Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Проблемы теории и методологии исследования неформальной международной экономической интеграции приграничных регионов 15
1.1. Пространственные эффекты международной экономической интеграции 15
1.2. Неформальная международная экономическая интеграция: роль политических и экономических институтов 37
1.3. Методология исследования неформального трансграничного рынка 64
Глава 2. Пространственное распределение эффектов международной экономической интеграции в России 80
2.1. Агломерационные эффекты 80
2.2. Эффект границ 119
Глава 3. Масштабы ненаблюдаемости экономической интеграции России и Китая 133
3.1. Трансграничный поток товаров и услуг на уровне национальных рынков 133
3.2. Трансграничный поток товаров и услуг на уровне приграничных рынков 142
3.3. Трансграничный поток капитала из Китая в Россию 153
Глава 4. Особенности реформ открытости в приграничных регионах России и Китая 162
4.1. Формирование институтов приграничной открытости в Китае 162
4.2. Противоречие формальных и неформальных институтов приграничной открытости в России 176
Глава 5. Механизмы отбора неформальных правил функционирования трансграничного рынка (на примере Благовещенска - Хэйхэ) 201
5.1. Типизация неформальных трансграничных обменов 201
5.2. Деловые сети трансграничного рынка 219
5.3. Институты, конституирующие неформальный трансграничный рынок 226
Заключение 238
Библиографический список 246
Приложения: 261
1. Приграничные административно-территориальные единицы РФ, граничащие с Китаем
2. Характеристика приграничных зон с особыми институциональными режимами
3. Оценка уровня экономической открытости регионов РФ
4. Обоснование выбора случая Благовещенска и Хэйхэ для эмпирического исследования
- Неформальная международная экономическая интеграция: роль политических и экономических институтов
- Эффект границ
- Противоречие формальных и неформальных институтов приграничной открытости в России
- Институты, конституирующие неформальный трансграничный рынок
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Несмотря на то, что дискуссии по поводу каналов положительного влияния, механизмов формирования и распределения эффектов международной экономической интеграции продолжаются, теоретически и эмпирически доказана целесообразность и даже безальтернативность участия стран в международном разделении труда. Страны, которые устанавливают высокие барьеры на пути трансграничных экономических обменов, имеют депрессивные окраины с непрекращающимся оттоком трудовых и капитальных ресурсов с периферии в центры. Напротив, страны, снижающие барьеры, демонстрируют обратные эффекты, когда экономическая активность постепенно перетекает к границам государств и таким образом решаются задачи выравнивания диспропорций регионального экономического развития.
Россия, начавшая в 1990-х гг. институциональные трансформации в рамках либеральной парадигмы, также как и другие переходные страны провела реформу внешней открытости. Если судить по объемам ее внешней торговли, к концу 2000-х гг. Россия имела открытую экономику, но отдельные ее регионы оставались скорее закрытыми. Особенно заметна данная проблема для случая внешней торговли России с Китаем: объемы торговли ежегодно и планово растут, но масштабы участия в торговле приграничных регионов снижаются; а социально-экономические показатели этих регионов подчеркивают их периферийное положение, как в странах с закрытыми экономиками. Объяснение причин такого противоречия может иметь ценность для развития теории пространственной экономики, а также практическую значимость – для формирования подходов к решению проблем пространственной дифференциации.
Барьеры на пути экономических обменов традиционно приводят к неформальным способам их преодоления. Эта проблема характерна для российско-китайских трансграничных экономических обменов, о чем свидетельствуют, например, проблемы «серого импорта» или «неформального привлечения труда мигрантов». Основными способами преодоления проблем распространения неформальных экономических обменов, реализуемыми в России, является повышение барьеров (введение новых правил и усиление контроля их применения). Задача понимания механизмов формирования неформальных трансграничных экономических обменов актуальна не только для России. Ее решение может внести вклад в развитие теорий международной экономической интеграции и неформальной экономики, сближение которых началось недавно, несмотря на наличие общего исследовательского поля.
Мировая наука предлагает объяснения того, почему открытость не всегда позитивно сказывается на приграничных регионах, да и в целом на странах, осуществляющих либерализацию внешнеэкономической деятельности. Также известны работы, фиксирующие феномен неформальной составляющей во внешнеэкономических обменах. Эти исследования утверждают, что важнейшей причиной «отклоняющегося» поведения является качество рыночных и политических институтов. Проведенные масштабные институциональные трансформации в России и Китае, которые традиционно ассоциируются с низким качеством институтов, могли бы объяснить отсутствие положительных эффектов интеграции в приграничных регионах, если бы не удовлетворительная результативность «приграничного пояса открытости» Китая. Следовательно, на роль объясняющих факторов претендуют не сами по себе институты или институциональные трансформации, а подходы к их проведению, выбираемые стратегии и инструменты. Несмотря на очевидность этого вывода, сравнительная оценка стратегии и подходов к реформированию открытости в приграничных регионах в России и Китае до настоящего времени не проведена; выполнение такой оценки может являться интересным для дальнейшего аккумулирования знаний в рамках теории переходных экономик.
Таким образом, исследование и объяснение влияния барьерной функции границы на пространственное распределение экономической активности и механизмы формирования неформальных экономических обменов в рамках международной интеграции приграничных регионов теоретически актуально и практически значимо. Практическую значимость подчеркивают заявляемые центральными руководствами изучаемых стран задачи увеличения масштабов взаимной торговли и необходимости реализации крупных совместных инвестиционных проектов, ведь рост масштабов трансграничных экономических обменов подразумевает и увеличение масштабов неформальной составляющей.
Степень разработанности проблемы. Экономическая теория международной интеграции и торговли широко представлена в зарубежной и отечественной литературе. Идеи, заложенные в классических работах Дж. Винера и Б. Баласса эволюционировали в три генеральных направления (по Р. Болдвину и А. Венэйблсу): о влиянии интеграционных союзов на распределение эффектов торговли (Р. Липси, М. Кемп, Х. Дж. Ван, В. Айзер и Х. Хорн, А. К. Диксит и Дж. Стиглиц, П. Кругман и Э. Хелпман); о динамических эффектах накопления факторов производства в результате интеграции и их влиянии на экономический рост (Дж. Сакс и А. Уорнер, Ф. Родригес и Д. Родрик, А. Венэйблс, И. Сполаоре и Р. Вацярг); и об эффектах размещения экономической активности в результате интеграции (П. Кругман, Дж. Элизондо, М. Фуджита, А. Венэйблс, Г. Хансон). Только в третьем из этих направлений в исследовательский фокус попадает субнациональное пространство, а с ним и особые ограничения и эффекты приграничных рынков; которые пока весьма слабо рассмотрены на российских эмпирических данных.
На экономические особенности приграничных регионов обратили внимание еще первые «классические» экономические географы (В. Кристаллер, А. Лёш, Х. Гирш). Тема развивалась в работах, выполненных в рамках разных теоретических направлений (Х. Ван Хотум, Н. Хансен, И. Хувер, Р. Гуо, Б. Вомак). Получила современное развитие в русле пространственной экономики и новой экономической географии (П. Кругман, Дж. Элизондо, Г. Хансон, С. Риддинг, Д. Штурм, С. Бракман, Х. Гарретсен, М. Скармм, Л. Ресмини, А. Нейбур, А. Виллар, Ф. Баржак, Г. Хеймполд). Проблема так называемого «эффекта границ» (барьера на пути экономических обменов), являющаяся одной из ключевых для данной работы, поставлена в работах А. Лёша, формализована в исследованиях Дж. Мак Калума, а также К. Энгеля и Дж. Рожерса. Вклад в ее развитие внесли Дж. Андерсон и И. ван Винкуп, Д. Парсли и Ш.-Дж. Вей, Я. Городниченко и Л. Цесар и другие. Эффект границ количественно оценивался и на российских данных (Н. Волчкова, О. Бабецкая-Кухарчук и М. Морель), однако реализованная в диссертационной работе стратегия, основанная на тестировании выполнения закона единой цены на российских данных применялась в отношении оценки внутренней (К. Глущенко, Д. Дейонг, П. Берковитц), но не внешней интеграции.
Различные аспекты международной экономической интеграции рассматривались в работах зарубежных (Д. Пенга, М. Спиндлера, С. Ураты) и отечественных ученых (О. Богомолова, Е. Винокурова, Р. Евстигнеева, А. Либмана, П. Минакира, Б. Хейфеца). Особый акцент на экономической интеграции именно приграничных регионов России сделан в работах М. Александровой, Л. Вардомского, Н. Межевича, Е. Самбуровой, И. Черной, М. Шинковского.
Несмотря на довольно значительно развитие теории международной экономической интеграции, на наличие подходов, предлагающих ответы на вопросы об особенностях приграничной интеграции, проблемам неформальных экономических обменов в этом контексте уделялось незначительное внимание. Развитие неформальной экономики в контексте процесса глобализации и международной торговли представлено в работах С. Глинкиной, А. Гоша, С. Динга, К. Атакана; эмпирические свидетельства о существовании неформальных аспектов международной экономической интеграции в приграничных регионах разных стран мира представлены в работах Дж. Макамо, К. Акелло-Агуту, П. Эчесса, И. Миндэ, С. Пеберди, М. Чакраборти, В. Ауна, С. Чаудхари, В. Жао, С. Барух, Р. Даш, Ч. Гатманн и др. Сложности изучения проблемы, в том числе непонимание механизма ее формирования при острейшей неполноте статистических данных, способствовали тому, что в исследованиях неформальной приграничной интеграции во всем мире преобладает феноменологический по философским основаниям и антропологический по методам подход, то есть беспредпосылочное описание, фиксация феномена как «уходящей натуры». Не случайно и неформальная интеграция приграничных регионов России и Китая в литературе зафиксирована преимущественно усилиями историков, востоковедов и антропологов, либо исследователями других наук, выбирающими подобный подход (М. Александрова, В. Гельбрас, В. Дятлов, Т. Журавская, Ж. Зайончковская, А. Ивасита, Т. Нырова, С. Отсу, Т. Холцленер , Н. Шармашкеева). Первые работы автора по этой теме также были выполнены в феноменологической парадигме.
Неформальные экономические обмены в процессе международной интеграции России не имеют исключительно «китайской» специфики; отдельные вопросы («челночные практики», «серая таможенная очистка», «открытые рынки (базары)») рассматривались в работах С. Барсуковой, А. Болонини, В. Голиковой, Р. Заватта, М. Ильиной, В. Ильина, Н. Капраловой, Т. Мельниченко, В. Радаева, К. Хамфри, А. Яковлева. «Серая таможенная очистка», «народная торговля», «нелегальная трудовая миграция» и прочие проявления неформальной интеграции рассматривались в работах китайских ученых Ли Хуа, Сунь Хуэйцзюнь, Лю Хуйли, Сун Куй, Цзян Вэньхуй, Ян Су. Также в работах китайских ученых представлены оценки результатов открытости приграничных регионов (Пань Цюаньфу, Ма Янцзы, Ю Чжэньхан, Цзэн Яндо, Чжан Пинью, Ю Гуочжень, Ван Ронфэн, Ли Тао, Ю Гуочжэнь, Жэнь Сеньвэй, Гуаньчжи Чжао).
Таким образом, несмотря на фиксацию проблемы неформальной экономической интеграции приграничных регионов, как в мировой, так и в отечественной научной литературе, ее экономический анализ фактически не проводился. Для формирования методологии и методов ее исследования в работе использовано нескольких подходов. Институциональные теории и концепции позволяют объяснять неформальный характер международной интеграции, на который ранее обращали внимание М. Спиндлер, Д. Пенг, среди отечественных ученых А. Либман, Б. Хейфец. В частности, исторический институционализм важен для понимания механизма конструирования институтов, альтернативных тем, что предлагает государство (П. Милгром, Д. Норт, Б. Вейнгаст, А. Грейф). Институциональные теории государства, в т.ч. теория общественного выбора (Дж. Бьюкенен, Г. Таллок, М. Олсон) позволяют анализировать взаимодействия бизнеса с представителями государства при выборе неформальных трансграничных обменов. Работы, методологически основанные на институциональных теориях, и выявляющие влияние институтов на международную интеграцию включают труды С. Байера и Дж. Бергстранда, М. Счиффа и Л. Винтерса, Дж. Андерсона и Д. Маркоуллера, Б. Смарджинска и Ш.-Дж. Вея, Дж. Соусы и А. Дисдьера.
Институциональные особенности интеграции рассматриваются в работе в контексте рыночных трансформаций, поэтому для данного исследования оказались актуальными некоторые работы, рассматривающие теоретические аспекты реформ и последствия реформ для регионального развития, а именно труды Дж. Стиглица, Г. Роланда, Я. Корнаи, а также В. Полтеровича, П. Минакира, В. Попова, Н. Михеевой.
Подходы новой политической экономии и федерализма позволяют акцентировать внимание на взаимоотношении между (де)централизацией и внешней экономической интеграцией, а также выделить стимулы для усиления централизации и ограничения свобод приграничного региона (А. Алезина, М. Даумаль, Э. Сполаоре, Дж. Джосселин, А. Марциано). Это относительно молодое направление перекликается с традиционными политэкономическими подходами к исследованию границ («border-studies»): это труды М. Андерсона, Х. Доннана, О. Мартинеса, В. Прескотта, среди отечественных ученых – работы С. Голунова, В. Колосова, А. Макарычева.
Поведение экономических агентов, предпочитающих неформальные экономические обмены тем, что соответствуют действующим формальным правилам игры и функционирование трансграничных рынков, создаваемых в результате неформальных обменов изучалось в рамках экономсоциологических подходов к пониманию рынка, а именно: институционального подхода (В. Пауэл, П. Димаджио); сетевого (М. Грановеттер, Х. Уайт); политико-культурного (Н. Флигстин, А. Олейник).
Таким образом, работа развивает теории международной интеграции и торговли, а также пространственной экономики, опираясь как на существующие достижения в этих областях, так и обращаясь к концепциям и методологии новой институциональной теории (в части исторического институционализма и теории общественного выбора); новой политической экономии (в части теории эндогенной децентрализации); теории реформ; экономической социологии (в части подходов к пониманию рынка и концепций неформальной экономики).
Цель исследования заключается в оценке масштабов и эффектов, а также объяснении механизмов неформальных экономических обменов в процессе международной экономической интеграции на региональном (приграничном) уровне с учетом неоднородности национальных институциональных трансформаций.
Для достижения поставленной цели поставлены следующие задачи:
- систематизировать подходы к оценке эффектов экономической интеграции для рынков приграничных регионов;
- выполнить оценку эффектов интеграции для приграничных с Китаем регионов России;
- оценить неформальную составляющую в трансграничных экономических обменах России и Китая;
- систематизировать модели интеграции, формирующиеся на национальном и региональном уровне;
- описать и объяснить политэкономические стимулы, ограничения и эффекты реформ открытости в России и Китае применительно к приграничным регионам;
- выполнить пространственный анализ трансграничных экономических обменов между Россией и Китаем;
- сравнить «эффект границ» для национальных и приграничных рынков России и Китая;
- объяснить механизм неформальной экономической интеграции приграничных регионов.
Предметом исследования выступают неформальные виды экономических обменов, возникающие в процессе участия приграничных регионов в международной экономической интеграции.
Объектами исследования в настоящей диссертации выступают приграничные рынки регионов Дальнего Востока РФ и Северо-Востока КНР; национальные институты, определяющие государственные границы как барьеры и способы их преодоления для трансграничных экономических обменов; а также агенты интеграционного процесса приграничных регионов (власти, бизнес и население). Особая важность объекта для изучения экономической интеграции связана с недостаточной изученностью предмета как в мире, так и в данном макрорегионе при наличии особых характеристик: гетерогенности (по языку, культуре, истории, религии) и влиянию институциональной динамики. Последняя характеристика делает объект исследования уникальной исследовательской площадкой для понимания процессов интеграции именно переходных экономик.
Методологическая основа исследования. Применялись классические общенаучные методы (анализа и синтеза, абстракции, обобщения, сравнительного анализа), традиционные методы экономической науки (в том числе эконометрический и экономико-статистический анализ). В целом методология работы определяется использованными теоретическими подходами, а именно международной экономической интеграции, пространственной экономики, новой институциональной экономической теории, новой политической экономии, а также экономической социологии. Теоретической моделью для эконометрических расчетов эффекта границ выступил закон единой цены; для оценки агломерационных эффектов, возникающих под воздействием внешнеэкономических факторов, стала модель «центр-периферия» (П. Кругмана). Из-за специфики некоторых задач – в частности, важности понимания механизмов неформальной интеграции – в диссертации использованы социологические методы, в том числе неформализованное и полуструктурированное интервью, включенное наблюдение. Для анализа реформ открытости в приграничных регионах применен метод качественного контент-анализа. Для объяснения механизма легализации экстралегальных трансграничных обменов применен метод графов.
Информационную базу исследования составляют материалы региональных, национальных и международных статистических и государственных служб, а также аналитических центров. В том числе база данных по России включает: официальные данные Федеральной службы государственной статистики за период 1991–2010 гг.; данные Федеральной таможенной службы и территориальных таможенных управлений; аналитические отчеты и данные Банка России; отчеты Федерального казначейства; отчеты Счетной палаты. База данных по Китаю включает официальные данные национальной службы статистики за период 1978–2006 гг., опубликованные на портале Центра китайской статистической информации Университета Мичиган; данные справочников «Деловой Китай». Также были использованы международные базы данных по внешней торговле стран мира, уровню их открытости, уровню экономической свободы, уровню коррупции, в том числе: статистического отдела ООН (база «Торговля товарами» / «Commodity Trade»); Института Фрайзера (база данных по экспертным и количественным оценкам экономических свобод «Economic Freedom of the World»); Всемирного Банка (опросная статистика по барьерам ведения бизнеса «Ease of Doing Business» и по уровню коррупции «Transparency International data»); Центра международных сравнений университета Пенсильвания («Penn World Tables»).
Контент-анализ реформ открытости в приграничных регионах Китая был проведен на материалах сообщений информационных агентств (база данных «NewsBank. Access World News»). Для описания случая неформального трансграничного рынка Благовещенск–Хэйхэ использованы материалы социологических полевых исследований, выполненные автором и под руководством автора.
Обоснованность и достоверность результатов, выносимых на защиту, обеспечивается использованием передовых теорий и концепций, а также современных методик сбора и обработки исходной информации; сопоставлением авторских результатов исследования эффектов российско-китайской приграничной интеграции с результатами, полученными при исследовании других случаев интеграции; а также перекрестной верификацией авторских результатов, полученных различными методами.
Научные результаты исследования состоят в следующем:
1. Обобщены теоретические представления об экономической специфике приграничного региона и определен характер влияния международной экономической интеграции на ожидаемые эффекты от участия в ней для приграничного региона. Обоснованы возможности и ограничения применения моделей новой экономической географии для эмпирической оценки эффектов международной экономической интеграции для приграничного региона. На основании эконометрических оценок показано, что участие России в процессах международной экономической интеграции оказывало слабое влияние на агломерационные эффекты в приграничных регионах; а также, что в 2000-х гг. экономика России развивалась по центростремительному варианту.
2. Предложена расширенная классификация процессов международной экономической интеграции с использованием критериев качества экономических институтов и роли ведущих игроков. Дополнительно к двум общепринятым классам формальной интеграции включены два обобщенных класса неформальной интеграции, в том числе «модель неформальной интеграции с параллельной активностью крупного игрока» и «модель неформальной интеграции с большим количеством игроков». Показано, что случай интеграции России и Китая наилучшим образом описывает модель неформальной интеграции с параллельной активностью крупнейшего игрока.
3. Показано, что развитие неформальных механизмов участия приграничных регионов в международной экономической интеграции в России и Китае связано с процессами экономической централизации, которая рассмотрена для этапов реформ экономической открытости приграничных регионов, выделенных по критерию институциональных изменений.
4. Доказано, что уровень интеграции для приграничных рынков России и Китая выше, чем для национальных рынков, так как негативное влияния издержек преодоления экономическим потоком национальной границы для национальных рынков выше, чем региональных.
5. Показано, что причиной противоречий между полученными оценками большего уровня интеграции приграничных рынков в сравнении с национальными рынками, и меньшим статистически наблюдаемым уровнем открытости приграничных с Китаем регионов, в сравнении с уровнем открытости страны в целом, является более высокий уровень ненаблюдаемых трансграничных экономических обменов на приграничном уровне в сравнении с национальным.
6. Установлено, что сложившаяся система барьеров при преодолении экономическим потоком национальной границы, выступает стимулом для расширения неформальных трансграничных экономических обменов в процессе интеграции России и Китая, а также источником административной ренты. Показана положительная обратная связь: расширение неформальных трансграничных экономических обменов стимулирует введение новых административных барьеров и ужесточение контроля над их применением, что стимулирует увеличение извлекаемой ренты, а рост масштабов административной ренты выступает стимулом для расширения неформальных трансграничных экономических обменов.
7. Получены эмпирические свидетельства о существовании неописанных в научной литературе неформальных трансграничных экономических обменов для приграничных рынков, характерные для стран со слабыми экономическими институтами.
Практическая значимость работы. Полученные результаты могут быть использованы для оценки и разработки экономической политики в части развития международной экономической интеграции России, в том числе с Китаем; для совершенствования законодательства в сфере регулирования приграничного сотрудничества; для коррекции региональной экономической политики в части управления развитием внешнеэкономических связей.
Полученные результаты могут использоваться при преподавании таких учебных курсов, как «Международная экономика», «Теории региональной интеграции», «Неформальная экономика» в высших учебных заведениях. В частности, разработан и включен в Программу подготовки бакалавров авторский курс «Особенности ведения бизнеса в международных контактных зонах».
Апробация результатов исследования. Основные результаты исследования были представлены на следующих конференциях за рубежом: “Borders versus migration: U.S.-Mexico and Russia-Asia” (ИНО-Центр, Университет Калифорнии, Государственный университет Сан-Диего, США) в 2007 г.; “Association of American Geographers” (Бостон, США) в 2008 г.; “2nd International Winter Symposium of the Global COE Program “Reshaping Japan’s Border Studies” (Центр славянских исследований Университета Хоккайдо, Саппоро, Япония) в 2010 г.; “Politics, Concepts and Practicalities at the Chinese-Russian Border” (Центр Монгольских и Внутри-Азиатских исследований Университета Кембридж, Великобритания) в июле 2010 г.; “Trading, Smuggling and Migrating across Borders between China Russia and Mongolia” (Центр Монгольских и Внутри-Азиатских исследований Университета Кембридж, Великобритания) в ноябре 2010 г.; “Communities, institutions and transition in post-1991 Eurasia” (Институт Азиатских исследований им. М. А. К. Азад, Калькутта, Индия) в 2010 г.; “Twenty years After 1991 in Retrospect” (Институт Азиатских исследований им.М.А.К.Азад, Калькутта, Индия) в 2011 г.; “Borderland Voices: Shaping a New World Order”. BRIT XII (Фукуока и Пусан, Япония и Корея) в 2012 г., и других.
Результаты также представлялись на международных и всероссийских конференциях, семинарах, совещаниях, проводимых в России: на Российском экономическом конгрессе (Суздаль, 2013 г.); в Институте экономических исследований ДВО РАН (Хабаровск, 2002–2003, 2007–2008, 2010–2011 гг.), Иркутском государственном университете (Иркутск, 2003–2004, 2006–2012 гг.), Институте Геологии и Природопользования ДВО РАН (Благовещенск, 2007 г.), Тихоокеанском институте географии ДВО РАН (Владивосток, 2006 и 2009 гг.), Национальном исследовательском университете – Высшей школе экономики (Москва, 2007, 2009, 2012 гг.), Институте Дальнего Востока РАН (Москва, 2008, 2009, 2011 гг.), Амурском государственном университете (Благовещенск, 2009, 2011 гг.), Институте Монголоведения, Буддологии и тибетологии СО РАН (Улан-Удэ, 2009 г.), а также на 3-й Всероссийском социологическом конгрессе (Москва, 2008 г.).
В диссертационном исследовании нашли отражение результаты, полученные при выполнении следующих коллективных и индивидуальных исследовательских проектов, поддержанных грантами: «Экономическая интеграция приграничных рынков: оценка структурных эффектов» (грант РФФИ № 12-06-00134-а, 2012–2014 гг.); «Where Rising Powers Meet: China and Russia At Their North Asian Border» (грант ESRC, № ES/J012335/1, 2012–2015 гг.); «Where Empires meet: The Border Economies of Russia, China and Mongolia project» (грант ESRC, № RES-075-25-0022, 2010–2011 гг.); «Цикличность валютной интеграции и дезинтеграции в процессе глобализации экономики (на примере Азиатско-Тихоокеанского региона)» (грант РФФИ № 09-06-00309-а, 2009–2011 гг.); «Переселенческое общество Азиатской России: этномиграционные процессы в формировании локальных пространств и сообществ. Рубежи XIX-XX и XX-XXI веков» (грант МОН РФ №14.В37.21.0012); «Этномиграционный фактор в формировании социального пространства Сибири» (грант МОН РФ №14.B37.21.0271); «Местные сообщества, местная власть и мигранты в Сибири на рубежах XIX-XX и XX-XXI» (грант Роснауки № 14.740.11.0770, 2010–2012 гг.); «Особенности формирования трансграничного рынка в Амурской области и провинции Хэйлунцзян» (ДВО РАН, 2006–2008 гг.); «Практики хозяйственной конкуренции современной России» (ГУ ВШЭ и Фонд Форда, 2006 г.); «Формирование трансграничного рынка: причины и последствия» (Фонд «Научный потенциал», 2006 г.); «Российско-китайское сотрудничество: региональное измерение» (ИНО-Центр, 2006 г.); «Китайское предпринимательство в России: социально-экономический и социально-психологический анализ» (МИОН, 2004 г.); «Этнополитические факторы стабильности и конфликта в российском приграничье (Кавказ и Сибирь)» (Фонд МакАртуров, 2004 г.).
Некоторые материалы работы нашли практическое применение, в частности при разработке «Концепции внешнеэкономической деятельности Амурской области на 2011-2020 годы» (диссертант выступал руководителем научно-исследовательской работы прикладного характера).
Публикации по теме исследования
По результатам исследования опубликовано 48 работ, в том числе 1 авторская монография и 17 статей в рецензируемых научных журналах, из них 15 статей в изданиях, рекомендованных ВАК Минобрнауки РФ, и 2 статьи в зарубежных изданиях, входящих в международные базы цитирования Web of Science, Scopus.
Структура работы определяется целями и задачами исследования, а также использованной методологией. Диссертация изложена на 260 страницах основного текста; состоит из введения, пяти глав, заключения, списка использованной литературы (267 источников), 4 приложений; содержит 87 таблиц, 28 рисунков.
Неформальная международная экономическая интеграция: роль политических и экономических институтов
Модели международной экономической интеграции в зависимости от качества институтов и ведущих игроков. Далеко не все страны демонстрируют одинаково положительные эффекты от снижения барьеров для участия в международной экономической интеграции. Для объяснения «отклоняющегося поведения» в последнее время все чаще обращаются к подходам новой институциональной экономической теории (НИЭТ), которая начала активно развиваться с 1990-х гг., и обнаружили, что политические и экономические институты могут объяснить, почему формальные соглашения об интеграции не всегда работают; почему страны не получают ожидаемых эффектов создания торговли; почему экономическая открытость стран не всегда сопровождается значимым изменением динамики их экономического роста и т. д.
В наиболее общем виде НИЭТ изучает:
1) как совершаются экономические обмены в условиях ограниченной рациональности, несовершенстве и неполноте информации, неоднородности объектов и неполной спецификации и защите прав собственности;
2) каким образом соотносятся формальные и неформальные правила;
3) как институты влияют на экономический рост (через анализ трансакцион-ных издержек, прав собственности, зависимости от предшествующего пути развития, и т. п.).
Норт Д. предложил следующее, широко используемое в настоящее время, определение институтов: «правила игры в обществе, или более формально, созданные людьми правила, ограничивающие их взаимодействия1». Оно подчеркивает, что именно правила игры определяют то, как совершаются экономические обмены в условиях ограниченной рациональности, несовершенстве и неполноте информации, и т. д.
Правила игры могут быть формальными и неформальными. Формальные правила (к ним относятся конституции, кодексы, законы, а также, применительно к объекту исследования, теории международной экономической интеграции, формальные соглашения о создании зон свободной торговли, таможенных союзов и др.) являются результатом целенаправленных усилий государства, а также других экономических агентов. Они могут быть достаточно быстро изменены, скопированы и перенесены в общества с другой социальной структурой, в страны с иной политической и экономической системами. Неформальные институты (к ним относятся обычаи, традиции, ценности и религия, а также привычные нормы поведения любых экономических агентов), в свою очередь, являются результатом длительного исторического развития, поэтому они с трудом поддаются изменениям.
Предложенная Уильямсоном О.1 иерархия уровней социального анализа отражает длительность изменения неформальных институтов, а также обращает внимание на существующую между разными уровнями анализа взаимосвязь: для того, чтобы формальные институты работали, они должны быть укоренены в неформальных институтах (табл. 1.2).
Следовательно, обычаи, традиции, ценности, религия определяют типы действующих институциональных порядков. В том случае, если формальные правила отсутствуют или не работают должным образом, неформальные институты становятся особенно важными для осуществления экономических обменов.
Международная экономическая интеграция: влияние институтов. Институты имеют значение для развития международной экономической интеграции, точно так же как институты имеют значение для любых экономических обменов. Но означает ли это, что отсутствие специально подписанных формальных соглашений об интеграции (о свободной торговле, таможенных союзах и т. п.), или низкое качество экономических институтов ограничивают международную торговлю и инвестиции?
Преобладающий ответ, который дают современные эмпирические исследования - да, ограничивают и ограничивают катастрофически. Опубликован ряд работ, которые количественно подтверждают, что формальные соглашения об интеграции положительно влияют на динамику объемов взаимной торговли. Например, Байер С. и Бергстранд Дж., используя гравитационную модель, инструментальные переменные, на панельных данных для 96 потенциальных партнеров за период с 1960 г. доказали пятикратное увеличение объемов торговли от наличия действующего соглашения о свободной торговле1. В другой работе те же авторы на эконометрических оценках влияния либерализации барьеров торговли, снижения транспортных издержек и ряда других показателей на рост мировой торговли за последние пятьдесят лет показали, что остается неулавли-ваемая другими переменными величина, имеющая значительное позитивное влияние. Авторы полагают, что эта переменная - улучшение качества институтов, конституирующих международную торговлю2.
С другой стороны Счифф М. и Винтере Л.3 описали девять случаев формирования странами догоняющего развития формальных соглашений об интеграции. Из них только в пяти - торговля между странами увеличилась, в двух других - изменений не было, и наконец, еще в двух - объемы даже сократились. По оценкам авторов, формальные соглашения об интеграции в изученных ими случаях не заработали в связи с тем, что не только барьеры торговли, но и коррупция, слабый инфорсмент контрактов и другие факторы, связанные с качеством экономических институтов, оказывали значительное влияние на объемы взаимной торговли.
В странах, где развита коррупция и несовершенен инфорсмент контрактов, объемы внешней торговли катастрофически снижаются: снижение индекса восприятия коррупции1 в стране на 5%приводит к снижению объемов ее импорта на 10%2. В свою очередь, иностранные инвестиции, видимо, еще более чувствительны к качеству экономических институтов: в работе Смарджинска Б. и Вея Ш. показано, что увеличение уровня коррупции имело такой же негативный эффект на привлечение в страну прямых иностранных инвестиций, как увеличение ставки налогов на 50%3. Используя гравитационную модель, Соуса Дж. и Дисдьер А. показали, что экономические институты «низкого качества», конкретно - слабый инфорсмент контрактов, действуют аналогично барьерам торговли4.
Однако существует ряд работ, которые доказывают, что институциональные ограничения (как отсутствие формальных соглашений об интеграции, так и низкое качество экономических институтов) не сводят трансграничные экономические обмены к нулю. «Натуральным экспериментом» в этом смысле является быстрорастущие объемы инвестиций и торговли между Китаем и Корейской Народно-Демократической Республикой (КНДР). Традиционно торговля между этими двумя странами с плановой экономикой определялась политическими приоритетами, ее объемы были минимальными. Однако из-за развала советского блока и возникшей на этом фоне острой нехватки продовольствия, приведшей даже к смерти значительного количества населения, правительство КНДР разрешило бартерную торговлю с Китаем. В результате китайские предприниматели стали обслуживать рынок КНДР, но эти трансграничные экономические обмены (преимущественно приграничная торговля) существовали без надлежащего инфорсмента1.
Почему предполагается, что развитие международной экономической интеграции требует качественных институтов, т. е. хорошо определенных формальных правил, укорененных в традиционных нормах? Ответ на этот вопрос дает серия работ, в том числе теоретических, опубликованных Андерсеном Дж. и Бандейра О.2, идея которых состоит в необходимости защиты экономических агентов от хищничества. «Торговля всегда привлекает «хищников» (грабителей на дорогах, вымогателей взяток, портовых рабочих, требующих чаевых и т. п.)», утверждают авторы. Соответственно хищничество, распространенное в странах, где качество институтов низкое, негативно влияет на торговлю аналогично другим барьерам торговли. С одной стороны, пишут Андерсен Дж. и Бандейра О., наличие хищничества реально ограничивают торговую экспансию, а с другой - разрешение трансграничной торговли требует наведения порядка в способах изъятия «налогов» и легитимизации хищников. В частности, вводится государственная система изъятия торговых пошлин, в обмен на защиту со стороны государства от прочих хищников. Тем самым трансграничная торговля генерирует положительные экстерналии, заключающиеся в улучшении качества институтоз в стране в целом. Тем не менее, у торговцев остается выбор способов доставки товара - официальный или контрабандный, иначе говоря, они выбирают между двумя типами хищников: государством, обеспечивающим безопасность и ин-форсмент контрактов при уплате соответствующих налогов и пошлин, и лицами, облегчающими контрабанду.
Эффект границ
Поскольку изменение функции национальной границы для осуществления трансграничных экономических обменов является ключевым фактором интеграционного процесса, а также основным каналом формирования рассмотренных выше эффектов агломерации, то важной задачей становится оценка степени выполнения границей барьерной и/или контактной функции.
Барьеры взаимной торговли России и Китая. Прежде чем переходить к эконометрическим оценкам эффекта границ в соответствии с изложенной в параграфе 1.1. методологией, рассмотрим, какие факторы могли ограничивать трансграничные торговые потоки между Россией и Китаем. В частности, рассмотрены тарифные, нетарифные ограничения и административные барьеры.
Тарифные и нетарифные ограничения. Россия в 1992 г. непродолжительное время существовала без тарифных ограничений. В целом российская система тарифного регулирования была сформирована к 1994 г, а в 1995 г. средний тариф составлял 11,5%, в 2008 г. - 10,8; при этом вариация пошлин была высокой и на отдельные товары она увеличилась в 2005 г.1 Китай, достигнув соглашения о присоединении к ВТО, значительно снизил уровень тарифа в период с 1995 г. по 2008 г., при этом наблюдалось снижение и по показателю стандартного отклонения (рис. 2.14).
В 2008 г. средняя ставка тарифа в России составила 10,8%, а в Китае - 9,6%, т. е. тарифные ограничения в обеих странах немного выше среднемировых (в мире: среднее арифметическое 9,3%, среднее по медиане 7,5%, коэффициент вариации 0,55, самый высокий уровень тарифа на Багамах- 29,9%, самый низкий -в Сингапуре и Гонконге - 0%).
При этом Китай в большей степени, а Россия в меньшей участвуют в интеграционных соглашениях, где представлена только одна из этих двух стран. Это, конечно, может способствовать увеличению тарифа и соответственно снижению уровня торговли в отношении друг друга. Однако по основным позициям китайского импорта из России (а это в основном сырье) действуют 0-2-5% пошлины. По ряду позиций российского импорта из Китая действуют более высокие пошлины, чем средние 10,8% (по одежде - до 20%, по фруктам и овощам - 15%, по тканям - 15%). Поскольку считается, что страна с уровнем тарифа до 10% является открытой, от 10 до 15% остается сравнительно открытой, от 15 до 20% является умеренно открытой2, то можно сделать вывод, что тариф и отдельные пошлины, если и влияют на уровень взаимной торговли Китая и России, то весьма умеренно.
И Россия, и Китай прибегают к нетарифным барьерам, оценка которых является весьма непростой задачей (пересматриваются ежегодно и часто скрыты). Чтобы соотнести страны по этому показателю между собой и рассмотреть динамику, обратимся к индексам торговой свободы, рассчитываемым Институтом Фрайзера с 2000 г. ежегодно, а в период 1970-1995 гг. - раз в пять лет {табл. 2.15).
В 1995 г. из 52 стран Украина получила наихудшую оценку, Финляндия -наилучшую; в 2005 г. из 120 стран наихудшую оценку получила Мавритания, Новая Зеландия - наилучшую; в 2008 г. из 124 стран наихудшие оценки у Эквадора, наилучшие - у Гонконга. В целом количество неторговых барьеров выше в странах догоняющего развития, чем в странах с рыночной экономикой. Среди обследованных стран наиболее часто прибегали к нетарифным барьерам внешней торговли страны Южной Америки, хотя в 2008 г. в двадцатке наиболее закрытых по этому критерию стран оказались Япония и Греция. Россия находилась среди 10% наихудших стран в 1995 и 2008 гг., Китай, также начав с низких позиций в 1995 г., ежегодно улучшал этот показатель экономической открытости.
Таким образом, барьеры в виде тарифных ограничений оказывают, видимо, меньшее влияние на трансграничные экономические обмены, чем барьеры в виде нетарифных ограничений. При этом в России ситуация, видимо, ухудшается, а в Китае - наоборот.
Еще одним важным видом барьеров, оказывающими значительное влияние на трансакционные издержки, являются административные барьеры (документы, требуемые для оформления внешнеэкономических операций; время, необходимое для их оформления, и т. п.). Административные барьеры внешней торговли отличаются от страны к стране как с точки зрения количества требуемых документов, времени их оформления, так и суммы издержек на оформление. Наиболее благоприятные условия имеют страны ОЭСР, наименее - страны субэкваториальной Африки (табл. 2.16).
Точно также количество требуемых документов, в т. ч. отличных от мировой практики международной торговли, позволяет сопоставлять Россию с Кот-д-Ивуаром. Понятно, что каждый дополнительный документ является и потенциальным стимулом для рентоориентированного поведения чиновников и официальных лиц, ответственных за их подготовку или выдачу.
На торговую интеграцию России и Китая могут влиять административные связи (двусторонние межправительственные отношения и двусторонние межрегиональные связи). Между Россией и Китаем подписано и действует более 60 двусторонних договоров по разным направлениям экономического сотрудничества1, подписана совместная «Программа сотрудничества между регионами Дальнего Востока и Восточной Сибири Российской Федерации и Северо-Востока Китайской Народной Республики (2009-2018 годы)».
Кроме того, регулярно подписываются Протоколы заседаний российско-китайской комиссии (и ее 11 подкомиссий) по подготовке регулярных встреч глав правительств2, заключаются соглашения и подписываются протоколы на уровне субъектов РФ3, а также отдельных муниципалитетов4. Количество и содержание этих документов указывает на институциональные особенности как Китая, так и России: доминирование государства над рынком, посредничество органов власти в поиске бизнес-партнеров, продвижение проектов по принципу не их корректно оцененной коммерческой успешности, а «стратегической» ценности, или вовсе другим - слабо поддающимся измерению - принципам. Несмотря на значительное количество подписанных соглашений, их большая часть остается лишь благими намерениями, не подкрепленными реальными действиями. С этой точки зрения интеграционные процессы между Россией и Китаем похожи на процессы, протекающие на африканском континенте, несмотря на то, что существенным отличием от них является отсутствие подписанных формальных торговых соглашений.
Таким образом, рассмотренные выше факторы могли влиять негативно на торговую интеграцию России и Китая, создавая барьеры на пути трансграничных торговых потоков. Как обсуждалось в пп. 1.1, для изучаемого случая интеграции России и Китая более адекватно применение стратегии оценки эффекта границ через тестирование выполнения закона единой цены. Основная задача состояла в выявлении различий в значимости эффекта границ для приграничных рынков и национальных рынков в целом. Согласно теоретическим предпосылкам, обсуждавшихся выше, закон единой цены должен выполняться быстрее для приграничных регионов, чем для национального рынка в целом, т. е. эффект границ для приграничных регионов должен быть меньше.
Тестируемая гипотеза состоит в том, что пересечение российско-китайской границы приводит к росту относительных цен товаров. Использована спецификация эконометрического уравнения, предложенная Городниченко Ю. и Цезар Л., [далее обозначается как GT(2005)], а также спецификации, предложенные Энге-лем Ч. и Рожерсом Дж. [соответственно обозначается как ER(1996) и ER(2001)]. Их отличие состоит в добавлении в модели GT(2005) фиксированных эффектов ai, yj, фк для регионов і и j и продукты к, т. е. в учете специфических характеристик, связанных с неоднородностью пространства, а также различиями в ценообразовании на продукты. В спецификации ER(2001) также вводили фиксированные эффекты для регионов. Дополнительной контрольной переменной в авторской спецификации (2.7) выступает фиктивная переменная для китайских городов.
Противоречие формальных и неформальных институтов приграничной открытости в России
Трансграничные экономические обмены приграничных регионов России могли бы, следуя мировой практике, конституироваться специальными формальными институтами. Однако кроме общих определений «особых режимов осуществления отдельных видов внешнеторговой деятельности», в том числе приграничной торговли (в соответствии с ФЗ №1641), «приграничного сотрудничества» (в соответствии с одноименной Концепцией1), в современном российском законодательстве отсутствуют2 правила, определяющие приграничные торговлю и сотрудничество. Отсутствие формальных правил для регулирования международной интеграции приграничных регионов затрудняет (или делает менее однозначным) выделение этапов реформ институтов открытости. Тем не менее, процессы централизации и реформы институтов открытости в России имели пространственную дифференциацию и сказывались на приграничных регионах особенно граничащих с Китаем. Поэтому выделение этапов развития институтов приграничной открытости в России проведено не по критерию изменения формальных правил приграничной открытости, как в случае Китая, а по реакции экономических агентов на институциональные изменения:
1. 1986-1991 гг. - управляемая децентрализация и экспериментальное развитие приграничной (прибрежной) торговли;
2. 1992-1993 гг. - шоковая децентрализация и либерализация внешнеэкономической деятельности;
3. 1994-1999 гг. - несистемная (выборочная) централизация и ограничение экономических свобод приграничных регионов;
4. 2000- н.в. гг. - системная централизация внешнеэкономической деятельности.
1 этап - 1986-1991 гг. - управляемая децентрализация и экспериментальное развитие приграничной (прибрежной) торговли. В 1991 г. в России начался «big bang», но реформы ВЭД стартовали раньше - в 1986 г. Их можно называть «подготовительным этапом»1, а можно и свернутыми градуалистскими реформами; объяснение, почему было решено отказаться от эволюционного пути, стоит вне задач этой работы. Однако для институционального анализа, конечно, крайне важны «остатки» или неформальные экономические правила, которые сформировались во внешней торговле приграничных регионов благодаря проведенному «эксперименту» и влияли на трансграничные экономические обмены в последующем.
Открытие экономики СССР началось с подписания Постановления ЦК КПСС, Совмина СССР № 991 от 19 августа 1986 г. «О мерах по совершенствованию управления внешнеэкономическими связями». В 1987 г. министерства и крупные предприятия получили право формировать валютные фонды за счет экспортной выручки, таким образом, они могли «оставить себе» до 50% и использовать затем на закупку необходимых товаров, комплектующих, оборудования за рубежом. Однако каждая конкретная сделка должна была согласовываться в министерстве. Для централизованного импорта сохранялся заниженный курс, но для предприятий, участвовавших во внешней торговле, применялись валютные коэффициенты (их было около 3000), они фактически заменяли собой свободное установление курса валюты, смягчая разрывы между внутренними и внешними ценами2.
Для данного исследования важнее, конечно, другое «послабление», введенное для регионов, имеющих выходы к каналам международной торговли (границам и морским путям). Была формально разрешена и даже поощрялась (определенными льготами, о которых ниже) специальная форма торговли - приграничная (прибрежная). В принципе она начала развиваться в СССР с 1950-х гг., не прекращаясь на северо-западной границе (но каждая сделка индивидуально согласовывалась в министерствах), на российско-китайской границе торговля была свернута и полностью отсутствовала в период военного противостояния.
В 1982 г. были возобновлены региональные двусторонние отношения между КНР и СССР; в 1984 г. было подписано долгосрочное межправительственное соглашение о товарообороте и платежах на период 1986-1990 гг.; в 1985 г. - об экономическом и техническом сотрудничестве в строительстве 7 и реконструкции 17 промышленных объектов в Китае1. В 1986 г. с дальнейшим улучшением советско-китайских отношений стала бурно развиваться межрегиональная торговля, которая велась в основном в рамках бартера. В 1987 г. объем торговли по контрактам между провинциями Хэйлунцзян, Цзилинь, АРВМ, СУАР с СССР составил 159 млн шв. франков, превысив в 6 раз показатели 1983 г2. В 1988 г. объем товарооборота по линии приграничной (прибрежной) торговли составлял почти 200 млн руб. (или около 2% всего внешнеторгового оборота СССР). Страны, с которыми велась приграничная (прибрежная) торговля: Финляндия, Швеция, Норвегия, Япония, Китай, КНДР. На Японию и Финляндию приходилось до 70% всего оборота в рамках этой формы международной торговли. Но после возобновления отношений с Китаем, т. е. с 1985 г. стала нарастать доля Китая, которая составила 20% от объема всей приграничной торговли страны в 1987 г.3
С советской стороны в приграничной торговле принимали участие 32 административных района; поставщиками выступали промышленные предприятия, а также универмаги, потребительские кооперативные союзы, расположенные на этих территориях. Номенклатура поставок по линии приграничной торговли охватывала более широкий перечень товаров по импорту, чем номенклатура товарообменных операций по линии Минторга СССР. Товарами по экспорту являлось сырье: лес, уголь, отходы нефтепродуктов, минеральное сырье и рыба.
Для ведения операций по линии приграничной (прибрежной) торговли были созданы специализированные подразделения: Внешнеторговые объединения «Ленфинторг», «Дальинторг», а также Востоксиньцзянторг (специально для торговли с Синцзян-Уйгурским районом Китая). Эти объединия заменяли необходимость согласования каждой сделки с Минторгом СССР и вышестоящим министерством; приграничная торговля являлась, таким образом, единственной формой бартера с капстранами, для которой не нужно получение специальныго разрешения министерства на каждую сделку. Именно поэтому «практически все участники отмечали, что в рамках приграничной торговли гораздо проще добиться гибкости и получить нужный товар»1. С некоторыми странами удавалось заключить соглашения, при которых предприятие, даже поставив продукцию на экспорт по бартеру, имело возможность получить товар по импорту не только от того же партнера, но и закупить за свободную валюту товар у другого партнера, т. е. западные партнеры согласовывали сделки между собой. Таким образом, гибкость внутренней и внешней координации - первая институциональная преференция приграничной (прибрежной) торговли в сравнении с большой торговлей СССР.
Вторая институциональная преференция - это особый режим балансирования. В приграничной (прибрежной), также как и в большой торговле балансирование сделок (т. е. окончательный расчет, сведение баланса к нулю) осуществлялось на основе валютных расчетов. Но в приграничной (прибрежной) торговле баланс сводился в конце года, после чего одна из сторон выплачивала другой стороне остаток в валюте. В большой торговле, как правило, балансирование проводилось после каждой сделки, что, конечно, влияло на скорость проведения операций.
Институты, конституирующие неформальный трансграничный рынок
Политико-культурный подход и концепция «триады власти» использована для объяснения того, как легализуются экстралегальные трансграничные экономические обмены В качестве объекта исследования рассмотрим рынок сельскохозяйственной продукции Амурской области Выбор объекта обосновывается двумя причинами Во-первых, сельское хозяйство традиционно являлось отраслью специализации Амурской области Во-вторых, в структуре импорта Амурской области из Китая на продовольствие приходилось в 1995-2010 гг 33-48%
Источником информации послужили экспертные полуструктурированные интервью в количестве 31 шт (продолжительностью от 40 до 120 минут), полученные в Амурской области, в декабре 2011 г Информанты - представители кре-стьянско-фермерских хозяйств и личных подсобных хозяйств Амурской области, в том числе 2 фермера - граждане КНР, 2 фермера, имевшие опыт совместной деятельности с гражданами КНР, а также посредники (доставка и распределение овощей и фруктов), представители торговых сетей
В 1992-1995 гг на продовольственные товары приходилось около 30% всех импортируемых из Китая товаров В импорте было представлены следующие товары свежее и консервированное мясо, рис, сахар, чай, яблоки, т е ввозились товары, либо не производимые в Амурской области, либо производимые в недостаточных количествах При этом объемы некоторых ввозимых продуктов многократно превышали их возможное потребление, исходя из существующих норм Следовательно, импорт предназначался для дальнейшего межрегионального вывоза в другие регионы России В 1997 г по импорту стали поступать товары-субституты по отношению к товарам, производимым сельским хозяйством Амурской области (томаты, огурцы, картофель, увеличились поставки свежего мяса) В 1998-2001 гг наблюдалось значительное снижение объемов всех видов импорта продовольствия, что было связано с финансовым кризисом и неплатежами за поставленную китайскими фирмами продукцию В 1999-2000 гг поставщики китайской продукции «переместились» на российскую сторону границы и сформировали устойчивые и не подверженные существенным кризисам каналы поставок продукции В результате в структуре импортируемого из КНР продовольствия на овощи, субституты по отношению к выращиваемым в Амурской области овощам, после 2003 г приходилось выше 40% всего импортируемого продовольствия (табл 5 14)
Ввоз товаров-субститутов стал возможен из-за продолжающегося в сельском хозяйстве кризиса, ценового диспаритета, начатой, но незаконченной земельной реформы Кризису сельского хозяйства способствовало и то, что вход в фермерский бизнес был связан не только с обладанием особыми предпринимательскими качествами, но с наличием связей, преференций и особых отношений с чиновниками, ориентированными на извлечение административной ренты1, либо с ожиданием особой государственной помощи2
К концу 2000-х гг локальный рынок сельхозпродукции Амурской области стал активно монополизироваться китайскими торговцами Важной причиной стал финансовый кризис 1998 г., когда многие российские предприниматели не смогли выполнить контрактных обязательств и у китайских поставщиков появился существенный стимул для того, чтобы стать одновременно отправителем и получателем импортируемого товара. Возникшие неформальные деловые схемы при доставке сельскохозяйственной продукции отличались от описанной выше, используемой при доставке одежды, обуви, других товаров потребительского спроса. Основное отличие состояло в том, что партии овощей и фруктов никогда не перевозились по «туристским» каналам - ввозом занимались брокеры, которые выполняли нормативные требования по фитосанитарному и прочему контролю, а также имели возможность минимизировать трансакционные издержки при преодолении товаром национальной границы.
Сходство же состояло в том, что как и в «туристском» канале отправителем и получателем товаров являлась одна и та же фирма. Эту схему также можно рассматривать с точки зрения концепции «триады власти». Актор «С» (представители таможни) имеет возможность изменения барьера входа - упрощение преодоления товаром национальной границы. Цены на овощи и фрукты, отправленные и полученные одной и той же компанией (актром «А»), могут быть снижены в рамках конкурентных действий значительно в большей степени, чем компанией (актором «В»), приобретшей ту же продукцию в рамках нормального импортного контракта. Таким образом, актор «А» доминирует над актором «В», а представители актора «С» имеют возможности извлечения административной ренты.
Перемещению на российскую сторону границы поставщиков китайских овощей и фруктов и монополизации рынка способствовало формирование логистических каналов, поддерживаемых распределительными базами, построенными / приобретенными как на китайской, так и на российской стороне. Рассмотрим признаки монополизации рынка сельскохозяйственной продукции (в части торговли овощами и фруктами).
1. В Амурской области в качестве торговой базы, поддерживающей импорт китайских овощей и фруктов, стала база «Дружба». Других торгово-распределительных баз, специализирующихся на этом виде сельскохозяйственной продукции в регионе нет. Поэтому фактически существует один оптовый продавец, коэффициент количественной перекрестной эластичности спроса, ха-рактеризирующий взаимозависимость фирм на рынке, близок к нулю, т. е. один продавец может сам определять рыночные цены и игнорировать реакцию других фирм на свои действия1
2. База «Дружба» обладает особой рыночной властью, позволяющей ей регулировать рыночные цены на свою продукцию, изменяя объемы продаж Все решения принимаются в условиях определенности. Это означает, что единственный продавец (производитель) и все покупатели знают все необходимые параметры рынка: цены, физические характеристики товара, функции доходов и издержек. Вместе с тем база не может назначать любые цены, поскольку ограничена платежеспособностью потребителей и действием закона спроса. Спрос ограничен рыночными сетями (крупными магазинами сетевых форматов), которые, в свою очередь, также обладают признаками монополистической власти в своем виде деятельности2.
3. Важное условие существования базы «Дружба» состоит в том, что проникновение и деятельность на рынке других фирм практически невозможны или экономически неэффективны. Основной способ монопольного контроля барьера входа - владение и контроль поставок3
Статистическим подтверждением выводов о монополизации рынка являются следующие количественные данные устойчиво повышавшийся в период 2000-2007 гг объем импорта сельскохозяйственной продукции в стоимостном выражении (рис. 5 2).
Сопоставление цен китайских экспортеров согласно китайским статистическим данным с ценами российских импортеров1 по данным российской таможенной статистики выявляет значительные расхождения между ними. До 2005 г. цены, фиксируемые китайскими статистическими органами, могли превышать цены, фиксируемые российскими, также и наоборот - цены, учтенные российскими статистическими органами, могли превышать цены, учтенные китайскими. Эти расхождения могут объясняться особенностями ценообразования и методологическими погрешностями учета. С 2005 г. цены, фиксируемые китайскими статистическими органами, устойчиво и значительно ниже цен, фиксируемых российскими статистическими органами. Объяснить расхождение цен в два раза различными условиями цены экспортного и импортного контракта невозможно. Следовательно, речь идет о стоимости наценки в процессе пересечения границы, т. е. тех сумм, которые выплачивает актор «А» актору «С». Это является косвенным подтверждением не только существования триады власти, но и усиления доминирования представителей актора «С» (табл. 5.16).
Высокие барьеры входа на сельскохозяйственный рынок Амурской области (в терминах концепции «триады власти», усиление доминирования актора «С») стимулировали перенос на российскую территорию части бизнеса китайских торговцев сельскохозяйственной продукцией, а также приход китайских фермеров1.
Конечно, причины появления китайских фермеров в приграничных российских регионах (в Амурской области, ЕАО, Приморском крае) значительно шире и разнообразнее, но обращаем внимание на одну причину: желание уйти от уплаты административной ренты, связанной с преодолением чрезмерно жесткого барьера входа на рынок. Хорошей иллюстрацией в этом смысле является вве дение в 2005 г. запрета на ввоз мяса из Китая (в 1997-1998 гг на свинину приходилось около 30% всех ввозимых в Амурскую область из Китая продуктов питания) и появление в этой связи уже в 2006 г фермеров - подставных лиц. Хотя формально иностранный гражданин, в том числе китайский, может быстро зарегистрировать фирму, на практике начать ведение бизнеса ему будет сложно. На каждом этапе, скажем, создания свиноводческой фермы, он будет сталкиваться с формальными и неформальными барьерами входа: получение земли, подключение к электросетям, получение карантинных справок и т п Ситуация значительно упростится, если китайский фермер найдет российского партнера, на которого будет оформлен бизнес1
Сотрудничество может быть различным - от использования российского предпринимателя только в виде «ширмы» с уплатой ему ежемесячного относительно небольшого вознаграждения до разделения ответственности и совместного ведения бизнеса Например, китайский предприниматель ввозит рабочую силу, осуществляет руководство ввезенными китайскими рабочими, а российский предприниматель обеспечивает юридического сопровождение, предоставляет соответствующие производственные площади и занимается сбытом произведенной продукции
Сотрудничество в использовании земли сельскохозяйственного назначения между российскими и китайскими фермерами стартовало еще в 1990-х гг, когда собственность на землю была определена крайне нечетко Но государственная граница как барьер входа на рынок стала превращаться в механизм извлечения административной ренты и доминирования одних игроков над другими позже, в начале 2000-х гг.2
