Содержание к диссертации
Введение
Часть 1. Общие положения о третейском суде и третейском судопроизводстве 18
Глава 1. История третейских судов в России 18
1.1. Третейские суды в России в период с древнейших времен до 1917 г 18
1.2. Третейские суды в советский период 47
Глава 2. Проблемы современного состояния науки о третейском разбирательстве споров 60
Глава 3. Понятие третейского суда и третейского судопроизводства 81
3.1. Понятие о третейских судах и третейском судопроизводстве. Третейские суды и правосудие 81
3.2. Третейский суд по совести (bonae fidei iudicia) и третейский суд по закону 96
3.3. Некоторые проблемы характеристики источников третейского процесса 99
3.4. Отграничение третейских судов от смежных правовых институтов 116
3.5. Общая классификация третейских судов по субъектно-предметному критерию 118
Глава 4. Место института третейского разбирательства в системе российского права 120
Глава 5. Система принципов третейского разбирательства в Российской Федерации 151
5.1. Общая характеристика принципов третейского разбирательства 151
5.2. Принцип законности 160
5.3. Принцип конфиденциальности 165
5.4. Принцип независимости и беспристрастности третейских судей 181
5.5. Принцип диспозитивности 182
5.6. Принцип состязательности 190
5.7. Принцип равноправия сторон 193
Глава 6. Третейское разбирательство предпринимательских споров как механизм саморегуляции в экономической сфере 197
Часть 2. Статус третейского суда и участников третейского судопроизводства 228
Глава 7. Правовое положение третейского суда 228
Глава 8. Единство и дифференциация третейских судов и третейского разбирательства 249
8.1. Предпосылки разделения третейских судов и третейского разбирательства 249
8.2. Международные коммерческие арбитражи и «внутренние» третейские суды 252
8.3. Постоянно действующие третейские суды и суды для рассмотрения конкретного спора («ad hoc») 269
Глава 9. Статус третейского судьи и формирование состава третейского суда 276
9.1. Статус третейского судьи 276
9.2 Формирование состава третейского суда 289
9.3. Теория «компетенции-компетенции» 312
9.4. Правовые последствия незаконности состава третейского суда 317
Глава 10. Субъекты третейского разбирательства и правоотношения, складывающиеся в третейском процессе 321
10.1. Понятие субъектов третейского разбирательства и характер складывающихся между ними отношений 321
10.2. Участие сторон и их представителей в заседании третейского суда 333
10.3. Третьи лица как субъекты третейского разбирательства 343
10.4. Проблема перемены лиц в третейском соглашении 353
10.5. Участие в третейском процессе публичных органов 369
Глава 11. Третейское соглашение - как основа создания и функционирования третейского суда 377
11.1. Дискуссии о правовой природе третейского соглашения 377
11.2. Форма и порядок заключения третейского соглашения 402
11.3. Доктрина автономности третейской оговорки 414
11.4. Классификация третейских соглашений 419
11.5. Недействительность третейского соглашения 422
Часть 3. Процессуальные аспекты третейского разбирательства 437
Глава 12. Арбитрабельность споров, передаваемых на разрешение третейского суда 437
12.1. Понятие арбитрабельности споров, передаваемых на разрешение третейского суда 437
12.2. Рассмотрение корпоративных споров третейскими судами 457
12.3. Рассмотрение споров о правах на недвижимое имущество третейскими судами 469
12.4. Проблемные вопросы рассмотрения третейским судом иных категорий споров 489
Глава 13. Процессуальные проблемы третейского разбирательства 500
13.1. Общие положения о процедурах третейского разбирательства 500
13.2. Место третейского разбирательства 503
13.3. Язык (языки) третейского разбирательства 507
13.4. Вопросы подачи искового заявления и отзыва на исковое заявление 511
13.5. Встречный иск и зачет встречных однородных требований 524
13.6. Полномочия третейского суда распорядиться о принятии обеспечительных мер 535
13.7. Представление доказательств в третейском процессе 555
13.8. Проблема преюдиции решений третейских судов 562
13.9. Преюдиция решения третейского суда в деле о несостоятельности (банкротстве) 567
13.10. Назначение и проведение экспертизы в третейском разбирательстве 576
Глава 14. Решение третейского суда и проблемы его оспаривания. Прекращение третейского разбирательства 587
14.1. К вопросу об обязательности решения третейского суда 587
14.2. Принятие решения третейским судом 590
14.3. Форма и содержание решения третейского суда 599
14.4. Дополнительное решение 602
14.5. Разъяснение решения 607
14.6. Исправление ошибок, опечаток, арифметических ошибок 609
14.7. Определение третейского суда 611
14.8. Прекращение третейского разбирательства 613
14.9. Мировое соглашение и решение третейского суда 617
14.10. Оспаривание решения третейского суда: общие положения 622
14.11. Порядок оспаривания решения третейского суда 633
14.12. Основания для оспаривания и отмены решения третейского суда 638
14.13. Последствия отмены решения третейского суда 644
14.14. Проблема нарушения «основополагающих принципов российского права» как основания отмены решения третейского суда 646
Глава 15. Исполнение решений третейских судов 670
15.1. Правовая сущность исполнения решений третейских судов 670
15.2. Принудительное исполнение решения третейского суда 672
15.3. Основания для отказа в выдаче исполнительного листа 690
Заключение 702
Источники 722
- Третейские суды в России в период с древнейших времен до 1917 г
- Международные коммерческие арбитражи и «внутренние» третейские суды
- Рассмотрение корпоративных споров третейскими судами
- Основания для отказа в выдаче исполнительного листа
Введение к работе
Актуальность темы исследования.
Создание и укрепление общества, опирающегося на эффективно
работающую экономику, невозможно без формирования юридических
механизмов, обеспечивающих скорое, справедливое и законное разрешение
возникающих между субъектами гражданского оборота споров. В связи с
этим сколь бы высоко не оценивалась роль государственных судов в
обеспечении экономического правопорядка, нельзя недооценивать значение
альтернативных способов разрешения правовых конфликтов, среди которых
не последнее место занимает институт третейского разбирательства. Помимо
прагматической функции, которую способны выполнять третейские суды
(разгрузка государственных судов, удешевление и ускорение процедур
рассмотрения споров и проч.), их распространение является индикатором
высокого уровня развития гражданского общества и его связи с
государством. Высокая степень зрелости общественного устройства
проявляется и в том, что государство оказывается готовым к укоренению в
гражданском обществе (прежде всего в экономическом сообществе)
институтов саморегулирования, признание за негосударственными
юрисдикционными механизмами их значимой роли в укреплении
стабильности гражданского оборота. Демократическое государство,
ориентированное на либеральные ценности, заинтересовано в развитии
инициативности общества, в создании и укреплении негосударственных
механизмов решения социальных проблем. Это предопределяет высокую
социально-политическую значимость института третейского
разбирательства, выступающего одним из индикаторов зрелости соответствующей правовой системы.
Принятые Закон «О международном коммерческом арбитраже» (1993) и Федеральный закон «О третейских судах в Российской Федерации» (2002), хотя и отражают позитивную динамику в государственном отношении к
4 деятельности третейских судов, но еще не свидетельствует о наличии в отечественной юриспруденции целостной доктрины третейского разбирательства и ее реализации в виде непротиворечивой законодательной модели. Нет оснований говорить и о стабильности в практике деятельности третейских судов. Особым образом это касается третейского разбирательства правовых споров в области предпринимательства. Вместе с тем опыт зарубежных государств с развитой экономической системой свидетельствует о том, что в подавляющем большинстве случаев предприниматели стремятся разрешать возникающие между ними споры не в государственных, а в третейских судах. Очевидно, что и в России набирают силу тенденции, связанные с перераспределением споров в пользу третейского разбирательства.
Все вышеизложенное свидетельствует об актуальности темы, которой посвящена диссертация.
Степень научной разработанности темы.
Среди наиболее отличительных особенностей, которыми характеризуется современное состояние научного знания в области третейского разбирательства, необходимо отметить ярко выраженное разделение ученых юристов, занимающихся, с одной стороны, проблемами международного коммерческого арбитрирования, а, с другой стороны, вопросами внутреннего третейского разбирательства. Это обстоятельство во многом объясняется историческими традициями нашего правоведения. Если международный коммерческий арбитраж, будучи активно используемым в области международных торговых отношений с участием советских организаций, был предметом пристального внимания юристов-международников, то вопросы внутреннего третейского разбирательства находились на периферии научных интересов вследствие отсутствия условий для его развития в Советском Союзе. И только со вступлением России в эпоху экономических преобразований на базе развертывающейся практики
5 третейского разбирательства стали появляться научные труды, посвященные тем или иным аспектам внутреннего третейского разбирательства.
Междисциплинарный характер настоящего диссертационного исследования потребовал опоры на теоретические источники различных отраслей права. Теоретическую основу проделанной работы составили четыре группы литературных источников.
Во-первых, это произведения дореволюционных русских и советских исследователей третейского разбирательства и гражданского процесса — КАнненкова, АЛ.Боровиковского, ИЛ.Брауде, Е.В.Васьковского, Г.Вербловского, А.И.Вицына, М.Ф.Владимирского-Буданова, А.А.Волина, А.Ф.Волкова, В.П.Воложанина, Е.Н.Гендзехадзе, А.Х.Гольмстена, В.М.Гордона, Я.Гурлянда, Г.Р.Державина, Г.А.Джаншиева, Н.Л.Дювернуа, К.Змирлова, В.Л.Исаченко, А.Куницына, П.В.Логинова, И.М.Тютрюмова, В.А.Шенинга, И.Е.Энгельмана и других.
Во-вторых, исследования по общей теории права (в области системы
права и системы законодательства), теории процессуального права, теории
гражданского права, по проблемам предпринимательского (коммерческого)
права - С.САлексеева, В.С.Анохина, В.А.Белова, А.Т.Боннер,
М.И.Брагинского, А.П.Вершинина, И.М.Зайцева, В.В.Витрянского,
Г.А.Гаджиева, М.А.Гурвича, О.С.Йоффе, Р.Ф.Каллистратовой,
О.А.Красавчикова, Е.Г.Лукьяновой, Л.АЛунц, Н.И.Марышевой,
В.А.Мусина, Ю.К.Осипова, ГЛ.Осокиной, В.Ф.Попондопуло, ЕА.Суханова,
Ю.К.Толстого, М.К.Треушникова, Н.А.Чечиной, Д.М.Чечота,
В.М.Шерстюка, В.Ф-Яковлева, В.В.Яркова и др.
В-третьих, труды по международному и зарубежному коммерческому
арбитражу, а также по проблемам альтернативного разбирательства
правовых споров — В.Н.Анурова, Л.П Ануфриевой, М.П.Бардиной,
М.М.Богуславского, Р.Бриннер, Е.В.Брунцевой, Е.А.Васильева,
Г.М.Вельяминова, К.Вербара, В.В.Видера, Д.Л.Давыденко, Г.К.Дмитриевой, М.А.Дубровиной, В.П.Звекова, И.С.Зыкина, Б.Р.Карабельникова,
А.С.Комарова, А.В.Коробейникова, А.А.Костина, В.В.Кудашкина,
СМ.Кудряшова, С.Н.Лебедева, КЛибшера, О.В.Мата, А.И.Минакова,
Ю.Г.Морозовой, А.И.Муранова, В.А.Мусина, Т.Н.Нешатаевой,
В.А.Никифорова, Е.И.Носыревой, Л.Н.Орлова, Р.А.Петросяна,
В.С.Позднякова, В.Ф.Попондопуло, Д.Ф.Рамзайцева, М.Г.Розенберга, А.Г.Светланова, К.Солерлунд, А.Г.Федорова, В.Хвалей, С.Хегера, И.О.Хлестовой, В.В.Ярковг и других.
И, наконец, в четвертых, современные исследования по вопросам
внутреннего третейского разбирательства - Т.Е.Абовой, С.М.Амосова,
Т.К.Андреевой, В.Н.Анурова, С.Ф.Афанасьева, Н.А.Бакхауз, Л.Г.Балаяна,
О.В.Баронова, А.И.Зайцева, Е.А.Виноградовой, К.И.Девяткина,
В.М.Жуйкова, М.И.Клеандрова, А.Ф.Козлова, В.А.Копылова, А.А.Костина, А.Г.Котельникова, Е.В.Кудрявцевой, С.А.Курочкина, К.К.Лебедева, М.Ю.Лебедева, М.Э.Морозова, В.А.Мусина, Н.ВЛемчинова, Е.Ю.Новикова, Е.И.Носыревой, И.С.Паповян, А.И.Переход, М.В.Петрова, А.Г.Плешанова, И.В.Поганцева, М.А.Попова, В.Ф.Попондопуло, И.М.Резниченко, И.В.Решетниковой, М.А.Рожковой, Г.В.Севастьянова, Е.Н.Синилыциковой, Е.А.Скородумова, Е.А.Суханова, В.Н.Тарасова, Е.М.Цыгановой, М.Г.Шилова, В.Ф.Яковлева, В.В.Яркова и других.
Цель и задачи диссертационного исследования.
Цель настоящего диссертационного исследования заключается в том, чтобы теоретически обосновать правовую природу третейского разбирательства, место этого института в системе российского права, особую роль третейского разбирательства предпринимательских споров и, как следствие, на основе теоретического исследования определить главные направления совершенствования правового регулирования в этой области.
Достижению указанной цели способствовало формулирование и разрешение следующих задач:
-
Изучение истории третейского разбирательства, выявление закономерностей становления и развития этого института как в отечественном праве, так и в зарубежном и международном праве.
-
Выявление объективных предпосылок институционализации третейского разбирательства. Определение юридической природы третейского разбирательства, отграничение этого института от смежных правовых явлений. Характеристика соотношения, с одной стороны, третейского разбирательства споров и, с другой стороны, правосудия как функции государственной власти.
3. Выявление и характеристика принципов третейского
- процесса, их системы и значения для институционализации
третейского разбирательства.
-
Проведение сравнительно-правового анализа внутренних третейских судов и международных коммерческих арбитражей.
-
Обоснование третейского разбирательства как способа саморегулирования в предпринимательской сфере. Выявление роли третейского разбирательства в обеспечении стабильного коммерческого оборота.
-
Выявление правовой природы третейского соглашения как фундаментального в этой области феномена, генетически определяющего направленность третейского процесса. Определение требований к третейскому соглашению и условиям его действительности.
-
Характеристика процедур формирования третейского суда, статуса третейских судей, процессуальных аспектов третейского разбирательства, оценка правового положения
8 субъектов и правоотношений, возникающих в рамках третейского процесса.
-
Выявление правовой природы решения третейского суда, его юридической силы и правовых последствий.
-
Оценка системы оснований оспаривания и отказа в принудительном исполнении решений третейского суда.
Предмет исследования.
Предметом диссертационного исследования выступают общественные отношения, возникающие в процессе заключения третейского соглашения, а также во время разрешения третейским судом переданных на его рассмотрение споров. Кроме того, к предмету исследования относятся отношения, возникающие при оспаривании решений третейских судов и при их принудительном исполнении.
Диссертационное исследование имеет междисциплинарный характер, поскольку его предмет (соответствующие отношения) находятся в различных правовых областях - в сфере частного права и в сфере публичного права. До настоящего времени исследование проблем третейского разбирательства проводилось, как правило, с позиций науки гражданского (арбитражного) процессуального права. Такой подход представляется односторонним. Настоящая работа опирается на более широкую эмпирическую базу, включающую в предмет исследования и отношения в области частного права, охватываемые институтом третейского разбирательства.
Научная новизна.
Научная новизна диссертации предопределяется фактически полным
отсутствием в отечественном правоведении комплексных
междисциплинарных исследований по теме. Предлагаемая работа — первый в современных условиях опыт целостного рассмотрения и анализа правовой природы внутренних третейских судов по разрешению гражданско-правовых
9 споров (в первую очередь споров, возникающих при осуществлении предпринимательской деятельности), места третейского разбирательства в системе российского права, принципов деятельности третейских судов и проч.
В диссертации обоснованы и вынесены на защиту теоретические положения, направленные на решение с помощью правовых средств крупной социально-экономической проблемы, суть которой заключается в создании эффективной модели третейского разбирательства споров, соответствующей условиям рыночной экономики.
К наиболее важным теоретическим положениям, отстаиваемым в диссертации, относятся следующие:
-
Институт третейского разбирательства находится в ряду тех политико-юридических механизмов, при помощи которых обеспечивается саморегулирование гражданского общества. Зрелость гражданского общества, с одной стороны, является условием развития третейских судов, а, с другой стороны, обеспечивается, помимо прочего, и наличием альтернативных способов разрешения споров, к числу которых относится третейское судопроизводство. В этом аспекте поступательное развитие третейского разбирательства отражает объективные тенденции гражданского общества и его институтов.
-
Третейские суды, не будучи органами правосудия, представляют собой юрисдикционные механизмы, образуемые частными субъектами с целью урегулирования и разрешения гражданско-правовых споров. Правосудие, являясь имманентной функцией государственной власти, остается прерогативой государственных судебных органов, в то время как в рамках третейского разбирательства реализуется конституционное право личности свободно, инициативно и самостоятельно осуществлять защиту гражданских прав путем выбора способа и процедуры разрешения спора, возникшего с иным субъектом в условиях гражданского оборота. Концепция такого подхода
10 исключает «публицизацию» третейских судов, соподчинение их государственно-правовой системе, в то же время оставляя за ними место в юрисдикционной системе государства. 3. Между предпринимательским (коммерческим) правом и институтом третейского разбирательства существует особая взаимосвязь, которая имеет генетический характер. Процесс влияния предпринимательского права на третейское судопроизводство и третейского судопроизводства на предпринимательское право является взаимным. Развитие одного правового образования неизбежно влияет на развитие другого института и обратно. Как предпринимательское право является основой для существования третейских судов, так и третейские суды выступают в качестве источника формирования норм предпринимательского права. Как и всякое сообщество, предпринимательство нуждается в механизмах саморегуляции, поскольку существующие в нем противоречия составляют единство и борьбу его противоположностей. Именно это обстоятельство и становится причиной формирования социальных и правовых институтов, при помощи которых обеспечивается функционирование этого сообщества, его стабильность. Третейский суд как раз и является одним из тех механизмов, при помощи которого осуществляется саморегуляция в предпринимательском сообществе. Длительная история развития мирового предпринимательства свидетельствует о том, что третейское арбитрирование порождается именно в этой области. Для предпринимателей особенно важно то обстоятельство, что третейские суды и применяемое ими право относительно автономны от государственного регулирования. Государственная судебная система, выполняющая функции основного, наиболее надежного правового механизма, при помощи которого должны обеспечиваться и справедливо защищаться права, оказывается чрезвычайно затратной, дорогой и, кроме того, негибкой. Таким
11 образом, существует глобальная объективная потребность в наличии конкурирующих правовых институтов, экономическая стоимость которых бы эффективно соперничала с центральным звеном юрисдикционной системы - государственными судами. Третейские суды в этом контексте и являются тем конкурирующим правовым институтом, который минимизирует трансакционные издержки, в качестве каковых рассматриваются расходы предпринимателей на содержание юрисдикционной системы.
4. Третейское разбирательство является комплексным правовым
институтом, состоящим из норм как частного, так и публичного права.
Предметом правового регулирования выступают отношения в области
частного права (заключение третейского соглашения, установление
правил третейского разбирательства) и отношения в области
публичного права (применение обеспечительных мер, оспаривание
решений третейского суда, принудительное исполнение решений
третейского суда и др.). Целесообразность комплексного
урегулирования названных отношений в едином законодательном акте
(совокупности взаимосвязанных законодательных актов) обусловлена
не вследствие предметного единства этих отношений, а как результат
тесной, не разрывной взаимосвязи соответствующих отношений. К
числу отличительных особенностей правового регулирования
отношений в области третейского разбирательства относится не только
возможность применения средств национально-правового
регулирования, но и возможность применения средств международно-
правового регулирования (это касается не только регулирования
деятельности международных коммерческих арбитражей, но и
внутренних третейских судов).
5. Институционализация третейского разбирательства в системе
российского права и его отграничение от смежных правовых
феноменов, помимо прочего, обеспечивается и совокупностью
принципов, характерных для этого сферы правового регулирования. В
систему принципов института третейского разбирательства входят как
принципы-идеи, нашедшие формализованное воплощение в
действующем законодательстве, так и принципы, сформулированные в
виде «простых норм» (не поименованные законодателем принципами).
Значение последних не уступает значению принципов-идей и в
совокупности с иными принципами определяет своеобразие
нормативной системы, образующей институт третейского
разбирательства. Примерами принципов, не формализованных в
законодательстве, являются принцип компетенции компетенции и
принцип автономности третейского соглашения, которые по сути
играют роль базовых начал в нормативном массиве, регулирующем
третейское разбирательство. Вместе с тем, для того, чтобы правовой
принцип эффективно исполнял роль фундаментальной идеи, на
которой базируется единство и целостность правового института,
необходимо, чтобы этот принцип был нормативно закреплен в
соответствующем законодательном акте. В диссертации
обосновывается взаимосвязь и взаимозависимость принципов
третейского разбирательства. При этом критикуется позиция тех
авторов, которые рассматривают в качестве единых принципы
гражданского (арбитражного) процесса и третейского разбирательства.
Подобный подход не учитывает принципов, свойственных
исключительно третейскому разбирательству (принцип
конфиденциальности, принцип компетенции компетенции, принцип автономности третейского разбирательства), а также иного наполнения, которым характеризуется содержание принципов третейского разбирательства одноименных принципам гражданского (арбитражного) процессуального права (принципы состязательности, диспозитивности).
-
Обоснование юридической природы третейских судов не позволяет определить личность этих органов исключительно на основании только норм гражданского законодательства. При этом третейские суды с точки зрения их предназначенности не являются (и не должны являться) субъектами гражданского оборота и создаются для решения иных социально значимых функций. Не будучи юридическими лицами - во всяком случае российское законодательство обходит молчанием этот вопрос - третейские суды обладают признаками квазисубъектных образований. Вместе с тем правосубъектность третейских судов не может быть описана исключительно в контексте гражданско-правовой доктрины. Обусловлено это тем обстоятельством, что третейский суд выполняет публично значимую функцию: разрешает гражданско-правовой спор. Таким образом, правосубъектность третейского суда характеризуется смешанно - с позиций гражданского права как квазисубъектного образования и с позиций публичного права как органа, которому делегировано выполнение публично значимых целей. При этом юридическая личина третейских судов не имеет существенного правового значения для осуществления возложенных на них функций.
-
В диссертационном исследовании даются классификации третейских судов и третейского разбирательства по различным основаниям. В работе обосновываются единство и дифференциация третейских судов и третейского разбирательства. Единство всех видов частного правоприменения при разрешении правовых споров определяется тем обстоятельством, что третейские суды, будучи интегрированными в юрисдикционную систему, отделены от органов государственного правоприменения. В то же время делается вывод о том, что существуют объективные предпосылки для выделения различных видов третейского судопроизводства. К числу таких предпосылок относится существование различных регуляторов общественных
14
отношений. Хотя эти регуляторы (право и мораль) и непродуктивно
противопоставлять с точки зрения направленности, их
функционирование осуществляется по различным законам, на основе разных принципов. В связи с этим в работе обосновывается вывод о необходимости введения в российской правовой системе третейского суда по совести (по справедливости), который должен функционировать на основе применения справедливости и моральных норм.
-
Третейское соглашение является актом частного права. При этом третейское соглашение не может быть квалифицировано в качестве гражданско-правового договора, поскольку не вызывает возникновения, изменения или прекращения гражданских прав и обязанностей. Третейское соглашение является особой разновидностью договоров и занимает отдельное место в системе частного права. Выступая в качестве юридического факта в сфере частного права, третейское соглашение создает предпосылки для возникновения процессуальных отношений. Причем эти процессуальные отношения разнородны по своему характеру - часть из них развертывается в области частного права, а часть - реализуется в рамках гражданского (арбитражного) процесса при оспаривании решений третейских судов и при принудительном исполнении решений третейских судов. Таким образом, третейское соглашение является специфическим юридическим фактом частного права, обладающим существенными особенностями, позволяющими отграничить его от смежных правовых институтов (договоров, сделок) и прежде всего от гражданско-правовых договоров, а также от пророгационных соглашений (которые выступают в качестве своего рода публичных договоров в области процессуального права).
-
Отграничение третейских соглашений от гражданско-правовых договоров не исключает применения к их регулированию гражданского
15 права. Это обусловлено многовековой значимостью гражданского права как ядра системы частного права, как того правового регулятора, который предназначен для регламентации имущественных отношений, составляющих основной предмет нормирования всей системы частного права. Регулирование третейского соглашения осуществляется путем применения принципов гражданского права и его общих положений, если иное прямо не запрещено законодательством. Гражданское право выступает, таким образом, в качестве субсидиарного регулятора третейских соглашений как юридических фактов частного права. В то же время гражданско-процессуальные (арбитражно-процессуальные) нормы, направленные на урегулирование заключения пророгационных соглашений, в силу ограниченного воздействия со стороны принципов гражданского процесса, не подлежат субсидиарному применению к отношениям по заключению третейских соглашений. 10.В связи с необходимостью определения механизма отнесения дел к ведению третейских судов обосновывается доктрина арбитрабельности споров. Исходным положением в данном случае является то обстоятельство, что в сложноструктурированной российской юрисдикционной системе неизбежны коллизии подведомственности. Эти коллизии обостряются вследствие наличия обособленной от основных звеньев юрисдикционной системы (каковыми являются государственные суды) совокупности третейских судов, не входящих в доминирующую государственную ветвь юрисдикционной системы. Институт подведомственности, который стабилизировался в теории процессуального права как механизм отнесения дел к ведению одной системы (государственной судебной власти) и распределения дел между равнозначными звеньями одной системы (различными ветвями государственной судебной власти) не отражает специфики отнесения дел к ведению третейских судов, которые не входят в эту систему. Разрабатываемая доктрина арбитрабельности позволяет учесть эту
специфику. При этом арбитрабельность при отнесении дел к ведению третейских судов опирается на иные критерии, нежели институт подведомственности. В частности, арбитрабельность споров третейским судам особым образом интерпретирует такие, характерные для подведомственности критерии, как статус субъекта и характеристика спорного правоотношения. Изложенное позволяет сделать вывод о необходимости укоренения доктрины арбитрабельности в действующем законодательстве.
11. Решение третейского суда, будучи правоприменительным актом, с момента его принятия содержит властное предписание, адресованное сторонам третейского разбирательства. Этот вывод основан на характеристике правовой природы третейского суда как юрисдикционного органа, осуществляющего полномочия по разрешению гражданско-правового спора и защите гражданских прав. Принцип добровольного исполнения решения третейского суда, закрепленный в действующем законодательстве, не отражает существа этого акта правоприменения. Поскольку решение третейского суда обеспечивается принудительным исполнением, осуществляемым при содействии компетентных государственных судов, обязанность его исполнения имеет юридический характер.
12.В работе обосновывается вывод о необходимости преодоления проблемы так называемого «двойного контроля» за решениями третейских судов. Эта модель, заложенная в современное российское законодательство, допускает возможность двойной проверки компетентным государственным судом (и даже государственными судами различных ветвей судебной власти) одного акта, принимаемого третейским судом в рамках двух различных процедур, но по одним и тем же основанием. В результате в диссертации делаются выводы о том, что такое положение 1) свидетельствует об избыточности правового регулирования в этой области, о нарушении принципа
процессуальной экономии; 2) может приводить к появлению противоречащих друг другу и потому конкурирующих между собой судебных актов, принятых государственными судами; 3) нарушает принцип res judicata, который основывается на признании того, что единственный раз решенное дело не может рассматриваться вновь по тем же основаниям. Со ссылкой на опыт зарубежного законодательства доказывается возможность и необходимость исключения из современной российской нормативной модели правоположений, порождающих проблему «двойного контроля» за решениями третейских судов. 13.Анализ оснований оспаривания и отмены решений третейских судов компетентными государственными судами позволяет сделать вывод о том, что моделирование соответствующих оснований должно осуществляться по двум типам. Первая модель опирается на известный со времен римского права постулат tantum devolutum quantum appellatum (сколько жалобы - столько судебного решения) и заключается в том, что государственный суд при проверке заявления об отмене решения третейского суда связан доводами и доказательствами, содержащимися в заявлении заинтересованного лица, и не вправе выйти за эти пределы. Суть второй модели заключается в том, что компетентный государственный суд, при оспаривании решения третейского суда действует ex officio и вправе проверить законность третейского суда и в части тех оснований, которые не оспариваются. Необходимость предоставления государственному суду этих полномочий обусловлена имеющейся у государственного суда публично значимой функции - проверкой того, не нарушены ли решением третейского суда публичные интересы.
18 Практическая значимость исследования.
Практическая значимость диссертационного исследования состоит в том, что сформулированные в нем выводы могут послужить основой для дальнейших научных изысканий в области третейского разбирательства. Предложения диссертанта по совершенствованию действующего законодательства могут найти применение как в законотворческой, так и в правоприменительной деятельности. Кроме того, теоретические положения и выводы исследования могут быть использованы в процессе преподавания гражданского (арбитражного) процесса, предпринимательского (коммерческого) права, а также специальных курсов, посвященных третейскому разбирательству споров в России, международному коммерческому арбитражу, альтернативным способам разбирательства правовых споров и способам защиты прав предпринимателей.
Методология исследования.
При написании работы автор опирался как на общенаучные методы (системный анализ, восхождение от абстрактного к конкретному и др.), так и на специальные юридические методы (историко-правовой, сравнительно-правовой, формально-юридический и др.).
Апробация работы.
Диссертация выполнена на кафедре коммерческого права юридического факультета Санкт-Петербургского государственного университета и обсуждена на совместном заседании кафедр коммерческого права и гражданского процесса юридического факультета Санкт-Петербургского государственного университета. Основные теоретические выводы диссертационного исследования изложены в опубликованных работах автора, обсуждались на международных, всероссийских и межрегиональных конференциях.
19 Результаты работы были использованы автором в ходе подготовки и чтения лекций и проведения семинарских занятий на юридическом и на экономическом факультетах Санкт-Петербургского государственного университета, а также во время редакционной деятельности в составе редакционной коллегии журнала «Третейский суд».
Структура работы.
Работа состоит из трех частей, объединяющих 15 глав и заключения. Список литературы включает ссылки на 801 литературный источник, 67 нормативных акта, 101 акт судебной практики, на 14 международных и зарубежных акта, на регламенты и положения, а также практику 28 третейских судов.
Третейские суды в России в период с древнейших времен до 1917 г
История третейских судов в России, как, впрочем, и в иных западноевропейских странах, исчисляется столетиями. Суждения подавляющего большинства весьма авторитетных юристов сводятся к тому, что общественное правосудие (третейское судопроизводство, суд посредников, договорное разрешение споров) предшествовало государственному судопроизводству1. Это касается не только западноевропейских правовых систем, но и юрисдикционной системы России, в которой третейское разбирательство споров как форма общественной юрисдикции предшествовало государственной судебной системе. При этом исторически третейское судопроизводство (суд посредников, пособников) связано с самоуправством как способом урегулирования разногласий. Пользуясь образным выражением С.А.Муромцева, можно констатировать, что в древние времена «авторитет пособника - прежде всего авторитет дружбы и кулака» . В свою очередь самоуправство отражало то обстоятельство, что разрешение конфликтов находилось в области общественного самоуправления: «Судьями были представители того или иного исторического сообщества, разрешавшие возникающие конфликты на основе представлений о добре и зле (морали)» . При этом основной целью, которая достигалась в ходе такого арбитрирования, было именно примирение сторон, а второстепенной -восстановление справедливости, поскольку «примирители в условиях борьбы за выживание племени и высокой агрессивности его членов исходили в первую очередь из насущной необходимости восстановить мир и стабильность в племени, и лишь во вторую - из своих представлений о должном и справедливом»4.
Вместе с тем, взаимоотношения сторон по поводу разрешения споров строились на основании договора, заключаемого самими же заинтересованными лицами. Так, профессор М.Ф.Владимирский-Буданов писал, что «процессуальные отношения сторон устанавливаются, по общему правилу, договором между ними. Содержание этого договора составляли следующие вопросы: предмет спора, судья, к которому следует идти за решением, и срок явки в суд. Впрочем, второй из этих предметов входил в договор лишь в древнейшее время; на это в эпоху Русской Правды есть прямые указания»5.
Вместе с тем наибольшее распространение третейской формы суда и других родственных ей форм договорного разрешения споров имело место в эпоху господства обычного права6. Если в поисках общих закономерностей проводить параллели с иными правовыми системами, то мы найдем несомненное сходство в генезисе и развитии третейского судопроизводства. Исследователи отмечают, что третейские суды были непосредственными предшественниками на ранних формах развития государственности. Так, на раннем этапе развития римского права в судебных процессах зачастую «все присяжные выступали по отношению к сторонам исключительно как частные лица (judex privatum), а не в качестве представителей власти, обладающих силой государственного принуждения»7. При этом частный судья оценивал доказательства и выносил конкретное решение (iudicium) в намеченной судебным магистратом сфере8.
Таким образом, третейство как способ разрешения конфликтов издревле был широко распространен во многих государствах, и в России в том числе. Обращение к третейским судьям основывалось на народных представлениях о том, что подобного рода разрешение споров в наибольшей степени отвечает представлениям о справедливости. Может быть именно поэтому среди избираемых третейских судей часто встречались представители духовенства9.
Вместе с тем у нас нет оснований идеализировать отношение со стороны российских властей и российского общества к третейскому разбирательству, как это делал, например, Н.В.Гоголь, великий русский писатель, зачастую, впрочем, склонный к крайним категоричным суждениям: «Людям трудно самим умириться между собой, но, как только станет между ними третий, он их вдруг примирит. Оттого-то у нас всегда имел такую силу третейский суд, истое произведение земли нашей, успевший доселе более всех других судов. В природе человека, и особенно русского, есть чудное свойство: как только заметит он, что другой к нему сколько-нибудь наклоняется или показывает снисхождение, он сам уже готов чуть не просить прощенья. Уступить никто не хочет первый, но как только один решился на великодушное дело, другой уже как бы рвется перещеголять его великодушьем. Вот почему у нас скорей, чем где-либо, могут быть прекращены самые застарелые споры и тяжбы, если только станет среди тяжущихся, человек истинно благородный, уважаемый всеми и притом еще знаток человеческого сердца»10.
Хотя третейское разбирательство и имеет древнейшие корни, как первая общественно приемлемая форма разрешения конфликтов, вся история нашего Отечества свидетельствует о довольно пренебрежительном отношении со стороны как государства, так и общества к третейским судам. И причин тому множество. Прежде всего, в данном контексте оказываются важными причины объективного характера: традиционно тоталитарная власть самодержавия, не допускающая автономизации судебных органов (что уж говорить о третейских судах!); отсутствие экономической основы для частной инициативы, в том числе и в сфере разбирательства споров; традиционная слабость торгового (купеческого) сословия, которое вплоть до второй половины XIX века находилось даже в личной зависимости от главенствующего сословия - дворянства. К примеру, А.И.Вицын пишет о том, что узаконенный третейский суд «сначала вызван был политическим обстоятельством, раздроблением Древней Руси, и существовал, пока существовало это раздробление. Но как скоро Москва стала единой главой единого тела, узаконенного третейского суда не стало: верховным судьей всей Русской земли сделался царь московский» .
Централизованная российская власть не могла согласиться с тем, что параллельно существует сильная частная юрисдикция, которая составляет конкуренцию государственной судебной системе. Это означало возможность разделения и отчуждения власти в пользу субъектов, неподконтрольных государству. Потому действующая государственная власть и не стремилась не только стимулировать, но и поддерживать альтернативные способы разрешения правовых споров, к числу которых относится третейское судопроизводство. Более того, в какие-то исторические промежутки времени можно наблюдать и противодействие со стороны центральных властей третейским судам.
Все эти факторы и являлись причиной того, что такой способ разрешения споров как третейский суд, базирующий на принципах частной инициативы, не имел широкого и устойчивого распространения в России. С объективной точки зрения политический расклад в России требовал централизации всех ресурсов, в том числе и ресурсов судебной власти. А это не могло не сказываться и на распространении третейских судов.
В Западной Европе судебные органы, которые по образу и существу своему были третейскими судами, возникали еще до Рождества Христова. Особенно широкое растространение такие суды имели в сфере жреческой, а затем церковной юрисдикции. С.А.Муромцев отмечает, что суд понтифика был первоначально третейским судом. Точно также как почти через тысячу лет «юрисдикция христианских церковных судов возникла в форме третейского суда; сначала христианские епископы выступили судьями только в тех случаях, когда к их правосудию обращались обе тяжущиеся стороны»12.
В западных государствах третейское судопроизводство предшествовало государственным судебным системам, а временами сосуществовало с ним как равноправная форма разрешения правовых споров. Так, Р.Зом отмечал, что «римский гражданский процесс произошел из производства третейского суда. Римское государство оказывало юридическую помощь в той форме, что стороны были принуждаемы обратиться к санкционированному государственной властью третейскому суду. Отсюда возникли две части процесса: в первой части назначался третейский суд, во второй происходило разбирательство третейского суда» . То же самое отмечал и Р.Иеринг, который писал о дополнении самоуправства институтами третейского разбирательства, допускающими, чтобы спорящие лица сами избирали посредников для разрешения спора. Этим Р.Иеринг обосновывал две стадии существования легисакционного процесса в римском праве14, которые отражали наличие двух форм разрешения правовых споров - частного и государственного.
Международные коммерческие арбитражи и «внутренние» третейские суды
В ФЗ «О третейских судах в Российской Федерации» отсутствуют признаки, которые бы позволили четко разграничить «внутренний» третейский суд и международный коммерческий арбитраж. Однако такое разграничение можно сделать по «остаточному принципу»: все, что не является международным коммерческим арбитражем (а признаки такового зафиксированы в Законе «О международном коммерческом арбитраже»), есть внутренний третейский суд.
П.З ст. 1 ФЗ «О третейских судах в Российской Федерации» исключает из сферы регулирования этого закона международный коммерческий арбитраж. Таким образом, российский законодатель отверг предложения об унификации в едином законодательном акте норм о международном коммерческом арбитраже и внутреннем третейском суде4. Такая законодательная концепция представляется оправданной, поскольку, как справедливо отмечается в литературе, противоположный подход не учитывает важных особенностей международного коммерческого арбитража.5 Развивая эту мысль, юристы отмечают, что «внутренний и международный арбитраж, при наличии многих общих признаков, являются различными правовыми институтами: первый находится внутри одного правового порядка, в то время как арбитраж международный берет начало из транснациональных коммерческих отношений, из плюрализма применяемого права, из конфликта законов и конфликта юрисдикции... если при регулировании внутреннего арбитража приоритетное значение уделяется базовым принципам и стандартам национального права, то при регулировании арбитража международного, напротив, акцент смещается на основополагающие принципы международного частного права, принятые в мировой торговой практике и воспринятые в законодательстве большинства прогрессивных стран».6 Специфика международного третейского разбирательства столь существенна, что требует особого правового регулирования, которое с точки зрения юридической техники должно быть осуществлено отдельным законом. Именно таким образом и поступил российский законодатель, приняв ФЗ «О третейских судах в Российской Федерации», регулирующий деятельность «внутренних» третейских судов, в то время как деятельность международных коммерческих арбитражей на территории России регламентирована Законом «О международном коммерческом арбитраже».
Справедливым было бы отметить и то обстоятельство, что, несмотря на специфику международного коммерческого арбитража, его значимые отличия от «внутренних» третейских судов, вопросы нормирования деятельности как тех, так и других есть ничто иное как вопросы юридической техники. Опыт самых разных государств свидетельствует о том, что урегулирование деятельности международных коммерческих арбитражей и внутренних третейских судов с успехом может осуществляться как посредством единого нормативного акта, так и при помощи двух законов. Об этом же свидетельствует и практика регулирования международного коммерческого арбитража и третейских судов в России. Как отмечает Д.В.Курочкин, законодатель выбрал технику, при которой для целей одних разделов режим третейских судов и международных коммерческих арбитражей приравнивается, а для других - разделяется7.
Вместе с тем, особенности юридико-технического характера при регулировании деятельности международного коммерческого арбитража, с одной стороны, и внутреннего третейского суда, с другой стороны, в какой то момент становятся самодовлеющими и влекут определенного рода проблемы в практической деятельности. Так, наличие двух различных законов влечет необходимость применения института подведомственности для распределения дел между внутренними третейскими судами и международными коммерческими арбитражами. Это обусловлено значимыми различиями в правовом режиме третейского разбирательства в международном коммерческом арбитраже и во внутреннем третейском суде. Важен и субъективный фактор в оценке третейского разбирательства. Как заметила Е.А.Виноградова «сохраняющиеся отличия в восприятии и в практике обращения к институту, так называемого, «внутреннего» третейского суда не позволили применить единые правила юридической техники при регламентации процедурных, процессуальных правил третейского разбирательства»8.
В настоящее время российское законодательство, разграничивает подведомственность между двумя указанными разновидностями третейских судов, основываясь на критериях субъектного состава лиц, участвующих в третейском разбирательстве и характере спорного правоотношения. Причем эти критерии сформулированы в Законе «О международном коммерческом арбитраже». Так, в соответствии с п.2 ст.1 упомянутого закона к компетенции международного коммерческого арбитраже относятся споры из договорных и других гражданско-правовых отношений, возникающие при осуществлении внешнеторговых и иных видов международных экономических связей. Спор может быть передан на рассмотрением международного коммерческого арбитража при условии, что одним из субъектов спорного правоотношения является: а) коммерческое предприятие хотя бы одной из сторон находится за границей; б) коммерческая организация (в терминологии Закона «О международном коммерческом арбитраже» - коммерческое предприятие) создана на территории России, но с участием иностранных инвестиций, осуществленных как иностранными коммерческими организациями, так и международными объединениями и организациями9.
Понятие организаций с иностранными инвестициями сформулировано в специальном законодательстве - инвестиционном. В соответствии со ст.2 ФЗ «Об иностранных инвестициях в Российской Федерации под иностранным инвестором понимается иностранное юридическое лицо, гражданская правоспособность которого определяется в соответствии с законодательством государства, в котором оно учреждено, и которое вправе в соответствии с законодательством указанного государства осуществлять инвестиции на территории РФ; иностранная организация, не являющаяся юридическим лицом, гражданская правоспособность которой определяется в соответствии с законодательством государства, в котором она учреждена, и которая вправе в соответствии с законодательством указанного государства осуществлять инвестиции на территории России; иностранный гражданин, гражданская правоспособность и дееспособность которого определяются в соответствии с законодательством государства его гражданства и который вправе в соответствии с законодательством указанного государства осуществлять инвестиции на территории РФ; лицо без гражданства, которое постоянно проживает за пределами России, гражданская правоспособность и дееспособность которого определяются в соответствии с законодательством государства его постоянного места жительства и которое вправе в соответствии с законодательством указанного государства осуществлять инвестиции на территории России; международная организация, которая вправе в соответствии с международным договором РФ осуществлять инвестиции на территории России; иностранные государства в соответствии с порядком, определяемым федеральными законами.
Для определения правового статуса иностранного юридического лица важным оказывается определять не столько страну принадлежности иностранного инвестора, сколько то обстоятельство, что таковой учрежден не по российскому праву. При этом необходимо отметить, что международное частное право оперирует различными коллизионными критериями для определения государственной принадлежности того или иного юридического лица, к примеру, критерием места его учреждения, критерием основного места осуществления предпринимательской и коммерческой деятельности или критерием места нахождения. Российская официальная доктрина исходит из критерия учреждения юридического лица (в соответствии с п.1 ст. 1202 ГК личным законом юридического лица считается право страны, где учреждено юридическое лицо). Среди вопросов, относящихся к личному статусу юридического лица, российский законодатель указывает на способность юридического лица отвечать по своим обязательствам (пп.8 п.2 ст. 1202 ГК).
Практика международного коммерческого сотрудничества свидетельствует о том, что все большее распространение получают неправосубъектные (квазисубъектные) образования, которые тем не менее выступают в качестве инвесторов и, следовательно, гипотетически могут выступить в качестве участников споров, передаваемых на разрешение международного коммерческого арбитража. Общий подход российского законодателя к определению статуса таковых образований заключается в том, что к деятельности иностранных организаций, которые не являются юридическим лицом по иностранному праву, если применимым является российское право, применяются правила, регулирующие деятельность юридических лиц, если иное не вытекает из закона, иных правовых актов или существа отношения (ст. 1203 ГК).
Рассмотрение корпоративных споров третейскими судами
Современный этап экономической жизни России характеризуется тем, что в ней ведутся корпоративные войны, целью которых является установление контроля над юридическими лицами, обладающими значительным имуществом. При этом особым секретом не является то, что одной из наиболее эффективных «технологий» в таких войнах становятся так называемые «судебные технологии», которые основаны на несовершенстве главным образом процессуального и судоустройственного законодательства, что зачастую позволяет воюющим сторонам добиваться взаимоисключающих, конкурирующих между собой судебных актов, при помощи которых и происходит установление контроля над соответствующим юридическим лицом.
Несмотря на то, что за последние годы сделано достаточно много для того устранить подобного рода явления, дискредитирующие судебную систему и разрушающие экономическую основу жизнедеятельности государства, полностью исключить ведение корпоративных войн с использованием «судебных» технологий не удается45. Проведенная реформа процессуального законодательства, направленная, помимо прочего, на установление новых, более совершенных правил о подведомственности рассмотрения споров, не исключила недостатков в организации судебного рассмотрения корпоративных споров, о чем довольно много пишут в литературе46. В связи со сказанным не трудно предположить, что третейские суды могут быть использованы как инструмент реализации планов недобросовестных лиц, направленных на «недружественное поглощение» тех или иных юридических лиц. При этом уже сейчас очевидно, что своего рода лазейкой для недобросовестных лиц могут стать несовершенства в регулировании арбитрабельности корпоративных споров. Обусловлено это, помимо прочего, и отсутствием единства в теоретических воззрениях на природу корпоративных отношений и их соотношение с гражданско-правовыми отношениями. Не случайно, что на форумах, обсуждающих проблемы третейского разбирательства, высказывается озабоченность отсутствием единой позиции в государственных арбитражных судах по вопросам критериев отнесения к подведомственности третейских судов корпоративных споров47.
Итак, для того, чтобы сделать какие-либо выводы в отношении понятия «корпоративные споры» и сделать вывод об арбитрабельности таковых, первоначально необходимо рассмотреть вопрос о корпоративных отношениях, потенциальная спорность которых может привести к передаче этой категории дел на рассмотрение третейского суда.
Если говорить о легальных основаниях интерпретации корпоративных отношений, то в законодательстве мы найдем, пожалуй, единственное упоминание о характеристике их природы. Согласно п.2 ст.48 ГК учредители (участники) юридического лица могут иметь обязательственные права в отношении имущества этого юридического лица. Таким образом, отношения между корпорацией (как разновидностью юридического лица) и ее членом (учредителем) - корпоративные отношения - могут рассматриваться как обязательственно-правовые. Несложное умозаключение позволяет предположить, что законодатель под корпоративными правами подразумевает особую разновидность гражданско-правовых отношений, поскольку таковые характеризуются как обязательственные. Однако вышеприведенная логика не может не вызывать возражений по самым различным основаниям. Впрочем, в современной юридической литературе уже высказывалась неудовлетворенность скупостью и неточностью урегулирования этого вопроса. К примеру, В.А.Белов отмечал, что неправильно сводить корпоративные правоотношения исключительно к обязательственно-правовым отношениям. Таковые необходимо рассматривать как относительные правоотношения, с учетом того обстоятельства, что обязательственные правоотношения, это хотя и самая распространенная, но не единственная разновидность относительных правоотношений48.
Под корпоративными отношениями П.В.Степанов подразумевает отношения, возникающие между участниками хозяйственных обществ и товариществ, производственных кооперативов с одной стороны и самими этими организациями с другой стороны49. При этом термин «корпорация» не отождествляется с термином «коммерческая организация», поскольку к последним, помимо собственно корпораций, основанных на принципе членства, относятся и такие организации, которые по своей сути являются унитарными (государственные и муниципальные унитарные предприятия). Однако в приведенном определении не дается ответ на вопрос, а подпадают ли под понятие корпоративных отношений отношения между самими членами корпорации по поводу их участия в этом юридическом лице.
Е.А.Суханов при характеристике корпоративных отношений отмечает: «корпоративные отношения близки к обязательственным, поскольку тоже имеют относительный характер (оформляя взаимосвязи каждого члена корпорации со всей корпорацией в целом). Но они возникают только между участниками конкретной организации, то есть закрыты для иных субъектов имущественного оборота. В ряде случаев они на первый взгляд касаются не непосредственного использования корпоративного имущества, а только организации взаимоотношений участников, членов корпорации (что в наибольшей степени проявляется в некоммерческих организациях). В действительности все они имеют четкую имущественную направленность, обусловленную самим характером деятельности созданной организации как юридического лица»50. Из этого суждения можно сделать вывод, что профессор Е.А.Суханов рассматривает корпоративные отношения исключительно как имущественные, даже если они складываются не только в связи с собственно имущественными притязаниями заинтересованных лиц.
Т.В.Кашанина дает более широкое и более абстрактное определение корпоративным отношениям. Под таковыми она понимает «разнообразные отношения внутри корпорации как единого и целостного образования, в котором объединены такие разноплановые категории людей, как собственники, управляющие, наемные работники»51.
По сути о том же спектре отношений внутри корпорации пишет и К.К.Лебедев: корпоративные отношения «нуждаются в правовом регулировании в целях обеспечения интересов их участников: владельцев долей и акций, работников» .
Однако вполне резонно возникает вопрос о том, являются ли, например, корпоративные отношения предметом регулирования гражданского права? Какова правовая природа корпоративных отношений? Являются ли корпоративные отношения разновидностью гражданско-правовых отношений? Или все-таки возможны корпоративные правоотношения, которые по своей правовой природе не являются гражданско-правовыми? Применительно к теме настоящего исследования ответ на этот вопрос означает и ответ на принципиальный вопрос о том, могут ли все категории спорных корпоративных отношений быть предметом разбирательства в третейских судах, каковы разновидности корпоративных отношений могут передаваться в юрисдикцию третейского суда и при каких условиях это может быть сделано.
Т.В.Кашанина, анализируя корпоративные отношения, отмечает, что таковые делятся на несколько видов. Она пишет: «самыми важными из них, пожалуй, являются отношения по управлению капиталами, находящимися в распоряжении корпорации. Не менее значимы и отношения по использованию ее материальных ресурсов. Но финансовые и материальные ресурсы корпорации будут «лежать мертвым грузом», если в ней будет неудовлетворительно урегулирован процесс применения труда, если социальные вопросы, весьма значимые для работников, будут оттеснены в ее деятельности «на обочину»» . Если приведенную цитату излагать более сухим языком, то можно сделать вывод, что профессор Т.В.Кашанина под корпоративными правоотношениями понимает: 1) организационные («управленческие») правоотношения; 2) имущественные правоотношения; 3) трудовые правоотношения.
Оставляя пока в стороне вопрос об организационных правоотношениях и имущественных правоотношениях, отметим, что трудовые правоотношения не являются корпоративными. Их правовая природа определяется особым характером взаимоотношений между работодателем, каковым в данном случае является корпорация и работником, каковым может выступать и лицо, исполняющее обязанности единоличного исполнительного органа (к примеру, генерального директора хозяйственного общества). На эти отношения не оказывает никакого влияния то обстоятельство, что в данном случае на стороне работодателя выступает корпорация. Указанные отношения строятся на основании трудового договора. Эти отношения не являются гражданско-правовыми и имеют характер трудовых правоотношений. Применительно к теме настоящего исследования это означает, что в случае возникновения спора между работодателем и работником, выполняющим функции единоличного исполнительного органа, таковой разрешается в соответствии с нормами, установленными Трудовым кодексом РФ.
Основания для отказа в выдаче исполнительного листа
Институты оспаривания и ходатайства перед компетентным государственным судом о принудительном исполнении решения третейского суда во многом схожи по своим процессуальным последствиям. Одним из наиболее значимых аспектов такой схожести является то обстоятельство, что в результате как оспаривания, так и попытки принудительного исполнения решения третейского суда, это решение может быть признано ничтожным.
В п.1 ст.46 ФЗ «О третейских судах в Российской Федерации» установлены пределы полномочий компетентного государственного суда при рассмотрении заявления о выдаче исполнительного листа. Общие контуры полномочий ограничены тем, что компетентный государственный суд не вправе исследовать обстоятельства, установленные третейским судом, либо пересматривать решение третейского суда по существу. Другими словами, компетентный государственный суд, рассматривая заявление о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда, не вправе подвергать сомнению и переоценивать факты, установленные третейским судом, также как не вправе давать новую правовую оценку тем спорным материально-правовым отношениям, по поводу которых и происходило третейское разбирательство.
Данная норма весьма значима с точки зрения того, что вписывает систему взаимоотношений государственных судов и третейских судов в те правовые каноны, которые сформированы длительной международной практикой коммерческого арбитрирования. Общая направленность такой системы взаимоотношений заключается в том, что компетентный государственный суд при выдаче исполнительного листа вправе проверять только формальные, как правило, процессуальные аспекты деятельности третейского суда. В сферу внимания государственного суда при проверке решения третейского суд попадают в основном правила, гарантирующие определенные минимальный стандарт соблюдения прав участников процесса (право участвовать в заседании суда, право быть выслушанным, право вести процедуру на родном языке и проч.) Только при этом условии третейское разбирательство может быть действительно независимым от системы государственного судопроизводства и, соответственно, гарантировать устойчивость решений, принимаемых при разрешении споров, переданных на рассмотрение третейского суда.
ІЇ.2 ст.46 почти текстуально совпадает со ст.42 ФЗ «О третейских судах в Российской Федерации». Небольшие редакционные несовпадения ни в коей мере не колеблют того, что с юридико-технической точки зрения институт оснований для отмены решения третейского суда совпадает с институтом оснований для отказа в выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда.
Тем не менее, разница в указанных правовых институтах имеется. Эта разница заключается в правовых последствиях, которые вытекают из института отмены решения и института отказа в выдаче исполнительного листа. При отмене решения третейского суда, по смыслу ФЗ «О третейских судах в Российской Федерации» таковое решение юридически аннулируется; при отказе в выдаче исполнительного листа такого вывода непосредственно из текста Закона не следует. Между тем такая разница фактически является декларативной. Это становится очевидным вследствие того, что как при отмене решения третейского суда, так и при отказе в выдаче исполнительного листа любая из сторон вправе вновь обратиться в третейский суд в соответствии с третейским соглашением (за исключением изъятий, установленных в Законе). В связи с этим возникает закономерный вопрос, - а насколько оправданным с юридико-технической точки зрения, с точки зрения принципа экономичности нормативного материала является совмещение в одном законе, да еще и в двух смежных законодательных актах (АПК и ГПК) почти совпадающих по смыслу, содержанию, правовым последствиям двух практически одинаковых правовых институтов -института оспаривания решений третейских судов и института выдачи исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда? Гипотетически мы можем допустить, что недобросовестная сторона, заинтересованная в затягивании дела может последовательно использовать указанные институты для затягивания разрешения дела и у суда не будет формальных оснований препятствовать такому лицу в реализации его процессуальных прав.
Казалось бы, перечень оснований для отказа в выдаче исполнительного листа, предусмотренный ФЗ «О третейских судах в Российской Федерации» должен быть исчерпывающим. Однако сам закон не предусматривает, что такой перечень является исчерпывающим. Между тем, компетентный государственный суд вправе отказать в выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда и по основаниям, которые не предусмотрены в ст.46 ФЗ «О третейских судах в Российской Федерации». Так, в арбитражном процессуальном законодательстве предусмотрено, что арбитражный суд может отказать в выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда, помимо прочего, и в случае, если решение еще не стало обязательным для сторон третейского разбирательства или было отменено либо его исполнение было приостановлено арбитражным судом или иным судом в Российской Федерации либо судом другого государства, на территории которого это решение было принято, или государства, закон которого применяется (пп.5 п.2 ст.239 АПК). Почти такое же правило установлено и в пп.5 п.1 ст.426 ГПК, норма которого предусматривает, что суд отказывает в выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решение третейского суда, если решение еще не стало обязательным для сторон третейского разбирательства или было отменено судом в соответствии с федеральным законом, на основании которого было принято решение третейского суда.
Это правило уже знакомо российскому законодательству. Такое же основание для отказа в выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда предусмотрено в Законе «О международном коммерческом арбитраже» (пп.1 п.1 ст.36).
В литературе высказывались сомнения в необходимости установления такого основания в отказе в выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда. Так, А.И.Зайцев пишет о том, что законодательная формулировка «решение еще не стало обязательным для сторон» представляется трудно объяснимой. Свой вывод он мотивирует тем, что, во-первых, решение третейского суда является обязательным для сторон третейского разбирательства; во-вторых, по общему правилу решение третейского суда становится обязательным для сторон третейского разбирательства и подлежит немедленному исполнению непосредственно с даты его принятия; в-третьих, только в исключительных случаях срок исполнения решения третейского суда не совпадает с датой его принятия; в-четвертых, отсутствие единой системы третейских судов и, как следствие, инстанционности рассмотрения в них дел делает решение третейского суда окончательным и, в-пятых, невозможность принесения на принятые третейскими судами решения каких-либо жалоб делает вступление их в законную силу незамедлительным по принятии .
Однако, как представляется, все высказанные аргументы не колеблют целесообразности законодательного установления анализируемого основания для отказа в выдаче исполнительного листа. Это основание является экстраординарным. Действительно, как справедливо пишет А.И.Зайцев, по общему правилу, решение третейского суда вступает в законную силу немедленно и является обязательным для участников третейского разбирательства. Вместе с тем это не исключает ситуаций, когда вступление решения третейского суда в силу отсрочено или поставлено в зависимость от какого-либо условия. Это может быть предусмотрено как соглашением сторон, так и правилами постоянно действующего третейского суда или решением третейского суда по делу. Таким образом, не исключены ситуации, когда заинтересованная сторона обращается в компетентный государственный суд с заявлением о выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда до вступления решения третейского суда в законную силу. В этом случае государственный суд обязан отказать в выдаче исполнительного листа по указанному основанию. Кроме того, применение указанного основания для отказа в выдаче исполнительного листа в отношении решений «внутренних» третейских судов возможно в связи с правилами о различной подсудности заявлений о выдаче исполнительного листа и об отмене решения третейского суда19. Эти правила создают возможность ситуаций, когда в период оспаривания решения третейского суда (рассмотрения компетентным государственным судом заявления об отмене решения третейского суда), оно не может быть исполнено в принудительном порядке. Указанное обстоятельство и влечет необходимость введения в законодательство приведенной нормы.
Перечень оснований для отказа в выдаче исполнительного листа на принудительное исполнение решения третейского суда, предусмотренный в АПК и ГПК является, в отличие от перечня оснований, предусмотренного ФЗ «О третейских судах в Российской Федерации», исчерпывающим. Об этом свидетельствует указание законодателя на то, что арбитражный суд или суд общей юрисдикции вправе отказать в выдаче исполнительного листа только в случаях, предусмотренных соответствующими статьями АПК и ГПК.
