Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Поиск путей сотрудничества между странами Северной Европы
1.1. Скандинавизм и исторические предпосылки северного сотрудничества 47
1.2. Образование Северных ассоциаций 62
1.3. Деятельность Северных ассоциаций в 1920-е гг 75
Глава II. Региональное сотрудничество северных стран как политический проект в 1920-е гг.
2.1. Северное сотрудничество как направление внешней политики скандинавских стран и Финляндии 101
2.2. «Военный скандинавизм» и его перспективы в 1920-е гг. 129
2.3. Экономическое сотрудничество стран Северной Европы 137
Глава III. Сотрудничество стран Северной Европы на международной арене
3.1. «Скандинавский интернационализм» в условиях окончания Первой мировой войны 165
3.2. Формирование и деятельность «Скандинавского блока» в Лиге наций в 1920-е гг. .180
Заключение 208
Список литературы и источников 216
Приложения .243
- Скандинавизм и исторические предпосылки северного сотрудничества
- Северное сотрудничество как направление внешней политики скандинавских стран и Финляндии
- Экономическое сотрудничество стран Северной Европы
- Формирование и деятельность «Скандинавского блока» в Лиге наций в 1920-е гг
Введение к работе
Актуальность темы исследования определяется важностью проблемы сотрудничества стран Северной Европы в истории, а также в современных международных отношениях. Вопросы международного сотрудничества представляются особенно актуальными в свете современных процессов европейской интеграции и глобализации. Опыт развития регионального сотрудничества стран Северной Европы предстает как уникальная и важная страница истории европейских международных отношений.
Идея единого экономического, транспортного, административно-правового, политического, экологического пространства в регионе Северной Европы и шире – в регионе Балтийского моря поддерживается и развивается сегодня многими общественными, коммерческими и правительственными организациями. Сотрудничество стало безусловной реальностью для региональных отношений северных стран практически во всех областях. Периодически поднимаемый под влиянием интеграционных процессов в Европе вопрос, имеет ли сотрудничество стран Европейского Севера в наши дни собственный потенциал и возможно ли углубление североевропейской интеграции, сверх уже достигнутого впечатляющего уровня, побуждает обратиться к истории развития взаимоотношений между северными странами. Это позволяет обнаружить ответ на вопрос об истоках и характере северного сотрудничества, выявить степень единства и гомогенности Северной Европы. Таким образом, исследуемая тема является актуальной как в научно-историческом, так и в международно-политическом аспектах.
Объектом диссертационной работы являются отношения стран Северной Европы в 1918-1929 гг., их региональный и международный аспекты. В качестве предмета исследования выступают содержание и направления сотрудничества северных стран в течение первого десятилетия после окончания Первой мировой войны, с особенным вниманием к неформальным межгосударственным связям.
Цель диссертации – определить характер отношений между странами Северной Европы в контексте трансформации их внешней политики в течение первого десятилетия после Первой мировой войны.
Для достижения цели были поставлены следующие исследовательские задачи:
-
Выяснить значение общественно-политической ситуации в каждой из северных стран для формирования их отношения к региональному сотрудничеству.
-
Провести оценку интересов и целей северных стран во внешней политике.
-
Проанализировать влияние международной ситуации на динамику северного сотрудничества.
-
Определить основных участников и инициаторов северного сотрудничества.
-
Проследить эволюцию представлений о северной солидарности в 1910-1920-е гг.
-
Оценить степень взаимного влияния и взаимозависимости северных стран в 1920-е гг.
Хронологические рамки исследования охватывают период 1918-1929 гг. В качестве нижней границы определен 1918 год, что позволяет проследить динамику развития взаимоотношений скандинавских стран в условиях окончания Первой мировой войны. После 1918 г. скандинавские страны оказались в своеобразном, благоприятном для них, военно-политическом вакууме безопасности. Северная Европа как единое географическое и политическое пространство никогда прежде не имела столь четко очерченных контуров, а «северные страны никогда ранее не достигали такой степени однородности во внешней политике, как в межвоенное двадцатилетие».
За верхнюю хронологическую границу был принят 1929 г., который отмечен началом Мирового экономического кризиса. Его последствия побудили малые страны Северной Европы к интенсивному поиску новых решений обеспечения своей безопасности вначале в экономике, а затем и в политике.
Методологическую основу диссертационного исследования составляют общенаучные и философские методы познания и основанные на них научные методы исторического исследования. Краеугольным научным принципом настоящего исследования является принцип историзма, который предполагает изучение событий и явлений в их конкретном историческом проявлении и развитии – хронологической последовательности, взаимосвязи и взаимообусловленности. При проведении исторического анализа автор придерживался системного подхода, что было обусловлено стремлением создать целостную историческую картину взаимоотношений стран региона Северной Европы, выявить закономерности в процессе взаимодействия участников и логику анализируемых событий.
Специальными научно-историческими методами, определившими структуру и концепцию исследования, являются историко-генетический и историко-сравнительный методы. Избранные методологические основы позволили проанализировать комплекс международных отношений стран Северной Европы в конкретный период как сложное историческое явление.
Источниковой базой исследования послужили следующие виды источников: дипломатические документы и переписка (как архивные, так и опубликованные); источники личного происхождения (мемуары и дневники); материалы прессы.
В ходе работы над диссертацией были привлечены документы трёх архивов. В первую очередь, автором были изучены материалы Департамента внешней политики Государственного Архива Швеции (Riksarkivet, Utrikesdepartement, далее – RA UD), отражающие события 1920-х гг. Высокая информативность и тематическое разнообразие архивных документов шведской дипломатии обусловлены тем, что именно Швеция, как центральная и наиболее влиятельная страна в регионе, в межвоенный период находилась в центре координации переговоров о северном сотрудничестве и поддерживала наиболее тесные международные контакты с северными соседями.
Документы министерства иностранных дел Швеции освещают различные аспекты межгосударственного сотрудничества северных стран. Фонд HP 10 F включает материалы по вопросам сотрудничества северных стран в 1920-е гг. в сфере безопасности. В фонде HP 20 D содержатся протоколы встреч министров северных стран, дипломатическая переписка и корреспонденция, направленные посланниками Швеции в Европе в шведский МИД, представлявшие особенный интерес для данного исследования. Из фонда HP 64 D почерпнуты сведения о сотрудничестве скандинавских стран в области социально-экономических вопросов, торговли и судоходства, таможенной политики, дополняющие политическую картину.
Важным источником для создания целостной картины политических и экономических взаимосвязей в Северной Европе явились финские архивные материалы. Изучение документов Архива Министерства иностранных дел Финляндии (Ulkoasiainministerin Arkisto, далее – UM) позволило установить, какое место занимало скандинавское направление во внешней политике Финляндии. Из фондов 12 L, 7 D I, 7 В этого архива были почерпнуты сведения относительно развития двусторонних шведско-финских дипломатических и военных отношений, а также экономического взаимодействия Финляндии со странами Скандинавского региона.
Роль советского фактора в региональных отношениях северных стран проанализирована на основании документов Архива внешней политики Российской Федерации (АВП РФ) Историко-документального департамента Министерства иностранных дел. В данном архиве содержится богатая коллекция дипломатических документов, отражающих позицию Москвы в отношении внешней политики стран Северной Европы по различным аспектам. Знакомство с фондами 04, 05, 09, где собраны материалы соответственно секретариатов Г.В. Чичерина, М.М. Литвинова, Б.С. Стомонякова, позволило не только получить сведения, касающиеся многостороннего сотрудничества северных стран, но и уяснить мнение ведущих советских дипломатов по развитию политической ситуации на скандинавском направлении в 1920-е гг. К исследованию были также привлечены весьма подробные обзоры скандинавской и финской прессы из фондов АВП РФ, составленные советскими референтами. На основании их изучения стало возможным составить развернутое представление о том, каким образом и в каком тоне официальные печатные органы ведущих политических партий Северной Европы освещали шаги северных стран к политическому и экономическому сближению.
Среди опубликованных источников наибольший интерес для исследования представил сборник дипломатических документов «Советско-норвежские отношения, 1917-1955 гг.». В нем содержатся ценные, в том числе не публиковавшиеся ранее, документы из Архива внешней политики Российской Федерации и Архива министерства иностранных дел Норвегии, дающие представление о позициях скандинавских (и, прежде всего, норвежского) правительств по принципиальным вопросам региональной политики в межвоенный период.
Наряду с этим, важная информация касательно трактовки советскими дипломатическими представителями внешней политики скандинавских государств и Финляндии была почерпнута из сборника «Документы внешней политики СССР». Материалы сборника включают донесения и отчёты советских полпредов в Москву, записи их бесед с ведущими скандинавскими и финскими политиками, рекомендации посланникам в северных странах из наркомата по иностранным делам СССР, официальную дипломатическую переписку и многое другое, что позволяет определить отношение НКИД к процессу сближения северных стран и взглянуть на исследуемую проблему под новым углом зрения.
Одной из задач при анализе проблемы сотрудничества стран Северной Европы в 1920-е гг. стало определение политической позиции ведущих стран Западной Европы, имеющих непосредственные экономические, политические, стратегические интересы в североевропейском регионе, и особенностей их взаимоотношений со странами Европейского Севера. Наибольший интерес в этом отношении представляет политика Великобритании, а также Германии. Обширная подборка документов, освещающих историю внешней политики Великобритании и Германии в межвоенный период, позволяет составить представление о том, какую позицию правительства ведущих западноевропейских государств занимали в отношении стран североевропейского региона после Первой мировой войны.
Провести комплексное исследование взаимоотношений стран Северной Европы было бы невозможно без изучения материалов скандинавской и финской прессы. Автором были привлечены материалы таких периодических изданий, как шведские «Svenska Dagbladet», «Gteborgs Handels- och Sjfartstidning», «Nya Dagligt Allehanda», «Social Demokraten», «Aftonbladet», норвежские «Morgenbladet», «Tidens Tegn», «Verdens Gang», датские «Berlingske Tidende», «Arbeiderbladet», «Politiken», финские «Helsingin Sanomat», «Hufvudstadsbladet», «Uusi Suomi», «Suomen Sosialidemokraatti». Материалы прессы политических партий позволяют проследить развитие общественно-политической дискуссии по вопросам регионального сотрудничества на Севере Европы и более объективно охарактеризовать его содержание.
В ходе исследования были использованы также ежегодные альманахи ведущих шведских журналов, которые хранятся в Королевской библиотеке в Стокгольме, а также в фондах Государственного Архива Швеции.
Обширную группу источников составляют источники личного происхождения – дневники, воспоминания и речи политических и общественных деятелей, современников описываемых событий. Отдельного упоминания заслуживают «Дипломатические дневники» А.М. Коллонтай, которая на протяжении своей дипломатической карьеры была теснейшим образом связана со Скандинавией. До перевода в Стокгольм в 1930 г. Коллонтай занимала пост торгового, а затем - полномочного представителя СССР в Норвегии (1923-1926, 1927-1930 гг.). Поддерживая тесные личные контакты со многими норвежскими политиками, Коллонтай в своих мемуарах создает широкую панораму политической жизни скандинавских стран (в первую очередь, Норвегии) в 1920-е гг., в число деталей которой входят, в частности, заметки о динамике взаимоотношений шведов и норвежцев в этот период. При упоминании вопроса о Балтийском блоке, всё чаще возникавшего в скандинавской прессе к концу 1920-х гг., советский полпред прибегает к сдержано-негативной интонации, отмечая малую заинтересованность норвежцев в общескандинавском объединении.
Ценные сведения были почерпнуты из мемуаров скандинавских политических и общественных деятелей – дипломатов, политиков, государственных деятелей, которые являлись инициаторами или непосредственными участниками дебатов о северном сотрудничестве. П. Мунк, Р. Сандлер, К.Г. Вестман, Х. Кут, К.Г. Маннергейм, Э. Вигфорс, Н. Херлиц, К.Ф. Хеерфорд, Э. Масенг, Э. Пальмшерна оставили воспоминания, отличающиеся тематической широтой. Все авторы в разной степени касались вопросов сотрудничества между странами Северной Европы, обращая в своих воспоминаниях внимание на естественность развития межскандинавского взаимодействия. Почерпнутые из их произведений сведения позволили уяснить особенности позиций правительственных кабинетов северных стран и различных политических групп относительно регионального сотрудничества.
Степень изученности темы. Историография, посвященная сотрудничеству северных стран в период 1920-х гг., весьма обширна. Следует признать, что, если в зарубежной историографии исследованию этой проблемы посвящено значительное количество разнообразных по характеру трудов, в отечественной исторической науке не проводилось специального изучения данной темы.
В зарубежной историографии представляется возможным выделить две основные группы работ. В трудах, относящихся к первой группе, вопросы северного сотрудничества рассматриваются в контексте изучения истории внешней политики, дипломатии и международных отношений. Подобный подход к изучению истории сотрудничества стран Европейского Севера в целом преобладал в историографии как скандинавских, так и ведущих европейских стран (в первую очередь – Великобритании и Германии) вплоть до начала 1990-х гг. Наиболее значительные труды по внешней политике северных стран в межвоенный период были созданы Э. Лёнрутом, В. Карлгреном, Г. Оселиусом, К. Вальбеком, Т. Норманом, Н. Андреном, Н. Эрвиком, С.Г. Хольтсмарком, У. Ристе, Й. Калела, М. Туртола, Т. Сойкканеном, Л. Каукиайнен, М. Лехти, Н. Гётцом, П. Сэлмоном.
Ко второй группе относятся работы по социальной, культурной, экономической, интеллектуальной истории стран Северной Европы, в фокусе исследований которых находятся не официальная политика и дипломатия, а процессы общественного развития, социально-экономические вопросы, проблемы формирования национального самосознания и менталитета, духовной жизни и культуры скандинавских стран и Финляндии. Такой подход, обусловивший междисциплинарный характер исследований, способствовал более глубокому осмыслению процессов, способствующих складыванию североевропейской общности в 1920-е гг., и выявлению разнообразных уровней взаимодействия северных стран в межвоенный период. Существенный вклад в разработку указанных аспектов внесли Я.А. Андерссон, С.У. Хансен, К. Блидберг, М. Янфельт, М. Хильсен, Р. Хемстад, Э. Сёренсен, Н.К. Нильсен, Я. Хекер-Стампель.
Тема сотрудничества стран Северной Европы в межвоенный период наиболее полно разработана в скандинавской историографии. При этом природа научного интереса к проблемам северного сотрудничества, а также подходы к их изучению имели свои особенности в каждой из североевропейских стран. В Швеции исследование взаимоотношений стран Европейского Севера в ХХ веке традиционно велось в русле изучения истории государственной политики, дипломатии и международных отношений. В Дании в истории скандинавских взаимоотношений 1920-х гг. уделялось более пристальное внимание социальным и культурным аспектам. В историографии Норвегии и Финляндии вопросы северного сотрудничества долгое время не получали освещения - не в последнюю очередь потому, что для ученых этих, более молодых северных стран постановка проблемы «Единого Севера» не соответствовала патриотической традиции национальной историографии. Те немногие, кто в период холодной войны занимался в Норвегии и Финляндии проблемами истории североевропейской интеграции, рассматривали региональное взаимодействие преимущественно с позиций политического реализма, оценивая этот процесс в контексте интересов национальной безопасности. При таком подходе первостепенная задача для норвежских и финских историков состояла в исследовании двусторонних политических взаимоотношений со Швецией как наиболее могущественной страной региона.
Показательно, что интерес к изучению европейской и всемирной истории, а также истории международных отношений, заметно усилившийся во всех странах Северной Европы начиная с 1960-х гг., не распространялся на историю региональных взаимоотношений скандинавских стран и Финляндии. В восприятии североевропейских ученых эта область изучения продолжала связываться более с национальным, чем с международным контекстом.
Шведские историки наиболее последовательно обращались к изучению проблем регионального сотрудничества в Северной Европе в межвоенный период. При этом особое внимание в шведской историографии уделялось такому частному аспекту северного сотрудничества, как финско-шведское политическое и военное взаимодействие. Одним из первых трудов, в которых затрагивались взаимоотношения северных стран в 1920-е гг., стала монография Х. Тингстена, посвященная дебатам в шведской прессе по вопросам внешней политики страны в межвоенный период. Прослеживая, каким образом менялось общественное мнение Швеции в отношении вопроса о скандинавской общности, автор приходит к следующему выводу: сколь бы значительное место ни занимал проект северного союза в идеологии отдельных политических партий или групп Швеции, на официальном политическом уровне он никогда не обсуждался всерьез и «политический скандинавизм» в 1920-е гг. представлялся совершенной утопией.
Обширная фактическая информация относительно динамики курса внешней политики Швеции в отношении соседей по региону содержится в классических трудах по внешней политике Швеции, принадлежащие перу патриархов шведской историографии – К. Вальбека и В. Карлгрена.
В 1970-е гг. существенные перемены во внутренней политике и общественной жизни Швеции привели к тому, что среди ученых значительно возрос интерес к истории общественно-политической жизни страны, процессам демократизации и модернизации, развитию рабочего движения. Одним из важных итогов в этом отношении стали работы К. Блидберг, которая рассматривала идеологию социал-демократического и рабочего движения в скандинавских странах как важнейший фактор, способствовавший сотрудничеству северных стран в межвоенный период, и Т. Норманна, исследовавшего идейно-политические аспекты северного сотрудничества в 1910-1920 гг..
Единственной попыткой комплексного анализа сотрудничества стран Северной Европы в межвоенный период явилась монография Я.А. Андерссона, который первым предпринял целенаправленное изучение условий и факторов, влиявших на процесс северного сотрудничества с 1919 г. до момента учреждения Северного Совета в 1952 г. Объясняя организацию северного сотрудничества четырех стран с помощью современной научной социо-политической «теории акторов», автор выявил его главных инициаторов, которыми являлись Северные ассоциации (деятельности которых Андерссон посвятил отдельную работу) или правительство Швеции. В качестве основного стимула для попыток организации северного сотрудничества он рассматривал внешнее давление на страны региона Северной Европы, во взаимодействии которых в этот период культурный аспект значительно преобладал над политическим и экономическим.
Среди исследований, проведенных датскими учеными, выделяются работы Ф. Вендта, в которых автор, энтузиаст и активный сторонник сближения северных стран, создал широкую панораму достижений северного сотрудничества в ХХ веке. Вендт трактовал историю северного сотрудничества как историю безусловного и беспрецедентного в мировой практике успеха межгосударственного сотрудничества, отмечая поступательность и непрерывность этого процесса. Попытки северных стран наладить взаимодействие в межвоенный период рассматривались автором как необходимый подготовительный этап для организации Северного Совета в 1952 г.
В 1990-2000-х гг. из-под пера датских историков вышло несколько трудов, в которых вопросы взаимодействия стран Северной Европы освещаются на основании социокультурного подхода. Межвоенный период представлен авторами как время стремительного развития «северного национализма» и складывания северной идентичности, которому способствовали общность социальных и духовных ценностей, менталитета и путей развития гражданского общества в странах Северной Европы.
Для норвежской историографии, посвященной взаимоотношениям стран Северной Европы в межвоенный период, в целом характерно изучение потенциала северного сотрудничества в контексте политики национальной безопасности страны. С.Г. Хольтсмарк и Т. Кристиансен, исследовавшие вопросы военного и политического взаимодействия стран Европейского Севера в 1920-е гг., отмечали разрыв между активностью дискуссий о скандинавском военном сотрудничестве и пассивностью норвежской внешней политики в этом направлении. Среди многих факторов, влиявших на выработку региональной политики Норвегии, авторы подчеркивали позицию Советской России, негативное отношение которой к союзу северных стран учитывалось в Осло.
В целом при определении места регионального сотрудничества во внешней политике Норвегии в 1920-е гг. все норвежские историки указывали, в первую очередь, на сильнейший скептицизм норвежцев в отношении планов сотрудничества северных стран, что затрудняло их реализацию. Эта проблема исследована в работах У. Ристе, О.-Б. Фюре, Н. Эрвика. С.У. Хансена.
В финской историографии вопросы сотрудничества северных стран и участия в нем финнов рассматривались, как и в Норвегии, преимущественно в контексте изучения политики безопасности страны. В разной степени на проблему северной ориентации Финляндии и, в первую очередь, на планирование сотрудничества со Швецией обращали внимание Й. Калела, Ю. Невакиви, Л. Каукиайнен, Ю. Паасивирта, T. Стейнбю, М. Лехти.
Наиболее полно проблема военного сотрудничества между Финляндией и Швецией в 1920-е гг. раскрыта в трудах М. Туртола и К. Селена. В работах этих историков исследуется сложный комплекс проблем, связанных с эволюцией внешнеполитических приоритетов Финляндии в направлении скандинавской ориентации.
Среди западноевропейских историков наиболее существенный вклад в разработку проблем, связанных с темой диссертации, внесли британские и немецкие ученые. П. Сэлмон, изучавший политику скандинавских стран в контексте европейских международных отношений, пришел к выводу о том, что главным фактором, препятствующим развитию северного сотрудничества в 1920-е гг., являлось «фундаментальное расхождение интересов самих северных стран». Н. Гётц обратил внимание на вопросы взаимодействия скандинавских стран и Финляндии в ведущих международных организациях, в первую очередь в Лиге наций, в межвоенный период. Д. Путенсен изучила сотрудничество северных стран в рамках Социалистического Рабочего Интернационала.
В отечественной историографии сотрудничество северных стран в рассматриваемый период до сих пор остается мало изученной проблемой. В публикациях советского времени межскандинавские отношения в первой половине ХХ века не становились объектом специального исследования. Под влиянием перемен, произошедших в 1990-е гг., отечественные специалисты обратили более пристальное внимание на исторические сюжеты межвоенного двадцатилетия. При этом оно оказалось сосредоточено на отношениях северных стран с Советской Россией, в контексте изучения которых затрагивались те или иные аспекты северного сотрудничества. Проблема политической и военной интеграции североевропейского региона поднималась в работах В.Н. Барышникова, А.И. Рупасова, О.Н. Кена. Культурно-идеологические и гуманитарные аспекты взаимодействия северных стран были исследованы В.И. Фокиным.
Примечательно, что отечественные исследователи до сих пор специально не занимались непосредственно историей развития сотрудничества между северными странами, имевшем место до 1945 г., а при выявлении особенностей северного сотрудничества во второй половине ХХ века почти не уделяли внимания предшествующему длительному опыту поисков странами Северной Европы точек сближения.
При оценке имеющегося обширного комплекса исторических исследований по проблеме взаимодействия и сотрудничества стран Северной Европы в 1910-1920-е гг. следует признать, что в фокусе внимания ученых редко находился весь регион Северной Европы. Гораздо чаще приоритет отдавался детальному изучению отдельных стран перед обобщающими сравнительными работами. Специальное изучение сотрудничества стран Северной Европы в этот период как феномена международных отношений до сих пор не предпринималось. Это позволяет заключить, что для разработки данной темы существуют широкие возможности.
Научная новизна исследования обусловлена тем фактом, что в диссертации впервые осуществлен комплексный анализ сотрудничества стран региона Северной Европы в 1920-е гг. В работе дано целостное представление о факторах, обусловивших динамику развития отношений стран Северной Европы в указанные временные рамки. На основании анализа разнообразных исторических источников удалось выявить основные тенденции и закономерности во взаимоотношениях североевропейских стран, определить их природу и установить многозначность термина «северное сотрудничество» в контексте процессов, наблюдавшихся в регионе в обозначенный исторический период.
Ряд исторических источников (в первую очередь, архивные документы), послуживших основой для написания диссертации, вводятся в научный оборот впервые. Это позволило обогатить историографическую традицию, связанную с изучением данной проблематики, новыми трактовками, которые могут дополнить и уточнить существующие в историографии взгляды по вопросам, связанным с темой данного исследования.
Практическая значимость диссертации определяется востребованностью в историографии работ по новейшей истории взаимоотношений стран Северной Европы. Результаты диссертации могут быть использованы при дальнейшей научной разработке проблем истории международных отношений стран Северной Европы и Балтийского региона в целом, а также в образовательной сфере – при чтении курсов лекций по истории стран североевропейского региона, истории международных отношений в регионе Балтийского моря, в качестве исходного материала при подготовке учебных пособий и монографий.
В свете динамичных интеграционных процессов, происходящих в Балтийском регионе в настоящее время, в которые начинает активно вовлекаться Санкт-Петербург и субъекты Северо-Западного региона Российской Федерации, изучение истории становления регионального сотрудничества народов Северный Европы представляется чрезвычайно перспективным. Знакомство с историческим опытом взаимодействия северных стран может оказаться, в частности, полезным при выработке эффективных стратегий трансграничного сотрудничества между Россией и странами Северной Европы.
Апробация работы. Содержание и выводы работы представлены в ряде научных публикаций, включая три статьи в журналах, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФ. Результаты работы апробированы на международных и российских научных конференциях 2007-2014 гг., на семинарах на кафедре истории нового и новейшего времени Исторического факультета Санкт-Петербургского Государственного Университета, на аспирантском семинаре кафедры всеобщей истории Исторического факультета Университета г. Турку (Финляндия), а также на семинаре докторантов, принимающих участие в международной исследовательской программе «Baltic Borderlands» Университета г. Грейфсвальд (Германия).
Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка литературы и приложений.
Скандинавизм и исторические предпосылки северного сотрудничества
Образ «единой Северной Европы» как особого географического региона, для населения которого характерна этническая монолитность, культурная, лингвистическая, ментальная, духовная близость, общность мировосприятия и жизненных ценностей, формировался в течение столетий, как в глазах окружающего мира, так и в сознании его жителей. Однако зарождение концепции северного сотрудничества в её современном виде – как добровольного обоюдовыгодного взаимодействия скандинавских стран для достижения определенных совместных целей государственной политики – относится к первой половине XIX века.
Современный североевропейский регион сложился в эпоху наполеоновских войн. В течение нескольких лет, 1809-1815 гг., на политической карте Северной Европы произошли серьёзные изменения. Эпоха датского и шведского могущества завершились, Финляндия стала частью Российской Империи, Норвегия, вступившая в государственную унию со Швецией, обрела значительную самостоятельность во внутренних делах. Установлению связей между странами региона, в их новых границах, способствовало мощное течение скандинавизма, возникшее в общественно-политической жизни Скандинавии на волне усиления либеральных демократических тенденций и роста национальных движений, получивших активное распространение в Европе после Венского конгресса91. Новое восприятие скандинавскими народами своего жизненного пространства как «общей исторической Родины» сделало идею политического сотрудничества на Севере Европы в XIX веке – время бурного культурного развития скандинавских стран – неотъемлемым атрибутом мироощущения скандинавских народов и важнейшим фактором развития национального самосознания, что определило формирование нового взгляда на ценность региональных межнациональных связей.
Скандинавизм зародился как идейно-культурное движение и со временем приобрел также отдельные черты специфического общественно-политического движения на стыке либерализма и национализма. С 1830-х гг. скандинавизм начал завоёвывать бурную поддержку в интеллектуальной среде, прежде всего, Дании и Швеции – в особенности среди университетской молодежи. Обращаясь к историческому прошлому и древней культуре своей страны в поисках истоков государственности и духовности своего народа, скандинавские ученые, мыслители, писатели обнаруживали неразрывную связь с соседними северными государствами в языковой, политической, законодательной, религиозной, культурной сферах, в ценностных установках и образе мышления.
В этом свете череда многочисленных датско-шведских конфликтов и конфронтации в недавнем прошлом представлялась скандинавистами как тяжёлый период трагического национального раскола Скандинавии, который скандинавские народы, осознавшие «ошибки прошлого», должны были преодолеть в ближайшем будущем. Прочитанное впервые в стенах Лундского собора в 1829 г. стихотворение великого шведского поэта Э. Тегнера, в котором объявлялось, что «Время раздоров прошло», вкупе с последовавшим за этим жестом «примирения двух народов», когда Тегнер протянул предназначавшийся ему по случаю присуждения учёной степени лавровый венок датскому поэту А. Эленшлегеру, считается «отправной точкой» в развитии «литературного скандинавизма» XIX века, и шире – символом возрождающегося духовного единства скандинавских стран92.
К середине XIX века движение скандинавизма получило широкое распространение в обществе (прежде всего, среди представителей интеллигенции) благодаря пропаганде в литературе, прессе и студенческих кругах.
Скандинависты стремились, в первую очередь, к культурной консолидации региона – в этот процесс были активно вовлечены академические круги Дании и Швеции. Начиная с 1840-х гг. и до середины 1870-х (а именно, в 1843, 1845, 1856, 1862, 1869, 1876 гг.) в университетах Копенгагена, Лунда, Упсалы, Кристиании периодически проводились грандиозные по размаху встречи скандинавского студенчества, длившиеся в течение нескольких недель и собиравшие от 1000 до 1600 участников - студентов и профессоров из скандинавских университетов93. Многие из этих студентов становились впоследствии влиятельными людьми в скандинавском обществе, занимая высокие государственные посты либо связывая жизнь с промышленностью, коммерцией, наукой: так, идеи «скандинавизма» проникали в круги правительственной, финансовой и интеллектуальной элиты. «Студенческий скандинавизм» 1840-1850-х гг., впрочем, критиковался современниками за чрезмерную напыщенность и пафос в «воспевании совместного прошлого» и обильную сентиментальную риторику, но отсутствие конкретных действий94.
Зародившийся под воздействием как романтического либерализма первой половины ХIХ века, так и частично политических волнений в Европе 1830-1840-х гг., скандинавизм изначально не представлял из себя политическую идеологию, являясь самобытным идейным течением либерального толка, которое можно охарактеризовать как своеобразный вид «скандинавского патриотизма» или «скандинавского национализма». Его идеалы, между тем, во многом отвечали и политическим интересам государственной элиты двух, в прошлом «великих держав Севера» – Швеции и Дании.
Стимулами для планирования организации северного сотрудничества на уровне высшей государственной власти послужили, с одной стороны, надежды на обеспечение совместными усилиями экономического процветания Скандинавии (скандинавские идеологи ратовали за экономическое объединение региона по образцу успешного Германского таможенного союза, образованного в это время под эгидой Пруссии), с другой – стремления заручиться дополнительной военной поддержкой «братских стран» на случай обострения отношений с опасными соседями. В качестве конечной цели виделось создание некоего военно-политического союза скандинавских стран. Для датчан скандинавская поддержка означала возможность более успешно противостоять росту германского национализма в Шлезвиге; в Швеции учитывалась необходимость создания противовеса расширению интересов Российской империи на запад95. В среде шведских консерваторов идея северного солидарности подкреплялась амбициями вернуть потерянную в 1809 г. Финляндию. Проект скандинавского династического союза в середине XIX века также был близок сердцу шведских королей – Оскара I и Карла XV.
Северное сотрудничество как направление внешней политики скандинавских стран и Финляндии
Изменения на политической карте Балтийского региона, привнесенные Первой мировой войной, оказались чрезвычайно благоприятными для стран Северной Европы. Геополитическая ситуация, сложившаяся на границах Скандинавии после 1918 г., создавала надежные основания для укрепления безопасности северных королевств. Значительное политическое ослабление России и Германии означало конец их былого безраздельного господства на Балтике. Их военное присутствие в балтийском регионе сократилось, перспективы возрождения великодержавной экспансии в ближайшее время были маловероятны. Одним из геополитических следствий крушения Российской империи стало появление на востоке Европы ряда новых, лимитрофных государств, которые представляли, с точки зрения скандинавов, своеобразный «пояс обороны» в случае возрождения «русской угрозы». Тем не менее, сохранявшаяся неопределенность во внешней политике Советской России, стратегическая уязвимость и политическая слабость Литвы, Латвии и Эстонии, требующие удовлетворения политические и военные амбиции поверженной Германии, агрессивная политика Польши оставались, с точки зрения скандинавов, источником возможной опасности для сложившегося балтийского порядка в будущем.
У каждой из скандинавских стран после окончания мировой войны имелись веские причины стремиться к закреплению сложившейся международной ситуации. Швеция, вследствие снижения российского и германского военного присутствия, сделалась ведущей военно-морской державой на Балтике. В Стокгольме степень «русской угрозы» с удовлетворением оценивалась как наименьшая за последние три столетия, однако глубокое недоверие и настороженность в отношении намерений советских властей сохранялись. В шведском МИДе полагали, что в сложившейся ситуации наиболее разумно придерживаться компромиссных решений, умеренности и «низкого профиля» во внешней политике, внимательно следуя принципам Лиги наций. Такая линия преобладала в правительстве Швеции вплоть до начала 1930-х гг.246
Для Дании, главным объектом внимания внешней политики которой продолжало оставаться германское направление, ситуация также складывалась благоприятно. В период Веймарской республики датско-германские отношения стабилизировались. Решение в 1920 г. вопроса о Северном Шлезвиге в пользу Дании укрепило безопасность южной границы Скандинавии.
Норвежцы имели ещё меньше оснований опасаться за свою безопасность. Специфика географического положения и ландшафта страны являлась, по мнению норвежского Генштаба, лучшей защитой от нападения. В случае же возникновения реальной военной угрозы с моря в Осло рассчитывали на поддержку британского военно-морского флота, в зону контроля которого входили Северное и Норвежское моря247. Улучшение отношений с Советским Союзом в 1924-25 гг., а также договоры о расширенном арбитраже, заключенные в 1925-1927 гг. с соседними северными странами, обеспечили спокойствие на восточных границах Норвегии. В целом, в скандинавских странах преобладала уверенность в том, что Лига наций станет достаточно надежным гарантом для их безопасности.
Ввиду стабилизации международной обстановки, в 1920-е гг. вопросы внешней политики в общественно-политической жизни стран Скандинавии отошли на задний план. С окончанием войны перспективы северного сотрудничества также утратили прежнюю привлекательность. Ослабление международных связей между скандинавскими странами определялось, прежде всего, отсутствием мотивации для продолжения сотрудничества после устранения военной опасности. Поскольку новой угрозы безопасности Скандинавского региона в 1920-е гг. не предвиделось, любые проекты, связанные с организацией политического либо военного сотрудничества между северными странами, казалось, были лишены оснований. Планы региональных союзов в 1920-е гг. уступили место широкому международному сотрудничеству.
В августе 1920 г. состоялась последняя, восьмая официальная конференция скандинавских министров248, после чего вплоть до 1932 г. эта дипломатическая практика оказалась прервана: «традиция регулярных в военный период скандинавских правительственных встреч умерла вместе с войной»249. Скандинавское политическое сотрудничество, выходящее за ясно сформулированные функциональные пределы, вызывало недоверие и скептицизм как в датских, так и в норвежских правительственных кругах250. Норвежский министр иностранных дел Й. Лёвланд, в частности, покидая свой пост в 1922 г., оставил инструкции, согласно которым его приемникам следовало поддерживать деятельность Северных ассоциаций, но воздерживаться от продолжения политического сотрудничества со скандинавскими соседями в мирное время поскольку оно представляло угрозу для независимости Норвегии251. Главную опасность, по мнению норвежских государственных кругов, в этом сотрудничестве составляли скрытые политические амбиции Швеции и её стремление к доминированию в регионе252.
Таким образом, закрепить успехи, достигнутые в скандинавском внешнеполитическом сотрудничестве в годы войны, в мирное время не удалось ввиду как отказа Норвегии и Дании от его продолжения, так и нежелания Стокгольма, в этой ситуации, брать инициативу по организации регионального союза. Более того, в послевоенной Швеции было распространено мнение о том, что отношения с Данией и Норвегией, ставшие за годы войны столь сердечными, «теперь опасно было бы переоценивать»253. Шведская пресса заявляла о том, что «у Швеции не должно быть иллюзий относительно скандинавского сотрудничества, которое, при малейшем напряжении отношений, может оказаться столь же хрупким как стекло»254. После 1922 г. северное сотрудничество перестало упоминаться в тронных речах шведского короля, его прежние апологеты – Консервативная и Прогрессивная партии Швеции – не включали его, как прежде, в свои программы, проблема развития скандинавских взаимоотношений в 1920-е гг. не обсуждалась в риксдаге255. Сложившаяся ситуация позволила норвежцу Ю. Кастбергу заключить в 1920 г., что Северная Европа в политическом смысле представляет из себя «столь же мифическое и размытое понятие, как и “Атлантика”»256.
Экономическое сотрудничество стран Северной Европы
Возрождение идей об экономическом сотрудничестве cеверных стран произошло в середине XIX века в период расцвета скандинавизма. И если в процессе развития гуманитарного и культурного сотрудничества между северными народами, немалую роль играли общие скандинавские ценности и духовное наследие, то экономическое сотрудничество скандинавских стран обусловливалось более рациональными причинами. Наиболее амбициозные интеграционные планы заключались в том, чтобы создать на Севере Европы единое экономическое пространство с мощным промышленным потенциалом и составить тем самым конкуренцию другим центрам мировой экономики. По мере индустриализации северных стран, сторонников того, чтобы придать сотрудничеству между правительствами и промышленными кругами Скандинавии более последовательный и целенаправленный характер, становилось всё больше. Тем не менее, как обнаружилось, осуществление этой задачи было сопряжено с целым комплексом проблем.
Межвоенный период, кризисный для индустриального мира, с отсутствием стабильности на международных рынках и хронической безработицей, стал временем расцвета для экономик стран Северной Европы. Уровень годового экономического роста в межвоенное двадцатилетие составлял 2,7 % в Дании, 3 % в Норвегии, 3,3 % в Швеции и около 5,3 % в Финляндии369. Таким образом, особенно отчетливо экономический прогресс наблюдался в Финляндии370 (которая вступила в межвоенный период с существенно менее развитой, в сравнении со скандинавскими странами, экономикой), в меньшей степени – в Дании, чьи напрямую зависели от прибылей экспорта сельскохозяйственной продукции. Весьма молодая по меркам европейского индустриального развития, экономика всех стран Северной Европы после Первой мировой войны характеризовалась поступательным развитием и держала весьма твёрдые позиции371.
Успех экономического развития Скандинавии объяснялся, во-первых, нейтральным статусом региона в годы Первой мировой войны, позволившим его странам сохранить, на фоне разоренной войной Европы, относительную финансовую и экономическую стабильность, во-вторых, значительным спросом на экспортные товары из Скандинавии в межвоенный период. Вследствие исключения России из мировой торговли в 1920-е гг., Финляндия и Швеция получили возможность значительно увеличить объём экспорта лесоматериалов и стать безусловными лидерами на мировом рынке в этой нише. Спрос на скандинавскую целлюлозно-бумажную продукцию также держался на высоком уровне.
Определенные попытки по согласованию экономической политики предпринимались скандинавскими правительствами уже в начале ХХ века372, однако в целом объем товарооборота между соседними странами оставался до 1914 г. крайне незначительным. Решающее действие на стимулирование процесса скандинавского экономического сотрудничества оказали события Первой мировой войны, в ходе которой впервые было выявлено на практике, насколько выгодной может быть «Скандинавская Антанта» в области экономики373.
Трудности в торговле в последние военные годы, усугубившиеся после объявления Германией в январе 1917 г. неограниченной подводной войны и ответного ужесточения морской блокады Великобританией, стали причиной интенсификации предпринимательских контактов и товарообмена между скандинавскими странами. Сложности в снабжении и острый товарный дефицит, возникшие вследствие резкого снижения морских торговых перевозок скандинавов на Балтике, обусловили укрепление в 1916-1918 гг. региональных торговых связей и экономической взаимопомощи. При этом поставка необходимых товаров соседним скандинавским странам происходила вне зависимости от того, могут ли те предоставить в ответ пропорциональное количество собственной продукции374. На конференции министров иностранных дел Швеции, Дании и Норвегии в Осло в 1916 г. впервые был озвучен государственный курс на улучшение скандинавского товарообмена и поощрение договоров экспорта-импорта между соседними странами375. В этом же году в Скандинавии возобновили работу Торговые союзы, перед которыми стояла задача организации и стимулирования экономического сотрудничества в регионе376.
В условиях войны логика развития экономических контактов между скандинавскими странами определялась их насущными потребностями. 16-17 марта 1917 г., по инициативе главы Промышленного совета Дании А. Фосса, пользующегося большим влиянием и имеющего широкие связи в Скандинавии, состоялась первая конференция скандинавских промышленников и представителей властей, в результате которой осенью 1917 г. были заключены договоры о расширении и стабилизации межскандинавского товарообмена377. Дания обязалась поставлять в соседние страны дефицитные продовольственные товары (мясо, масло, яйца, бекон, зерно), в то время как основными статьями регионального экспорта Норвегии и Швеции были железо, сталь, древесина и бумага. В списке норвежских товаров важное место занимали также удобрения и рыба.
Перед лицом серьезной внешней угрозы экономические ресурсы скандинавских стран удалось объединить, таким образом, в эффективную взаимодополняющую систему. Если до начала войны, внутрискандинавская торговля составляла 10-12% от общего внешнеторгового оборота каждой из скандинавских стран, то к 1918 г. эта цифра увеличилась втрое378. Особенно выгодным стало датско-шведское сотрудничество, позволившее обеим странам укрепить свою экономику и поднять главные отрасли национальных хозяйств – аграрную и промышленную379. Протесты Германии и Великобритании против региональной переориентации торговли скандинавских стран решительно отклонялись в североевропейских столицах380.
Формирование и деятельность «Скандинавского блока» в Лиге наций в 1920-е гг
В 1920-е гг., вместо прерванных региональных конференций министров иностранных дел скандинавских стран, центром координации их внешнеполитических действий стала удаленная Швейцария, «международный климат которой считался ведущими скандинавскими политиками как нельзя более благоприятным»481. Взаимодействие дипломатических представителей трех стран, к которому в 1920-е гг. достаточно последовательно, но с разной степенью успеха и настойчивости, стремилась подсоединиться и Финляндия, происходило как на официальных конференциях, заседаниях специализированных комитетов и сессиях Ассамблеи Лиги, так и в рамках неформальных встреч.
Уже на первой сессии Ассамблеи Лиги наций определялись основные цели скандинавского сотрудничества по международным вопросам, которые заключались в усилении влияния малых стран в международных переговорах, развитии международного права и совершенствовании функционирования международных судебных органов, акцентировании проблем разоружения, совместной борьбе за пересмотр отдельных статей Устава. К тому же, предлагаемая Лигой наций система безопасности ставила малые нейтральные страны перед дилеммой, при разрешении которой скандинавские политики приходили к схожим выводам. Вопрос, насколько равноценны, с одной стороны, гарантии международной поддержки в случае военного нападения на территорию скандинавских стран и, с другой, обязательства, связанные с участием самих скандинавов в системе санкций в стороннем, не имеющем непосредственного отношения к Северной Европе конфликте, решался скандинавскими государствами не в пользу поддержки буквы Устава.
Главной проблемой для скандинавов в вопросах международной безопасности являлись неудовлетворенные интересы Германии и России в
балтийском регионе. В случае выступления в будущем одной из них в роли агрессора, обязательства по применению к ним экономических и военных санкций, принятые скандинавскими странами по статье 16 Устава, могли вызвать ухудшение дипломатических отношений, поставить под угрозу важные торговые связи малых стран с могущественными соседями или спровоцировать нежелательный вооруженный конфликт. Линия традиционного нейтралитета, напротив, обеспечила бы лучшие шансы для защиты национальных интересов скандинавских стран в сфере безопасности.
В этих обстоятельствах с начала 1920-х гг. постоянной совместной заботой скандинавских делегатов стала борьба за добровольный характер участия в системе санкций. Уже на первой сессии Ассамблеи в ноябре-декабре 1920 г. скандинавские страны официально предложили несколько поправок, отражающих их настороженность482. Внимание было сосредоточено на корректировке статьи 16 Устава, суть которой заключалась в разрешении определенным государствам, в случае исполнения ими военных или экономических санкций подвергавшимся «серьезной опасности», сохранить, с согласия Совета Лиги, прежние отношения с государством, проявившим военную агрессию483. Скандинавское предложение об изменении статьи 16 не получило широкой поддержки в силу объективной незаинтересованности в нем ни главных творцов Лиги (прежде всего, Франции), ни других малых стран, рассчитывавших на эффективность системы международных гарантий безопасности. Это побудило северных экс-нейтралов к сплочению для дальнейших поисков путей обхода системы санкций.
Несмотря на сохранявшиеся у скандинавов возражения, к 1921 г. отчетливо обозначилось изменение отношения североевропейских стран к Лиге наций. Оставив прежние выжидательные позиции, они перешли к поддержке Лиги, рассчитывая обрести стабильную платформу для закрепления мирного сосуществования государств. Таким образом, можно констатировать, что между скандинавской политической элитой и создателями Лиги наций было достигнуто единство в интернационалистских взглядах484.
Очевидно, что общность позиций скандинавских стран в Лиге наций заключалась не только в активной решительной борьбе за мир, но и в осознании слабости и двусмысленности своего поведения, когда дело касалось самого острого для них вопроса – национальной безопасности. Чем отчетливее скандинавы осознавали собственные ограниченные возможности участия в международной системе безопасности, тем активнее они боролись за совершенствование нового мирового правопорядка. Поскольку на протяжении всего межвоенного периода альтернатива нейтралитета неизменно учитывалась во внешнеполитическом планировании каждой из северных стран, не лишено основания утверждение о том, что «в реальности скандинавские страны, с момента вступления в Лигу, продолжали параллельно проводить нейтральную политику – с теми лишь корректировками, которых требовало членство в этой организации.
В ответ на звучащие подчас в адрес «скандинавского блока» упрёки в лицемерии, Э. Унден485, от лица Швеции представляя всю Скандинавию, парировал, что «скандинавы, как никто другой из членов Лиги движимые чувством долга, вряд ли могут быть обвинены в отказе от поддержания безопасности других стран, если это грозит опасностью им самим»486. Приводя подобные рациональные доводы, Швеция, Дания и Норвегия при этом не отказывались сотрудничать с остальными странами в оказании превентивного давления на агрессора487.
Общий статус Швеции, Норвегии и Дании как экс-нейтральных стран обусловливал попытки «расширить» скандинавское сотрудничество через привлечение к нему других европейских стран, которым также удалось избежать участия в Первой мировой войне. Ещё до первой Ассамблеи удалось достичь взаимопонимания относительно возможностей будущего взаимодействия скандинавских делегаций с европейскими экс-нейтралами в новой международной организации. Так, правительства Швеции, Дании и Норвегии поддержали швейцарское предложение о сотрудничестве по вопросам, касающимся Лиги наций, которое следовало, однако, по общему мнению скандинавских правительств, «развивать от случая к случаю, избегая при этом создания более стабильной группы»488.
При нежелании скандинавов связывать себя официальными договоренностями с другими экс-нейтральными государствами, в определенных вопросах совместные выступления и акции группы нейтралов предоставляли значительные тактические преимущества, поскольку позволяли «скандинавскому блоку» практиковать более широкое представительство. В этой связи сотрудничество экс-нейтральных стран правомерно рассматривать в качестве тактики при осуществлении большинства выдвигаемых Швецией, Данией и Норвегией инициатив в первые годы существования Лиги489. Гибкая, продуманная политическая линия позволяла «скандинавскому блоку» не только претендовать на место в политическом авангарде Лиги наций, но и утвердить свой статус выразителя интересов малых государств.
Похожие диссертации на Развитие сотрудничества стран Северной Европы в 1918-1929 гг.»
