Содержание к диссертации
Введение
1. Историография изучения этнокультурной истории Поволжья XIII-XV 26
2. Этнокультурная характеристика золотоордынского города
2.1. Городские центры Поволжья перед монгольским нашествием 64
2.2. Градостроительные традиции и принципы формирования планировки золотоордынского города 73
2.3. Архитектурные традиции и материальная культура золотоордынского города 102
2.4. Региональные особенности золотоордынских городов Поволжья и этнический состав их населения 131
3. Этнокультурные особенности кочевого населения золотоордынского Поволжья 150
3.1. Кочевники Поволжья в домонгольский период 150
3.2. Кочевники Поволжья в золотоордынский период 152
3.3. Взаимоотношение кочевого и оседлого населения в Поволжье золотоордынского периода 166
3.4. Проблема седентеризации кочевников золотоордынского Поволжья 173
4. Этнокультурная история оседлого населения Поволжья в XIII-XV вв 193
4.1. Оседлое население Поволжья перед монгольским нашествием 193
4.2. Оседлое население Нижнего Поволжья в золотоордынский период 229
4.3. Волжские болгары в золотоордынский период 254
4.4. Мордва и другие народы лесостепного Поволжья в золотоордынский период 270
Заключение 306
Список сокращений 310
Источники 312
Литература
- Градостроительные традиции и принципы формирования планировки золотоордынского города
- Региональные особенности золотоордынских городов Поволжья и этнический состав их населения
- Взаимоотношение кочевого и оседлого населения в Поволжье золотоордынского периода
- Волжские болгары в золотоордынский период
Введение к работе
Актуальность темы определяется тем, что в исторически короткий промежуток времени, насчитывающий около 300 лет, в XIII - XV вв. произошли глобальные изменения этнической и политической карт обширных регионов, вошедших в состав и орбиту непосредственного влияния Золотой Орды.
Объект исследования — культура населения Поволжья, находящегося в составе Улуса Джучи. Конкретизируя, можно сказать, что в этом качестве выступают многочисленные археологические памятники, расположенные на территории Поволжья, входящей в Улус Джучи и датированные соответствующим временем - XIII - XV вв. К таковым относятся городища и селища, курганные и грунтовые могильники, а также отдельные находки вещей, монет и кладов.
Предметом исследования являются основные группы средневекового населения и процессы межэтнического и культурного взаимовоздействия между ними.
Широчайший аспект проблемы включает в себя множество вопросов, связанных с появлением импортных или нехарактерных вещей в материальной культуре, лингвистическими заимствованиями, топонимикой, эволюцией погребального обряда, украшений, традиций изготовления керамической посуды.
Вообще же, этнокультурная история, в понимании темы исследования, основанного, преимущественно на археологических источниках, представляет собой историю эволюции материальной культуры этносов, вовлеченных в процессы XIII - XV вв. Это история материальной и, связанной с ней, духовной культуры, обладающей набором уникальных признаков относящихся к определенным этносам и территориям.
Целью настоящего исследования является комплексное изучение этнокультурных процессов, протекавших на территории Поволжья, входящей в состав Улуса Джучи, в течение XIII - XV веков. Мы стремились к объективному осмыслению содержательной стороны политических и этнокультурных
процессов на территории золотоордынского Поволжья, определению специфики этнического состава населения разных областей, выяснению причин, условий и характера этнокультурного взаимовоздействия.
Реализация поставленной цели была возможна при условии решения следующих задач:
- определение и характеристика круга источников, имеющих
непосредственное отношение к теме исследования и историография проблемы;
- определение особенностей политической и этнокультурной ситуации в
Поволжье перед монгольским нашествием. Решение этой задачи дает воз
можность выяснения предпосылок и условий, послуживших импульсом к по
следующему развитию этнокультурных процессов на территории Поволжья в
составе Улуса Джучи.
- изучение своеобразия «золотоордынских городов» региона и их насе
ления. Именно города являются наиболее изученной категорией памятников
региона исследования. Через характеристику традиций градостроительства и
основных атрибутов городской материальной культуры мы получаем воз
можность создания этнокультурного облика поволжского города в XIII - XV вв.,
а именно это определяет общие черты и региональные особенности, присущие
«золотоордынскому городу Поволжья».
определение этнокультурной специфики кочевого населения золотоордынского Поволжья. Важнейшими, для решения этой задачи являются вопросы, связанные с процессами исламизации, седентаризации и взаимоотношений с группами оседлого населения. Методологически важным для раскрытия темы, нам представляется не только выделение отдельных этногеографических компонентов в составе средневекового населения Поволжья, но и принципиальное деление, основанное на преобладающем способе ведения хозяйства, что и определяет, в значительной степени, облик материальной и духовной культуры.
определение этнокультурной специфики оседлого населения золотоордынского Поволжья. Рассмотрение данного сюжета дает возможность
включения в тему регионов, обладавших к началу нашествия развитой земледельческой культурой. География памятников, межэтническое взаимодействие, процессы исламизации и христианизации составляют основу ответов на данный вопрос.
Хронологические рамки работы - XIII - XV вв., не ограничиваются более конкретными, погодными датами, так как специфика изучаемых явлений делает это невозможным. В ряде случаев эти явления выведены и за рамки указанных, широких по своей сути, дат. Это связано с тем, что в XIII - XV вв. в Поволжье протекают два типа этнокультурных процессов: 1 - принципиально новые, вызванные кардинальными изменениями, связанными с нашествием «монголов» и формированием Улуса Джучи; 2 - инерционные, т.е. начавшиеся еще в домонгольский период и продолжившиеся в изменившихся условиях.
Территориальные рамки исследования включают в себя Нижнее и частично Среднее Поволжье, т.е. его области, включенные в состав Улуса Джучи. В данном случае, мы посчитали, что можно использовать традиционное, хотя и несколько условное, географическое деление Поволжья на Верхнее, Среднее и Нижнее. Верхнее течение Волги к началу указанного периода было политически и этнически русифицировано и его этнокультурная история полностью совпадает с историей русских княжеств, оказавшихся в вассальной зависимости от новообразованного золотоордынского государства. Этот регион не рассматривался, за исключением моментов связанных с развитием джучидского Нижнего Поволжья.
В основу работы были положены материалы археологических исследований памятников соответствующей эпохи, расположенных в границах современных Астраханской, Волгоградской, Саратовской, Самарской, Ульяновской, Пензенской областей, Республик Татарстан, Марий Эл, Чувашия, Мордовия. При этом, привлекаемые аналогии, иногда, распространяются и за пределы названных регионов, доходя до территорий Удмуртии, Урала и Прибалтики.
Научная новизна исследования: 1) дана оценка степени изученности истории этнокультурных процессов в Поволжье в золотоордынское время и предшествующий ему период;
2) разработана собственная версия этнокультурного развития
золотоордынского города;
3) дополнены представления о развитии культуры кочевого населения и его
взаимодействии с оседлым населением в золотоордынском Поволжье;
4) впервые выделен культурно-хозяйственный комплекс негородского
населения Нижнего Поволжья;
-
дополнены представления о трансформации культур оседлого населения лесостепного Поволжья в условиях централизованной деспотии восточного типа;
-
получены важные выводы о незавершенном процессе складывания в золотоордынском Поволжье государственной культуры, нивелировавшей отдельные этнокультурные особенности.
Методологической основой исследования являются принципы историзма, системности, объективности и научности, как универсальное основание для изучения тенденций общественного развития в целом и этнокультурной составляющей исторического процесса в частности. Согласно принципу историзма изучаемые явления рассматривались нами в их постоянном развитии и видоизменении. Системный подход предполагает учет одновременного действия в историческом процессе всей совокупности факторов: локальных и глобальных, внутри- и внешнеполитических и т.д. Под принципом объективности понимается отказ от этнополитических предпочтений, стремление давать взвешенные оценки событиям и явлениям. Принцип научности заключается в построении заключений и выводов только на основе анализа всего комплекса доступных источников и отражаемых в них событий и явлений.
Научно-практическая значимость. Результаты исследований были использованы при написании обобщающих изданий, например: «История татар. Том 3. Улус Джучи (Золотая Орда). (13 - середина 15 в.)». Полученные материалы используются в учебном процессе исторических специальностей
вузов Поволжья на основании методических разработок и учебных пособий, подготовленных автором: «Археология Поволжья. Программа и методические материалы», «Программа учебной археологической практики»; «Улус Джучи: история, археология, этнология. Библиографический указатель».
Выводы исследования могут составить основу для обобщающих работ по истории и археологии Золотой Орды.
Апробация результатов. Основные результаты работы изложены в монографиях диссертанта (40 п. л.) и в 94 публикациях по теме исследования среди которых 10 напечатаны в журналах из перечня ВАК.
Результаты исследований докладывались на международных конференциях в Волгограде в 1997 г., в Москве в 2000 г., в Йошкар-Оле в 2005 г., в Азове в 2008 г., в Астрахани в 2011 г., в Казани в 2011 году. Кроме того автор диссертации неоднократно выступал с докладами по теме работ на конференциях не имеющих статус международных в городах Поволжья и в Москве.
Часть материалов диссертационной работы была представлена на Всероссийских археологических съездах в Новосибирске, Суздале и Старой Руссе.
Обсуждение отдельных вопросов диссертационной работы проходило на заседаниях группы средневековой археологии евразийских степей Института археологии РАН (Москва, 2004, 2005), Центра археолого-этнологических исследований МарГУ (Йошкар-Ола, 20012), Национального центра археологических исследований Института истории АНТ (Казань, 2012, 2013).
Основные научные результаты, выносимые на защиту.
-
В 11-13 веках в Поволжье шёл эволюционный процесс развития культуры и человеческих сообществ вообще. Во второй четверти 13 века происходит резкое изменения политической ситуации, что повлияло на изменение вектора этнокультурного развития.
-
Причины изменения этнокультурной обстановки следует искать в экономике кочевых сообществ Евразии. Так же как и в последующем их упадке.
-
Формирование городских центров в Поволжье, особенно в Волго-Ахтубинском районе, связано с несколькими культурными направлениями. Первоначально с центральноазиатским, а затем с переднеазиатским.
-
Несмотря на развитие городов и формирования оседлого населения -кочевники, особенно кочевая элита, играли главную роль в политической и военной жизни страны. Они сохраняли свою субкультуру, на которую, тем не менее, оказывает сильное влияние культура городов и оседлых районов.
-
В 13-15 веках идёт формирование негородского населения Поволжья и его культуры там, где раньше этого слоя не существовало, то есть в степном и полупустынном Поволжье.
Структура. Работа состоит из введения, четырёх глав, заключения, списка источников, списка литературы, списка сокращений и приложения, включающего иллюстрации.
Градостроительные традиции и принципы формирования планировки золотоордынского города
Изучение истории монголов и монгольских государств началось фактически одновременно с монгольскими завоеваниями. Еще в средние века были сделаны многочисленные записи на арабском, таджикском, персидском, русском, армянском, грузинском, латинском, польском, китайском, венгерском, немецком и других языках, которые могут в определенной мере считаться историческими сочинениями [Якубовский А. Ю., 1953, с. 31]. Чаще всего эти работы мы привыкли квалифицировать как источники, но зачастую они являются и историческими исследованиями. Именно исторической работой, на наш взгляд, является, например, труд Рашид ад-Дина.
Историография вопроса достаточно обширна и берет начало во второй половине XVII-XVIII вв. В это время происходит формирование фундаментальных основ исторической науки нового времени, но в работах историков еще чувствуется связь со средневековой исторической традицией.
К истории монголов и их культуре пробуждается интерес у европейских ученых. Во Франции в 1756-1758 гг. был издан труд Ж. де Гиня «Всеобщая история гуннов, тюрков, монголов и других западных татар в древности и от Иисуса Христа до настоящего времени», а в 1824 г. работа Д Оссона «История монголов от Чингис-хана до Тимур-бека». Авторы этих исследований сходятся во мнении, что культура монголов находилась на низком уровне, и они не могли оказать положительного влияния на завоеванные народы [Гольман, 1988, с. 40-43].
В определенной мере, оценки французских специалистов повлияли на взгляды Н. М. Карамзина. Н. М. Карамзин, основываясь на пересказе русских летописей, уделял внимание не только крупным историческим событиям, но и истории поволжских народов (булгар, мордвы, славян).
Рассматривая русско-булгарские взаимоотношения, он обращает внимание на славянскую колонизацию и роль Нижнего Новгорода в этом процессе [Карамзин, 1988, с. 108]. Ему известно о том, что население г. Болгара было этнически смешанным, и в свое время, проживали армяне и «Ширванские и Шамаханские уроженцы» [Карамзин, 1988, с. 124-125].
Из изложения событий, связанных с нашествием, становится ясно, что историк имел туманные представления об этнической принадлежности монголов [Карамзин, 1988, с. 142]. Более ясно ему виделась история мордвы, которую он считал земледельческим народом и основным населением Среднего Поволжья. Отмечает он и факты расселения славян на мордовских землях, что сейчас подтверждено археологически. По мнению Н. М. Карамзина, мордва перед монгольским нашествием находилась в сложной этнополитической ситуации: помимо натиска Владимирских князей, она подвергалась набегам со стороны булгар и половцев [Карамзин, 1988, с. 165; 1988а, с. 38].
Интересны замечания Карамзина относительно размеров Волжской Булгарии, границы которой, по его мнению, доходили до Яика. Описывая начало похода в Восточную Европу, он пишет, что в 1229 г. татары изгнали с берегов Яика болгарскую стражу и саксинов [Карамзин, 1988, с. 166]. Как ни странно все это вполне соответствует современным представлениям о территории распространения булгарских древностей [Зиливинская, 2007; Гречкина, Васильев, 2001].
В общих чертах Н. М. Карамзин обладал взглядами, близкими к современным представлениям о территории и об этническом составе населения Улуса Джучи. В территорию государства, по его мнению, входили степные районы Поднепровья, Подонья, Поволжья и Приуралья, а состав населения был полиэтничным [Карамзин, 1988а, с. 27, 54—55].
Однако в отдельных вопросах взгляды историка никак не соответствуют реальному положению дел, в чем проявляется их зависимость от источников. Так, он полагал, что среди монголов было немало христиан, а мордва - эрзя и мокша - это разные народы [Карамзин, 1988а, с. 48, 56].
В 1832 г. вышла работа X. М. Френа «Монеты ханов Улуса Джучиева, или Золотой Орды, с монетами разных иных мухамедданских династий в при 28 бавлений», в которой были представлены известные к тому времени типы золо-тоордынских монет. Впервые была поставлена задача: установить численность золотоордынских городов и попытаться отождествить их названия с известными археологическими памятниками. Был составлен список из 38 пунктов чеканки монет и проведена их локализация [Френ, 1832].
Непосредственно истории Улуса Джучи была посвящена работа Й. фон Хаммер-Пургшталля, вышедшая в 1840 г. благодаря конкурсу, объявленному Российской академией наук в 1832 году. [История татар, 2009, с. 20]. «История Золотой Орды в Кипчакии: монголы в России» - обстоятельный труд немецкого историка, акцентированный в основном на политической составляющей событий, который, однако, не получил признания в России [Hammer-Purgstall, 1840]. При этом необходимо отметить, что аналогичных работ, созданных русскими историками, в тот период просто не существовало. История с сочинением Хаммер-Пургшталля показала, что без дальнейшего накопления, новых источников (как письменных, так и археологических) и критической оценки уже известных написать историю Золотой Орды невозможно.
История изучения золотоордынских древностей на Нижней Волге начинается с деятельности В. Н. Татищева на посту губернатора Астраханского края и ученых путешествий по южным провинциям российских академиков Самуила Гмелина, Петра Симона Палласа, Ивана Лепехина. В двух письмах к И. Д. Шумахеру, от 25 октября и 29 ноября 1741 г., В. Н. Татищев оставил описание Селитренного и Царевского городищ. Кроме того, на Селитренном городище, им был собран и отправлен в Академию наук подъемный материал: изразцы, монеты, керамические трубы [Егоров, Юхт, 1986, с. 232-239].
Следующим шагом в изучении культуры золотоордынских городов стали раскопки на Царевском городище, которые производил А. В. Терещенко. Его полевые работы дали исключительно интересный археологический материал, характеризующий культуру золотоордынского города, но они не являлись научно документированными. Поэтому трудно разобраться, какие объекты были им раскопаны, да и вообще, в какой части городища проводились исследования. Отсутствуют планы исследованных объектов, подробное описание местонахождения археологических артефактов [Григорьев, 1847; Терещенко, 1853]. Тем не менее, эти исследования впервые раскрыли перед научным сообществом многообразие золотоордынской культуры.
Региональные особенности золотоордынских городов Поволжья и этнический состав их населения
Одной из особенностей развития Золотой Орды являлось сосуществование в этом государстве различных хозяйственно-культурных комплексов. А именно: городского, кочевого и сельского оседлого.
Самым сложным комплексом является городской комплекс. Он, как правило, многокомпонентен, так как города Золотой Орды имеют различную этнокультурную традицию своего возникновения и развития. Особенно большая разница в этом отношении у городов, возникших до монгольского нашествия и у городов, созданных уже в период существования Золотой Орды.
С. А. Плетнева считает, что города появляются у кочевников на третьей стадии кочевания, то есть фактически при переходе их к оседлости: «Богатая аристократия стремилась к отделению своих жилищ от рядового населения; для этого они ограждали участки земли (обычно на высоких береговых холмах). Так возникали своеобразные замки. Обычно владельцы проводили в них зиму, а летом откочевывали из замка в степь. Около замков группировались поселения, образуя своего рода гнезда. Если замок стоял на удачном месте (при скрещении торговых путей), то гнездо в целом перерастало в степной город. Таков был путь "от кочевий к городам"» [Плетнева, 2003, с. 17]. По аналогичной схеме происходил переход к городской жизни и в ордынском обществе. Только вместо замков здесь возникают неукрепленные усадьбы, вокруг которых группируются постройки социальных низов.
Города у монголо-язычного населения Центральной Азии начали появляться в X-XI вв. Сами же традиции градостроительства уходят в IX в. и связаны с уйгурским и киданьским влиянием [Древнемонгольские города, 1965, с. 14].
Вдоль берега волжской протоки Ахтубы, несомненно, располагался урбанистический центр Джучидской империи. Здесь находятся два крупнейших археологических памятника XIV в.: Селитренное городище и Царевское городище, которые не без основания связываются со столицами Золотой Орды - городами Сарай и Сарай ал-Джедид (рис. 3; 4). Кроме того, здесь известны остатки ордынских городов, которые имели меньшие размеры, но, возможно, также были крупными, для своего времени, населенными пунктами. Это такие памятники, как Ахтубинское городище [Зеленеев, 2003], Хаджи-Тархан, Красноярское городище и др. Между этими населенными пунктами, практически на всех удобных местах, вдоль берега Ахтубы, находятся небольшие населенные пункты, отдельно стоящие усадьбы и дома, а также кладбища и мавзолеи. Не зря и у путешественников XIV в., и у современных археологов создается впечатление об_ очень больших размерах золотоордынских городов в Нижнем Поволжье, так как границы населенных пунктов весьма условны, что подтверждается и обследованием территорий прилегающих к крупным золотоордынским городищам [Румянцев, 2003].
Севернее современного Волгограда крупные золотоордынские населенные пункты встречаются гораздо реже. Изменяется и их привязка к Волге. Северные золотоордынские городища Нижнего Поволжья: Водянское городище, Укек и другие расположены в волжском правобережье в отличие от левобережных ахтубинских городищ (рис. 5; 6).
В оседлых земледельческих районах Среднего Поволжья в золотоордын-ское время существуют города двух типов. Памятники первого типа - это новые города, созданные в соответствии с монгольскими градостроительными принципами. К ним относится город Мохши. Он, также как и города Нижнего Поволжья, не имеет укреплений и четкой планировки. Усадьбы стоят свободно вне застройки, которую традиционно относили к центру города.
Второй тип золотоордынских городов Среднего Поволжья - это города, существовавшие до прихода монголов, в создании которых просматриваются и домонгольские - болгарские градостроительные принципы.
Городские поселения золотоордынского времени в Нижнем Поволжье возникают на пустом месте. Исключением является только Самосдельское городище, на котором имеется домонгольский культурный слой.
Принцип образования города на ранее пустом месте характерен для восточных государств, особенно деспотического типа. Как правило, на востоке главной причиной определяющей основание города являлась его административная функция. Другие факторы: экономические, военные и прочие, также играли свою роль, но являлись чаще всего второстепенными [Федоров-Давыдов, 1994, с. 11].
Монгольская политическая элита восприняла эту восточную градообра-зовательную традицию. Скорее всего, на монголов оказала влияние китайская модель градообразования. Возможно, она была воспринята не напрямую, а через чжурчженьское, уйгурское, тангутское влияние или влияние других близких монголам по образу жизни народов, но воспринявших элементы китайской культуры.
Особенно ярко это проявляется при образовании столичных городов. Здесь всегда действовал принцип, «где хан, там и центр империи», независимо от того была это степная ханская ставка, или это было стационарное поселение. Аналогичная ситуация наблюдается во всех окружающих монголов этнокультурных формированиях Восточной Азии, откуда она и была заимствована культурой монголов.
Наиболее полно этот принцип проявился при основании имперской столицы г. Каракорум, который возник в местности, не пригодной для полноценного для функционирования значительного городского центра. Именно поэтому он и прекратил свое существование фактически сразу после того, как отсюда была перенесена ханская ставка.
В соответствии с этой этнокультурной традицией основываются и золо-тоордынские города Нижнего и, частично, Среднего Поволжья. Особенно это характерно для крупных городских центров, являющихся местопребыванием ханской ставки.
Именно так возник г. Сарай. В конце лета 1254 г. посланник французского короля Людовика Святого, францисканец Гийом Рубрук возвращался из ставки великого хана в Каракоруме. Перед возвращением он имел беседу с Сартаком и его приближенным Койяком, которые прибыли для поклона великому хану Мангу. На вопрос Рубрука о судьбе его спутников, облачения и книг, оставленных в ставке Бату, тот ответил, что он «оставил ваши вещи у моего отца, пребывающего вблизи Сарая, это - новый город, построенный Бату на Эти-лии...» [Рубрук, 1997, с. 179].
Судя по описанию Рубруком начального этапа своего путешествия от Меотиды до волжской ставки Бату и затем в столицу великого хана, в 1253 г. этого города не существовало. Рубрук пишет, что от ставки Сартака, в Подонье, он двигался прямо на восток, до поселка, который был устроен на правом берегу- Волги для перевоза послов, направлявшихся ко двору Бату [Рубрук, 1997, с. 116]. Идентифицировать данный поселок с каким-либо золотоордынским городом довольно трудно. Некоторые исследователи считают, что это город Укек, остатки которого находятся возле современного поселка Увек Саратовской области. При этом нужно учитывать, что, двигаясь к ставке Сартака, Рубрук поднялся довольно далеко к северу, достигнув, видимо, мест, заселенных мордвой. Но нужно учитывать, что в ордынское время было два традиционно наиболее используемых перевоза через Волгу, которые в XVII в. назывались Царицынский и Самарский [Егоров, 1985, с. 181]. Отталкиваясь от этого, предпочтительным местом переправы Рубрука через Волгу был «Самарский» перевоз. От указанного поселка до Великой Болгарии Рубрук насчитывал пять дней пути, что вполне вероятно.
На обратном пути Рубрук вначале посетил ставку Бату, которая, скорее всего, находилась на правом берегу Волги, к северу от места ее разделения на протоки, то есть севернее современного Волгограда. От этой степной ставки он в течение двух недель двигался к Сараю. Правда, он не указывает конкретное расположение ставки хана.
Взаимоотношение кочевого и оседлого населения в Поволжье золотоордынского периода
В большей степени, однако, тип дома соответствовал не этнической, а социальной принадлежности его владельца [Мухамадиев, Федоров-Давыдов, 1970, с. 123; Егоров, 1970, с. 173]. В связи с этим, уместно упомянуть о проблеме седентеризации, перехода части кочевого населения к оседлому образу жизни. Это явление зримо проявилось в отдельных архитектурных формах и обычае ставить стационарные юрты во дворах усадеб. Кольцевые выкладки из фрагментов сырцового и обожженого кирпича и достаточно сложное устройство пола превращали юрту из жилища кочевника в легкую городскую постройку [Федоров-Давыдов, Вайнер, Мухамадиев, 1970, с. 128] (рис. 25). Следующим шагом было появление кирпичных построек юртообразной формы. Круглые в плане, однокамерные постройки были неоднократно обнаружены на Царевском городище. На полах построек зафиксированы следы от открытых очагов в виде скопления золы и углей. Приведенные сведения кажутся настолько очевидными, что не требуют дополнительных комментариев. Стоит только заметить, что данный тип сооружений представляет собой скорее исключение, чем правило, как и сама седентеризация, не носившая повального характера.
Интересно, что традиция сооружения юртообразных построек была известна и в домонгольское время, на памятниках Волжской Болгарии и оседлого населения Нижнего Поволжья. В первом случае речь идет о Муромском городке, во втором - о Самосдельском городище.
Сооружение Муромского городка, представляет собой остатки котлована жилой двухкамерной постройки юртообразного типа. Вход был расположен с южной стороны. Очаг, вероятно, был открытым или даже переносным. Какие-либо прямые данные о конструкции стен и перекрытия отсутствуют. Большое количество кусков глиняной обмазки в заполнении (на некоторых из них отчетливо видны следы прутьев) позволяет предположить наличие плетневого каркаса в конструкции стен и перекрытия, обмазанного с внешней и внутренней сторон глинистой массой. Сажистое гумусированное заполнение самого котло 118 вана и прилегающей к нему территории допускает возможность использования органических материалов типа войлока. Сооружение имеет наибольшее сходство с юртообразными постройками Маяцкого селища [Кочкина, 2005, с. 102-103].
Постройки типа юрты известны на территории Волжской Болгарии не на одном памятнике. Например, на Билярском городище была исследована большая юртообразная постройка, по мнению исследователя, относящаяся к начальному этапу становления города [Хузин, 1995, с. 84-85]. Однако признаки классических юртообразных построек, изученных на памятниках салтово-маяцкой культуры, в сооружении на Муромском городке не обнаружены [Кочкина, 2005, с. 103].
На Самосдельском городище, в слоях, относящихся к IX-X вв., также были выявлены три юртообразных жилища - одно диаметром около трех метров, второе - диаметром около шести метров. Третье жилище было комбинированным - к круглому основному объему было пристроено прямоугольное помещение, также заглубленное в землю. Это заглубленные, на 30-50 см в землю, круглые котлованы, по периметру которых были прослежены жердевые и столбовые ямки от каркаса турлучных стен [Зиливинская, Васильев, Ермилов, 2009, с. 105].
Сооружения золотоордынского времени, на Самосдельском городище, выполнены в сочетании традиций предшествующих периодов, накопленных на городище с VIII по XIII вв., и традиций золотоордынской архитектуры. Об этом свидетельствует распространение таких элементов материальной культуры, как тандыры, каны, характерная гончарная керамика в заполнении и др.
Особенностями жилых сооружений Самосдельского городища золотоордынского периода является следующее. Во-первых, тошна всегда располагается в центре пола помещения. Во-вторых, на Самосдельском городище зафиксирована устойчивая традиция вкапывания целого сосуда - хума или котла - в пол помещения, в одном из углов. Эта традиция пришла из более раннего периода существования городища - она фиксируется в жилых сооружениях XI-XII вв.
По сравнению с предшествующими периодами, становятся гораздо более длинными каны. В XI-XII вв. здесь встречаются только короткие - до метра длиной - дымоходы [Зиливинская, Васильев, Ермилов, 2009, с. 107].
Третьей особенностью является также то, что внешние несущие стены домов выполняются не из кирпича, обожженного или сырцового, а из турлука -жердевого плетня с камышовым заполнением, обмазанного глиной. Обломки обожженого кирпича используются только для облицовки внутренней стенки суфы, а также для устройства очагов и дымоходов - канов. Видимо, сказывается «кирпичный голод» - в XIII-XIV вв. количество кирпича, который использовался в предшествующей период, будучи выбранным из разобранных стен цитадели, резко уменьшается, а нового поступления его на городище, равно как и местного производства, в золотоордынское время, не было [Зиливинская, Васильев, Ермилов, 2009, с. 107].
На смену многокомнатным наземным домам, существовавшим на городище в XII в., в монгольский период приходят довольно скромные по размерам (4x4 м), однокомнатные жилища, что свидетельствует о резком падении уровня жизни населения городища в золотоордынские время. Период существования этих домов был очень небольшим - городище подвергалось частным затоплениям и грунтовой подмочке, что приводило к необходимости перестройки жилищ каждые несколько лет. С этим связано такое большое количество остатков жилищ в рамках одного раскопа [Зиливинская, Васильев, Ермилов, 2009, с. 107].
Происхождение большинства элементов архитектуры и городского строительства Золотой Орды сейчас невозможно соотнести с конкретными регионами, поскольку они были одинаково распространены на значительной территории, в силу своей универсальности. По антропологическим данным, значительный процент населения Селитренного городища составляли выходцы из Средней Азии [Яблонский, 2009, с. 370], что, очевидно, предопределило преобладание среднеазиатских строительных традиций в архитектуре этого города. На Водянском городище значительную роль в строительной практике сыграли волжско-болгарские приемы [Егоров, Полубояринова, 1974; Мухамадиев, 1974] и антропологические материалы подтверждают этот тезис [Яблонский, 2009, с. 371]. Присутствие на этом же памятнике значительных групп русского населения также должно было получить свое отражение в облике города [Егоров, Полубояринова, 1974].
Материальная культура золотоордынских городов Поволжья представлена общеизвестным, характерным набором ремесленных изделий, имевших самое широкое распространение на территории всего государства и за его пределами, ставших одним из наиболее ярких признаков эпохи и хронологическим маркером при датировке памятников на сопредельных территориях. Сфера материальной культуры в полной мере отразила полиэтничный облик этого государства и всю совокупность пронизывающих его экономических и культурных связей. Именно археологическое изучение золотоордынских городов Поволжья, их ремесла и материальной культуры, позволило составить полноценное, научно обоснованное представление об этом государстве и заново написать его историю во второй половине XX в. В настоящее время опубликовано множество исследований, посвященных материальной культуре золотоордынских городов Поволжья; накоплен огромный объем информации. Очевидно, сейчас нет необходимости в очередной каталогизации и свою задачу мы видим в том, чтобы акцентировать внимание на этнокультурной составляющей явлений.
Волжские болгары в золотоордынский период
Первая волна датируется временем с 50-х гг. XIII в. по 30-е годы XIV в. Подтверждением наличия среднеазиатского компонента среди населения золо-тоордынских городов могут быть и антропологические данные. М. А. Балабанова указывает, что женщины, захороненные в Царевском могильнике, по своему физическому облику очень близки хорезмийкам данного периода. При этом покойные этого антропологического типа оказывались захороненными в погребениях, совершенных с соблюдением канонов мусульманского погребального обряда [Балабанова, 1999, с. 214].
Конечно, нельзя говорить о том, что все население золотоордынских городов имело среднеазиатские корни, но, по крайней мере, в столичных городах Нижнего Поволжья оно было довольно значительным. А главное, утверждается вполне определенная этнокультурная традиция, которая продолжает распространяться в других городах Золотой Орды и без своих непосредственных носителей.
В этот же период в золотоордьшских-Городах-от-мечается-болгарско е эт-нокультурное влияние. Оно заметно, в первую очередь, на керамическом материале. Хотя в настоящее время все более устанавливается мнение, что влияние болгар и алан на формирование золотоордынского керамического комплекса было менее сильным, чем считалось ранее [Федоров-Давыдов, 2001, с. 200-202].
Русские и финские народы Поволжья также проживали в городах Золотой Орды, но их вклад в сложение золотоордынской культуры меньше, чем вклад мусульманских народов Поволжья и Востока. Компактное расселение русских в золотоордынском городе фиксируется только на Водянском городище. Мордва составляла значительную, если не основную часть населения в Мохши. В то же время, отдельные элементы русской и мордовской материальной культуры фиксируются и в столичных городах Золотой Орды. Несмотря на нивелировку культуры, отдельные элементы русской материальной культуры сохраняются и в поздний золотоордынский период - в XV в. Е. П. Мыськов считает, что русский поселок на Водянском городище существовал до возникновения здесь зо-лотоордынского города. Он датирует его основание 10-ми - 20-ми гг. XIV в. [Мыськов, 2002, с. 2; 2003, с. 2]. Не подвергая сомнению возможность возникновения русского поселка или русского квартала в городе в начале XIV в., хотелось бы отметить возможность сохранения отдельных элементов русской культуры на протяжении довольно длительного периода. Так, некоторые типы русской керамики имеют аналогии в поселениях XIV-XV вв. и даже начала XVI в. Например, фрагмент, изображенный на рисунке 86, 2 [Мыськов, 2003, с. 132]. Керамика такого типа встречена на Шаверском поселении XIV-XV вв. и на Порецком поселении, верхняя дата которого может заходить и в начало XVI в. Нужно отметить, что перед нами не процесс саморазвития местной русской культуры, а пополнение ее новыми элементами за счет их притока из Русского улуса.
Монголы в городах Золотой Орды составляли социальную верхушку, но к середине XIV в., если не раньше, она утрачивает свои этнокультурные черты. Правда, Ибн Халдун еще в начале «Великой_замя-т-ни»-зах-ва-т-ывавших вла сть ханов называл монгольскими эмирами [Тизенгаузен, 1884, с. 399]. В среде городского плебса монголов, видимо, было очень мало, что вполне понятно, учитывая отсутствие у монголов прочных традиций городского образа жизни. О наличии какого-то их количества среди горожан говорят захоронения, иногда подкурганные, Царевского могильника с боккой и другими элементами язычества. М. А. Балабанова отмечает, что данным захоронениям соответствует монголоидный тип погребенных [Балабанова, 1999, с. 220]. Хотя на Царевском могильнике, особенно в подкурганных захоронениях, могли быть похоронены степняки, а отнюдь не горожане.
С 40-х годов XIV в. проявляется еще одна этнокультурная волна. С этого времени начинает проявляться влияние культуры Ирана, Сирии, Египта, Закавказья и Причерноморья. С этой волной нужно связать распространение в золотоордынских городах различных типов кашинной глазурованной керамики. Скорее всего, это было обусловлено тем, что появились ремесленники - выходцы, из этих регионов, принесшие с собой новые культурные традиции. Можно предположить, что данное явление способствовало продолжению укрепления ислама в золотоордынских городах. Ближневосточное влияние связано с укреплением политических отношений с этим регионом. С другой стороны, происхождение этой этнокультурной волны можно, по-видимому, объяснить джу-чидской экспансией в этом направлении. Новые массы пленников из Закавказья и Северного Ирана, которые начали поступать в золотоордынские города, приносили свои культурные традиции.
Возможно, что именно эта волна населения, попавшая в ситуацию «Великой замятии», принесла и традицию постройки укреплений вокруг города.
Не вызывает сомнения, что большую часть населения городов Золотой Орды составляли кипчаки. Они представляли большинство степного населения и, в конечном счете, стали тем становым этносом, вокруг которого консолидируются другие этносы этого государства. Возможно, что формирование нового этноса отражено даже в титуловании золотоордынских ханов некоторыми средневековыми авторамш_Например,-ал Макризи—назьгвает-под ГЗ 04т. Токтая «государем Сарайским и степи Кипчацкой» [Тизенгаузен, 1884, с. 436].
Тот факт, что золотоордынские города, превращаются в центры международной торговли, способствует интернационализации городской жизни. Ибн Батута пишет: «В нем (Сарае) живут разные народы, как-то монголы... некоторые из них мусульмане, асы, которые мусульмане; кыпчаки-черкесы, русские и византийцы, которые христиане. Каждый народ живет на своем участке отдельно; там и базары их. Купцы и чужеземцы из обоих Ираков, из Египта и Сирии и других мест живут в участке, где стены окружают имущество купцов» [Тизенгаузен, 1884, с. 306].
