Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Икско-Бельское междуречье: краткая природно-географическая характеристика и история изучения памятников пьяноборскои культуры 16
1.1. Краткая природно-географическая характеристика региона 16
1.2. История изучения памятников пьяноборскои культуры в Икско-Бельском междуречье 25
Глава 2. Материальная культура поселений 38
2.1. Вещевой материал поселений 38
2.1 .а. Предметы вооружения 38
2.1.6. Предметы хозяйственно-бытового назначения 55
2.1 .в. Украшения 64
2.2. Керамика поселений 90
2.2.а. Керамическая посуда 90
2.2.6. Техническая керамика 91
2.3. Хозяйство пьяноборского населения Икско-Бельского междуречья 99
Глава 3. Укрепленные поселения 106
3.1. Классификация городищ 107
3.2. Интерпретация результатов классификации 115
3.3. Устройство фортификационных сооружений 122
3.4. Функциональное назначение городищ , 142
Глава 4. Неукрепленные поселения и модель расселения пьяноборцев в Икско-Бельском междуречье 149
4.1. Выбор методики исследования 151
4.2. Иерархия поселений 153
4.3. Типология поселений 156
4.4. Модель расселения в Нижне-Икском регионе 156
4.5. Структура расселения в других регионах Икско-Бельского междуречья 168
4.6. Интерпретация результатов 177
Заключение 184
Список использованных источников и литературы
- Краткая природно-географическая характеристика региона
- История изучения памятников пьяноборскои культуры в Икско-Бельском междуречье
- Предметы хозяйственно-бытового назначения
- Интерпретация результатов классификации
Введение к работе
Памятники пьяноборской культуры находятся в поле зрения археологов уже более 125 лет. Начало их изучению было положено в 1880 г., когда в Общество археологии, истории и этнографии при Казанском университете помощником Елабужского исправника П.Пасынковым были доставлены предметы, найденные у с.Пьяпый Бор Елабужского уезда Вятской губернии (ныне - с.Красный Бор Агрызского района Республики Татарстан). Последовавшие исследования Пьяноборского могильника П.А.Пономаревым, Л.А.Спицыным, И.Н.Смирновым, Ф.Д.Нефедовым позволили сделать вывод о том, что «богатый Пьяноборский могильник ... является главным представителем особого типа древностей, которому по всей справедливости и должно быть усвоено его имя... Совершенно ясно, что культура пьяноборского типа составляет непосредственное продолжение культуры Ананьинского могильника» (Спицын, 1901, с. 1, 7). История дальнейшего изучения пьяноборской культуры достаточно подробно отражена в литературе (Генинг, 1970, с.5-8; Агеев, 1992, с.3-9; Голдииа, 1999, с.206-210). Нам представляется необходимым остановиться лишь на определении содержания термина «пьяно-борская культура», имеющем принципиальное значение.
Вплоть до середины 1950-х гг. это понятие объединяло все постанань-инские памятники Приуралья III в. до н.э. - V в. н.э. - как синхронные собственно пьяноборским (гляденовские, кара-абызские), так и более поздние (азелинские, мазунинские, харинские) (Смирнов А.П., 1952)\ Кардинально схема развития культур Волго-Камья пересмотрена В.Ф.Генингом, разделившим эпоху железа на периоды древности и раннего средневековья, рубежом которых он считал III в. н.э. (Генииг, 1956, с.41). Соответственно, от
Хотя уже в 1920-х гг. А.В.Шмидтом предпринимались попытки разделить этот массив как территориально (выделив среднекамские памятники в самостоятельную гляде-новскую культуру), так и хронологически (отделив поздние памятники бахмутинского и харипского типов) (Агеев, 1992, с.4; Голдииа, 1999, с.208).
массива прежней пьяноборской культуры были отделены древности III-V вв. н.э. (азелинская и мазунинская культуры) (Генинг, 1963; 1967), Термином «пьяноборская культура» исследователь обозначил памятники III в. до н.э. -II в. н.э., расположенные компактно в Удмуртском Прикамье и низовьях р.Белой (Генинг, 1956, с.42; 1962). Несмотря на имевшиеся возражения (Смирнов А.П., 1964; 1968), предложенная В.Ф.Генингом схема и, соответственно, содержание термина «пьяноборская культура» были восприняты научным сообществом. Позже, к 1970 г., пьяноборская культура, при сохранении всех ее характеристик, была переименована В.Ф.Генингом в чегандинскую, а «пьяноборской» была названа общность, объединившая все культуры постананьинской эпохи - чегандинскую, гляденовскую, осинскую, кара-абызскую и гафурийско-убаларскую (Генинг, 1970, с.8-9; Генинг, 1988, с.29). Однако уфимские и казанские исследователи переименования не приняли и продолжают пользоваться термином «пьяноборская культура» (см., например, (Васюткии, 1982; Пшеничнюк, 1986а; Агеев, 1992; Старостин, 2002)), Противоречие носило номинальный характер: оба названия воспринимались как синонимы, в литературе иногда встречается даже объединенное наименование «пьяноборская (чегандинская) культура» (Стаматина, 2002). Ситуация принципиально осложнилась после появления новой концепции развития культур постананьинского времени, разработанной Р.Д.Голдиной (1999, с.209). Она вновь объединила в рамках пьяноборской общности памятники рубежа нашей эры и III-V вв. н.э., исключила из состава общности гляденовскую культуру, выделив ее в самостоятельную общность, а оставшийся массив разделила по территориальному признаку на чегандинскую (Удмуртское Прикамье, низовья pp.Белой и Ика), кара-абызскую (Средняя Белая) и худяковскую (бассейн р.Вятки) культуры. В составе чегандинской оказались объединены пьяноборская (чегандинская по В.Ф.Генингу) и мазунинская культуры. Анализ и критика концепции Р.Д.Годлиной могли бы явиться темой отдельного исследования, далеко выходящего за рамки нашей
работы. Поэтому ограничимся констатацией нашего понимания термина «пьяноборская культура» в первоначально сформулированном В.Ф.Генингом и утвердившемся в научной традиции значении: совокупность памятников рубежа нашей эры, локализующихся на территории Удмуртского Прикамья, нижнего течения р.Белой и бассейна р.Ик .
Актуальность темы. Изучение поселений и структуры расселения является важнейшей характеристикой для реконструкции хозяйственного уклада, социальной структуры древних обществ, нередко и протекавших в них этпогенетических процессов. Применительно к пьяноборской культуре приходится признать, что, несмотря на длительность и интенсивность изучения и обилие публикаций, исследования пьяноборских древностей базируются почти исключительно на материалах погребальных памятников. Поселения пьяноборской культуры в целом (и Икско-Бельского междуречья в частности) за редким исключением целенаправленно не изучались с середины 1950-х гг. С момента публикации фундаментального исследования В.Ф.Генинга (Генинг, 1970, с. 12-22; Генинг, 1971, с.35 и далее) сводных работ по поселенческой археологии пьяноборской культуры не выходило. Городища пьяноборской культуры рассматривались в монографии В.А.Иванова (Иванов В.А., 1984, с.52-60, 74-79); жилища анализировались в диссертации Е.М.Черных (1991). В обобщающем труде Б.Б.Агеева поселенческим памятникам отведено неполных четыре страницы в контексте характеристики общественного строя пьяноборской культуры (Агеев, 1992, с.82-85, рис.15). При этом авторы используют в основном данные 1950-1970-х гг.; количество привлекаемых к исследованию памятников (включая могильники) составляет от 119 (Генинг,
По-видимому, ареал пьяноборской культуры следует расширить до бассейна р.Вяткн за счет памятников первомайского (если его существование удастся обосновать - см. (Зеле-неев, Кузьминых, 2003, с. 168)) и ошкипского этапов худяковской культуры {Голдипа, 1999, с.236, 242, рис. 112-113); детальное рассмотрение этой проблемы выходит за рамки нашей работы.
1970, с. 12) до 172 {Агеев, 1992, с.82) на всей территории пьяноборской культуры. Между тем, только в археологических картах Татарстана и Башкирии, уже заметно устаревших, содержатся сведения, соответственно, о 118 {АКТ, 1981, с.15; АПВЗ, 1989, с. 11) и 64 {АКБ, 1976, с.25) пьяноборских памятниках. Огромный объем информации о пьяноборских поселениях, полученный археологами Башкирии, Татарстана и Удмуртии в ходе многолетних разведочных работ и раскопок 1960-1990-х гг., остается по большей части невостребованным, а исследователи, оперируя неполными данными, зачастую формируют искаженное представление о различных аспектах развития общества эпохи железа. Сложившаяся ситуация делает весьма актуальным обращение к поселенческим материалам пьяноборской культуры на новом уровне обобщения, привлекая максимум накопленного к настоящему времени материала и используя разработанные методики изучения поселений.
Территориальные рамки исследования охватывают Икско-Бельское междуречье (далее - ИБМ) в узком значении этого термина {Халиков, 1978, с.З): территорию, ограниченную долинами рек Кама (между устьями Ика и Белой), Белая (до устья р.Сюнь), Сюнь и Ик (до устья р.Стярле, напротив которого Ик ближе всего подходит к Сюню). В основном она соответствует северо-восточной части Восточного Закамья в пределах Тукаевского, Мензе-линского, Актаиышского и Муслюмовского районов Республики Татарстан, включая также часть Бакалинского, Илишевского и Краен о камского (по правому берегу Белой) районов Республики Башкортостан. В археологическом плане эта территория представляет собой юго-западную часть (около половины) ареала пьяноборской культуры и включает, с одной стороны, нижнее течение р.Белой, считающееся районом формирования пьяноборской культуры, а с другой стороны, бассейн р.Ик, представляющий собой юго-западную границу распространения пьяноборских памятников. Выбор территории определялся, во-первых, естественными границами, во-вторых, тем, что ИБМ (в
особенности бассейн Ика в пределах Татарстана) лучше изучено разведками, а результаты его изучения для нас более доступны.
Хронологические рамки определяются временем существования пья-ноборской культуры. В.Ф.Генинг датировал ее III в. до н.э. - II в. н.э., выделив внутри этого периода четыре стадии {Гепииг, 1970, с.88-93); этой же точки зрения придерживается Р.Д.Голдина в отношении даты икской и афонин-ской стадий чсгандинской культуры, соответствующих в ее схеме пьянобор-ской культуре (Голдина, 1999, с.225). Б.Б.Агеев омолодил пьяноборскую культуру на столетие, датировав ее концом II в. до н.э. - III в. н.э. {Агеев, 1992, с.79). Если с нижней датой, в общем, можно согласиться3, то верхняя хронологическая граница, обоснованная главным образом датировкой привозных фибул Новосасыкульского могильника (Агеев, 1992, с. 77-79), вызывает справедливые сомнения (Останина, 1997, с.112-114). Всего вероятнее, хронологические рамки существования пьяноборской культуры следует определить в пределах конца II в. до н.э. - II в. н.э.
Объектом исследования являются остатки поселений пьяноборской культуры ИБМ - укрепленных (городища) и неукрепленных (селища и местонахождения), их топография, внешние параметры, исследованные объекты, вещевой и керамический комплекс. Могильники рассматривались только как элемент структуры расселения, погребальный инвентарь привлекался для поиска аналогий вещевому материалу поселений, хронология могильников использовалась для датировки соответствующих групп поселений.
Предмет исследовании - система поселений пьяноборской культуры ИБМ.
Поднятый В.Л.Ивановым вопрос о существовании в пьяноборской культуре комплексов последних веков до н.э. как таковых и переносе нижней даты культуры на рубеж нашей эры (Иванов В.А., 1985, с.94-96) заслуживает самого пристального рассмотрения, но пока остается открытым.
Цель исследования состоит в реконструкции структуры расселения носителей пьяноборской культуры в ИБМ. Для достижения основной цели решались следующие конкретные задачи:
Оценить состояние исходных данных для исследования, для чего дать краткую природ но-географическую характеристику ИБМ и представить очерк истории изучения памятников пьяноборской культуры в рассматриваемом регионе; собрать доступную нам информацию об известных к настоящему времени памятниках и представить в виде каталога и карты.
Охарактеризовать материальную культуру поселений ИБМ; рассмотреть возможность датировки памятников и реконструкции хозяйства пьяноборского населения ИБМ на основании имеющегося вещевого, керамического и археозоологического комплексов.
Классифицировать укрепленные поселения пьяноборской культуры ИБМ, проанализировать взаимосвязь и направления развития полученных групп городищ; на материалах исследованных раскопками памятников оценить степень развития фортификации у пьяноборцев и попытаться определить функциональное назначение городищ.
Применив к неукрепленным поселениям ИБМ метод пространствен— ного анализа, построить математически проверяемую модель структуры расселения пьяноборцев в Нижне-Икском регионе; опираясь на полученные результаты и используя данные картографирования и ранжирования поселений, реконструировать структуру расселения в других регионах ИБМ; на базе всей совокупности ранее обобщенного материала попытаться реконструировать социальную структуру пьяноборского населения ИБМ.
Источниковая база исследования. В работе использованы материалы 195 поселений пьяноборской культуры, расположенных на территории ИБМ (31 городища, 144 селищ, 20 местонахождений керамики), полученные в результате работ археологов Ижевска, Казани, Москвы, Уфы в 1950-2000-х гг. В основном это данные разведок; более или менее значительные раскопки
проводились только на 10 городищах4 и 9 селищах5. Были привлечены как опубликованные, так и архивные материалы (диссертации, отчеты, полевая документация), изученные в архивах Института археологии РАН, Национального музея РТ, в библиотеке УдГУ и в личных архивах авторов раскопок и исследователей (С.Э.Зубова, Г.Н.Клюевой, А.А.Краснопёрова, П.Н. Старостин а, А.А.Чижевского), а также археологические коллекции, хранящиеся в Музее древней и средневековой истории Камско-Вятского междуречья Удмуртского государственного университета, Национальном музее РТ, Национальном центре археологических исследований Института истории АН РТ. Состояние той или иной категории источников и принципы их отбора для исследования оговариваются в соответствующих разделах работы.
В качестве дополнительных источников были использованы материалы 22 могильников ИБМ (большей частью по публикациям) и памятников пья-ноборской культуры за пределами ИБМ, а также данные этнографии и фольклора (главным образом обских угров и самодийцев); в качестве аналогий привлекались древности культур Поволжья, Приуралья, Зауралья и Западной Сибири эпохи железа: ананьинской, кара-абызской, гляденовской, гафурийско-убаларской, азелинской, мазунинской, раннесарматской (прохо-ровской) и позднесарматской, саргатской, большереченской и др.
Методы исследования, применяемые в работе, давно и плодотворно используются археологами. Это типологический метод, методы подбора аналогий, картографирования, археолого-этнографических сопоставлений, пространственного анализа. Обоснование выбора применяемых методов оговаривается в каждом конкретном случае и приводится в соответствующих главах. К исследованию материалов Тойгузинского II городища привлекались специалисты естественных наук, применявшие соответствующие методы:
В том числе работы автора на Тойгузинском II («Кыз-Тау») и Подгорно-Байларском II («Усятырган-Тау») городищах (Бугров, 2001в).
s Шесть селищ из девяти исследовались попутно, в ходе раскопок па многослойных памятниках.
архезоологии (А.Г.Петренко, НЦАИ ИИ АН РТ; О.Г.Богаткина, НМ РТ), трассологичсского анализа (С.В.Салангина, УдГУ), технико-технологического анализа керамики (О.А.Казанцева, УдГУ), антропологии (А.П.Бужилова, ИА РАН) (см. табл. 3; Приложения 2-4).
Научная новизна исследования определяется уже тем, что, как отмечалось выше, впервые поселенческие памятники пьяноборскои культуры становятся объектом специального изучения. В предлагаемом исследовании, с одной стороны, со всей возможной полнотой вводятся в научный оборот и интерпретируются новые археологические материалы, в том числе полученные в результате полевых работ автора (Бугров, 1996а; 1997; 1999а; 2000а; 2001в); с другой стороны, апробируется применительно к поселениям рубежа нашей эры метод пространственного анализа, новый для археологии железного века Волго-Камского региона6.
Практическая значимость работы состоит в более полном освещении одного из важных аспектов культуры населения ИБМ и пьяноборскои культуры в целом. Результаты исследования могут быть использованы при написании учебных и методических пособий, при подготовке обобщающей работы по истории Волго-Камья на рубеже нашей эры, при создании музейных экспозиций и научно-популярных печатных или электронных изданий. Апробированный при выполнении представляемой работы метод пространственного анализа по мере уточнения данных по поселениям ИБМ (в идеале - с применением глобальной системы позиционирования (GPS) и ГИС-технологий) и обработки полевых материалов других регионов (Удмуртского Прикамья, бассейнов рр.Белой и Вятки) позволит в перспективе создать проверяемую математическую модель расселения для всего ареала пьяноборскои культуры.
Единственный известный нам пример использования пространственного анализа на материалах Волго-Камья - работа А.Г.Иванова, посвященная изучению Солдырского микрорайона ІХ-ХІІІ вв. (Иванов А.Г., 1995).
Апробация работы. Основные положения диссертации были представлены в виде докладов и сообщений на ежегодных научно-отчетных конференциях НЦАИ ИИ АН РТ и кафедры археологии и этнологии КГУ, на всероссийских и региональных конференциях в Казани (1995 г.), Уфе (XIII УАС, 1996 г.), Болгаре (1999 г.), Москве (1999 г.), на Научном Совете исторических и краеведческих музеев РФ (Москва, 1997 г.) и на международных конференциях и симпозиумах в Глазове (1999 г.), Ижевске (2000 г.), Самаре (2003 г.). Результаты исследований автора на Тойгузинском II городище были использованы при создании выставки «Неизвестная страна: Волго-Камье в предбулгарское время» (НМ РТ, 1997 г.) и при разработке проекта постоянной экспозиции НМ РТ (раздел «Дом и Внешний мир») и электронной экспозиции НМ РТ (станция «История одного городища») (2000-2005 гг.). По теме диссертации подготовлены следующие публикации:
Бугров Д.Г. Об одном аспекте духовной культуры пьяноборцев (по материалам Тойгузинского II городища) / Д.Г.Бугров // XIII Уральское археологическое совещание: Тезисы докладов. - 4.2. - Уфа: Восточный университет, 1996.-С.23-25.
Бугров Д.Г. Раскопки на Тойгузинском II городище (итоги экспедиции) / Д.Г.Бугров // Ежегодник ГОМ РТ - 1995. - Казань, 1996. - С.75-77.
Бугров Д.Г. Раскопки на Тойгузинском II городище / Д.Г.Бугров // Археологические открытия 1995года. - М., 1996.-С.254-255.
Бугров Д.Г. Тойгузинское II городище (предварительные итоги раскопок 1995 г.) / Д.Г.Бугров // Всероссийская научно-практическая конференция «Гуманистические традиции Запада и Востока в музейном деле России и Татарстана» (12-14 сентября 1995 г.): Материалы секции археологии. - Казань, 1997.-С.73-75.
Бугров Д.Г. Работы сезона 1996 года на Тойгузинском II городище / Д.Г.Бугров //Ежегодник ГОМ РТ- 1996. - Казань, 1997. - С.76-77.
Бугров Д.Г. Раскопки на Тойгузинском II городище / Д.Г.Бугров // Археологические открытия 1996 года.-М,, 1997.-С.235-236.
Бугров Д.Г. Тойгузинское II городище: итоги трех сезонов раскопок / Д.Г.Бугров // Ежегодник ГОМ РТ - 1997. - Казань, 1998. - С. 136-140.
Бугров Д.Г. Бусы Тойгузинского II городища / Д.Г.Бугров // Болгар и проблемы изучения древностей Урало-Поволжья, 100-летие А.П.Смирнова: Тезисы научной конференции. - Болгар, 1999. - С.20-21.
Бугров Д.Г. К вопросу о костяных наконечниках стрел пьяноборской культуры (по материалам Тойгузинского II городища) / Д.Г.Бугров // Научное наследие А.П.Смирнова и современные проблемы археологии Вол-го-Камья: Сборник тезисов докладов конференции, посвященной 100-летию со дня рождения Алексея Петровича Смирнова. - М, 1999. - С.47-49.
Ю.Бугров Д.Г. Тойгузинское II городище по итогам раскопок 1995-1998-х гг. / Д.Г.Бугров // Научное наследие А.П.Смирнова и современные проблемы археологии Волго-Камья: Сборник тезисов докладов конференции, посвященной 100-летию со дня рождения Алексея Петровича Смирнова. -М, 1999.-С.45-47.
П.Бугров Д.Г. Раскопки на Тойгузинском II городище / Д.Г.Бугров // Археологические открытия 1997 года. - М.: Эдиториал УРСС, 1999. - С.198,
12.Бугров Д.Г. Тойгузинское II городище (раскопки 1995-98 гг.) / Д.Г.Бугров // XIV Уральское археологическое совещание: Тезисы докладов. - Челябинск: ЧМЗ, 1999. -С.118-119.
13.Бугров Д.Г. Укрепления Тойгузинского II городища / Д.Г.Бугров // Новые исследования по средневековой археологии Поволжья и Приуралья; Материалы Международного полевого симпозиума, посвященного 100-летию со дня рождения А.П.Смирнова и 25-летию исследований городища Ид-накар. - Ижевск; Глазов, 1999. - СЛ 45-153.
14.Бугров Д.Г. Исследования на Нижнем Ике / Д.Г.Бугров // Археологические открытия 1998 года. - М.: Эдиториал УРСС, 2000. - С.219-223.
15.Бугров Д.Г. Коллекции пьяноборской культуры в Государственном объединенном музее Республики Татарстан / Д.Г.Бугров // Современные концепции первобытной истории. Проблемы интерпретации памятников археологии в экспозициях исторических, краеведческих и археологических музеев. - М., 2000. - с.66-67. - (Труды ГИМ. Вып. 113).
Іб.Бугров Д.Г. К вопросу о костяных наконечниках стрел пьяноборской культуры (по материалам Тойгузинского И городища) / Д.Г.Бугров // Научное наследие А.П.Смирнова и современные проблемы археологии Вол-го-Камья: мат-лы научной конференции. М., 2000. - С.83-92. - (Труды ГИМ. Вып. 122).
17-Бугров Д.Г. Памятники пьяноборской культуры Икско-Бельского междуречья: итоги и перспективы изучения / Д.Г.Бугров // Российская археология: достижения XX и перспективы XXI вв.: Материалы международной научной конференции. - Ижевск, 2000.-С.116-119.
18.Бугров Д.Г. Исследования в Мензелинском районе Татарстана / Д.Г.Бугров // Археологические открытия 1999 года. - М.: Эдиториал УРСС, 2001.-С.235-236.
19.Бугров Д.Г. Исследования памятников пьяноборской культуры на Нижнем Ике / Д.Г.Бугров // Ежегодник ГОМ РТ - 2000. - Казань, 2001. - С. 154-156.
20.Бугров Д.Г. Памятники пьяноборской культуры в левобережье Нижнего Ика (итоги исследований 1995-2000 гг.) / Д.Г.Бугров // Проблемы культу-рогенеза пародов Волго-Уральского региона: Материалы межрегиональной научной конференции к 25-лстию Музея археологии и этнографии ЦЭИ УНЦ РАН. - Уфа, 2001. - С.27-32.
21.Бугров Д.Г. Пьяноборские городища с полукольцевой и кольцевой фортификацией в Икско-Бельском междуречье / Д.Г.Бугров // Взаимодействие
народов Евразии в эпоху великого переселения народов. - Ижевск, 2006. -С.307-318. 22. Бугров Д.Г. Бусы Тойгузинского II городища / Д.Г.Бугров // Проблемы истории, филологии, культуры. - М.; Магнитогорск, (в печати).-Вып. 17 (1). - 1 п.л.
Краткая природно-географическая характеристика региона
Икско-Бельское междуречье в широком значении этого термина занимает среднюю часть лесостепной провинции Высокого Заволжья, захватывая восточную часть Бугульминско-Белебеевской возвышенности и значительную часть Чермасано-Демско-Ашкадаровской равнины. В нашем случае термином «Икско-Бельское междуречье» (далее - ИБМ) согласно существующей традиции обозначается северная часть данной территории (Халиков, 1978, с.З), ограниченная долинами рек Кама (между устьями Ика и Белой), Белая (до устья р.Сюнь), Сюнь и Ик (до устья р.Стярле, напротив которого Ик ближе всего подходит к Сюшо) (рис.1). В основном она соответствует северовосточной части Восточного Закамья в пределах Тукаевского, Мензелинско-го, Актанышского и Муслюмовского районов Республики Татарстан, включая также часть Бакалинского, Илишевского и Краспокамского (по правому берегу Белой) районов Республики Башкортостан.
Северные отроги Бугульминско-Белебеевской возвышенности заходят на эту территорию двумя ветвями: восточная ветвь служит водоразделом бассейнов Ика и Белой и проходит между реками Ик и Сюнь; западная ветвь является водоразделом бассейнов Ика и Лесного Зая, а в северной своей оконечности - Ика и левых притоков Камы (рр.Шильна, Челна) (Географическое описание..., 1921, с. 104-105). Постепенно понижаясь к северу, в сторону Камы, эти отроги еще долго сохраняют значительную высоту. Даже вблизи края Икско-Камской поймы, на водоразделе левых притоков Камы и левых притоков Ика (к востоку и югу от г.Набережные Челны), отмечаются высоты более 200 м {Очерки..., 1957, с.134). Со стороны Ика западный водораздел расчленяется долинами притоков на более мелкие водоразделы, расположенные под углом к основному в общем направлении к северу и северо-востоку - это водоразделы между реками Стярле и Милля, Милля и Мензеля, Мензеля и Тир-гауш. Высота их меньше высоты Икско-Зайского водораздела и составляет в среднем 120-130 м (Географическое описание, 1921, с J 06). На водоразделах встречаются и более локальные возвышения в виде удлиненных хребтиков с куполообразными вершинами. Такие хребтики расположены в междуречье Ика и Мензели южнее г.Мензелинска (высоты около 190 м) и на правом берегу Ика по р.Мушуга южнее с.Поисево (190-250 м). Северо-восточнее Му-шугинского хребтика лежит наиболее пологая равнина - молодая низменность (в среднем 100 м), очень ровная, со слабыми уклонами, с неглубокими плоскими долинами, переходящая в Камско-Бельскую пойму (Географическое описание, 1921, с. 106; Очерки..., 1957, с. 134).
Речная сеть Восточного Закамья значительно гуще, чем Западного, что характерно для провинций лесостепного Заволжья в целом: Высокое Заволжье, к которому принадлежит Восточное Закамье, имеет речную сеть в 3-4 раза более густую, чем Низменное (Максютов, Кучеров, 1975, с.39; Обыдённое, Обыдениова, 1992, с.34). Значительно выше и степень расчлененности поверхности. Если в Западном Закамье коэффициент долинного расчленения составляет 0,16 (Очерки..., 1957, с.314), то для Восточного Закамья он равен 0,27, При этом для Восточного Закамья типичной особенностью рельефа является асимметрия долин и междуречий (Очерки..., 1957, с.319), наиболее ярко выраженная в южной части Восточного Закамья, на Бугульмин-ском плато, но прослеживаемая на реках Ик и Сюнь вплоть до их выхода в долины Камы и Белой. Вследствие питания в основном водами поверхностного стока (верховодкой), реки ИБМ подвержены резким сменам режима стока в зависимости от засушливых или влажных лет (Очерки..., 1957, с. 192), но пересыхающих среди них немного. В частности, в бассейне р.Ик к бассейнам пересыхающих рек относится 13% площади (в Западном Закамье эта площадь значительно больше - в бассейне Ахтая - 40%, Утки - 30%, МаЙны - 24%) (Очерки..., 1957, с. 196). Реки Белая и Ик, текущие с юга на север, замерзают позже, а вскрываются раньше Камы; раньше начинается на них и паводок. Это влияло на режим Камы: Белая приносила свои льды в Каму, поднимала ее уровень и срывала камский лед. Участок Камы ниже устья Белой вскрывался на несколько дней раньше остальной реки, а замерзал позже благодаря более теплой бельской воде (Очерки..., 1957, с. 178). Кроме речной сети в долинах, в подошвах крутых склонов (в том числе и по краю Икско-Камско-Бельской поймы) имеется большое количество родников с водой хорошего качества (Очерки..., 1957, с.321-322).
История изучения памятников пьяноборскои культуры в Икско-Бельском междуречье
Первый памятник в ИБМ, отнесенный позже к пьяноборской культуре (Нагайбаковское городище на р.Ик близ современной границы Татарстана и Башкирии {АКБ, 1976, с.34)\ известен с 1769 г. по запискам Н.П.Рычкова (Уфимская губерния..., 1877, c.LXXlll) (позже он упоминается в сообщении члена Уфимского губернского статистического комитета Р.Г.Игнатьева (Иг-натьев, 1883, с.345)). К 1870 г. по данным того же Уфимского статистического комитета было известно еще одно городище на р.Ик - Русско-Шуганское (Уфимская губерния..., 1877, c.LXXH-LXXllT). Однако вплоть до середины 50-х годов XX в. рассматриваемая территория оставалась практически белым пятном на археологической карте Прикамья (Бадер, 1972, с. 12). На протяжении 1880-1930-х гг. внимание казанских и вятских археологов было прочно приковано к правобережью Камы (Халиков, 1978, с.З). На территории Уфимской губернии, а позже - БАССР исследования велись главным образом в юго-западных районах и в Уфимском течении Белой {АКБ, 1976, с.5-7). Ситуация не изменилась и в послевоенные годы {АКБ, 1976, с.8; Бадер, 1972, с.11). В результате к середине 1950-х гг. в низовьях Ика и Белой были известны лишь единичные памятники {Талицкая, 1952, с.50-51, 59;
Смирнов, 1957, с. 107-113, рис.10), в том числе только четыре пьяноборских -упомянутые выше Нагайбаковское и Русско-Шуганское городища, Юлда-шевское («Петер-Тау») городище в устье р.Сюнь, обследованное Ф.Д.Нефедовым в 1894 г. (Нефедов, 1899, с.52, 60; Бадер, 1972, с.14; АКБ, 1976, с.5, 44), и Усть-Мензельское городище, открытое Л.И.Вараксиной в 1929 г. (Вараксина, 1930, с.ЗЗ; АЇЇВЗ, 1989, с.5, 42) (причем культурная принадлежность городищ на тот момент не была определена).
В 1954 г. Камская археологическая экспедиция Пермского государственного университета под руководством О.Н.Бадера начала сплошное разведочное обследование левобережья Камы выше устья Белой и нижнего течения Белой. Группой Н.А.Мажитова в устье Белой по обоим берегам было открыто пять памятников эпохи железа {Бадер, 1957, рис.19; Бадер, 1972, с. 12), в том числе пьяноборское Тат-Ямалинское I городище (Щокуров, 1970, с. 133). В 1956 г. в низовьях Белой начал разведочные работы отряд башкирского археолога-краеведа А.П.Шокурова, входивший в состав Башкирской археологической экспедиции ИА АН СССР под руководством А.В.Збруевой. В 1957 г. в круг обследуемых им территорий вошло среднее течение Ика, а в 1960 г. - и бассейн р.Сюнь (АКБ, 1976, с.8). Среди выявленных А.П.Шокуровым в интересующем нас районе многочисленных новых археологических памятников более двух десятков относятся к пьяноборской культуре (10 городищ, 14 селищ и 2 могильника) (Шокуров, 1970).
Значительный шаг в изучении пьяноборских памятников ИБМ был сделан в 195S г., когда Татарская археологическая экспедиция ИЯЛИ КФАН СССР тремя отрядами обследовала левобережье Камы выше Набережных Челнов (Бадер, 1972, с.13-14; АПВЗ, 1989, с.5-6). Отрядами А.Х.Халикова и В.Ф.Генинга по левобережью Нижнего Ика и Нижней Белой и по правому берегу р.Сюнь было открыто 43 новых селища и местонахождения, 5 горо дищ и 1 могильник пьяноборской культуры {Генинг, 1959; Халиков, 1959). На Кырнышском могильнике было исследовано 7 погребений, датированных В.Ф.Генингом II-I вв. до н.э. {Генинг, 1971, с. 137). Раскопкам достаточно широкой площадью подвергалось Подгорно-Байларское поселение эпохи бронзы, где были выявлены и материалы пьяноборской культуры . На Тактала-чукском городище двумя траншеями исследовался кольцевой вал {Генинг, 1971, с.114-115). Материалы работ 1958 г. уже в 1959 г. вошли в диссертационное сочинение В.Ф.Генинга (Генинг, 1959а), дополнив результаты исследований памятников пьяноборской культуры в Предкамье, проводившихся с 1954 г. Удмуртской археологической экспедицией {Бадер, 1972, с, 13).
Предметы хозяйственно-бытового назначения
Представлены изделиями из железа (ножи, шило, рыболовный крючок), глины и камня (пряслица, детали зернотерок). Здесь же рассматриваются предметы неясного назначения («глиняные диски» и пр.).
Ножи представлены двумя целыми экземплярами - с Тойгузин-ского II городища (рис. 10, /) (раскоп II, уч.А П, шт.1, №282) и Такта-лачукского I селища (рис. 10, 5) (Казаков, 1978, с. 53, рис. 79а, 4)-и одним фрагментом клинка со Старочекмакского И селища (рис. 10, 4) (Шокуров, 1971, рис. па с,5, 18). Тойгузинский нож вполне соответствует наиболее распространенному (302 экз.) типу 2 по Б.Б.Агееву (Агеев, 1992, с,49; Гепинг, 1970, с.83). Нож из Такталачука, хотя и сходен с ножами типа 1 по Б.Б.Агееву благодаря своей слабо выгнутой спинке (Агеев, 1992, с.49\ но не имеет уступчика при переходе лезвия в черенок, а, с другой стороны, имеет небольшую выемку на спинке у острия, придающую ножу своеобразную форму, отдаленно напоминающую серповидный нож с Ройского городища ананьинской культуры (Збруева, 1952, табл.ЬН, 12). Фрагмент со Старочекмакского II селища является обломком миниатюрного ножа {часть клинка с острием), тип которого определить затруднительно.
Шило (рис. 10, 3) представляет собой четырехгранный железный стержень, утонченный к черешку и уплощенный к острию. Происходит из раскопок Тойгузинского II городища (раскоп III, уч.Ж7, шт.2, №287)). В пьяноборских могильниках шилья из четырехгранного стержня представлены достаточно широко (Б.Б.Агеевым учтено 22 экз. из четырех могильников, два из которых (Камышлы-Тамак I и Юлдашево) расположены в ИБМ) (Агеев, 1992, с.50, 119).
Рыболовный крючок (рис. 10, 2) с Тойгузинского II городища (раскоп I, уч.А7, №Д) является весьма редкой находкой на памятниках пьяноборской культуры: в сводке Б.Б.Агеева учтено 3 экз., все изготовлены из бронзовой проволоки круглого сечения и происходят из Ново-сасыкульского могильника (Агеев, 1992, с.50; Васюткин, Калинин, 1986, с. 117, рис.18, 2, 3). Тойгузинский крючок близок новосасыкульским по размерам, но изготовлен из железа. Стержень крючка круглого сечения, загиб - квадратного, острие и бородка уплощенные. Верхний конец стержня расплющен и загнут, образуя не петлю, а скорее своеобразный крючок для крепления лесы. По этнографическим данным крючки близкой формы и размера у обских угров применялись для ловли плотвы, окуня и мелкого язя на поплавковую удочку или нахлыстом {Сирелиус, 2001, с.55), Редкость находок крючков в пьяноборских памятниках может объясняться либо спецификой рыболовства, ориентированного на промысел сетями и ловушками26, либо существованием не дошедших до нас крупных деревянных крючков, известных по этнографическим (Ку-пемзин, Лукина, 1977, с.20; Сирелиус, 2001, с.78, 270, 306-307) и археологическим материалам (Бурое, 1968, с.63, 65, рис.15, 4)27, либо, наконец, тем, что железные крючки небольшого размера просто не сохранились или не были прослежены в погребениях и культурном слое поселений, будучи разрушены коррозией28. Сходная ситуация, по-видимому, имела место у кара-абызцев, у которых находки крючков также единичны (Пшепичнюк, 1973, с.214), и в более поздней мазунинской культуре, где рыболовные крючки вообще не известны (Останина, 1997, с. 157).
Пряслица (16 экз.) (рис. 11) отличаются большим разнообразием форм. Подробная классификация пьяноборских пряслиц на настоящее время не разработана. В работе Б.Б.Агеева, основанной на материалах могильников, учтено 14 экземпляров, разделенных по форме на два типа (Агеев, 1992, с.49-50). Классификация пряслиц городища Чеганда I, выполненная В.Ф.Генингом {Генинг, 1971, с.75) более детальна, хотя тоже не лишена недостатков29. Приводимая ниже классификация пряслиц пьяноборских поселений ИБМ ни в коей мере не может претендовать на окончательность уже в силу незначительности анализируемой выборки. По материалу и технике изготовления пряслица могут быть разделены на три группы: каменные, керамические лепные и керамические, вырезанные из стенки сосуда. По форме пряслиц выделяются восемь типов: Каменные (2 экз.).
Тип 1, Уплощенное подцилиндрическое с радиальным орнаментом (рис. 11, 6). Изготовлено из песчаника, происходит с Тойгузинского местонахождения. Каменные пряслица такого типа для пьяноборских памятников не характерны, более распространены в материалах кара-абызской культуры {Пшеничнюк, 1973, с, 197, рис.20, 13-15).
Тип 2. Биконическое (фрагмент) (рис. 11, 11). Найдено на Иман-лейском I селище (Багаутдшюв, 1972, с.7 ,табл.З, 7). Подобное сочетание формы и материала уникально для Волго-Камья эпохи железа.
Керамические лепные (13 экз.). Изготовлены ручной лепкой из глины с п; Шлесью органики(?) (рис. 11, 7-5, 10), раковины (рис. 11, 12-15) или песка (рис. 11,7, 8).
Интерпретация результатов классификации
Неукрепленные поселения пьяноборской культуры, как и других культур пьяноборского и постпьяноборского времени в Волго-Камском регионе, предметом специального исследования до сих пор не являлись. В литературе обычно приводится более или менее краткая характеристика топографии, размеров и состояния культурного слоя селищ, их взаиморасположения (Пшеничлюк, 1973, с. 193; Генинг, 1988, с.37; Агеев, 1992, с.84-85; Оста-пина, 1997, с.85-86; Поляков, 2001, с. 11). Система признаков для описания и анализа поселений раннего железного века Зауралья и Западной Сибири (как неукрепленных, так и городищ) разработана на материале саргатской культуры (Корякова, 1984, с.63, 68). Однако, ссылаясь на недостаточную изученность поселений, Л.Н.Корякова также ограничивается общей характеристикой саргатских селищ {Корякова, 1984, с.68). Кроме того, предложенная ею схема в части, касающейся неукрепленных поселений, лишь отчасти применима к пьяноборским памятникам: в отличие от Зауралья, на поселениях ИБМ не прослеживаются на поверхности следы застройки (I группа признаков, признаки 10 и 11 по Л.Н.Коряковой), нет данных и по постройкам (П группа признаков). Существует схема классификации средневековых сельских поселений. Она предложена Т.Н.Никольской для древнерусских селищ бассейна р.Оки (Никольская, 1981, с.43-65) и отработана А.А.Юшко на материале Московской земли (Юшко, 1991, с.24-29). Классификация предусматривает распределение селищ по типам заселения (по методике, принятой в этнографии) и по хронологическим группам с последующей их корреляцией (Никольская, 1981, с.64-65); внутри хронологических групп селища распределялись по соотношению площади и высоты расположения (Юшко, 1991, с.37 и далее); по размерам, наличию поблизости городищ-убежищ и могильников выявлялись центры общин (Юшко, 1991, с.31-32). В нашем случае отсутствие датирующих материалов на селищах пьяноборской культуры в ИБМ и неразработанность хронологии пьяноборской керамики не позволяют выделить хронологические группы поселений.
Исходя из состояния источниковой базы, представляется целесообразным использовать для изучения неукрепленных поселений пьяноборской культуры в ИБМ метод пространственного анализа, широко применяемый в археологии и детально отработанный Г.Е.Афанасьевым на материале поселений салтово-маяцкой культуры в лесостепном Приосколье (Афанасьев, 1987; Афанасьев, 1990а; Афанасьев, 19906). Суть его состоит в «создании проверяемых моделей пространственной археологии, под которой подразумевается научное направление, ориентированное на получение исторической информации методом выявления пространственных связей между археологическими объектами... с помощью количественных, статистических процедур анализа. Основная цель такого подхода заключается в том, чтобы исторические концепции, базирующиеся на пространственном распределении археологического материала, могли быть объяснены с большей степенью объективности путем создания проверяемых математических моделей, характеризующих пространственное поведение человека в прошлом» (Афанасьев, 1990а, с.5Г),
При формировании базы для анализа из числа 164 неукрепленных поселений пьяноборской культуры ИБМ были исключены 37 селищ и местонахождений, не имеющих данных по площади или имеющих неясную привязку к местности; с другой стороны, в список были включены 6 городищ с выраженным культурным слоем, либо отличающиеся крупными размерами (Мин-няровское (Кипчаковское), Новомелькенское), либо составляющие единый комплекс с прилегающими к ним селищами (Усть-Мензельское, Русско-Шуганское, Ирмяшевское, Юлдашевское). В конечном итоге были отобраны 129 памятников (табл. 7). Прежде, чем перейти к аналитической части, сле дует оговорить одну важную деталь. Очевидно, что при анализе системы поселений региона необходимо установить одновременность ее составляющих. К сожалению, как уже говорилось, разработок по хронологии керамики пья-ноборской культуры, основного материала поселенческих памятников, позволяющих узко датировать поселения, не существует. Поэтому приходится принять в качестве допущения, что все анализируемые поселения функционировали одновременно, по крайней мере, на каком-то этапе своего существования5. Для поселений Нижне-Икского региона это можно утверждать с достаточной уверенностью, поскольку расположенные здесь могильники функционировали в основном в пределах I в. н.э.6, может быть, захватывая II в. н.э.7
