Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Образование в системе общественных благ 23
1.1. Социальное в экономике 23
1.2. Социально-экономическая определенность общественных благ 44
1.3. Свойства образования как общественного духовного блага 63
Глава 2. Образование в структуре потребительного производства 85
2.1. Специфика создания духовных благ 88
2.2. Затраты и результаты образовательной деятельности общества 111
2.3. Социальная сила образования 136
Глава 3. Распределение образовательных благ 153
3.1. Социальные способы распределения образовательных благ 154
3.2. Специфика обращения образовательных благ 177
3.3. Мера распределения в сфере образования 196
Глава 4. Накопление образовательных благ 216
4.1. Образование в материальном производстве 217
4.2. Образование в воспроизводстве человека 233
4.3. Показатели накопления образования 250
Заключение 266
Литература
- Социально-экономическая определенность общественных благ
- Затраты и результаты образовательной деятельности общества
- Специфика обращения образовательных благ
- Образование в воспроизводстве человека
Социально-экономическая определенность общественных благ
Разграничение экономического и социального, экономических и социальных законов во многих социологических направлениях приобрело в сущности статус основного теоретического принципа. Область человеческой деятельности, практики объявляется сферой чисто социальных законов и вычленяется из общества как принципиально отличная от сферы законов экономических. Социальные законы связываются с действием человеческого фактора, субъекта, которому придается первостепенное значение в его воздействии на экономические законы общественного развития, ибо деятельность рассматривается как выражение природы субъекта и осознанный способ вмешательства в общественные процессы.
С такой позицией не согласна значительная часть отечественных философов, социологов, экономистов. Против разграничения экономических (хозяйственных) категорий и категорий социальных выступил в свое время крупнейший отечественный социолог и экономист Н.Д.Кондратьев при выяснении содержания понятий хозяйства и хозяйственных явлений, решая вопрос об установлении объекта изучения экономических наук. Он, подвергая тщательному разбору по этой проблеме взгляды Геймана, Штригля, Шумпетера, Книса, Шмоллера, Вагнера, Менгера и многих других, пришел к тем выводам, что хозяйство суть категория социальная, а экономическая наука относится к разряду наук социологических. Еще ранее характеризовал политическую экономию как науку социологическую С.Н.Булгаков.4
Экономическое, с этой точки зрения, безусловно относится к социальному, оно не может быть вне социального, нельзя разграничивать социальное и экономическое, противопоставлять эти категории друг другу. В противном случае, непонятыми остаются самые различные особенные формы существования и функционирования и социальности как таковой, и социального в экономике. В этих условиях специально приходится обосновывать тезис о «вложенности» экономики в общественные отношения и о «вложенности» социального в экономику.
Таким образом, существует проблема, которая не может быть решена простым совмещением двух противоположных подходов: традиционного социологического, рассматривающего социальность с позиции совместности, группности, и экономического, обосновывающего социальность с позиции экономики. Думается, истинное понимание социальности заключается не в эклектическом совмещении указанных подходов, а, наоборот, в выборе той позиции, которая отрицает и снимает в диалектическом смысле свою противоположность.
Проблема исследования социального в экономике заключается сначала в том, чтобы обнаружить ту особую и исходную форму, элементарное бытие социальности, которая обеспечивала бы логическое движение нашего познания данной категории от частного к общему, от абстрактного к конкретному. ... , Такой предпосылкой исследования социального в экономике являются действительные индивиды, "их деятельность и материальные условия их жизни, как те которые находят уже готовыми, так и те, которые созданы их собственной деятельностью".42 Рассмотрение человека в качестве элементарного бытия социальности, общества и исходного пункта анализа, отвечает всем необходимым требованиям построения теории и соответствует историческому развитию производства, ибо история последнего начинается именно как производство и воспроизводство человека.43
Следует согласиться, что «раз человек уже существует, он как постоянная предпосылка человеческой истории, есть также ее постоянный продукт и результат, и ПРЕДПОСЫЛКОЙ человек является только как свой собственный продукт и результат». Вопрос заключается в том, как именно рассматривать человека: в виде некоего изолированного робинзона («гомоэкономикус» в современном смысле данного слова) или как общественного индивида.
Известно, что точку зрения робинзонады при решении вопроса о выделении начальной "социальной клетки" построения социологической теории не принял П. Сорокин, который категорично утверждал, что индивид никоим образом не может считаться микрокосмосом
социального макрокосмоса. П. Сорокин полагал, что из индивида можно получить только индивида и нельзя получить ни того, что называется "обществом", ни того, что носит название "общественных отношений" и "общественных явлений".
Постановка вопроса об исходной клетке анализа общественных отношений вполне закономерна, ибо без правильного обоснования начала не Міожет быть и речи о методе исследования воспроизводства образования.
Такая точка зрения П. Сорокина означает отказ от субстанциональной основы в пользу интеракционизма и противоречит реальному положению дел. Категория человека и есть именно то исходное логическое определение, которое соответствует объективной наличной форме бытия общества: во-первых, нет ничего более специфического для всего класса социальных явлений и отношений, чем сам человек, ибо общество и есть сам человек в своих общественных отношениях, человек, выступающий результатом функционирования всей совокупности социальных явлений; во-вторых, понятие человека в абстрактно-всеобщей форме отражает начало фактической истории общества, его социогенеза; в-третьих, человек содержит в зародыше весь комплекс противоречий, присущих обществу в целом (человек - субъект становления и объект развития материальной практики, духовного производства; его бытие пронизано взаимодействием материального и идеального; понятие человека способно подняться до уровня конкретно-всеобщего и предстать в единстве общего, особенного и единичного); в-четвертых, с понятием человека прежде всего имеет дело всякий социальный метод - и теоретический, и практический, - ибо отношения общественного человека есть самое простое, массовое и повседневное.
Затраты и результаты образовательной деятельности общества
Классифицируют человеческий капитал также по составляющим его элементам, а также с точки зрения отношения и возможности участия его носителя в производственном процессе.7 Кроме того, выделяют и те виды человеческого капитала (капитал образования, капитал здоровья, капитал культуры), в основе которых лежат те или иные элементы затрат, инвестиции в человеческий капитал.80 Венчает же данную пирамиду классификаций такая, которая определяет человеческий капитал, вернее его структуру, по видам запаса: качеств и способностей человека, участвующих в производстве самого данного капитала, и той его части, «услуги которой предлагаются на рынке», т.е. которая является «вложением в производство других предметов и услуг ».
Попытка отразить через стоимость общественные блага (например, образование, науку, здравоохранение и прочие) и самого человека как социальное богатство часто приводит к тезису о превращении стоимости рабочей силы в стоимость жизни как таковой. Полагают, что стоимость жизни является всеобщей формой жизнедеятельности, а стоимость рабочей силы ограничивается формой непосредственного труда. Если стоимость жизни опосредствуется всем непосредственным трудом, то стоимость рабочей силы - всего лишь необходимым. Соответственно стоимость жизни как предметная основа человеческого капитала есть абсолютно возрастающая стоимость, а стоимость рабочей силы - величина постоянная как стоимость необходимого продукта.83
В результате получается, что модификация «одной из противоположностей товара - рабочая сила - его стоимости не может не привести к соответствующему изменению другой его противоположности - прибавочной стоимости как потребительной стоимости. Происходит изменение экономической субстанции доходов собственников, самой прибыли».84 Больше того, утверждается, что результаты расширенного воспроизводства таких духовных общественных благ, как наука и образование, ведущие к интеллектуализации экономической жизни «коренным образом» меняют и «механизм эксплуатации». Экономическим основанием прибыли все более становится не прибавочная стоимость, производимая в рамках предприятия, а присвоение прибавочного труда, осуществляемого за его пределами. «Осуществляется снятие прежнего экономического содержание прибыли. Оно состоит в том, что прибыль все более обусловлена не непосредственным присвоением» прибавочного труда и прибавочной стоимости, «а опосредованным - через интеллектуализацию производства и экономию труда».86
Пока для объяснения воспроизводства человека и иных общественных благ потребительные формы, в частности потребительную стоимость, будут подгонять под определение меновой стоимости, в трактовке воспроизводственного процесса неизбежны противоречия. В теориях человеческого капитала - «производства человеческого капитала», «инвестиций в человеческий капитал» и прочих - материальное производство рассматривается не как производство человеческих способностей, что казалось бы должно быть, согласно используемому определению, а воспроизводство стоимости. Здесь налицо, стало быть, несоответствие логических посылок «на входе» и «на выходе» концепции. Не случайно поэтому в них отсутствует исследование созидательных функций самого процесса потребления. Именно посредством последнего, в его процессе создается способность к труду, т.е. сам труд в его потенции.
Понять социально-экономическую определенность общественных благ нельзя, если общественное производство не представить одновременно и материальным производством благ, и воспроизводством человека. Подобно тому, как капитал не может не возникнуть в сфере обращения, но в то же самое время возникает в сфере производства, так и общественные блага, включая и самого человека, не могут воспроизводиться вне сферы потребления, но фундаментом их производства и воспроизводства является материальное производство.
Важным средством, соединяющим материальное производство и общественные блага, является продукт материального производства, наряду с вещественными свойствами которого существует и его социальная сторона. Эта социальная сторона отнюдь не сводится к затратам труда, созидающего стоимость, а замыкается в собственно потребительностоимостную сущность продукта. Соответственно движение ее потребительной основы и образует механизм движения общественного блага.
Специфика обращения образовательных благ
Наше понимание, будучи в целом не окончательным, т.е. относительным, на каждом отдельном историческом этапе дает человечеству некоторое полное представление, окончательные истины, т.е. зерна абсолютного знания. Но, с другой стороны, познание по самой своей природе абсолютно как процесс, который не имеет каких-либо ограничений. Как отмечается, в принципе все доступно познанию, нет ничего непознаваемого. Следовательно, наше знание и познание представляют собой единство абсолютной и относительной истины. Стало быть, знание имеет в себе элементы относительной и абсолютной истины, а также и заблуждения, которые отбрасываются в дальнейшем развитии знания.1 5
Диалектика абсолютного и относительного в знании позволяет рационально понять и чувствительность знания к фактору времени, о котором упоминают сторонники теории интеллектуального капитала.1 Но нельзя на основании присутствия относительного лишать знание, а стало быть, науку и образование свойства накопления: без относительного не может быть и абсолютного.
Следует иметь ввиду также и то, что о накоплении «образовательного капитала» пишут и в теории человеческого капитала. Здесь, однако, накопление больше выступает функцией стоимости и капитала как такового. Лишать знание свойства накопления значит по существу лишать его возможности материализации, овеществления, практического применения. Видно, однако, что знание в той мере, в какой его результаты используются в материальном производстве, становится духовной производительной силой. Чем же иным является структура вещественных производительных сил общества, как не реализацией накопленного знания на протяжении многих исторических эпох? Разве знание не аккумулируется в многообразных творениях рук человеческих?
Соответственно и образование как духовное благо представляется результатом достаточно длительной исторической эволюции материальной и духовной практики общества. Образование отражает и фиксирует познавательные универсальные свойства индивида, удовлетворяет важнейшие социальные потребности человека. В этом смысле оно способствует развитию самых разных механизмов во всех сферах жизнедеятельности общества. Оно проникает в эти сферы и помогает воспроизводству социальных связей во многих существенных аспектах их интеграции и дифференциации.
Культивирование различных элементов познавательной новизны, налагаемых на фундаментальные общественные предпосылки, побуждает развивать различные компоненты производства знания, а так же его распространения - обучения. Настоятельная необходимость в разработке систем обучающих воздействий, в выявлении основных тенденций и закономерностей их развития давно уже прошла процессы институционализации. В этом смысле, разве методология научной деятельности и дидактика не являются средствами аккумуляции накопленного знания?
Важно помнить, однако, что в еще большей мере, какой знание является духовной производительной силой, материальное производство является первоосновой духовного труда. В этом союзе труда и знания, а стало быть, науки и образования состоит залог неисчерпаемости знания. Образование сопровождает всеобщее условие обмена веществ между человеком и природой, само, становясь условием человеческой жизни.
Образование обладает не только проникающей способностью (оно внедряется и реализуется во всех сферах общественной жизни и человеческой деятельности), но и всеохватывающим характером. «Знания существуют вне зависимости от пространства. Подобно квантовым частицам, они могут находиться в нескольких местах одновременно». В этом смысле результаты образовательной деятельности не ограничиваются существующим географическим пространством.
Однако образование, прежде всего в виде своих результатов - знаний, участвует и в преодолении границ социальных. Отмечается, что появление в структуре основных средств производства высоких технологий положило начало проникновению умственного труда в труд физический; знание внедряется в производство, которое все более и более вследствие этого усложняется.1 Происходящие процессы в области возрастания технологической вооруженности материального производства, конечно, не упраздняют общественное разделение труда на физический и умственный. Для преодоления этой исторически сложившейся противоположности требуются соответствующие общественные предпосылки.
Образование в воспроизводстве человека
Это важное методологическое условие в современных концепциях воспроизводства знания и духовного производства, как правило, не выполняется. В этом смысле весьма показательна концепция эпистем М. Фуко. «Эпистема - это...совокупность всех связей, которые возможно раскрыть для данной эпохи между науками, когда они анализируются на уровне дискурсивных закономерностей».125 Соответственно дискурс - это социально обусловленная организация системы речи и действия, лексики и опыта.
Основной упорядочивающий принцип, который использует М. Фуко, - это некое соотношение слов и вещей, которое реализуется «в пространстве знания конфигурации, обусловившее всевозможные формы эмпирического познания». Соответственно, в европейской культуре нового и новейшего времени он, исходя из трех основных типов данного соотношения, выделяет три эпистемы: ренессансную (XVI век), классическую (рационализм XYII - XYIII веков) и современную (с конца XYIII - начала XIX века и по настоящее время).
В эпистеме Ренессанса существует тождественность вещей. Вещи схожи друг с. другом. Их немые отражения, по мысли М. Фуко, удвоены словами, указывающими на них. Познавать вещи означало раскрывать систему сходств, сближающих их друг с другом и связывающих их между собой. То, с помощью чего вещи обозначались, само была игрой сходств. Слова, утверждает М. Фуко, обладали символической функцией потому, что они и вещи были тождественны друг с другом, соотносились другом с другом.
В классической эпистеме сходства между словами языка исчезают. Слова и вещи здесь соотносятся между собой по иному. Они уже лишены непосредственного сходства и соизмеряются опосредованно - в мыслительном пространстве представления посредством тождества и различий. «Знание щ. должно больше заниматься раскопками древнего Слова в тех неизвестных местах, где оно может скрываться; теперь оно должно изготовлять язык, который, чтобы быть добротным, то есть анализирующим и комбинирующим, должен быть действительно языком исчислений». Язык становится единственным способом представления и анализа мышления. Построение всеобщей науки о порядке порождает тенденцию к математизации знания (вероятность, комбинаторика, искусственные знаки) и способствует появлению таких научных дисциплин, которые характеризуют классический рационализм. Речь идет о всеобщей грамматике, естественной истории и анализе богатств.
Слова получили задачу и возможность представлять мысль. «В классическую эпоху все дано лишь через представления», они «сами по себе выходят в пространство, которое им свойственно и внутренняя структура которого порождает смысл. И здесь, в этом промежутке, «который представление устанавливает для себя самого, находится язык». Это общее основание, по мнению М. Фуко, приходит к тому, что всеобщая грамматика, естественная история и анализ богатств подчиняются единым закономерностям.
В ренессансной эпистеме слова и вещи непосредственно соотносились друг с другом. Поэтому, считает М. Фуко, экономическая мысль Возрождения трактует деньги как заместителя богатства или даже как само богатство: «...Так как металл обнаруживался как знак, именно как знак, измеряющий богатства, ввиду того что он сам был богатством. Если он мог означать, то это потому, что он был реальным знаком. И подобно тому, как слова обладали той же реальностью... точно так же и знаки, указывающие на богатства и их измеряющие, должны были носить в самих себе их реальный признак. Чтобы иметь возможность выражать цену, нужно, было, чтобы, они были драгоценными ... редкими, полезными, желанными».
В эпистеме классицизма деньги - это лишь инструмент представления богатств, считает М. Фуко, а богатство - представленное содержание денег. За спорами меркантилистов и физиократов прослеживается общая мыслительная основа: деньги рассматриваются ими как условный знак, значение которого изменяется (уменьшается или увеличивается) в процессе обмена. Точно также и «стоимость существует лишь внутри представления (действительного или возможного), то есть внутри обмена или способности к обмену». М. Фуко полагает, что в структуре анализа богатств функциональная роль стоимости такая же, что и роли имени и глагола в структуре всеобщей грамматики.
Конец классической эпистемы означает появление новых объектов познания - это жизнь, труд, язык. Тем самым создается возможность конституирования новых наук: биологии, политической экономии, лингвистики. Если в классической эпистеме основным способом бытия предметов познания было пространство мышления, в котором упорядочивались тождества и различия, то в современной эпистеме эту роль уже выполняет время.
