Содержание к диссертации
Введение
Глава 1 Палеоэтнология как модель научного исследования 11
1.1 Классическая наука как методологическая основа палеоэтнологии 11
1.2 Палеоэтнология в изучении человека и природы: основные принципы и концепции 27
Глава 2 Палеоэтнологические исследования каменного века Сибири: у истоков формирования 46
2.1 Общая характеристика исследований каменного века Сибири во второй половине XIX века 46
2.2 Анализ методологических принципов исследований И.Д. Черского, Н.Ф. Кащенко, И.Т. Савенкова, Н.И. Витковского 58
2.3 Вклад сибирских палеоэтнологов в развитие археологии каменного века 80
Глава 3 Палеоэтнологическое изучение археологических объектов в современной науке: теория и практика 94
3.1 Постнеклассическая наука как фундамент современных палеоэтнологических исследований 94
3.2 Методика палеоэтнологического изучения археологических объектов (на примере памятника Чарышский навес) 114
Заключение 144
Список литературы 153
Список сокращений 171
Приложение 172
- Палеоэтнология в изучении человека и природы: основные принципы и концепции
- Анализ методологических принципов исследований И.Д. Черского, Н.Ф. Кащенко, И.Т. Савенкова, Н.И. Витковского
- Вклад сибирских палеоэтнологов в развитие археологии каменного века
- Методика палеоэтнологического изучения археологических объектов (на примере памятника Чарышский навес)
Введение к работе
Актуальность темы исследования. В современной археологии уже стали привычными междисциплинарные исследования археологических памятников с привлечением специалистов различных наук. Целью этих работ является не только изучение археологизированных культурных остатков, но и палеоэкологические реконструкции условий существования первобытных коллективов. Взаимодействие человека и окружающей его среды представляется чрезвычайно разносторонним, со сложной системой взаимосвязей, анализ которых требует объединения усилий специалистов различных областей знания. Исследование археологических объектов включает изучение условий залегания культуросодержащих горизонтов и вмещающих их отложений, геохимические и палинологические анализы, характеристику фаунистических остатков, а также вещественной составляющей культурного слоя стоянок. Однако междисциплинарные исследования наталкиваются на невозможность создания цельной картины развития человека и природы в их взаимосвязи и приводят к получению знания об отдельных аспектах изучаемого объекта, пока не соотнесенных друг с другом. Разрешение этой проблемной ситуации видится в изучении палеоэтнологического направления в отечественной археологии, исследовательские традиции которого были заложены еще во второй половине XIX века. В недрах палеоэтнологии были сформулированы идеи, которые до сих пор занимают умы исследователей - идеи археологических микрорайонов, археолого-этнографических комплексов, палеоэкологических исследований и пр. Методология палеоэтнологии сыграла существенную роль в становлении теоретико-методологических основ отечественной археологии. С этим направлением также связывают истоки комплексного подхода к исследованию археологических памятников.
История вопроса. Изучению палеоэтнологического направления посвящен значительный объем работ историографического характера -тезисы докладов на конференциях [Жук, 1991, с. 3-6; Клейн, 1993а, с. 4-6; Платонова, 1993, с. 8-9; и др.], статьи в тематических сборниках [Жук, 1993, с. 41-57; 1997, с. 43-76; 2003, с. 8-Ю; Тихонов, 1995а, с. 43-67; 19956, с. 100-120; Решетов, 1999, с. 63-66; 2000, с. 45-47; и др.], разделы монографий [Генинг, 1982, с. 77-87; Пряхин, 1986, с. 50-57; Лебедев, 1992; Жук, 2001, с. 4-20; Тихонов, 2003, с. 99-130; и др.]. Проведена международная тематическая конференция, тезисы докладов которой были опубликованы в отдельном сборнике [Традиции отечественной палеоэтнологии, 1997]. Защищена кандидатская диссертация [Тихонов, 1993]. Несколько статей и тезисов докладов на конференции посвящены изучению деятельности сибирских археологов, которых связывают с палеоэтнологией - Б.Э. Петри [Савельев, 1991, с. 75-91; Жук, 2003, с. 8-10], СИ. Руденко [Тишкин, Лыжникова, 2000, с. 48-49; Шмидт, 2003, с. 87-89; 2004, с. 55-56].
В исследованиях представлена хроника палеоэтнологических работ в европейской России, охарактеризована научная деятельность основных представителей этого направления - И.С. Полякова, А.А. Иностранцева, Д.Н. Анучина, Ф.К. Волкова, Б.Э. Петри, СИ. Руденко и др., предложена периодизация, отражающая развитие палеоэтнологии в России.
Исследования посвящены, главным образом, истории двух палеоэтнологических школ - московской и петербургской. Остаются неизученными вопросы истории сибирской палеоэтнологии, которая имела определенное значение в развитии отечественной археологии в 1920-1930-е годы: не освещены этапы становления палеоэтнологического направления в Сибири, формирование и развитие иркутской школы Б.Э. Петри, не рассмотрена преемственность с современной наукой. Региональная историография делает только первые шаги в этом направлении.
В работах, посвященных изучению палеоэтнологии, недостаточно внимания уделяется методологическим основаниям археологических исследований. Вследствие этого, при изучении эволюции палеоэтнологии за отправной пункт ее развития принимаются разные факты истории науки, которые нередко отделены друг от друга значительным промежутком времени. В этом отношении показательны с одной стороны работы И.Л. Тихонова [1993; 1995; 2003] и В.Ф. Генинга и А.Д. Пряхина [Генинг, 1982; Пряхин, 1986] - сдругой. И.Л. Тихонов связывает этапы формирования палеоэтнологического направления с исследованиями И.С.Полякова, К.С. Мережковского, А.А. Иностранцева (1880-1890-е годы). В.Ф. Генинг и А.Д. Пряхин, в свою очередь, - с деятельностью Б.С.Жукова и его учеников (1920-1930-е годы). Это приводит к значительным разночтениям в понимании палеоэтнологии и неоднозначной оценке ее роли в отечественной науке. Следствием этого становится неадекватная идентификация палеоэтнологических исследований, поскольку за критерий в данном случае принимаются формальные признаки, в частности, комплексность исследований, использование методов естественных наук.
Очевидно, что прежде чем приступить к изучению палеоэтнологии, необходимо определить сущность палеоэтнологии как научного направления, реконструировать опорные для ее методологии идеи. Целесообразно исследовать этот феномен отечественной археологии в небольшом хронологическом диапазоне, в рамках которого проявления эволюции методологии столь незначительны, что ими можно пренебречь. Наиболее эффективно это можно сделать, сконцентрировав внимание на региональном материале.
Появление новых данных позволит по-иному взглянуть не только на историю палеоэтнологии в России, но и на современную ситуацию в археологии. Мы полагаем, что вклад палеоэтнологов в развитие отечественной науки ценен не только открытиями археологических памятников, исследованиями полученного материала, решением проблем практической археологии. Методологические принципы археологических исследований, которые были разработаны в рамках палеоэтнологии, остаются актуальными до сих пор и востребованными современной наукой. Если эта гипотеза подтвердится, то может измениться не только понимание роли и места палеоэтнологического компонента в развитии отечественной археологии. Осмысление идей палеоэтнологии и применение их к изучению археологического материала на базе методологии современной науки может привести к появлению качественно нового научного знания, отвечающего современным интеграционным процессам, объединяющим усилия наук гуманитарного и естественнонаучного профиля с целью создания единой картины развития природы и человека.
Цель исследования: оценка перспективности методологических оснований палеоэтнологических исследований каменного века в современной археологии.
Задачи:
1. Характеристика классической парадигмы науки.
2. Реконструкция опорных для методологии палеоэтнологии идей, отраженных в исследованиях западноевропейских и российских ученых.
3. Анализ исследований каменного века Сибири и идентификация палеоэтнологических изысканий.
4. Характеристика образа постнеклассической науки.
5. Конструирование модели палеоэтнологических исследований в современной науке.
Хронологические рамки исследования охватывают период с 1871 г. по настоящее время. Нижняя граница определена по времени открытия в окрестностях г. Иркутска первого в Сибири памятника эпохи каменного века - Военный госпиталь. Верхняя граница доведена до современности с целью изучения современного состояния исследований в рассматриваемой области и оценки перспективности их развития.
Территориальные рамки обусловлены географическими районами Западной и Восточной Сибири.
Объект исследования: палеоэтнологическое направление в археологии каменного века Сибири.
Предмет исследования: применение методологии палеоэтнологии в археологических исследованиях.
Источники. В работе использованы материалы раскопок ряда сибирских исследователей, в первую очередь И.Д. Черского, Н.Ф.Кащенко, И.Т. Савенкова и Н.И. Витковского, опубликованных в серии статей в виде отчетов полевых исследований. Кроме того, для иллюстрации подхода автора привлечены полевые отчеты об изучении многослойного памятника Чарышский навес (Усть-Канский район, Республика Алтай). Автор раскопок - канд. ист. наук, ст. науч. сотр. Института археологии и этнографии СО РАН А.В. Постнов [Постнов, 2004].
Методология и методика. Исследование базируется на общих принципах историзма, предполагающего наличие причинно-следственных связей между событиями и явлениями.
При изучении вопросов развития научного знания использована концепция Т. Куна и И. Лакатоса, в основе которой:
1) понимание развития науки как последовательности кардинальных изменений ее облика, а также самих стандартов и идеалов научной рациональности;
2) признание существенной роли социокультурных факторов в процессе смены тех или иных господствующих научных представлений новыми;
3) утверждение принципиальной теоретической нагруженности эмпирических фактов [Кун, 2002, с. 9-268; Лакатос, 2002, с. 268-454].
При исследовании археологического материала использованы идеи синергетики, глобального, эволюционизма и общей теории систем, характеристика которых подробно представлена в соответствующей главе (глава 3).
На этапе работы с источниками применена концепция уровней осмысления текстов и классов интерпретации Вик. П. Визгина [Визгин, 1982].
Первый уровень понимания текстов связан с осмыслением его как неотъемлемой части всей системы текстов автора в целом. Для достижения этой цели необходимо абстрагироваться от возможной эволюции исследуемой концепции в рамках творческой биографии автора [Визгин, с. 320].
На втором уровне ставится задача выявления смысла при помощи исторической интерпретации, которая может быть внутренней и внешней. Предметом первой из них является объяснение изменения и эволюции идей автора на основе его собственных текстов. Вторая учитывает более широкий исторический контекст, пытается осознать смысл конкретного текста, его связь с текстами предшественников, последователей, учеников, критиков автора. Основу осмысления исследуемого текста составляет обнаружение в нем присутствия традиции. Эффект осмысления при таком подходе возникает за счет локального отражения в исследуемом фрагменте текста целой исторической традиции или ее какой-то части. Осуществляется попытка отнесения автора к определенному направлению, включения его в определенную традицию [Визгин, с. 321].
Третий уровень осмысления текстов опирается на вненаучные данные, внешние по отношению к научным текстам факторы. Текст истолковывается через определенного рода связи внутри социокультурного контекста деятельности людей. Смысл возникает как отражение в исследуемом фрагменте текста частичного среза всей социокультурной тотальности [Визгин, с. 322].
На этапе работы с источниками использованы аналитические, критические методы работы с источником в сочетании с герменевтическим «понимающим» подходом к их интерпретации. Особое значение имеет принцип актуализации эпистемогенеза, который постулирует возможность воспроизводства знания о прошлом в современной культуре.
На втором этапе исследования, при реконструкции и построении концепции палеоэтнологии, были применены компаративистский подход и традиционный сравнительно-исторический метод.
При изложении материала использован проблемно-хронологический метод.
Новизна диссертационной работы состоит в осмыслении методологии палеоэтнологии в отечественной археологии на региональном материале и попытке обозначить это направление в качестве теоретико-методологического основания археологических исследований, на базе которого возможно преодоление эклектичности междисциплинарных исследований в современной науке.
Апробация. Основные результаты исследования были доложены на всероссийских и региональных конференциях в Омске (2000, 2002), Новосибирске (2000, 2002, 2003, 2004), Барнауле (2001, 2004), Томске (2003), Сургуте (2003). Отдельные аспекты были освещены в докладе на объединенном заседании сектора палеолита и сектора бронзы и железного века Института археологии и этнографии СО РАН. По теме диссертации опубликовано 15 работ.
Практическая значимость. Результаты работы находят практическое применение в конкретных археологических исследованиях, что подтверждается поддержкой ФЦП «Интеграция» проектов №33111/2253 «Палеоэтнологическое изучение культурного слоя археологических объектов комплексным методом», 2003-2006 гг. (руководитель А.В. Постнов, Новосибирск), № 34027 «Методы лабораторного исследования каменных артефактов эпохи палеолита», 2004 г. (руководитель — автор диссертационной работы), а также поддержкой НТО Омского государственного университета проекта «Палеоэкология в изучении археологических объектов эпохи позднего плейстоцена и раннего голоцена: теория и практика», 2005 г. (руководитель - автор настоящего исследования). Результаты исследования способствуют преодолению эклектичности современных междисциплинарных изысканий и ориентируют на изучение человека и природы в их коэволюционном развитии.
Данные, полученные в диссертационном сочинении, могут быть использованы в обобщающих работах по истории отечественной археологии, в курсе лекций «Археология» для студентов исторических факультетов государственных университетов, при подготовке спец. курсов по археологии и учебных пособий.
Структура работы. Для достижения поставленной цели и решения сформулированных задач диссертация включает введение, три главы, заключение, список литературы и приложение.
Палеоэтнология в изучении человека и природы: основные принципы и концепции
Во второй половине XIX века в структуре научного знания появляется новая наука - антропология, которая включала физическую антропологию, этнологию и палеоэтнологию. Ее становление было непосредственным образом связано с успешным развитием всего комплекса естественнонаучных дисциплин, и в первую очередь, с утверждением в западноевропейской науке идей эволюционизма. Признание человека частью природы создавало возможности для обращения к древнейшему прошлому человечества представителей естествознания: геологов, географов, антропологов, биологов и т.д. Тематическая направленность антропологических изысканий придавала специфические черты исследованиям древнего человека и его культуры. В палеоэтнологии Западной Европы условно можно выделить два направления исследований - «линию Мортилье» и «линию Лёббока».
Под именем палеоэтнологии Г. де Мортилье создал стройную систему взглядов на историю первобытного человечества, которая оказала определяющее влияние на развитие научной мысли в этой области.
Г. де Мортилье определял палеоэтнологию как науку о происхождении и развитии человечества до появления исторических свидетельств (письменных документов), помещая ее между геологией и историей. В сферу ее интересов он включал первобытные древности каменного века - палеолита и неолита [Мортилье, 1903, с. 1-2].4
Развитие первобытности подчинено у Г. де Мортилье определенной закономерности. Эта закономерность естественнонаучная, биологическая. Человек, как и все в природе, подчиняется «великому закону эволюции» - последовательно видоизменяется. Цель Г. де Мортилье - проследить эволюцию доисторического человека, изучить законы, которые ею управляют. Для достижения этой цели ему необходимо было систематизировать весь имеющийся материал, классифицировать его по определенным критериям.
В науке того времени уже существовало несколько классификаций первобытности. Они были построены на основе палеонтологического материала с использованием геологической, палеонтологической и биологической терминологии. Среди них классификация Э. Лартэ, исследователя Ориньякских пещер. Он попытался выделить в доисторическом периоде эпохи, характеризуемые фауной. В восходящем порядке от поздних к ранним, ему удалось вычленить следующие эпохи: Эпоха Elephas meridionalis» [цит. по: Мортилье, 1903, с. 15].
Уже в конце 1880-х годов была представлена еще одна классификация. Ее автор - Пьет, геолог по образованию. Он заимствовал из геологии принцип наименования эпох, которые он называет ярусами, и разделил последние на подъярусы и слои, которым дал названия по принципу, заимствованному уже из зоологии. На международном конгрессе доисторической археологии, который состоялся в Париже в 1889 году, Пьетт представил следующую таблицу [Мортилье, с. 13-14].
Недостатки этих первых классификаций первобытности были очевидны для Г. де Мортилье. Он отмечал, что фауна и флора могли служить основанием при характеристике древних отложений значительной мощности, и были бесполезны при определении молодых и маломощных отложений, поскольку изменялись достаточно медленно. Кроме того, фауна и флора одной и той же эпохи в силу различных причин могли не совпадать на удаленных друг от друга территориях. По мнению Г. де Мортилье, основой для классификации первобытности должны были служить те из элементов прошлых эпох, которые давали наибольшее число видоизменений - каменные и костяных орудия труда первобытного человека [Мортилье, 1903, с. 359].
Исследователя привлекала классификация археологического материала, разработанная датскими учеными - Томсеном и Ворсо, с делением первобытности на каменный, бронзовый и железный века. Не вызывало возражения деление каменного века на палеолит и неолит, предложенное английским ученым Дж. Лёббоком. Г. де Мортилье отмечал, что это подразделение перекликается с данными геологии: палеолит совпадает с геологической эпохой плейстоцена, а неолит относится к эпохе голоцена. Однако исследователь считал необходимым ввести дробные деления палеолита и неолита - эпохи. В качестве критерия для различения эпох Г. де Мортилье предложил технико-типологические показатели каменной и костяной индустрии. Для построения классификации исследователь использовал принцип, заимствованный из палеонтологии, - выделение ограниченного набора ведущих типов. Для обозначения эпох - систему названий, принятую в геологии - наименование эпохи по наиболее изученной местности [Мортилье, с. 15-16, 189, 359].
Изучение палеолитической индустрии позволило Г. де Мортилье выделить шесть эпох. Нижний палеолит был разделен на шельскую и ашельскую эпохи, средний палеолит соотнесен с эпохой мустье, верхний палеолит - с солютрейской, мадленской и турасской эпохами. Классификация Мортилье представляет собой, по сути, культурно-хронологическую систематизацию археологического материала. Каждая эпоха представляет собой стадию в развитии культуры, которые последовательно сменяют друг друга. Исследователь дал точную характеристику каждой из них по каменной и костяной индустрии, по геологическому положению, по климату, фауне и флоре. Он выделил основные типы орудий, характерные для каждой эпохи, описывая технику их изготовления и устанавливая критерии различения типов орудий. В краткой редакции классификация Мортилье выглядела следующим образом [Мортилье, 1903, с. 199]:
Анализ методологических принципов исследований И.Д. Черского, Н.Ф. Кащенко, И.Т. Савенкова, Н.И. Витковского
Исследователи каменного века Сибири - И.Д. Черский, В.И. Витковский, И.Т. Савенков и Н.Ф. Кащенко были естественниками по интересам, образованию или роду своей научной деятельности. Их построения были основаны на фундаментальных принципах естественных наук. В изучении археологических материалов эти исследователи применяли комплексный подход с использованием методов естественных наук - геологии, палеонтологии, зоологии и т.д. Однако, в ископаемых материалах - остатках жизнедеятельности древнего человека и его останках, ученые видели источники для исследования различных объектов. Иначе говоря, в археологическом материале они видели источник информации для различных наук. Представления исследователей об археологическом источнике позволяют идентифицировать методологические основания их работы и отнести к какому-либо научному направлению.
Иван Дементьевич (Ян Доминикович) Черский (1845-1887) был известен и как блестящий геолог, и как увлеченный палеонтолог, и как талантливый зоолог, на десятилетия опередивший взгляды своих коллег по многим вопросам геологии и палеонтологии Восточной Сибири и северо-востока Азии. Путешественник и натуралист широкого профиля, не пропускавший ни любопытные детали быта сибирских народов, ни особенности языка сибирских русских, ни древние писаницы [Ларичев, 1969, с. 26]. За 12 лет полевой работы в Сибири И.Д. Черскому удалось собрать уникальный материал по геологии и палеонтологии этого региона. На основе полученных фактов он разработал одну из первых тектонических схем внутренней Азии, высказал интересные соображения об эволюции эрозионного рельефа, создал отличную от предшествующих гипотезу эволюции постплиоценовой фауны Северной Азии. Но его заслуга не только в этом. Для нас очень важно то, что, воссоздавая историю плейстоцена североазиатского региона, И.Д. Черский органично вписал в общую картину экологии и палеолитического человека.
К изучению древностей каменного века И. Д. Черский обращался неоднократно. После открытия Военного госпиталя он уже не мог представить себе научные занятия без археологии. При проведении археологических изысканий ученый особое значение придавал находкам in situ. При исследовании Военного госпиталя непременными были наблюдения, которые свидетельствовали в пользу того, что древние изделия не переотложены, а «погребены на том же месте, на котором они оставлены их потребителями» [Черский, 1872, с. 171].
Утверждение о важности материала in situ справедливо не только в отношении палеолитических, но и неолитических памятников. В 1874 году И.Д. Черский изучал в Тункинской котловине песчаные бугры, на которых И.С. Поляков, М.П. Пуцилло и П.А. Ровинский находили каменные, глиняные и металлические изделия вместе с костями человека и животных. Исследователь сконцентрировал свое внимание на неповрежденных атмосферными агентами частях бугров «с целью найти каких-либо известных вещиц или костей в естественном их положении в слое» [Черский, 1875а, с. 177]. Фиксация изделий первобытного человека в слое, in situ, была непременным условием для надежных и обоснованных выводов об их возрасте.
В разрешении вопроса о древности археологических находок И.Д. Черский руководствовался геологическими и палеонтологическими данными. Но не только. Определенное значение имели и сами изделия: их общий облик, материал, из которого они были изготовлены, техника обработки, процентное содержание в коллекции изделий разного типа и т.д. Литологический слой Военного госпиталя, содержащий культурные остатки, Черский датировал по находимым в окрестностях г. Иркутска в тех же наслоениях палеонтологическим материалам эпохой плейстоцена. Но общий облик костяных изделий некоторым образом смущал исследователя и заставлял его очень осторожно подходить к вопросу о возрасте изделий Военного госпиталя. «Трудность обработки мамонтовых бивней, при изящности форм некоторых из вырытых изделий, - писал Черский, - клонили меня к предположению, что в руках мастеров того времени было что-нибудь получше каменных топоров, стрел или ножей» [Черский, 1872, с. 172]. Только на собственном опыте убедившись в возможности изготавливать изделия из мамонтовой кости с помощью обломков местного глинистого песчаника, он окончательно принял палеолитический возраст памятника [Черский, 1872, с. 172].
В то время И.Д. Черский в «условиях литературной нищеты» был знаком с археологическими вопросами весьма поверхностно и имел слабое представление о классификации археологических материалов. Он датировал находки «средними веками каменного периода», в который включил всю эпоху использования неметаллических орудий - палеолит и неолит [Черский, 1872, с. 172; 1891, с. 699-700].
Возвращаясь к этим материалам через несколько лет, И.Д. Черский пытался более точно определить время бытования иркутских находок. Сопоставление сибирских находок с европейскими материалами позволяло датировать древние изделия в рамках более дробной, по сравнению с геологической, хронологической шкалы, принятой в науке о доисторических древностях. Черский использовал для этого известную хронологическую классификацию Г. де Мортилье (впрочем, оценивая ее достаточно критически): «... мне кажется, что иркутскую находку 1871 года можно отнести не иначе, как к солютре, или к самому началу мадленской части палеолита, желая этим скорее уменьшить, нежели преждевременно увеличить ее возраст» [Черский, 1891, с. 692-702].
Заметим, что речь идет только о возрасте находок. Эпохи солютре, мадлен не рассматривались И.Д. Черским как этапы в культурном развитии человека. По сути своей они подобны геологическим эпохам. Это периоды времени в его абсолютном исчислении, для которых характерны определенные типы древних изделий. Для И.Д. Черского изделия из камня и кости были остатками человеческой жизнедеятельности, тождественными по своей функциональной нагрузке палеонтологическим. Археологические вещи исполняли роль неких опорных знаков, следов, указывающих на существование человека в определенный период времени, не более того. (Ш.Д. Черский не воспринимал древние изделия человека как элемент его культуры. В свое время очень точно по этому поводу высказался Карл Фогт: «Следы, оставленные древнейшими людьми и свидетельствующие об их бывшем существовании, отличаются от следов вымерших животных лишь тем, что вместе с костями и зубами встречаются также и произведения первобытной промышленности» [Фогт, 1866, с. 1].
Вклад сибирских палеоэтнологов в развитие археологии каменного века
Во второй половине XIX века в Сибири работали И.Т. Савенков и Н.И. Витковский, исследования которых можно обозначить как палеоэтнологические. Имя И.Т. Савенкова в истории изучения каменного века оказалось связанным с открытием палеолита в районе г. Красноярска. Желание обнаружить памятники палеолитического времени захватило И.Т. Савенкова еще в первых краеведческих экскурсиях в окрестностях Красноярска в конце 1870-х годов [Ларичев, 1969, с. 36]. Он надеялся найти их в пещерах, которыми столь богата долина Енисея, хотя ему было «хорошо известно об открытых стоянках палеолитической эпохи в России и Сибири (Черский)» [цит. по: Астахов, 1999, с. 2]. Однако И.А. Лопатин, известный геолог, живо интересовавшийся археологией, был убежден в успешности поисков остатков культуры «постплиоценового человека» не в пещерах, что было так популярно в то время, а в лессовых отложениях с костями древних животных в окрестностях Красноярска [Ларичев, 1969, с. 38].
В 1884 году в глубокой промоине у с. Лодейского И.Т. Савенкову посчастливилось поднять кости вымерших животных - быка и, возможно, мамонта, часть которых несла на себе следы излома, способного «служить для определения человека». Было поднято и несколько орудий «палеолитического типа». В работе 1884 года, оставшейся неопубликованной, Иван Тимофеевич писал: «Величина, резко отличная от неолитических орудий форма, грубая оббивка, языковидность общего очертания, оббивка единственная на некоторых орудиях с одной стороны, следы подправки отбивных граней на некоторых орудиях - все указывало на существование эпохи каменного века более древней, чем та, с которой приходилось иметь дело ранее. Невольно вспоминались типы орудий С. Ашель и Мустье». И далее: «Палеолитический век по Енисею давно был заветною мечтою, но смутное вещественное доказательство на эпоху поразило нас неожиданностью» [цит. по: Астахов, 1999, с. 10].
Находки костей вымерших животных и орудий палеолитического типа у с. Лодейского, подтверждавшие мнение Лопатина, привели к тому, что «намерение добыть доказательства палеолитической эпохи по Енисею в пещерах береговых скал и разлогах гор вместе с костями мамонта пришлось оставить и обследовать ближайшие от города места, известные находками костей мамонта» [цит. по: Астахов, 1999, с. 11].
Поиски быстро увенчались успехом в 1884 году. Орудия «палеолитического типа» были найдены вместе с костями вымерших животных при обследовании разрезов кирпичных сараев у подножия Афонтовой горы. И.Т. Савенков собрал значительную коллекцию фаунистических остатков и получил серию орудий и отщепов во всех разрезах у подошвы горы и в Иванихином логу. Некоторые орудия удалось зафиксировать in situ [Астахов, 1999, с. 11]. Хотя общий облик изделий из камня напоминал Савенкову «типы орудий мустье», он не торопился делать выводы о палеолитическом возрасте обнаруженных древностей, считая, по-видимому, подобное заключение преждевременным из-за отсутствия веских доказательств.
ВСО РГО заинтересовали исследования И.Т. Савенкова и особенно изыскания на Афонтовой горе. В 1885 году Отдел выделил средства для исследования долины Енисея. Иван Тимофеевич продолжил наблюдения за разрезами Афонтовой горы, посетил береговые поселения неолитического периода, стоянку у села Лодейки. У Торгашинской сопки (заимка Долговая) он собрал несколько костей мамонта и носорога со следами «отколов для добывания костного мозга» и орудия, напомнившие по технике обработки изделия типа мустье и сент-ашель. В урочище «Бор» (Базаиха) он раскопал несколько могил неолитического времени. Чуть позднее И.Д. Черский найдет очень много общих черт этого памятника с известной ему Тункой - геологическое строение местности, общий облик орудий и т.д. [Савенков, 1887, с. 36].
Во время трехнедельной экскурсии из Минусинска по Енисею Савенков посетил ранее известные и новые места с наскальными изображениями разного времени, осмотрел курганные поля и древние жилища-землянки, сделал сборы костей плейстоценовых животных. У с. Тесь на р. Тубе ему удалось сделать новые находки каменных орудий, напоминавших палеолитические изделия по форме и по технике обработки. В местности у с. Батени он отметил обилие битого камня, осколки, «каменные стержни или осередыши», которые позволяли надеяться на открытие памятника каменного века [Савенков, 1887, с. 78].
Во время своей экскурсии И.Т. Савенков обратил также внимание на бирюсинские пещеры, которые показались ему весьма перспективными для изучения. В своем отчете он писал о том, что необходимо начать их раскопки, не ограничиваясь подъемными сборами, с тем, чтобы избежать не подтвержденных никакими доказательствами утверждений о существовании памятников пещерного типа на р. Бирюсе. «Бирюсинские пещеры заслуживают того, чтобы ими заняться специально» [Савенков, 1887, с. 94].
В дальнейшем И.Т. Савенкову пришлось прервать свои плодотворные отношения с ВСО РГО и проводить исследования на свои скромные средства [Ларичев, 1969, с. 46]. Он так и не смог произвести раскопки на Афонтовой горе и ограничился сбором орудий и костей животных, проведением интенсивной разведки в окрестностях Красноярска.
В конце 1880 - начале 1890-х годов И.Т. Савенков начал систематизировать полученный материал по палеолиту Енисея и вскоре опубликовал результаты исследований в нескольких работах [Савенков, 1892а; Савенков, 18926]. В 1892 году материалы по Афонтовой горе были представлены на II Международном конгрессе антропологов. Доклад И.Т. Савенкова прошел почти не замеченным, и только неожиданный для автора восторженный отзыв Жоржа де Бая, известного французского антрополога о находках с Афонтовой горы, экспонированных на Выставке, возбудил к нему интерес научной общественности [Штернберг, 1916, с. IV-V; Ларичев, 1969, с. 54-63, Астахов, 1999, с. 13].
К полевым исследованиям в Сибири Иван Тимофеевич Савенков смог вернуться только в 1914 году. Русский Комитет для изучения Средней и Восточной Азии в историческом, археологическом, лингвистическом и этнографическом отношениях ассигновал средства для продолжения геологического и археологического исследования Афонтовой горы и изучения древностей каменного века в окрестностях села Батеневского. И.Т. Савенков провел раскопки на Афонтовой горе, которые, к сожалению, так и не были им завершены. Но перед своей смертью он отправил в Академию наук, 40 ящиков с материалами раскопок и огромные рукописи с описанием полевых работ. Эти материалы остались необработанными и неопубликованными. Краткий отчет о работах 1914 года был составлен после смерти И.Т. Савенкова его сыном. А первые выдержки из него опубликованы только в 1930 году [Ларичев, 1969, с. 110-111].
Методика палеоэтнологического изучения археологических объектов (на примере памятника Чарышский навес)
Памятник Чарышский навес административно располагается в Усть-Канском районе Республики Алтай. Объект находится между районным центром Усть-Кан и посёлком Мендурсоккон - в 9 км от юго-восточной окраины Усть-Кана по трассе Усть-Кан - Усть-Кокса [Приложение, рис. 1 - 3].
Данный район представлен среднегорным резко расчлененным рельефом с широкими, хорошо разработанными поперечными и продольными профилями долин рек Чарыш, Кырлык и Ябоган. Рельеф района сформирован в результате тектонических и эрозионно-денудационных процессов, физического выветривания и аккумуляции рыхлого материала. В зависимости от ведущей роли тех или иных рельефообразующих факторов можно выделить два морфологических типа рельефа: эрозионно-тектонический и эрозионно-аккумулятивный.
Эрозионно-тектонический тип рельефа образован в результате тектонических, эрозионно-денудационных процессов и физического выветривания. Ведущими факторами при формировании данного типа рельефа являются тектонические процессы с последующим эрозионным расчленением. Участки пологосклонного рельефа, занимая низкие гипсометрические уровни, а также северные склоны, в меньшей степени подвергаются разрушительным экзогенным процессам, чем крутосклонные. Разрушенный же материал частично сползает вниз под действием гравитационных сил и денудационных процессов и тем самым создает сглаженные, пологосклонные формы рельефа, перекрывая их чехлом делювиальных отложений, предохраняя от процессов дальнейшего разрушения. Расчлененность пологосклонных участков рельефа меньшая, чем крутосклонных - относительные превышения 100-300 м. В результате денудационно-эрозионных процессов отмечается многообразие микроформ рельефа: неглубокие ложки, борозды, расщелины, седловины. Участки пологосклонного рельефа преимущественно залесены и задернованы, реже обнажены. Для района характерны резко возвышающиеся останцы, которые имеют площадь при основании до 200 кв. м и остроконечные вершины. Высота скал-останцов до 10 м. Часто толщи известняков образуют крутосклонные (60 — 70 и более), резко расчлененные (относительное превышение 500 - 600 м) участки рельефа. Наряду с острогребенчатыми микроформами рельефа отмечаются выровненные площадки очень незначительной площади.
Ведущими факторами формирования эрозионно-аккумулятивного типа рельефа являются эрозионно-денудационные процессы, выветривание и аккумуляция рыхлого материала. В формировании данного комплекса принимали участие в основном процессы эрозии и аккумуляции рыхлого материала. Данный комплекс объединяет три типа рельефа: предгорные слабонаклонные делювиально-пролювиальные равнины с неглубоким эрозионным расчленением; надпойменные террасы речных долин, сложенные аллювиальными отложениями; поймы рек, сложенные аллювиальными отложениями.
Предгорные наклонные делювиально-пролювиальные равнины с неглубоким эрозионным расчленением широко распространены, занимая подножья гор вдоль логов и долин, в полосе развития конусов выноса. Эрозионно-денудационные процессы обусловливают многообразие микроформ рельефа: небольшие углубления, ложки, всхолмленные участки. Формы рельефа данного типа представлены предгорными шлейфами, конусами выноса и в большинстве случаев перекрываются сплошными покровами.
Надпойменные террасы отмечаются по р. Чарыш в районе с. Мендурсоккон и по р. Кырлык в районе деревни с одноименным названием, а также вниз по течению р. Кырлык от вышеотмеченной деревни. Высота уступа надпойменных террас до 4, 5 м. Поверхности надпойменных террас представляют собой ровные площадки шириной от 0,3 до 2,5 км и прослеживаются по течению реки до 4 км со слабым наклоном 1 - 2 в сторону русла реки. Площадки надпойменных террас частично задернованы, покрыты кустарником с небольшими суффозионными воронками. Реки в местах спокойного течения сильно меандрируют. Отмечается некоторая связь речной сети с тектоническими нарушениями. Так, например, р. Чарыш, в особенности в верхнем ее течении, тяготеет к зоне Чарышского глубинного разлома.
Грот Чарышский навес располагается на середине склона северовосточного борта небольшой боковой долины р. Чарыш, разработанной в древности мелкими водотоками - левыми притоками этой реки [Приложение, рис. 4]. Сейчас долина закрыта травостоем, в верховьях частично залесена, в нижней своей части используется под пахоту, и водотоки в ней существуют лишь в виде мелких сезонных ручьев. В осевой части ее проходит проселочная дорога - ответвление от основной магистрали, идущей вдоль pp. Чарыш и Карлык, которая значительно сокращает путь до с. Мендурсоккон.
В геологическом отношении Чарышский навес располагается в зоне Чарышско-Теректинского глубинного разлома, там, где он начинает дугообразно менять свое простирание с северо-западного на субширотное и разделяет тектонические блоки силурийских известняков и девонских осадочных пород. Известняки образуют массив, разделяющийся к северо-западу от грота на четыре гряды. Они сложены светло-серыми мраморизованными разностями, которые обогащены глинистым материалом, иногда обособляющимся в виде мелких линзочек и прерывистых маломощных прослоев. Известняки подвергались многократному дроблению, в результате чего в окрестностях и стенках грота по существу представляют собой брекчию, в которой светло-серые обломки мелкозернистого мрамора сцементированы более крупнозернистым белым кальцитом, перекристаллизованным и залечившим многочисленные трещины. Заметно, что по Чарышскому разлому происходило и более позднее подновление зон дробления - две из них хорошо фиксируются в дне и стенке грота и в непосредственной близости от него в юго-западной стенке, где вдоль крутопадающей зоны дробления мощностью до 0,8 м образовались вертикальные промоины, стенки которых покрыты маломощным натечным агрегатом кальцита. Севернее грота, в той же гряде известняков зона дробления сопровождается рассланцеванием, при этом на месте глинистых маломощных прослоев в известняке образуются зеркала скольжения с примазками тонкочешуйчатой светлой гидрослюды. Девонские песчаники в пограничном с известняками тектоническом блоке также сильно подроблены и рассланцованы. В поле девонских песчаников в зону Чарышского разлома попали также две дайки плагиоклазовых порфиритов, которые не только интенсивно раздроблены и перемяты, но и испытали сильнейшую эпидотизацию и гематитизацию.
