Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. История изучения археологических памятников первой половины I тыс. н.э. Сурско-Свияжского междуречья 14
1.1. 1850-е – 1920-е гг. 14
1.2. 1920-е – 1950-е гг . 19
1.3. 1950-е –1970-е гг. 25
1.4. 1970-е гг. – настоящее время 33
Глава 2. Памятники типа Андреевка-Писералы 42
2.1. Характеристика памятников 42
2.2. Вещевой материал 50
2.3. Керамическая посуда 89
2.4. Культурно-хронологическая атрибуция 98
Глава 3. Памятники типа Сендимиркино-Таутово 101
3.1. Характеристика памятников 101
3.2. Вещевой материал 104
3.3. Керамическая посуда 131
3.4. Культурно-хронологическая атрибуция 138
Глава 4. Памятники «древнемордовской» культуры 140
4.1. Характеристика памятников 140
4.2. Вещевой материал 152
4.3. Керамическая посуда 198
4.4. Культурно-хронологическая атрибуция 209
Заключение 212
Список использованных источников и литературы
1920-е – 1950-е гг
Археологическими изысканиями и сбором артефактов занимались отдельные энтузиасты, члены Общества археологии, истории и этнографии при Казанском университете (ОАИЭ) [Археологические общества в России. С. 238-239], Губернские ученые архивные комиссии (ГУАК) Нижегородской (1887-1921 гг.) [Археологические исследования...] и Симбирской (1895-1921 гг.) губерний [Черкесова. 2009. C. 266-274]. Некоторые материалы оказались в частных коллекциях, например, в коллекции казанского купца В.И. Заусайлова2 (№№ 1, 190, 191, 194, 2003).
Первое упоминание о городищах на территории современной Чувашии принадлежит С.М. Михайлову. Еще в 1852 г. он описал городище «Хола вар» у д. Юнги-Ядрино (№ 146), в 1858 г. упомянул в статье валы и рвы у околотка Кармыши (№ 68), отмечал также городище на Ивановской горе (№ 155) [Михайлов С.М. 1972. С. 28, 238]. С 1860-х гг. было известно Пайгусовское горо дище (№ 166), отмечаемое И.А. Износковым [Износков. 1869; Шпилевский. 1877. С. 542-544; Никитин. 2009. С. 45].
Наибольший вклад в описание и фиксацию городищ на этом этапе внес известный этнограф В.К. Магницкий. В 1860-х – 1890-х гг. он открыл Карабаш-ское (№ 157), Шималаховское (№ 214), Чешламинское (№ 135), Катергинское (№ 63), Большекамаевское (№ 25), Мурзакасинское (№ 86), Ягаткинское (№ 12), Изванкинское (№ 57), Пизенерское (№ 99), Тури-Выльское II (№ 210), Кармальское (№ 67), Поганкинское1, Ванькинское (№ 29) городища [Магницкий. 1866; 1874; 1896. С. 364-367; 1897. С. 102-108; 1898. С. 435-436, 438-439; Шпилевский. 1877. С. 523-524; Архангельский. 1900а. С. 72; Рукописный фонд… Н.В. Никольского. Л. 299]. Показательно,что им был составлен ситуационный план расположения Мурзакасинского городища, а с поверхности городища собраны кости животных, доставленные в ОАИЭ [Магницкий. 1896. С. 364-367].
Другой член ОАИЭ – священник Н.А. Архангельский также открыл ряд городищ на территории Чувашского края. В 1890-е гг. он обнаружил Боль-шешатьминское (№ 28), Эндимиркасинское (№ 143), Досаевское (№ 50), Кю-стюмерское (Кошлоушское) (№ 79) городища [Архангельский. 1900а. С. 72-78; 1900б. С. 213-216, 223-225].
Сведения о нескольких городищах были собраны также священником В.Я. Смеловым. В 1900 г. им отмечались Акташкасинское (№ 187), Вурмерское (№ 193), Ирх-Сирмы-Ронгинское (№ 64) городища [АК ЧР, в печати].
С кон. XIX в. стало известно о существовании древнего могильника у д. Иваньково (№ 18). В нач. 1880-х гг. здесь были найдены различные мелкие бронзовые предметы и девять ниток бус, некоторые из которых И.А. Износков доставил в Музей ОАИЭ при Казанском университете [Объяснительная записка… 1890. С. 11]. На выставке 1882 г. были представлены 15 предметов из
Иваньковского могильника (медная трубочка, «каменные пронизки», «медные подвески и шпильки») [Каталог выставки… 1882. С. 32].
В археологической карте Симбирской губернии, составленной известным общественным деятелем и ученым В.Н. Поливановым в 1900 г., также имеются упоминания о ряде городищ на территории ССМ. Отмечаются Тиханкинские I (№ 18) и II1 [Поливанов. 1900. С. 49]. На Тиханкинском I городище в сер. XIX в. «были найдены два различных жернова, в 1897 г. каменное грузило» [Поли ванов. 1900. С. 54], а на первом городище – клад бронзовых украшений I-II вв. н.э.: «22 бронзовые литые конские бляхи в форме гусиных лап, часть узды и железная палица (sic!) с сошником» [Поливанов. 1900. С. 53].
Первый опыт научных раскопок в Чувашском крае связан с именем казанского антрополога М.М. Хомякова. В 1907-1908 гг. им было заложено несколько траншей на Каршлыхском городище (№ 68). [Хомяков. 1909. С. 498-499] и проведены небольшие раскопки на городище у д. Кадикасы (№ 65) [Хомяков. 1910. С. 249-250].
В 1909 г. казанский археолог и геолог П.И. Кротов осмотрел городище у д. Катергино (№ 69) [Кротов, 1910. С. 52-53], а татарский историк, археограф и педагог Г.А. Ахмаров осмотрел Луковское (№ 180) [Свод памятников… 2007. С. 203] и Тавлинское (№ 184) [Свод памятников… 2007. С. 204] городища (Зеленодольский район РТ). Сведения о последнем городище ранее приводились в работах И.А. Износкова, В.Л.Борисова и С.М. Шпилевского [Валеев. 2012; Археологическая карта… 1985. С.16-17].
В непосредственной близости к ССМ у впадения р. Пьяна в Суру у г. Сергач Нижегородской губернии в кон. XIX в. исследуются грунтовые мо гильники первой пол. I тыс. н.э. В 1892 г. правитель дел Нижегородской ГУАК В.И. Снежневский раскопал пять погребений могильника в Кожиной слободе [Снежневский. 1894]. В 1908 г. член ИРАО, археолог-любитель В.Н. Глазов раскапывал могильник у родника «Святой Ключ», в котором было изучено три костяка [ОАК 1908. С. 166].
Кабинетно-аналитические исследования
Изначальным ипульсом в истории археологического изучения Казанской губернии стал IV Археологический съезд (Казань, 1877 г.) и образование ОАИЭ. Известный Казанский ученый С.М. Шпилевский специально к съезду подготовил капитальный труд «Древние города и другие булгаро-татарские памятники в Казанской губернии» [1877]. Главы XIV-XVIII отдела 3 этого свода посвящены памятникам на территории ССМ, в том числе памятникам I тыс. н.э., которые были отнесены к более поздним периодам [Шпилевский. 1877. С. 489-548]. Первые сведения о памятниках были опубликованы также в трудах ОАИЭ.
Основанием для датировок и культурной интерпретации памятников на данном этапе служили легенды, предания, данные поздних письменных источников. Так В.К. Магницкий зафиксировал местную легенду, согласно которой, на Мурзакасинском городище «жил какой-то властелин», сильно обижавший подвластных ему чуваш. Последние обратились за помощью к русскому царю, и тот выслал войско с пушками, из которых городище было расстреляно. В.К. Магницкий связывал рассказ и, соответственно, городище с боевыми действиями после основания г. Васильсурск (казанско-русская война 1523-24 гг.) [Магницкий. 1896. С. 367]. Н.А. Архангельский отмечает легенду, согласно которой, на Большешатьминском городище «задолго» до взятия Казани жили какие-то беглые люди либо татарский князь, присланный из Казани, а в 1774 г. здесь «имел стоянку Пугачев» [Архангельский. 1900б. С. 213-216]. На месте Досаев-ского городища, по преданиям, когда-то жило «русское войско» [Архангельский. 1900а. С. 76-77].
Вещевой материал
В этот период полевые работы по изучению памятников I-V вв. н.э. ССМ заметно сокращаются. В ходе разведок В.Ф. и Б.В. Каховских, Т.Б. Никитиной, Е.П. Михайлова, Н.С. Березиной, Д.Ю. Ефремовой, Н.С. Мясникова и других исследователей был открыт ряд новых памятников, в основном же проводился мониторинг состояния уже известных. Небольшие раскопки проводятся В.С. Патрушевым, Г.А. Архиповым и А.И. Шадриным, М.Ш. Галимовой, А.В. Михеевым, Н.С. Мясниковым.
В 1970-1980-е гг. В.С. Патрушевым раскапывалось Карабашское (Звени-говском) городище (№ 157) и городище и селище «Малахай» (№ 162, 163) [Патрушев. 1986. С. 20, 23]. В 1978 г. Т.Б. Никитина проводила небольшие работы на Владимирских городище и селище (№ 152, 153), в 1979 г. она обследовала Пайгусовское городище (№ 166), а в 1981 и 2002 г. – Барковкское (№ 150) [Никитин. 2009. С. 28, 45, 58-59]. Г.А. Архипов в 1987 г. обследовал Пайгусов-ское городище (№ 166) [Никитин. 2009. С. 45], А.И. Шадрин в 1989 г. – городище Емангаши II (№ 154) [Никитин. 2009. С. 42], В.В. Никитин в 1991 г. – городище Юльялы (№ 170) [Никитин. 2009. С. 40], Д.Ю. Ефремова в 2004 г. – селище Носёлы I (№ 165) [Никитин, 2009. С. 53].
В Нижегородском правобережье Суры в 1984 г. М.Г. Жилин обследовал Васильсурское II и IV городища (№ 30, 31); в 1991 г. Васильсурское II городище осматривал Н.И. Солнцев [Николаенко. 2004. С. 185, 187].
Наиболее крупными полевыми исследованиями МАЭ на памятниках рассматриваемого периода были раскопки Климкинской курганной группы (№ 5) писеральско-андреевского типа, которые проводились в 1991 и 1993 гг. Г.А. Архиповым и А.И. Шадриным (курган 1) [Архипов, Шадрин. 1995] и в 2003-2004 гг. А.В. Михеевым (курган 2) [Зубов, Михеев. 2006]. Всего изучено 28 погребений. В 2010 г. на левобережье Суры в Верхнем Припьянье были обследованы еще два разграбленных грунтовых могильника данного типа – Пильнин-ский I и II [Зубов, Лифанов, Радюш. 2011].
В 2002 г. небольшие охранные раскопки на именьковском Бишевском городище (№ 172) в крайней восточной части ССМ проводила М.Ш. Галимова [Свод памятников… 2007. С. 140]. В 2008 г. в правобережье Свияги РТ Р.Н. Хамзиным было обследовано современное состояние 14 памятников (№№ 175-179, 108-111, 134, 172-174, 113) [Хамзин. 2009 а-б.].
В Чувашии в 1970-е гг. недалеко от д. Янмурзино был обнаружен клад бронзовых украшений писеральско-андреевского облика (№ 14) [Каховский Б.В. 1982. С. 46-47]. Материалы I тыс. н.э. были обнаружены В.Ф. и Б.В. Каховским в 1970-1980-е гг. в ходе исследований 5 городищ, поселения и местонахождения в лесной части Чувашии (№№ 51, 69, 142, 213, 65, 68, 32). [АК ЧР. 2013. № 890, 707, 628; Каховский В.Ф. 1983. С. 21-23; Каховский Б.В. 1985. С. 14; АК ЧР, в печати].
Количество известных памятников археологии РЖВ – раннего средневековья в Чувашской АССР существенно увеличилось в результате работ Е.П. Михайлова: в 1982-2000-х гг. им было выявлено и обследовано 49 городищ, селищ и местонахождений «позднегородецкого» круга (№№ 15, 20, 25-29, 34, 41, 43-47, 49, 50, 52, 57, 64, 66, 71, 72, 77, 80, 88, 89-93, 95, 102, 104, 105, 114, 119, 125, 127, 128, 135, 140, 148, 157, 193, 195, 196, 205, 206, 213, 214) [Михайлов Е.П. 1987; 1988; 1989; 1991; 1992; 1993; 2003; 2013].
Н.С. Березиной в 2001-2002 гг. был открыт ряд памтяников в Алатырском Посурье [Березина. 2009. С. 233, 234, 240; 2009]. Новые материалы были обнаружены в 2005 и 2011 гг. на Таутовском могильнике (№ 17) [Ефимов. 2009; Мясников, Ефимов. 2009]. В 2006 г. на памятнике Утюж I (№ 185) зафиксирован комплекс именьковской керамики [Вискалин и др. 2009. С. 54]. В 2009 г. экспедицией ЧГУ (М.И. Федулов) проведены охранные раскопки Иваньковского могильника (№ 18) (исследовано 5 погребений) [Федулов. 2010], в 2011 г. открыто городище Выселок № 2 (№ 42) [АК ЧР, в печати].
С 2009 г. разведочные работы на территории Чувашии проводятся автором: было выявлено несколько памятников в Среднем Посурье [Мясников. 2010; 2012; 2013б], открыты и обследованы 4 городища, селище и местонахождение в северной части ЧР (№ 4, 6, 15, 48, 100, 187) [Березина. 2013; Мясников. 2014а]. С 2012 г. исследуются Таутовский и Сендимиркинский могильники (№ 16, 17) [Мясников, 2013а; 2014б-в].
Кабинетно-аналитические исследования В данный период происходит значительный сдвиг в осмыслении накопленного за предшествующее время материала. Несмотря на признанный авторитет А.П. Смирнова и Н.В. Трубниковой в финно-угорской археологии и безоговорочное принятие многими исследователями основных положений их концепции свода «Городецкая культура», уже с 1970-х гг. все большее распространение получает точка зрения, что к первым векам н.э. городецкая культура прекращает свое существование. Эта концепция получила серьезное обоснование в диссертационной работе В.И. Ледяйкина [Ледяйкин. 1971. С. 248-249]. Позже ее поддержали В.Г. Миронов [Миронов. 1976. С. 3], П.Д. Степнов [Степанов. 1980. С. 3], В.И. Вихляев [Вихляев. 2001. С. 61-62], В.В. Гришаков и С.Э. Зубов [Гришаков, Зубов. 2009. С. 72-73] и др. Наиболее изученные памятники городецкой культуры на Дону показывают прекращение функционирования культуры к нач. н.э. и даже до н.э. [Разуваев. 2011. С. 50; Сарапулкина. 2010. С. 5], в I-II вв. они перестают существовать на Самарской Луке [Матвеева. 2000а. С. 88] и в Лесостепном Прихоперье [Хреков. 2000. С. 71], в Пензенском Посурье [Полесских. 1976. С. 143]1.
Как было показано выше, еще с раскопок П.П. Ефименко Иваньковского могильника область ССМ включалась в территорию распространения «древне-мордовской» культуры. Это признавали также Н.В. Трубникова, А.П. Смирнов, П.Д. Степанов и другие исследователи. Л.А. Голубева считала Таутовский, Сергачский, Иваньковский могильники и городище «Ножа Вар» памятниками, оставленными «мордвой» [Голубева. 1987. Карта 21: 73, 74, 84, 85].
В.И. Вихляев относит территорию Северо-Западной Чувашии (Таутов-ский и Иваньковский могильники) к области распространения «древнемордов-ских» окско-сурских племен [Вихляев. 2001. С. 187-207]. Он считает, что и керамика наиболее полно исследованных нижнесурских городищ («Ножа Вар», Адабай и «Пичке Срч») имеет очевидное сходство с лепной посудой поздне-городецкого населения Окско-Сурско-Цнинского междуречья [Вихляев. 2001. С. 191-192].
В.В. Гришаков рассматривает «древнемордовскую» культуру (III-VII вв.) в рамках существования трех локальных вариантов: верхнесурского, нижнесур-ского и тешского. К нижнесурскому он относит Сергачские, Таутовский, Иваньковский, Волчихинский могильники. При этом в нижнесурской локальной группе В.В. Гришаковым выделяются комплексы (Сергачский «Кожина слобода», Таутовский могильник), датированные постандреевским временем, ранее рубежа II-III вв. н.э. [Гришаков. 2008б. С. 99, 103-105].
Вещевой материал
Представлявляла собой 1-3 ряда кожаных ремешков, обжатых бронзовыми обоймицами и пропущенных через выпуклые бляшки-скорлупки с петлей на обратной стороне, либо полусферические бляшки (рис. 66: 36-41; 68: 14-22, 38, 41, 46-49; 78: 10-41; 104: 19-43). Под ремешком с обоймицами располагались бронзовые пластинчатые рифленые лопастные подвески (до 16 экз.), нанизанные на ремешок (рис. 65: 7-11; 66: 44-50; 68: 51-58; 78: 1-9; 104: 1-18). Лента опоясывала левую часть черепа от височной кости до затылочной (п. 1) (рис. 63), (п. 9) (рис. 77), полностью опоясывала затылочную часть черепа (п. 23) (рис. 103), была зафиксирована на дне кладоискательской ямы (п. 2) (рис. 67).
Лопастные подвески в составе головного убора орнаментированы одной крупной выпуклой полугорошиной у основания и валиком, выдавленным с обратной стороны в погребениях 1, 9 имеют размеры 4x2-2,5 см, в погребениях 2, 23 размеры 4,5-5x2 см2. Аналогичные подвески известны по материалам Пензенского [Полесских. 1959. С. 202. Рис 3: 11] и Ражкинского могильников3. Близкие подвески известны в Шемышейском (п. 13) [Гришаков. 2005. С. 8. Рис. 13: 7] и ранних погребениях Селиксенского могильника [Полесских. 1977. Рис. 6: 7], где несколько увеличивается размер привески, орнамент состоит из парных валиков и двух полугорошин. Близкие подвески известны в позднепья-ноборских материалах III в. н.э. бессейна Вятки, где использованы в составе нагрудника [Лещинская. 1995. Рис. 4: 14]. Привески еще большего размера с тремя валиками и тремя полугорошинами известны по материалам Шокшин-ского могильника (п. 703)1 и «Мыса Кораблино» (п. 75) (IV в. н.э.) (в качестве украшения конской уздечки) [Ахмедов. 2007. С. 143. Рис. 15: 38, 39]. Подвески с тремя валиками и шестью полугорошинами расположенными по обе стороны от валиков обнаружены в комплексах Борковского могильника [Спицын. 1901. Табл. XXI: 8], на городище «Ножа Вар» (см. ниже). Подвески аналогичные борковским и ножа-варским, но без дополнительных мелких выпуклин и орнамента известны в Никитинском могильнике2. Видимо, подвески из Сендимиркино и Пензы являются самыми ранними, а по сочетанию деталей лента ближе всего к головному убору из Шемышейского [Гришаков. 2005. С. 82. Рис. 1: 1] и Пензенского могильников3.
Железные плоские в сечении кольца (17 экз., Таутово, п. 3) (рис. 57: 16). Точное место обнаружения неизвестно. В Селиксенском могильнике (п. 29) близкие плоские колечки, но с насечками, известны в составе «налобного венчика» [Гришаков. 2008а. Рис. 9: 3].
Для этих целей использовались бронзовые пластинчатые круглые бляхи с 2-3 валиками вокруг центрального отверстия (8 экз.) (пп. 2 (?, из кладоиска-тельской ямы в области головы) (рис. 68: 42), 7 (рис. 74: 15), 9 (рис. 78: 43), 11 (рис. 82: 3), 18 (рис. 95: 1), 19 (рис. 98: 1) (?) (растащена животными), 21 (рис. 102: 14) (?) (отсутствовал костяк), Таутово, п. 3 (рис. 57: 2).
Данные бляхи имели иглу, которая, очевидно, скрепляла какие-то элементы головного убора (возможно, шапочки) на затылке, что характерно для некоторых погребений второй четверти I тыс. н. э. Верхнего Посурья и Примокша-нья (Ражки, п. 3, п/м, Шемышейка, п. 1, 11, 13, Селикса, п. 11, 12, 16, 62, 130,
Усть-Уза, п. 4, 11, 13, 15, 20) и зафиксировано в погребении 2 могильника Польно-Ялтуново [Гришаков. 2005. Рис. 12. С. 8; Гришаков. 2008а. С. 84. Рис. 4: 2] (аналогии бляхам см. ниже).
Железная сюльгама и два типа застежек (п. 16, затылок) видимо, тоже использовались в головном уборе (рис. 89) (см. ниже).
Полированная слегка выгнутая бляшка трапециевидной формы с отверстием в верхней части, видимо, вырезанная из круглой зеркальной бляхи (п. 23, затылок) (рис. 104: 44). Аналогичная известна по материалам Пьяноборского могильника [Спицын. 1901. Табл. II: 32], могильника Атамановы кости [Спи-цын. 1901. Табл. V: 6]. О практике разрезания зеркал на различные бляшки у населения Прикамья до III в. н.э. уже упоминалось выше. Подобные известны и в «древнемордовской» культуре [Гришаков. 2005. Рис. 11: 2].
« Накосники»1
Известно несколько случаев фиксации рядом с черепом круглых зеркальных бляшек, предположительно от накосника. Позиционирование их в костюме затруднительно.
В погребении 7 две круглых небольших бляшки с отверстием по центру и бляшками-скорлупками располагались парно выше и в стороне от черепа. На петлю бляшки был продет кусок кожи, перевязанный на узел кожаной лентой. Кусок кожи разделялся на три узких полоски, свисающие вниз, каждая из которых была продета в бронзовые пронизи (рис. 73; 74: 13-14). В погребении 23 такая бляшка располагалась внутри черепа (рис. 103; 104: 45). Еще одна подобная бляшка также с бляшкой-скорлупкой найдена выше предполагаемого черепа в погребении 20 (рис. 99; 102: 8-9). Небольшая плоская полированная бляшка расчищена в заполнении погребения 2 (рис. 68: 40), в центральной части погребения 6 (рис. 72: 2).
Культурно-хронологическая атрибуция
Согласно Р.В. Терпиловскому, уплощенные биконические пряслица (к которым могут быть отнесено большинство пряслиц из городища «Ножа Вар») появляются в зарубинецкой культуре на рубеже эр и являются одной из характерных черт позднезарубинецких древностей. В III-V вв. н.э. они в основном ограничиваются ареалом памятников киевского типа [Сташенков. 2007. С. 151]. Форма пряслиц в Самарском Поволжье меняется на преимущественно бикони-ческие с появлением памятников типа Сиделькино-Тимяшево в III в. н.э. [Ста-шенков. 2007. С. 56]. Особенно примечательны более высокие пряслица типа 4, находящие аналогии в именьковских материалах, памятниках типа Сидельки-но-Тимяшево, в славянских культурах Приднепровья (киевской, пеньковской) [Сташенков. 2007. С. 87].
Каменные изделия
Осколок кварцит а был зафиксирован в погребении 5 Иваньковского могильника (раскопки П.П. Ефименко) [Ефименко. 1975. С. 9].
На городище «Ножа Вар» и в ряде погребений Иваньковского могильника были обнаружены оселки уплощенные вытянутой прямоугольной формы с отверстием для подвешивания к поясу (3 экз.) (Иваньково, п. 19, 66 раскопки Р.Ф. Ворониной, городище «Ножа Вар») [Воронина, Краснов. 1971а. С. 14] (рис. 111: 6; 158: 11).
Куски уплощенного песчаника округлой и прямоугольной в плане формы, вероятно – точильные камни были найдены на городище «Ножа Вар» (рис. 111: 2, 4).
В материалах раскопок городища «Ножа Вар» также были найдены каменные курант ы для перетирания зерна (рис. 111: 7-8) и фрагмент плитки-зернотерки (рис. 111: 5).
Среди каменных предметов, найденных на городище «Ножа Вар» также можно отметить обломок камня с желобком в узкой части (рис. 111: 1). Вероятно, это фрагмент рыболовного грузила.
Н.В. Трубникова упоминала камень со знаками, найденный на городище «Ножа Вар» [Трубникова. 1964б. Рис. 23: 1], однако, хранящийся в фондах ГИМ фрагмент имеет естественное происхождение (рис. 111: 3).
Кремневый отщеп был зафиксирован в погребении 28 Иваньковского могильника (раскопки Р.Ф. Ворониной) (рис. 143: 1) и вероятно являлся огнив-ным кремнем.
В основу положен керамический материал из городища «Ножа Вар». Из общей массы лепной керамики (ок. 5000 экз. относятся к I тыс. н.э.) выделяются фрагменты 789 венчиков от разных сосудов и 412 днищ. По технологическим признакам визуально рассматриваемый керамический комплекс довольно однороден. Это лепные сосуды с бугристой, небрежно заглаженной (иногда со следами пальцев, пучков травы, возможно, ткани, щепы - ), в основном, «мажущейся» поверхностью светло-коричневого, красного, коричневого, бежевого, серого и черного цвета. Некоторые черепки от мисок типа III.1-2 имеют более тщательно заглаженную поверхность. Следов явного лощения в керамической коллекции не обнаружено. Цветовая гамма неоднородна и сильно отличается на внутренней и внешней поверхности сосуда и на изломе, что свидетельствует о костровом обжиге (см. Приложение 4). Тесто сосудов грубое, плохо промешанное, выделяются примеси шамота (фракции 1-2 мм) и песка (возможно, естественные), в единичных случаях – дресвы. Все сосуды – плоскодонные. Толщина стенок тулова сосудов 0,4-1,1 см. Средняя толщина 0,65 см. Средний диаметр венчика во всем комплексе 18,2 см, днища 12,8 см. Толщина днища 0,3-1,4 см, средняя – 0,66 см.
По оформлению края венчика керамика распределяются следующим образом: с округлым венчиком – 51 % фрагментов от всего комплекса, с пря-мосрезанным венчиком – 25,8 %, с кососрезанным 5,8 %, с Г-образным наплывом наружу – 11,6 %, с Г-образным наплывом внутрь – 3 %, с Т-образным венчиком – 2,8 %.
Около трети сосудов орнаментировано (271 экз. (34,3 %)). Орнамент представляет собой различного вида прямые или косые насечки, нанесенные на край венчика, иногда сверху, но чаще с переднего края (рис. 113: 1-25), в одном случае – ямочные вдавления по плечику (рис. 113: 6).
По характеру профилировки нижних частей сосудов, который определялся по углу наклона стенки от плоскости дна, можно выделить три группы:
1 группа. Прямые и почти прямые днища (с углом наклона 90-70) (рис. 117). Мы связываем подобные днища с высокими горшками, бокалами, банками и чашами – 113 экз. (27,4 %). Диапазон диаметров 5-28 см. Средний диаметр 13 см (рис. 120).
2 группа. Средне профилированные днища (с углом наклона 70-50) (рис. 118). Мы связываем подобные днища, в первую очередь, с горшковидными формами посуды – 173 экз. (42 %). Диапазон диаметров 5-22 см. Средний диаметр 12,9 см (рис. 121).
3 группа. Сильно профилированные днища (с углом наклона 30-50) (рис. 119). Мы связываем подобные днища, в первую очередь, с мисковидными формами посуды и низкими горшками 126 экз. (30,6 %). Диапазон диаметров 4-20 см. Средний диаметр 12,5 см (рис. 122).
По оформлению днищ (по О.С. Румянцевой) керамика распределяется следующим образом: с простым дном – 25,6 %, имеющие вид сплошного поддона – 47,8 %, с закраиной –– 26,6 %1.
Из 789 венчиков из городища «Ножа Вар» 117 верхних частей сосудов послужили основной для типологии по критериям пропорциональности и особенностям профилировки. Профили 8 сосудов городища «Ножа Вар» удалось восстановить графически, профили 2 сохранились полностью.
