Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Оборонительное вооружение 27
1.1. Воинский доспех 28
1.2. Конский доспех 108
Глава II. Наступательное вооружение 132
2.1. Оружие дальнего боя 134
2.2. Оружие таранного удара 203
2.3. Оружие ближнего боя 221
Глава III. Комплексы боевых средств и военное искусство средневекового населения Алтая 279
3.1. Вооружение племен Горного Алтая 279
3.2. Вооружение племен Лесостепного Алтая 289
3.3. Реконструкция военной организации, тактическое и стратегическое применение войск 298
Заключение 344
Список источников 353
Библиографический список
Введение к работе
Актуальность темы. Военное дело, как комплекс материальных средств и организационных мер, создаваемых обществом в целях защиты и нападения, является важной областью человеческой жизнедеятельности. Оно выступало существенным инструментом при решении задач политического, социального, экономического и идеологического уровня. В отечественной исторической науке, на ее современном этапе, изучению военного дела уделяется значительное внимание. Одним из направлений военной истории во второй половине XX - начале XXI века стало оружиеведение. Наиболее активно оружиеведческие исследования проводятся на материалах полученных такой исторической дисциплиной как археология. Это позволяет специалистам говорить о выделении самостоятельной области знаний - военной археологии. Именно данное актуальное направление развивает настоящая диссертационная работа.
Особенно большое значение играло военное дело у кочевого и полукочевого населения Евразии, экономика которого носила экстенсивный характер. Ведение успешной войны гарантировало для номадов получение дополнительных материальных благ в виде добычи и дани, а зачастую и само их существование. Феномен военного преобладания кочевников в течение 2,5 тыс. лет над оседло-земледельческими цивилизациями Древнего мира и Средневековья является одной из сложнейших проблем военной истории. Ее решение во многом зависит от степени изученности военного дела номадов в целом, которая в настоящее время пока неравномерна.
Наше исследование посвящено изучению военного дела кочевого населения Алтая в эпоху средневековья (III—XIV вв. н.э.). В начале этой эпохи на территории Алтая сложились и получили дальнейшее развитие оригинальные комплексы вооружения и формы боевой организации, определившие военное превосходство кочевников на протяжении последующего тысячелетия. Их анализ поможет лучше раскрыть закономерности успехов ведущих кочевых этносов, таких как тюрки и монголы и объяснить жизнеспособность культурно-хозяйственного типа кочевых скотоводов, которые не только побеждали, но и неоднократно завоевывали более развитые в экономическом и политическом отношении оседло-земледельческие государства. Обозначенные моменты делают изучение заявленной темы особенно значимой.
Актуальность диссертационного исследования заключается также в тех возможностях, которые открывает изучение военного дела для решения других задач исторического и археологического характера. Построение эволюции вооружения средневекового населения Алтая способствует уточнению датировки археологических памятников. Выделение в доспехах и оружии этнокультурных признаков проливает свет на миграционные и этногенетические процессы, а также указывает направление торговых контактов. Количество и качество боевых средств свидетельствует об уровне развития экономики. Данные по военной организации отражают социальную стратификацию общества. Комплекс этих сведений может быть использован при воссоздании истории Алтая и сопредельных с ним регионов на протяжении более чем тысячелетнего периода времени.
Краткая история изучения археологических источников. Начало формирования источниковой базы по вооружению населения Алтая эпохи средневековья приходится на 2-ю пол. XIX века. В 1862 г. академик В.В. Радлов (1989, с. 443-452) раскопал курган в Кулунде, а в 1865 г. серию курганов на могильниках Катанда-1, Катанда-И и Берель. Результатом его работ явились первые документированные находки различных видов доспеха и оружия: панцирные пластины, остатки сложносоставных луков, наконечники стрел и копий, мечи и сабли, боевые ножи. Значительная часть этих предметов позднее была опубликована, но некоторые вещи известны только по описаниям (табл. I.-2; V.-1-2, 16-17, 94-96, 132-133; VI.-63). В настоящее время данные памятники можно отнести к ряду археологических культур: булан-кобинской (Катанда-I, Берель), тюркской (Катанда-И) и сросткинской (Кулунда).
Дальнейшее изучение средневековой паноплии Алтая продолжилось в 1-й пол. XX века. Оно связано с именами таких археологов как А.А. Гаврилова, А.Н. Глухов, М.П. Грязное, Л.А. Евтюхова, СВ. Киселев, Н.М. Комарова, А.П. Марков, СИ. Руденко, СМ. Сергеев, а также краеведов-любителей Н.С Гуляева и М.Д. Копытова. В горной части Алтая находки боевых средств были сделаны на памятниках: Катанда-П, Кокса, Кудыргэ, Курай-Ш-V, Курота-I, Пазырык, Туэкта, Яконур, в лесостепи - на комплексе памятников в урочище Ближние Елбаны (пункты III, V-IX, XII, XIV), могильниках Змеевка, Солоновка, Сростки-1 (табл. I.-1, 13, 15; И.-8; V.-51, 60, 64-72, 102, 114, 117-118, 120-121, 125, 127, 135,144-145, 154, 158-159; VI.-2-13, 36-39, 68, 125-135, 142-144, 199, 204-211, 243-244). Полученные материалы представляли уже многие виды оборонительных и наступательных средств: панцири, луки, стрелы, копья, мечи и сабли, боевые ножи, кинжалы, боевой топор, кистень. Расширился их хронологический и этнокультурный диапазон. В Горном Алтае они зафиксированы в объектах тюркского, кыргызского и монгольского времени. В Лесостепном Алтае исследованные памятники относятся к одинцовской, сросткинской и кармацкой культурам.
В 50-60-х гг. XX в. новые находки вооружения получены в результате археологических работ, проводившихся Б.Х Кадиковым, A.M. Кулемзиным, Д.Г. Савиновым, Т.Н. Троицкой, А.П. Уманским, Н.Л. Членовой на могильниках АБ (Бийск), Ак-Таш, Иня-1, Нечунаевский Елбан-2, Николаевка, Раздумье-1, Степной Кучук-1, Сухие Гривы, Татарские Могилки, Тугозвоново, Чингис-2 (табл. II.-7, 9, 37-38; V.-146-147; VI.-16, 18-20, 23-24, 40-45, 64-65, 120-121, 184-185, 239-240, 253, 255-257). Они способствовали как количественному росту источниковой базы, так и более равномерному наполнению ее видового состава. За это время доспехи и оружие получены из памятников одинцовской, сросткинской, кыргызской и кармацкой культур.
На 70-80-е гг. XX в. приходится резкое увеличение источников по вооружению Алтая. Боевые средства были найдены в 41 горном памятнике (табл. I.-3-8, 14, 16-18, 20-21; V.-3, 18-37, 47-50, 52, 55-57, 61-63, 73-83, 85-93, 97-101, 104-106, 108, 111, 113, 115-116, 119, 122-124, 126, 128, 130, 136, 138, 149-152, 155) и в 48 лесостепных памятниках (табл. II.-4, 11-17, 20, 22-24, 27-36, VI.-15, 25, 30, 73-106, 109-118, 122-123, 146-161, 163-167, 169-173, 175-177, 182-183, 188-191, 212-215, 237-238, 241-242, 245-248, 251-252, 263-265). Свой вклад в их изучение внесли десятки исследователей: М.Т. Абдулганеев, ЮЛ. Алехин, В.Б. Бородаев, А.П. Бородовский, А.С. Васютин, В.Н. Елин, A.M. Илюшин, СМ. Киреев, Ю.Ф. Кирюшин, В.А. Кочеев, В.Д. Кубарев, А.Л. Кунгуров, X. Лхагвасурэн, Ю.Т. Мамадаков, Э.М. Медникова, В.А. Могильников, СВ. Неверов, СП. Нестеров, А.В. Новиков, Д.Г. Савинов, Н.Ф. Степанова, А.С Суразаков, Т.Н. Троицкая, B.C. Удодов, А.П. Уманский, Ю.С. Худяков, А.Б. Шамшин и многие другие. Проводившиеся масштабные раскопки способствовали не только дальнейшему численному росту массовых средств поражения (стрелы, луки), но и существенному пополнению более редких видов паноплии (панцири, копья, мечи и сабли, боевые ножи, кинжалы, боевые топоры). На территории горной части Алтая боевые средства были обнаружены в объектах булан-кобинской (поздний этап: 2-я пол. IV - 1-я пол. V вв. н.э.), тюркской (2-я пол. V-XI вв. н.э.), кыргызской (2-я пол. IX-XI вв. н.э.) и монгольского времени (XII-XIV вв. н.э.) культур. На территории лесостепной части Алтая - это объекты кулайской (поздний этап: III - 1-я пол. IV вв. н.э.), одинцовской (2-я пол. - 1-я пол. VIII вв. н.э.), сросткинской (2-я пол. VIII - XII вв. н.э.), кыргызской (2-я пол. IX-XI вв. н.э.) и кармацкой (XIII—XIV вв. н.э.) культур.
В 90-е гг. XX в. - начале XXI в. темпы роста оружейных источников, по-прежнему остаются достаточно высокими. В Горном Алтае такие находки сделаны на 21 памятнике (табл. I.-9-12, 19; V.4-15, 38-46, 53-54, 58-59, 84, 103, 107, 109-110, 112, 129, 131, 134, 139-143, 148, 153, 156-157), в Лесостепном Алтае- на 37 памятниках (табл. II.-1-3, 6, 10, 21; VI.-1, 14, 22, 26 29, 33-34, 46-62, 66-67, 69-72, 107-108, 119, 124, 136-141, 145, 162, 168, 174, 178-181, 187, 192-198, 200-203, 216-217, 249-250, 254, 258-262, 266-268). Обследования и раскопки на них проводились археологами из Барнаула: М.Т. Абдулганеев, А.С. Боровков, В.В. Горбунов, П.К. Дашковский, М.А. Демин, Я.В. Егоров, А.А. Казаков, К.Ю. Кирюшин, Ю.Ф. Кирюшин, А.В. Кондратов, А.Л. Кунгуров, СВ. Неверов, В.П. Семибратов, СМ. Ситников, А.Н. Телегин, А.А. Тишкин, Я.В. Фролов, А.Б. Шамшин, П.И. Шульга; Горно-Алтайска: В.А. Кочеев, О.В. Ларин, В.И. Соенов, А.С. Суразаков, А.В. Эбель; Новокузнецка: Ю.В. Ширин; и Новосибирска: Л.А. Бобров, А.Ю. Борисенко, В.Д. Кубарев, Г.В. Кубарев, Н.В. Полосьмак, Ю.В. Тетерин, Ю.С Худяков.
Помимо вооружения зафиксированного в результате проведения археологических работ, в течении последнего столетия сформировался значительный фонд случайных находок боевых средств, сделанных в разных районах Алтая и относящихся к эпохе средневековья. Это либо сборы с памятников разрушенных в результате природного и антропогенного воздействия, либо отдельные предметы, обнаруженные гражданами и переданные в различные музеи Алтайского края и Республики Алтай (табл. I.-22; ІІ.-5, 18-19, 25-26, 39; V.-137, 160; VI.-17, 21, 35, 186, 218-236, 269-284). Несмотря на ограниченную информацию этнокультурного плана (открытость и быстрая утрата связи с местом обнаружения, возможность переиспользования), такие находки, как правило, отличает хорошая сохранность. Она позволяет полноценно судить о конструкции, декоре, изначальных параметрах и технологии изготовления вещей, которые искажаются у предметов из закрытых археологических комплексов. Поэтому, случайно обнаруженное вооружение имеет большое значение для пополнения источниковой базы. Его целесообразно использовать при анализе отдельных видов и комплексов паноплии, сопоставляя с типологически близкими, хорошо датированными археологическими находками.
Большое значение для изучения военного дела Алтая имеет открытие и введение в научный оборот изобразительных источников (Горбунов В.В., 1998, с. 102). С середины XIX в. до начала XXI в. их корпус, хотя и медленно, но неуклонно увеличивался. Серия предметов торевтики, изображающих воинов кулайской и сросткинской культур, была найдена Л.И. Шренком, М.Д. Копытовым, А.П. Уманским, В.А. Могильниковым и Ю.П. Алехиным (табл. IV). Наскальные рисунки представляющие булан-кобинских, тюркских и монгольских воинов, скопированы А.Н. Глуховым, Э.А. Новгородовой, Е.А. Окладниковой, В.Д. Кубаревым, Д. Цэвээндоржем, В.Д. Черемисиным и В.В. Горбуновым (табл. III). Ценную информацию по отдельным видам оружия содержат каменные изваяния тюрок (Кубарев В.Д., 1984; КубаревВ.Д., КочеевВ.А., 1988).
Всего за 150 лет изучения на Алтае открыто 194 определимых памятника и пункта, содержащих вещественные материалы по вооружению и 58 памятников с изображениями боевых средств (табл. I—VI; рис. 1-2, 58-59, 141-142). Наиболее массовая информация имеется о луках и стрелах, мечах и саблях, гораздо меньше панцирей, копий и боевых ножей, и пока мало находок шлемов, щитов, попон, кинжалов, боевых топоров и кистеней, а наголовья известны только по изображениям. Тем не менее, на сегодняшний день, оружейные источники Алтая III—XIV вв. н.э. весьма представительны и могут быть использованы для всестороннего анализа и интерпретации, как комплексов боевых средств, так и других аспектов военного дела.
Историография проблемы. До середины XX века в отечественной научной литературе отсутствовали специальные работы по вооружению древних и средневековых народов Евразии, основанные на анализе материальных памятников. Это было связано, прежде всего, с состоянием источниковой базы. Малое число археологических находок доспеха и оружия, не разработанность их иконографии, делали изучение данной темы весьма фрагментарным. В основном, исследователи указывали в публикациях лишь факт наличия предметов вооружения или их изображений, в лучшем случае, приводились иллюстрации и только иногда предпринимался краткий обзор и попытка интерпретации (Арциховский А.В., 1948, с. 424, 435-438; Гумилев Л.Н., 1949, с. 233-234,241-242).
Постепенное накопление источников, активное изучение военной археологии за рубежом (Thordeman В, 1939; 1940; Robinson H.R., 1967), способствовали складыванию этого направления оружиеведения и в нашей стране (Медведев А.Ф., 1959, с. 120; Кирпичников А.Н., 1971, с. 5-7, 15). В конце 50-х - начале 70-х годов XX века выходит целая серия работ по вооружению и военному делу народов Восточной Европы и Средней Азии (Медведев А.Ф., 1959; Мелюкова А.И., 1964; Кирпичников А.Н., 1966а-б; 1971; Литвинский Б.А., ПьянковИ.В., 1966; Пугаченкова Г.А., 1966; Черненко Е.В., 1968; ХазановА.М., 1971; Горелик М.В., 1971). В этих работах впервые был применен системный подход к изучению вооружения, предложены его классификационные и типологические схемы, разработана периодизация, привлечены многочисленные данные изобразительных и письменных источников. Таким образом, создалась определенная база для изучения военного дела в более восточных регионах.
В конце 70-х - начале 80-х годов XX века происходит становление сибирского оружиеведения. Первые специальные работы в этом направлении принадлежат Ю.С.Худякову (1979; 1980). Им на основе анализа вооружения енисейских кыргызов была разработана схема изучения военного дела и определен основной понятийный аппарат составляющих паноплии (Худяков Ю.С, 1979, с. 184-193; 1980, с. 118-130). За последние два с половиной десятилетия сибирскими оружиеведами обработаны материалы по вооружению таких регионов, как Западная и Южная Сибирь, Центральная и Средняя Азия, Дальний Восток (Худяков Ю.С, 1986а; 1991; 19976; 2003; Деревянко Е.И., 1987; Кожомбердиев И.К., Худяков Ю.С, 1987; Коников Б.А., 1987; Соловьев А.И., 1987; Худяков Ю.С, Соловьев А.И., 1987; Шавкунов В.Э., 1993; Погодин, 1998; РецК.И., Юй Су-Хуа, 1999; Худяков Ю.С, Юй Су-Хуа, 2000; Коробейников С.Н., Худяков Ю.С, 2001; Бобров Л.А., Худяков Ю.С, 2002; 2003а-б; 2005; Борисенко А.Ю., Худяков Ю.С, 2002а-б; Худяков Ю.С, Бобров Л.А., 2003). Хронологический диапазон этих исследований охватывает периоды поздней древности, раннего, развитого и позднего средневековья. Внутри указанных временных и территориальных рамок вооружение изучено пока неравномерно, но имеющиеся обобщения создают качественно новые возможности для сравнительного анализа при дальнейшей работе.
Большое влияние на принципы изучения вооружения, оказали труды М.В. Горелика. Им опубликован целый ряд специальных статей по доспеху скифов, персов и мидян, кушан, саков, киданей, монголов и степной зоны Евразии I тыс. н.э., а также работы по оружию Древнего Востока, вооружению народов Восточного Туркестана и армиям монголо-татар (Горелик М.В., 1971; 1982а-б; 1983; 1987а-б; 1993; 1995; 2002; 2003).
Все перечисленные выше общие моменты историографии имеют отношение к изучению военного дела на территории Алтая. Во-первых, отдельные алтайские находки вооружения активно привлекались в трудах по регионам, напрямую с Алтаем не связанных, но имевших с ним опосредованные контакты (военные походы, миграции, торговля и т.п.). Во-вторых, при анализе паноплии населения Алтая зачастую учитывались аналогии с других и не только сопредельных территорий. В-третьих, классификационные и типологические схемы, реконструкции и интерпретации, разработанные для вооружения ряда этносов и археологических культур, не могли не влиять на определения и оценки алтайских материалов.
Первая попытка анализа предметов вооружения из средневековых памятников Алтая была предпринята А.А. Гавриловой. Она выделила четыре типа сложносоставных луков, обозначив их конструктивно-хронологические отличия, и отметила сопутствующие им особенности наконечников стрел. Однако оружие не рассматривалось ей в качестве самостоятельной категории материальной культуры и относилось к «убранству всадников», а при его характеристике, как правило, учитывался какой-нибудь один признак, не применявшийся к тому же последовательно (Гаврилова А.А., 1965, с. 87-89). Исследовательница также обратила внимание на находку фрагмента кольчуги, который, по ее мнению, попал на Алтай из Сасанидского Ирана или Средней Азии (Гаврилова А.А., 1965, с. 31). Учитывая, активные военные и культурные контакты тюрок с указанными территориями, это вполне вероятно.
Первая реконструкция боевых средств, с территории Алтая была сделана А.П. Уманским при публикации материалов раскопок из Татарских Могилок. Исследователь подробно описал детали найденного доспеха и сделал их реконструкцию в виде двух панцирей-нагрудников. По его мнению, они набирались из 100 горизонтально направленных пластин, которые крепились между собой и на кожаную основу с помощью проволоки, а крайние из них снабжались металлическим кантом на заклепках (Уманский А.П., 1974, с. 147— 148, рис. 7).
С рубежа 70-80-х гг. XX в. для изучения вооружения Алтая начинает применяться системный подход, связанный со становлением оружиеведения, как самостоятельного направления в сибирской археологии (Худяков Ю.С., 1986а, с. 19-20; 19956, с. 149-150; Горбунов В.В., 2003а, с. 20). Исследования проводились либо путем анализа отдельных видов боевых средств, либо включали еще и их комплексную характеристику в рамках этнокультурной или историко-региональной принадлежности.
Анализ различных видов паноплии, как правило, предпринимался по мере появления новых материалов, в связи с необходимостью обобщения возросшей источниковой базы и рассмотрением эволюции тех или иных боевых средств. Сложносоставные луки из средневековых памятников Алтая были проанализированы в работах Д.Г. Савинова (1981) и Ю.С. Худякова (1993). Несколько публикаций посвящено классификации и типологии наконечников стрел (Васютин А.С., ЕлинВ.Н., Илюшин A.M., 1987; Елин В.Н., 1988; Илюшин A.M., 1990; Неверов СВ., Мамадаков Ю.Т., 1991; СоеновВ.И., 1995). В отдельных статьях систематизированы материалы по доспеху, мечам и саблям (Худяков Ю.С, Соловьев А.И., 1987; Худяков Ю.С, Плотников Ю.А., 1995).
Большой вклад в изучение военного дела Алтая внесли работы или разделы в трудах, где рассматривались оружейные комплексы. В таких исследованиях, помимо традиционного анализа видов боевых средств, давалась сравнительная оценка их места и удельного веса в составе паноплии, которые определялись особенностями военной организации и тактики. Отдельные комплексы вооружения кочевников Алтая с I по XIV вв. н.э. проанализированы в серии работ Ю.С. Худякова (1981; 1983; 1984; 1986а-б; 1988; 19976). Самостоятельные разделы по характеристике боевых средств племен сросткинской культуры и древних тюрок имеются в диссертациях СВ. Неверова (1988, с. 5-9) и Г.В. Кубарева (19976, с. 11-14). Вооружению населения Горного Алтая гунно-сарматского времени (в основном его позднему этапу) посвящена диссертация А.В. Эбеля (1998) и работы Ю.В. Тетерина (2004) и В.И. Соенова (2005). Раздел по боевым средствам кочевников северозападных предгорий Алтая ІХ-ХІ вв. присутствует в монографии В.А. Могильникова (2002).
Определенная работа по изучению военного дела проделана автором диссертации. Помимо публикации находок (табл. I—VI), были проанализированы виды и комплексы вооружения населения Алтая из памятников III-XIV вв. н.э. (Горбунов В.В., 1991б-в; 1992; 19936; 1994; 20026; 2003а-б; 2004а; 20056; 2006; Неверов СВ., Горбунов В.В., 1989; Уманский А.П., Горбунов В.В., 1991; Горбунов В.В., ТишкинА.А., 19986). Особое внимание уделено изобразительным источникам по военной тематике (Горбунов В.В., 1998; 2003в). Кроме этого, разработаны практические и теоретические вопросы методики оружиеведческой реконструкции (Горбунов В.В., 1993а; 1996; 2002а; 2005а).
Оценивая степень изученности вооружения Алтая, необходимо отметить, что за последнюю четверть века активно совершенствуются понятийный аппарат и классификации видов боевых средств, рассматриваются вопросы их эволюции. Хронологические рамки работ охватывают все материально обеспеченные периоды средневековой истории Алтая. Наряду с этим, использование источниковой базы для анализа вооружения, едва ли составляет четвертую часть от ее реального объема, который в значительной степени уже введен в научный оборот. Пока еще очень редко при характеристике оружейных комплексов привлекаются данные иконографии. Недостаточно изучены проблемы происхождения и специализации доспеха и оружия. Слабо раскрыты возможности наборов вооружения, для реконструкции состава войск и военной организации. В настоящее время необходима систематизация всех имеющихся источников по средневековой паноплии Алтая. Построение на этой основе цельной схемы развития вооружения и расширение его интерпретационного потенциала.
Цель и задачи исследования. Цель работы - на основе комплексного анализа вещественных, изобразительных и письменных источников, реконструировать основные аспекты военного дела средневекового населения Алтая в III—XIV вв. н.э. Для ее достижения поставлены следующие задачи:
1. Осуществить, на основе классификации материала, типологию видов вооружения, выявив динамику их внутренней эволюции, а также хронологические и территориальные границы бытования.
2. Установить, с учетом конструктивных изменений, функциональную специализацию предметов вооружения, влияющую на их морфологическую атрибуцию и боевое назначение.
3. Определить этнокультурные признаки в изготовлении доспехов и оружия и степень взаимовлияния различных военных традиций.
4. Проанализировать комплексы боевых средств, присущие археологическим культурам Алтая и выделить рода войск, которым они соответствовали.
5. Реконструировать военную организацию каждой этнокультурной общности Алтая в рассматриваемую эпоху.
6. Обозначить способы тактического и стратегического применения войск населением Алтая в различные периоды эпохи средневековья.
7. Оценить уровень военного искусства средневековых номадов Алтая и его роль в развитии военного дела у других народов Евразии.
Объектом исследования выступает военное дело средневекового населения Алтая, которое развивалось под воздействием политических, экономических и этнокультурных факторов.
Предметом исследования являются доспехи и оружие, а также комплексы боевых средств, демонстрирующие различные особенности структурных единиц военного искусства: организации, тактики, стратегии.
Территориальные рамки работы включают две смежные историко-географические области: Горный и Лесостепной Алтай, где расположен основной массив привлекаемых археологических памятников (рис. 1-2, 58-59). Под Горным Алтаем понимается территория, окаймленная достаточно замкнутой системой хребтов, образующих несколько провинций: Северный, Северо-Западный, Центральный, Восточный, Юго-Восточный и Южный Алтай (Алтайский край: Атлас, 1978, с. 50, 182; Тишкин А.А., Горбунов В.В., 2005а, с. 24-25, 137). Помимо этого нами были задействованы доступные материалы: вещественные и изобразительные из Монгольского Алтая (Новгородова Э.А., ГореликМ.В., 1980; Монгол нутаг..., 1999; КубаревВ.Д., 2002; Худяков Ю.С., Лхагвасурэн X., 2002). Эта область, примыкающая к Горному Алтаю с юга, во всяком случае, в период становления и существования Тюркских каганатов, составляла с ним единый историко-культурный ареал (Горбунов В.В., Тишкин А.А., 2002а-б).
Под термином Лесостепной Алтай понимается территория, прилегающая с севера к алтайской горной системе, также делящаяся на несколько провинций. Ее основу составляет широкая долина верхнего течения р. Оби, на левобережье которой находятся: Предалтайская равнина, Приобское плато и Кулундинская равнина, а на правобережье: Предсалаирская равнина и Бийско-Чумышская возвышенность (Алтайский край: Атлас, 1978, с. 50, 182; Тишкин А.А., Горбунов В.В., Казаков А.А., 2002, с. 4, 37-38).
Горный и Лесостепной Алтай являлись в прошлом зоной активных контактов для населения сразу трех крупных исторических регионов: Западной Сибири, Центральной и Средней Азии. Поэтому изменения, фиксируемые у населения Алтая в такой динамичной сфере как военное дело, отражают взаимодействие в более обширном ареале евразийских степей и помогают понять общие закономерности происходивших процессов.
Хронологические рамки исследования охватывают эпоху средневековья с III по XIV вв. н.э. и соответствуют трем историческим периодам: «великого переселения народов» (III—V вв. н.э.), раннего (VI-XI вв. н.э.) и развитого (XII— XIV вв. н.э.) средневековья. Их временные границы близки к принятым в классической европейской периодизации, но определены с учетом относительной хронологии археологических памятников Алтая, синхронизированной с известными историческими событиями центрально-азиатского региона (Неверов СВ., Горбунов В.В., 2001, с. 176-177; Горбунов В.В., Тишкин А.А., 2003, с. 227-229; Тишкин А.А., Горбунов В.В., 20026, с. 83-86; 2005а, с. 158-163).
Период «великого переселения народов» (III—V вв. н.э.) является переходным между древностью и средневековьем. Именно в это время на Алтае начинаются важные изменения. Распад в III в. н.э. крупных объединений кочевников хунну (215 г.) и сяньби (235 г.), а также Империи Хань в Китае (220 г.) вызвал целую череду миграций кочевых племен, которые к V в. н.э. совершенно перекроили этническую и политическую карту восточноазиатского региона (Гумилев Л.Н., 1993а, с. 199-200; 19936, с. 9; 1993в, с. 93; 1994, с. 5). На Алтае эти события вызвали значительные трансформации в области материальной и духовной культуры. На территории лесостепи в середине IV в. н.э. появляется население, пришедшее из Средней Азии (Семиречье) -носители кенкольской археологической культуры и Горного Алтая - носители булан-кобинской археологической культуры. Здесь они вступают в контакт с местными самодийскими племенами (кулайская археологическая культура), в результате которого образуется новая общность, получившая в археологии название одинцовской культуры (Троицкая Т.Н., 1981, с. 116; Горбунов В.В., 20046, с. 95). Пришлый компонент был немногочисленен и быстро ассимилировался в самодийской среде (Горбунов В.В., 2003г, с. 38-39). Территория Горного Алтая также испытала в этот период сильное внешнее воздействие. После возникновения в Центральной Азии Жужаньского каганата (359 г.), земли Горного Алтая были включены в его состав. В 460 г. жужане переселили сюда племя ашина из Восточного Туркестана (Гаочан), которые славились как искусные кузнецы и являлись наследниками позднехуннской государственности (Гумилев Л.Н., 19936, с. 22-25; Кляшторный С.Г., Савинов Д.Г., 2005, с. 79). Ашина сумели консолидировать вокруг себя местное население (булан-кобинская археологическая культура), в результате чего возникла новая этнокультурная общность, вошедшая в историю под самоназванием ТЮРК (ТЮРКИ) (Горбунов В.В., Тишкин А.А., 2002а, с. 44-45; 20026, с. 179-180). Известность этого этнонима позволяет обозначать материальные памятники, оставленные тюрками, как тюркскую археологическую культуру (Горбунов В.В., Тишкин А.А., 2003, с. 228). Отмеченные перемены заложили основы для развития раннесредневековых обществ, поэтому в современной исторической науке исследование средневековья все чаще начинается с анализа предшествующего периода III—V вв. н.э. (Савельева И.М., Полетаев А.В., 1997, с. 210).
На протяжении раннего средневековья (VI-XI вв. н.э.) в Центральной и Средней Азии, на юге Западной Сибири создаются первые государственные объединения кочевников, такие как Тюркские каганаты (552-744 гг.), Уйгурский каганат (745-840 гг.), Кыргызский каганат (840-1293 гг.), Кимакский каганат (ок.850 - ок.1050 гг.). Земли Алтая сыграли в судьбе этих держав весьма заметную роль. Так Горный Алтай явился местом сложения тюркского этноса. В период тюркской государственности его территория служила базой, на которой тюрки укрывались во времена поражений (Чабыш-каган, 630-650 гг.) и на которую опирались в военных походах (Тоньюкук, 710 г.) (Бичурин Н.Я., 1950, с. 263-264; Малов С.Е., 1951, с. 6S; Малявкин А.Г., 1989, с. 115). После гибели II Восточно-тюркского каганата (744 г.), часть тюркских племен переселилась в алтайскую лесостепь, где подчинила местное самодийское население (одинцовская археологическая культура). В результате синтеза тюркского и самодийского компонентов в Лесостепном Алтае сложилась новая общность, известная в археологии как сросткинская культура. Данное объединение играло значимую роль в политических отношениях между кимаками, кыпчаками и кыргызами, хотя его письменная история и название пока достоверно не выявлены (Неверов СВ., Горбунов В.В., 2001, с. 176-178; Горбунов В.В., 2003г, с. 41-42). Другая часть тюркских племен осталась на коренных землях Горного Алтая и приняла участие, в союзе с кыргызами, в борьбе против уйгуров. После победы в 840 г., горно-алтайские тюрки вошли в состав Кыргызского каганата, сохранив значение военно-политической силы (Кубарев Г.В., 1998, с. 292-294).
В период развитого средневековья (XII-XIV вв. н.э.) население Южной Сибири и юга Западной Сибири в 1207 г. было завоевано Монгольской империей. После ее распада на отдельные государства, территория Горного Алтая вошла в состав Империи Юань (1260-1389 гг.), а земли Лесостепного Алтая отошли к Золотой Орде (1243-1396 гг.). В жизни населения Алтая произошли дальнейшие изменения. На территории лесостепи сложилась общность из монгольского, тюрко-самодийского (сросткинского) и кыпчакского компонентов, получившая наименование кармацкой археологической культуры (Тишкин А.А., Горбунов В.В., Казаков А.А., 2002, с. 141-142). Археологические памятники Горного Алтая этого периода демонстрируют наличие тюркского, кыпчакского и монгольского компонентов, при подавляющем преобладании последнего, которые пока не объединены в какие-либо этнокультурные общности (Тишкин А.А., Горбунов В.В., 2005а, с. 158).
По периоду позднего средневековья (XV-XVII вв. н.э.) археологических данных очень мало, а письменные источники освещают историю Алтая лишь с начала русской колонизации. Поэтому в нашу работу он не включен. Его изучение требует дальнейшего наращивания источниковой базы.
Методология и основные методы исследования. Теоретической основой нашего исследования являлся системный подход. Его суть заключается в целостном рассмотрении совокупности однородных объектов, чья взаимосвязь приводит к появлению новых интегративных свойств системы и предполагает построение моделей систем, с присущими им свойствами, динамикой развития и иерархией строения (Блауберг И.В., 1997, с. 336-337; РузавинГ.И., 1999, с. 276). Применительно к археологическому материалу отдельные предметы и комплексы рассматриваются как обособленное целое, состоящее из согласованных элементов, обладающих способностью к самостоятельному развитию при сохранении характеристик системы (Каган М.С., 1991, с. 19-21; Щапова Ю.Л., 1991, с. 125). Практическое отражение указанных идей и принципов при изучении военного дела представлено в работах А.Н. Кирпичникова (1966а-б; 1971; 1976), А.М.Хазанова (1971), Ю.С. Худякова (1980; 1986а; 1991; 19976; 2003) и М.В. Горелика (1993; 1995; 2003). В рамках системного подхода автором также использовались рациональные положения эволюционизма (изменчивость и наследственность), диффузионизма (заимствование, перенос и смешение) и исторического материализма (роль производительных сил и социальных отношений).
Исследование военного дела при преобладании археологических источников возможно путем их систематизации и построения схем эволюции видов вооружения. Они позволяют раскрыть закономерности изменений боевых средств, обусловленные развитием производительных сил общества и этнокультурными контактами. Сведение предметов вооружения в комплексы по хронологическому и этнокультурному признакам создает основу для реконструкции состава войск и приемов их использования. Присутствие в комплексе специализированных наборов защиты и нападения отражает определенную иерархию военной организации и формирование соответствующих ей социальных институтов в обществе. Наложение этих сведений на известные события военной истории позволяет судить об уровне развития военного дела.
Методика работы с источниками определялась задачами исследования. На этапе анализа материалов применялись традиционные методы археологического изучения: морфологический, классификационный, типологический, сравнительно-описательный, датированных аналогий.
Для того, чтобы выявить закономерности развития алтайской паноплии, необходима систематизация имеющихся источников. Выделение в предмете характерных конструктивных признаков, группирование и рассмотрение их трансформаций во времени и пространстве, позволяет определить место возникновения той или иной вещи, хронологические рамки ее существования, круг типологически родственных предметов, выявить последовательность изменений в конструкции, исходные и заимствованные детали оформления, степень влияния на другие вещи и т.п. Сравнение этих сведений с исторической информацией дает возможность судить об этнокультурных чертах предметов, а корреляция с данными по практическому применению - лучше понять функциональное назначение вещи.
Возможности классифицированных материалов весьма широки. Так, имея обработанную серию целых предметов, можно с большой долей вероятности отнести к ним фрагменты изделий, восполнив, таким образом, недостающую информацию. Помимо сведений о самих себе, систематизированные группы вещей отражают этапы развития материальной культуры, направление ее связей и контактов, этническую принадлежность. Однако сама классификация предметов еще не несет полноценной информации. Ее ценность состоит в создании базы данных для проведения типологического анализа, который и раскрывает вышеперечисленные аспекты.
При делении материала автором выдерживался принцип, предложенный М.В. Гореликом для классификации доспехов Древнего Востока - от наиболее значимых признаков к наименее значимым (Горелик М.В., 2003, с. 81). Он несколько отличается от другого, более распространенного классификационного принципа, когда признаки вещей разбиваются по степени изменчивости - от наименее изменчивых к наиболее изменчивым. Здесь следует отметить, что не всегда наиболее общие признаки являются наиболее значимыми, хотя, чаще всего, оба принципа дополняют друг друга и могут применяться совместно в зависимости от характера материала.
При обозначении уровней классификации заимствована терминология впервые предложенная, в таком виде, Г.А. Федоровым-Давыдовым (1966, с. 11) и расширенная И.Л. Кызласовым при анализе инвентаря аскизской культуры (1983, с. 10) и СВ. Неверовом при анализе инвентаря сросткинской культуры (1985; 1988; 1992; 1998).
Уровни классификации вооружения нашей серии включают два взаимосвязанных блока. Первый - это общая систематизация, объединяющая предметы по функциональным признакам, в степени их убывающей всеобщности. Второй - это частная классификация однородных в специально-функциональном плане предметов по конструктивным признакам в степени их убывающей значимости. Вся классификация состоит из десяти основных уровней: комплекс-категория-надвид-вид-группа-разряд-раздел-отдел-тип-вариант, которые могут дополняться или сокращаться в зависимости от характера материала. Комплекс вооружения включает в себя две основные категории: средства защиты (доспех) и средства нападения (оружие). Их противоборство во многом определяло развитие военного искусства.
На этапе интерпретации материалов использовались методы реконструкции, верификации и корреляции полученных результатов, сравнительно-исторического анализа.
Конечным результатом археологического исследования является историческая интерпретация, которая в силу неполноты археологических источников (сохранность, разнородность информации) носит реконструктивный характер. При недостатке или отсутствии письменных данных, археологические сведения играют решающую роль, опосредованно отражая исторический процесс. Из основных комплексов археологического инвентаря, наивысший коэффициент интерпретационных возможностей принадлежит вооружению, т.к. формы и функции боевых средств соответствуют друг другу в наиболее оптимальной степени (Худяков Ю.С., 19906, с. 5-7).
Основным методом при интерпретации алтайской паноплии выступала реконструкция. Использовались все ее виды: описательный, графический и натуральный (Горбунов В.В., 2005а, с. 15-16). На первой стадии проводилась реконструкция предметов вооружения, для которой в случае их неудовлетворительной сохранности или фрагментарности привлекались данные по полевой фиксации находок, реставрации, сравнительный анализ с целыми типологически сходными изделиями. Для воссоздания сложносоставных предметов, таких как панцири, шлемы, попоны, наголовья, луки, налучья, колчаны, ножны сопоставлялись вещественные и изобразительные материалы. По ряду типов вооружения (рис. 4; 37.-1, 5; 38.-5; 39.-2-3; 42 5; 69; 120.-4; 121) были созданы реальные модели, позволившие получить технологические навыки по их изготовлению и практические по эксплуатации. Кроме того, с помощью полноразмерных копий были проверены и уточнены данные других видов реконструкции (Горбунов В.В., 2003а, с. 27-28). Экспериментальное моделирование приобретает в отечественном оружиеведении все более положительный опыт, и его выводы подчас имеют решающее значение при функциональной интерпретации боевых средств (Абрамзон И.Я., Горелик М.В., 1983; Горелик М.В., 1983; Минжулин А.И., 1988; Савин A.M., Семенов А.И., 1990; Матвеева Н.П., Потемкина Т.М., Соловьев А.И., 2004; Петренко А.Л., Петренко Ю.А., 2004; Худяков Ю.С., Бобров Л.А., Филиппович Ю.А., 2004; Худяков Ю.С., Бобров Л.А., 2005).
Воссоздание комплексов боевых средств являлось второй стадией реконструкции. Здесь возможности вещественных источников также бывают ограничены. В археологических памятниках завершенность отдельных комплектов вооружения не гарантирована. Поэтому более аргументированный результат дает их сопоставление с изобразительными материалами, на которых воины показаны в полной боевой экипировке. Важны и данные нарративных памятников о видовом составе вооружения, применяемом тем или иным народом. При разграничении комплексов вооружения учитывалась этнокультурная принадлежность памятников. Случайные находки и петроглифы распределялись на основании синхронности и территориальной общности с погребально-поминальными объектами, а также по наличию в них диагностирующих признаков этнокультурного характера. Сочетание видов вооружения в отдельных воинских комплектах фиксируемое по погребальным, поминальным и изобразительным памятникам, служило основанием для выделения в комплексе боевых средств наборов присущих определенным родам войск.
Последняя стадия реконструкции состояла в воссоздании военной организации, тактического и стратегического применения войск. Здесь решающее значение имеют данные письменных источников, несущие наиболее полную информацию о военном искусстве (Горбунов В.В., 2005а, с. 17). Однако применительно к территории Алтая их сведения чрезвычайно скудны и для большинства культур они носят опосредованный характер. Вещественные материалы из погребальных памятников позволяют судить о имущественно-профессиональной дифференциации наборов вооружения внутри этнокультурной общности, которая отражает существование определенных групп людей, связанных с ее военно-иерархическим устройством. Важным преимуществом изобразительных материалов является демонстрация применения боевых средств в военных действиях, что раскрывает особенности тактических приемов. О стратегии военных действий могут говорить этнокультурные процессы, устанавливаемые при сравнении археологических и письменных свидетельств.
В целом наша методика реконструкции вооружения и военного дела основывалась на комплексном подходе, заключающемся в сопоставлении всех групп источников.
Источниковая база исследования включает археологические и письменные данные. Используемые археологические источники делятся на две группы:
1. Вещественные материалы, представляющие предметы вооружения из погребальных, поминальных и поселенческих комплексов, а также их случайные находки, обнаруженные на 472 объектах (табл. I—II, V-VI).
2. Изобразительные материалы, демонстрирующие устройство, боевое применение и ношение защитных и наступательных средств: петроглифы, предметы торевтики, каменная скульптура, насчитывающие 41 композицию и 60 изваяний (табл. III—IV; рис. 141-142).
Привлекаемые письменные источники взяты из переводов тюркских, китайских, арабских и западноевропейских нарративных памятников, которые содержат сведения о вооружении и военном искусстве средневековых кочевых народов, так или иначе связанных с территорией Алтая (Бичурин Н.Я., 1950; МаловС.Е., 1951; 1959; Древнетюркский словарь, 1969; История Самарканда, 1969; ТаскинВ.С, 1984; Малявкин А.Г., 1989; ЮнусовА.С, 1990; Плано Карпини, 1997; Лю Маоцай, 2002).
При разработке темы использовались все доступные данные, введенные в научный оборот специалистами за период изучения средневековых памятников Алтая. Значительную долю составили материалы, полученные автором в ходе самостоятельных полевых исследований 1992-2004 годов, а также в результате работ проводившихся другими археологами при непосредственном участии диссертанта. Часть этих сведений опубликована в монографиях (Горбунов В.В., 2003а; 2006; Тишкин А.А., Горбунов В.В., 2005; Тишкин А.А., Горбунов В.В., Казаков А.А., 2002) и статьях (Горбунов В.В., 1993а; 2000; Горбунов В.В., Тишкин А.А., 2000; 20016; Горбунов В.В., Дашковский П.К., Тишкин А.А., 2005а; Горбунов В.В., Кунгуров А.Л., Тишкин А.А., 2001; Неверов СВ., Горбунов В.В., 1995; Тишкин А.А., Горбунов В.В., 1999а-б; 2000а; 2002в; 2003а; 2005б-в; Тишкин А.А., Горбунов В.В., Дашковский П.К., 2003; 2004 и др.). Другая часть материалов приведена в научных отчетах (Горбунов В.В., 1993; 1999; 2001; 2002; 2003; 2005; Кунгуров А.Л., 2001; Тишкин А.А., 2003; 2005). Большое внимание было уделено работе с музейными коллекциями. Автором изучены предметы и изображения вооружения из фондов Алтайского государственного краеведческого музея, Бийского краеведческого музея, Горно-Алтайского республиканского краеведческого музея, Государственного Эрмитажа, Музея антропологии и этнографии РАН, Музея археологии и этнографии Алтая Алтайского государственного университета в количестве 107 коллекций.
Научная новизна диссертации заключается в том, что она является первой аналитической работой, обобщившей известные и вновь полученные материалы по военному делу кочевников Алтая за период протяженностью 1200 лет (III—XIV вв. н.э.). Автором разработана единая концепция, основанная на комплексном анализе всех групп источников и последовательных этапах их изучения: систематизация объектов по конструктивным признакам, рассмотрение их внутреннего (функционально-декоративного) и внешнего (пространственно-временного) развития, сведение объектов в комплексы по этнокультурной принадлежности и реконструкция на этой основе явлений военного искусства. Упорядочен терминологический аппарат, отражающий морфо-функциональные параметры доспехов и оружия. Воссозданы многие формы вооружения, ранее не привлекавшиеся для анализа в силу недостаточной сохранности или стилизации. Классификация всех видов боевых средств и их типологический анализ, позволили определить истоки формирования и пути распространения вооружения, расширили его диагностирующие возможности, а также уточнили хронологию археологических памятников. Выделение в работе военных традиций: хуннской, сяньбийской, тюркской, «сросткинской» и монгольской, продемонстрировало степень их преемственности и взаимодействия, в результате которых складывались новые и отмирали старые формы боевых средств и навыки их применения. Реконструкция военной организации, приемов тактического и способов стратегического использования войск средневековым населением Алтая, предпринятая в исследовании, показала, что эти явления характерны для более обширных историко-культурных ареалов Евразии. Выводы, полученные на алтайских материалах, отражают многие закономерности в эволюции военного дела кочевых народов эпохи средневековья и помогают понять его региональные отличия и степень интегрирующего воздействия.
Практическая значимость работы. Ряд положений диссертации культурно-исторического характера могут быть использованы в учебном процессе. Они нашли отражение в опубликованных книгах: пособие для учителя, учебное пособие для общеобразовательных учебных заведений под общим названием «История Алтая. Часть I: Древний Алтай» (Горбунов В.В., Кунгуров А.Л., Кунгурова О.Ф., Шамшин А.Б., 1997а-б), которые широко востребованы при преподавании регионального компонента в школах и на курсах повышения квалификации учителей. Разработанные в исследовании методики классификации, типологии и реконструкции можно привлекать при подготовке специальных курсов и учебно-методических пособий для студентов высших учебных заведений. Результаты диссертации по воссозданию эволюции вооружения, форм военной организации, состава войск, их тактики и стратегии могут применяться в научных трудах военно-исторического и археологического характера. По реконструкциям автора созданы натуральные комплекты вооружения, которые используются в экспозиции Музея археологии и этнографии Алтая и археологическом парке «Перекресток миров» Алтайского государственного университета (Кирюшин Ю.Ф., Кирюшин К.Ю., Кирюшина Ю.В., Семибратов В.П., 2006, с. 45).
Исследование темы диссертационного сочинения неоднократно поддерживалось Российским фондом фундаментальных исследований через реализацию грантов: проект №00-06-80393 «Этнокультурная история Алтая в эпоху средневековья»; проект №02-06-80342 «Комплексное исследование этногенетических процессов на Алтае в период формирования и развития кочевых культур»; проект №03-06-80384 «Снаряжение кочевников как этнокультурный и хронологический показатель при изучении истории Алтая», в которых диссертант являлся основным исполнителем. Кроме того, автором (совместно с А.А. Тишкиным) был выигран конкурс РФФИ (проект №01-06-99509) на публикацию научно-популярной статьи «Средневековые воины Алтая» (Тишкин А.А., Горбунов В.В., 2002а).
Апробация. Основные положения диссертации докладывались и обсуждались на научных конференциях, конгрессах, семинарах и сессиях международного, всероссийского и регионального уровня проходивших в ряде городов России: Абакан (1993, 2000), Барнаул (1989, 1994-2005), Горно-Алтайск (1992), Красноярск (1991), Новосибирск (1990, 1997-2004), Санкт-Петербург (1998, 2002), Тобольск (1991), Томск (1992, 2001), Улан-Удэ (2002, 2005). Из них можно выделить следующие форумы с международным участием: «Военная археология: оружие и военное дело в исторической и социальной перспективе» (Санкт-Петербург, 1998 г.); «Итоги изучения скифской эпохи Алтая и сопредельных территорий» (Барнаул, 1999 г.); «Степи Евразии в древности и средневековье» (Санкт-Петербург, 2002 г.); «Мир Центральной Азии» (Улан-Удэ, 2002 г.); «Комплексные исследования древних и традиционных обществ Евразии» (Барнаул, 2004 г.); «Древние кочевники Центральной Азии: история, культура, наследие» (Улан-Удэ, 2005 г.); «Снаряжение кочевников Евразии» (Барнаул, 2005 г.). Помимо этого, различные аспекты диссертации изложены в более 80 публикациях автора (среди которых четыре монографии) общим объемом свыше 160 п.л.
Структура диссертации. Работа состоит из введения, трех глав, первая из которых разделена на два раздела, остальные две имеют по три раздела; заключения, списка источников, библиографического списка, списка сокращений и приложения из шести таблиц и 151 иллюстрации.
Воинский доспех
Панцирь предназначался «для защиты корпуса бойца и прикрывал, как минимум, его грудь и, как максимум, весь корпус, включая руки и ноги» (Горелик М.В., 2003, с. 73).
В археологических памятниках Алтая рассматриваемого времени обнаружены вещественные остатки от 57 панцирей, а их изображения встречены 49 раз. На территорию Горного и Монгольского Алтая приходится 20 находок: 16 экз. из курганных погребений (табл. I.-1-10, 15-19, 21), 2 экз. из поминальных оградок (табл. I.-11, 13), 1 экз. из ритуального кургана (табл. I,-14), 1 экз. из поселенческого слоя (табл. I.-22) и 43 рисунка (табл. Ш.-2-22, 24-30) панцирей. С территории Лесостепного Алтая происходит 37 находок: 28 экз. из курганных и грунтовых погребений (табл. П.-1-3, 5, 7-17, 20-24, 28-30, 32-34, 37-38), 4 экз. из насыпей курганов (табл. II.-25, 31, 35-36), 4 экз. из поселенческого слоя (табл. II.-4, 18-19, 27), 1 экз. - случайная находка (табл. II.-26) и 6 рисунков (табл. IV.-1-4, 6-7) панцирей.
Вещественные остатки панцирей, в большинстве случаев (53 экз.) представлены панцирными пластинами и, гораздо реже фрагментами кольчуг (4 экз.). Сохранность и состав данного вида доспеха различны: отдельные фрагменты панцирных пластин, целые и сломанные пластины, полосы из пластин, фрагменты панцирей из нескольких полос (рис. 3-11; 20-28). В одном погребении обнаружен целый пластинчатый панцирь из двух частей (рис. 12-19). Кольчуги найдены в виде более или менее крупных обрывков, спекшихся кусков, отдельных целых и сломанных колец (рис. 41).
Изображения панцирей Горного Алтая выполнены в технике граффити (рис. 34-35). Они показаны общим контуром, который либо совпадает с человеческим телом, либо, гораздо чаще, имеет самостоятельные очертания, и штриховкой, заполняющей контур панциря или человека. Штриховка нанесена горизонтальными (рис. 34.-5а, 7-9; 35.-3а, 56), вертикальными (рис. 34.-36, 4; 35.-36, Зв, 5а) и пересекающимися (рис. 34.-3а; 35.-1, 4, 6, 8, Па) линиями. Последние составляют «сетку», наклонную или прямую, передающую структуру бронирования из отдельных пластин. Еще встречается штриховка в виде черточек (рис. 35.-9, 12), видимо, также передающая пластины. Горизонтальную штриховку можно рассматривать как бронирование отдельными длинными полосами - ламинарная структура (Горелик М.В., 1993, с. 151). «Сетка», короткие штрихи и вертикальные линии передают ламеллярную структуру бронирования (Горелик М.В., 1993, с. 151). Панцири Монгольского Алтая выполнены в технике сплошной (рис. 139.-1-4) и контурной (рис. 139.-5-9) выбивки (Горбунов В.В., 2003в, с. 147). В последнем случае панцири заполнены горизонтальными линиями, отражающими ламинарное бронирование. Изображения панцирей Лесостепного Алтая отлиты на бронзовых бляхах-подвесках (рис. 36) и бронзовой накладке ножен (Уманский А.П., 1974, рис. 6.-5). Они показаны самостоятельным контуром, заполненным рельефными рядами пластин прямоугольной (рис. 36.-1-2, 7-8) и овальнопрямоугольной (рис. 36.-5) формы ламеллярной структуры бронирования и полосами, передающими ламинарную структуру брони (рис. 36.-1-2, 7-8), а также рядами колец, передающими кольчугу.
При системном анализе панцирей нашей серии использовались две классификации: одна для панцирных пластин, вторая для самих панцирей. Такая методика обусловлена тем, что развитие составляющих целого может иметь свои особенности, непосредственно не связанные с общей формой. Так панцирным пластинам, как деталям, из которых набирается конструкция панциря, присущи самостоятельные закономерности изменения во времени и пространстве, не зависимые от покроя панциря. Это, прежде всего, система расположения отверстий в пластинах и форма пластин.
Всего нами учтено 893 экз. пластин от 53 панцирей и 1 попоны. Пластины последней ничем не отличаются от деталей воинского доспеха (рис. 25) и поэтому анализируются совместно с ними. С территории Горного Алтая происходит 533 экз. пластин от 19 панцирей и 1 попоны, а с территории Лесостепного Алтая - 360 экз. пластин от 34 панцирей.
Для классификации использовано 791 экз. пластин от 40 панцирей и 1 попоны. Серию составляют пластины от целых панцирей, их фрагментов, отдельные пластины и фрагменты пластин. Плохая сохранность части пластин позволяет лишь условно отнести их к определенным типам, учитывая размеры и расположение сохранившихся отверстий. Такие пластины реконструировались на основе сопоставления с целыми экземплярами.
Конский доспех
Количество вещественных находок защитных средств верхового коня составляет самую малочисленную группу среди предметов оборонительного вооружения. Это объясняется большой материалоемкостью его изготовления и значительно меньшей степенью применения по сравнению с воинским доспехом. Средства защиты боевого коня могли себе позволить (особенно полный комплект) далеко не все, даже состоятельные всадники. Поэтому экипировка крупных контингентов бронированной конницы была делом не частным, а скорее государственным. Причем помимо серьезных экономических ресурсов, необходимы были специальные породы лошадей с повышенной грузоподъемностью и хорошей выучки. Наилучшим образом этим требованиям отвечали государственные объединения, сочетающие оседло-земледельческое население, с развитым ремесленным производством, и кочевое население, с присущими ему традициями коневодства и искусства конновождения. Как правило, власть в них принадлежала аристократии, вышедшей из кочевой среды. Наиболее удачными примерами в этом отношении являются Парфия, Сасанидский Иран, Империи Вэй и Ляо, держава Тимура, Мамлюкский султанат, раннеосманское государство.
Однако, массовое применение конского доспеха известно и в «чисто» кочевых объединениях, при наличии на их территории разработанной сырьевой базы и развитой черной металлургии. Среди этносов, максимально реализовавших эти возможности, следует назвать тюрок и монголов. Не случайно легенды этих двух народов характеризуют своих предков, как мастеров железного дела (Бичурин Н.Я., 1950, с. 221, 228; Горелик М.В., 19876, с. 170).
В силу вышеназванных причин, целый конский доспех мог попасть в погребение в исключительном случае. Несколько чаще, захоронения сопровождались наголовьями или фрагментами попон. Не исключено, что остатки последних имеются среди находок на городищах и поселениях, но вне целой конструкции они, как правило, неотличимы от панцирных пластин. Для периода, рассматриваемого в нашей работе, опорными вещественными комплексами являются материалы сяньбийских, корейских и японских памятников периода «великого переселения народов», в которых наблюдается устойчивая традиция помещения в погребения деталей конского доспеха (Горелик М.В., 1993, рис.11; Горбунов В.В., 2005в, с. 201, рис. 1, 4). В Центральной Азии зафиксирована всего одна достоверная находка средства защиты коня - это целый накрупник из тюркского захоронения в Туве VII—VIII вв. н.э. (Овчинникова Б.Б., 1990, с. 84, рис. 39.-5). На территории Алтая к фрагменту конской попоны, с определенной долей вероятности, можно отнести находку железной полосы из 36 пластин, длиной 64,4 см, из тюркского погребения-кенотафа - 1-й пол. VIII в. н.э. (Шульга П.И., Горбунов В.В., 2002, с. 129, рис.3). Все пластины имели декоративную отделку в виде «умбонов», что позволяет предполагать их применение в лицевых частях защитной попоны - нагрудной и нашейной.
Гораздо более представительны изобразительные источники по конскому доспеху IV—VIII вв. н.э. Их основная масса сосредоточена в Северном Китае и Корее и отличается большой степенью подробности (Горелик М.В., 1993, рис. 4-6, И, 14; Бобров Л.А., Худяков Ю.С., 2005, рис. 8-Ю, 12, 14-15, 23-25; Горбунов В.В., 2005в, рис. 5). Тоже можно сказать о рисунках киданьского, чжурчжэньского, сунского и монгольского конского доспеха (Горелик М.В., 1983, табл. X; 19876, рис. 2, 13; 2002, с. 48, 55, 57; Бобров Л.А., Худяков Ю.С., 20036, табл. 2, 5). К настоящему времени немалая серия рисунков бронированных коней получена с территории Центральной Азии (Новгородова Э.А., Горелик М.В., 1980, рис. 6-7; Nowgorodowa Е., 1980, s. 213-217; Худяков Ю.С., 1980, табл. LI; Кызласов И.Л., 1990, рис. 2.-2-3; Николаев И.И., 1991, рис. 1.-1, 3; Горбунов В.В., 1998, рис. 1-3; Монгол нутаг..., 1999, с. 61; Кубарев В.Д., 2002, рис. 2.-в; Черемисин Д.В., 2004, рис. 6, 12). Большая часть из них, в силу техники и материала рисунка (граффити или выбивка по камню), стилизована. Но при определении родов войск наскальные рисунки средств защиты верхового коня могут привлекаться столь же уверенно, как и более натуралистичные изображения, вещественные и письменные источники.
Средневековые летописи и литературные произведения составляют еще один важный блок источников по конскому доспеху. Самым подробным описанием такого рода является известный текст европейского путешественника, легата Плано Карпини, описывающий монгольский конский доспех середины XIII в. н.э. (КарпиниП., 1997, с. 53-54). Остальные сведения не столь детальны. Как правило, они констатируют факт наличия конского доспеха у того или иного народа, иногда сообщают о его видовом составе, материале изготовления и структуре. Для нашей темы первостепенное значение имеют письменные свидетельства, касающиеся средств защиты коня у средневековых кочевников Евразии. Помимо Плано Карпини, интересную информацию содержат китайские, византийские и арабские источники сообщающие о сяньбийском, жужаньском, аварском и тюркском доспехе для защиты коня (Бичурин Н.Я., 1950, с. 200; История Самарканда, 1969, с. 92-93; ЮнусовА.С, 1990, с. 98, 102; Горелик М.В., 1993, с. 171). Тексты тюркской рунической письменности отдельно не говорят о защите коня. Обычно в них сообщается о воинском защитном вооружении (МаловС.Е., 1951, с. 39-40, 69; Древнетюркский словарь, 1969, с. 239, 241). Однако интересно обратить внимание на характер повреждений тюркских коней при атаках. Нигде не сказано, что они погибли от копий и стрел, зато в одном месте указана травма, явно полученная при таранном ударе: «При этой атаке он погубил белого жеребца из Байырку, сломал ему бедро» (КТ, 36). Эти косвенные факты подтверждают хорошую защищенность тюркских коней.
Оружие дальнего боя
Лук - это метательная конструкция, предназначенная для ведения прицельной (оптической и неоптической) стрельбы специальными снарядами -стрелами (Худяков Ю.С., 1980, с. 66; Горелик М.В., 2003, с. 9, 57). Сложносоставной лук включает довольно много отдельных частей, основными среди которых являются детали кибити и накладки.
В археологических памятниках Алтая рассматриваемого времени обнаружены вещественные остатки от 140 луков. Чаще всего это накладки из жесткого рога или кости, и очень редко части деревянной кибити и берестяной обмотки. На территорию Горного Алтая приходится 82 находки: 76 экз. из курганных погребений (табл. V.-1, 3-16, 26, 29, 34-35, 38-39, 41-44, 47, 49, 55, 57-60, 63-64, 66-68, 70-72, 75, 77-79, 81-83, 87, 89, 91, 93, 95, 97-99, 101, 103,
106, 108-109, 111-113,121, 125, 127-128, 131, 156, 158-159), 1 экз. из скального погребения (табл. V.-155) и 5 экз. из поминальных оградок (табл. V.-50-51, 53, 92, 124). На территории Монгольского Алтая найден один лук в погребальном объекте (табл. V.-88). С территории Лесостепного Алтая происходит 57 находок из курганных и грунтовых погребений (табл. VI.-14, 17, 20, 23, 25-26, 28, 40 4, 53, 57, 66, 73, 82, 94, 104-105, 109, 111, 126, 129-130, 133-134, 140, 143, 145, 148, 157, 159, 164, 166, 172, 181, 184, 199, 203, 207, 211, 214-215, 242-243, 250-252, 254, 262,268).
При системном анализе луков нашей серии использовались две классификации: одна для накладок на лук, вторая для самих луков. Накладки лука являлись деталями, придающими жесткость определенным участкам деревянной основы метательной конструкции. Их общие параметры были связаны с размерами кибити, а нюансы отделки могли иметь самостоятельное этнокультурное и хронологическое значение.
Всего нами учтено 406 накладок от 134 луков. У четырех луков число накладок неизвестно (табл. V.-66, 68, 72, 78), и еще два лука накладок не имели (табл. V.-155; VI.-250). На территорию Горного Алтая приходится 274 экз. от 77 луков, Монгольского Алтая - 6 экз. от 1 лука, Лесостепного Алтая - 126 экз. от 56 луков.
В классификации использовано 343 накладки от 108 луков. Серию составили целые экземпляры и фрагменты накладок, которые возможно реконструировать на основе сопоставления с целыми.
Для системного описания накладок на лук их признаки разбиты на шесть уровней: группа - разряд - раздел - отдел - тип - вариант. Группа выделяется по материалу изготовления, разряд определяется по общему расположению накладок на кибити лука, раздел выявляет их конкретное место крепления, отдел характеризует толщину накладки, тип определяется формой накладок и их пропорциями (длина и ширина), а вариант информирует о деталях оформления и крепления.
Группа I. Роговые, костяные. Все накладки нашей серии изготовлены из жесткого рога или кости.
Разряд I. Концевые. Накладки расположены на концах кибити лука, называемых иначе рогами: верхнем и нижнем. Раздел I. Боковые. Накладки крепятся на кибить лука с боковых сторон. Отдел I. Тонкие. Накладки изготовлены из относительно тонкой пластины (иногда нескольких пластин) кости или рога, толщина которой в среднем составляет 2-4 мм.
Тип 1. Дуговидные, длинные, узкие. Накладка сделана из плавно изогнутой пластины, напоминающей по форме запятую. Один ее конец заужен, а другой расширен. Длина накладок 25-35,5 см, max ширина 1,5-2,2 см. Вариант а - закругленные с вырезом (рис. 60.-1-2, 6-9, 13-16, 20-23, 26-27). Расширенный конец накладки закруглен и снабжен вырезом для фиксации тетивы. Всего 82 экз. от 25 луков: Берель, к.2(2); Верх-Уймон, к.4, к.5, к.П, к. 12, к. 13; Дялян, к.1, к.З, к.5, к.6, к.7, к. 13; Катанда-I, к.6; Кок-Паш, к.31, к.36, к.54; Усть-Бийке-Ш, к.4; Чендек, к.2; Яломан-И, к.30, к.31, к.32, к.ЗЗ, м.2; Тугозвоново, м.«князя», Усть-Пустынка, м. Вариант б - закругленные с вырезом и отверстием (рис. 61.-1-2, 6-7). Отличается от предыдущего варианта наличием сквозного отверстия в центре головки, через которое проходила железная заклепка, дополнительно закреплявшая пару накладок. Всего 4 экз. от 1 лука: Татарские Могилки, м.4. Вариант в - спрямленные с вырезом (рис. 61.-8-9, 13-14, 23-24). Край головки срезан относительно ровно. Всего 6 экз. от 2 луков: Чекановский Лог-9, м.; Поспелиха, м. Вариант г - заостренные с вырезом и отверстием (рис. 61.-15-16, 20-21). Край головки заострен двумя наклонными срезами, а в ее центре сделано сквозное отверстие. Всего 2 экз. от 1 лука: Чекановский Лог-9, м.
Тип 2. Дуговидные, средние, широкие. Форма накладок аналогична типу 1. Длина 20-24 см, max ширина 2,3-2,9 см. Вариант а - закругленные с вырезом (рис. 63.-1-2, 6-7). Всего 14 экз. от 6 луков: Верх-Еланда-1, к.4; Боротал, к.82; Кок-Паш, ог.А-2; Кудыргэ, or.VI, к.2, к.9. Вариант б - закругленные с уступом и вырезом (рис. 63.-14-15, 19-20). Головка накладки закруглена и с внешней стороны снабжена декоративным уступом. Всего 2 экз. от 1 лука: Яконур, к.5. Вариант в - спрямленные с вырезом (рис. 64.-1-2, 6-7). Всего 6 экз. от 2 луков: Кудыргэ, к. 18; Тыткескень-VI, к. 10. Вариант г - заостренные с вырезом (рис. 62.-1-2, 5-6). Всего 8 экз. от 3 луков: Кудыргэ, к.22(2); Усть-Бийке-Ш, к.5.
Тип 3. Дуговидные, короткие, широкие. Форма накладки как у типа 1. Длина 9-14 см, max ширина 1,7-2,5 см. Вариант а - закругленные с вырезом (рис. 64.-12-13, 17-18). Всего 5 экз. от 2 луков: Загал, м.; Юстыд-ХП, к.29. Вариант б - спрямленные с вырезом (рис. 63.-23-24). Всего 2 экз. от 1 лука: Катанда-И, к.З.
Раздел II. Тыльные. Накладки крепятся на кибить лука с внутренней -тыльной стороны. Отдел I. Тонкие.
Тип 4. Трапециевидные, средние, узкие. Форма накладки в основной плоскости напоминает трапецию, один край которой шире другого, а боковые стороны плавно сужаются. Длина накладки 23,5 см, max ширина 1,5 см. Вариант а - спрямленные (рис. 62.-7). Всего 1 экз. от 1 лука: Узунтал-1, к.1.
Тип 5. Трапециевидные, короткие, узкие. Форма накладки аналогична типу 4. Длина 12 см, max ширина 1,7 см. Вариант а - спрямленные (рис. 62.-11). Всего 1 экз. от 1 лука: Узунтал-1, к.1. Раздел III. Фронтальные. Накладки крепятся на кибить лука с внешней -фронтальной стороны. Отдел I. Тонкие. Тип 6. Трапециевидные, средние, узкие. Форма накладки аналогична типу 4. Длина 23,5 см, ширина 1,5 см. Вариант а - спрямленные с упором (рис. 62.-8). Верхний край накладки имеет выраженный выступ для фиксации тетивы. Всего 1 экз. от 1 лука: Узунтал-1, к.1.
Вооружение племен Горного Алтая
Наборы боевых средств из памятников Горного Алтая 2-й пол. IV-XIV вв. н.э. представлены вещественными находками и изобразительными материалами (наскальные рисунки, каменные изваяния), которые демонстрируют наличие всех основных видов защиты и нападения. Они обнаружены в объектах позднего этапа булан-кобинской культуры (2-я пол. IV - 1-я пол. V вв. н.э.), тюркской культуры (2-я пол. V-XI вв. н.э.), кыргызской культуры (2-я пол. IX-XI вв. н.э.) и культуры монгольского времени (XII-XIV вв. н.э.).
Вооружение позднего этапа булан-кобинской культуры включает средства защиты и нападения (рис. 143). Находки и рисунки доспеха насчитывают 149 панцирных пластин, 20 панцирей, 13 шлемов и три попоны (табл. I.-1-10; III.-1-8). Находки оружия представлены 142 накладками луков, 27 луками, 253 стрелами, двумя копьями, восемью мечами, 39 боевыми ножами и двумя кинжалами (табл. V.-1-44). Рисунки оружия включают 9 комплектов из луков и стрел, а также 5 копий (табл. III.-1-8). Среди классифицированных материалов выделено: 5 типов панцирных пластин (№8, 16-17, 23-24), 4 типа панцирей (№2, 4-5, 7), 6 типов шлемов (№1, 4, 6-9), 3 типа попон (№1-2, 7), 5 типов накладок луков (№1, 11-12, 20-21), 2 типа сложносоставных луков (№1-2), 26 типов наконечников стрел (№1-2, 4-11, 13-16, 19-21, 23, 28, 32-33, 40, 42, 51,56-57), 2 типа наконечников копий (№1,4), 5 типов мечей (№1,4,6-8), 3 типа боевых ножей (№1-3) и 2 типа кинжалов (№1,4).
Изображения булан-кобинских воинов на наскальных рисунках Горного 280 Алтая по составу показанного у них вооружения позволяют выделить несколько родов войск: легкую (3 фигуры) и тяжелую (7 фигур) пехоту, среднюю (2 фигуры) и тяжелую (1 фигура) конницу (рис. 34.-2-9). Погребальные памятники булан-кобинской культуры по наличию в них различных видов вооружения делятся на две основные группы. В первой, состоящей из 26 могил, встречаются только луки со стрелами, боевые ножи или кинжалы (табл. V.-3-8, 10-14, 18, 20-21, 25-26, 28-31, 34-35, 38, 40, 43-44). Во второй, насчитывающей 17 могил, помимо этого оружия, присутствуют панцири, копья и мечи (табл. I.-1-10; V.-1-2, 9, 15-17, 19, 22-24, 27, 32-33, 36, 39, 41-42). Первая группа погребений может быть сопоставлена с легкой пехотой. Скорее всего, значительная часть этой группы должна относиться и к легковооруженной коннице, но ее изображения в военных сюжетах отсутствуют. Вторую группу погребений логично сопоставить со средними и тяжелыми формированиями. Корреляция изобразительных и вещественных данных позволяет обозначить наборы вооружений каждого рода войск.
Паноплия легкой пехоты и конницы состояла из «мягких» панцирей и «твердых» шлемов, и луков со стрелами. Вооружение тяжелой пехоты включало «твердые» панцири и шлемы, луки со стрелами и копья. Средняя конница была вооружена панцирями и шлемами, копьями, мечами, луками со стрелами. Тяжелая конница имела такое же вооружение, дополнявшееся защитными попонами для коней. Большинство горно-алтайских воинов в качестве вспомогательного оружия ближнего боя использовало боевые ножи и кинжалы, а у некоторых бойцов было по два боевых ножа (табл. V.-2, 9, 23, 36, 42, 43; рис. 129.-1). Складывание булан-кобинского комплекса вооружения связано с воздействием хунно-сяньбийской и сармато-кушанской традиций и берет свое начало в предыдущее время.
В хуннское время (II в. до н.э. - I в. н.э.), боевые средства горноалтайских кочевников включали сложносоставные луки со стрелами и кинжалы. В отдельных случаях встречены железные панцири, меч и модель чекана (Худяков Ю.С., 1997а, рис. 1-5; Горбунов В.В., Тишкин А.А., 2006, рис. 281 1-9; Тишкин А.А., Горбунов В.В., 2006, с. 41-43, рис. 1). Видовое разнообразие комплекса было значительно, но типологическое весьма скромно. Его состав характерен для легковооруженной конницы и пехоты. Однако находки панцирных пластин, свидетельствуют о выделении уже в это время определенной прослойки средневооруженных всадников.
В сяньбийское время (II - 1-я пол. IV вв. н.э.) основу булан-кобинского комплекса боевых средств по-прежнему составлял стрелковый набор, типовое разнообразие которого значительно возросло за счет наконечников стрел (Мамадаков Ю.Т., 1985, рис. 5-6; Неверов СВ., Мамадаков Ю.Т., 1991, рис. 2; Худяков Ю.С., 2005а, рис. XI). Продолжали применяться кинжалы, но наряду с ними появились и получили широкое распространение боевые ножи, в отдельных погребениях встречены костяной панцирь, меч и копье (Гаврилова А.А., 1965, с. 56, рис. 3; Мамадаков Ю.Т., 1985, рис. 4, 7; 1996, рис. 1). Судя по изобразительным и вещественным данным, войско состояло из легкой пехоты и конницы, но в составе последней имелись воины, способные вести уже не только ближний бой, но и наносить таранный удар (Горбунов В.В., 2003а, с. 90, рис. 34.-1).
В следующее жужанское время (2-я пол. IV - 1-я пол. V вв. н.э.) развитие боевых средств у горно-алтайских кочевников достигает наиболее оптимального уровня. Наряду с дальнейшим увеличением разнообразия стрел и боевых ножей, появляются новые типы копий и мечей, значительное распространение получают передовые формы железного доспеха (рис. 143). Это привело к выделению средней конницы в самостоятельный род войск, появлению тяжелой пехоты и первых тяжеловооруженных всадников. Данные изменения можно связать с образованием Жужанского каганата (359 г.) и включением территории Горного Алтая в сферу его влияния.
