Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Историография и источники по истории взаимоотношений Османской империи и государств Центральной Азии 21
Параграф 1. Историография 21
Параграф 2. Источники 41
Глава II. Отношения Османской империи и государственных образований Центральной Азии, подконтрольных России 62
Параграф І.Хива 73
Параграф 2 . Бухара 83
Параграф 3. Коканд 104
Глава III. Османская империя и государства Центральной Азии, не подконтрольные России: Кашгар и Афганистан 114
Параграф 1. Кашгар 116
Параграф 2. Афганистан 137
Заключение 148
Список сокращений 162
Список использованной литературы 164
Приложение №1. Переводы документов 180
Приложение №2. Примечания к документам 200
Введение к работе
На протяжении длительной истории изучения взаимоотношений государственных образований Центральной Азии и России, некоторые аспекты данной темы остаются практически совершенно не исследованными. В центре внимания оказывались: во-первых, борьба двух великих империй- Британской и Российской за сферы влияния в Центральной Азии; во-вторых - военная, реформаторская и организационная деятельность российской администрации на подвластной территории и ее отношение к исламу. Вопрос же о многосторонних взаимоотношениях других стран, соперничавших в регионе, остается до сего дня малоизученным. Во многом это было связано также и с недоступностью для отечественных исследователей архивных источников других стран на западных и восточных языках.
Следует, тем не менее, отметить, что, помимо глобальных геополитических интересов двух основных соперничающих европейских держав на политической, а иногда и арене военных действий, ощущалось присутствие интересов и государств региона, заинтересованных в расширении своего влияния на территории, недавно присоединенные к Российской империи или находящиеся в политической зависимости от нее. К числу таких государств - субъектов политических отношений, можно отнести Афганистан, Кашгарское ханство, Османскую империю, Персию, Китай. Причина их заинтересованности объяснялась тем, что столкновение глобальных геополитических интересов могло ослабить те традиционные связи, которые эти государства пытались сохранить или выстроить на новой основе с подвластными России государственными образованиями Центральной Азии. Это подтверждается рядом исследованных в данной работе официальных дипломатических документов из Османского архива кабинета премьер-министра, и хранящихся там же материалов личного происхождения, например, - писем османского резидента в Туркестане
Хаджи Османа Эфенди о проблемах населения Бухары, Ташкента, Коканда, Самарканда и Хивы во взаимоотношениях с русской администрацией.
Исследование документальных источников по данной теме сохраняет определенную актуальность и для современной России, поскольку в среднеазиатских ханствах, после присоединения их к Российской империи, сосуществовали и развивались одновременно восточная и российская традиции государственности и государственного строительства. Синтез этих традиций и впоследствии не терял своего значения в политической истории Средней Азии, как в годы революционных преобразований, так и после распада СССР.1
Проследить историю связей Средней Азии и Османского государства можно практически с момента образования последнего. Эти связи на протяжении длительного исторического периода имели многоплановый и разноуровневый характер. На развитие взаимоотношений оказывали влияние сначала общие интересы идеологического характера - совместная борьба против Ирана и шиитов, а затем попытки создать антироссийскую коалицию из государств региона. На данном этапе взаимоотношений этот регион интересовал османских правителей также и для усиления своего политического авторитета на международной, в том числе - европейской арене путем создания военно-политического союза на основе этно-конфессиональной общности.
Активизация российской внешней политики на юго-восточных границах России и ее продвижение в Центральную Азию во второй половине XIX в. вызывали тревогу у Порты. Продвижение и колониальные захваты России были тем фактором, который мог нарушить традиционные связи мусульманских государств региона и Османской империи. На этот период приходится обострение ситуации, поскольку двусторонний
1 См. Центральная Азия: пути к интеграции в мировое сообщество, М.,«Институт
востоковедения РАН», 1995// Central Asia and the World:
Kazakhstan,Uzbekistan,Tajikistan,Kyrgyzstan and Turkmenistan. Ed.By M.Mandelbaum, N.Y.:"Council on Foreign Relations Press", 1994// After Empire:The Emergging Geopolitics of Central Asia. Ed. By J.C.Snyder. Wash.: "National Defense University Press", 1995.
конфликт России и среднеазиатских государств мог стать причиной для широкомасштабного мирового конфликта на азиатской территории с участием азиатских и европейских государств (в том числе и Османской империи).
Собственные интересы преследовали и различные политические
группы на территориях местных государственных образований,
ориентировавшиеся на различные внешние силы. Таким образом, можно
сказать, что соперничество держав здесь представляло более сложную
картину, чем это предполагалось ранее. Осложняла общую политическую
ситуацию также и внутриполитическая борьба, возникшая в туземной
правящей элите государственных образований, оказавшихся в
административном подчинении у российских военных и гражданских
властей. Почти не исследованным является вопрос о возникновении,
соперничестве и политической роли партий младобухарцев,
младоафганцев, младотурок, младотатар и младоперсов1 в центрально-азиатском регионе и их идей, связанных с государственным строительством. А применительно к теме данного исследования - вопрос о влиянии извне на деятельность этих обновленческих политических образований.2
Внимательное изучение документальных источников позволяет полагать, что именно в конце XIX - начале XX вв. были заложены основы той ситуации, которая наиболее ярко проявилась в период будущего распада и отделения от центра местных полузависимых ханств. Воспользовавшись Февральской революцией 1917 года, среднеазиатские ханства поспешили выйти из состава России. В результате революции и обретения независимости, бухарский эмират и хивинское ханство начали
1 Д.Ю Арапов. Мусульманское движение в Средней Азии в 1910 г. (По архивным данным
Департамента полиции Министерства внутренних дел Российской империи) // Сборник
РИО№5 (153), М., 2002, с 128-131.
2 З.В. Тоган. Воспоминания. Борьба мусульман Туркестана и доугих восточных тюрок за
национальное существование и культуру. М., 1997. Из истории Российской эмиграции
1924-1932 гг. Письма А.З. Валидова и М. Чокаева. М., 1999.
воссоздавать свою государственность, используя при этом как опыт и наследие русской административной структуры, так и помощь иностранных эмиссаров. Серьезные проблемы создавали традиционные клановые и родовые связи и противоречия между влиятельными группами населения, осложнявшиеся взаимоотношениями различных этносов, что учитывалось при формировании позиции России даже в этот сложный для страны момент.
Уроки, преподанные ситуацией, сложившейся в регионе после присоединения к России и накануне Первой мировой войны, заставили местных правителей по-новому и более тщательно готовить свои профессиональные военные кадры. Из их числа и было сформировано в 20-е гг. басмаческое офицерство. Постреволюционной ситуацией в России и проблемами страны в период гражданской войны для усиления своего влияния в среднеазиатском регионе вновь воспользовались не только Великобритания, но и Афганистан и Турция. Британские и турецкие документы содержат важные сведения о деятельности английских инструкторов и бывшего турецкого военного министра Энвера паши1 с его сподвижниками. Дополнительный ценный материал содержится также в документах и мемуарах представителей национальной эмиграции, которая содействовала усилению влияния стран мусульманского Востока среди местного населения. Можно полагать, что именно в этот период была создана почва для возникновения крайних экстремистских направлений, скрыто присутствовавших в настроениях националистической местной интеллигенции в течение всего советского периода, и открыто проявившихся сразу после распада Советского Союза. Местная
1 Архив Энвера -паши, содержащий документы о его деятельности и его переписку хранится в Архиве турецкого Исторического Общества в Анкаре и, благодаря любезному разрешению руководства Общества, был полностью скопирован нами в 2006 г.Могила Энвера паши, которая находится на территории современного Узбекистана, объявлена святой и доступ непосвященным к ней закрыт. О нем см.: Поляков СП. Традиционализм в современном среднеазиатском обществе//Мусульманская Средняя Азия. Традиционализм и XX век. М., 2004, С. 194. См. также: Masayuki Yamauchi. Enver pasha in Soviet Russia. 1919-1922. Tokyo. 1991.//
интеллигенция была воодушевлена идеализированными образами участников басмаческого движения, романтизированной ханской государственностью, что подкреплялось идеей мусульманской общности и единой историко-культурной традиции со странами региона. Романтизация далекого прошлого и свежие воспоминания о недостатках советской государственности, особенно зараженной пороками в среднеазиатских республиках, способствовали в первое время после распада СССР популярности идей сепаратизма и тенденции к сближению с восточными соседями и дистанцированию от России.1
События, связанные с взаимоотношениями среднеазиатских ханств с Османским государством во второй половине XIX - начале XX вв., нашли отражение и в той ситуации, которая сложилась в Центральной Азии после образования новых независимых государств на месте республик бывшего СССР. Возобновились попытки пантюркистского и панисламистского характера для создания союза государств на основе религиозной и этнической близости. Примечательно, что, прежде всего, была использована практика, впервые имевшая место в конце XIX в., когда османское правительство пригласило на обучение и профессиональную подготовку представителей тюркских народов центрально-азиатских государств. Почти сразу после образования независимых государств Центральной Азии на обучение в Турцию были приглашены на льготных условиях несколько тысяч молодых представителей тюркоязычного населения новых республик. Что касается материальной помощи, которую в некоторой эйфории ожидали от Турции новые руководители, то, как и в XIX в. Турция не смогла оказать поддержки в финансовом и экономическом отношениях и ограничилась лишь обещаниями и декларациями об этнической, исторической, религиозной и культурной общности. Именно на основе этих постулатов предлагались и программы создания политических союзов. Период разочарования наступил достаточно
1 Saray М. TUrkiye ve Yakm Komjulan. Ankara, AKDTYK Ataturk Aratirma Merkezi, 2006.
быстро. Прежде всего, эти разочарования были связаны с образовательными программами. Учебная подготовка в Турции оказалась гораздо более слабой, чем та, которая была в среднеазиатских республиках в советский период. Как уже было упомянуто выше, эффективной экономической помощи со стороны Турции также оказано не было. Самым важным фактором, оказавшим влияние на отношение местных элит к Турции, стало достаточно жесткое позиционирование Турцией собственного доминирующего статуса старшего члена этнической семьи, к советам которого среднеазиатские лидеры обязаны были прислушиваться. Категоричность рекомендаций турецких аналитиков по вопросам внешней и внутренней политики новых государств Центральной Азии демонстрировали приоритет собственных геополитических интересов Турции в регионе, а не интересы предполагаемых союзников. Кроме того, и географическая удаленность государств региона от Турции сыграла, как и в конце XIX в., свою важную роль, осложнив возможности экономического и технического сотрудничества. Однако вскоре, в общественном мнении населения государств Центральной Азии и в самой Турции наступило определенное разочарование в романтических идеях сближения на этнорелигиозной основе. Кроме того, Турция не смогла оказать и действенную финансовую поддержку, поскольку в 1998 - 2001 гг. в самой Турции произошел экономический кризис. А в турецком обществе усилились клерикальные и радикальные исламские настроения, что заставило турецкое правительство и армейское руководство переключить свое внимание на внутренние проблемы страны. На данный момент мы можем с уверенностью сказать, что в начале нового века турецкая внешняя политика изменила свое направление - в данный момент Турцию больше интересует кавказский регион, районы северного Ирака, а также вопрос о ее вступлении в Евросоюз.1
1 Улунян Ар.А. Центр-Азия 2000/2005: упущенный шанс? М., 2006, С.25-28, 30-31; Лунев СИ. Независимые республики Центральной Азии и Россия. М, 2001, С.67-70; Матюнина
Таким образом, при исследовании достаточно традиционного общества коррелятивный анализ документальных источников,1 посвященных международным связям, основанным на геополитических интересах и этно-исторических корнях, позволяет сделать выводы, не только относящиеся ко второй половине XIX - началу XX вв., но и одновременно использовать их для понимания и прогнозирования современных процессов.
Традиционные культурные связи Османской империи с государствами региона осуществлялись, начиная с периода образования первых тюркских государств на территории Малой Азии, и были прерваны лишь в 20-х гг. XX в. Вновь интерес к тюркским государствам Центральной Азии в турецком обществе появился в 90-х гг. XX в. Это было обусловлено целым рядом факторов, среди которых чаще всего декларируются общее цивилизационное наследие, этническая близость и геополитические цели. Эти аспекты приобретают особую актуальность для России, поскольку в настоящий момент Турция проявляет интерес не только к независимым государствам Средней Азии, но и к тюркоязычным республикам Российской Федерации. Об этом свидетельствуют, в частности, двусторонние договоры, заключенные между Архивным управлением Турецкой республики и архивами национальных республик РФ.
Появились также и многочисленные переиздания старых европейских и русских классических исследований по истории Средней и Центральной Азии и новые работы турецких историков и политологов, посвященные связям Османской империи и местных ханств. Были открыты и соответствующие фонды турецких архивов, целенаправленные изыскания в которых позволили выявить и опубликовать в тюркоязычных регионах Российской Федерации целый ряд неизвестных ранее документов,
Л.Х. Турция и Центральноазиатские республики: новые подходы к сотрудничеству. // Турция в XX в.М.: Акад. гуманитар, исслед., 2004, С.344-350; Rus Imparatorluk Stratejisi. Avrasya Stratejik Arastirmalar Merkezi Yayinlan, Ankara: 2002.
1 Имеется ввиду сопоставление источников из архивных хранилищ разных, взаимодействовавших в регионе стран.
позволяющих в значительной степени дополнить историю этих взаимоотношений.
Углубленное исследование и сопоставление документальных материалов, хранящихся в архивах разных стран и относящихся к событиям на территории Российской империи в Центральной Азии второй половины XIX - начала XX вв. и за ее пределами, позволяет лучше понять истоки социально-политических процессов, происходивших на протяжении всего этого периода и вплоть до настоящего времени. А в какой-то степени -даже прогнозировать развитие будущей ситуации.
Объектом исследования в диссертационной работе являются политические и дипломатические взаимоотношения центрально-азиатских ханств и Османского государства. Кроме того, объектом исследования стало также и влияние на проведение внешней политики Османской империи реформ внутри страны. Нами была также рассмотрена трансформация внутриимперской идеологии, начиная от идеи равенства всех подданных без исключения вплоть до единения всех мусульман под руководством османского султана.
Предметом исследования является ход и развитие взаимоотношений центрально-азиатских ханств и Османским государством во второй половине XIX - начале XX вв.
Целью диссертации являлся анализ политических и дипломатических связей Османской империи и центрально-азиатских ханств, которые напрямую связаны с вопросами идеологии, господствовавшей внутри османских правящих кругов, европейской и ближневосточной политики Османской, Российской и Британской империй.
Достижение указанной цели требовало решения следующих задач:
проследить влияние идеологии османизма и панисламизма на внешнюю политику Османской империи в Центральной Азии;
показать концептуальную направленность и состояние турецкого общественного мнения, взгляды политической элиты Османской
империи на развитее ситуации в Центральной Азии в период установления контроля России над ханствами;
выявить, на основании документов из Османского Архива Кабинета
премьер-министра, хронологию связей Османской империи с
центрально-азиатскими ханствами и последовательность
дипломатических акций.
На защиту нами были вынесены следующие положения:
основное влияние на взаимоотношения Османской империи и правителей Бухары, Хивы и Коканда в конце 30-х - начале 70-х гг. XIX в. стала оказывать идеология османизма, которая препятствовала оказанию обширной помощи центрально-азиатским правителям;'
в первой половине 70-х гг. XIX в. османские власти пытаются совместить панисламизм и османизм, что нашло свое конкретное отражение в политике Османской империи в отношении государства Якуб-бека Кашгарского;
позже, с восшествием на престол султана Абдул Гамида II, главенствующей идеологией становится панисламизм, а во взаимоотношениях с государствами Центральной Азии основное внимание Порта начинает уделять Афганистану, который рассматривался как стратегический плацдарм для реализации идей панисламизма;
после установления контроля России над центрально-азиатскими ханствами во второй половине XIX в. связи с Османской империей видоизменяются. На смену дипломатическим и политическим контактам приходят широкие экономические, социальные и культурные связи;
анализ османских и среднеазиатских документов, выявленных нами в турецких архивах, привел к выводу о том, что изначально идеи
1 Идеология османизма предусматривала равенство всех подданных империи в правах и обязанностях. Одной из ее целей было обеспечить территориальную целостность империи. Поэтому в данный период османское руководство не было заинтересовано в том, чтобы подчеркивать оказание помощи именно мусульманским державам и противопоставление мусульман и не мусульман, о котором упоминалось в письмах от центрально-азиатских правителей.
политического союза и объединения с Османской империей на основе единой религии исходили от центрально-азиатских правителей.
Исследование было ограничено определенными хронологическими рамками. В качестве нижней границы был взят конец 30-х гг. XIX в. Нижняя граница исследования обусловлена началом внутриполитических преобразований в Османской империи, определивших ее дальнейшую внутреннюю и внешнюю политику. Одновременно этот период совпадает с первыми попытками России активизировать внешнюю политику в Центральной Азии в XIX в., в частности, переговоры с Хивой в 1838 г. и хивинский поход 1839 - 1840 гг. Это, в свою очередь, повлекло за собой оживление посольских связей Хивы и Османской империи. Верхней границей был выбран 1915 г., поскольку именно тогда стало окончательно понятно, что Афганистан, являвшийся хоть и формально независимым, но вынужденный учитывать интересы Англии и России, несмотря на сильное влияние турок внутри страны, не поддержит призыва Халифа о газавате против неверных и не вступит в Первую мировую войну на стороне Турции.
Территориальные рамки были обусловлены целью и задачами исследования и охватывают современную Среднюю Азию, а также сопредельные районы Китая и Афганистана.
Нам представляется необходимым особо обосновать использование в нашей работе географического термина «Центральная Азия». Соотношение и эволюция названий центрально-азиатского региона, известного в разные исторические эпохи под названиями "Бухария" ("Большая и Малая Бухария"), "Туркестан" ("Русский, Афганский, Китайский Туркестан", или "Западный и Восточный Туркестан"), "Средняя Азия" и "Центральная Азия", где обитают в основном тюркоязычные народы, а также ираноязычные - таджики и памирцы, представляет научный и политический интерес.
Некоторые, в прошлом самостоятельные государства данного региона с XVIII - XIX вв. входят в состав России и Китая. Данные обстоятельства делают необходимым выяснение процесса эволюции политического статуса отдельных территорий по отношению к России. Для русского общества, издревле находившегося в прямом и непосредственном контакте со странами Востока, изучение тюркских и иранских народов и основанных ими государств всегда имело особое значение. Не случайно, именно российское востоковедение положило начало историческому изучению Туркестана, название которого в современном понимании объединяет все страны от Каспийского моря на западе до Алтая и собственно Китая на востоке, от южных отрогов Уральских гор на севере до Гиндукуша на юге.
Относительно современного понимания термина "Центральная Азия", существует два взгляда - политологический и научно-академический. Научно-академическая точка зрения, которую выдвигает ЮНЕСКО -организация ООН по вопросам образования науки и культуры, предполагает включение в состав Центральной Азии современных Казахстана, Узбекистана, Кыргызстана, Туркменистана, Таджикистана, а также автономных районов КНР: Синьцзян-Уйгурского, Тибетского и Внутренней Монголии. Кроме того, в это же понятие включаются Монголия, часть российских земель (Бурятия, Тува,1 Горный Алтай, Прибайкалье), а также Кашмир, Афганистан и северо-восток Ирана (получивший историческое название Хорасан).
С современной политологической точки зрения, под Центральной Азией подразумеваются перечисленные выше бывшие азиатские союзные республики в составе СССР. Причем такое понимание термина "Центральная Азия" появилось с подачи западных ученых - политологов и советологов, и ныне укоренилось в российской политологии, чего нельзя сказать о российском востоковедении. В литературе на западных языках, особенно на английском, данный термин применяется не только в
1 Географический центр Азии находится в столице республики Тува г. Кызыле, РФ.
политологии, но и в академических изданиях по отношению к территориям постсоветских азиатских республик - Казахстана, Узбекистана, Кыргызстана, Туркменистана, Таджикистана. Для Монголии, Синьцзян-Уйгурского, Внутренней Монголии, Тибетского автономных районов КНР, Бурятии, Тывы западными исследователями используются термин не "Central Asia", a "Inner Asia", то есть "Внутренняя Азия".
Что касается термина "Средняя Азия" применительно к данному региону, то его устойчивое применение относится к советской эпохе. В данный момент он постепенно выходит из употребления. Нельзя сказать, что этот термин отсутствовал в XIX в. или в начале XX в. Но тогда он имел более расширенное толкование. Например, основатель российского китаеведения отец Иакинф (Н.Я. Бичурин) в начале XIX в. в понятие "Средняя Азия" включал и земли Монголии. Но с советского времени и в политологической, и в научно-исторической, и в географической литературе под наименованием "Средняя Азия" подразумевались пределы современных государств - Узбекистана, Кыргызстана, Таджикистана, Туркменистана, тогда союзных республик СССР, а Казахстан упоминался как бы отдельно, но в связке с этими территориями. В советской политологической и научной литературе существовало устойчивое сочетание "Средняя Азия и Казахстан", "республики Средней Азии и Казахстана". В советской географической науке к Средней Азии относили территории всех упомянутых азиатских союзных республик СССР полностью, а Казахстана частично - его юг и юго-восток до озера Балхаш. Возможно, появление названия "Средняя Азия и Казахстан" объясняется в определенной степени идеологическими причинами, поскольку дореволюционный термин для этого региона -"Туркестан", вполне мог ассоциироваться в сознании советских властей с сепаратистской по отношению к СССР идеей пантюркизма. С другой стороны, новое название региона отразило новые реалии, возникшие в результате, осуществленных
советской властью преобразований, в первую очередь национального размежевания и создания союзных советских республик в составе СССР.
Термин "Туркестан" впервые появляется в научной литературе в конце XVIII в. у англичан, которые к этому времени выходят на подступы к Центральной Азии с юга, со стороны своих владений в Индии. Англичане заимствовали у иранских народов термин "Туркестан", который является персидским (фарси) словом, означающим "страна тюрков" и применявшимся в средние века к различным областям, в зависимости от частых тогда миграций тюркских народов. Даже позднее, в начале XX в., за десятилетие до падения Османской империи, когда в 1908 г. восставшие младотурки - участники турецкого национального движения против султанского самодержавия - решили говорить о своем государстве, географическим центром которого является Малая Азия, как о "Турции", они долго не могли подыскать подходящего слова и сначала употребляли слово "Туркестан". Однако вскоре были вынуждены отказаться от этого термина, поскольку название "Туркестан" закрепилось с XIX в. за обширными пространствами Центральной Азии. Спустя полвека этот термин утвердился на Западе в научной среде, а затем был воспринят и академическими кругами в России. В разное время существовали, различные точки зрения на то, какие земли входили в состав Туркестана. Например, с точки зрения российских политиков и ученых, в середине XIX в. под Туркестаном понималась оазисная часть Средней Азии, Туркмения, Кыргызстан и юг Казахстана, а также Кашгария. А уже к концу этого столетия под Туркестаном ими подразумевалась территория от Каспия до собственно Китая. С точки зрения географического расположения, Туркестан подразделялся на Западный и Восточный. В состав Западного Туркестана входили земли современных Казахстана, Узбекистана, Кыргызстана, Туркменистана, Таджикистана, а в состав - Восточного территория нынешнего СУАР КНР.
Исходя из политико-административного деления этих территорий или принципа их государственной принадлежности, Туркестан был разделен к концу XIX в. на три части - "Русский Туркестан" (т.е. земли современных Казахстана, Узбекистана, Кыргызстана, Туркменистана, Таджикистана), "Китайский Туркестан" (т.е. Синьцзян) и "Афганский Туркестан" (т.е. северо-запад современного Афганистана в округе г. Мазари-Шерифа, где живет основная часть тюркоязычного населения этой страны, в основном узбеки и туркмены, составляющие 10 % от численности населения Афганистана). "Русский Туркестан" входил в состав Российской империи с первой половины XVIII в. до 80-х гг. XIX в., "Китайский Туркестан" с середины XVIII до второй половины XIX столетий входил в состав Китая, а "Афганский Туркестан" стал частью Афганистана в середине XIX/B.
Что касается "Восточного Туркестана", то этот термин, как научный и политологический, применяется и в западной, особенно немецкой, и в российской литературе, но отсутствует в современной политологической и научной китайской литературе. Официальные круги КНР, вероятно, полагают, что в термине "Восточный Туркестан" заложено сепаратистское начало. Есть разные мнения о том, какие земли входят в состав Восточного Туркестана - Синьцзян в целом или часть его, то есть Кашгария. В современном понимании Восточный Туркестан целиком совпадает с границами Синьцзяна. Традиционной для российского востоковедения в XIX в. стала точка зрения, отразившаяся в названии известного труда генерала Л.Г. Корнилова, «Кашгария, или Восточный Туркестан». Для такого подхода имеются причины исторического характера.
До XVIII в. население юго-запада и северо-востока нынешнего СУАР КНР - Кашгарии и Турфана - было в основном тюркоязычным, а севера -Джунгарии -монголоязычным.
Однако в середине XVIII в. после падения под натиском китайцев, ведомых маньчжурскими богдыханами, Джунгарского ханства Джунгарию заселили в основном тюркские народы. Хотя и поныне заметную часть
населения Восточного Туркестана составляют монгольские народы -ойраты, дауры, чахары, маньчжурские - сибо, солоны, маньчжуры, иранские - сарыкольцы, ваханцы, эйну, таджики, говорящие на китайском - китайцы, хуэй (дунгане). Однако большая часть современного СУАР была тюркизирована уже к XIX в. Поэтому, если для XIX-XX вв. термин "Восточный Туркестан" применим ко всему Синьцзяну, то для более ранних исторических времен - к Кашгарии и Турфанскому оазису. То же можно сказать и о Западном Туркестане, в состав которого в XIX в. входят все оазисные земли между Аму-Дарьей и Сыр-Дарьей, территория Мавераннахра по терминологии средневековых мусульманских иранских и арабских географов.
В древности и раннем средневековье иранцы при описании Центральной Азии употребляли также иранское слово "Туран", прежде всего в отношении тех ее земель, где обитали кочевые народы, но не тюркские, а иранские, поскольку тюркизация степных районов региона завершилась позднее. Важно подчеркнуть, что в "Шах-наме" Фирдоуси и других иранских источниках исторический Туран локализуется в низовьях Сыр-Дарьи и Аму-Дарьи, охватывает значительную часть современного Казахстана, территории между Аралом, Каспием и Черным морем, некоторые районы Китая и Монголии, как раз те земли, которые в древние времена были заселены древнеиранскими племенами. В последующие века большинство этих земель было захвачено кочевыми тюрками. Но в середине XIX века венгерские ученые стали использовать термин "Туран" в описаниях Центральной Азии и назвали "туранскими" тюркские, монгольские, финно-угорские народы, включив их в одну общность. От этой версии в научном плане скоро отказались, но она сохранялась как политическая идея до первой половины XX в., когда ее апологеты проповедовали "пантуранизм" -идею объединения всех тюркских и даже угро-финских народов от Якутии до Балкан в одном государстве.
Термины "Западный Туркестан" и "Восточный Туркестан" в полной мере обрели права гражданства в научных трудах Н.Я. Бичурина с 1829 г. и трудах российских востоковедов второй половины XIX в. и начала XX в. В.В. Григорьева и В.В. Бартольда. В китайских источниках, начиная со II в. до н.э. и вплоть до XX в., достаточно широко распространен термин "Сиюй" -"Западный край". Под ним в одних случаях подразумевалась территория Восточного Туркестана с древних времен, - не только этот регион, но и Западный Туркестан в современном понимании и даже те страны, которые располагались далее на запад. Двузначность термина "Сиюй" следует иметь в виду при работе с китайскими материалами.
Термин "Бухария применительно к данному региону появляется в самом конце XVII в. в русских источниках. В 1697 г. в Тобольской приказной избе казак Ф. Скибин, вернувшийся из "Казачьей Орды" (Казахского ханства), где он был при дворе хана Тауке в г. Туркестане, сообщил о "Большей Бухарин". А за год до этого русскому летописцу С. Ремезову было поручено "написать степи от Тобольска до Казачьей Орды, и до Бухарин Большей..." В этом названии отразилась роль г. Бухары -"Бухоро-и-Шериф" ("благородной Бухары") - как центра государственности, торговли, городской культуры и мусульманской религии в Центральной Азии на протяжении достаточно длительного исторического периода, хотя большинство земель называемых "Бухарией", не находились ни в какой зависимости от Бухары. При этом понятие "Бухария" в пространственном отношении более ограничено, чем понятия "Туркестан", "Средняя" или "Центральная Азия". Оно включало в свой состав оазисные земли Средней Азии, можно сказать, Мавераннахр, Ферганскую долину, часть Туркмении. Различались "Большая" и "Малая" Бухария. Те земли, о которых говорилось выше, входили в состав "Большой Бухарин", а "Малая Бухария" -это Кашгария. Термины "Большая" и "Малая Бухария" широко использовались российскими исследователями еще в середине XIX в. Иллюстрацией к сказанному может служить труд
российского военного разведчика, ученого и путешественника Ч.Ч. Валиханова "О состоянии Алтышара или шести восточных городов Китайской провинции Нан-лу (Малой Бухарин) в 1858-1859 гг.", открывшего мировой науке Восточный Туркестан. В китайских источниках Нового времени последняя область после завоевания Китаем в середине XVIII в. получила название Синьцзян, что по-китайски дословно означает "новая граница". Вместе с тем следует помнить, что топонимы "Малая Бухария", "Бухария", "Синьцзян" — искусственные образования, они не были известны местным жителям данного региона и не применялись ими. Когда в XVIII-XIX вв. «Большую» и «Малую Бухарию» стали в целом называть «Туркестаном», иногда различали «Бухарский» (т.е. Западный или Русский) и «Восточный Туркестан».1
Поскольку в нашем исследовании рассматриваются взаимоотношения с Османской империи с Кокандским, Бухарским, Хивинским ханствами, располагавшимися на территории современных Узбекистана, Киргизстана, Казахстана, Таджикистана и Туркменистана, а также с государством Якуб-бека в Кашгаре и Афганистаном, мы будем употреблять в качестве обобщающего термин Центральная Азия. В тех же частях нашей работы, где речь пойдет о северных районах современного Афганистана, мы будем употреблять устоявшийся в отечественном востоковедении более конкретный термин Афганский Туркестан. Географический термин Восточный Туркестан будет употребляться нами для обозначения всей территории современного Синьцзян-Уйгурского автономного района современной КНР. Термин Кашгар будет употребляться нами для обозначения государства, созданного Якуб-беком на территории Восточного Туркестана и не охватывавшего данный географический район целиком.
Кадырбаев А.Ш., Сыздыкова Ж.С. Центральная Азия и безопасность России. М.: МАКС Пресс, 2005. С.9 -15.
В процессе написания диссертационной работы автор руководствовался основными положениями, принципами и методами исторического исследования, главными из которых являются объективность, всесторонность и конкретность, историзм, научность и доказательность выдвигаемых положений. Широко использовались и общенаучные методы исследования: проблемный, аналитический, метод исторической аналогии, а также историко-сравнительный подход к изложению материала, к периодизации, к описанию и сопоставлению дипломатических и военных документов.1 В диссертации также применялись методики архивного востоковедения, разрабатываемые в настоящий момент отечественными учеными.2
В данном исследовании предпринята попытка проанализировать взаимоотношения Османского государства и государств Центральной Азии благодаря привлечению малоизвестных и недавно выявленных документов из российских и турецких архивов. Автором были выявлены неизвестные и неопубликованные ранее документы, которые позволяют пролить свет на историю взаимоотношений Османской империи и центрально-азиатских ханств в первой половине XIX - начале XX вв. Рапорты, донесения, разнообразная дипломатическая и личная переписка свидетельствуют об активной разведывательной, политической и идеологической деятельности лидеров мусульманских государств региона, направленной на создание блоков и усиление своего влияния. На основе неизвестных ранее документов автор рассматривает ход и хронологию взаимоотношений центрально-азиатских государств и Османской империи, рассматривая данные связи сквозь призму господствовавших в османском руководстве идеологических представлений о месте религии в жизни османского общества. Это позволяет по-новому взглянуть на историю международных
Ковальченко И.Д. Методы исторического исследования. 2-е изд., доп. М.: Наука, 2003, С. 151-208. 2 Восточный архив, №1,1998, С.2.
отношений в Центральной Азии и связанные с ней идеологические вопросы.
Историография
Критический обзор и систематизация имеющейся по нашей теме отечественной литературы специально не разрабатывалась. До сих пор идут споры о том, что же может являться основой для подобного исследования: либо временные рамки, либо преобладающая в работах тематика. Вероятно, наиболее приемлемым на данный момент будет привязка имеющейся литературы к определенным периодам истории нашего государства. В соответствии с этим можно выделить несколько исторически и тематически обусловленных разделов литературы:
- дореволюционная литература;
- литература советского периода;
- новые исследования конца ХХ-начала XXI в., основанные на первоисточниках, но не связанные в такой степени, как это имело место ранее, идеологическими установками.
Отечественная и зарубежная историография по истории Центральной (Средней Азии и Туркестан) Азии с середины XIX - начала XX вв. составляет значительный массив исследований. Следует отметить, что данная тема традиционно тесно связана с другим важнейшим вопросом -историей англо-русского соперничества в Азии. Поэтому в центре внимания предыдущих исследователей находились противоречия двух великих держав. Дореволюционные исследования, касающиеся нашей темы, можно условно разделить на два блока. Первый - работы, написанные еще в 60-70-е гг.ХІХ в. Это исследования, появившиеся непосредственно в период установления контроля России над регионом. Попытки осмысления причин и характера начального периода англо-русского противостояния в Центральной Азии относятся еще к 60-м гг. XIX в.1 Большое значение для исследования англо-русских противоречий в Центральной Азии в этот период имели ранее опубликованные очерки военного, экономического и политического состояния Хивы, Бухары и других стран Среднего Востока, подготовленные Н.Н. Муравьевым, Е.К. Мейендорфом, П.М. Лессаром, Н.В. Ханыковым. Они послужили основой для последующих выводов и утверждений. Отличительной особенностью этих работ стало сочетание теоретического и практического направлений. Литература этого периода имеет в целом справочно-описательный характер. Почти одновременно, к 60-х гг. XIX в., появляются и фундаментальные академические исследования В.В. Вельяминова-Зернова и В.В. Григорьева.3 В этих трудах обобщены и проанализированы известные к тому времени сведения по истории международных отношений в Центральной Азии в первой половине XIX столетия, основанные на служебных документах, материалах, собранных путешественниками, и на статистике.
Второй блок - это исследования конца XIX - начала XX вв. Это исследования, появившиеся после присоединения региона к России. В работах русских востоковедов второй половины XIX в., во-первых, более четко и критически оценивается положение в Центральной Азии, а, во вторых, обосновываются различные предложения по разрешению политических, экономических и культурных проблем региона и делаются попытки прогноза вариантов дальнейшего развития русско-среднеазиатских отношений. Так, конфликт Англии и России в Азии стал предметом специальных исследований Ф.Ф. Мартенса, М.А. Терентьева.1 В этих работах рассматривалась не только история взаимоотношений великих держав на Востоке, но и предлагались конкретные меры по противодействию конкуренции со стороны Англии в регионе. Крупные исследования, посвященные конкуренции различных политических сил в Центральной Азии появились на рубеже XIX -XX вв. Работы СВ. Жуковского, В.В. Бартольда, А.А. Семенова, А.Е. Снесарева, и других были признаны не только ценными историческими источниками благодаря количеству инкорпорированных документов, но и крупными аналитическими трудами русской востоковедческой мысли.2
В большинстве трудов этого периода внимание ученых привлекали темы истории государственности на территории Средней Азии, этнических взаимоотношений в регионе, борьбы великих держав за влияние и политики России на новых территориях, а также внешней и внутренней политики правителей ханств, которые рассматривались с позиции России. Основу для этих исследований составили географо-статистические описания региона, особенностей экономики, демографии, этнические и генеалогические (шеджере) описания (включающие заметки о традиционной культуре, верованиях, быте и обычаях населения).
Вопросы международных отношений в Центральной Азии, которые ранее неоднократно подробно рассматривались в отечественной и зарубежной исторической науке, в первую очередь были связаны с темой установления контроля России над Центральной Азией. Тем не менее, можно сказать, что и в дореволюционный период в исследованиях, освещавших столкновение интересов различных держав в Центральной Азии, от внимания, прежде всего, военных востоковедов не ускользнула тема связей Османского государства и местных правителей. Важным для нашей работы военно-статистическим исследованием стала аналитическая работа А.Н. Куропаткина, который в 1876 г. побывал с дипломатический миссией у кашгарского правителя Якуб-бека. Он достаточно подробно проанализировал и описал примерные размеры той помощи, которую оказывало Якуб-беку Османское государство, рассказал о присутствии турецких военных инструкторов в Кашгаре, а также оставил заметки о качестве военного обучения и модернизации вооруженных сил среднеазиатских правителей, которые организовали турки.1 Русский офицер М.А. Терентьев, непосредственный участник туркестанских походов, автор трехтомного исследования, посвященного завоеванию Средней Азии, также упоминает о турецких посланниках, в разное время посещавших регион.2 Он говорит о связях местных правителей, духовенства и населения с султаном в связи с антирусскими восстаниями местных жителей. Однако эти связи у Терентьева отходят на второй план, приобретая скорее роль слухов и домыслов, уступая приоритет английским интригам. Вместе с тем, в его исследовании дается важная информация о ходе российского военного продвижения в Центральную Азию.
. Бухара
Документы из турецких архивов свидетельствуют о том, что на протяжении первой половины XIX в. между Бухарским эмиратом и Османским государством имели место обширные дипломатические и социально-культурные связи. Так, вступая на престол, каждый новый правитель Бухарского эмирата направлял к халифу посольство, объявлявшее в Стамбуле о появлении нового владыки, о приверженности его делу распространения Ислама. Каждое посольство обычно везло ценные подарки от местных правителей. В основном дарили лошадей, шелк, атерии. Подобная традиция сложилась еще во времена арабского Халифата. В соответствии с ней новый мусульманский государь должен был направить халифу драгоценные подарки и письмо о своем восшествии на престол, в котором содержалась просьба разрешить управление подчиненной ему областью от имени халифа и читать в мечетях хутбу с его именем. В ответ халиф отправлял письмо, в котором утверждал кандидатуру управляющего данной территорией. Зачастую вместе с ответным письмом направлялись символы власти, - парадное оружие, знамена, драгоценная одежда, реликвии (например, волосы из бороды пророка Мухаммеда, его ногти) - олицетворявшие связь с халифом, его инвеституру. Впоследствии подобное обращение стало лишь символом, обеспечивавшим видимость преемственности, а также получение властных регалий из рук преемников Мухаммеда. Однако это имело и практическое значение для укрепления местной государственности и повышения собственного авторитета среди местного населения.1
На этом этапе взаимоотношений бухарские лидеры пытались заручиться дипломатической помощью османской администрации, использовать ее авторитет для упрочения собственной власти и практического решения определенных стратегических задач. Используя даже поздравительные письма султана, бухарцы пытались оказать моральное давление на своих политических противников.2 Известно, что в середине 20-х гг. XIX в. шло ожесточенное соперничество Бухары, Хивы и Ирана за обладание г. Мервом - важным пунктом на караванном пути в Иран. С 40-х гг. обостряются бухарско-хивинские и бухарско-кокандские отношения, а в 50-е гг. XIX в. в Центральной Азии между Бухарским эмиратом и Кокандским ханством идет уже ожесточенная борьба. В Бухаре ситуацию осложняли набеги хивинцев, туркмен. Документальные источники свидетельствуют, что в первой половине XIX в. наиболее активный обмен посольствами между Бухарским эмиратом и Османской империей происходил в 20-х - начале 40-х гг. XIX в. На протяжении второй половины 40-х - 50-х гг. XIX в. связи ослабевают. Однако и в этот период османское руководство не теряло интереса к событиям, происходившим в Бухаре. Именно связи Бухарского ханства с Османской империей представляются нам наиболее тесными и активными. Особую роль здесь играли паломники из Бухары, которые основали в Стамбуле значительную по численности центрально-азиатскую диаспору. Именно выходцы из Бухарского ханства играли роль советников при дворе османских султанов, когда речь заходила об оказании помощи тому или иному ханству. Поэтому бухарцы, в частности - шейхи суфийских обителей, пользовавшиеся значительным авторитетом, оказывали влияние на принятие решений о предоставлении помощи, отправке поздравлений, даров и рекомендаций относительно внешней политики. Именно к шейхам бухарских текке обращались как, к своего рода, экспертам по проблемам Центральной Азии. Османские высшие государственные лица с охотой принимали паломников, щедро одаривали их, оказывали помощь и покровительство шейхам суфийских текке,1 прибывавшим из Бухары.2 Как мы увидим позднее, выходцы из Бухары впоследствии сыграли свою роль в установлении взаимоотношений Османской империи и Бухарского ханства.
В 60-х гг. XIX в. в связи с тем, что Россия начала проводить активную завоевательную политику в Центральной Азии, контакты местных правителей и османских властей возобновляются и приобретают новое направление.
Известный путешественник, англофил А. Вамбери, побывавший в Центральной Азии в начале 60-х годов XIX в., незадолго до присоединения
края к России, оставил в своих мемуарах свидетельство того, как основная масса населения Бухарского эмирата представляла себе международное положение Османского государства и Бухары: «Среди населения Средней Азии и ее правителей Османская империя пользовалась несомненным духовным и политическим авторитетом и занимала, по мнению обывателей, едва ли не ведущее место в системе международных отношений. А султан и эмир, например, рядовым жителям Бухары представлялись владыками мира: бедные люди приходили в восторг, говоря геройских подвигах своего эмира. Они рассказывали, что он проник из Коканда в Китай и, покорив все под свой скипетр на востоке, хочет также завоевать Иран, Афганистан, Индию и Френгистан, все страны до самого Рима; таким образом, мир поделился между султаном и эмиром».1
Афганистан
Османские власти уделяли также существенное внимание Афганистану, как одному из наиболее сильных государств и перспективных союзников в Средней Азии. Декларируя панисламизм, как новую идеологию, султан Абдулхамид II рассчитывал восстановить престиж Османской империи в мусульманском мире и упрочить собственную власть. О первых проявлениях этой политики Абдулхамида II известно из донесения посла России в Стамбуле А.Б. Лобанова-Ростовского Н.К. Гирсу. В нем сообщалось, что султан увлекся идеей панисламизма и что один из его фаворитов, Мюниф-эфенди, бывший османский посол в Персии, позднее министр просвещения,1 был инициатором идеи усиления и возвышения международного авторитета султана-халифа. Еще будучи послом в Персии в 1873 г. (по назначению англофила Мидхата-паши), он, действуя согласно указаниям британского агента в Тегеране Аллисона, пытался убедить руководство Ирана в том, что Россия в ближайшее время ведет подготовку к захвату страны и созданию военно-морской базы на побережье Персидского залива. Сам Мюниф-эфенди, араб по происхождению, говорил и писал по-арабски, глубоко и методично изучал историю мусульманских народов. Он задумал план, который мог бы восстановить прежнее величие халифата и обеспечить мусульманское единство. Особенно подходящим местом, откуда турецкая миссия могла бы установить контакты с политическими и религиозными главами государств Средней Азии, ему представлялся Кабул. Там турецкая миссия следила бы за продвижением России и постаралась бы нейтрализовать её влияние, образовав под знаменами ислама конфедерацию всех мусульманских государств региона. Из Кабула влияние султана как халифа всех мусульман распространялось бы далее - на территорию Индии и Китая. Это свидетельствует о том, что союз с англичанами рассматривался лишь как временная мера, обусловленная вопросом безопасности Османского государства.
В 1877 г., после начала войны между Россией и Турцией, турецкие власти, по совету британского посла в Стамбуле О.Г. Лаярда решили направить в Кабул эмиссара, наделенного особыми полномочиями. По словам биографа вице-короля Индии лорда Э.Р. Литтона, «к мусульманам Индии и Афганистана была направлена миссия от турецкого султана, и считалось, что его влияние на эмира3, может быть, заставит последнего придти к лучшему взаимопониманию с британским правительством. Однако она не имела такого эффекта».4
Тем не менее, англичане не только хотели использовать авторитет султана как халифа и слова его посланника для выполнения своих внешнеполитических целей, но и опасались воздействия слухов о посланце халифа на местных индийских мусульман. Они не позволили послу встретиться с местными мусульманами и разослать письма с информацией о его миссии влиятельным афганцам.1 Здесь следует возразить турецким историкам, постоянно повторяющим в своих работах тезис об искренности английской дружбы. Английская политика поддержки турецких намерений относительно антирусской пропаганды велась потому, что это было выгодно Англии и могло ослабить Россию, а отнюдь не потому, что это было выгодно Турции.3
Турецкий эмиссар Ахмед Хулуси-эфенди должен был склонить афганского эмира, бухарских правителей и туркменские племена к выступлению против России4. После своего прибытия в Кабул, он напомнил эмиру о необходимости единства и взаимодействия среди всех мусульман мира. Он предложил эмиру, пока Россия занята войной с Турцией, «освободить Бухару и Хиву из-под русского ига. В таком случае, Афганистан получил бы существенную поддержку от туркмен и бухарцев. С этой целью мне (посланнику - А.В.) было разрешено от имени Султана передать специальные письма мусульманам Туркестана, для того, чтобы получить их поддержку»5.
Ахмед Хулуси-эфенди в своем докладе о встрече с афганским эмиром Шир Али рассказал следующее. В приветственной речи Шир Али сказал, что, как эмир небольшой страны, он был очень польщен тем, что султан направил к нему специального посланника. Он отметил, что мусульмане Афганистана являются суннитами, следовательно, они считают себя находящимися под властью султана и молятся во здравие его. Эмир был обеспокоен враждебными планами России по отношению к мусульманам, но он также боялся английских интриг. Несколько лет назад Англия находилась в дружественных отношениях с афганским эмиром, но неожиданно она заняла враждебную позицию и оккупировала один из афганских городов, Кветту, недалеко от границы с Кандагаром. Россия, по мнению эмира, также хотела оккупировать Индию. Поэтому она оккупировала и уничтожила самостоятельность Бухарского и Кокандского ханств. Шир Али сказал, что он по-дружески предупреждал бухарского эмира о русской угрозе, и предлагал помощь, но эмир бухарский не прислушался к его совету. Он сказал (афганский эмир - посланнику - А.В.), что он днем и ночью собирает армии на протяжении нескольких лет, чтобы защитить его страну от трех врагов, России, Персии и Англии. По Англия, по его мнению, была наиболее опасной из этих трех. Эмир рассказал османскому послу о трудностях ведения войны с Россией і? настоящий момент.
