальной научной проблемой. Более того, изучение этой проблемы позволяет определить пути их преодоления, выработать методику разрушения негативных этнических стереотипов, вести поиск в направлении профилактики их предотвращения, и, наконец, содействовать урегулированию конфликтов с использованием позитивных этнических стереотипов. Выработка путей преодоления негативных устойчивых мифов и стереотипов позволит формировать объективное мнение в обществе на освещаемые в СМИ события, в том числе и в первую очередь межэтнические конфликты.
Степень изученности темы.
В процессе исследования автор критически проанализировал многочисленные, но разноплановые по характеру работы отечественных и западных специалистов в области этнологии, психологии, социологии, конфликтологии, журналистики. Широкое
1 В.К. Малькова.
2 J.F. Stab. The Role of News Factors in News Selection: A Theoretical Reconsideration//European Journal of
Communication, Vol.5, No.4, 1990. P. 440
3 Lippman. W. Public Opinion, New York, 1922.
4 S. Frey. Prejudice fnd Inferentail Communication: A New Look at an Old Problern/Indoctrinability, Ideology,
and Warfare. - NY-Oxford: Berghahn Books. 1998. P. 192.
участие СМИ в освещении и управлении этническими, а также этнополитическими конфликтами, использование СМИ в создании и тиражировании этнических стереотипов и образов, поставило ряд серьезных проблем и привлекает внимание широкого круга ученых к данной проблематике.
Термин «стереотип» был введен в научный оборот в 1922 году американским журналистом, социологом, советником президентов США - от Т. Рузвельта до Л. Джонсона, признанным творцом современной теории стереотипа - Уолтером Липпманом. В работе «Общественное мнение» он описал стереотип как «характерное явление обыденного сознание, основанное на стремлении человека свести разнообразие мира к немногим определенным категориям и, тем самым, облегчить себе восприятие, понимание и оценку явлений» .
Традиционно сложилось, что подавляющее большинство исследований в этой области посвящено этническим стереотипам. Классическими в этом плане являются исследования американцев Д. Каца и К. Брейли6. Традиция исследований этнических стереотипов в зарубежной науке в контексте этнических предрассудков определила их трактовку, главным образом как негативных, «ложных» образований, возникающих на основе неточностей, «алогичных мыслительных процессов» (У. Липпман, Дж.
7 Я О
Фишман) , «предвзятости» (Г. Ягода) , «ригидности» (Э. Богардус) , «предубеждений» (В. Бар-Тал, К. Грауман)10, «этноцентризма» (М. Мусержи, Р. Браун, В. Кэмпбел)11. Начиная с 50-х гг. получила распространение гипотеза американского психолога О. Клайнберга, согласно которой объем истинных знаний в стереотипах превышает объем ложных - гипотеза «зерна истины» той правды, что видимо более живуча, чем случайные характеристики и образы групп)12.
W. Lippman. Public Opinion, NY, 1922.
6 D. Katz, K.W. Braly. Racial Stereotypes of One Hundred College Students II Journal of Abnormal and Social
Psychology. 1933. Vol.30. P. 663-679.
7 W. Lippman. Public Opinion, NY, 1922; J. A. Fishman. An Examination of the Process and Function of Social
Stereotyping II Journal of Social Psychology. 1956. №4. P. 27-64.
8 G. Jagoda. Nationality Preferences and National Stereotypes in China Before Independence II Journal of Social
Psychology. 1959. №50. P. 165-174.
9 E.S. Bogardus. Stereotypes Versus Sociotypes II Sociological and Social Research. 1950. .№3. P. 286-291.
Bar-Таї D., Grauman C.F., Kruglanski A. W., Stroebe W. Stereotyping and Prejudice. Changing Conceptions. NY. 1989.
"М.А. F.Mucerji. Study of Stereotypes and Attitude Change. Lucknow, 1951; R. Brown. Social Psychology. NY, 1965; D.T. Campbell. Efhnocentrism and Other Altruistic Motives II Nebraska Symposium on Motivation. Vol.13. Lincoln, 1965. P. 283-301; D.T Campbell., R.A. Levine. Ethnocentrism: Theories of Conflict, Ethnic Attitudes and Group Behavior. NY, 1972.
12 O. Klineberg. Social Psychology. NY., 1954; J.С Bringham. Ethnic Stereotypes I Psychological Bulletin, 1971, vol. 76. P. 26.; Inside European Identities. Ed. by Sharon McDonald. Oxford, 1997.
Современные исследователи стереотипов проводят разделения между стереотипами как социальным явлением и стереотипизациеи как психологическим процессом. В зарубежной социальной психологии последних десятилетий под влиянием идей когнитивизма стереотипизация стала рассматриваться как рациональная форма познания, как частный случай более универсального процесса категоризации. Это проявилось в трудах таких ученых как С. Фиске, У. Стефан, К. Стефан13. В последнее время особое внимание уделяется изображению представителей разных культур и этносов на телевидении, например в телефильмах (Э.Аронсон)14, в кино и современной литературе (Т. Уэлас)15.
Теоретические и эмпирические исследования этнических стереотипов весьма популярны среди отечественных этнографов, этносоциологов, этнопсихологов. На сегодняшний день существует много подходов и методов исследования этнических стереотипов, разработанных отечественными специалистами. Значительное внимание изучению этнических стереотипов было уделено в отечественной этнографической науке в 70-80 гг. XX века при разработке теории этноса и теории этнического самосознания (прежде всего в трудах Ю.В Бромлея, Б.Ф. Поршнева). В последующие года этой проблеме посвятили свои работы Н.М. Лебедева, В.Ф. Петренко, Г.У. Солдатова, Т.Г. Стефаненко, СВ. Чугров16 и многие другие. Различные подходы к исследованию этнических авто-гетеростереотипов отображены в работе «Этносоциология» (Ю.В. Арутюнян, Л.Д. Дробижева, А.А. Сусоколов, 1999)17. Особый интерес для нашей работы представляет статья С.А. Арутюнова «Специфика ментальносте народов Кавказа» .
S. Fiske. Stereotyping, Prejudice, and Discrimination at the Seam Between the Centuries: Evolution, Culture, Mind and Brain II Eropean Journal of Psychology, 2000. Vol. 30; W.G. Stephan, C.W. Stephan. Intergroup Relation. Madison, 1996.
14 Э. Аронсон. Общественное животное. Введение в социальную психологию. М., 1998.
15 Stereotypes and Nations. Ed. By Т. Walas. Cracow, 1995.
16 Н.М. Лебедева. Введение в этническую и кросс-культурную психологию. М., 1999; В.Ф. Петренко.
Психосемантика сознания. М., 1988; Б.Ф. Поршнев. Социальная психология и история. М., 1979; Г.У.
Солдатова. Психология межэтнической напряженности. М., 1998; Т.Г. Стефаненко. Этнопсихология.
Учебник для вузов. М., 2003; СВ. Чугров. Этнически стереотипы и их влияние на общественное мнение
// Мировая экономика и международные отношения, 1993, №1.
17 Ю.В. Арутюнян, Л.Д. Дробижева, А.А., Сусоколов. Этносоциология. Учебное пособие для вузов. М.,
1999.
' Арутюнов С.А. Специфика ментальное народов Кавказа // Межкультурный диалог по проблемам межэтнического и межконфессионального взаимодействия. Под ред. М.Ю. Мартыновой и др. М., 2003.
Теме конфликта в Чечне посвящено множество работ, как в отечественной науке, так и за рубежом. Большой интерес представляют работы В.А. Тишкова19. Монография В.А. Тишкова «Общество в вооруженном конфликте» посвящена истории и социально-культурной динамике чеченского общества в условиях вооруженного конфликта. В ней дана версия чеченского конфликта, выполненная в основном в дисциплинарных рамках социально-культурной антропологии. В.А. Тишков в своей работе затрагивает и проблему отношения СМИ к конфликту в Чечне. Серьезными и представляющими интерес для специалистов являются работы Ж.Ж. Гакаева20 «Очерки политической истории Чечни (XX век) и «Чеченский кризис: истоки, итоги, перспективы», в которых анализируется история взаимоотношений России и Чечни, а также истоки, причины и динамика развития кризиса в Чечне, имеющего, по мнению автора во многом «управляемый» характер. Экономическая версия конфликта в Чечне, в том числе его криминальный аспект изложен в работах Э.А. Паина21. Глубокий анализ событий в Чечне представлен в трудах Р.И. Хасбулатова22.
Анализу конфликта в Чечне посвящены сборники статей «Чечня и Россия: общества и государства»23 под редакцией Д.Е. Фурмана, «Чечня от конфликта к стабильности»24 - сборники содержат статьи и доклады российских и западных авторов, освещающих проблемы политического развития и вопросы взаимоотношений России и Чечни. В сборнике «Чечня и Россия: общества и государства» представлены статьи, посвященные анализу прессы Чечни в условиях вооруженного конфликта, а также социологические исследования этнических стереотипов среди населения Чечни в отношении россиян. Последствиям чеченской войны для России, изменениям в политической системе страны, в ее внутренней и внешней политике, причиной которых стал конфликт в Чечне, посвящена работа А.В. Малашенко и Д. В. Тренина25. В своей работе авторы подвергли глубокому анализу исламский фактор кризиса в Чечне.
19 В.А. Тишков. Общество в вооруженном конфликте (этнография чеченской войны). М., 2001; В.А.
Тишков. Очерки теории и политики этничности в России. М, 1997.
20 Ж.Ж. Гакаев. Очерки политической истории Чечни (XX век). В двух частях. М, 1997; Ж.Ж. Гакаев.
Чеченский кризис: истоки, итоги, перспективы. М., 1999.
21 Известия. 1995. № 23-26. 7,8,9,10 февр.; Е. Pain. From the First Chechen War Towards the Second II The
Brown Journal of World Affairs, 2001. Vol. 8. P. 7-21.
22 Р.И. Хасбулатов. Мне не дали остановить войну. М., 1995.; Он же. Чечня последняя надежда //
Независимая газета. 2000. 23 апреля; Он же. Ситуация в Чеченской Республике // Независимая газета.
2000. 29 декабря.
23 Чечня и Россия: общества и государства. Ред. Д.Е Фурман. М., 1999.
24 Чечня: от конфликта к стабильности (проблемы реконструкции). Отв. ред. Д.Д. Гакаев и А.Д.Яндаров.
М., 2001.
25 А. Малашенко, Д. Тренин. Время Юга: Россия в Чечне, Чечня в России /Московский Центр Карнеги.
М., 2002.
Однако, авторы указанных работ сами не избежали некоторых стереотипов в своем анализе. В частности, статья А. Ливена отражает негативный стереотип-представление о чеченцах, как о «диком народе».
Интересный взгляд на события в Чечне, в контексте других локальных конфликтов на постсоветском Кавказе, представлен в работе В. Четеряна «Малые войны и большая игра» (Ереван, 2003). В сборнике статей «Реальность этнических мифов» авторами публикаций рассматриваются проблема мифотворчества в истории и отражение исторических мифов и стереотипов в этнической политике, влияние этнических мифов на динамику этнических конфликтов.26
Отдельно хочется отметить сборник научных статей «Культура Чечни». В сборнике наряду с публикациями, посвященными проблемам культуры чеченского народа как сложной системе, имеющей древние корни, представлены статьи, посвященные анализу современного конфликта в Чечне.
Работа Е.И. Степанова «Конфликтология переходного периода»28 дает обширную теоретическую и методологическую базу для исследования этнического конфликта. Причины и классификация насильственных конфликтов рассматриваются в сборнике статей «Идентичность и конфликт в постсоветских государствах» (под редакцией М.Б. Олкот, В. Тишкова и А. Малашенко. М., 1997). Основные аспекты конфликтологического анализа терроризма (в том, числе и чеченского) приводятся в сборнике статей под редакцией Е.И. Степанова «Современный терроризм: состояние и перспективы» (М., 2000).
Широкий круг источников, касающихся событий и политических решений, приведших к конфликту в Чечне, приводится в работе Джона Данлопа29. В рамках межэтнического конфликта («русских и чеченцев, двух абсолютно разных наций») рассматриваются события в Чечне в работах западных исследователей А. Ливена, Ш. Гаал и Т. де Ваала.30
Появление на территории бывшего СССР межэтнической напряженности и конфликтов дало толчок к исследованию роли СМИ в этнических конфликтах в
26 Реальность этнических мифов. Под ред. А. В. Малашенко и М.Б. Олкотт. М., 2000.
27 Культура Чечни: история и современные проблемы. Отв. ред. Х.В. Туркаев. М., 2002.
28 Е.И. Степанов. Конфликтология переходного периода: методологические, теоретические,
технологические проблемы. М., 1996.
29 Дж. Данлоп. Россия и Чечня: история противоборства. Корни сепаратистского конфликта. М., 2001.
30 A. Lieven. Chechnya. Tombstone of Russian Power. London, 1998; C. Gall, T. De Waal. Chechnya: Calamity
in the Caucasus. NY, 1998;
отечественной науке. Им, в частности, посвящен сборник статей под редакцией Л.В. Голованова «Роль средств массовой информации в совершенствовании межнациональных отношений». В сборнике опубликованы статьи В.А. Тишкова, С.А. Арутюнова, М.Н. Губогло, В.К.Мальковой . Большой интерес представляет работа В.К. Мальковой «Образы этносов в республиканских газетах».32 Освещение конфликта в Нагорном Карабахе в СМИ, роль журналистов в эскалации межэтнической напряженности между армянским и азербайджанским этносами, рассматривается в сборнике статей «Журналисты на войне в Карабахе». Попытки анализа особенностей освещения в СМИ конфликта в Чечне, методы и функции стереотипизации представителей враждующих сторон предприняты в коллективной работе Т.Л. Алавидзе, Е.В. Антонюк, А.А. Вильданова «Психологические аспекты освещения событий в Чечне программами центрального телевидения» (Вопросы психологии, 1995, №4). Серьезное исследование проведено Российско-американским информационным пресс-центром «Журналистика и война: освещение российскими СМИ военных действий в Чечне» 4. Это, на наш взгляд, одно из наиболее объективных исследований, было проведено в 1995 году и включает в себя анализ информационных выпусков всех центральных каналов ТВ, а также публикаций на страницах центральных российских газет.
При написании настоящей работы учтены изданные Центром экстремальной журналистики работы, посвященные анализу освещения конфликта в Чечне в печати и электронных СМИ, а также информационной войне, отношениям СМИ к конфликту35.
В последнее время появилось немало работ, посвященных анализу освещения этнических проблем в СМИ. Под редакцией В.К. Мальковой опубликован сборник статей «Пресса и этническая толерантность»36, рассматривающие наиболее острые проблемы, связанные с упоминанием в прессе этнического признака, показывающие разрушительную и созидательную роль «этнической информации» в межэтнических отношениях. Тему этнической и религиозной ксенофобии, «языка вражды» в
31 Роль средств массовой информации в совершенствовании межнациональных отношений. Отв. ред.
Л.В. Голованов. В двух частях. М, 1989.
32 В.К. Малькова. Образы этносов в республиканских газетах. Опыт этносоциологического изучения. М.,
1991.
33 Журналисты на войне в Карабахе. М., 2002.
34 Журналистика и война: освещение российскими СМИ военных действий в Чечне. Ред. А.Г. Рихтер. М.,
1995.
35 Информационная война в Чечне. Факты, документы, свидетельства. Ноябрь 1994 - сентябрь 1996. М.,
1997; Журналисты на чеченской войне. Факты, документы, свидетельства. М., 1995.
36 Пресса и этническая толерантность. Пособие для журналистов. Отв. ред. В. К. Малькова. М., 2000.
российской печати рассматривают авторы сборника статей «Язык мой..» . Освещению в СМИ этнических тем, внедрению в сознание негативных стереотипов, формированию бытового расизма посвящен сборник статей, изданный Независимым Институтом коммуникативистики «Российская пресса в поликультурном обществе»38. Проблема формирования этнической неприязни в массовом сознании россиян, через внедрение образа «этнического врага» исследуется в работах сборника, опубликованного Московским Центром Карнеги «Нетерпимость в России: старые и новые фобии» . Важной стороной исследования этнических стереотипов в печати является методика их внедрения в общественное сознание, способы манипуляции сознанием посредством прессы4 .
Исследования, посвященные этническим стереотипам и образам врага в СМИ, популярны и в зарубежных научных кругах. Большой интерес для сравнительного анализа представляет исследование этнических стереотипов в печати в ходе конфликта в Югославии, роли прессы в разжигании конфликта41. Роли масс-медиа в конфликте в Чечне, ответственности журналистов за разжигание конфликта, посвящена работа Европейского института прессы . Интересны работы американских исследователей Тима Алена и Жана Ситона, Стефана Хесса и Марвина Кальба о роли СМИ в этнических конфликтах, подачи материалов с мест боестолкновений, а также в освещение развернувшейся после 11 сентября 2001 года борьбы с международным терроризмом . Однако в целом, несмотря на обилие литературы по проблеме этнических стереотипов, их роль в освещении межэтнических конфликтов еще недостаточно исследована. Количество литературы по вопросу освещения этнических стереотипов в ходе чеченского конфликта значительно выросло, но большинство работ ограничивается узкими временными рамками исследования, проводимых в рамках контент-анализа прессы и электронных СМИ.
Научная новизна исследования
Язык мой ... проблема этнической и религиозной нетерпимости в российских СМИ. Сост. A.M. Верховский. М., 2002.
38 Российская пресса в поликультурном обществе: толерантность и мультикультурализм как ориентиры
профессионального поведения. М., 2002.
39 Нетерпимость в России: старые и новые фобии. По ред. Г. Витковской и А. Малашенко. М., 1999.
40 Г.Г. Почепцов. Психологические войны. М., 2000; Он же. Информация и дезинформация. Киев, 2001;
С.Г. Кара-Мурза. Манипуляция сознанием. М., 2001.
41 Media &War. Edited by N. S. Brunner, S. Gredelj, A. Hodzic, Branimir KriStofic. Zagreb, 2000.
42 Media and Conflicts in the Transcaucasus. By The European Institute for the Media.
43 The Media of Conflict: War Reporting and Representations of Ethnic conflict. Ed. by T. Allen, J. Seaton. Zed
Books, 1999; The Media and The War on Terrorizm. Ed by Stephan Hess, Marvin Kalb. NY, 2003.
Научная новизна диссертации состоит в том, что впервые в отечественной науке на обширном и конкретном материале удалось провести комплексное исследование процесса возникновения и распространения этнических стереотипов в прессе в ходе освещении конфликта в Чечне. При этом показаны сходства и различия в освещение конфликта в Чечне в различных периодических изданиях.
В отличие от целого ряда специальных исследований, посвященных анализу освещения конфликта в Чечне, в данной работе предпринята попытка комплексного изучения проблемы этнических стереотипов в освещении в прессе конфликта в Чечне. Наряду с контент-анализом прессы, проведенным автором, в диссертации проводится обзорный текстовой анализ публикаций, выявление приемов (технологий) формирования этнических стереотипов и образов как на уровне центральной (общероссийской), так и региональной и местной прессы.
Важной составляющей работы является ранее в литературе отсутствовавший анализ этнических стереотипов «мы - они» в чеченской прессе. При этом автор впервые использует находившиеся в его распоряжении номера газет, неизвестные для широкого круга исследователей, как на русском, так и на чеченском языках.
Хронологические рамки настоящей работы ограниваются концом XX и началом XXI веков. При этом автор исходил из того, что конфликт в Чечне, перешедший в фазу вооруженного противостояние в 1994 году, начинался в 1991 году, когда на общей волне суверенизации республик, к власти в Чечне пришли силы, сделавшие ставку на сецессию. Автор практически не рассматривает этнические стереотипы в прессе в условиях советской власти, исходя их того, что это выходит за пределы данного исследования: никакой межэтнической напряженности официально в Советском Союзе не было, и естественно пресса, как и все другие институты, подчинялись совершенно иным закономерностям и поэтому данный сюжет нуждается в самостоятельном исследовании. Однако в целях выявления истоков негативных этнических стереотипов в отношении чеченцев автор обращался к прессе более ранних периодов.
Цели и задачи исследования:
Цель диссертации - выявить структурные компоненты, функции, социальное и психологическое содержание, методы формирования, тиражирования и трансформации в прессе этнических стереотипов, в том числе в конфликтной ситуации (на примере освещения конфликта в Чечне в российской прессе); а также изучить степень влияния развития конфликта на формирование этнических стереотипов в прессе. Целью
исследования является попытка выработать практические рекомендации для объективного освещения этнических конфликтов в СМИ. Этим определяются и основные задачи исследования:
рассмотреть феномен стереотипизации и социального стереотипа, раскрыть понятие этнический стереотип;
исследовать содержание главных структурных компонентов негативного этнического стереотипа (прежде всего таких, как враждебность, агрессивность, отчуждение, непонимание); показать механизм и методы формирования «образа врага»;
выявить основные версии причин и особенностей конфликта в Чечне, отображенные в прессе, дать характеристику конфликта;
- исследовать отношение средств массовой информации к конфликту, к его
этнокультурным и этнополитическим аспектам; показать конфликт в Чечне как
войну СМИ (как информационную войну);
показать методы создания и тиражирования стереотипов и образов в прессе; выявить, какими приемами манипулирования располагает пресса для утверждения в общественном сознании негативных этнических стереотипов;
выявить сходства и различия в освещение конфликта в Чечне в центральной и региональной прессе, а также специфику восприятия событий в местной (чеченской) прессе.
определить возможные пути и средства ускорения процесса разрушения негативных этнических стереотипов в освещении этнического конфликта.
Источниковедческая база исследования
Источниками для настоящей работы послужили, прежде всего, материалы центральной (общероссийской), региональной и местной (чеченской) прессы. В работе, наряду с исследованием текстов больших массивов печатных СМИ, опубликованных на тему конфликта в Чечне с 1991 года по 2003 год, использовался метод контент-анализа текстов, опубликованных в прессе. При анализе центральной прессы мы выделяем такие газеты, как «Известия», «Московский комсомолец», «Независимая газета» и «Комсомольская правда». Выбор данных изданий объясняется, прежде всего, их большими тиражами и популярностью. Данные источники представляют интерес и с
точки зрения разных читательских аудиторий, а также различия мнений авторов, отличия редакционной политики, методов подачи информации и т.п.
Помимо центральных изданий, задающих тон в российской публицистике, огромную роль в создании, утверждении и распространении стереотипов и образов играет региональная пресса. Так, мы в данной работе выделяем три круга версий конфликта в освещении региональной прессой. Первый «близкий» круг версий -отражен в прессе соседних с Чечней республик и регионов. Конфликт в Чечне, его постоянная угроза распространения на весь Северный Кавказ и Юг России, нестабильная политическая и социально-экономическая ситуация в республиках, краях и областях, потоки беженцев - все это способствовало определенной направленности публикаций в прессе этих регионов, специфическому отображению событий. Второй круг версий отражен в печати регионов с преобладанием населения исповедующих ислам. Эту версию, в целом схожую с остальными регионами, дополняют несколько сюжетов: наличие большой части населения - мусульман, довольно острая проблема отношений с федеральным центром, поддержка частью населения курса радикальной суверенизации и т.д. К третьему кругу версий можно отнести общероссийскую версию освещения конфликта в Чечне, для которой чеченская тема актуальна лишь, когда «война пришла в дом» (например, после отправки в район боевых действий солдат или сотрудников МВД из данного региона; появление беженцев и вынужденных переселенцев из Чечни и Кавказа в целом и др.).
Для проведение обзорного текстуального анализа региональных СМИ нами были выделены следующие издания: газета «Вечерняя Казань» (ВК), выходящая тиражом 48906 экземпляров с периодичностью 4 раза в неделю (подвергнуто анализу 91 публикация на тему чеченского конфликта), ежедневная общественно-политическая газета «Ставропольская правда» (СП) тиражом 33700 экземпляров (225 публикаций), еженедельная газета «Северный Кавказ» (СК), издающаяся в г. Нальчике Кабардино-Балкарской республики, 30000 экземпляров (370 публикаций), газета «Сердало» Ингушской Республики - выходит 3-4 номера в неделю, тираж 2250 экз. (182 публикации), еженедельник «Липецкие известия» (ЛИ), тираж 55000 экз. (28 публикаций) и др.
Своя специфика, свое видение конфликта в Чечне, свои образы и стереотипы были у прессы Чеченской Республики, у Республики Ичкерии. Здесь также наблюдается трансформация позиций и оценок во временных рамках. В данной работе использовались периодические издания, выходившие в Чечне и не распространявшиеся
в других регионах, и в силу разрыва налаженной связи обмена библиотечными фондами не поступали в библиотеки и архивы российских учреждений, в результате оказались не доступными для исследователей. Особенно важным, на наш взгляд, является полная подборка независимой газеты «Импульс», выходившей в г. Грозном с 1991 года по 1993 год. «Импульс» с самого прихода к власти Джохара Дудаева, ставшая в жесткую оппозицию, периодически подвергалась гонениям со стороны властей, и в разгар политического противостояния в Грозном в 1993 году была закрыта. Издание, ставшее самым читаемым, сыграло огромную роль в политической и общественной жизни Чечни в 1991-93 гг.
Помимо материалов прессы, в работе использованы сборники газетных публикаций различных изданий, опубликованных информационным бюллетенем «ЭТНО-ФОР», который основывается на материалах периодической печати, собранных в базе данных «Этнос», наполняемой с начала 1994 года. Так же важным источником послужили газетные публикации, собранные в семи томах издания «Правда и ложь о чеченской воине» . В диссертационном исследовании использовались материалы, опубликованные в «Краткой аннотированной библиографии чеченского конфликта»45.
Важными источниками послужили материалы серии «Социологические сообщения», издаваемые «Фондом общественное мнение» с 1996 года. В данной серии публикуются итоги еженедельных опросов населения, оценки экспертов, СМИ -измерения, анализ потока информационных и аналитических сообщений в СМИ. Интерес для данного исследования представляют данные социологического анализа «Беженцы и вынужденные переселенцы: этнические стереотипы», проведенного по проекту Кавказского форума и Кавказского совета по беженцам в восьми регионах Кавказа46. Комплексные этносоциологические исследования, проведенные в 2000- 2002 гг. в отдельно взятом регионе - Ставрополье, также послужили источником для диссертационной работы. В работе использованы данные социологических опросов, проводимых ВЦИОМ.
Важным источником для написания диссертационной работы послужили Интернет материалы. В распоряжении автора был доступ к крупнейшей службе баз данных о России и СНГ Intergrum World Wide, с помощью которого возможен одновременный поиск в более чем 3500 источниках информации. В этой базе
44Х. Ахмадов. Правда и ложь о чеченской войне. М., 1996-98.
45 X. Р. Абдулаева, 3. Ж. Гакаев. Краткая аннотированная библиография чеченского конфликта. М., 2002.
46 Беженцы и вынужденные переселенцы: этнические стереотипы. Опыт социологического анализа.
Владикавказ, 2002.
содержатся газетные и журнальные публикации всех крупнейших центральных и региональных периодических изданий, начиная с 1994 года. Большой интерес представляли материалы конференций, круглых столов и семинаров, посвященных проблеме освещения конфликта в Чечне4 .
Практическая значимость
Практическая значимость работы состоит в том, что в ней впервые показана роль прессы в конфликте в Чечне, в его развитии, в этнической мобилизации; проанализировано значение средств массовой информации в создании и тиражировании негативных этнических стереотипов и образов.
Материалы, содержащиеся в диссертации, выводы и обобщения автора могут способствовать появлению новых исследований, связанных с изучением процесса формирования этнических стереотипов в прессе, а затем и в общественном сознании. Результаты работы могут оказать практическую помощь журналистам, освещающим этнические проблемы, конфликты в горячих точках. Исследование и его выводы могут послужить материалом для разработки методических пособий, чтения спецкурсов студентам гуманитарных ВУЗов.
47 Роль средств массовой информации в освещении этнических конфликтов / Материалы семинара 26-28 июня 1993; Материалы круглого стола «Проблема цензуры и самоцензуры в освещении СМИ войны в Чечне» от 8.03.2001.
Социальный стереотип и стереотипизация
Научное исследование стереотипов имеет уже столетнюю историю: одна из первых работ, содержащая их описание, была опубликована выдающимся американским историком и социологом Уильямом Дюбуа в 1899 г. В его книге «Филадельфийский негр» приводятся элементы социального восприятия негров и белых представителями обеих данных групп. Изначально значение термина «стереотип» наглядно раскрывается в греческих корнях слова: «стереос» - твердый и «типос» - отпечаток, как пишет Марион МакДональд «термин стереотип видимо пришел из печатной индустрии - где так обозначали металлическую пластину, которую можно было использовать снова и снова для тысяч отпечатков».50
«Стереотип - стандартизированный, схематизированный, упрощенный, обычно эмоционально окрашенный образ какого-либо объекта (явления, процесса), обладающий значительной устойчивостью, но фиксирующий некоторые, иногда несущественные его черты»51.
Термин «стереотип» был введен в научный оборот в 1922 году американским журналистом, социологом, советником многих президентов США - от Т. Рузвельта до Л. Джонсона, признанным творцом современной теории стереотипа Уолтером Липпманом. В работе «Общественное мнение» он описал стереотип как характерное явление обыденного сознание, основанное на стремлении человека свести разнообразие мира к немногим определенным категориям и, тем самым, облегчить себе восприятие, понимание и оценку явлений.
Стереотип возникает на основе восприятия, не связанного с прямым опытом -нам говорят о мире до того, как мы его увидим. Мы представляем себе многие вещи до того, как мы их познаем на опыте. «В огромном, цветущем, жужжащем беспорядке внешнего мира мы выделяем то, что наша культура уже классифицировала для нас, и мы намереваемся принять то, что мы выделяем в форме стереотипа, определенного нашей культурой» .
Признанные классики исследований стереотипов Д. Кац и К. Берли определяют стереотип как «установившееся представление, которое очень мало соответствует фактам, которые оно пытается представить, и происходит это оттого, что мы сначала определяем и лишь, потом наблюдаем» .
Г. Теджфел суммировал главные выводы исследований в области социального стереотипа в виде следующих шести положений: 1) люди с легкостью проявляют готовность характеризовать обширные человеческие группы (или «социальные категории») недифференцированными, грубыми и пристрастными признаками; 2) такая категоризация стремится оставаться совершенно стабильной в течение очень длительного периода времени; 3) социальные стереотипы в некоторой степени могут изменяться в зависимости от социальных, политических или экономических изменений, но этот процесс происходит крайне медленно; 4) социальные стереотипы становятся более «отчетливыми» и враждебными, когда возникает социальная напряженность между группами; 5) они усваиваются очень рано и используются детьми задолго до возникновения собственных мнений о тех группах, к которым относятся; 6) социальные стереотипы не представляют большой проблемы, когда не существуют явной враждебности в отношениях групп, но их в высшей степени трудно модифицировать и управлять ими в условиях значительной напряженности и конфликта.55 Одно из первых в советской науке определений стереотипов - «чувственно окрашенные социальные образы». Стереотип есть «образ полярный по знаку, предельно фиксированный, не допускающий малейшего сомнения в его истинности, побуждающий к строго однозначному действию...»56. Стереотип - это более или менее постоянная «формула» явления, это представление об объекте, низведенное до самых элементарных черт, и оно сохраняется порой без изменений на протяжении жизни многих поколений. Стереотип не требует домысливания - он воспринимается готовым. Чаще всего стереотип понимается как суждение, убеждение, образ, отображение различных элементов социальной действительности. Обычно предполагается, что между суждением, содержащемся в стереотипе и описываемой действительностью существует отношение адекватности. Стереотип - своеобразная информационная единица. Она может выражаться в знаковой форме, например, в виде ее трафаретной оценки страны-противника. Во всех определениях присутствует ссылка на образ, подтверждая его неразрывную связь со стереотипами. Образы - это целостное представление. Стереотипы - это усеченные образы. Сознание человека, давая первичную оценку различным явлениям, сразу же разделяет их на «знакомое» и «незнакомое». Поскольку человек опирается, прежде всего, на свой личный опыт, знакомое классифицируется обычно как «свое», а незнакомое как «чужое». Первое, как правило, воспринимается позитивно, а второе - порой враждебно. Люди реагируют более позитивно к членам своей группы57. Так действует простейший механизм стереотипизации.
Многие стереотипы возникают стихийно и спонтанно из-за неизбежной потребности экономии внимания в процессе усвоения опыта других людей и предшествующих поколений, опыта, закрепленного в виде привычных представлений. Явление стереотипизации - характерная особенность переработки личностью внешнего воздействия. Она тесно связана со стремлением человека «рассортировать» полученную им информацию, «разложить ее по полочкам» в сознании.
Естественно, что для подобной сортировки необходимы определенные критерии. На уровне обыденного сознания подобными критериями стали наиболее характерные, броские, «лежащие на поверхности» черты объекта, явления и т.п. Сознание человека неизменно стремиться упрощать эти критерии, с тем, чтобы расширить рамки категорий, в которые можно было бы вместить как можно больше явлений. Человеку вообще свойственно искать общее в разном, «суммировать» познание, короче, обобщать. Сталкиваясь с другой отличной от «нашей» культурой, «мы» выявляем те черты, которыми «они» отличаются от «нас». Стереотипизация - это комплекс особенностей групповых различий, подчеркивание и классификация которых помогает выявить отличительные черты групп . Односторонность в подборе черт для определенного стереотипа обуславливается интересами той или иной социальной группы. Для каждой социальной группы социально-психологический стереотип представляет собой обобщение ее опыта в отношении социально значимых объектов, процессов, явлений, типов людей и т.д.
Сущность и свойства этнического стереотипа
Этнические стереотипы наиболее частая разновидность социального стереотипа. «Начиная с 30-х гг. XX века большинство социальных исследований сконцентрировалось на этнических стереотипах»80. Этнический стереотип - это относительно устойчивое представление о моральных, умственных, физических качествах, присущих представителям различных этнических общностей - неоднороден по структуре, и состоит из констатации особенностей этнической группы, отношения к этим особенностям, предполагающего их оценку и формирования определенного типа поведения по отношению к данной этнической группе.
Каждая этническая общность обладает своим групповым самосознанием, которое фиксирует ее - действительные и воображаемые - специфические черты. Любая нация или народ страны интуитивно ассоциируются с тем или иным образом. Часто говорят: « Чеченцам (или русским) свойственны такие-то и такие-то черты» - и оценивают одни из них положительно, другие отрицательно. Оценка всегда зависит от того, кто оценивает и с какой точки зрения. У народов, как и у отдельных индивидуумов, недостатки - суть продолжение достоинств. Это те же самые качества, только взятые в иной пропорции или в другом отношении. Хотят того люди или нет, они неизбежно воспринимают и оценивают чужие обычаи, традиции, формы поведения сквозь призму собственных обычаев, тех традиций, в которых они сами воспитаны. «Те, чей образ жизни определяется как «традиционный» воспринимают других посредством стереотипов... Они стали составной частью их бытия» . Такая склонность рассматривать явления и факты чужой культуры, чужого народа сквозь призму культурных традиций и ценностей своего собственного народа и есть то, что называется этноцентризмом.
«Этноцентризм - восприятие и интерпретация поведения других через призму своей культуры»- пишет Н.М. Лебедева83. Еще в 1906 году У. Самнер определил понятие этноцентризм, по мнению которого - это такое «видение вещей, при котором своя группа оказывается в центре всего, а все другие соизмеряются с ней или оцениваются со ссылкой на нее» .
Современные исследователи рассматривают этноцентризм как присущее людям свойство воспринимать и оценивать жизненные явления сквозь призму традиций и ценностей собственной этнической группы, выступающей в качестве некого эталона. Наша собственная культура задает нам когнитивную матрицу для понимания мира. Если мы все время живем в одной культуре, то естественным для нас будем считать свою культуру стандартом. Исследования по этноцентризму, проведенные Д. Кембеллом и его коллегами, показали, что людям свойственно: 1) считать то, что происходит в их культуре, естественным и правильным, а то, что происходит в других культурах, - неестественным и неправильным; 2) рассматривать обычаи своей группы как универсальные: что хорошо для нас, то хорошо и для других; 3) считать нормы и ценности своей группы безусловно верными; 4) считать помощь и кооперацию с членами своей группы естественной; 5) действовать так, чтобы члены своей группы были в выигрыше; 6) гордиться своей группой; 7) чувствовать неприязнь по отношению к внешним группам.
Многие культуры само понятие «человек» определяют через название своей культурной группы, таким образом, люди из других культур не воспринимаются как действительно «люди». Так, для древних греков, люди, не говорившие по-гречески, были «варварами». Общее правило гласит: чем больше культурные или поведенческие различия, тем больше потенциальный негативизм их оценки. Однако существует также и феномен малых культурных различий, когда близкие по культуре и языку группы могут иметь мощные отталкивающие установки в отношении друг к другу вплоть до открытого конфликта.
Следует отметить, что среди исследователей нет единого понимания и оценки явления этноцентризма. Многие считают этноцентризм негативным социально-психологическим явлением, проявляющимся в тенденции неприятия всех чужих групп в сочетании с завышенной оценкой собственной группы. Как считают некоторые исследователи «понятие этноцентризм часто используется в социальной психологии как синоним пренебрежения к незнакомцам»86. Однако, хотя этноцентризм часто оказывается препятствием для межгруппового взаимодействия, одновременно он выполняет полезную для группы функцию поддержания позитивной идентичности и даже сохранения целостности и специфичности группы.
То, что каждому человеку обычаи, нравы и формы поведения, в которых он воспитан и к которым он привык, ближе, чем другие, - вполне нормально и естественно. Темпераментному кавказцу более спокойный русский может казаться вялым и холодным, а тому в свою очередь может не нравиться южная горячность. Чужие обычаи иногда кажутся не только странными, нелепыми, но и неприемлемыми. «Это также естественно, как естественны сами различия между этническими группами и их культурами, формировавшимися в разных исторических и природных условиях»87. Проблема возникает лишь тогда, когда эти действительные или воображаемые различия возводятся в главное качество и превращаются во враждебную установку по отношению к какой-то этнической группе, установку, которая разобщает народы. Эти установки превращаются в предубеждения.
Результаты эмпирических исследований этнических установок в контексте позитивных в целом межэтнических отношений показали, что их главной содержательной опорой является традиционная этническая культура. Именно такую межэтническую установку мы определяем как этнический стереотип, а его актуализацию в структуре этнического образа рассматриваем как нормальную составляющую межэтнического общения. Этнические стереотипы — это в первую очередь «культурные образования». Они естественны и неизбежны до тех пор, пока будут существовать этнические общности. Вышесказанное определяет рассмотрение этнического стереотипа по отношению к таким межэтническим установкам как предубеждение и предрассудок в качестве родового понятия. «Предубеждения - это негативная, неблагоприятная установка к группе или ее индивидуальным членам; она характеризуется стереотипным убеждениями»90. Такое же определение дает Даниель Бар-Толь: «предубеждение - это отношение к членам какой-то группы в котором преобладает негативная оценочная направленность» .
Пресса о причинах и характере конфликта в Чечне
Конфликт в Чечне перешел из XX в. в XXI. Интенсивность боевых действий снизилась, но обстрелы, диверсии и теракты не прекратились. Число жертв продолжает расти. Локальный по форме, конфликт в Чечне стал общероссийским фактором, влияющим на политическую и экономическую жизнь страны. Чеченский кризис возник на волне распада СССР, который сопровождался переделом власти и собственности. Конфликт в Чечне, несмотря на неблагоприятный исторический фон, не был предопределен, его можно было избежать, и главную роль в нем сыграли субъективные факторы, и, прежде всего просчеты политического руководства России. Чеченский кризис, по мнению многих специалистов, принадлежит к числу так называемых спланированных, управляемых конфликтов147. Это утверждение в последнее время стало общим местом в работах исследователей, комментариях СМИ, в публичных признаниях политиков. Примечательно, что даже официальный информационный орган власти «Российская газета» публикует материалы, в которых обосновывается данный тезис
В конфликте в Чечне можно выделить четыре этапа. Начало обострения ситуации в Чечне можно датировать ноябрем 1990 г. когда Общенациональный съезд чеченского народа (ОКЧН) избрал исполком ОКЧН, который принял решение о государственном суверенитете ЧИР (Нохчи-Чо). В 1991 году к власти незаконным путем пришел ОКЧН во главе с генералом советской армии Джохаром Дудаевым, который стал Президентом «самостоятельного и суверенного государства». Процесс «демократизации» в Чечне к 1992 году затормозился, а к лету 1993 г. здесь как выразился профессор Я. Ахмадов: «одержала окончательную победу мафиозно-фашистская клика, установившая в республике режим беззакония».149 С 1992 года, с выходом на политическое поле демократической оппозиции чеченский конфликт приобрел характер не только внешнего, но и внутреннего (внутричеченского) противостояния. До 1994 года ситуация в Чечне мало интересовала российского обывателя и оставалась по большему счету внутренним делом самих чеченцев. Российская печать не уделяла большого внимания процессам, происходившим в Чечне, и замалчивала о существование антидудаевской оппозиции. Редкие публикации были связаны с тем или иным знаменательным событием (День независимости ЧР, попытки переворота и т.д.).
В декабре 1994 года началась так называемая первая чеченская кампания, которая с переменным успехом, с огромным количеством жертв и разрушений продолжалась до 1996 года. По официальным заявлениям руководства России, крупные формирования боевиков были разгромлены, мелкие разрозненные группы рассеяны по горной части Чечни. Однако в тот момент, когда по заверениям российского военного командования, практически вся территория Чечни была под контролем федеральных сил, чеченским боевикам удалось захватить г. Грозный. Создалась патовая ситуация: боевики не имели возможности закрепить свой временный успех и освободить территорию Чечни от «оккупантов», а федеральные войска - окончательно разгромить «бандформирования». Для сепаратистов ничья фактически означала победу, а для Москвы она столь же однозначно выглядела поражением. В такой обстановке были подписаны Хасавюртовские соглашения. А затем, после выборов парламента и президента Республики Ичкерия, 12 мая 1997 г. в Москве был подписан мирный договор между Б. Ельциным и А. Масхадовым. Признанием российским руководством режима Масхадова завершилась «операция по наведению конституционного порядка в ЧР». Первая чеченская кампания проходила во времена расцвета демократической прессы в России, репортажи с театра военных действий, из зоны конфликта стали новостью номер один для газет, журналов, электронных СМИ.
Три года квазинезависимости Чечни с 1996г. по 1999 г. показали неспособность лидеров чеченских вооруженных формирований создать институты публичной власти, восстановить законность и правопорядок и заложить основы национального государства. Чеченское общество и его элита оказалось расколотым, в нем стали доминировать групповые, клановые, корпоративные интересы. Раскол и противостояние начался в самом лагере сепаратистов. Они не смогли прийти к согласию, выдвинуть из своей среды лидера, способного консолидировать чеченское общество. Полевые командиры отказались подчиняться Масхадову, стали править суд и расправу над подконтрольной им территории. В республике воцарился хаос и беспредел, единственно действенным правом стало право силы. Бессудные казни, отрубленные головы, захваченные заложники - вот картинки тех лет из Чечни. Стало ясно, что вооруженные отряды исламских радикалов представляют угрозу не только для мирного населения Чечни, но и сопредельных регионов. Поход дагестанских и чеченских «ваххабитов» в Дагестан, теракты в Москве, Волгодонске подготовили российское общественное мнение к очередному силовому варианту решения чеченской проблемы и вводу российских войск в Чечню. И власть, и общество в едином порыве поддержали новую военную кампанию.
С 1999 года началась контртеррористическая операция в Чечне, которая не завершена и по сей день. Российские средства массовой информации внимательно наблюдали за событиями, происходившими в Чеченской республике - Ичкерия. Заслуга в том, что к 1999 году вектор общественных мнений склонился к началу второй чеченской кампании, принадлежит именно СМИ. Образ боевика-террориста, который каждодневно наблюдали граждане России, не оставлял сомнений, что их надо уничтожить. С началом антитеррористической операции освещение в СМИ было ограничено рамками «сухих официальных сводок», которые предоставляет штаб федеральной группировки в Чечне.
Наиболее распространенной версией причин чеченского конфликта - что он заложен в самой истории российско-чеченских отношений. Помимо этого, многие акцентируют внимания на особенности устройства чеченского традиционного общества, менталитет чеченцев, в основе которого якобы лежит гипертрофия личной свободы. Отсюда причиной конфликта ряд авторов видят этнокультурные особенности вайнахского общества, ставших, по их мнению, «непреодолимым» препятствием на пути российско-советской модернизации. Таким образом, причину этого явления ищут не в методах царской и советской колонизации края, а в природе чеченского общества. Согласно этому стереотипу, чеченский народ, будучи сплоченным, монолитным в этническом и религиозном плане, однородным в социальном отношении, чуть ли ни на ментальном уровне отторгал прогресс и отстаивал свою самобытность, приверженность к тейповой организации жизни, адату и шариату. Отсюда все попытки его модернизации не дали ощутимых результатов и породили многовековое противостояние. В результате чего у чеченцев не сложилась и не могла сложиться устойчивая политическая и властная иерархия, которая сформировалась у других народов. Отсутствие по этой версии структурированности в обществе затрудняло не только достижение внутреннего консенсуса, но и препятствовало диалогу с внешними «агентами», в том числе Россией.
Отображение конфликта в Чечне в центральной российской прессе
«Еще раз повторяем настоящими виновниками приводимого в этом докладе длинного перечня расстрелов, убийств, умерщвлений людей в воде и огне, резни и зверства являются, не балканские народы...Настоящими виновниками являются те, кто вводил в заблуждение общественное мнение и пользовался невежеством людей, чтобы распространять тревожные слухи и подстрекать страну к насилию...». (Из доклада Международной комиссии о балканской войне 1912 и 1913 гг.)249. Этот вывод комиссии, расследовавшей причины балканского конфликта, имевшего место 70 лет тому назад, но он актуален и сегодня. Как мы отмечали выше, СМИ не всегда бывают объективными в своих оценках и комментариях, но они становятся хуже, когда вовлекаются политиками в разжигание, провоцирование и поддержку этнической вражды, мифов и страхов как это случилось в освещении конфликта в Чечне.
Говоря о конфликте в Чеченской республике, мы выделили четыре основных этапа его развития, освещение которых в российской прессе отличалось. Позиции СМИ зависели от многих факторов: это и объективно меняющаяся реальность, и редакционная политика, и зависимость редакции от воли владельца издания, и подготовленность, профессионализм журналиста, освещающего события, и ориентация СМИ на мнение бытующее в обществе и прочее, прочее. В свою очередь трансформации позиции СМИ влияют и на изменения взглядов в общественном восприятии.
Этнические стереотипы чеченцев в сознании граждан России начали формироваться с началом перестройки, развалом СССР. Как пишет в своей этнографии чеченской войны В. Тишков: «Отношение жителей страны (СССР З.Г.) к чеченцам складывалось и определялось, прежде всего, конкретным опытом человека, особенно местом проживания. Житель Урала или Москвы о чеченцах не знал ничего. Житель соседних с Чечено-Ингушетией регионов Северного Кавказа имел больше информации и даже претендовал на знание чеченцев, когда в этом возникала актуальная потребность... Скудное знание о чеченцах среди остального населения страны стало благоприятной почвой для формирования античеченских настроений в результате обрушившегося на обывателя информационного потока с начала 1991 года (дудаевский переворот, самопровозглашенная независимость, фальшивые авизо, угоны самолетов в Пятигорске, чеченская мафия и многое другое)250. В итоге уже с начала 1993-94 гг. Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ) устойчиво фиксировал среди россиян высокий уровень ксенофобии в отношении чеченцев по сравнению с другими группами. Выше стоял только обобщенный образ «кавказцы». «Независмая газета» печатает данные Центра общественного мнения Opinio на октябрь 1993 года. По результатам удалось выяснить, что из 100 опрошенных, у 32 вообще отсутствует определенное отношение к чеченцам, у 22 оно положительное, а у 40 -отрицательное. При этом 44% москвичей, по их признанию, получили сведения, повлиявшие на их отношения, из печати, 41% из передач ТВ. При слове чеченец у опрощенных, чаще всего возникала ассоциация с мафией (46%) и жестокостью (58%). Употребление стереотипов мало влияет на сознание многокультурных общин, где жизненный опыт людей выступает противовесом малограмотного освещения их жизни прессой. Но оно может оказать значительное воздействие на формирование предвзятости у людей, не имеющих повседневных контактов с общинами меньшинств251. Негативный образ «чеченца-бандита» в российской прессе стал складываться с начала 90-х годов, когда выходцы из Чечни, активно занимающиеся экономической деятельностью, стали фигурировать в криминальной хронике, милицейских сводках. В очень короткий срок сложился миф о свирепой чеченской мафии, как одной из самых организованных и мощных организованных преступных группировок с жесточайшей внутренней дисциплиной. Самую громкую известность и освещение получили финансовые махинации с «чеченскими авизо», чеченскими они стали потому, что на банковских платежных документах, которые использовались в межбанковских расчетах в России до 1993, стояли чеченские реквизиты. Газеты того времени шокировали читателей масштабами ущербами причиненного «чеченской мафией» казне России: «В конце мая 1992 года средства массовой информации облетело сенсационное сообщение: по фальшивым чеченским авизо из Центробанка похищено 36 млрд. рублей. Легкость, с которой из государственной казны украли гигантскую сумму, повергла в шок». (Известия 16.08.95). Еще более шокирующую сумму называет Эмиль Паин в своей статье «Российская политика в Чечне: криминальный режим»: «При активном участии чеченских криминальных групп были организованы с использованием фальшивых кредитных авизо и чеков «Россия» хищения на сумму около 4 трлн. рублей» (Известия 08.02.95). «НГ» пыталась исправить стереотип «чеченских авизо» созданный ими же самими: «Виктор Геращенко полагает, что деньги, украденные у государства по фальшивым чеченским авизо, есть столько же оснований называть «чеченскими», как и любыми другими. Они попросту образованы из воздуха, а на фальшивых документах поставлены реквизиты чеченского банка» (НГ 24.07.92).
К теме чеченских авизо пресса возвращалась и после начала военных действий в Чечне, объясняя причины конфликта в желании российских властей «замести следы» своего участия в финансовой афере: «Война началась, когда столичные детективы, расследующие дела о фальшивых авизо, казалось, вышли на финишную прямую. Российское руководство, вроде бы, также было кровно заинтересовано в вещдоках криминальности режима Дудаева. Однако первым делом в столице Чечни бомбили не дворец Дудаева и не скопища «бандформирований», а именно национальный банк и Минфин. Ясно, что чеченские структуры, участвовавшие в операциях с фиктивными авизо, лишь звено в цепи, основные «прачки» и «банщики» - специалисты по отмыву нелегальных капиталов находятся в первопрестольной». (Известия 27.01.95).
Не только сами журналисты писали о «чеченской мафии», но и возмущенные читатели слали свои письма в редакцию, которые последняя печатала без купюр: «Я долго не хотел замечать Чечни. Потому что не знал, кто прав. Москва и другие города, «покоренные» чеченской мафией, не создавали симпатии к злому народу. И было обидно, что какой-то генерал возомнил себя отдельной страной, что чеченская мафия во главе со своим паханом отвоевала независимую зону, в которую тащила награбленное и наворованное. Существование «независимой» Чечни выглядело чем-то пошлым, оскорбительным для нашего времени, каким-то уж слишком большим нахальством». (НГ 24.03.95)
Чеченские авизо наряду с грабежами поездов в Чечне, разворовывание военных складов, захваты и угоны самолетов с целью денежного выкупа - все это и многое другое усиливало стереотип чеченца-бандита в представлениях российского обывателя. Как выразительно писала «НГ» (21.01.93): «в последнее время преступность в России, а в столице особенно, приобрела иноязычный акцент. Как во времена Кавказской войны всех горцев поголовно кликали черкесами, так и сегодня: стоит в какой-нибудь заварухе промелькнуть лицу характерного южного абриса - и готово: «чеченская мафия». Особенно отличалась своими публикации о этнических преступных группах (в том числе чеченской) «МК»: «Чеченская мафия, заказные убийства, наркотики, заложники, игры с валютой. Независимость, президент, нефть, идущая налево, оруоісие. Одним словом -«хороший чеченец - мертвый чеченец», во всяком случае, так размышлялось в Москве» (МК 19.01.95).
