Содержание к диссертации
Введение
Глава I. История изучения вооружения Московского государства конца XV- начала XVII вв .
Глава II. Клинковое оружие .
Глава III. Древковое, колющее оружие (Наконечники копий. Рогатины. Сулицы. Втоки).
Глава IV. Древковое рубящее оружие (Топоры. Бердыши).
Глава V. Древковое Ударное Оружие (Булавы. Шестоперы. Клевцы. Кистени).
Глава VI. Ручное метательное оружие .
Глава VII. Комплекс наступательного вооружения Московского государства в контексте обзора общего развития военного дела середины XV -началаXVII веков .
Заключение.
Список литературы.
- Клинковое оружие
- Древковое рубящее оружие (Топоры. Бердыши).
- Древковое Ударное Оружие (Булавы. Шестоперы. Клевцы. Кистени).
- Ручное метательное оружие
Введение к работе
Комплекс холодного наступательного вооружения Московского государства до сих пор лишь частично освещен в отдельных статьях и публикациях, в которых сделаны первичные обобщения. На сегодняшний день не существует археологических сводов, посвященных рассматриваемой теме, а предметы наступательного вооружения при публикации музейных собраний приводятся лишь иллюстративно. Такое состояние изученности комплекса вооружения выглядит характерно на фоне отсутствия разработанной хронологии древности, для позднесредневековой материальной культуры в целом. Объяснение данному факту, по всей видимости, заключается в исторически сложившемся малом интересе советской и российской археологии к поздним периодам развития Русского государства XV-XVII века. И как следствие наука не располагала большими сериями надежно датированных предметов, которые могли бы стать основой для построения поздней хронологии древностей. Сложилась парадоксальная ситуация, когда период раннего средневековья мы знаем лучше, чем ближайшие к нам временные отрезки. Крупные площадные археологические «хозрасчетные» и «новостроечные» исследования позднесредневековых слоев городов и селищ, развернувшиеся с конца 80-х годов XX века, изменили ситуацию. За последние двадцать лет российская наука значительно продвинулась в изучении отдельных категорий предметов материальной культуры, однако целостной картины, затрагивающей бытовой и ремесленный инструментарий, предметы вооружения, представленный в выделенных и обобщенных типах, с надежно обоснованной их эволюцией, так и не появилось. Все выше сказанное делает насущной выбранную тему исследования.
Уже на начальном этапе исследования наступательного вооружения становится очевидной двойственность характера материальной источниковой базы исследования реально дошедших до нас предметов вооружения. С одной стороны, исследователь военной материальной культуры базируется на датированном археологическом материале, с другой стороны, совершенно необходимым является включение в базу не столь надежно датированных, но крупных серий предметов вооружения позднего средневековья, хранящихся в музейных собраниях. При этом в отличие от предметов древнерусского периода, хранящихся в музейных собраниях, мы сталкиваемся с целостными собраниями, происходящими из оружейных хранилищ «государевых» крепостей и монастырей, а так же с родовыми и частными собраниями вооружений, скапливавшимися у крупнейших дворянских фамилий, которые так же хранятся в музейных собраниях. То есть перед нами предстают используя археологическую терминологию «условно зкрытые комплексы». Это накладывает определенный отпечаток на характер источниковой базы и требует выработки определенных методов их изучения. Так, наряду с хорошо датированными, подписными изделиями из музейных собраний и археологическими предметами, приходится учитывать значительную серию предметов вооружения, не имеющих столь четких паспортных характеристик. Поэтому для их исследования вынужденно применяются чисто оружиеведческие методы, основным минусом которых является отсутствие в анализе контекста конкретного археологического памятника. С другой стороны, состояние изученности материальной культуры, описанное выше, не позволяло исследователю датировать предметы, происходящие из культурных слоев XV-XVII вв., более узкими рамками. Зачастую, предметы, происходящие из поздних слоев, датировались рядом исследователей на основании разработанной новгородской хронологии древностей более ранним временем. В результате чего, предметы вооружения оказывались также вне археологического контекста.
Источниковая база.
Для создания археологического свода наступательного холодного оружия Московского государства конца XV - начала XVII веков, были использованы три основных вида источников: археологические, письменные и изобразительные.
Археологические источники. Данный вид материалов включает в себя многочисленные серии предметов, полученные в процессе археологических исследований средневековых памятников Московкой Руси и Русского государства, а также коллекции музейных собраний, фонды которых пополнились в более раннее время, из частных личных коллекций оружия, т.е. не связанные непосредственно с археологическими раскопками.
Предметы вооружения, включенные в свданный свод, полученные в результате археологических исследований обладают рядом свойств, из которых важнейшими являются: археологический контекст находки, датировка по археологическому комплексу. Предметы вооружения, включенные в свод, происходящие из музейных собраний отделов оружия также обладают рядом характерных свойств. Зачастую это предметы, происходящие из частных коллекций, серии предметов вооружения, происхождение которых связано с оружейными хранилищами крепостей и монастырей (Кирилло-Белозерский, Соловецкий, Троице-Сергиев монастыри и др.), родовыми собраниями оружия (гр. С. Д. Шереметьева). В данном случае мы имеем более, условный, исторический контекст предметов, датировка которых основывается на методах оружиеведческого анализа. Таким образом, при обработке коллекций музейных собраний учитывалась обозначенная выше разница свойств, изучаемых предметов вооружения, отразившаяся в методах датирования и типологии.
Предметы материальной культуры, полученные в результате археологических исследований, обрабатывались непосредственно в фондах отделов археологии таких музеев, как: Государственный исторический музей (далее ГИМ), Государственный военно-исторический и природный музей-заповедник «Куликово поле», музей истории города Москвы (далее МИГМ), Кимовский краеведческий музей1. Кроме непосредственного изучения археологических коллекций оружия в музейных собраниях были обработаны полевые описи, архивы и коллекции ряда Центров археологических исследований, в том числе Москвы (далее архив ЦАИ УГК ОИП), Коломны, Тулы. Важнейшим источником данной работы являлись археологические отчеты, хранящиеся в архиве Института археологии РАН (далее ИА РАН) (более 300 отчетов), в которых содержалась информация в виде отчетов и описей о работах на позднесредневековых археологических памятниках с 40-х годов до конца двадцатого столетия. При изучении архива Института археологии РАН было осмотрено более тысячи отчетов, из которых в 300 содержалась информация или упоминание о фактах находок предметов вооружения, рассматриваемого нами времени. Работа с археологическими отчетами в ИА РАН позволила получить общую картину вооруженности, о типах и видах применяемого оружия для разных археологичеких памятников и как следствие для разных слоев населения Московского государства. Без обработки данного архива выполение поставленной задачи — создание свода холодного наступатеьного воорудения Московской Руси и Русского государства кон. XV - нач. XVII веков было бы не возможно.
Археологические источники, происходящие из музейных собраний, фондов отделов оружия исследовались по коллекциям Государственного исторического музея (далее ГИМ), Государственного историко-культурного музея-заповедника Московский кремль (далее Московская Оружейная палата), Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи (далее ВИМАИВиВС), Музея истории города Москвы (далее МИГМ), Соловецкого государственного историко-архитектурного и природного музея-заповедника.
На подготовительном этапе работы была собрана информация о более чем 2200 предметах. Из них в рабочую базу данных, на основании которой создавались типологические и хронологические таблицы, было включено 1502 предмета.
Письменные источники. При создании археологического свода работа с письменными и изобразительными источниками проводилась в рамках иллюстративного метода.
В работе были использованы следующе виды письменных источников: летописи, нарративные и документальные источники.
При составлении свода были использованы следующие летописи: «Воскресенская летопись», «Львовская летопись», «Иосафовская летопись», «Симеоновская летопись», «Никоновская летопись».
Так же использовались такие повествовательные источники как: Памятники Куликовского цикла (Сказания о Куликовской битве в Новгородской 1, Софийской 1 старшего извода Новгородской IV, пространная «Задонщина» по списку В.М. Ундольского, Сазание о Мамаевом побоище (вариант У идольского)); Хождение митрополита Пимена в Царьград, История о великом князе Московском. A.M. Курбского, История о Казанском царстве. Повествования иностранных путешественников и дипломатов Сигизмунда Герберштейна и Ричарда Ченслора, Климента Адамса и Александра Гваньини, Джерома Горсея и Джеймса Флетчера, Джорджа Уилькинса.
В качестве докуметальных источников были использованы опубликованные: «Акты служилых землевладельцев», «Акты Соловецкого монастыря 1571 год», «Разрядная книга 1475-1605 года», Архивы московских монастырей и соборов XV- начала XVII вв. Также были учтены опубликованные данные по Серпуховскому смотру 1556 года и Коломенской десятне 1577 года.
Изобразительные истоники. В работе использовались такие изобразительные источники, как миниатюры «лицевых» летописей, гравюры западноевропейских изданий, посвященных Московской Руси, картины западноевропейских художников, иранские миниатюры.
-Миниатюры Радзивилловской, Никоновской летописи (первый и второй Остермановский том; Синодальный том; Шумиловский том), лицевого «Жития Сергия Радонежского.
-значительную источниковую ценность для изучения комплекса вооружения московскогои конициы представляет картина неизвестного польского художника «Битва под Оршей» первой половины XVI века.
-так же трудно переоценить для реконструкции облика «московита» такой образец изобразительного источника, как гравюры базельского издания книги С.Герберштейна «Записки о Московии».
-были использованы изображения иранских миниатюр XIV-XVI вв.
Хронологические рамки исследования.
Хронологические рамки диссертационной темы ограничены временем с конца XV по начало XVII века, т.е. временем становления и расцвета единого русского централизованного государства с сформировавшимся комплексом вооружения, отличающегося как от более раннего комплекса удельного периода, так и от более поздней эпохи полков «нового строя», с конца 1620-х гг. включающей в себя компонент предметов западноевропейского комплекса вооружений, доминирование огнестрельного оружия среди стрелецких полков, полков «нового строя», солдатских полков, а также в комплексе вооружения поместной конницы. Перед нами с хронологической точки зрения четко очерченный период в эволюции русского оружия, не раз, обозначавшийся в советской историографии, посвященной изучению военной истории (Денисова, 1948. С. 29-46; Марголин, 1948. С. 85-101; Кирпичников, 1976. С. 14).
Однако в рамках нашей темы представлялось целесообразным, исходя из состояния источниковой базы, рассматривать такие массовые категории предметов вооружения, как наконечники стрел, копий, боевых и хозяйственных топоров, бердышей, в расширенном хронологическом диапазоне. Основание к тому лежит как в историографии вопроса, так и в особенностях рассматриваемого материала. Так, для наконечников стрел широко известный обобщающий труд А. Ф. Медведева затрагивает период до конца XIV века (Медведев, 1966. С. 34). Традиция употребления метательного оружия на территории Московского государства, просуществовавшая до второй половины XVII века, делает обоснованным и насущным рассмотрение эволюции наконечников стрел до конца их бытования. Археологическая коллекция наконечников копий и боевых и хозяйственных топоров, составившая основу базы данных по этим категориям предметов, зачастую датируется археологическими методами, равно как и в паспортах к ним из музейных собраний более широкими хронологическими рамками XV-XVII веками. Иной подход был применен к таким категориям предметов вооружения как булавы, шестоперы и кистени. Единичные находки этих предметов вооружения, датируемые концом XV -началом XVII века, не позволили бы нарисовать даже предварительную картину бытования и эволюции типов для этих категорий предметов, без привлечения ретроспективного и иллюстративного методов.
В изучении позднесредневекового оружия, необходимо учесть такую особенность, как изменчивость территориального охвата исследования. Для образцов XV века представляется целесообразным рассмотрение серий, происходящих с территории Московского княжества и зависимых от него земель. По мере становления Русского централизованного государства и его расширения, увеличивается источниковая база исследования. Становится необходимым рассмотрение материалов, происходящих из слоев русских городов, селищ и крепостей, как возникающих на «украинных» землях, так и существовавших до их вхождения в состав Московского государства. Принципы систематизации.
При работе над созданием типологии для различных категорий предметов холодного наступательного оружия, долгое время использовался подход соотнесения определенного количества единообразных изделий с наиболее яркой, образцовой вещью из конкретного комплекса, на основании которой и выделялся тип (тип шлемов из Черной могилы, тип «гнездовских» наконечников стрел). Позднее при систематизации стало характерным выделение типов на основании различных признаков предмета. К примеру, в рамках одной типологии могла стать типообразующей форма изделия, функциональное назначение или яркая орнаментальная отделка. Слабой стороной этого подхода, является малая продуктивность в построении сложных типологических схем, которые необходимы для систематизации крупных серий предметов. Этот подход был распространен до середины XX века и был потеснен систематизациями, в которых принципом подразделения становилась какая-нибудь одна характеристика или набор взаимосвязанных характеристик (Медведев, 1966. С. 65). Наиболее последовательно методы систематизации предметов материальной культуры на основе конструктивно-морфологических характеристик разрабатываются семинаром «Морфология древностей» при кафедре археологии МГУ. Данный подход снимает многие противоречия из выше перечисленных. Логической вершиной его является идея создания паспорта классификатора, который бы вне зависимости от уровня развития науки и субъективных качеств исследователя, позволял бы сохранять максимум информации, заложенной в отдельно взятом предмете на одном объективном языке. На базе таких паспортов-классификаторов возможно создание наиболее объективных типологических построений, сохраняющих максимум информации по взаимосвязям отдельных характеристик, как в рамках отдельно взятой вещи, так и в рамках типа. Создание таких паспортов позволяет делать максимально объективным сам процесс отнесения в последующем образцов к ранее выделенному типу. Однако при расчленении вещи на максимальное количество кластеров, зачастую происходит, необратимый разрыв в сознании исследователя выделенного набора характеристик с объектом самой вещи. Еще одним спорным моментом является то, что при создании методами конструктивной морфологии единого языка описания, а на базе него- типологии, функциональное назначение и исторический контекст, и порой такие характеристики, как размер изделия, не являются определяющими для выделения типа. В качестве примера не учета размерных характеристик можно привести общую систематизацию обуви, однако размер конкретного образца при систематизации оружия может стать определяющим (Осипов, 2006). Эксперименты по созданию общих классификаций по проникающему оружию дали результаты довольно спорные с точки зрения целесообразности. Так в частности, в работе Ю. Г. Кокоркиной и Ю. А. Лихтер такие виды вооружений как рапира, клевец и копье были объединены в одну группу, а нож, меч и шпага в другую. Данное подразделение оказывается совершенно не востребованным для исследователей предметов вооружения (Какорина, Лихтер, 1995).
Выход видится в дедуктивном процессе, когда исследователь предлагает создание некоторого количества определений или характеристик типа, которые относятся к вещи с одним функциональным назначением. На базе этих характеристик создается паспорт типа, который включает многоуровневое типологическое описание. Под уровнем мы подразумеваем описание конструктивно-морфологических, технологических характеристик, материала из которого изготовлена вещь. Результаты этих описаний суммируются в одном паспорте, который несет в себе необходимые и достаточные характеристики для выделения типа, которые не позволят в дальнейшем отходить от заданных условий и смешивать разные типы, и одновременно позволяет выделять новые типы по степени их обнаружения.
Создание паспортов также должно быть использовано только в том случае, когда они могут существенно дополнить заключенную в комплексе предметов информацию. Так, для наконечников стрел данный подход представляется необходимым, т. к. большие серии и зачастую плохая сохранность относительно малых по размеру предметов позволяет различным исследователям довольно «гибко» подходить к типированию вещей. В данном случае паспорт позволяет задавать жесткие конструктивно-морфологические, весо-размерные и функциональные характеристики типа. Для таких же категорий предметов, как топор, бердыш, копье создание паспорта представляется избыточным, т.к. выделяемые типы, как правило, четко очерчены и легко узнаваемы.
В заключение вводной части хотелось бы выразить искреннюю благодарность научному руководителю и учителю - А.Н. Кирпичникову.
Коллегам и товарищам - М. И. Гоняному, А. Н.Чубинскому, И. А. Комарову, Т. В. Чистоноговой, И. А. Суминой, Н. Д. Двуреченской, В. С. Курмановскому, Д. С. Коровкину, К. А. Жукову, С. В. Шполянскому без деятельного участия и технической помощи которых, было бы невозможно выполнение данной работы. Отдельно хотелось бы выразить свою признательность исследователям и учителям, чьи работы в области изучения материальной культуры были и остаются образцом - Анатолию Николаевичу Кирпичникову, Борису Александровичу Колчину, Борису Анатольевичу Литвинскому, Михаилу Евгеньевичу Массону, Александру Филипповичу Медведеву.
Клинковое оружие
Опуская рассмотрение частей книги, не связанных с темой нашего исследования, остановимся на разделе, посвященном вооружению войск «Древней Руси». Н. Е. Бранденбург один из первых исследователей, который подразделил историю русского вооружения допетровских времен на два основных периода: «норманнский», и «монголо-татарский», получивших название «в виду многих признаков, указывающих на подобное влияние» (Бранденбург, 1877. С. 180). Автор не ставил целью в своем первичном обзоре «следить здесь как за хронологическим развитием состава ... вооружения, так и за всеми деталями последнего» (Бранденбург, 1877. С. 180). Основное внимание уделено тем данным, которые позволили бы уяснить общий характер выявленных периодов. И с этой точки зрения Н. Э. Бранденбургу видится, что сама «номенклатура» вооружения, позволила бы понять его происхождение, свойства, которые в свою очередь влияли на развитие военного дела в целом. Рассматривая вооружение «татаро-монгольского» периода, датируемое им XIII-XVII веками, автор разбирает категории известных типов вооружения, которые он связывает с восточным, монголо-татарским влиянием4. К таковым отнесены среди «вооружения охранительного»: шишаки, мисюрки, ерихонки и колпаки, бахтерцы, байданы, полубайданы, юшманы, куяки, тегиляи и бутурлыки; среди «оружия холодного»: кончары, булавы, буздыганы, пики и кистени; среди «оружия метательного»: лук (составляющие лука, в частности, кибить); саадак, колчан, тохтуй; набор видов стрел - кайдалики, томары, северги; метательные копья (джиды и джериды) и.т.д. Приведя названия видов вооружения, автор разбирает каждый в отдельности, соотнося его с известными образцами, дает этимологию названия, и время появления по письменным и изобразительным источникам.
Не затрагивая вопроса о правомочности построенной схемы, можно лишь отметить, что исследователю удалось на имеющемся у него материале выстроить яркую картину вооружения «татарско-монгольского» периода и обрисовать происхождение основных видов вооружения. Многие выводы, отраженные в данном исследовании, не устарели и по сей день.
Как уже было сказано выше, не малую часть исторического обзора составляли страницы посвященные устройству и состоянию «военных сил допетровской Руси». Н. Е. Бранденбург в общих чертах описывает характерные особенности формирования и снабжения, боевые задачи и свойства, которые решали различные рода войск.
Далее автор приводит на базе коллекций музея конкретные «образцы вооружения охранительного»; «образцы оружия холодного»; «образцы оружия холодного почетного»; «образцы оружия служившего символами власти начальствовавших лиц»; «образцы метательного оружия». Рассмотрим изделия, связанные с темой нашего исследования, а именно образцы «вооружения охранительного», «оружия холодного»; «метательного оружия».
Перечень вооружения, автор предваряет указанием хронологических рамок (XV-XVII вв.) описываемых им образцов.
К «доспехам тельным» отнесены три вида доспехов: кольчатые доспехи («пансырь», кольчуга), время возникновения которых относится исследователем к эпохе домонгольской Руси, а время бытования доводится до конца XVII века; юшманы и бахтерцы (кольчато-пластинчатых доспехов), Н. Е. Бранденбург связывает их поялвение с монгольским влияниям. Время «употребления «сохранятся так же до конца XVII века»; латы появившиеся с XVII столетия, как влияние Западной Европы.
Среди «уборов головных» вновь перечисляются основные известные по письменным источникам виды шлемов, как-то: «шеломы» (аналогичные, по замечанию исследователя, островерхим «нормандским» шлемам) и восточные образцы - «шишаки, мисюрки, ерихонки», время бытования которых определяется с эпохи монгольского владычества по XVII век включительно.
Образцы «холодного оружия» так же предваряются кратким обзором, где перечисляются основные его виды и время их бытования. К раннему комплексу Н. Е. Бранденбургом отнесены: мечи, топоры, секиры, копья, ножи и сабли. Начиная с «татарского погрома» происходит вытеснение мечей, топоров и секир, последние с XV века сменяются бердышами и ослопами, появляются кончары. С XIII века распространяются рогатины, просуществовавшие со своим подвидом - совнями, до XVII века. К разряду «метательного оружия» исследователь отнес лук со стрелами, самострел и сулицы.
Далее, приводится перечень хранимых в музее образцов. В перечне дается номер и наименование образца. Иногда под номером автор располагает сразу несколько предметов одного вида, без указания точного числа. Для некоторых приводится краткое описание отличительных черт вооружения в целом и, в частности, конкретного образца (например, длинные рукава, «ложбовитый» наконечник), приводятся условия находки или легенда происхождения.
Заключая обзор труда, изданного Н. Е. Бранденбургом в 1877 году, хотелось бы отметить, что перед нами исследование русского вооружения, которое вышло за рамки чистого каталога Оно представляет собой историческое исследование, затрагивающее как общие вопросы происхождения и эволюции отдельных видов предметов вооружений, анализ его комплекса для разных эпох, так и вопросы, связанные с военным делом «Древней Руси», включая вопросы комплектования, качества и количества войск для разных эпох.
С точки зрения истории изучения вооружения нельзя не упомянуть такой труд, как «Опись Московской Оружейной палаты», вышедший в 1884-1886 годах5. Прежде всего, перед авторами стояла задача переписать и издать древности, хранящиеся в Оружейной Палате, показать их состояние на момент осмотра и отразить их характерные особенности, позволявшие отнести предмет к той или иной эпохе и территории. Вся коллекция была разделена на несколько частей. Интересующие нас предметы были описаны в двух отдельных томах, посвященных «броне» и холодному оружию, куда вошли так же и предметы, связанные с метательным вооружением. Принципы, по которым производилась систематизация вещей, не совсем ясны. Так, в подглавке «кольчатые и досчатые доспехи» оказывается только один тип боевых наголовий, «шоломы». Ниже, в подглавке, с точно таким же названием, описаны кольчуги.
Древковое рубящее оружие (Топоры. Бердыши).
Копье представляет собой один из древних видов ручного наступательного оружия. Более того, в эпоху развитого средневековья копье, как в Западной, так и в Восточной Европе становится статусным оружием профессионального воина-всадника. Пройдя этап разнообразия типов в ранее средневековье, боевое копье постепенно эволюционирует, по представлениям советских оружиеведов, к четырем основным типам - это шиловидное копье (тип V по А.Н. Кирпичникову), ставшее доминирующим, начиная с конца XII века; узкое клиновидное копье с мощной, порой граненой, втулкой (тип III а по А.Н. Кирпичникову); лавролистная рогатина, как специфическое оружие охоты и пешего боя и многочисленные типы сулиц (Кирпичников, 1966. С. 20-25).
Как и прочие категории военного и конского снаряжения для позднего средневековья, наконечники копий, рогатин и сулиц до сего дня не получили должного освещения в отечественных вещеведческих работах за небольшим исключением (Городцова, 1913. С. 19-38; Кирпичникова, 1976. С. 19-21). К сожалению, разработанные типологии для древнерусского периода, а так же типологии восточно-европейских кочевнических наконечников копий не могут быть применены без существенной натяжки для систематизации типов, бытовавших в позднесредневековый период на территории Восточной Европы (Кирпичников, 1966. С. 7-23, рис. 1; Федоров-Давыдов, 1966. С. 24, 25). Характеризуя позднесредневековые наконечники копий, авторы, как правило, останавливались на описании наиболее яркой находки, иллюстрирующей копья XVI века - это клад из 11 наконечников копий и прочих видов вооружения, обнаруженный в 1895 году в Ипатьевском переулке города Москвы (Кирпичников, 1976. С. 20). Кратко упоминаются наконечники копий, происходящие из коллекции В.А. Политковского, собранной на территории Тушинского лагеря (Городцов, 1913. С. 18-22). Так же характерным источником, иллюстрирующим типы бытовавших в позднесредневековый период копий, являются многочисленные письменные и изобразительные источники, по которым можно восстановить описание отдельных типов копий, их способ ношения и использования.
При публикации копий, рогатин и наверший знамен, хранившихся в Историческом музее в дореволюционный период, В.А. Городцов выделил три типа наконечников колющего древкового оружия: копья, рогатины и копья с жаловидным пером. Наконечники копий были описаны каждое в отдельности с упоминанием размера, характерных особенностей и происхождения, к некоторым из них были приведены рисунки. Какой-либо типологии наконечников копий приведено не было. По-другому описываются исследователем рогатины. Образцы XVI века рассматриваются, также как и копья поштучно, более поздние рогатины выделяются в группы, типы и варианты типов. Принципиальной разницы между группами и типами не обнаруживается. Как правило, какой-нибудь частный признак выставляется определяющим, как-то — наличие или отсутствие отрожков, отверстий или яблока в отделке рогатины. Не отличаются они и хронологически.
Останавливаясь на описании письменных и изобразительных источников, В.А. Городцов отметил, что ряд деталей, характеризующих позднесредневековые наконечники, характерны и для более раннего времени. Так, уже «В XIV веке, судя по лицевым изображениям Сказания о смерти Бориса и Глеба, появляется яблоко под пером копья, хотя далеко не у всех экземпляров. Назначение этого придатка чисто орнаментальное, иногда им пользовались для прикрепления бахромы и кистей» (Городцов, 1913. С. 19). Затрагивая, рассматриваемый нами период, исследователь отмечает, что в XV веке вооружением русских войск преимущественно служили копья. В лицевых изображениях Кёнигсбергской летописи, исполненных в XV веке, воины всюду являются с копьями и рогатинами, реже — с мечами и саблями и еще реже — с луками. В.А. Городцов на основании анализа изображений в известном лицевом сборнике Исторического Музея, относящегося по времени ко второй половине XVI века, характеризует наконечники копий этого периода как преимущественно «четырехгранные с яблоком на шейках». Более поздние наконечники копий начала XVII века, изображенные на картине «коронования Дмитрием Самозванцем Марины Мнишек», так же предстают в виде пик с яблоком и восьмигранной трубкой. Такого же типа наконечники, как отмечаются автором, хранятся в Московской Оружейной Палате, среди которых «есть экземпляры четырехгранные и трехгранные, все с желобами на гранях, некоторые с золотою насечкою» (Городцов, 1913. С. 19). Целью нашего исследования не является специализированный анализ изобразительных источников, характеризующих предметы вооружений. В этой связи я и не ставлю задачу оценки заявленных В.А.Городцовым выводов. Тем не менее, представляется необходимым отметить, что ни характер самих изобразительных источников, ни детализация передаваемого изображения, не позволяют нам надежно опираться на приведенные построения.
Интерес представляет информация, подобранная исследователем из письменных источников, о цене на некоторые типы копий, бытовавших в конце XVII века. Так, в 1682 году, «мая 10 дня, куплено в Китае на Красной площади, столника и полковника Иванова приказу Полтева у стрельца, у Алешки Лукьянова, 4 копья, и в том числе 2 граненые, два ж прорезные, наведены серебром; а по договору довелось ему Алешке дать денег за граненые по 30 алтын, за прорезные по 16 а. по 4 д(еньги) — за копье, всего два рубли 26 а. 4 д." (Городцов, 1913. С. 19). Характеризуя наиболее поздние типы наконечников копий, относящиеся уже зачастую к иной военной традиции (западно-европейской) можно привести описание, отраженное в военном уставе XVII века. В «Учении и хитрости ратнаго строя пехотных людей», читаем: «на пиках быти с конца полосам железным, двум по меньшей мере, пяти пядей длиною быти, чтобы ни конным, ни пешим копья не мочно пересечь, и что полосы длиннее, то копье крепчае и надежнее копейщику» (Учение и хитрость ратного строения пехотных людей. 1904. С. 108; Городцов, 1913. С. 20)
Собственно само наименование «пика», применимое к копьям с шиловидным очертанием пера, относится к XVII веку. О конструкции пик XVII века в упомянутом источнике указывается, что «на пиках быти с конца полосам железным, двум по меньшей мере, пяти пядей длиною быти... А копейца по пальцу шириною, и теми лутчими почитаю. А по моей мысли и четверогранныя против конных добры» (Учение и хитрость ратного строения пехотных людей. 1904. С. 108).
Древковое Ударное Оружие (Булавы. Шестоперы. Клевцы. Кистени).
Топор как орудие труда и войны на протяжении всего средневековья по своему функциональному назначению оставался почти универсальным и одним из самых распространенных инструментов.
Появившись, как специализированный инструмент по обработке дерева, он довольно быстро стал оружием, которое стали применять и против живой силы противника. Универсальность топора сказывалась и на его морфологии. Единообразие типов топоров, применявшихся в отдельные периоды человеческой истории, привело ряд исследователей к мысли отказаться вьщелять какие бы то ни было специфические свойства, как для хозяйственных, так и для боевых топоров. Эта тенденция отчетливо определилась в русской и в ранней советской археологии. Вслед за А.А. Спицыным об универсальном использовании русских средневековых топоров, высказался и М. Г. Рабинович, который в своей работе посвященной истории русского оружия IX—XV веков, признал нецелесообразным вообще поиск критериев, позволяющих различать боевые и рабочие топоры (Спицын, 1896. С. 34-35; Рабинович, 1947. С. 87).
Позднее этот тезис был убедительно снят в работах Б.А. Колчина, А.Ф. Медведева, Р.Л. Розенфельдта и А.Н. Кирпичникова.
Одну из первых попыток систематизировать топоры как тип археологического артефакта осуществил В.А. Городцов.
В.А. Городцов все топоры разделил по материалу на четыре группы (каменные, медные, бронзовые, железные). По способу насада железные топоры были подразделены на следующие отделы: клиновидный, долотовидный и проушный топоры. Отступая от принципа подразделения топоров по способу насада по отделам, автор в четвертый отдел включил топоры по принципу отделки обуха, а в пятый - парадные топоры. В отдел проушных топоров автором был включен тип топоров с втульчатой рукоятью. Типы изделий, относимые к тому или иному отделу, отличались набором характерных морфологических признаков и сопровождались рисунками-схемами. Автор указывал место распространения, бытования и изобразительный источник, на котором изображались топоры того или иного типа. Данный подход, несмотря на все естественные минусы, являлся первой попыткой обобщения и первичного осмысления бытовавших типов топоров (Городцов, 1909. С. 95-112). Впервые были выделены типы топоров XV-XVII веков. К ним исследователь отнес 1, 2, 4, 10, 11 и 15-го типы отдела проушных топоров и топоры 7-го типа, относимые к отделу топоров «с вооруженным обухом». Как можно видеть, В.А. Городцов не ставил своей целью специфического разделения и отдельного рассмотрения рабочих и боевых топоров в разных типологических системах, не выделял он их и в рамках отдельных специфических типов.
Одним из первых, кто попытался выделить формальные типологические признаки, характерные для рабочего и боевого топоров был М. X. Алешковский (Алешковский, 1960, с.70-90). Однако формальный подход оправдал себя лишь частично, как это можно заметить на примере более поздних типологий. Параллельно на базе массовых хорошо датированных материалов из новгородских раскопок были выделены основные типы, как рабочих, так и боевых топоров, бытовавших в древнерусский и удельный периоды (Колчин, 1959. С. 23-31). Новгородские боевые топоры были выделены в самостоятельную типологию (Медведев, 1959. С. 131,132). А.Ф.Медведев не привел доводов, на основании которых он отнес отдельные топоры к боевьм. Однако сами названия выделенных трех типов (секира-чекан, топор-чекан, топор-булава) новгородских боевых топоров позволяет понять, по каким критериям они были выделены. Исследователь ориентировался на дополнительные свойства вычлененных образцов, тем самым, признавая бесспорными только те топоры, которые имели характерную многофункциональность либо как топора-чекана, либо как топора-булавы. Тем самым отсутствие критериев боевых топоров не позволило автору увидеть в обычных, не многофункциональных топорах специфические боевые образцы. Не безынтересным так же представляется, что по новгородской хронологии древностей боевые топоры были отнесены только к периоду X века и более позднего периода - XIV-XVI веков.
Ручное метательное оружие
Бердыши относятся к одному из основных видов холодного наступательного оружия Русского государства XVI-XVII веков.
Любой тип холодного оружия имеет развитую предысторию в виде похожих или аналогичных предметов вооружения, характерных как для разных эпох, так и для разных стран. В каждом случае отдельный обобщенный тип вооружения той или иной эпохи получал характерное название, получал и свое конкретное воплощение, как с морфологической, так и с функциональной точки зрения. Так, меч, топор или копье, имея каждый в отдельности свое функциональное назначение, в различные периоды воплощались в конкретные формы, понимание специфики которых возможно лишь при учете конкретных исторических реалий и культурных взаимосвязей.
Сказанное выше в равной степени относится и к такому виду вооружения как бердыш. Уже первые описания этого типа оружия вызвали к жизни оживленную дискуссию о происхождении, как термина - «бердыш», так и самого типа вооружения.
Авторы высказывали несколько различных точек зрения.
Одним из первых описателей бердышей был Венделин Бехайм. Он выводил эволюцию бердыша из крупных секир XIII-XV вв. Автор не задался целью на фоне общего описания Оружия средневековой Европы и Азии, выделить характерные признаки бердыша в ряду других крупных секир и топоров смешанных форм. В. Бехайм выводил слово бердыш от немецкого «Barte» - разновидность боевого топора. Он считал, что такого типа крупные топоры с вытянутым лезвием были характерны для всех северных народов XV-XVII веков. В частности, автор приводил ссылку, что аналогичные топоры были распространены у телохранителей шведских королей (Бехайм, 1985. С. 266-267).
В. Даль, вслед за Вельтманом, определяя бердыш как широкий топор, считал, что он перешел от нас на север Европы «где, по свойству готского языка, к нему привесили an: bardis, bardisani во Франции из этого сделали pertuisane, и слово это позже воротилось к нам, превратившись в протазан» (Даль, 1997. С. 243).
Иной точки зрения придерживался Э. Ленц. Он производил слово бердыш от западноевропейского berd, bard, bardisan, helmbaite, pertuisane. По его мнению, в Россию бердыши «должно быть завезены нормандскими выходцами и укоренились здесь вместе съ первоначальным своим названием „berd" (Ленц, 1895. С. 90).
Более широкий круг аналогий привлекли П. Савваитов и В. А. Городцов, которые возводят древность бердышей то к Древнему Египту, то к римскому периоду истории, связывая начало эволюции бердышей с крупными бронзовыми топорами, либо с Римскими lunata secures, которые, развиваясь сквозь тысячелетия, воплощались, у славян — в виде секиры, у чехов и полян известные под термином «bard» в значении косарь, а потом у поляковъ—«bardycz» и у франков—«bardis» — бердыш (Городцов, 1909. С. ИЗ). Необходимо отметить, что рассмотрев предысторию развития как термина, так и самого типа вооружения В.А. Городцов подчеркивал, что пока в древностях «домонгольского периода подобное оружие совершенно не известно», ни одно построение не получает фактического подтверждения.
В свою очередь Н. Е. Бранденбург считал, что секиры и топоры, упоминаемые летописями «в XV веке, видоизменяются в бердыши, просуществовавшие до конца XVII века» (Бранденбург, 1877. С. 213). Позднее бердыши рассматривались в работах советских исследователей (Денисова, и др., 1953. С. 42; Кирпичников, 1976. С. 22). М.М. Денисова вслед за Н.Е. Бранденбургом отмечала, что бердыши в своей развитой форме появляются в России лишь в XVI веке (Денисова, и др., 1953. С. 43).
А.Н. Кирпичников несколько уточнил картину происхождения и распространения бердыша. Соглашаясь с тем, что название «бердыш» может происходить от древневерхнегерманского "Barta", "Barda", автор тем самым признавал возможную эволюцию бердышей из крупных, широколезвийных топоров, существовавших как в Европе вообще, так и в восточной Европе в частности. Как подтверждение появления бердышей в Московской Руси во второй половине XV века, А. Н. Кирпичников привел первое упоминание термина «бердышник», отраженное в Львовской летописи под 1468 г. В данной связи хотелось бы отметить, что упоминание термина «бердышник» происходит в контексте событий весны 1468 года, когда рати великого князя совершали серию разорительных походов на земли Казанского ханства. В ходе одного из боев на р. Каме воеводой Иваном Руно был разбит татарский отряд в 200 человек, в ходе этого боя русские воины «...избиша ихъ, и воеводу ихъ Туланзея княжева сына Тарханова изымаша, а другово Бердышенка (иное прочтение — «бердышника»), а прочих всех избиша..». Таким образом, этот термин имеет неоднозначное прочтение в данном эпизоде, а следовательно, сообщение Львовской летописи под 1468 годом не может быть использовано в качестве надежного первого упоминания бытования бердышей во второй половине XV века.
А.Н. Кирпичников вслед за Н.Е. Бранденбургом, В.А. Городцовым и М.М. Денисовой отмечает, что широкое распространение бердышей отвечало нуждам нового воинского формирования - пехоты, вооруженной ручным огнестрельным оружием. Автором отмечается так же, что кроме Московской Руси в конце XV века бердыши появились и в Швеции (Кирпичников, 1976. С. 22, 23). С точки зрения функционального назначения бердыша все авторы отмечают ряд типических способов употребления этого вида вооружения. Прежде всего, бердыш отмечается как рубящее оружие. Помимо этого отмечается рядом исследователей употребление бердыша как колющего оружия, так как верхний конец лезвия у бердышей некоторых типов откован в одно вытянутое острие. Почти все авторы упоминают возможное использование бердыша как подставки под тяжелые пищали и мушкеты, употреблявшиеся стрельцами.
Таким образом, рассмотрев историю изучения бердышей, как одного из самых распространенных типов холодного наступательного оружия Московского государства следует отметить ряд характерных моментов. Все авторы довольно единодушны, что в законченном виде бердыш становится известным, как специфическое оружие стрельцов, начиная с XVI века. Так же необходимо признать, что у нас нет на сегодняшний день надежных упоминаний в письменных источниках бердыша ранее XVI века. Все исследователи признают эволюцию бердыша от широколезвийного топора и разнятся в оценках, где и когда эта эволюция могла произойти. Отмечается, что оружие подобной формы более характерно для России, Швеции и Польши .
