Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Консулы Российской империи в Китае: история появления, функции и полномочия
ГЛАВА 2. Деятельность российских консулов в монгольских провинциях, оставшихся под юрисдикцией Китая в 1911-1917 гг .
2.1. Деятельность российских консулов в Западной Монголии и на Алтае накануне и в годы Первой мировой войны
2.2 . Деятельность российских консулов в Восточной Монголии накануне и в годы Первой мировой войны
2.2.1. Проблема политического статуса Барги в деятельности российских консулов
2.2.2. Проблема спиртового производства в Восточной Монголии в деятельности российских консулов
2.3. Ситуация в Южной (Внутренней) Монголии глазами российских коснулов накануне Первой мировой войны 60 78 85
ГЛАВА 3. Защита российского влияния в Халхе и Урянхайском крае в деятельности российских дипломатов
3.1. Халха накануне Первой мировой войны 102
3.2. Деятельность консула в Урге в период Первой мировой войны
3.3. Проблема статуса Урянхайского края в переписке российских дипломатов в1911-1917 гг 118
ГЛАВА 4. Изучение политического влияния иностранных держав в Китае как вид деятельности российских консулов в 1911-1918 гг .
4.1. Политическое влияние иностранных держав в приграничных районах Китая 111111.
4.2. Позиция Китая в отношении мировой войны по донесениям российских дипломатов 154
Заключение
Список источников и литературы
- . Деятельность российских консулов в Восточной Монголии накануне и в годы Первой мировой войны
- Проблема спиртового производства в Восточной Монголии в деятельности российских консулов
- Деятельность консула в Урге в период Первой мировой войны
- Позиция Китая в отношении мировой войны по донесениям российских дипломатов
Введение к работе
Актуальность темы традиционно определяется двумя факторами: общественно-политическим и научным. Взаимоотношения двух соседствующих держав – Китая и России на протяжении длительного периода истории не раз ставили целый ряд острейших проблем, которые власти обеих стран вынуждены были решать, сообразуясь с конкретными ситуациями и рассчитывая на конкретные результаты. Обращение к событиям, отдаленным от нас без малого вековой давностью, помогает понять структуру и логику этих двусторонних отношений.
Русско-китайские отношения являлись важной составляющей внешней политики как России, так и Китая. Рассматриваемый в диссертации период (канун и время Первой мировой войны) особенно важен, так как позволяет понять систему и характер современных межгосударственных отношений двух стран.
В условиях формирования новой нормативной и договорно-правовой базы консульской службы Российской Федерации особое значение приобретает исследование богатейшего опыта, накопленного дореволюционной Россией. Во второй половине XIX – начале XX в. консульскую службу Российской империи волновали проблемы, которые актуальны и в современных условиях. Так, постоянные дискуссии вызывал вопрос об объеме консульских обязанностей в сфере реализации потребностей частного предпринимательства, активно обсуждалась проблема кадрового обеспечения российских загранучреждений, поднимались вопросы о практической целесообразности института нештатных консулов и др.
Научный фактор определяется тем, что в современных условиях назрела необходимость изучить проблемы русско-китайских отношений накануне и в годы Первой мировой войны и попытки их решения русскими дипломатами. Изучение русско-китайских отношений через призму деятельности консулов, как представляется, позволит определить влияние личностных факторов на принятие решений в области политики, экономики, торговли. Введение в научный оборот ранее неиспользованных источников позволит уточнить уже существовавшие представления о характере и содержании российско-китайских отношений накануне и в годы Первой мировой войны.
Историография. Рассматриваемые в диссертации вопросы требуют проблемного подхода к изложению историографического материала. Поэтому при характеристике всего массива исследований, посвященных различным вопросам русско-китайских отношений в начале ХХ в., автор считает необходимым выделить следующие разделы в историографическом обзоре:
– литературу, посвященную проблемам становления консульской службы на Дальнем Востоке;
– литературу, посвященную общим вопросам российско-китайских отношений по проблемам Монголии в контексте системы международных отношений в начале ХХ в.
Исследования, посвященные проблемам становления консульской службы на Дальнем Востоке, не многочисленны. Поэтому необходимость восполнения этого историографического пробела определяет, косвенным образом, актуальность изучения истории развития консульской службы Министерства иностранных дел России.
В дореволюционный период вышло в свет мало работ, специально посвященных истории русской дипломатии как системе органов государственной власти. Особо следует выделить изданный в ознаменование 100-летия МИД «Очерк истории министерства иностранных дел» (СПб, 1902). Поскольку авторами этого труда были чиновники самого МИД, он может рассматриваться как отражение официальных взглядов внешнеполитического ведомства на свою историю.
В советский период в рамках активной научной разработки проблем внешней политики России в период подготовки к Первой мировой войне вопросы, связанные с личным составом царской дипломатической службы, время от времени затрагивались в исторической литературе. Заметный вклад в эти исследования внесли Е.В. Тарле, П.А. Зайончковский и С.С. Татищев.
Вместе с тем, работ, посвященных истории внешнеполитического ведомства и его подразделений, имевших непосредственное отношение к «восточным делам», и конкретно, к консулам России в Китае, в это время было очень мало. Так, в монографии Ш. Б. Чимитдоржиева «Россия и Монголия» (1987) освещается, в основном, лишь ход русско-китайской торговли в Кяхте. Другие стороны взаимоотношений – культура, образование (несмотря на то, что именно в Кяхте существовала языковая школа, открытая по инициативе и усилиями МИД) не освещены.
Лишь в 90-х гг. XX в. в нашей стране разворачивается систематическое изучение дореволюционной дипломатической службы как неотъемлемой части истории российской внешней политики и дипломатии. Так, в коллективной работе «Российская дипломатия в портретах», посвященной деятельности ряда выдающихся российских дипломатов XVIII – начала XX в. отмечались «многовековой опыт, традиции и высокий профессионализм» российской дипломатии.
Кардинальный пересмотр взглядов на отечественную историю способствовал существенному расширению диапазона исследований в области истории дипломатии. Особый интерес представляют работы В.А. Емеца о механизме принятия внешнеполитических решений в России.
Важной вехой на пути дальнейшей разработки этой темы стал выход в свет в 1995–1997 гг. пятитомной «Истории внешней политики России. (Конец XV в. – 1917 г.)». В этом фундаментальном труде, особенно в разделах, принадлежащих перу А.В. Игнатьева, В.М. Хевролиной и В.А. Емеца, с новых методологических позиций были рассмотрены такие вопросы, как структура и организация деятельности МИД, роль дипломатов в системе органов государственной власти Российской империи, характер кадрового состава дипломатической службы, уровень его подготовки и т.п.
Новые подходы к исследованию отечественной дипломатии получили дальнейшее развитие в монографии А.В. Игнатьева «Внешняя политика России. 1907–1914 гг.: Тенденции. Люди. События» (2000). В связи с проведением масштабных научных и общественных мероприятий, посвященных юбилейным датам – 450-летию Посольского приказа, 200-летию со дня рождения А.М. Горчакова и 200-летию министерства иностранных дел России, отечественная наука обогатилась новыми крупными работами по истории российской дипломатии. Первостепенное значение имеют трехтомные «Очерки истории Министерства иностранных дел России», вышедшие в свет в 2002 г. в ознаменование 200-летия МИД. Немалую научную ценность имеют также опубликованные труды специалистов Историко-документального департамента (ИДД) МИД России и подчиненного ему Архива внешней политики Российской империи (АВПРИ). Именно им принадлежала инициатива в разработке проблем личного состава и кадровой политики МИД. Опубликованные в этих работах документы также обстоятельно проанализированы под юридическим углом зрения в работе Е.В. Сафроновой по истории российской консульской службы.
О растущем интересе к кадровым и личностным аспектам истории дореволюционной дипломатической службы свидетельствует дальнейшее расширение диапазона исследований в этой области. Примерами могут служить работы А.Н. Хохлова о подготовке кадров для российской консульской службы в Китае, а также М.М. Кононовой о деятельности русских дипломатов в эмиграции.
Специальными исследованием можно считать работу В.В. Первенцева, которая, однако, не имела цели формирования целостного концептуального взгляда на консульскую службу Российской империи в Китае. В ней автор осветил лишь отдельные аспекты развития консульской службы в контексте внешней политики России рассматриваемого периода.
Таким образом, отдельных трудов, специально посвященных деятельности российских консулов в Китае накануне и в годы Первой мировой войны, по-прежнему ни в нашей стране, ни за рубежом пока нет,
Историография второго вопроса – русско-китайские отношения в Монголии в начале ХХ в., имеет некоторые особенности.
Отметим, что русско-китайские отношения в Монголии стали предметом серьёзного изучения как в русской и советской исторической литературе, так и в постсоветской. Как пишет исследовательница Е.М. Даревская: «Дореволюционная русская литература наибольшее внимание уделяла экономическим связям, особенно после русско-японских соглашений 1907–1910 гг., о разделе сфер влияния на Дальнем Востоке». Действительно, именно тогда Внешняя Монголия и Северная Маньчжурия были отнесены к зоне интересов Российской империи. Буржуазия России начала энергично изучать новый рынок, закрепленный за ней соглашением двух ведущих держав.. Большое внимание политическим проблемам русско-монгольско-китайских отношений уделялось в начале XX в. Достаточно много писали по этому вопросу русские военные – А.Н. Куропаткин, Ю. Кушелев, А.В. Баранов и другие, или такая яркая и противоречивая личность, как П.А. Бадмаев. Они рассматривали русско-китайские отношения, исходя из национальных и военно-стратегических интересов России в этом регионе.
Сущность политики царизма по отношению к Монголии в 1911–1915 гг. наиболее объективно оценил правовед Б.Э. Нольде – как протекторат России над автономной Монголией при сохранении сюзеренитета Китая.
Вопросы русско-монгольско-китайских отношений активно обсуждались членами Общества русских ориенталистов в Харбине, о чем свидетельствуют многочисленные публикации по данным проблемам на страницах журнала «Вестник Азии». Большое внимание современники уделяли и русской торговле в Монголии: наши торговые интересы в Монголии, русская торговля в Монголии в характеристике местного купечества, к вопросу о чайной монополии в Монголии – это лишь малая часть вопросов, рассматриваемых исследователями в 1909–1915 гг.
Деятельность русских консулов в Китае современниками подробно не рассматривалась. Так, в работе Ф.Ф. Мартенса «О консулах и консульской юрисдикции на Востоке» речь идет о становлении консульской службы в странах Востока вообще, нет даже упоминаний о появлении таковой в Китайской империи.
Среди историков 20–30-х гг. XX в. встречались оценки, которые в более поздних публикациях подвергались критике. Так, например, в очерке «Советской сибирской энциклопедии», посвященном МНР, говорится о том, что освобождение монголов в 1911–12 гг. от китайского гнета не означало получения действительной свободы, так как был установлен гнет царской России.
Советские историки продолжили изучение проблем русско-китайско-монгольских отношений. Активно работали и работают в этом направлении сибирские ученые. Крупным научным центром был и остается Институт монголоведения и буддологии в Улан-Удэ. Советской историографией накоплено большое количество работ по изучаемой проблеме, проанализировать которые в полном объеме не представляется возможным. Поэтому в данном историографическом обзоре отмечены лишь наиболее значимые, с точки зрения поставленной проблемы, работы.
Отношениям в треугольнике Россия – Монголия – Китай посвящена четвертая глава последней монографии B.C. Мясникова, крупнейшего специалиста в области изучения русско-китайских отношений, вышедшей в 1997 г. Эта работа носит фундаментальный характер, но в ней также не нашла отражение деятельность российских консулов в приграничных районах Китая.
Большой вклад в изучение русско-монгольских отношений на региональном уровне внесла Е.М. Даревская. Ее монография «Сибирь и Монголия» вызвала широчайший интерес среди монголоведов своей энциклопедичностью. В книге рассматривается практически весь спектр связей между Россией и Монголией в конце XIX–- начале XX вв.
Продолжил изучение взаимоотношений Сибири и Монголии Е.И. Лиштованный, сделав главными проблемы культурного взаимодействия и взаимовлияния Сибири и Монголии. В своей монографии, увидевшей свет в 1998 г., он исследует ряд этапов в процессе формирования общественного и научного интереса сибиряков к Востоку вообще и к Монголии в частности.
Много и плодотворно в области изучения отношений России, Монголии и Китая работает С.Г. Лузянин. Серия его статей и других публикаций по данной тематике завершилась защитой кандидатской диссертации в 1984 г. на тему «Русско-монгольские отношения 1911–1917 гг.». В последнее время хронологические рамки его работ расширились и включают годы Второй мировой войны.
Среди современных российских исследователей проблем русско-китайско-монгольских отношений начала XX в. нельзя обойти вниманием Е.А. Белова. В его докторской диссертации «Русско-китайские отношения в 1911–1915 гг.» монгольскому вопросу посвящена отдельная глава. Итогом его научных изысканий в этой области стала монография «Россия и Монголия (1911–1919 гг.)», основанная на неиспользованных ранее архивных документах.
Международные взаимоотношения в треугольнике Россия – Монголия – Китай изучались Ю.В. Кузьминым. Им посвящена вторая глава его докторской диссертации, а также работа, освещающая русско-монгольские отношения в конце XIX – начале XX в.. Указанные работы Ю.В Кузьмина носят историографический характер и являются ценным источником для изучения особенностей международных отношений в данном регионе.
Проблемы пограничных конфликтов и взаимодействий стали объектом исследования В.Г. Дацышена – востоковеда из Красноярска. В работе 2000 г. «Очерки истории российско-китайской границы во 2-ой половине ХIX – начале ХХ в.» автор рассмотрел территориальные проблемы на российско-китайской границе: Урянхайский и Барлыкский вопросы, непосредственно связанные с монгольским населением «застенного Китая». В.Г. Дацышен, как и большинство исследователей русско-китайско-монгольских отношений, опирается на тексты Пекинского и Санкт-Петербургского договоров между Россией и Китаем.
В 2003 г. в свет вышла монография Н.Е. Единарховой «Русские в Монголии: основные этапы и формы экономической деятельности (1861–1921 гг.)». В третьей главе своей работы автор описала деятельность русских на территории Внешней Монголии, реконструировала ход колонизации края российскими предпринимателями, деятельность в Монголии русских военных советников, советников по вопросам финансов и просвещения. Вместе с тем, тема деятельности консулов в Монголии осталась за рамками исследования этого ученого. Частично Н.Е. Единархова восполнила пробел работой 2008 г. «Русское консульство в Урге и Я.П. Шишмарев». Однако хронологические рамки этой работы, как видно из ее названия, заканчиваются 1911г., когда первый русский консул в Монголии – Я.П. Шишмарев, покинул свой пост и удалился на пенсию. Что было с консульством при его приемниках, как действовала консульская службы России в приграничном Китае в «эпоху перемен», осталось до сих пор неизученным.
В 2009 г. Н.Е. Единархова и И.П. Николаева издали книгу «Колонизация Монголии (XVII – начало XX в.)». В этой работе приведено большое количество сведений о взаимодействии России и Китая в Монголии после Синьхайской революции. Авторы подробно изучили ход колонизации Внутренней и Внешней Монголии обоими государствами и политические последствия подобного экономического проникновения.
Заметный вклад в изучение проблем, затрагиваемых в данной диссертации, внесла. В.А. Моисеева. Этим автором изучены узловые проблемы русско-китайских отношений в Центральной Азии во второй половине XIX в. – 1917 г..
В последнее десятилетие значительно активизировалось исследование проблем, затрагиваемых в данной диссертации. Был защищен целый ряд диссертаций прямо или косвенно относящихся к теме. Среди них следует выделить труды В.А. Василенко, О.Н.Бекетовой, А.Г.Колмакова. Указанные диссертации представляют собой интересные и фундаментальные разработки различных аспектов русско-монгольско-китайских отношений в начале ХХ века.
Монгольские историки также внесли свой вклад в изучение взаимоотношений России и Монголии в начале XX в. Эти вопросы рассматриваются чаще всего в общих трудах по истории Монголии. Например, в работе Б. Ширендыба «История Монгольской народной революции 1921 г.» большое внимание уделяется роли России в борьбе Монголии за независимость. Изучали данную проблему и другие представители старшего поколения монгольских историков: Ш. Нацагдорж, Д. Даш, Ш. Сандаг, Ц. Пунцагноров и др.
В 1999 г. в Англии вышла книга «Twentieth Century Mongolia by Baabar». В этом издании (нам удалось с ним познакомиться) события начала XX в. также нашли свое отражение.
Тройственное соглашение 1915 г. между Россией, Монголией и Китаем, его место и значение для Монголии было изучено молодым монгольским историком О. Батсайханом. Автор считает, как и его русские предшественники 20-х гг. XX в., что Кяхтинское соглашение 1915 г. уничтожило монгольскую независимость.
Проблемы взаимоотношений России, Монголии и Китая в 1911–1919 гг. затрагиваются и в монографии К. Дэмбэрэла, где русско-монгольским отношениям в 1911–1919 гг. посвящен отдельный параграф. Оценка К. Дэмбэрэлом событий начала XX в. представляется более взвешенной и осторожной.
В зарубежной литературе деятельность русских в Монголии, их отношений с монголами даются фрагментарно, в общих работах по истории Монголии. Так, О. Латтимор характеризовал, прежде всего, межгосударственные связи. Но, тем не менее, он отмечал, что между русскими и монголами в начале ХХ в. поддерживались дружественные отношения.
Относительно треугольника Россия – Монголия – Китай в начале XX в. западные исследователи высказывают разные точки зрения. Дж. Фритерс, Ч. Бауден и О. Латтимор считают, что главная опасность для Монголии исходила со стороны Китая, а Р. Рупен, П. Тан и Ма Хатьен видели главную опасность для Монголии в лице России.
Здесь отмечены лишь некоторые крупные работы, отражающие различные точки зрения. Есть еще и огромное количество статей, тезисов докладов. Поэтому можно констатировать, что русско-монгольские отношения в треугольнике Россия – Монголия – Китай в начале XX в. и роль России в событиях 1911–1919 гг. в Монголии изучены достаточно глубоко, и в данной работе они не исследуются, а все оценки даются только по литературе.
Вместе с тем, обобщающего исследования деятельности российских консулов в приграничных районах Китая и Монголии накануне и в годы Первой мировой войны никем не предпринималось.
Целью данного исследования является изучение деятельности русских консулов в решении тех проблем, которые возникали в приграничных районах Китая и Монголии накануне и в годы Первой мировой войны.
Исходя из обозначенной цели, автор в ходе исследования намерен решить следующие задачи:
– рассмотреть историю появления, функции и полномочия института дипломатической службы (консулов и посланников) Российской империи в Китае;
– изучить деятельность российских консулов в Западной Монголии и на Алтае;
– исследовать деятельность российских консулов в Маньчжурии и Восточной Монголии накануне и в годы Первой мировой войны;
– изучить деятельность русского консула в Урге по защите российского влияния в Халхе;
– рассмотреть политическое положение в Урянхайском крае в годы Первой мировой войны, отраженное в переписке российских уполномоченных;
– проследить процесс решения пограничных проблем России и Китая в контексте русско-китайских отношений в годы Первой мировой войны.
– показать, что российские консулы были полноправными политическими агентами российской империи и в своей практической деятельности решали важные государственные задачи.
Объектом данного исследования являются проблемы русско-китай-ских дипломатических отношений накануне и в годы Первой мировой войны, а предметом – деятельность русских консулов в северных пограничных районах Китая – в Монголии.
Территориальные рамки диссертационной работы определяются границами Монголии в начале ХХ в. Понятие «Монголия» во второй половине XIX – начале XX в. подразумевало территорию между Великой китайской стеной на юге и границей с Россией на севере; между Маньчжурией на востоке и провинцией Синьцзянь на западе. Именно так границы Монголии понимали и русские купцы, руководствовавшиеся «Правилами сухопутной торговли 1862 г.», вторая статья которых гласила: «Русские купцы с мелкими капиталами имеют право торговать беспошлинно по всей подчиненной Китаю Монголии и по всем аймакам». Это положение было закреплено в 12-ой статье Санкт-Петербургского договора между Россией и Китаем 1881 г ., который сохранял силу до событий 1911 г. в Монголии.
В данной работе впервые предпринимается попытка изучения деятельности русских консулов на всем этом обширном культурно-историческом пространстве.
Хронологические рамки охватывают период с 1911г. по 1918 г. ХХ в. Данный временной промежуток интересен тем, что он в полной мере отражает процесс становления и развития росийско-китайских отношений в драматичный период мировой истории. Выбор нижней хронологической рамки исследования обусловлен началом территорильного распада Китая (Цинской империи) в результате Синьхайской революции. Определение верхней хронологической рамки, 1918 г., – аналогичным процессом в северной державе – Российской империи.
Источниковую базу составили как опубликованные, так и неопубликованные источники: архивные материалы, опубликованные документы по истории внешней политики и международных отношений, мемуары государственных и политических деятелей, публицистика и пресса. Одни источники впервые вводятся в научный оборот, другие – интерпретируются в разрезе исследуемых в диссертации проблем.
В число исследованных автором опубликованных источников вошли законодательные акты и подзаконные документы, консульские уставы Российской империи и их редакции, нормативно-правовые акты, регламентировавшие деятельность российских консулов на Востоке, а также их ведомственные инструкции российским консулам.
К этой группе источников относятся также изданные консульские донесения, проекты законодательных актов, призванные регулировать консульскую службу, предложения консулов и других должностных лиц Министерства иностранных дел.
Существенный интерес представляют замечания по поводу консульской службы видных чиновников Министерства иностранных дел России. Особую группу опубликованных источников составили международные договоры России (консульские конвенции, конвенции о наследствах, договоры о торговле и мореплавании, содержащие нормы о консульских отношениях); международные документы: трактаты, конвенции, договоры и соглашения, заключенные Россией с другими государствами (о высылке и выдаче иностранцев, о торговом мореплавании и судоходстве, о границах, по отдельным вопросам гражданского судопроизводства и др.).
В 1960 г. Историко-дипломатическое управление МИД СССР начало издание многотомного собрания «Внешняя политика России XIX и начала XX века. Документы российского Министерства иностранных дел». Издание продолжается до сих пор и уже насчитывает 16 томов. Оно представляет собой ценную источниковую базу для исследования деятельности российских консулов в Монголии и Китае в начале ХХ века
Основные источники взяты из фондов Архива внешней политики Российской Империи (АВПРИ): фонд 154 «Азиатский департамент», фонд 133 «Коллекция документальных материалов из личных архивов чиновников МИД», фонд «Департамента личного состава и хозяйственных дел», фонд 292 «Консульство в Урге» и фонд 143 «Китайский стол».
Так же использованы материалы Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ): фонд № 818 и фонд № 102, содержащие материалы по Маньчжурии.
В Государственном архиве Иркутской области (ГАИО) использован фонд №25 «Главное управление Восточной Сибири».
Материалы Государственного центрального архива республики Тыва (ГЦАРТ) представлены документами фонда 112 «Управление комиссара по делам Урянхайского края 1890–1919 гг.», «Особым журналом Совета министров 1912–1915 гг»., «Циркулярами МВД».
Российский государственный исторический архив (РГИА) представлен в диссертации фондом 1265 «Второй Сибирский комитет», фондом 1315 «Комиссия для обозрения состояния Приамурского края» и фондом 1284 «Департамент общих дел МВД».
В качестве источников были использованы газеты и журналы начала XX в. В процессе изучения темы исследованы публикации в столичных и провинциальных журналах и газетах: «Далекая окраина», «Вестник Азии», «Известия Сибирского отделения Императорского российского географического общества», «Вопросы колонизации», «Современник», «Русский вестник», «Русское богатство», «Сибирские вопросы», «Сибирь», «Вестник Европы», «Военный сборник», «Золото и платина». Так, в иркутской еженедельной газете «Сибирь» регулярно публиковались статьи, в которых обсуждались пограничные проблемы и проблемы русско-китайской торговли. В газете «Восточное обозрение» появлялись статьи об общих проблемах русско-китайских отношений. В «Военном сборнике» регулярно размещались путевые заметки русских офицеров, дававшие нтересную информацию социально-экономического характера.
Важнейшую группу источников составляет мемуарная литература, значительная часть которой давно введена в научный оборот, однако, нуждается в новом прочтении с точки зрения целей настоящей диссертации. Речь идет, прежде всего, о дневниках и воспоминаниях министров иностранных дел России Н.К. Гирса, В.Н. Ламздорфа, А.П. Извольского и С.Д. Сазонова, а также содержательные мемуары бывшего царского дипломата Ю.Я. Соловьева. Ценные сведения о быте, мировоззрении и политических взглядах дипломатов содержатся в недавно опубликованных воспоминаниях бывшего посланника в Пекине И.Я. Коростовца. В числе мемуарных источников следует назвать и широко известные воспоминания С.Ю. Витте, где, в первую очередь, интересовала его дальневосточная деятельность.
Таким образом, для исследования деятельности российских консулов в приграничных районах Китая и Монголии накануне и в годы Первой мировой войны привлечен широкий круг различных источников: материалы официального делопроизводства, международные договорные акты, источники личного происхождения, статистические данные, периодические издания.
Методологической основой исследования являются принципы диалектики и историзма, научности и объективности. Применение принципов диалектики и историзма позволило исследовать исторический процесс формирования и модернизации политики России по отношению к Китаю, проследить происходившие явления в конкретно-историческом контексте. Объективность и научность исследования проявились в критическом анализе используемых источников, формулировании итоговых положений и выводов на основе фактической источниковой базы с позиций объективного изучения факторов, обусловивших деятельность дипломатических служб Российской империи.
При проведении исследования широко использовался системный подход, позволивший проанализировать объект исследования как единое целое и в то же время как сложную структуру, представляющую собой совокупность взаимосвязанных элементов, а также как составляющую более сложной системы. Система обладает собственными конкретными переменными (заключенными в формы и отраженными в названиях параграфов нашего исследования), обеспечивающими вместе с факторами и условиями существования системы ее целостность на том или ином временном этапе. Между элементами системы существуют постоянные разноуровневые связи, изучение которых позволяет выявить эволюцию и качественные характеристики системы.
С точки зрения функциональности одним из регуляторов системы выступают взгляды российских дипломатов на международную обстановку того времени. В работе при анализе деятельности дипломатических служб Российской империи в отношении Китая и Монголии был применен интегративный подход, который заключается в исследовании правового положения в тесной связи с деятельностью субъектов в обществе, условиями и потребностями социальной действительности.
Научная новизна исследования состоит в том, что впервые предпринята попытка аналитического исследования деятельности российских консулов в приграничных районах Китая и Монголии накануне и в годы Первой мировой войны (1911–1918 гг.). Особое внимание автор намерен уделить раскрытию проблем русско-китайских отношений и попыткам их решения русскими дипломатами.
Практическая значимость диссертации состоит в том, что положения работы могут быть использованы в учебном процессе, при чтении курсов «Новая и новейшая история стран Азии и Африки», спецкурсов «Международные отношения накануне Первой мировой войны», «Россия и страны юго-восточной Азии» и др. на историческом факультете.
Апробация работы. По теме диссертации опубликовано 8 работ, в том числе 2 статьи в реферируемых журналах из списка ВАК.
Полученные в ходе работы результаты исследования были апробированы на научных международных и научно-практических конференциях, Иркутском государственном университете, в Восточно-Сибирском институте МВД России, Восточно-Сибирской государственной академии образования.
Структура диссертации. Работа состоит из введения, шести глав, заключения, списка литературы и двух приложений.
. Деятельность российских консулов в Восточной Монголии накануне и в годы Первой мировой войны
Отметим, что после Октября 1917 г. были обнародованы дипломатические и военные секреты царского правительства. Отдельные документы публиковались в газетах «Правда», «Известия» и др. Были изданы сборники архивных документов: «Синяя книга. Сборник тайных документов, извлеченных из архива бывшего Министерства иностранных дел» (М., 1918); семь «Сборников секретных договоров из архива бывшего Министерства иностранных дел» (Пг., 1917, 1918) и другие издания архивных материалов. Однако их публикация, осуществленная Литературно-издательским отделом НКИД, имела скорее конъюнктурный и политический, а не научный характер.
Позднее, в 1930-1940 гг., эта тема практически не изучалась в научной литературе. Вместе с осуждением политики царизма на Востоке было предано забвению и то прогрессивное, что содержалось в деятельности чиновников МИД.
Централизация государственных архивов и передача их в ведение НКВД-МВД (АВПРИ, например, находился в его ведомстве до декабря 1945 г.) также не способствовали расширению базы источников для научных исследований. Архивы были настолько засекречены, что оставались практически недоступными ученым. (Следует упомянуть также, что и позже, вплоть до 1990 г., исследователи в АВПРИ не имели возможности самостоятельно пользоваться необходимым для полноценной работы справочным аппаратом - описями и картотеками, это делали за них архивисты, «подавая на стол» готовые дела). Поэтому огромный масеив исследованных автором источников не опубликован, большинство документов впервые вводятся в научный оборот.
В 1960 г. тогдашнее Историко-дипломатическое управление МИД СССР начало издание многотомного собрания «Внешняя политика России XIX и начала XX века. Документы российского Министерства иностранных дел». Издание продолжается до сих пор и уже насчитывает 16 томов. В нем по хронологии публикуются наиболее важные материалы международных отношений из фондов АВПРИ. Хотя издание снабжено научным аппаратом, в частности, предметно-тематическим и именным указателями, прокомментировано оно в минимальном объеме, что, по-видимому, традиционно связано с завесой секретности, прикрывающие все внешнеполитические дела. По этой причине, вероятно, лишь в самом последнем из вышедших за все годы томов стали сообщаться архивные шифры публикуемых документов.
Неопубликованные источники взяты из фондов Архива внешней политики Российской Империи (АВПРИ), Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ), Государственного архива Иркутской области (ГАИО), Государственного центрального архива республики Тыва (ГЦАРТ). Российский государственный исторический архив (РГИА).
Часть материалов из указанного архивного фонда введена исследователями в научный оборот. Вместе с тем, автор считает необходимым отметить, что введенные отечественными исследователями в научный оборот неточнии не исключают новые подходы к их анализу и новое осмысление освоенной источниковой базы. Об этом автор в ходе изложения намерен указать особо. В Архиве внешней политики Российской империи (АВП РИ) интерес представляют в первую очередь те фонды, в которых отложились дела, связанные с Востоком (назовем их не в порядке их важности вообще, а важности для данной темы).
Фонд 154 «Азиатский департамент» содержит 6524 единицы хранения за 1813-1917 гг. (7 описей). Хотя центральной частью аппарата МИД была Канцелярия, очень важной была деятельность Азиатского департамента, имевшая комплексный характер, объединявшая дела политические, консульские, правовые, административные и кадровые. По сути дела, департамент являлся обособленным структурным подразделением. Помимо дел, относящихся собственно к взаимоотношениям со странами Востока, здесь хранятся, в частности, дела личного состава департамента по 1914 г. (это более полуто ра тысяч дел). В фонде Азиатского департамента находится и собрание вырезок из прессы по странам Востока.
Фонд 340 «Коллекция документальных материалов из личных архивов чиновников МИД». Здесь содержатся материалы, имеющие отношение и к дипломатам-востоковедам, в частности: А. П. Бутеневу, Г. М. Влангали, М. А. Гамазову, А. И. Любимову и др.
В фонде 159 «Департамента личного состава и хозяйственных дел» были изучены материалы, связанные с биографиями русских консулов в Монголии, прежде всего, Я.П. Шишмарева и К.Н. Боборыкина.
Фонд 161 «Санкт-Петербургский Главный архив». Санкт-Петербургский архив был архивом текущих дел, куда по истечении трех лет поступала текущая дипломатическая переписка. В архив, в частности, сдавали документы подразделения МИД.
В Архиве внешней политики Российской империи были также изучены такие фонды, как 292 «Консульство в Урге», 143 «Китайский стол». Прежде всего, были исследованы ежегодные отчеты русских консулов в Монголии, содержащие большое количество сведений о торгово-экономической деятельности русских в этой стране.
Очень важны для исследуемых в данной диссертации проблем документы, хранящиеся в Государственном архиве Российской Федерации {ГАРФ). В фонде № 818 (Плансон Г.А.) хранятся материалы, посвященные Маньчжурии, в фонде № 102 (Департамент полиции Министерства внутренних дел») хранятся документы, отражающие проблемы охраны русско-китайской границы в переписке чиновников МВД и МИДа России. Вместе с тем следует отметить известную фрагментарность этих источников, не позволяющую восстановить картину интересующих автора событий во всех деталях.
Проблема спиртового производства в Восточной Монголии в деятельности российских консулов
Консульский устав в редакции 1903 г. сохранил неизмененными существующие положения о российских консульских судах на Востоке, исключив лишь раздел об отмененной в 1895 г. консульской юрисдикции в Японии.
К началу XX в. организация консульских судов и порядок осуществления консульской юрисдикции оставались мало определенными. В консульских донесениях данная проблема постоянно поднималась. Консулы не только её обозначали, но и пытались разрешить, публикуя сведения о сложившейся в месте их пребывания практике, давая толкования действующего консульского устава, составляя свои проекты положений о консульском суде и судебных функциях консула. Так, в 1898 г. журнал министерства юстиции опубликовал статью секретаря консульства в Чугучаке Н.В. Богоявленского о судебной деятельности российский консулов в западной части Китая. Автор сообщал, что «в каждом консульстве Западного Китая установились свои особые порядки» осуществления консульской юрисдикции, и консулы руководствуются преимущественно «не законом, а собственным разумом». Ссылаясь на законодательство России и сложившиеся обычаи, автор описал реально существующую организацию судопроизводства в Чугучакском консульском округе. Практика рассмотрения дел между руескими подданными была упрощена здесь «до крайности»: дела почти всегда разбирались по устным заявлениям, судебный процесс не протоколировался, письменные решения суда не выдавались. «Этот, по-видимому, незаконный порядок установился, - делал вывод Богоявленский, - ввиду того, что ни апелляции, ни кассации решений консульского суда не существует, стало быть, и копий выдавать не приходится»74. Смешанные процессы между китайскими и русскими подданными, большинство из которых являлись мусульманами, разрешались так называемым народным судом «по шариату и народным обычаям». В состав народного суда входили от каждой стороны выборные старейшины, «утвержденные у русских мусульман консулом, а у китайских мусульман - китайским начальником». Более серьезные дела служили «предметом рассмотрения самого консула совместно с китайскими властями». Каждое решение такого суда представляло собой компромисс, вынужденный обстоятельствами, так как «у нас, - писал автор, - нет никакой общей с китайцами почвы, на которою могли бы опереться как на юридическую норму. Становясь на строго юридическую точку зрения, этот порядок решения нельзя назвать и судом».
Исходя из анализа сложившейся практики, В.Н. Богоявленский высказал свои предложения «относительно лучшего устройства консульского суда в Китае». Во-первых, по его мнению, необходимо давать консулам основательную юридическую подготовку, поэтому принимать в Учебное отделение восточных языков при Первом департаменте МИД надо только лиц, уже окончивших юридический факультет. Во-вторых, точно определить пределы консульской юрисдикции и организацию консульских судов, основываясь на судебной системе империи. Апелляционной инстанцией на решения консульских судов, по его мнению, могли стать «ближайшие суды империи», а кассационной - Правительствующий сенат. В-третьих, разделить судебные обязанности консула и секретаря, возложив на последнего «производство дознания и следствия»75.
Интересным представляется и проект положения российского консула Э. Беренеса, работавшего в нескольких китайских городах: Хайларе (1905-1907 гг.), Шанхае (1907-1908 и 1910-1911 гг.), Мукдене (1910 г.) и Южной Кашгарии (1911-1912 гг.), о судебных функциях консула. В 1908 г. в период работы в Шанхае им был составлен и отправлен в Министерство иностранных дел очерк под названием «Консул как судья и судебный следователь (с особым обращением внимания на консульскую юрисдикцию в Китае)». В Богоявленский Н.В. Юрисдикция русских консулов в Западном Китае... С. 52. предисловии к своей работе автор отмечал, что «по несовершенству и устарелости своего консульского устава Россия занимает едва ли не первое место в мире. По вопросу о консульском праве и консульской юрисдикции это место принадлежит ей бесспорно». Российские власти понимали это и шли на опреленные правовые новации. В 1911 г. Сенат в указе от 16 марта узаконил право распространения порядка организации консульских судов в Персии на консульские суды в Китае, установив, что «дела, производящиеся в консульских судах в Китае и Манчжурии, разрешаются в судопроизводственном отношении за отсутствием о том каких-либо особых указаний в законе, применительно к законоположениям о таких же судах в Персии»76.
Но указ 1911 г., безусловно, но не мог разрешить проблем, стоявших в области осуществления консульской юрисдикции России на Востоке. А в 1913 г. появился проект закона о консульском суде, подготовленный по поручению Министерства иностранных дел директором Второго департамента, профессором Б.Э. Нольде. Для обсуждения данного законопроекта Министерство иностранных дел создало особую межведомственную комиссию, в состав которой вошли не только представители МИД, но и чиновники министерств юстиции, финансов, государственной канцелярии, министерства торговли и промышленности. С октября 1913 г. по июнь 1914 г. состоялось двадцать заседаний межведомственной комиссии по обсуждению законопроекта77.
Обсуждение законопроекта в межведомственной комиссии было прервано войной. Проект консульского судебного устава так и не стал законом. Мнение профессора Казанского относительно института консульской юрисдикции оказалось пророческим: проект закона о консульском суде опоздал с появлением; он возник тогда, когда в международном праве уже зарождался принцип суверенного равенства государств и зрели идеи отказа от института консульской юрисдикции.
Деятельность консула в Урге в период Первой мировой войны
Деятельность русских во Внешней Монголии носила достаточно широкий характер, но не угрожала суверенитету Монголии. Консулом в Урге в это время стал действительный статский советник И.Я. Коростовец. В одной из первых депеш И.Я. Коростовца от 3 ноября 1912 г. за № 10 говорилось, что, по сведениям из телеграммы посланника в Пекине от 29 октября 1912 г. № 903, китайцы негативно отреагировали на русско-монгольское соглашение, решив не признавать этого акта и принять ряд мер с целью противодействия российской политике в Монголии. Это указывало, по мнению консула, на то, что республиканское правительство, «доведшее своей несговоренностью и шовинизмом «монгольский вопрос» до настоящего решения», не желает идти навстречу предлагаемому российекой стороной компромиссу223. Последний состоял в предоставлении Северной Монголии автономии. Китайские руководители, подчеркивалось в депеше, по-прежнему стремятся к исключительному господству в регионе путем насильственного подчинения монгольского народа. Такое намерение правительства Китая подтверждается сообщениями других дипломатических агентов - В.Н. Крупенского и донесениями наших консулов в Улясутае, Шобдо и Шаре-суме. Китайская печать, отмечалось в сообщении, вела активную пропаганду против Роесии и монголов, а в Пекине обсуждался план военной экспедиции против Халки224. «Воинственный задор, - подчеркивал в депеше консул, - республиканского правительст ва объясняется желанием дать некоторое удовлетворение общественному мнению и оградить себя от обвинений неспособности сохранить достоинство И интерес»225.
в донесении от 8 ноября 1912 г. за № 1947 консул в Урге сообщал о том, что благодаря российской агитации монгольский хан Абагада-ван добровольно с шестью хошунами примкнул к Халхе. Что касается отряда другого хана - Токтоха, то ввиду вызывающе дерзкого поведения солдат этого отряда монгольское правительство решило их обезоружить и в близком будущем отправить в Западную Монголию226.
В секретной телеграмме И.Я. Коростовца от 12 ноября 1912 г. за № 1965 говорилось о случае обстрела казаков консульского конвоя неизвестными. В связи с этим консул считал, что численность конвоя «еще не может быть сокращена без явного ущерба для дела». Антироссийскими элементами в Монголии консулом названы многочисленные безработные китайцы, пребывавшие в то время в Халхе. Кроме того, И.Я. Коростовец видел необходимость военного присутствия России в крае в целях обеспечения безопасности путей сообщения «от бродячих там шаек». При «такой обстановке» консул ходотайствовал об оставлении в Урге российских войск. Он соглашался только на замену «казачьих сотен» пехотой при двух пулеметах .
В секретной телеграмме от 14 ноября 1912 г. за № 2735, направленной консулом в Урге посланнику в, Пекине В.Н. Крупенскому, говорилось «...о предпочтительности взять в наши руки формулировки основных положений нашего соглашения с Китаем по монгольскому вопросу. «За № 2 Вам передаются выработанные нами пункты этих оснований. При их редактировании мы старались по возможности считаться с нежеланием китайского правительства гласно заявить о признании ургинского правительства и нашего с ним соглашения 21 октября (1912 г. - B.C.). Мы, - подчеркивал российский дипломат, - долго медлили вступить в договорные отношения с Ургинским Правительством, и только нежелание китайцев идти навстречу нашим предложениям побудило нас заключить сказанные еоглашения и протокол». Консул просил довести до сведения китайских министров, что России ни при каких условиях не вернется к положению, бывшему до 21 октября, и в случае дальнейшей затяжки китайского МИД в подписании трехстороннего согла 228 шения по Монголии та получит полную самостоятельность и суверенитет .
Весьма интересна для историков и секретная телеграмма министра иностранных дел России в Ургу на имя И.Я. Коростовца от 14 ноября 1912 г. за № 2736. В ней, прежде всего, говорилось: «На всеподданнейшем докладе моем об обстоятельствах, при коих Вами заключено соглашение 21 октября с Монгольским Правительством, ГОСУДАРЮ ИМПЕРАТОРУ благоугодно было начертать; "Выражаю мою благодарность Коростовцу". Поздравляю Вас с этим знаком МОНАРШЕЙ милости»
в секретной телеграмме министра иностранных дел России И.Я. Коростовцу в Ургу от 15 ноября 1912 г. за № 2743 говорилось, что император Николай II соизволил принять депутатов, которых монгольское правительетво предполагало отправить в Петербург. Таким образом, де-факто Россия признала Монголию в качестве актора международных отношений230.
О состоявшемся русско-монгольском соглашении от 21 октября 1912 г. было «доверительно сообщено» французскому, английскому и японскому послам231.
16 ноября 1912 г. МИД России информировал консула в Урге депешей за № 2747, что принято решение одобрить планы консула об усилении военного присутсвия России в Северной Монголии. Из Троицкославска в Ургу были двинуты дополнительно три казачьи сотни. Таким образом, образовывался отряд в пять сотен казаков. Вместе с тем, до завершения переговоров с
Китаем военный министр и министр иностранных дел нашли нецелесообразным заменить иррегулярные войска - казаков, регулярными - пехотой .
В тот же день МИД России уведомлял посланника в Пекине, что в связи с остановкой движения китайских войск на Западную Монголию не стоит осложнять переговоры с китайским правительством по монгольскому вопросу, «которые мы желали бы возможно скоро кончить». Достижения соглашения по Халхе планировалось достигнуть в плане, «приемлемом и для Пекинского правительства, и для Хутухты» .
Позиция Китая в отношении мировой войны по донесениям российских дипломатов
Вступление Российской империи 1 августа 1914 г. в войну с Германией поставило перед Петербургом вопрос об укреплении тыла страны. Немаловажное значение принимала для правительства России позиция Китайской республики. Военно-экономический потенциал России существенно уступал потенциалу Германии и Австро-Венгрии, которые образовали единый европейский восточный фронт. После присоединения к Германии Османской империи осенью 1914 г. Россия могла получить поставки военного снаряжения от своих союзников - Великобритании и Франции, только через Китайско-Восточную железную дорогу, проходившую по территории Китая (Мурманская и Амурская железные дороги, соединившие империю с крупнейшими морскими портами, были достроены лишь в 1916 г.).
В этих условиях политическое положение в Китайской республике, отношение китайских властей к европейской войне, характер китайского нейтралитета вызывали значительный интерес у российских дипломатических и разведывательных служб. Поэтому на начальном этапе войны в 1914 г. дипломатические органы России в Китае сообщали о политической ориентации Китая и передислокации военных сил вдоль русско-китайской границы.
Так, Германия в период конфликта в Сараево потребовала от пекинского правительства в случае войны с Россией немедленно предпринять шаги к захвату КВЖД. Предлог - отобрание русскими части Монголии - Барги. Германия обещала Китаю полную поддержку. Юань Шикай, ранее заключивший секретный договор с Германией, отказал ей, ссылаясь на внутренние беспорядки и реорганизацию китайских военных сил. Германия настаивала, грозилась отказаться от соглашения и повести в будущем антикитайскую политику386.
Прогерманские политики нашлись и среди китайских провинциальных чиновников. 12 июля 1914 г. в донесении консула в Харбине отмечалось, что командующий войсками Хэйлунцзянской провинции усиленно рекомендовал использовать момент и отобрать Баргу. Он ручался, что со стороны России защиты ожидать нельзя, так как больщинство войск направлено на Запад. Цицикарский командующий войсками спещно собрал совещание об имеющемся в провинции продовольствии, необходимом для войска. В Гиринской и Мукденской провинциях под видом обороны против хунхузов всем надежным людям не старше 45 лет было роздано оружие германского производства. Китайским учреждениям было поручено составлять списки китайцев, знающих русский язык. Приказано усиленно следить за иностранными шпионами и в случае их явных действий арестовывать, особенно русских и корейцев387.
Пекинское правительство экстренно созвало всех представителей военных ведомств для обсуждения вопроса об отношении Китая к войне. Некоторые командиры войск разделяли планы Германии. В Гирин, Мукден, Цици-кар под видом представителей германских оружейных заводов прибыли германские офицеры. По мнению консула в Харбине, была видна неподготовленность китайцев к войне, но, тем не менее, антироссийские выходки со стороны военных происходили часто. Миролюбивые китайские купцы и те предлагали «окончить монгольский вопрос и положить конец проискам России на востоке»388.
Осторожная позиция Юань Шикая диктовалась не только слабостью китайских вооруженных сил, но и позицией Японии. Эта союзница Великобритании решила воспользоваться ситуацией и захватить колонии Германии на Дальнем Востоке. Следовательно, война с Россией для Китая была бы одновременно и войной с Японией, а этого испытания китайская военная машина выдержать на тот период не могла.
Однако инерция негативного отношения Пекина к Петербургу в первые дни войны давала о себе знать. Так, в донесении консула в Урге от 9 августа 1914 г. отмечалось, что китайцами в Монголии распространялись слухи о военных неудачах России, а также дискредитировался русский рубль. Эта пропаганда имела успех среди внутренних монголов. Монгольское правительство Внешней Монголии в доказательство своей преданности России предложило в распоряжение последней мобилизовать свои военные силы и оказать полное содействие по передвижению из Урги наших запасных нижних чиноВ389.
Позиция России в отношении Китая в начале войны была также очень осторожной. 9 августа 1914 г. по инициативе иркутского и приамурского генерал-губернаторов возник вопрос о предъявлении китайскому правительству категорических протестов, «дабы заставить его очистить от разбойников пограничные районы». В ответ на это предложение Министерство иностранных дел России уведомило генерал-губернаторов о невозможности подобного представления, которое «будет служить в глазах китайского правительства лишь доказательством слабой защищенности нашей границы». К тому же, по мнению МИД России, «эти представления бесцельны, ибо китайское правительство бессильно сладить с хунхузами в Маньчжурии. .. При настоящей политической обстановке, - заключало дипломатическое ведомство, - когда военные силы наши должны быть сосредоточены для борьбы с нашими врагами на Западе, нам необходимо избегать острых конфликтов с нашими восточными соседями»390. И российские дипломаты в Китае пытались наладить отношения с провинциальными китайскими властями, ликвидировать прогерманские настроения. Так, консулы встретились с губернаторами Гирин-ской и Харбинской провинций, Мэнсяна и генералом Мэнем, которые «подтвердили свои добрые чувства (к России), а последний и вовсе поднял бокал за победу России»391.
