Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. История антропологического изучения башкир
1.1. Краткий очерк соматологических и краниологических исследований башкир 18
1.2. Изучение дерматоглифики и одонтологии башкир 27
Глава 2. Материал и методика
2.1. Дерматоглифические исследования
2.1.1. Сведения о дерматоглифическом материале 34
2.1.2. Методические приемы обработки и анализа дерматоглифических данных 43
2.2. Одонтологические исследования
2.2.1. Сведения об одонтологическом материале 47
2.2.2. Программа и методические основы анализа одонтологических данных 50
Глава 3. Дерматоглифическая характеристика башкир
3.1. Географическое распределение и вариабельность дерматоглифических признаков у башкир 54
3.2. Межгрупповые корреляции основных дерматоглифических признаков у башкир 74
3.3. Суммарное сопоставление башкирских групп по комплексу дерматоглифических признаков 78
3.3.1. Дифференциация территориальных групп 78
3.3.2. Дифференциация племенных групп 95
3.3.3. Дифференциация историко-географических групп 102
3.4. Таксономическое положение башкир среди народов Северной Евразии 121
Глава 4. Одонтологическая характеристика башкир
4.1. Географическое распределение и вариабельность основных одонтологических маркеров у современных башкир 129
4.2. Межгрупповые корреляции одонтологических признаков 166
4.3. Суммарное сопоставление башкирских групп по комплексу одонтологических признаков 174
4.4. Таксономическое положение башкир среди народов Северной Евразии 187
Глава 5. Коннексия дерматоглифических и одонтологических данных в башкирских группах 206
Глава 6. Таксономическое положение башкир среди народов Северной Евразии по суммарным данным дерматоглифики, одонтологии, краниологии и расовой соматологии 222
Заключение 241
Библиография 244
Список сокращений 259
Благодарности 260
Приложение (таблицы) 261
- Краткий очерк соматологических и краниологических исследований башкир
- Методические приемы обработки и анализа дерматоглифических данных
- Таксономическое положение башкир среди народов Северной Евразии
- Суммарное сопоставление башкирских групп по комплексу одонтологических признаков
Введение к работе
Башкиры - тюркоязычный народ, проживающий главным образом на территории Южного Урала. Основной территорией расселения является Республика Башкортостан (далее в тексте - РБ). По данным переписи населения 2002 года, общая численность башкир на территории России составила 1673 тыс. человек, из них в Башкортостане проживает 1221,3 тыс. Башкиры являются четвертым по численности народом на территории Российской Федерации. Основная масса башкир расселена в долинах рек, главным образом по р. Белой и ее притокам: Уфе, Быстрому Таныпу - на севере; Деме, Ашкадару, Чермаса-ну, Кармасану - на юго-западе и юге; Симу, Инзеру, Зилиму, Нугушу - на востоке и юго-востоке (Кузеев, Шитова, 1963, с. 5).
За пределами РБ башкиры расселены довольно компактными группами в Челябинской (166,4 тыс.), Оренбургской (52,7 тыс.), Пермской (40,7 тыс.), Свердловской (37,3 тыс.), Курганской (15,3 тыс.), Самарской (7,9 тыс.), Саратовской (4,0 тыс.) областях и в Республике Татарстан (14,9 тыс.) (www.perepis2002.ru). Башкиры, проживающие за пределами Башкортостана, представляют периферийные этнографические группы. Их культурно-бытовой уклад и разговорная речь обладают заметным своеобразием, имеющим глубокие исторические корни.
Национальный состав Республики Башкортостан очень разнообразен. Наиболее многочисленными представителями других национальностей являются русские (1490,7 тыс.), татары (990,7 тыс.), чуваши (117,3 тыс.), марийцы (105,8 тыс.), украинцы (55,2 тыс.), мордва (26,0 тыс.), удмурты (22,6 тыс.) (www.perepis2002.ru). Неоднородный национальный состав населения Башкортостана объясняется его расположением на стыке различных этнических ареалов, а также колонизаторской политикой Российской империи.
Республика Башкортостан занимает площадь 143,6 тыс. км2: протяженность её территории с севера на юг составляет 550 км, с запада на восток - более 430 км. На севере она граничит с Пермской и Свердловской областями, на востоке - с Челябинской, на юго-востоке, юге и юго-западе - с Оренбургской областью, на западе - с Республикой Татарстан, на северо-западе - с Удмуртской республикой.
Исторические процессы, протекавшие на территории современного Башкортостана, в значительной мере были обусловлены своеобразием его географического положения на стыке Европы и Азии. Именно здесь сомкнулись горы и равнины, тайга и степь. Республика Башкортостан занимает горы Южного Урала, прилегающие озерные степи Зауралья и увалисто-холмистые лесостепные равнины Приуралья. Если с севера подступают таежные леса, то на юге открываются бескрайние просторы Великого пояса степей. Увалисто холмистые равнины Башкирского Предуралья занимают % площади республики, горный Южный Урал - более Л, а грядово-мелкосопочная полоса Башкирского Зауралья - менее 1/10. Находясь в переходной полосе от Восточно-Европейской равнины к Уральским горам и от них к Западно-Сибирской равнине, Башкортостан в своей природе сочетает черты прилегающих обширных разнородных пространств. Его территория, вытянутая с севера на юг, входит в пределы 4-х географических зон умеренного пояса: смешанных лесов, широколиственных лесов, лесостепную и степную. На территории республики насчитывается свыше 2 тыс. озёр, около 13 тыс. рек, среди которых наиболее крупной является Белая, впадающая в Каму (Башкортостан: Краткая энциклопедия, 1996, с. 11).
Климат Башкортостана характеризуется как умеренно континентальный. Местные различия резче выражены в широтном направлении и обусловлены влиянием хребтов Южного Урала, удерживающего осадки. В Приуралье доминирующую роль в формировании климата играет умеренное воздействие атлантического воздуха, а в Зауралье - континентальные азиатские воздушные массы. С севера территория республики широко открыта влиянию Ледовитого океана, с юга — засушливых регионов Казахстана и Прикаспийской низменности (Башкортостан: Краткая энциклопедия, 1996, с. 11).
Своеобразие географического положения башкир повлияло и на особенности их разговорного языка. По лексической структуре и фонетическому строю башкирский язык включается в кыпчакско-булгарскую подгруппу кыпчакской группы тюркских языков единой алтайской языковой общности. Башкиры, находясь на периферии ареала расселения тюркоязычных народов, отчасти были изолированы от них. Это способствовало сохранению в башкирском языке архаичных древнетюркских черт, сближающих его с восточными тюркскими языками, например, с хакасским, тувинским, якутским. Кроме того, в башкирском языке фиксируются следы взаимодействия с монгольскими и тунгусо-маньчжурскими языками, а также финно-угорскими и иранскими. В языке башкир немало русских и арабских заимствований (Баскаков, 1962, с. 24).
Расселение башкир в горах Южного Урала, а также существование в прошлом самостоятельных племенных союзов, способствовали относительной изоляции отдельных групп башкир и сохранению в их разговорном языке различных диалектов (Баскаков, 1962, с. 241). Современный башкирский язык состоит из трех диалектов: южного (юрма-тинского), восточного (куваканского), а также западного (или северо-западного), выделенного позже. На южном диалекте говорят башкиры центральных, южных и юго-восточных районов Башкортостана и башкиры Оренбургской, Самарской и Саратовской областей. Восточный диалект распространен на северо-востоке и востоке Башкортостана, а также в Челябинской и Курганской областях. Западный диалект объединяет население северо-западных и северных районов республики. Современный башкирский литератур ный язык выработан на основе южного и отчасти восточного диалектов. Башкирские диалекты не однородны и расчленяются на более мелкие единицы диалектной системы - говоры. При этом различия между говорами гораздо значительнее и выражены более четко, чем между диалектами. В диалектах и говорах по-разному вьвдержаны специфические особенности башкирского языка и его отношение к другим языкам алтайской семьи. Так, по тем признакам, которые являются критериями различения восточного и южного диалектов, восточный обнаруживает близость к тюркским языкам Сибири, казахскому и киргизскому, а южный - к западным кыпчакским языкам, что, несомненно, свидетельствует о сложной истории народа и его языка (Башкортостан: Краткая энциклопедия, 1996, с. 156— 158, 256-257; Народы Башкортостана, 2002, с. 56).
Самоназвание народа - башкорт. Проблема возникновения и этимологизации этнонима башкорт до сих пор не может считаться окончательно решенной. К настоящему времени выдвинуто более трех десятков гипотез о происхождении этнонима башкорт, но ни одна из них не представляется достаточно убедительной и это стимулирует новые поиски исследователей (Бикбулатов и др., 2002. с. 10). Народная этимология основана на расчленении этнонима на два составляющих компонента тюркского происхождения: баш - «главный», «ведущий», «голова», - и курт, карт, корт - «волк», «пчела», «старик», «совет». Различные комбинации этих составных частей дают такую этимологию, как главный волк», «волк-вожак», «главный пчеловод», «большой (или главный) совет», «главный старик», «аксакал» и т.д. (Бикбулатов и др., 2002, с. 10).
Популярна версия, согласно которой этноним башкорт является антропонимом и связан с реальной исторической личностью, а именно - с военачальником Башгирдом. Упоминание о нем встречается в сообщении средневекового автора Гардизи, который, по мнению Б.Н. Заходера, использовал источники начала X века и более ранние (Заходер, 1962, с. 69-74). В тексте Гардизи указывается, что Башгирд происходил из высших чинов хазар и возглавлял 2 тыс. всадников, располагавшихся между хазарами и кимаками. В.Н. Бикбулатов считал, что этот антропоним со временем трансформировался в название военно-политического объединения и утвердился в кочевой среде еще до расселения народа на Урале где-то в VIII—IX веках, в процессе консолидации башкир (Бикбулатов, 1987, с. 41-43).
Первые достоверные сведения о башкирах зафиксированы в письменных источниках IX-X веков, где они упоминаются под именем башкире, башкерд, башджерт, башд-жарт и др. (Бикбулатов и др., 2002, с. 6). Формированию башкирского народа на Южном Урале предшествовали сложные исторические процессы. На их характер повлияли природно-климатические условия и геополитическое положение Южного Урала, предопределившие многосторонность этногенетических связей населявших его племён и народов.
Самым ранним свидетельством появления людей на Южном Урале является стоянка Мысовая на берегу оз. Карабалыкты в Зауралье, нижние слои которой датируются временем 800-700 тыс. лет назад, то есть относятся к эпохе раннего палеолита. К эпохе среднего палеолита (100 - 40-35 тыс. лет назад) относятся стоянки Айдос на р. Уфа и Муллино на р. Ик. Большинство памятников позднего палеолита (40-35 - 10 тыс. лет назад), находящихся на Среднем и Южном Урале, представлены пещерными стоянками. В это время Урал представлял собой, по мнению О.Н. Бадера, своеобразную, промежуточную между Европой и Сибирью, историко-культурную область с преобладающими сибирскими культурными связями (Бадер, 1971, с. 67). Вьщающимися памятниками позднего палеолита на территории Южного Урала являются пещеры Шульган-Таш (Каповая) в верхнем течении р. Белой и Игнатьевская (Ямады-Таш) в верховьях р. Сим, в которых сохранились образцы наскальной живописи. Многие сюжеты, техника и манера нанесения рисунков (мамонтов, шерстистых носорогов, лошадей и др.) находят аналогии в пещерных святилищах Испании и Франции (Бадер, 1965).
В эпоху мезолита (X-V тыс. до н.э.) наблюдается рост населения на Южном Урале, которое уже в то время не было однородным. На основе значительных различий в материальной культуре выделяются две археологические культуры: зауральская (янгельская) и приуральская (романовско-ильмурзинская). Памятники зауральской культуры (Янгелька, Суртанды-6, Мысовая и др.) имеют сходство с памятниками Южного Прикаспия, что может указывать на общность происхождения: Урал и Каспий могли входить в состав одной этнокультурной области. Инвентарь приуральских стоянок (Ильмурзино, Романовка-2, Романовка-3 и др.) типологически близок с инвентарем мезолитических памятников Прикамья и Среднего Поволжья (Матюшин, 1971, с. 85-88).
В неолите (V-IV тыс. до н.э.) население края продолжает увеличиваться. Заметна концентрация населения в районе Бугульминско-Белебеевской возвышенности, густо был населён и район озёр Башкирского Зауралья, где имелись богатые выходы уральской яшмы, кремня и других твёрдых пород камня. Здесь имелось множество мастерских по изготовлению каменных орудий (Усть-Юрюзанская, Карагайлинская и др.). Изделия из уральской яшмы распространялись в то время далеко на север (до полуострова Ямал). В материальной культуре неолитических племен Южного Урала продолжают прослеживаться связи как с населением Прикамья и Поволжья, так и восточных, и южных регионов (Матюшин, 1996).
В эпоху энеолита (IV—III тыс. до н.э.) продолжается развитие и взаимодействие сформировавшихся ранее и достаточно самобытных массивов. По-прежнему наблюдаются различия в развитии культур Приуралья (агидельская) и Зауралья (суртандинская). К концу периода заметно продвижение зауральского населения по берегам рек в южноураль ские степи. В степях Южного Урала появляются древнейшие на этой территории скотоводческие племена, оставившие памятники древнеямной археологической культуры, с населением которой связано появление традиции захоронения под земляными курганными насыпями (Матюшин, 1982).
В бронзовом веке (II - начало I тыс. до н.э.) Южный Урал представлял собой зону контактов представителей различных археологических культур. Одни из них сложились на местной основе, другие содержали пришлый компонент. Во второй половине II тыс. до н.э. на западе Башкортостана (бассейн рек Белая, Дёма, Ик) жили племена абашевской культуры. Они являлись частью культурно-этнической общности, сформировавшейся на Дону и в XVHI-XVII вв. до н.э. продвинувшейся на север в бассейн Волги и в Нижнее Прикамье. Абашевцы принесли на Южный Урал высокий уровень добычи и обработки бронзы, изготовления из нее орудий труда, вооружения и украшений. Они впервые создали на территории Южного Урала стационарные стационарные поселения, такие как Ба-ланбаш, Урняк, Береговские 1-Й, Тюбяк и др. (Кузьминых, 1977; Горбунов, 1986, 1992).
Многочисленными памятниками на Южном Урале представлена срубная культура (XVII-XII вв. до н.э.), получившая свое название по форме внутримогильных сооружений (невысоких срубов). Срубные племена занимали степные и лесостепные районы Южного Урала, контактировали с абашевцами и частично ассимилировали их. На востоке срубни-ки соприкасались с населением, оставившим памятники алакульской культуры, которое было связано своим происхождением, по мнению многих исследователей, с урало-сибирским ареалом. Период поздней бронзы (конец II - начало I тыс. до н.э.) в лесостепных и лесных районах Приуралья представлен памятниками межовской культуры, тесно связанной со срубной. Территория по среднему и нижнему течению р. Белой была занята племенами курмантаусской культуры (Сальников, 1967; Обыденов, 1986; Мажитов, Султанова, 1994).
Взаимосвязи древних племен, носившие то мирный, то воинственный характер, являлись основой ассимиляционных процессов, в результате которых появлялись новые этнокультурные общности, оставившие археологические культуры железного века (VIII в. до н.э. - IV В.Н.Э.).
В степной зоне в результате взаимодействия потомков племен Евразии эпохи бронзы, прежде всего андроновского происхождении, и восточной группы срубных племен к VI в. до н.э. сложилась общность древних скотоводов-кочевников, получившая название савроматской (Сальников, 1967; Смирнов, 1971). Потомками савроматов, возможно, являются сарматы, занявшие с III в. до н.э. по IV в.н.э. степи от Тобола до Дуная и оставившие на территории современного Башкортостана множество памятников. Курганные могильники с богатым инвентарем около деревень Старые Кишки и Бишунгарово Кармаска линского района РБ, а также памятники в Абзелиловском, Баймакском, Хайбуллинском районах республики. Большинство археологов, придерживаются мнения, что сарматские племена были ираноязычными (Смирнов, 1971; Пшеничнюк, 1971 и др.). Существует и альтернативная точка зрения, согласно которой эти памятники принадлежали племенам угорского происхождения (Генинг, 1961). Однако индоиранское присутствие на территории Волго—Уральского региона было настолько очевидным, длительным и ярким, что многие исследователи усматривают влияние индоиранского субстрата на культуру, антропологический тип и язык народов региона. Так, СИ. Руденко в своем монографическом исследовании, посвященном этнографии и антропологии башкир, связывал древних башкир с тиссагетами Геродота, савроматами и иирками, жившими в Приуралье в I тыс. до н.э. (Руденко, 1955). На существенной роли сарматского компонента в этногенезе башкир настаивал и Н.А. Мажитов (Мажитов, 1969).
Лесные северо-западные районы РБ и прилегающие районы Волго-Камья составляли юго-восточную периферию сформировавшейся к VIII—VII вв. до н.э. ананьинской культуры (Патрушев, 1976). В III в. до н.э. на Средней Каме и в нижнем течении р. Белой ананьинскую культуру сменила пьяноборская. Правобережье среднего течения р. Белой с IV в. до н.э. занимали племена караабызской культуры, испытавшей некоторое влияние сарматских племен (Пшеничнюк, 1973). Обе культуры просуществовали до III в.н.э. Их объединяет ряд общих элементов в вещевом инвентаре, обряде захоронения и преемстве-нонсть с ананьинцами. Исследователи полагают, что они принадлежали локально-этническим группам финно-угорских племен, ведущих оседлый образ жизни и занимавшихся скотоводством и земледелием.
Таким образом, с древности территория Южного Урала представляла собой контактную зону различных племен. Степная её часть принадлежала кочевому скотоводческому миру; другая, лесостепная и отчасти лесная, входила в область оседлых племён, сочетавших пастушеское скотоводство с охотой, рыболовством и земледелием. Различались эти области по языковой и этнической принадлежности населения: как уже упоминалось, скотоводы эпохи раннего железного века были предположительно ираноязычными, в то время как их северные соседи принадлежали к финно-угорской этноязыковой общности.
Передвижения племен в пределах Великого степного пояса в различных направлениях (с юга на север, с запада на восток и с востока на запад) и контакты с населением лесной и лесостепной зоны создали предпосылки для формирования на рубеже первых тысячелетий до н.э. и н.э. единой Волго-Уральско-Северокавказской историко-этнографической провинции, в недрах которой в середине I тыс. н.э. прослеживаются истоки этногенеза многих современных народов, в том числе башкир (Кузеев, 1987, с. 8).
Важное значение для разработки проблемы происхождения и формирования башкирского народа имеет вопрос о времени тюркизации населения Южного Урала. Принято считать, что первые тюркские племена появились в Приуралье к III—IV векам (Бикбулатов и др., 2002). Отдаленной причиной их появления было окончательное вытеснение племен гуннов (хунну) в период с 80-х годов до середины II в.н.э из северомонгольских степей в Среднюю Азию и Центральный Казахстан. С конца II в. зоной стабильного обитания гуннов становится У рало—Ишимское междуречье, освоение которого было связано с ухудшением экологической ситуации, вызванной регрессией гидросистемы Арала и его заболачиванием (Боталов, Гуцалов, 2000, с. 175-182; Сунгатов, Гарустович, Юсупов, 2004, с. 65). Эти племена, обитавшие в казахстанских степях и в Зауралье во II—IV вв., получили название гунно—сарматов, так как культура их являла собой генезис гуннских традиций в сарматской этнокультурной среде (Боталов, Гуцалов, 2000, с. 145-174). В Зауралье они смешиваются с угорским населением, мигрируют вдоль бассейна р. Чусовой и оказываются в верхнем Прикамье. В Приуралье следы обитания гуннов прослеживаются в ряде комплексов из Загребаловского, Уметбаевского и других курганных могильников (Сиротин, 2001, с. 141-142; Агеев и др., 1995, с. 108; Засецкая, 1994, с. 187-188; Сунгатов и др., 2004, с. 65).
К этому времени перестают существовать пьяноборская и караабызская культуры, исчезают сарматские памятники. В междуречье Белой и Уфы на местной основе формируется культура бахмутинских племен, просуществовавшая до VII—VIII веков. Хозяйственный комплекс бахмутинцев остается характерным для лесного Приуралья и включает пастушеское скотоводство, подсечное земледелие, охоту, рыболовство, а в вещевом инвентаре обнаруживается заметное влияние пришлого южного населения (Мажитов, 1969, 1981). В центральных районах Башкортостана в середине I тыс. до н.э. жили племена, занимавшиеся скотоводством, земледелием и оставившие группу памятников турбаслинской культуры (Сунгатов, 1998).
Во второй половине I тыс. население Южного Урала было в значительной мере неоднородным. Наряду с бахмутинской и турбаслинской культурами выделяются памятники романовско-именьковского типа, караякуповской и других культур. За последние годы открыто и обследовано большое число могильников VIII-X веков, оставленных населением с ярко выраженными кочевническими чертами. Часть этого населения, по-видимому, была ираноязычной. Среди пришлых групп исследователи отмечают также самодийские, угорские компоненты. Заметен приток на Южный Урал племен южносибирского и среднеазиатского происхождения. Этот процесс продолжался и в более позднее время. В то же время все памятники обнаруживают связь с предшествующими культурами Приуралья (Бикбулатов и др., 2002, с. 14).
Вторая половина I тыс. является одним из ключевых этапов в этногенезе башкир и среди исследователей нет единого мнения относительно того, какие племена сыграли ведущую роль в этом процессе. Одни археологи, которых условно можно назвать «автохто-нистами», решающую роль отводят племенам, обитавшим на Южном Урале в VII-IX веках и ранее (Ахмеров, 1951, 1970; Сальников, 1967; Смирнов, 1952; Халиков, 1972, 1977; Мажитов, 1977; Мажитов, Султанова, 1994). Другие археологи и этнографы отдают приоритет тюркским мигрантам VIII-IX и последующих веков (Кузеев, 1974; Кузеев, Иванов, 1983; Иванов, Кригер, 1988).
В конце I тыс. появляются первые письменные сведения о башкирах, оставленные арабскими учеными и путешественниками ибн-Хордадбехом (IX в.), Масуди (X в.), ибн-Русте (X в.), ал-Балхи (IX-X вв.) (Руденко, 1955, с. 31). Наиболее достоверная и разносторонняя информация содержится в книге Ахмеда ибн-Фадлана, который в 921-922 годах совершил путешествие из Багдада в Волжскую Булгарию в составе посольства халифа ал-Муктадира (Ковалевский, 1956, с. 130-131). Анализ этих письменных источников позволил исследователям сделать вывод, что к X веку башкиры представляли многочисленный народ, расселившийся на Южном Урале и в прилегающих к нему с юга и запада степях, занимавшийся кочевым скотоводством и известный соседям по многочисленным набегам. Такими предстают башкиры в письменных источниках последующих веков. По-видимому, это была формирующаяся народность с одним самоназванием, с общим языком и своеобразным культурно-бытовым укладом. Она не могла быть однородной и включала разные территориально-этнические группы. Это отмечал еще ибн-Фадлан (Ковалевский, 1956, с. 130-131).
Где и в какое время произошло формирование древнебашкирской народности? Является ли Южный Урал исконной родиной башкир или они пришли сюда со сложившимися этнокультурными признаками? Решению этих вопросов посвящено огромное количество работ специалистов из различных областей исторической науки (подробный обзор работ: Кузеев, 1974; Мажитов, Султанова, 1996). Основные разногласия касаются определения этнической принадлежности племён, составивших ядро башкир и предопределивших их языковое и этнокультурное своеобразие. Основными являются тюркская и угорская теории происхождения башкир. В настоящее время доминирует мнение, что решающую роль в формировании этнического облика башкир сыграли тюркские племена при заметном участии финно-угорских, сармато-аланских и монгольских племён.
Согласно этой точке зрения, наиболее последовательно сформулированной в многочисленных работах Р.Г. Кузеева, древнебашкирские племена, зафиксированные в IX в. средневековыми письменными источниками, приходят на Южный Урал в составе отдельных групп печенегов и огузов, которые проникали в Среднее Поволжье и на Южный Урал в IX-X веках и несколько позже. Древние башкиры расселились на Бугульминско-Белебеевской возвышенности - на водоразделе многих рек и речек, которые впадали в Белую, Каму и Волгу. С этой территории башкиры, смешавшись с печенежско-огузскими группами и, видимо, абсорбировав местных финно-угров, постепенно заселяли Южный Урал и Уфимское плато - современную северо-восточную Башкирию (Кузеев, 1974, 1978, 1987; Гарустович, Иванов, 2001).
В числе финно-угорских племен, тесно соприкасавшихся с древними башкирами, возможно, были также предки современных венгров - мадьяры. Работы средневековых авторов, отождествляющих мадьяр и башкир, послужили основой для возникновения угорской (мадьярской) гипотезы происхождения башкир (Немет, 1971. с. 249—262). Согласно этой теории, около VIII—IX веков мадьяры покинули свою «страну», Magna Hun-garia, располагавшуюся между Уралом и Волгой, продвинувшись на запад, и через некоторое время осели в Придунавье на территории современной Венгрии. На новую родину они принесли родоплеменные названия (дьярмат, ене), созвучные с названиями башкирских племен юрматы, еней, а также предания о «Великой Венгрии». В XIII веке монах доминиканского монастыря Юлиан совершил путешествие по следам этих преданий и близ Волги нашёл оставшихся на прежних землях соплеменников. По словам Рихарда, оставившего описание путешествия Юлиана, последний изъяснялся с этими людьми на своем родном языке, и они его понимали. Тем не менее, для того, чтобы говорить о тождестве мадьяр и башкир или их генетическом родстве пока нет достаточных оснований (Бикбула-тов и др., 2002, с. 16).
К середине XIII века башкиры, представлявшие, видимо, внушительную военно-политическую силу, были покорены, как и булгары с Волго-Камья, монголо-татарами. В золотоордынскую эпоху в башкирскую этнокультурную среду проникли, с одной стороны, некоторые монгольские элементы, с другой - возросло влияние кыпчакского компонента.
Распад Золотой Орды, ожесточенные междоусобицы и борьба за золотоордынское политическое наследие, жестокие набеги заставили башкир покинуть степные и лесостепные части своей этнической территории и заметно переместиться на север. Территория бывшей Волжской Булгарии в Закамье, южные земли Волго-Окского междуречья и все Приуралье южнее и западнее течения р. Белой стали диким полем. Здесь хозяйничали только ногайцы, которые подчинили большую часть Башкирии, в своих набегах они достигали Волги и Камы. Башкиры перешли на правый берег р. Белой и, двигаясь на север, достигли верховий Таныпа; расселяясь по обоим берегам Средней Камы, они (племена гайна, уран и др.) навсегда остались в пермских пределах. В северо-восточном направлении башкиры появились на р. Чусовой и вышли в Зауралье, где кочевали по рекам Синара,
Теча; на севере в первой половине XVI в. достигли Исети и даже Тавды. По мере продвижения на север башкиры взаимодействовали с финнами пермской группы (предками удмуртов, коми-пермяков) и обскими уграми (манси и хантами), которые в это время отдельными очагами широко расселились к западу от Урала, достигнув верхней и средней Камы(Кузеев, 1974; Народы Башкортостана..., 2002, 24-25).
После распада Золотой Орды разные башкирские племена оказались в подчинении Ногайской Орды, Казанского и Сибирского ханств, которое не оказало существенного влияния на направление этнических процессов в крае. Во всех государственных образованиях превалировал кыпчакский компонент, сыгравший большую роль в формировании этнокультурного облика средневолжских и крымских татар, казахов, каракалпаков, нога-ев, тюркского населения Западной Сибири (Татары, 2001, с. 64; Трепавлов, 2001, с. 51-71; Бикбулатов и др., 2002, с. 17). В культуре и языке башкир также усиливались кыпчакские черты, но при этом они продолжали сохранять свое своеобразие.
После разгрома Казанского ханства в 1552 году, башкирские племена почти одновременно, в 1555-1557 годах, добровольно вошли в состав русского государства. Такое организованное волеизъявление, продиктованное политической обстановкой того времени, может рассматриваться и как выражение возросшего этнического самосознания - сознания принадлежности различных племен и социальных групп башкир к единому этносу (Кузеев, 1974, с. 504).
Присоединение башкир к России трактуется историками как их объединение в составе единого государства, знаменующее собой завершение формирования башкирского народа. В XVI веке башкиры уже представляют собой вполне сформировавшуюся народность с самобытной материальной и духовной культурой (Кузеев, 1974, с. 504; Бикбулатов и др., 2002, с. 19).
Основой социальной организации башкирского общества является родоплеменная структура. Она имеет иерархический характер и включает несколько структурных единиц: племя, род и родовое подразделение. Следует отметить, что эти понятия не несут в себе экономического содержания, но отражают внешнюю форму строения социальной организации. Общественные отношения башкир в XVII—XIX веках (периоде, достоверно отраженном в автохтонных письменных источниках), уже много столетий не выражали сущности родового строя, но в силу специфики кочевого хозяйства внешняя форма общины оказалась более устойчивой, чем ее экономическое содержание (Кузеев, 1974, с. 61).
Многоступенчатость родоплеменной структуры, то есть наличие в ее составе нескольких звеньев (племя, род, родовое подразделение) является следствием кочевого уклада жизни и была характерна не только для башкир, но рассматривается исследователями как одна из главных черт внутренней организации кочевых и полукочевых народов Сред ней Азии, Казахстана и Восточной Европы в XVII-XIX вв., в частности, узбеков, каракалпаков, туркмен, казахов, киргизов (Кузеев, 1974, с. 62). Племенным организациям тюркских кочевников была свойственна тенденция и способность к сегментации, то есть к воспроизводству (Абрамзон, 1970, с. 67). Вследствие этого в составе многих современных народов фиксируются одноименные племена (табын, катай, кыпчак, канлы и др.) с единым типом основной тамги и близкими сюжетами этногенетических сказаний (Кузеев, 1974, с. 69; Керейтов, 1999, с. 26).
Низшее звено родоплеменной структуры - родовое подразделение - представляет собой экзогамную группу родственных семей, ведущих происхождение от одного реально жившего в недалеком прошлом предка по мужской линии. Следующая структурная единица - род, образовывался несколькими родовыми подразделениями, компактно расселившимися в отдельных аулах или на отдельных его улицах. В пределах рода у башкир строго соблюдалась экзогамия. И поскольку близлежащие аулы часто основывались представителями одного рода, было принято выбирать невест из других, иногда очень далеких аулов. С разрастанием поселений и усложнением их структуры стало возможным выбирать девушку из своего аула, но из другой родственной группы. Между представителями различных родов браки совершались беспрепятственно (Бикбулатов и др., 2002, с. 188). Ознакомление с системой брачных отношений у башкир показывает, что запрет брачных связей распространялся у них не только на род. В разное время он касался различных организаций, т.е имел «скользящий» характер (Кузеев, 1957; 1974, с. 73). В одних случаях наблюдается постепенное разрушение экзогамии от верхних звеньев (племени) к низшим (родовым подразделениям), в других - отсутствие всяких признаков былой экзогамии племени и экзогамность лишь его подразделений.
Самой значимой структурной единицей башкирского общества является племя. Первые наиболее достоверные сведения о башкирских племенах и родах содержатся в документах Русского государства, касающихся административно-территориального устройства Башкортостана. Для периода XVII-XIX веков в составе башкир Р.Г. Кузеев выделяет 46 племен и 128 крупных родов. Районы их расселения он реконструирует следующим образом. Северо-западные территории занимали племена гайна, ирэкте, тазлар, уваныш, уран, долину нижнего течения р. Белая - племена гирей, дуваней, елан, елъдяк, канлы, каршин, киргиз. Юго-западный Башкортостан, бассейн р. Дема, был населен минскими родоплеменными группами. Юг и юго—восток с древности были заселены племенами бур-зян, кыпчак, тамъян, тангаур, усерган, юрматы. На северо-востоке жили племена ай, катай, кудей, сольют, табын (Бикбулатов и др. 2002, с. 169). Анализ разнообразных письменных и устных источников свидетельствует, что башкирские племена, занимавшие огромные территории, были неоднородны по своему составу и уже в домонгольское время представляли собой союз различных по происхождению родов, число которых доходило до десятка и более, объединенных не столько родством, сколько владением общими землями. Каждое племя имело свою территорию, очерченную, как правило, естественно-географическими границами, совпадавшими с водоразделами, горными хребтами, лесами, отдельными скалами.
Устойчивость структуры родоплеменной организации башкир обеспечивалась обязательным знанием генеалогии — шежере, и авторитетом родовых старейшин — аксакалов. При кажущейся консервативности, родоплеменная структура сыграла огромную роль в формировании башкирского народа. Она способствовала как сохранению его целостности в условиях неоднократно менявшегося окружения, так и преемственности материальной и духовной культуры на протяжении многих поколений (Бикбулатов и др., 2002, с. 163). В ходе экспедиционных выездов автору неоднократно приходилось убеждаться в том, что в настоящее время башкирское население многих деревень помнит не только свою племенную принадлежность, но знает и родовую символику: тамгу, птицу, дерево, боевой клич (оран), которые возникли в недрах родового строя и символизировали единство рода и племени.
На территории Башкортостана выделяются несколько историко-этнографических областей. Впервые работу по историко-этнографическому районированию Башкирии выполнил СИ. Руденко. В соответствии с профилирущим типом хозяйства и особенностями материальной и духовной культуры территория расселения башкир разделена им на четыре области: 1) восточную, занимающую зауральские и южные степи с прилегающими предгорьями; 2) горную, включающую центральную часть Южного Урала; 3) юго-западную, расположенную в лесостепной зоне к западу от горных башкир и среднего течения р. Сакмары; 4) северную - территорию к северу от широты г. Уфы и к западу от Уральского хребта (Руденко, 1925, с. 320-325).
Однако новые работы в области этнографии башкир, с особой интенсивностью развернувшиеся начиная с 1960-х годов, с одной стороны, подтвердили неоднородность выявленных комплексов, а с другой стороны, их группировка на территории Башкирии по четырем историке— географическим областям отличается от областей, намеченных СИ. Руденко (Авижанская, Бикбулатов, Кузеев, 1964; Кузеев, 1968а,б, 1974; Кузеев, Бикбулатов, Шитова, 1979; Шитова, 1971, 1984 а,б, 1995, 2001; Муллагулов, 1994; Янгузин, 1998). Были выделены следующие этно-географические группы башкир, расселение которых совпадает с границами историко-этнографических областей: юго-восточная, северовосточная, юго-западная, северо-западная. Географические группы формировались постепенно и сложились в современных очертаниях в XVII-XIX веках. Их этнический облик в разной степени и в разных соотношениях отражает как древние черты, так и поздние, сложившиеся в результате территорииального взаимодействия различных групп башкирского и небашкирского населения (Кузеев, 1974, с. 105).
В юго-восточную географическую группу башкир входят племена юрматы, бур-зян, усерган, тангаур, тамъян и кыпчак. Северо-восточную группу составляют три родо-племенных объединения: айле, катай и табын. В юго-западную входят племя мин, а также ток-чуранские и иргизо-камеликские башкиры, проживающие на территории Оренбургской, Самарской и Саратовской областей. Северо-западную составляют племена бу-ляр, юрми, байлар, ирэкте, еней, гэрэ, кыргыз, елан, елъдяк, канлы, дуван, каршин, таз, уваныш, уран, гайна, балыксы, ун, танып (Кузеев, 1974).
Изучение антропологии башкир имеет богатую историю. По ряду проблем, связанных с реконструкцией путей и исходных компонентов формирования антропологического состава башкир, были высказаны самые разнообразные, порой взаимоисключающие мнения, что служило постоянным стимулом к накоплению все новых данных. Подробному освещению истории антропологического изучения башкир и эволюции взглядов на их происхождение, в нашей работе посвящена отдельная глава. Здесь же мы считаем необходимым подчеркнуть, что этот сложный вопрос не может считаться окончательно решенным. В частности, наибольшие споры, как и среди археологов и этнографов, вызывает определение роли местного населения, под которым, как правило, подразумеваются финно-угорские и индоиранские племена, и пришлого - тюркоязычного - в процессе формирования антропологического состава башкир.
Еще в XIX веке исследователи осознавали, что важно располагать как можно более многочисленными данными, максимально охватывающими территорию расселения народа. Выполнение этого условия обязательно для понимания механизмов расогенеза таких смешанных и неоднородных по своему составу популяций, какой являются башкиры. В отношении башкир на сегодняшний день наилучшие возможности в этом смысле может дать дерматоглифика, располагающая наиболее значительной источниковой базой.
Несмотря на то, что башкиры в антропологическом отношении могут считаться одним из наиболее изученных народов, до сих пор имеются многочисленные лакуны и неравномерность в распределении антропологических материалов. В территориальном отношении это относится к юго-восточным районам Башкортостана и к башкирам, проживающим за пределами Республики. В отношении морфологических систем - к малочисленности данных некоторых систем, в частности одонтологии. Установленный на разнообразном материале факт антропологической неоднородности башкир, явившейся следствием сложных расо- и этногенетических процессов, и отсутствие единого объяснения ее причин, оставляет актуальной задачу уточнения происхождения компонентов, на основе которых сложился башкирский народ.
Отечественными исследователями на примере большого числа групп была продемонстрирована высокая разрешающая способность данных дерматоглифики и одонтологии в выяснении путей формирования антропологического состава сложных по происхождению народов, к числу которых принадлежат и башкиры (Гладкова, Тот, 1975; Хить, 1983; Хить, Долинова, 1995; Долинова, 1989; 2000; 2004; Сихимбаева, 1987 и др.). Однако данные этих систем не были в полной мере использованы в освещении расогенеза башкир по ряду причин:
- во-первых, из-за полного отсутствия данных по дерматоглифике женских групп;
- во-вторых, в силу незначительной антропологической представленности башкир, проживающих за пределами Республики, но на территории так называемого исторического Башкортостана;
- в-третьих, из-за недостаточной изученности одонтологического разнообразия башкир.
Исходя из этого, цель диссертационной работы состоит в изучении дерматогли-фических и одонтологических особенностей современных башкир в связи с проблемами формирования их антропологического состава.
Для достижения намеченной цели, в работе решаются следующие задачи:
более подробно изучить вариабельность дерматоглифических и одонтологических признаков среди башкирских групп, установить закономерности их распределения;
выявить межгрупповые, исторически сложившиеся корреляции признаков обеих систем;
проанализировать дифференциацию башкирских территориальных групп, родопле-менных объединений, историко-географических подразделений с помощью современных методов многомерной статистики;
осуществить коннексию дерматоглифических и одонтологических данных по башкирским группам;
по данным обеих систем определить место башкир в кругу народов Северной Евразии;
на основе совокупности данных антропологии осветить некоторые вопросы расо- и этногенеза башкир.
Краткий очерк соматологических и краниологических исследований башкир
История изучения физического облика башкир насчитывает не одно столетие. Стоматологические наблюдения, сначала имевшие «стихийный» характер, стоят у истоков антропологического изучения башкир и имеют самую давнюю традицию. Первые описания внешнего облика башкир содержатся в этнографических материалах XVIII в. (Рычков, 1762; Георги, 1799). Все без исключения авторы обращали внимание на неоднородность башкир, на наличие нескольких типов, однако в отношении количества вариантов внешности и их происхождения высказывались самые разнообразные мнения. В отсутствие стройной системы терминов названия этим вариантам давались исходя из самых разных критериев. В соответствии с уровнем науки XVIII-XIX веков антропологическим общностям присваивались этнические, лингвистические и даже географические названия, что было абсолютно неверным с точки зрения современной науки. Так, еще в XVIII веке «отмечалось, что среди башкир встречаются лица как татарского, так и монгольского характера, попадаются и чисто русские физиономии» (Юсупов, 1989, с. 8). Многие исследователи - П. Небольсин, Н.М. Малиев - подразделяли башкир в антропологическом отношении на две значительно различающиеся группы: лесных и степных башкир (Небольсин, 1850; Малиев, 1876). Ф.Д. Нефедов писал о трех группах: степной (Уфимская губерния), горной (Оренбургская) и лесной (Пермская)(Нефедов, 1882). Н. Казанцев отмечал у башкир круглые, большей частью смуглые лица, небольшие глаза и т.п. Некоторые исследователи сближали башкир по внешнему облику с финнами (Даль, 1834; Круковский, 1909). В.М. Флоринский считал, что по многим признакам башкиры должны считаться потомками не финнов и не монголов, а тюрок, что с монголами они не имеют ничего общего и стоят ближе к татарам (Флоринский, 1874, с. 726, 729, 738).
На принципиальное изменение характера антропологических наблюдений в регионе, на переход от случайных описаний к целенаправленным изысканиям повлияло появление во второй половине XIX века антропологических отделов и обществ в Москве, Казани и Петербурге (Алексеев, 1963; Гладкова, 1963; Дебец, 1963; Залкинд, 1974).
Начало антропологических исследований в Казани связано с именем П.Ф. Лесгаф-та, работавшего в Антропологическом отделе при Обществе естествоиспытателей Казанского университета. Однако наибольший вклад в изучение физического облика народов края и сопредельных территорий внес Н.М. Малиев, перу которого принадлежат первые серьезные исследования, посвященные этой теме. Он побывал у удмуртов, луговых мари, манси Северного Урала, мордвы, коми-пермяков, что способствовало формированию у исследователя целостного представления о внешнем облике народов Приуралья и Средне го Поволжья, соответствующего уровню науки того времени (Алексеев, 1963, с. 228). Еще одним достоинством его работ является широкое привлечение фактов из области археологии и этнографии. Следует добавить, что Н.М. Малиев признавал большое значение дарвинизма для антропологии (Залкинд, 1974, с. 73).
Именно Н.М. Малиеву принадлежит первый антропологический труд, целиком посвященный башкирам. Осуществив соматологическое исследование 40 башкир Уфимского и Белебеевского уездов, Н.М. Малиев выделил среди них два контрастных типа - степной и лесной. Далее он пишет, что среди башкир чаще встречается «тип калмыцкого, или монгольского характера, или степного башкира, с широким плоским лицом, прямым широким или вдавленным у корня носом. Другой, по очертаниям лица близкий к кавказскому типу, свойственный многим среднеазиатским народам, с длинным лицом, овальным выпуклым профилем - это тип лесного башкира» (Малиев, 1876, с. 22). Опираясь на эти наблюдения, Н.М. Малиев включает башкир в группу турецких народов и пишет о близости их к татарам.
В конце XIX века имели место и другие соматологические исследования среди башкир, которые проводились на малочисленном и искусственно подобранном контингенте. Так, в 1870-е годы антропологические измерения проводились среди солдат башкирского кавалерийского полка в г. Оренбурге: М.К. Уйфальви - известный французский этнограф и лингвист - измерил 12 солдат, а итальянский антрополог С. Сомье - 70 (Со-мье, 1891). Несмотря на малочисленность наблюдений, М.К. Уйфальви делает вывод, в котором признает башкир за «народ угро-финского племени», сближая их с «остяками, вогулами, венграми» (Уйфальви, 1877). В заключении он признает, что вопрос о происхождении башкир еще открыт и только антропология может дать точные основы для выяснения их происхождения.
Новыми подходами к сбору и анализу антропологического материала отличается труд П.С. Назарова (Назаров, 1890). Он измерил 162 башкира в Оренбургской губернии, впервые учитывая их родоплеменную принадлежность. В результате П.С. Назаров выделил степной и лесной типы среди башкир, отметил, что они представляют собой конгломерат преимущественно тюркских племен, при этом наличие посторонних элементов в большей степени прослеживается у степных башкир, а не у горных или лесных.
Как следует из обзора работ, одни исследователи относили башкир к кругу тюркских народов, другие - финно-угорских. Попытку объяснить и примирить эти разногласия встречаем в работе профессора Пешеля, который причисляет башкир к «тюркско-финским смешанным племенам», так как они, с одной стороны, говорят на тюркских языках, а с другой, «по телесным своим приметам принадлежат к финской группе» (Пешель, 1890; цит. по: Никольский, 1899а, с. 15). В самом конце XIX века наиболее широкие по охвату исследования башкир были проведены земским врачом Д.П. Никольским (Никольский, 1899а). Им было измерено башкирское население Пермской, Уфимской и Оренбургской губерний. В общей сложности наблюдениями оказались охвачены 219 человек. В своей работе Д.П. Никольский еще раз подчеркнул неоднородность башкир, отметил два различающихся между собой физических типа. Он категорично относит башкир к тюркской группе народов, «... а никак не к финской, с которой у него нет ничего общего» (Никольский, 1899а, с. 16). Интересно, что Д.П. Никольский уделяет определенное внимание особенностям внешнего облика башкирских женщин. В разделе, посвященном обзору предшествующих работ, он пишет, что по наблюдениям таких исследователей, как В.М. Черемшанский, Мозель, Н. Казанцев, В.М. Флоринский «женщины имеют такой же облик, как и мужчины, хотя между ними, то есть женщинами, немало встречается красивых и миловидных». По словам этих авторов, «по типу лица и правильности лицевых линий башкирок скорее можно отнести к кавказскому племени; скулы у них не выдаются, глаза большие, черные». По наблюдениям же Соммье, среди башкирских женщин часто встречаются индивидуумы «финского типа» (Никольский, 1899а, с. 31-32).
Свидетельством того, что башкиры вызывали живой интерес у исследователей, является библиографический указатель литературы о башкирах за период с 1730 по 1899 годы, составленный Д.П. Никольским, который включает около 500 работ на русском и иностранных языках (Никольский, 18996).
Методические приемы обработки и анализа дерматоглифических данных
Сбор дерматоглифического материала и его обработка осуществлялись по стандартной методике (Гладкова, 1966). Отпечатки ладоней и пальцев рук брались при помощи типографской краски как у школьников 7-17-ти лет, так и у взрослых мужчин и женщин, являющихся прямыми потомками местного населения.
При обработке серий мы опирались на принципы, разработанные Г. Камминсом и Ч. Мидло и изложенные на русском языке Т.Д. Гладковой (Cummins, Midlo, 1961; Гладкова, 1966). Следует уточнить, что поле 4 бралось не в точечном варианте, а было расширено на 3—4 мм вверх и вниз от средней точки ульнарного края ладони (Хить, 1983, с. 5). Осевые карпальные трирадиусы определялись по методу А. Шармы, то есть за t принимался трирадиус, расположенный в пределах 1/6 части продольной оси ладони, проведенной от III межпальцевого промежутка до проксимального края ладони. Если трирадиус располагался между 1/6 и 1/3 частями указанного отрезка, то он обозначался как t\ выше 1/3 - как Г (Sharma, 1964).
Анализ дерматоглифических данных осуществлялся посредством применения следующих методов: 1. Картографирование признаков с учетом размаха вариаций в башкирских группах и разбивки его на пять равных интервалов (для мужчин и женщин отдельно). 2. Для анализа географической изменчивости признаков был применен метод отклонений признака в группах от общебашкирской популяционной средней. Величины отклонений по каждому признаку вычислялись по формуле: (Мх- М0/ Ммах- Mmjn) х 100, где Мх- величина признака в группе, М0- значение признака в суммарной серии, Ммах и Mmin — лимиты в башкирском масштабе. Визуализировались эти отклонения с помощью графиков. Ось абсцисс соответствует величине общепопуляционной средней и является нулевым уровнем, по оси ординат откладываются величины отклонений признака в каждой группе. 3. С целью измерения соответствия морфологических комплексов и отдельных признаков у представителей разных полов, а также для изучения межгрупповой взаимосвязи признаков в пределах каждого пола вычислялись коэффициенты ранговой корреляции по Спирмену. Полученные коэффициенты тестировались с помощью /- критерия Стьюдента. Суммарное сопоставление серий, определение положения территориальных выборок башкир среди территориальных групп других народов, а также положение башкир в целом на фоне некоторых народов Северной Евразии осуществлялось посредством применения нескольких методов многомерного статистического анализа: 1). В рамках метода межгрупповой шкалы, разработанного Г.Л. Хить для системы ключевых признаков кожных узоров (Хить, 1969, 1975, 1983, 1986), использовались следующие аналитические процедуры: Вычислялся условный расовый модуль - европеоидно-монголоидный комплекс (далее в тексте - ЕМК). Этот метод суммарного сопоставления учитывает расовые градиенты признаков и является показателем выраженности расовой основы группы на шкале «европеоиды - монголоиды». Он является усредненным значением суммы пяти ключевых признаков - дельтового индекса (DIK», индекса Камминса (1с), частоты осевого карпального трирадиуса (t), узорности гипотенара (Ну), частоты добавочных межпальцевых трирадиусов (ДМТ), каждый из которых выражен в процентах евразийской амплитуды с учетом расового градиента (табл. 2). Используемая в анализе межгрупповая шкала была составлена Г.Л. Хить на основе данных более чем 300 популяций и вошла в антропологическую литературу как евразиатская межгрупповая шкала (Хить, 1983, с. 46). Производилось типологическое сравнение групп на основе оценки комбинативной изменчивости. В рамках этой задачи строились круговые полигоны признаков дерматоглифики, на которых величина радиуса соответствует евразийской амплитуде, а центр окружности - минимальному значению признака. Вычислялось обобщенное дерматоглифическое (таксономическое) расстояние (далее в тексте - ОДР), которое служит мерой тотальной дивергенции популяций и отражает общую изменчивость. Для получения ОДР сначала рассчитываются попарные различия по каждому признаку (без учета расового градиента), затем эти различия выражаются в процентах межгрупповой амплитуды, суммируются и усредняются. Вычисление ОДР также опирается на 5 ключевых признаков дерматоглифики, использование которых было обосновано Г.Л. Хить (Хить, 1969). Для определения уровня гетерогенности башкирских групп вычислялись средние значения ОДР. С этой целью усреднялись все попарные ОДР между локальными группами (без взвешивания). При оценке полученного значения мы опирались на градацию величин обобщенных дерматоглифических расстояний на уровне территориальных групп, разработанную Г.Л. Хить на основе параметров вариационного ряда, состоящего из 1000 наблюдений в мужской и около 700 в женской сериях (Хить, 1983, с. 31). С целью получения представления о взаимном расположении изученных групп, на ос нове матрицы ОДР осуществлялся кластерный анализ. При проведении иерархической процедуры кластеризации, графическим выражением которой является дендрограмма, использовались два метода: метод средней (невзвешенной) связи и метод наименьшей внутрикластерной дисперсии Уорда (Дерябин, 2001, 2004). В качестве альтернативы кластерному анализу было применено многомерное шкалирование. Основой процедуры многомерного шкалирования и построения графика является та же матрица ОДР между группами, что и в кластерном анализе. Достоинством этого метода является то, что на конечном графике взаимное расположение изучаемых единиц и расстояния между ними соответствуют реальным расстояниям, полученным по значениям признаков, и в эту систему взаимосвязей не привносится искусственная структурированность, характерная для кластерного анализа. 2). Для выявления направленной изменчивости изученных популяций привлекался метод главных компонент (Дерябин, 1983, 2001, 2004). Компонентный анализ применен для изучения межгрупповой вариации, так как система дерматоглифических признаков отвечает условиям, соблюдение которых допускает его использование на межгрупповом уровне (Дерябин, 1998, с. 34). Во-первых, на внутригрупповом уровне ключевые признаки дерматоглифики взаимонезависимы, а отмеченные в отдельных случаях корреляции не имеют систематического характера и не повторяются у обоих полов (Хить, 1983; Хить, Долинова, 1996). Во-вторых, на представительном дерматоглифическом материале было установлено, что при переходе на уровень территориальных групп не наблюдается повторения функциональных связей между признаками. Единственное исключение составляет комбинация t - Ну, которая совпадает периодически по направлению и достоверности (но не по величине) во внутригрупповом, территориальном и межрасовом масштабах (Хить, 1983, с. 19). Эти особенности системы дерматоглифических признаков позволяют ожидать, что компонентный анализ межгрупповых корреляций выявит закономерности именно межгрупповой изменчивости, которая будет преобладающей и не заглушённой «статистическим шумом» внутригрупповых связей.
Весь материал анализировался дифференцированно по полу с использованием соответствующих амплитуд на различных таксономических уровнях: уровне территориальных групп, родо-племенных объединений (дополнительно рассматривались историко-географические группы) и на этническом уровне.
Таксономическое положение башкир среди народов Северной Евразии
Сбор данных по одонтологии современных башкир проводился среди школьников 7-17-ти лет, являющихся прямыми потомками коренного населения. При сборе и дальнейшей обработке одонтологического материала мы руководствовались методическими приемами, разработанными А.А. Зубовым (Зубов, 1965, 1968а,б, 1973, 1974, 1979; Зубов, Халдеева, 1989, 1993) и лежащими в основе практически всех одонтолого-антропологических работ в нашей стране. В соответствии с ними, непосредственно в полевых условиях определялись различные формы краудинга, диастема между верхними медиальными резцами, степень развития краевых гребней на медиальных и латеральных резцах, редукция и гиподонтия верхних латеральных резцов, бугорок Карабелли на первом верхнем моляре. Фиксировались также некоторые патологии тканей зубов как кариозного, так и некариозного происхождения (флюороз, гипоплазия зубной эмали).
С помощью зуботехнического воска с правого квадранта альвеолярных дуг делались слепки, которые затем анализировались в лабораторных условиях. Согласно стандартному одонтологическому бланку Института этнографии АН СССР образца 1971 года на оттисках определялись следующие признаки: лопатообразность верхних резцов, форма верхних и нижних моляров, количество бугорков на нижних премолярах; на первом верхнем моляре уточнялась степень развития бугорка Карабелли (баллы 0-2) и фиксировался непрерывный косой гребень; на нижних молярах отмечалось наличие истинного дистального гребня и ложного (эпикристид), коленчатой складки метаконида, внутреннего среднего дополнительного бугорка (tami). Из одонтоглифической программы определялась форма первой борозды эоконуса (параконуса) на первом верхнем моляре и фиксировалось место впадения второй борозды метаконида на первом нижнем моляре.
Для анализа одонтологических данных в работе были использованы следующие приемы и методы одномерной статистики: 1. Представление о характере распределения основных одонтологических показателей среди башкир получено путем картографирования. Для этого размах вариаций признаков в башкирских группах делился на пять равных интервалов (мужчины и женщины анализировались суммарно). Для анализа направления изменчивости признаков был применен также метод отклонений признака в группах от общебашкирской популяци-онной средней, подробно описанный в разделе 2.1.2. применительно к дерматоглифи-ческим данным. 2. На разных этапах анализа производилось попарное сопоставление групп по отдельным признакам. С этой целью частоты признаков переводились в радианы (метод «ср») (Плохинский, 1970). Тестирование достоверности различий осуществлялось путем сравнения со стандартными значениями критерия, содержащимися в таблице величин межгрупповых различий с учетом численности выборок, составленной А.А. Зубовым и В.К. Жомовой для трех доверительных уровней на основе критерия Фишера (Зубов, 1982, с. 143). Необходимыми и достаточными для биологических исследований считаются при р 0,05. 3. Представление о реальности существования территориальных комплексов одонтологических признаков получено посредством вычисления межгрупповьгх ранговых корреляций (по Спирмену). Полученные коэффициенты тестировались с помощью /— критерия Стьюдента. 4. Визуальное представление о комбинативной изменчивости одонтологических показателей в башкирских группах было получено путем построения полигонов Моллисона. Полигон иллюстрирует характер сочетания восьми основных одонтологических признаков, традиционно используемых в работах отечественных антропологов. Сравнение групп опиралось на анализ лопатообразности медиальных резцов, коленчатой складки метаконида и дистального гребня тригонида первого нижнего моляра, четырех- и шес-тибугорковых первых нижних моляров, варианта впадения второй борозды метаконида, бугорка Карабелли и варианта 3 первой борозды эоконуса (параконуса) на первом верхнем моляре. Как и для признаков дерматоглифики, величина радиуса соответствует евразийской амплитуде признаков (табл. 4). Для суммарного сопоставления башкирских групп между собой и определения положения башкир в кругу популяций Приуралья, Поволжья, Средней Азии, Казахстана, Сибири и Алтая привлекались различные методы многомерной статистики. 1. В изученных группах вычислялись обобщенные показатели выраженности черт восточного и западного одонтологических стволов. Восточный комплекс (далее в тексте -ВК) и западный комплекс (далее в тексте - ЗК) являются усредненными значениями суммы признаков, выраженных в радианах. В восточный комплекс входят лопатообразные медиальные резцы, шестибугорковые Мі, дистальный гребень тригонида и коленчатая складка метаконида на М в западный - бугорок Карабелли, четырехбугор-ковые Mi и М2. Далее производилось графическое сопоставление групп по величине и соотношению этих комплексов в системе двух координат. 2. Анализ гомогенности башкирской популяции по сумме признаков одонтологии и определение положения башкир в кругу некоторых народов Северной Евразии были осуществлены с помощью метода СТР (средних таксономических расстояний), разработанного для системы одонтологических признаков А.А. Зубовым (Зубов, 1982, с. 142). Алгоритм получения СТР следующий: между каждой парой групп вычислялись различия по каждому признаку, выраженному в радианах: затем эти разницы делились на табличные значения, полученные на базе критерия Фишера и соответствующие «пороговым» значениям на 5%-м уровне достоверности. Эти относительные величины суммировали и делили на число признаков, включенных в анализ. Для вычисления СТР были использованы те же признаки, на основе которых вычислялись восточный и западный комплексы. Полученное значение и является величиной СТР. 3. Матрица СТР явилась основой для проведения процедуры кластеризации групп и построения дендрограмм, а также для осуществления многомерного шкалирования, описанного выше (см. раздел 2.1.2). 4. Анализ направленной изменчивости морфологических особенностей зубной системы башкир осуществлялся с привлечением метода главных компонент (Дерябин, 1983, 2001, 2004). Как и применительно к системе ключевых признаков дерматоглифики, в отношении основных одонтологических показателей был сделан вывод, что внутри-групповые «коэффициенты корреляции между одонтологическими признаками непостоянны, варьируют от выборки к выборке», следовательно, «важнейшие описательные расово—диагностические признаки отличаются высокой степенью независимости» (Зубов, Халдеева, 1993, с. 156-157). Такая характеристика набора основных признаков одонтологии позволяет считать применение метода главных компонент для изучения межгрупповой вариации вполне корректным.
Анализ географической изменчивости признаков и их комплексов, а также изучение характера полового диморфизма в башкирских группах осуществлялось на дифференци-рованном по полу материале. Для межгрупповых сопоставлений использовались показатели объединенных выборок. В качестве сравнительных использовались материалы автора и многочисленные литературные данные (Аксянова, 1979, 1987, 1991, 2003а; Аксянова и др., 1979; Бабаков и др., 1979; Гравере и др., 1979; Дубов, 1987; Дубова, 1993, 1996; Зубов, 1973; Зубов, Халдеева, 1989; Исмагулов, Сихимбаева, 1989; Кочиев, 1979; Рыкушина, 1992, 1997, 2000; Сегеда, 1980; Суворова, 2003в; Халдеева, 1979).
Суммарное сопоставление башкирских групп по комплексу одонтологических признаков
Обращают на себя внимание прямые корреляции между маркерами редукционного комплекса и признаками, относящимися к восточному одонтологическому комплексу: достоверную связь с М)4 демонстрируют лопатообразность верхних медиальных резцов и 1ео(ра)(3); повышение частот слаборедуцированных (балл 1) латеральных резцов связано с увеличением М]6 и понижением частот бугорка Карабелли. Эти комбинации могут рассматриваться как проявление черт южного грацильного типа. Комплекс, отражающий связь сильно редуцированных верхних латеральных резцов (баллы 2-3) с Mi4, 1ео(ра)(3) и дистальным гребнем тригонида, также характерен скорее для носителей этого варианта.
Некоторые сочетания признаков на территории Башкирии указывают на сложное взаимодействие групп с чертами северных и южных одонтологических вариантов. Согласованное повышение частот межрезцовой диастемы и 2med(II), обнаруженное в суммарных сериях, имеет северный вектор в пределах западного одонтологического ствола. В то же время, установленные на высоком уровне достоверности связи между сильно дифференцированными первыми нижними премолярами и дистальным гребнем тригонида, а также вторыми нижними премолярами и эпикристидом, чаще встречаются среди южных вариантов западного ствола.
По всей видимости, группы, принявшие участие в формировании одонтологического типа башкир, различались темпами редукции зубочелюстного аппарата. Об этом свидетельствует значительная межгрупповая сопряженность трехбугорковых форм вторых верхних моляров, наиболее подверженных эпохальным изменениям, с присутствием непрерывного косого гребня на М1, который рассматривается некоторыми исследователями как показатель архаичности зубного комплекса (Зубов, 1968; Донина, 1969; Аксянова, Гельдыева, 2002, с. 13). На следы некоего архаичного типа указывают и прямая связь непрерывного косого гребня на первом верхнем моляре с Мг4 и обратная - с 1ео(ра)(3). Непрерывный косой гребень на М1 образует отрицательную связь с Міб и tami, на М2 - напрямую связан с Мг4 и обратно - с tami на Mi.
Таким образом, выявленные межгрупповые, исторически сложившиеся корреляции одонтологических признаков у башкир могут служить указанием на многокомпонентность башкирского этноса и сложность путей его образования. По результатам корреляционного анализа можно предполагать наличие нескольких комплексов, отличающихся не только соотношением восточных и западных черт, но и различающихся по уровню редукции. Для первого комплекса, выявленного на нашем материале, характерно сочетание отчетливо выраженных особенностей восточного одонтологического ствола и грацильных (скорее южных) вариантов: высоких частот лопатообразных медиальных резцов, 1ео(ра)(3), дистального гребня тригонида, дифференцированных первых нижних премоляров, четырех-бугорковых первых нижних моляров, сильноредуцированных вторых верхних резцов. Наиболее отчетливо следы этого варианта можно проследить в одонтологическом типе юго-восточных башкир из Кусеево, Серегулово, Бикбулатово и Худайбердино (табл. XXXV). Именно эти группы отличают от остальных башкирских выборок высокие значения восточного комплекса (ВК): 1.00, 1.10 и 1.03, соответственно.
Во втором морфологическом комплексе также проявляются черты восточной ориентации (иные, нежели в первом) наряду с тенденцией к редукции: повышенная встречаемость шестибугорковых первых нижних моляров, 1ео(ра)(3), слаборедуцированных (балл 1) латеральных резцов и понижение частот бугорка Карабелли. Такое согласованное направление изменчивости отмеченных признаков прослеживается наиболее последовательно в самой южной из изученных серий из Большеабишево. Выделенный комплекс (правда, без 1ео(ра)(3)) проявляется также в центральной группе из Архангельского района, юго-западной из Стерлибашевского и самой северной из Аскинского (Кашкино). Для всех перечисленных выборок характерны низкие значения частот дистального гребня и повышенные - коленчатой складки (хотя коэффициент корреляции между ними в башкирских группах, составивший -0,416, не достигает порога статистической достоверности).
Третий комплекс является, видимо, отражением участия в формировании башкир групп, особенности зубной морфологии которых обладали некоторой архаичностью и частичной матуризованностью. Для этого одонтологического варианта характерно повышение частот непрерывного косого гребня на М1 в сочетании с матуризацией вторых верхних моляров, повышением частот Мг4 и понижением Mj6 и 1ео(ра)(3). Его участие фиксируется в морфологическом типе юго-восточных серий из 2-го Иткулово, Юлдыбае-во и особенно ярко - в Баишево.
Выше мы отмечали, что мужчины и женщины отличаются по количеству и составу достоверных межгрупповых сочетаний признаков, а также по направлению связей отдельных признаков: г(1)12-косой гребень М1, r(3,3+)hyM2-epcdMi, Р](2-3)-Р2(2-3), Рг(2-3}-dwMi, Mi4—epcdMi, ВК-косой гребень М1. Кроме того, не все пары скоррелированных признаков, выявленные в ходе анализа суммарных серий, имели место в пределах хотя бы одного из полов.
Рассмотрим подробнее выявленные различия. И у мужчин, и у женщин довольно отчетливо прослеживается первый комплекс, выявленный в суммарных сериях, который включает в себя лопатообразные первые верхние резцы, сильно редуцированные I , 1 ео(ра)3 и межрезцовую диастему, dtcMi и М)4 и отражающий участие южного гранильного компонента. Однако в сравнении с суммарными группами, у мужчин отсутствует dtcMj (хотя, коэффициент корреляции между дистальным гребнем и лопатообразностью относительно высок - 0, 49), а у женщин - Mi4. Как и по данным объединенных серий, черты этого комплекса улавливаются у мужчин и женщин из компактно расположенных юго-западных групп Бикбулатово, Худайбердино, Серегулово, а также из Кусеево (табл. XXXIII-XXXIV).
Общим для мужчин и женщин является и присутствие архаичного сочетания высоких частот непрерывного косого гребня на М с четырехбугорковыми вторыми нижними молярами и низкими частотами 1 ео(ра)3. Но у мужчин это сочетание встречается в груп-пах с пониженным Мі6 и ослабленной тенденцией к редукции I (балл 1), а у женщин - с ослабленной редукцией гипоконуса на М . Несмотря на указанные отличия, черты этого комплекса прослеживаются в одних и тех же группах: 2-е Иткулово, Юлдыбаево, Баише-во.
По—разному на межгрупповых корреляциях в мужских и женских группах отразилось взаимодействие восточного и западного комплексов. У женщин усиление восточного компонента происходит через согласованное повышение лопатообразности, дистального гребня и 1ео(ра)(3). Отрицательная корреляция между бугорком Карабелли и Мі6 тоже соответствует дифференциации групп на уровне западного и восточного одонтологических стволов, обратная же зависимость между коленчатой складкой метаконида и дифференцированными вторыми нижними премолярами может обозначать возможное разделение в направлении «север-юг» в пределах последнего (сочетание зафиксировано в Темя-сово, Большеабишево, Баишево и Серегулово) (табл. XXXIII-XXXIV).
У мужчин восточный комплекс связан с повышением М]6 и 1ео(ра)(3). Кроме того, в мужских группах отчетливо проступает и западный компонент, связанный с параллельным повышением в группах частот бугорка Карабелли и 2med(II), что не наблюдается ни у женщин, ни в суммарных сериях.
